(от лица Эдварда)

От автора: Это было написано исключительно для удовольствия, и не следует воспринимать это серьезно. У меня есть авторское право на отдельные детали, так что имейте это в виду. Действие происходит после эпилога ДН (Новеллу от Алека я писала про это же самое время). При всем сказанном, я надеюсь, что вам понравится, и спасибо всем за помощь в этом достойном деле.

Часть, в Которой Я не Могу Держать Мой Чертов Рот на Замке

(что еще нового?)

Я беспокойно ерзал на жестком коричневом стуле, меняя положение в попытке устроиться поудобнее.

Воздух в помещении был тяжелым, словно надвигался чертов туман, и было трудно сделать глубокий вдох. У меня появилось нелепое желание вскочить и бежать, чтобы свалить оттуда, но я знал, что не мог.

Я должен был остаться.

Когда я был подростком, где-то около семнадцати лет, у меня был этот кошмар, будто я загнан в ловушку в комнате. Меня окружали все девушки, с которыми у меня был секс, и некуда было деваться, все выходы заблокированы.

Я был загнан в угол, а они наступали, злясь на меня, что я их трахал, а потом бросал без всякого сожаления. Чем ближе они подступали, тем больше они росли, их животы увеличивались с каждым шагом, что они делали. Я был в ужасе, поскольку они кричали мое имя, звук детского плача наполнял воздух. И как бы я ни старался, я не мог проснуться. Я съежился в углу, закрыл глаза и завопил, чтобы они прекратили, но эти суки не хотели уходить.

Они продолжали умножаться, и с ними их дети. Там их было гребаное множество, заполняя комнату и удушая меня.

Я, наконец, проснулся, с криком, обливаясь потом и в панике. Мне потребовалось какое-то время, чтобы успокоиться, и я обещал себе, что утром... нет, я обещал себе три раза.

Во-первых, я никогда – и я имею в виду вообще никогда – не буду заниматься сексом без презерватива. Это дерьмо было опасным.

Во-вторых, я не хочу иметь детей. Они были чертовски страшными.

И в-третьих, я хотел бы держаться как можно дальше от беременных сучек, если это в человеческих силах. Они были сумасшедшими.

Но так как я, волнуясь, сидел в этом кресле, то понял, что нарушил их все для нее. Мало того, что у нас был секс без презерватива и она ждала ребенка, так теперь еще... теперь я был окружен беременными сучками.

Какого хрена я допустил это?

Рука крепко схватила руку на моем колене, останавливая ногу от подпрыгивая. Я взглянул на Изабеллу и увидел, что она разглядывает меня, как ни странно, почти так, будто я был сумасшедшим. Я, однако, таким не был. Нет, я знал одну сумасшедшую. Я жил с такой. Это она была чертовой сумасшедшей.

- Ты в порядке? - спросила она. - У тебя что, приступ паники?

- Нет, - оправдывался я. Я лгал. Я был на грани гипервентиляции легких, кровь перемещалась по всему моему телу так быстро, что было такое ощущение, будто что-то ползет по мне. Я хотел сорвать свою гребаную шкуру, чтобы остановить эту хрень.

Мы сидели в приемной Women's Clinic в Лас-Вегасе, ожидая своей очереди на прием к врачу Изабеллы для обследования на 20-ой неделе беременности. Это был первый раз, когда я пошел, но не из-за отсутствия попыток.

Между сраной работой и ее настояниями, что она не нуждается, чтобы ее держали за руку и проходили с ней через все это, я действительно не проходил через большую часть этого технического дерьма.

Техническое дерьмо... Я даже не знаю, что, черт возьми, это означает. Там было даже техническое дерьмо?

Женщины рожают детей с незапамятных времен, без фантазий о дерьме, как и о врачах, больницах и наркотиках.

Наркотики... Я мог бы использовать некоторые чертовы наркотики.

Valium. Xanax. Ativan. Percocet. Percodan. Percowhatever – чертовски-бы-меня-успокоили-нахрен. То, что я действительно хотел – немного травки, но, зная мою удачу, Алек проверяет меня на наркотики, как какой-нибудь гребаный офицер по надзору, отслеживающий дегенератов. В такие моменты я жалел, что не переехал в Калифорнию. Медицинская марихуана спасла бы мою задницу. Он ничего не сказал бы об этом дерьме, если бы у меня был рецепт.

Кого я обманываю? Да, он сказал бы.

Жаль, что у них нет рецепта на водку. Я готов убить за глоток Grey Goose. Наверно, чертовски буквально, даже слишком, из-за моего состояния. Я был в таком отчаянии, что капля хоть чего-нибудь… чего угодно, лишь бы успокоить боль и уменьшить панику.

Типично, как сказали бы люди в АА (п.п.: общество анонимных алкоголиков). Отчаянные времена требуют отчаянных мер. Алкоголик выпил бы флакон с жидкостью для полоскания рта, если бы он был у него, чтобы получить временное облегчение. Именно поэтому такого не было в моем доме. Не было и сиропа от кашля. Когда я простудился, я прошел через это дерьмо. Я сказал Изабелле, что это немного чертовская крайность, но она настояла на своем, и я быстро понял, что лучше не спорить с беременной женщиной.

