Глава 65. "В болезни и в здравии..."

 

Господь мой всемогущий, зеленоглазый, отец мой, скулы твои сияют. Ты любил меня, помогал мне, не оставь меня теперь... Что я успела, чего хотела, что смогла. Я искала всегда одного. И нет рядом никого, кто бы пристрелил вовремя. Я присоединяюсь к большинству...
Это было странное письмо, которое Эдвард неожиданно получил по электронной почте с адреса Изабеллы и которое заставило его не на шутку беспокоиться. Он отправил ответ с просьбой объяснить, что происходит.
Эдвард волновался. Он находился на автомобильной выставке в Джакарте, на той самой, к которой так тщательно готовилось последние полгода его дизайнерское бюро. Эдвард получил сообщение утром, когда только началась работа на стенде, и потом несколько часов подряд не мог даже заглянуть в I-Phon, потому что должен был непрерывно общаться с посетителями. Параллельно он соображал, сколько времени сейчас в Форксе, где в этот момент должна находиться Белла. Разница во времени со штатом Вашингтон составляла 12 часов, а это означало, что, когда было отправлено сообщение, в Форксе был десятый час вечера.
 

Но ты... Крышесносный. Хвала Господу, что создал Тебя совершенного. Твои глаза, кривоватый нос... Если задержаться подольше — голова кружится. И углы, такие острые. Если бы Господь сотворил только Тебя за всю карьеру — он был бы велик
За прошедшие часы пришло продолжение. Складывалось впечатление, будто Белла, или тот, кто отсылал СМС, был не в себе. Эдвард в который раз перечитывал текст за кофе. Ему было, о чём волноваться: сегодня десятое сентября, и до родов Изабелле оставалось ещё порядка трёх недель, но в последнее недели она чувствовала себя неважно. Эдвард снова набрал её номер, но, как и утром, Белла не ответила. Кофе-брейк закончился, а он так и не придумал, как узнать, где Белла, и что с ней происходит.
Ещё через некоторое время Эдварду удалось отвлечься на телефон, и он снова прочитал:
Что будет с тобой, любовь моя? Долгая жизнь. Такая, какую захочешь. Я попрошу у Него за тебя. По милости своей Он не откажет. Не думай, я с Ним не на «ты», но я постараюсь.
Конечно, фабула важна. За десять сек излагаю мысль. Жила, потом взяла и пропала
Эдвард уже проклинал себя за то, что не оставил себе контрольного телефона кого-нибудь в Форксе, кто сейчас мог знать, что происходит с Беллой. Слова в сообщениях были какие-то сырые, корявые, стыдные и больные. Это было похоже на молитву, на прощание, на признание и на бред одновременно. Эдвард подумал, что каким-то образом получает куски из черновиков какой-нибудь книжки, над которой работает Белла. О том, что это адресовано ему, не хотелось и думать.
Прямо сейчас в углу экрана возник значок, и появилось новое сообщение:
Я люблю тебя больше, чем Ангела и Самого, и поэтому дальше теперь от тебя, чем от них обоих...
Я соавтор. Я добавила букву. Чертово образование. Мешает всю дорогу.
Жажда.
Полжизни ушло на то, чтобы понять. Сомнений не было, я тебя узнала . А ты всегда знал обо мне больше, чем я могла вообразить...
Эдвард застыл над красотой слов. Ему казалось, что он уже слышал это раньше. Он прочувствовал их. Они казались горькими на вкус, как прощание. И, к сожалению, он должен был признать, что эти откровения могут быть обращены к нему. Белла никогда так прямо не говорила ему о своей любви, и он никогда не задумывался о характере чувств, которые она к нему испытывает. И вот теперь, находясь в центре другого континента в объятиях огромного города, населённого громадным количеством непостижимых, непонятных людей, Эдвард слышал голос своей идеальной возлюбленной, которая звала его.
