В ту же минуту, как полицейские и мистер Бенсон ушли, пришла Керри, чтобы поговорить с нами. Не знаю, было ли это организовано специально, но не прошло и минуты после того, как за ними закрылась дверь, а она уже стояла здесь, с клипбордом в руках.
Эдвард, кажется, был просто оглушен тем, что я рассказала полиции, но Керри сказала нам, что лучше раскрыть свои секреты, прежде чем начинать отношения. В принципе я с ней согласилась, но когда человек, которого ты любишь больше всего на свете, не может удержаться от рвотных позывов из-за того, что ты когда-то сделала, поневоле задумываешься, а так ли уж хорош этот совет?
Я призналась им обоим, что боюсь того, что случится в дальнейшем. Я боялась, что мой муж или отец выместят свою злость на Калленах, что мы никогда от них не избавимся, если я буду с Эдвардом. Он спросил меня в упор, хочу ли я быть с ним, - и я честно ответила, что хочу. Что хотела этого всегда.
После этого он, казалось, успокоился. Как будто все, что он узнал, отошло на второй план только потому, что я сказала ему, что люблю его. Хотелось бы, чтобы это было просто для нас: признаться друг другу в любви, а все остальное просто растает – но, конечно же, так получается не всегда.
Керри пыталась поговорить с Эдвардом о том, что он чувствует относительно своей роли в случившемся со мной, но он не отказался от своих первоначальных мыслей. Он считал, что ответственен за то, что я была избита, так как не обратил внимания на мои просьбы оставить меня в покое.
Керри старалась втолковать ему, что если бы не его звонки, я не освободилась бы от Джейка. Эдвард кивнул, но могу сказать, что он совершенно не поверил всему этому. Он согласился обсудить этот вопрос с Керри во время их сеансов и после этого отказался говорить об этом. Он очень грубо заявил ей, что должен поговорить об этом со мной, прежде чем сможет вновь обсуждать это с ней.
Керри покинула нас после того, как мы согласились побеседовать с ней через пару суток, в нерабочий для Эдварда день.
Эдвард забрался на кровать и начал поглаживать мои волосы, вновь и вновь приговаривая, как он гордится мной, какой отважной я была и как сильно он меня любит.
Я постаралась объяснить ему своими словами, что я попала в больницу не из-за него. Мне нужно было, чтобы он знал - я не виню его. Я призналась, что благодарна ему за то, что он не послушался меня. Эдвард был шокирован и зол после моих слов, но затем я объяснила ему, что если бы не он, то сейчас я была бы в той квартире, вместе с Элизабет, и тогда он немного смягчился. Он до сих пор не мог простить себя за то, что подверг меня опасности, и мне кажется, будь я на его месте, мне бы это тоже далось с трудом. Потом я избрала другую тактику. Я заставила его пообещать мне никогда больше не говорить этого, никогда не брать на себя ответственность за мои травмы, потому что он никогда не поднимал на меня руку, как Джейк и Чарли, и если он не готов сказать, что подобен им, ему не следует пытаться взять на себя даже часть вины. После этого он согласился, но я по-прежнему задавалась вопросом, не решил ли он всего лишь не высказывать этого вслух, внутренне оставшись при своем убеждении.
Мы оба согласились, что нам необходимо еще немного поговорить с Керри о том, что я рассказывала сегодня полицейским.
Когда мы оба успокоились, Эдвард ушел домой. Палата казалась такой тихой, такой пустой без него. Я знала: он должен был уйти. Знала, что ему не хотелось, и это немного облегчило для меня прощание, когда настало время расставаться. Я не желала думать о следующем утре, когда мне придется попрощаться с ним на весь день. Было больно даже думать об этом.
Я была очень горда собой, когда поняла, что мне больше не требуется так уж много помощи от Шейлы, чтобы добраться до кресла. Конечно, я опиралась на нее, но не так сильно, как раньше, и садиться было теперь менее болезненно. Это было первым признаком того, что я действительно иду на поправку и, по крайней мере, физически, могу двигаться дальше.
Но, разумеется, в психологическом плане мне предстоял еще очень долгий путь. Я знала это, уже говорила об этом с Керри. Она подтвердила, что мне придется заново учиться почти всему. Как раз в этом и была моя главная проблема.