А теперь мы опять вернулись к гребаным беременным женщинам. Я оглядел комнату, подсчитав, что их больше десятка. Некоторые глядели в мою сторону с выражением любопытства на их лицах. Я был единственным мужчиной здесь – одинокая, бедная, мужская душа в море гормональных сучек.

Да, я облажался, и не в лучшую сторону.

- Опять, не так ли? - спросила Изабелла шепотом. - У тебя точно будет приступ.

Я хотел это отрицать, но даже не мог ей ответить. Я терял контроль над ситуацией... быстро.

Они не были частыми, но приступы паники всегда были частью моего мира. Я полагаю, это был побочный эффект, после того, как ты видишь, что твоих родителей убивают прямо на твоих глазах. Это оставляет тебя частично оттраханным изнутри.

Изабелла начал поглаживать мне спину, когда я положил голову и закрыл глаза. Я пытался делать глубокие вдохи, в то время как она тихо говорила со мной, звук ее голоса омывал меня. Я чувствовал себя из-за этого киской, но она, как никто другой, могла меня успокоить. Она была лекарством от всего, что беспокоило меня, средством от этого нескончаемо-утомляющего-дерьма. Я даже не слышал, что она говорила, но это не имело большого значения. Она могла бы сказать мне, что я – чертов слабак, и я все равно бы почувствовал себя лучше, потому что это исходило от нее.

Острота ощущений, в конце концов, спала, мое желание сбежать – уменьшилось. Я открыл глаза, чтобы смотреть на Изабеллу, и она мягко улыбнулась – всегда так чертовски понимающе, даже если она сошла с ума. Ладно, сумасшедшая звучит немного грубо. Я знал, что она ничего не могла поделать. Ее эмоции напоминали американские гонки, сменяясь от крика до смеха или плача за считанные секунды. Гормоны беременности, догадывался я. Я не поспевал за ней большую часть времени.

- Лучше? - спросила она.

- Да, - ответил я. - Спасибо, tesoro.

- Конечно.

Я взглянул на часы и увидел, что уже половина второго дня. А нам было назначено на час.

- Господи, ну почему так долго? - пробормотал я. - Чем они там занимаются, принимая гребаных детей?

- Они всегда задерживают, - сказала она, пожимая плечами.

- Не могу сказать, что удивлен, поскольку это женская консультация, - сказал я. - Вы все всегда должны опаздывать на разное дерьмо.

Я должен знать лучше. Я должен держать свой рот на замке, но, как обычно... не сделал этого. В тот момент, когда я произнес эти слова, они, казалось, эхом раздались по всему помещению, и все головы повернулись в мою сторону. Изабелла покачала головой, с досадой вздохнув, а дюжина, или около того, других просто таращились на меня. Враждебность в их глазах заставила мой пульс участиться еще раз. Я был беззащитен перед ними. Я бы ударил мужчину, не раздумывая, но не женщину... никогда женщину.

Тем более не беременную женщину.

Я уже говорил, что они все сумасшедшие?

Я откинулся на спинку стула и сложил руки на коленях, глядя в пол. Заткнись, Каллен, подумал я. Просто заткнись.

После того как, казалось, прошел еще один чертов час, двери снова открылись и вышла женщина в ярко-розовой униформе.

- Изабелла Каллен, - объявила она, читая из списка в своих руках. Мы встали, и я последовал за Изабеллой через приемную. Я чувствовал на себе взгляды женщин, но избегал контакта глаз. Может быть, если я не буду смотреть на них, они не будут нападать на меня.

- Как вы сегодня, Изабелла? - спросила медсестра.

- Прекрасно, спасибо, - вежливо ответила Изабелла. - А вы?

- Замечательно, - ответила женщина. Она посмотрела на меня краем глаза и улыбнулась. -Я вижу, ты кого-то привела на этот раз.

- Да, мой муж, - ответила Изабелла. Она подчеркнула последнее слово, и женщина кивнула с разочарованным видом. Не могу сказать, что винил ее. Меня уже тошнит, блядь, от попыток встретить в женской клинике хоть одного мужика.

Медсестра ничего не сказала, когда подвела Изабеллу к весам, жестом приглашая ее встать на них. Она заколебалась, глядя на меня с опаской. Единственная чертова женщина в мире, которая никогда не стеснялась рядом со мной, внезапно замешкалась при виде чего-то столь незначительного как цифры.

Я отвел взгляд, чтобы ей было легче, когда она взобралась на весы. Я мог видеть как медсестра вручную перемещает гири, и мне захотелось посмотреть из чистого любопытства, но, после моей вспышки в приемной, предположил, что это вряд ли будет благоразумно.

Медсестра записала вес в карту, прежде чем вручить Изабелле небольшой пластмассовый стаканчик, и она, не говоря ни слова, быстро исчезла в небольшой ванной.