Его охватил страх, Эдвард лихорадочно соображал. В Джакарте была середина дня, а это значило, что на Западном побережье — глубокая ночь. Что случилось, и почему Белла не спит, или тот, кто отправляет эти письма? Она в бреду?
Вдруг Эдвард вспомнил, что в его контактах так и остался забит телефон мастерской Улея, а значит, у Сэма можно будет узнать номер Сью, и она должна быть в курсе происходящего. Воспользоваться этим телефоном он сможет только вечером, часов через шесть, когда в Штатах будет утро.
Закончив работу на стенде в восемь часов пополудни, Эдвард набрал номер Улея, надеясь, что тот уже приступил к работе. Сэм был на месте, но номера Клируотер у него не было. По просьбе Эдварда, он обещал узнать его в кратчайшие сроки и отправить СМС.
Через полчаса Эдвард уже звонил Сью.
- Радуйся! У тебя сын! Родился пять дней назад. Не могу сказать, что всё прошло гладко. Он вышел восьмимесячным, а это не всегда хорошо, - быстро говорила индианка.
Эдвард перебил её:
- Стойте! Как же? Ещё рано! У неё срок в самом конце сентября.
- Ну, такое бывает. Здоровье у неё не очень было всю дорогу, вот и сказалось. Ребёнок родился почти в день рождения Чарли, как и должно было быть, - говорила Сью.
- Как она сама? Сьюзен! Что Вы знаете о ней?
- Да тоже неважно, парень. Роды преждевременные, последствия разные. Ей сделали операцию... потом ещё одну.
- Сьюзен, Сьюзен!!! Скажите мне, что с ней? - закричал Эдвард, прерывая поток слов.
- Ну, я приходила в больницу. Они погрузили её в сон сразу после операции, вывели из сознания... Я не говорила с ней.
- Искусственная кома?
- Может, и так называется. Ну вот, а вчера вывели, но всё равно часто колют, чтобы спала.
- Сьюзен, а Вы что думаете? Вы можете ей помочь?
- Вряд ли. Я видела, что так может случиться, но если с матерью я могла договориться, то с ребёнком не очень, когда он решил выйти. Белла позвонила врачам. Ну а я не могу лечить, когда по венам течёт не кровь, а химия одна. И когда разрезали человека, не могу лечить. Я знаю, как управляться с целым человеком, а не по кускам, - Сью перешла на откровенное ворчание, и Эдвард подумал, что сейчас не время дискутировать о разных подходах к медицине.
- А как ребёнок? - осторожно спросил Эдвард.
- Ну, он тоже в какой-то камере. Не знаю, как называется. Но он жизнеспособный. Младенцы всегда сильнее всех прочих, не сомневайся. Умереть он хочет в последнюю очередь, ведь он только что родился.
Это постоянное «ну» Сьюзен сильно раздражало Эдварда и наталкивало на мысль, что она чего-то не договаривает. У Эдварда было впечатление, будто Сью не с ним разговаривает, а излагает свою жизненную философию, а это было не то, чего он добивался. Поэтому он снова прервал поток её мыслей.
- Почему не позвонили мне? - спросил Эдвард.
- А кто будет звонить? - отозвалась Сью. - Белла такого распоряжения не давала. Врачи вызвали только её мать, и отчим с ней приехал.
- Ну как же так! - возмущался Эдвард.
- Наверное, она не хотела, чтобы все узнали, что ты отец ребёнка.
- Да плевать мне на это! - закричал Эдвард.
- А ей, может, и нет, - отрезала Сью.
- Да! Она приходит в сознание?
- Вчера ещё нет, а сейчас, может, уже и проснулась...
- Я прилечу сразу, как только смогу, Сьюзен, скажите Белле, - пообещал Эдвард и нажал отбой. Он не стал говорить о странных и пугающих СМС. Из слов Сью стало понятно, что Белла приходит в себя и получает много обезболивающих препаратов. Значит, сознание может быть спутанным, когда она пытается общаться с ним.