Теперь Эдвард узнал довольно много о моей жизни с отцом, а затем с Джейком. И хотя я уже понимала, что вещи, которые меня учили считать «нормальными», таковыми вовсе не являлись, моему мозгу требовалось время, чтобы свыкнуться с этим. У меня не было точки отсчета. Поэтому, когда люди говорили мне, что правила, по которым я жила, не были общепринятыми, я не знала, по каким правилам живут все остальные.
Я понятия не имела, что действительно должна делать жена. Я знала, чего от меня ожидали в единственных отношениях, которые у меня были, и когда мне говорили, что это ненормально или даже незаконно, это на самом деле для меня ничего не меняло. Это было то, что я знала.
Я была благодарна за то, что оказалась вне опасности, и говорила об этом Эдварду, снова и снова повторяя слова благодарности за мое спасение, но это было ложным облегчением. Мне некуда было идти, негде было жить, у меня не было ничего ценного, и мне нечего было предложить.
Я знала, что Эсме, Элис и даже Розали могут послужить для меня хорошим образцом для подражания, но как попросить об этом кого-нибудь? Просто позвонить им и спросить напрямую? «Привет, это Белла. Я тут узнать хочу: не могла бы ты научить меня быть женщиной?» - или: «Привет, это Белла. Просто ради интереса спрашиваю: когда твой муж хочет секса, имеешь ли ты право ему отказать?» Представляю себе, как звоню Эсме и спрашиваю ни с того ни с сего, как быть хорошей матерью. О таких вещах я спросить не могла. Но была еще и другая сторона медали. Что насчет Эдварда? Откуда мне знать, что то, чего он захочет от меня – даже если он утверждает, что не хочет того, к чему я не готова – является нормальным, и ему следует этого хотеть? Откуда мне знать, что я хочу дать ему? Откуда мне знать, что было бы правильно ему предложить? Я не могу спросить его, а мысль о том, чтобы спросить Карлайла, вызывает у меня тревожное сердцебиение. Должна ли я когда-нибудь снова захотеть секса? Смогу ли я когда-нибудь снова заниматься сексом? Навсегда ли я испорчена там? А что с моим соском? Будет ли Эдвард в ужасе, когда увидит его, как сказал Джейк? Захочет ли он увидеть меня обнаженной? Должен ли он хотеть видеть меня обнаженной? Занимаются ли женщины сексом даже тогда, когда не пытаются зачать ребенка? Должно ли это нравиться мне каждый раз? Следует ли мне ожидать оргазма? Плохо ли хотеть испытать его? Должен ли он нравиться мне, или же это просто еще одна моя обязанность?
Мне неудобно спрашивать об этом Керри, и я не знаю, знает ли она ответы на эти вопросы.
И, наконец, Элизабет. Я понятия не имею, что мне делать с Элизабет. Я не хочу учить её неправильным вещам, но я знаю только неправильные вещи. И они действительно неправильные, потому что люди продолжают говорить мне, что все, чему меня научили – плохо. Что, если она вырастет, думая, что мой образ жизни правильный? И, честно говоря, как я могу учить кого-то, что правильно, а что нет, если сама этого толком не знаю. Существует ли книга правил? Тест? Сумею ли я к нему подготовиться? Есть ли такая страничка в «Википедии»?
Все уверяют меня, что мне больше нечего бояться, что я не сделала ничего плохого, а мой отец и Джейк просто плохие люди, которые заслуживают наказания. Я соглашалась с этими заверениями, но в глубине души все больше беспокоилась за Элизабет и Эдварда.
За Элизабет, которая теперь под опекой, и за бедного Эдварда, который влюбился в шлюху. И не очень хорошую, к тому же. Я не удовлетворяла своего отца и не делала его счастливым. Я солгала Джейку и согласилась выйти за него замуж, хотя даже не любила его. Я обманывала его и не смогла удовлетворить его тоже. Я отлично выводила его из себя и умело высасывала жизнь из мужчин, но других достоинств у меня нет. Если бы не Элизабет, я уже давно убрала бы себя с лица земли.