- Писать в стаканчик? - спросил я в замешательстве, глядя на медсестру. Она засмеялась над моим выражением лица и кивнула.

- Походит на допинг-контроль или что-то типа этого?

- Или что-то типа этого, - ответила она. - Предосторожность. Мы проверяем гормональный уровень, ищем бактерии, проверяем на наличие белка или следов крови. Такого рода вещи.

- А, - сказал я. - И вы это делаете на каждом приеме?

- Да.

- Тогда вы имеете дело с большим количеством мочи, - сказал я. - Не та работа, которую я хотел бы делать.

У нее был вид что-то между оскорблением и покорностью. Она тоже не хотела делать эту гребаную работу.

- А что вы делаете? - спросила она, странно взглянув на меня.

Это был сложный вопрос. Что же я делал? Я не был уверен. Я лгал, обманывал и воровал, но, согласно IRS, ничего из этого дерьма не делал. (п.п.: IRS является агентством правительства США, ответственным за сбор налогов и обеспечение соблюдения налогового законодательства). Фактически, я не заработал за год... ни гребаного пенса... хотя в действительности вложил около ста тысяч.

Я превратил свою жизнь в ад из-за большей суммы, чем эта, но более крупные суммы я у себя не хранил. Дядюшка Сэм не брал мои деньги, но у меня был другой дядя, который с гребаной самоуверенностью это делал.

Я испытывал желание поприкалываться и сказать ей, что работаю в управлении по утилизации отходов, посмотрев несколько серий из «клана Сопрано», чему Алек был бы рад, но, опять же полагаю, что должен держать свой рот на замке.

- Я – студент, - пробормотал я. - Музыкант.

Это был обобщенный ответ. «Я – студент», «я в поисках работы», «я уволился». Правда это или нет, но у всего этого был один смысл – «Я не получаю зарплату каждую неделю».

И тут, без всякой причины, вся привлекательность этой идеи пропала. У меня скоро будет ребенок, а я не выполнял свою долю работы.

Автоматически я препятствовал сам себе.

Не то, что я фактически пожаловался ей, как она думала, но все же...

Дверь ванной комнаты открылась, и Изабелла вышла, украдкой передав стаканчик, ожидавшей ее медсестре. Она повернулась ко мне, смущенно улыбнувшись, и я только покачал головой. Можно подумать, я ни разу не видел, как писают.

Медсестра провела нас в заднюю комнату для осмотра и попросила располагаться.

- Врач подойдет к вам в ближайшее время, - сказала она, вставляя карту в контейнер рядом с дверью.

Изабелла кивнула, садясь на стул для осмотра, когда медсестра закрыла дверь.

- Ты не должна раздеться? - спросил я.

Она покачала головой.

- Нет, как правило, нет.

- Черт, а я с таким нетерпением ждал этого, - сказал я игриво.

- Ты действительно становишься знатоком в акушерстве и гинекологии? - спросила она.

Я усмехнулся, сокращая расстояние между нами.

- Да, почему бы и нет? - спросил я, проводя руками по ее обтянутым джинсами бедрам. - Поскольку эти люди все делают не спеша, я думаю, у нас есть время перепихнуться.

- Ты шутишь.

- Разве похоже, что я шучу? - спросил я. - Давай, я всегда это хотел сделать в кабинете врача.

- А ты не делал этого раньше? - спросила она, как будто бы на самом деле рассматривала эту возможность. Ее вопрос заставил меня колебаться слишком долго. Я подумал, что ей могла понравиться эта мысль, и она закатила глаза, убирая мои руки.

- Делал.

- Я бы так не сказал.

- А что бы ты сказал?

- Что я не могу вспомнить.

- У тебя проблемы, - сказала она, качая головой.

- Это для тебя новость? - спросил я. - Я всегда полагал, что это половина всех причин, по которым ты меня любишь.

Она улыбнулась, глядя на меня.

- Я бы не назвала это половиной.

- А как бы ты это назвала?

- Одной из многих, - ответила она. - Может быть, первой из десятка.

- А какие остальные девять?

- Ты действительно нуждаешься во мне, чтобы погладить свое эго?

Я ухмыльнулся.

- Ну да, с тех пор как ты не гладила кое-что еще.

Она покраснела, когда рассмеялась. Как бы смешно это ни было, она до сих пор вела себя так чертовски невинно, когда упоминался секс.

- Ну вот, как раз одна из причин, - сказала она.

- Что, потому что я – извращенец?

- Ну, вообще-то да, но я имела в виду твой юмор.

- Я не пытался быть смешным, Белла. Я серьезно.

Она улыбнулась.

- Я не говорила, что это было преднамеренно, но получилось смешно.

Я ничего не успел придумать в ответ, потому что прямо за дверью раздались шаги. Я увидел, как дверь открылась, и женщина с кудрявыми рыжими волосами зашла в кабинет.

Она была действительно чертовски молода и одета в костюм с белым халатом, в ее руках была карта.

- Миссис Каллен, приятно снова вас видеть, - сказала она, ее глаза обратились ко мне. - А вы, должны быть, мистер Каллен.