Из Джакарты в Сиэтл Эдвард вылетел утром, затем он добрался до Порт-Анжелеса. До конца выставки оставался ещё один день, но никто не посмел остановить Каллена, когда он сказал, что у него преждевременно родился сын. До больницы он добрался лишь на утро следующего дня с учётом разницы часовых поясов и был почти совсем дезориентирован во времени. Каллен сразу вызвал на себя внимание всего персонала. Большинство работников больницы отлично помнили сына доктора Каллена и встречали его вопросами и заинтересованными взглядами. Не вдаваясь в подробности, Эдвард попросил проводить его в родильное отделение к мисс Изабелле Свон. Пожилая регистраторша внимательно вперилась в него взглядом, и по мере того, как понимание начало отражаться в её глазах, росло и усталое раздражение Эдварда. Спрашивать она не решилась и ответила лишь, что мисс Свон находится в реанимационных боксах, но для того, чтобы туда пройти, необходимо разрешение лечащего врача. Эдвард преодолел и это препятствие, и от того, что этого доктора он хорошо знал с детства, легче ему не было. Доктор Дефо пристально посмотрел на него и выписал разрешение на посещение, добавив, что как раз сейчас мисс Свон должна бодрствовать.
В холле Эдвард столкнулся с леди невысокого роста, выглядевшей очень знакомо, вышедшей ему навстречу из палаты Беллы. Он пристально посмотрел на неё и по едва уловимым чертам догадался, что перед ним миссис Рене Дуайер, мать его девушки. Она тоже, в свою очередь, взглянула на него, и её лицо озарилось узнаванием, когда они в нерешительности замерли друг против друга.
- Эдвард? - неуверенно спросила мисс Дуайер.
- Да, мэм, Эдвард Каллен, - вежливо представился он.
- А я мама Беллы, Рене, - произнесла дама, и на глазах у неё выступили слёзы.
Они замерли на мгновение, и вдруг, Рене подошла совсем близко и неловко обняла Эдварда. Она плакала, и он положил одну руку на её спину, пытаясь утешить.
- Мисс Дуайер, что? Скажите! Что-то случилось с Беллой? Я только что был у её врача и...
- Нет-нет, ей уже лучше. Эдвард, боже мой! Было так плохо и с Беллой, и с ребёнком! Я так испугалась, - всхлипывала Рене, пока он легонько обнимал её, утешая.
- Эдвард! Мальчик тоже не здоров. У него не всё хорошо с лёгкими и с дыханием, он такой синенький весь, я его только-только один раз увидела..., - и она залилась слезами с новой силой.
Эдварду стало не по себе. Мелькнула мысль, что Белла явно вышла в папу: она обладала куда большей сдержанностью, чем её мать.
- Мисс Дуайер, с Вами всё в порядке? Я позову кого-нибудь из персонала? - предложил Эдвард.
- Нет, что ты. Я уже успокоилась, - всхлипывала Рене. Наконец, она выпустила лацканы Эдвардова пиджака из маленьких рук.
- Всё в порядке? - ещё раз спросил Эдвард. - Я могу пройти к Белле?
- Она снова уснула, - сказала Рене, - но это ничего, иди.
- Увидимся позже, миссис Дуайер. Приятно было познакомиться с Вами, хотя и при таких обстоятельствах.
- Увидимся, Эдвард! - и они разошлись в разные стороны.
Осторожно и тихо Эдвард открыл дверь в палату. Белла в маске с закрытыми глазами лежала на больничной койке под капельницей. Рядом на низкой тумбочке в пределах досягаемости находился её планшет. Эдвард подошёл поближе и заглянул в лицо. Белла выглядела плохо: черты лица, расплывшись, утратили тонкость и изящество, кожа пожелтела, и Эдвард как сын врача определил, что это послеоперационная желтуха. Белла выглядела худой и одновременно отёчной.
«В болезни и в здравии...", - отчего-то вдруг вспомнил Эдвард, и подумал о том, каково это, быть с кем-то всегда. Он сел в кресло и ждал.

Автор: Иринет