Я плохо вела хозяйство, потому что тратила слишком много денег и использовала очень много запасов на моего ребенка. Я была плохой дочерью, потому что меня приходилось наказывать чаще, чем поощрять, да и в роли жены я с треском провалилась. Теперь я высасывала кровь из Эдварда досуха. Счета за мое лечение будут астрономическими. Поступят счета за лекарства, лечебную физкультуру, от стоматолога, психолога, гинеколога и даже пластического хирурга. При мысли о том, во сколько обойдутся услуги мистера Бенсона, меня бросало в дрожь. Элизабет тоже стоила Эдварду немало, да и всем им. Времени, усилий, денежных вложений. Она у них всего лишь две недели, но у неё уже есть новая одежда, детское питание и Бог знает что еще. Эдвард даже потратился на коляску!
Сейчас он договорился насчет телевизора в палате и о том, что я могу пользоваться телефоном, и все это стоит денег, а ведь он не работал, потому что был здесь, заботясь обо мне. Я знаю, он должен вернуться на работу завтра утром, но все это будет стоить ему целого состояния, а мне нечем ему отплатить.
Что еще хуже, у меня на пальце сейчас было кольцо Эдварда, еще до того, как я развелась со своим мужем, и это только подтверждало тот факт, что я шлюха. Я продала себя лучшему покупателю, Джейку, а сейчас, скорее всего, собираюсь разрушить жизнь другого мужчины просто потому, что боюсь быть одна с Элизабет на руках.
Вполне возможно, он любил другую Беллу, которой больше не существует. Он был влюблен в воспоминание о девочке из того времени, когда мы были моложе. Я не та девочка и никогда ею не была. В обществе я выглядела тихой, незаметной девчушкой, и люди думали, что знают обо мне все. Я была девочкой, о которой никто не скучал на вечеринках, если она уходила; такая девочка, которая вроде бы должна быть где-то в комнате, но искать ее вы не станете.
Думаю, Элис, единственная из всех, видела тогда во мне частичку настоящей меня. Я могла быть чуть более раскованной, сидя с ней в запертой комнате на втором этаже. Мы примеряли ее наряды и делали друг другу прически. Мы могли сплетничать о мальчиках и строить смелые гипотезы о том, кто из девочек нашего класса подкладывает что-нибудь в лифчик, а кто использует слишком много подводки. Я все еще не могла довериться Элис, но она была единственной, кому я тогда позволила сблизиться со мной.
В частной жизни я была безнадежной отшельницей и проводила так много времени, прячась от собственного отца, а затем от мужа, что звука поворота дверной ручки было достаточно, чтобы заставить меня потерять контроль над своим мочевым пузырем. Что, конечно, означало дополнительные побои за то, что я грязная.
Эдвард заслуживал милой девушки, которая дала бы ему все, что он захочет, и не имела бы багажа, подобного моему. Которой он мог бы гордиться; лицо которой хотя бы не было покрыто шрамами. Которая смогла бы родить ему его собственных детей. Он никогда не увидит Элизабет в том свете, в котором вижу её я: как чистый холст, без каких-либо связей с ужасом ее появления на свет. Он всегда будет видеть в ней ошибку Чарли и мою слабость. Я не хотела этого ни для него, ни для неё.
Мне нужно было поговорить с психологом, а также с Элис и Эсме. Если после разговора они подтвердят, что Эдвард находится в достаточно хорошем психическом состоянии, чтобы принять решение быть со мной, действительно видит меня такой, какая я есть, и все же считает, что любит меня после всего этого, тогда я успокоюсь. Но не раньше. Я люблю его, я никогда не любила никого, кроме него, но я люблю его достаточно сильно, чтобы отпустить, если приду к мысли, что со мной ему будет плохо.
Я долго сидела и думала о том, что я буду делать, когда меня выпишут. В Форксе есть приют для женщин, дамы в клинике Эдварда как-то дали мне брошюрку, но мне пришлось выбросить её, чтобы Джейк не увидел. Однако я была уверена, что если расспрошу медсестер, они смогут рассказать об этом приюте или дать хороший совет. Я нажала кнопку вызова медсестры на стене около кресла. Шейла вошла в палату, и я попросила у неё информацию о приюте для женщин и противоожоговый крем. Она принесла и то, и другое.
Я осторожно нанесла крем на ожоги, один из которых сочился жидкостью и выглядел ужасно после того, как я, вытираясь, сорвала с него корочку. Он кровоточил и был очень чувствительным, и мне стало чертовски больно, когда я намазала его кремом.