Я кивнул.

- Эдвард.

Она улыбнулась и пожала мне руку.

- Рада познакомиться с вами, Эдвард. Я – доктор Кэти Маршалл.

- Доктор, - сказал я. Она выглядела настолько взрослой, чтобы все еще играть в доктора, а не практиковать в области гребаной медицины.

- Сколько вам лет?

Изабелла вздохнула:

- Эдвард...

- Все в порядке, - сказала доктор Маршалл. - Это правомерный вопрос. В следующем месяце мне будет тридцать один год.

- Значит, вам тридцать лет, - произнес я. - Не слишком ли вы молоды, чтобы принимать роды?

- Не совсем, - ответила она. - Скоро будет уже год, как я этим занимаюсь.

- Год, - проговорил я. - А сколько детей вы приняли? Пять? Шесть?

- Почти угадали, - сказала она с улыбкой. - Сто четыре.

Я в шоке уставился на нее. Это было чертовски много детей.

- Серьезно, так много?

- Да. Около двух в неделю, - ответила она. - У вас еще есть вопросы?

- Где вы учились?

- В медицинской школе университета Невады.

- И ординатуру вы там же проходили?

- В филиале больницы, да.

- И это лучшее, что вы могли сделать? - спросил я. - То есть, не в обиду вам будет сказано, но есть много школ с лучшей репутацией. Гарвард, Колумбийский, Джона Хопкинса, Университет Дьюка…

Она посмотрела на меня с удивлением.

- Вы проходили медицинские курсы?

Я рассмеялся. Да уж, точно.

- Нет, но мой отец был врачом.

- О, и что он посещал?

- Чикагский университет, - ответил я. - Медицинская школа Притцкера.

- Хорошая школа, вероятно, одна из десятка лучших в стране, - сказала она. - Чтобы ответить на ваш вопрос, я на самом деле должна была учиться в Стэнфорде, – который тоже находится в этой десятке – но я решила переехать ближе к дому, чтобы быть рядом с моей семьей. Что, по-моему, самое главное. Вот почему я выбрала именно эту профессию – потому что все начинается с семьи.

- Ты закончил? - спросила Изабелла, прежде чем я смог задать еще какие-нибудь вопросы. - Мы можем просто покончить с этим?

Я пожал плечами, отступая от них.

- Как бы то ни было. Я думаю, она справится.

Изабелла фыркнула, но врач только рассмеялась, будто ее совсем не беспокоил мой допрос. Я не позволю всяким неопытным выскочкам-докторам заботиться о моей жене, если она даже не в состоянии, черт возьми, позаботиться о себе самой.

- Я рада, что вы одобряете, - сказала доктор Маршалл, схватила стул и приставила к смотровому стулу. Я остался стоять с краю, когда она села, открыла карту Изабеллы и заглянула в нее.

- У вас еще бывает головокружение? Тошнота?

- Нет, больше нет, - ответила Изабелла.

- Спасибо, Господи, - пробормотал я.

Ее постоянно тошнило первые несколько месяцев, а организм принимал только крекеры, от них ее рвало гораздо меньше, чем от любой другой настоящей еды. Я, вероятно, потерял чертовых двадцать фунтов из-за отсутствия аппетита.

Я терпеть не мог видеть ее больной, не будучи в состоянии как-то ей помочь. Это раздражало меня и заставляло чувствовать себя виноватым, полагая, что в ее состоянии была половина и моей вины. И беременная Изабелла без проблем гребано напоминала мне об этом.

- Какие-нибудь проблемы? Никаких спазмов или выделений? Никаких сокращений?

- Нет.

- Вы уже чувствовали шевеление ребенка?

Изабелла заволновалась с оттенком паники на ее лице, что почти вывело меня из себя. Если она гребано запаникует, мы ничем не сможем помочь друг другу.

- А должна? - спросила она.

- Не обязательно, - ответила она. - Но, возможно, скоро. Это ваша первая беременность, поэтому вы начнете ощущать его где-то между 18 и 22 неделями. Сейчас у вас 20 недель, значит, это может произойти в любой момент.

- О, хорошо, - сказала Изабелла с явным облегчением в голосе.

Врач сделала несколько записей в карту, и я пытался рассмотреть их через ее плечо и прочитать, но было слишком далеко, и было бы очевидно, если бы я подошел ближе.

Через несколько минут она закрыла файл, убрала его в сторону и встала. Она попросила Изабеллу лечь на стул, и я увидел, как она растянула маленькую рулетку, измеряя ее туловище. Она немного надавила на живот, делая Бог знает что, прежде чем отойти назад с улыбкой.

- Правильное положение, - проговорила она, кажется, удовлетворенно. - У вас ведь запланировано УЗИ сегодня, не так ли?

Изабелла кивнула.

- На два.

Я взглянул на часы и увидел, что уже десять минут третьего. Чертовски поздно, как и ожидалось.

- Ну, пока что все замечательно, - заявила доктор Маршалл, взяв карту Изабеллы еще раз. - У вас есть какие-нибудь вопросы ко мне?

Они обе повернулись ко мне в ожидании, но я только ухмыльнулся и покачал головой.

- Нет, думаю, что я узнал достаточно.

- Отлично, - сказала доктор Маршалл. - Я посмотрю, готово ли УЗИ, чтобы принять вас.

Она вышла, и Изабелла расслабилась, поправляя рубашку.

- Так это то, что ты делаешь здесь каждый раз? - спросил я.

- Почти, - ответила она. - Иногда они берут кровь, а в другой раз более глубокий осмотр, но в основном это все. Только технические вещи.

Техническое дерьмо – взвешивание, тыкание, щупание, писание. Я только что насмотрелся.

- Знаешь, мы, вероятно, еще какое-то время будем ждать это УЗИ, - сказал я, присаживаясь на стул, который раньше использовала врач. - У нас еще есть время перепихнуться.

Она только закатила глаза. Снова облом.

Часть, в которой мы видим внутренности Изабеллы

(Это и есть гребаный ребенок?!)

После того, как, казалось, прошел еще один час, хотя в действительности всего лишь несколько минут, дверь в смотровой кабинет открылась, и появилась медсестра в ярко-розовой униформе.

- В кабинете УЗИ готовы принять вас.

Мы оба встали, и медсестра провела нас по коридору в небольшую комнату. Она была тускло освещена, и там был смотровой стол с установленным рядом компьютером в задней части комнаты, почти как в обычном офисе. Дама, встретившая нас, выглядела примерно на тот же возраст, что и доктор, ее темные волосы были забраны в тугой пучок. На ней красовалась пара очков в красной оправе и ярко-красная губная помада под цвет, ее черты были резкими и угловатыми. Она представилась нам как Бемби Фоксворт, и я сразу же ощутил себя попавшим в очень плохой порно-фильм.

Она сказала Изабелле лечь на стол и поднять свою рубашку. Я встал рядом с ней, держа за руку, в то время как дама схватила пластиковую бутылку из соседнего ящика.

- Будет холодно, - предупредила она, прежде чем выдавить немного клейкого прозрачного дерьма на живот.

Изабелла напряглась, и я предположил, что это было, по-видимому, чертовски холодно. Дама взяла какую-то белую штуку, присоединенную к компьютеру с помощью шнура. Это выглядело наподобие сканирующего устройства, одним из тех, которым гребаные сучки на кассе в магазине считывают цены по штрих-кодам. Она прижала его к животу Изабеллы, размазывая повсюду клейкое дерьмо. На мониторе мгновенно засветилось видео и дама улыбнулась.

- Вот ваш ребенок.

Я посмотрел на него и нахмурился в замешательстве – ничего похожего на меня, и еще меньше на ребенка. Дама, должно быть, заметила выражение моего лица, потому что засмеялась и продолжала указывать на различные части тела. Через мгновение части зашевелились все вместе, и я в шоке уставился на то, как он двигался, покачиваясь внутри нее.

Ребенок. Это действительно был ребенок.

Дама говорила что-то еще, но я не понимал ни одного проклятого слова, что она сказала. Все, что я слышал – это фоновый слабый свистящий звук, будто меня запихнули в подводную огромную гребаную волну. Что-то стучало в моих ушах, раздавался шум стремительного движения крови, и все, что было за пределами этого, звучало искаженно. Внутри нее был ребенок – жизнь, которую мы создали вместе.

Я засунул в нее член, и эти маленькие барахтающиеся ублюдки нашли дорогу домой, а в результате появился маленький человек, который был сейчас на мониторе.

- Tesoro, там гребаный человечек внутри тебя.

Узист резко замолчала, глядя на меня с удивлением, но Изабелла только рассмеялась.

- Ты только сейчас это выяснил?

- Нет. Ну да. Христос, посмотри на это, - сказал я, указывая на экран. - Это реально.

- Это реально.

- Нет, я имею в виду, что это действительно реально. Это дерьмо просто не выразить словами. Гребаная штука на самом деле там.

Она рассмеялась. Снова. Какого хрена ей было так смешно? Мне было все труднее и труднее дышать, мою грудь сдавило, а она просто смеялась надо мной.

- Это, - сказала она. - Наш ребенок.

- Наш ребенок, - повторил я. - У нас будет ребенок.

Я знал, что звучу как чертов идиот, но ничего не мог с собой поделать. Я был ошеломлен. Это больше не были просто какие-то неопределенные мечты – это было на самом деле.

Мы собирались стать родителями.

- Сильное сердцебиение, - проговорила узист, указывая на маленькое круглое пятно на мониторе, мигающее как вспышка стробоскопа. - Это сердце. Вы так же можете его слышать. Это тот быстрый звук на общем фоне.

- Дерьмо, вы это слышите? - спросил я. - Я думал, что только я.

- Нет, не только вы, - сказала она с улыбкой. - Это у вашего ребенка.

- Моего ребенка, - пробормотал я.

Мой ребенок. Изабелла носила моего ребенка. Что, черт возьми, я буду делать с ребенком? Я снова был на грани паники, мое дыхание участилось. Изабелла сжала мою руку, и я посмотрел на нее, заметив беспокойство в ее глазах.

- Ты в порядке? – спросила она одними губами.

Я нерешительно кивнул, хотя не был в этом уверен. Я собирался стать отцом. В порядке ли я? В данный момент, я ни хрена так не думал.

- Вы хотите знать, кто у вас будет? - спросила дама, казалось, не обращая внимания на тот факт, что я собирался свалить оттуда.

- Нет, - выпалил я в то же самое время, как Изабелла сказала «да».

Она посмотрела на меня в замешательстве.

- Я думала, что ты хочешь знать.

- Я хотел, - ответил я. - Или я думал, что хотел. Я просто... ебать... Я не знаю. Должен ли я?

Она мягко улыбнулась.

- Я оставляю это на твое усмотрение. Если ты не хочешь знать, пусть это будет сюрпризом.

Сюрпризом. От нее много гребаной помощи. У меня было достаточно сюрпризов в жизни, и я не очень хорошо справлялся с любым из них. Я ненавидел, когда не знал, что должно произойти, будто вслепую кружа над дерьмом. Вот почему я так любил пианино. Я точно знал, что случится, когда я нажму клавишу, что раздастся именно тот звук, который я хотел извлечь, комбинируя их вместе. Музыка была в той же степени наукой, как и искусством. Она требовала намного больше точности, поскольку затрагивалось сердце, чтобы создать шедевр, и если вы не знаете этих проклятых клавиш, то у вас нет никакой возможности разобраться хоть в чем-нибудь. Поэтому мне пришлось очень много заниматься. Мне нужно было знать, какие клавиши какие звуки производят, подобно тому как мне необходимо знать, какого черта я должен был чувствовать себя готовым.

Было ли вообще возможным быть готовым к этому? Как я собираюсь готовиться к тому, о чем я не знал абсолютно ничего? Что, если это похоже на автомобильную аварию, и заранее знать об этом только хуже? Вы видите, что машина едет прямо на вас и, дерьмо, кажется, все происходит как в замедленной съемке, мир вокруг вас как в тумане. Вы напрягаетесь, ожидая столкновения, и вас травмирует сильнее, из-за того, что это оказало воздействие. Это больнее, чертовски намного больнее, чем если бы все случилось неожиданно. К кое-какому дерьму вы просто не можете быть готовыми, независимо от того, какого хрена вы сделали. Это как раз то самое? Был ли наш ребенок гребаной автомобильной аварией?

И почему, черт возьми, я сравниваю нашего ребенка с несчастным случаем? Что, черт возьми, со мной не так?

- Я нихера не знаю.

Изабелла рассмеялась наверно уже десятый чертовый раз, в то время как я только покачал головой. Я был так растерян, как никогда.

- Тогда я это напишу и вложу в конверт, - предложила дама. - Если вы решите, что хотите знать, то вы сможете посмотреть, а если нет, то ничего страшного. Вы узнаете в день родов.

- Это было бы здорово, - сказала Изабелла, а я просто кивнул. Это было все, что я мог сделать. Кивнуть.

Изабелла снова сжала мою руку, когда узист нацарапала что-то на листе бумаги и достала небольшой конверт из ящика. Она запечатала бумагу в конверт и протянула его нам. Я схватил его, прежде чем Изабелла смогла это сделать, и с тревогой сунул в карман. Меня начинало трясти, и я испытывал необходимость в свежем воздухе. Я чувствовал себя так, будто стены этой крошечной комнаты пытались проглотить мою задницу.

Я не был уверен, было ли что-нибудь еще сказано. Я был чертовски дерганным и начал задыхаться. Изабелла, казалось, почувствовала мое затруднительное положение, как обычно, и как можно быстрее закончила разговор.

Дама сложила оборудование, распечатала какое-то дерьмо и отпустила нас.

Я направился к выходу, в то время как Изабелла привела себя в порядок и заплатила за то, что, черт возьми, мы должны были заплатить, и записалась на свой следующий визит. Я чувствовал на себе взгляды в приемной, когда пробирался через толпу этих придурков, словно это была комната, кишащая стервятниками, а я – куском тухлого мяса.

Это было слишком буквально, но я на самом деле чувствовал себя так, будто они могли добраться до меня...

Я вздохнул с облегчением, когда вышел на вечерний воздух. Здесь, в Лас-Вегасе, было жарковато, но приличный ветерок сделал жару терпимой. Я сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться, и сунул руки в карманы, прохаживаясь перед зданием. Я нащупал конверт и сжал бумагу пальцами, внезапно начиная снова потеть. Знание того, что ожидает нас впереди, было тут, буквально в моих гребаных руках, но я был слишком трусливым сукиным сыном для этого.

Я уверен, что многие люди удивлялись, что произошло с Эдвардом Калленом, который когда-то жил в Форксе в 2005 году. Бесстрашным ублюдком, который не знал забот, который ходил по лезвию ножа и никогда не отказывался от вызова. Я дрался, прыгал со скал, выходил из-под контроля и употреблял любое гребаное дерьмо, что попадало мне в руки. Я незамедлительно получал то, что хотел, в тот момент, когда я, черт возьми, хотел этого. Так что же с ним случилось? Он сам себя загнал в яму, из которой теперь не мог выбраться. Почти. И то, что от меня осталось – это сломанный человек, все еще порой балансирующий по краю, когда пытается управлять той жизнью, которую ему дали.

Это не означало, что я не был счастлив, потому что я был. У меня была Изабелла, и это означало для меня все.

Она была моим миром... но любить – не означало, что нет всего остального. Это была борьба в какие-то дни, и она была моей опорой, той, на кого я всегда мог рассчитывать. Она была моей константой. Я знал, чего мог ожидать от нее.

Я шел туда и проводил дни, погружаясь в тот нелегальный мир, который так жесток, и где ублюдки пытаются делать вид, что его даже не существует, потому что им нравится спать ночью, не думая о том, что происходит за пределами их дома. Но я не мог притворяться. Я не мог отрицать это, потому что не мог избежать этого. И я каждый вечер возвращался домой к моей жене, надеясь и гребано молясь, чтобы ничего из этой мерзости не последовало за мной.

В надежде, что это останется там, на улицах и не прорвется через мою дверь, отравляя все в моей жизни, которая была на самом деле хорошей. Я поклялся защищать Изабеллу от этого и того, что будет, но теперь все изменилось. Теперь это касалось не только ее, и я должен присматривать лучше. У нас будет ребенок.

Ребенок, чей пол определит многое. В том мире, где я живу, слово, написанное в конверте, не просто диктует купим ли мы розовое или голубое. Существовали надежды, права первородства. Это одно слово будет решать, как ребенка будут рассматривать, как они его воспримут, и это одно простое гребаное слово вполне может решить все их будущее.

Я знал это, потому что так произошло со мной, и я был чертовски испуган, что так же произойдет с моим ребенком. Я бы препятствовал проникновению этого мира в мой дом как можно дольше, но если у нас будет мальчик, то не знаю, насколько бы мог добиться успеха.

В конце концов, мои родители сражались до смерти, чтобы держать меня подальше от этого дерьма и чертовски хорошо это делали. Когда она хочет тебя, она тебя получает – мафия не принимает ответа «нет».

Я был настолько погружен в свои мысли, что даже не слышал, как Изабелла подошла сзади меня, пока я почти не сбил ее, шагнув в сторону.

- Черт, tesoro, я не видел тебя там.

- Я заметила, - ответила она, нахмурив брови и пристально глядя на меня. - Ты в порядке?

- Сколько раз ты собираешься спрашивать меня об этом?

- Пока ты не скажешь мне правду, - ответила она.

Я вздохнул, вытащив руку из кармана и запуская ее в волосы.

- Я буду в порядке, - сказал я. - Просто у меня стресс. Я не знаю, какого черта должен делать.

- Никто не знает, Эдвард, - сказала она, мягко улыбаясь.

- Не понимаю, как это может быть, - ответил я. - Там очень много гребаных людишек повсюду и никто не знает, что делать. Кто-то же должен был что-то знать, или никто из нас не был бы здесь, чтобы узнать что-нибудь!

Иисусе, имело ли это чертов смысл? Я сомневался в этом.

- Это приходит естественно, - ответила она, видимо понимая, какого хрена я имел в виду, хотя я сам совсем не был в этом уверен. - Это инстинкт.

- Ну, значит, этого инстинкта у меня нет.

- Есть, конечно, - сказала она со смехом. - Даже у обезьян он есть, Эдвард. Просто он еще не проявился. Пока.

Я покачал головой.

- Ты слишком веришь в меня, Белла.

- Нет, это не так, - сказала она. - Я верю в тебя, потому что ты этого заслуживаешь. И я не единственная, кто так думает. Знаешь, ты будешь хорошим отцом. Эммет и Розали не сделали бы тебя крестным маленького Карлайла, если бы не считали, что у тебя есть этот инстинкт.

- Да уж, я все еще не могу понять, зачем они сделали это дерьмо, если честно. Почему они доверили, черт побери, ребенка такому как я?

- Потому что у тебя доброе сердце, - сказала она. - Ты защищающий. И у тебя отличное чувство юмора. Ты лояльный, понимающий, принимающий. Ты сильный, умный и талантливый. Ты хотел знать причины, почему я люблю тебя? Это в значительной степени ответ для тебя. И я не единственная, кто видит эти качества в тебе – твоя семья их видит тоже. Ты способен на многое, Эдвард, так почему, ради всего святого, ты думаешь, что не справишься с этим?

Я уставился на нее, чертовски ошеломленный. Девушки одаривали меня комплиментами всю мою жизнь, но они всегда были поверхностными – какой большой у меня член или как хорошо я выгляжу. И было поразительно, когда есть кто-то, кто скажет дерьмо, насколько хорошее мое сердце и каким понимающим я могу быть. Это были определенно те вещи, которые Эдвард Каллен 2005 года просто не услышал бы, эгоистичный ублюдок.

- Их только девять, - сказал я после минутного неловкого молчания.

- А?

- Ранее ты сказала, что причин десять, но перечислила только девять, - ответил я. - Что последнее?

Она смущенно улыбнулась.

- Ну, ты очень красивый.

Так значит... даже она не защищена от этого дерьма. Я рассмеялся, когда она покраснела, напряжение в воздухе уменьшилось.

- Кто бы говорил, tesoro.

Часть, в Которой Я Чертовски Облажался

(упс)

Как только я открыл входную дверь в дом, то осознал, что у нас проблемы. Жаркая волна накрыла меня, внутри помещения воздух был густой и душный.

- Дерьмо, - пробормотал я, входя в холл. Изабелла проскользнула мимо меня в дом, сбрасывая обувь.

- Что случилось? - спросила она, когда я закрыл дверь.

Я нахмурился.

- Ты не чувствуешь, как здесь чертовски жарко?

Она пожала плечами.

- Все не так плохо.

- Не так плохо? Это как в проклятой сауне, - сказал я. – У меня уже все яйца вспотели.

- Включи кондиционер, если тебе так жарко.

- Я уже это сделал, Белла, - ответил я. - Я включил его перед тем, как мы уехали.

- Оу.

- Да, оу, - проворчал я, бросив свои ключи на столик около двери. Я стянул свою рубашку и перебросил ее через перила лестницы – чертовски лень было отнести ее в корзину. Я почувствовал как теплый воздух поступает из близкорасположенного вентиляционного отверстия, поэтому дома было жарче, чем на улице.

- Тебе надо позвонить электрику, - предложила она. - Или как там называют специалиста по кондиционерам.

- К черту их, - ответил я. - Они будут возиться гребано долго.

- Тогда что же ты собираешься делать?

- Я собираюсь исправить это сам.

Она замерла, в шоке уставившись на меня.

- Ты уверен, что это хорошая идея?

- Ну да, почему бы и нет? - спросил я. - Я имею в виду, насколько трудным может быть это дерьмо?

Выражение ее лица не изменилось. Она по-прежнему смотрела на меня так, будто я гребаный сумасшедший.

- Я не знаю...

- Ну так, я это сделаю, - сказал я. - Это то, чем занимаются мужья, tesoro. Они исправляют дерьмо.

Она только пожала плечами и пошла прочь, подхватив мою брошенную рубашку, прежде чем подняться наверх.

Я зашел на кухню и достал бутылку воды из холодильника, быстро глотнув этой хрени, прежде чем отправиться в мой кабинет. Я загрузил свой ноутбук и сел, набрав в гугле «как исправить кондиционер». Тот факт, что почти на каждой странице выскакивало «обслуживание блока центрального кондиционера требует высокой квалификации», должен был стать для меня проклятым красным флагом, но, как обычно, это предупреждение я проигнорировал.

После того, как я нашел инструкцию на одном из этих гребаных сайтов, содержащих практические советы и инструкции наподобие Википедии, я вооружился отверткой и направился к устройству. Я убрал скопившуюся грязь внутри испарителя, как было сказано, убедившись, что это дерьмо закрывается герметично, когда я закончил, прежде чем приступить к наружной части конденсатора. Я остановился на мгновение, не зная, с чего начать, прежде чем отключить питание и спокойно погрузиться внутрь.

У меня не было никаких необходимых приспособлений, поэтому я обошелся тем, что смог найти. Я обтирал и промывал какое-то дерьмо, отделяя части друг от друга, прежде чем собрать их обратно вместе.

Через час я сделал все мыслимое, чтобы исправить это, от проверки предохранителей до очистки катушек. Я был пропитан и покрыт грязью, но был чертовски горд собой. Я снова включил питание и дал ему пинка для хорошего рывка, прежде чем вылезти оттуда и увидеть Изабеллу, стоявшую у окна.

Она сморщила носик, глядя на пол, где я навозил грязи.

- Как все прошло? - спросила она.

- Отлично, - ответил я. - Я же сказал тебе, что могу исправить дерьмо.

Я подошел к термостату и ухмыльнулся, щелкая переключателем обратно на «холодный». Я ждал секунду для того, чтобы приготовиться услышать знакомой гул, который заполнит комнату холодным воздухом, но этого не произошло. Не было ничего, кроме напряженной тишины, ожидание постепенно уступало место разочарованию.

Что за хрень?

Изабелла мягко улыбнулась, даря мне свой гребаный я же тебе говорила-взгляд, и выжидательно посмотрела на меня.

- Я, наверно, был неправ, - раздраженно пробормотал я. Видимо, я трахался с этим слишком долго, так как он не только не охлаждал, а даже не запустился.

- Да, и я была неправа тоже, - ответила она, повернувшись к окну. - Очевидно, ты хорош не во всем.

Перевод: Скетчер

Редактура: Нотик

Ждём Ваших отзывов на Форуме!