Я прочла три брошюры, которые Шейла оставила мне, и решила, что позвоню по телефону, указанному в первой. Мне показалось, что там неплохо, и если мне повезет, они смогут предоставить место для меня и Элизабет. Я положила брошюры на пол рядом с креслом, оставив их на потом.
Я выпила чай, оставленный мне Эдвардом, и осушила еще две бутылочки сока, обдумывая мрачное будущее, которое ожидало меня и, к сожалению, Элизабет. В конце концов, я вынуждена была признать, что мне срочно нужно в туалет. Я снова нажала кнопку вызова, и Шейла пришла мне на помощь. Все прошло не так плохо, как в прошлые разы. Мои ребра уже не так сильно болели, теперь, когда я знала специальный прием, чтобы поддерживать себя в вертикальном положении. Пальцы на ноге тоже меньше болели теперь, когда были зафиксированы плотным синим бандажом. Эдвард сказал, что мне придется носить его всего несколько дней, пока я не смогу стоять, не чувствуя боли. Он был таким заботливым, таким нежным со мной, хотя я знала, что ему было очень больно слушать мое признание полицейским.
Я сделала свои дела и позвала Шейлу, чтобы она помогла мне вернуться в кресло в палате. Было удобнее сидеть, чем полулежать, поэтому в ожидании прихода семьи я коротала время в кресле.
Принесли мой обед: это снова был какой-то суп, и на этот раз я сумела справиться с кусочком хлеба. Поначалу было больно жевать, но по прошествии некоторого времени боль стала терпимой.
Рози привела Ангуса в шесть и сказала, что Эмметт немного задерживается и уже едет с работы. Я даже понятия не имела, какая у него работа.
Ангус спросил, где Иззи, и я улыбнулась, когда он назвал ее этим именем.
- Она дома с твоей бабушкой, - сказала я ему. - Ты зовешь её ба, или баба, или как-нибудь еще? – поинтересовалась я у маленького мужчины, пока он устраивался на ручке моего кресла.
- Ба, она моя Ба, - ответил он с гордостью. - Иззи живет ф дядей Эдом и Ба и Дедом, - сообщил он мне.
- Да. Она счастливица, не так ли? – переспросила я.
- Ага, - ответил он, энергично кивнув.
- Она такая же избалованная, как и ты, - засмеялась Рози, - Она замечательная, Белла. Я видела её полчаса назад, она идеальна. Тебе так повезло, что у тебя девочка, - тепло сказала она и села на край моей кровати, - Как ты себя сегодня чувствуешь?
Пока я говорила, Ангус начал катать свою машинку по моей правой руке. Это было немного щекотно.
- Я чувствую себя намного лучше. Я вставала на ноги уже три или четыре раза, и все прошло неплохо. Душ помогает.
- Не знаешь, долго тебе еще тут лежать? – спросила Рози.
Ангус издавал рычащие звуки, это было восхитительно.
- Я не знаю, еще неделю, а может, и две. Понятия не имею, - честно ответила я.
- Надеюсь, ты будешь дома ко дню рождения Эдди, - она заговорщически захихикала.
Я знала, когда будет день рождения Эдварда, и мне было известно, что он ненавидит, когда его называют Эдди.
- Не называй его Эдди, - я хихикнула. - Что ты подразумеваешь под словом «дома»? – осторожно спросила я.
Я никогда не видела мягкую сторону Розали, но сейчас она открылась передо мной. Она подошла к креслу, где я сидела, и опустилась передо мной на колени так, чтобы наши глаза были на одном уровне. Она положила свою руку поверх моей и вздохнула:
- Дом – это там, где тебя любят, - тихо сказала она, - Я ничего о тебе не знала, Белла. Честно говоря, до того момента, как Элис позвонила мне и попросила приехать в тот день, когда Эсме нашла тебя, я и не думала о тебе со времен старшей школы. Прости меня за это. Мне следовало быть внимательнее и понять, по кому так тосковал Эдди, – И я имею право называть его Эдди, потому что он все время донимает Ангуса, - она засмеялась. - Но теперь я все время думаю о тебе и твоей малышке. Мы все думаем, даже Ангус, верно, мой маленький мужчина? – спросила она мальчика, который теперь катал свою машинку вверх по ножке кресла, а потом по подлокотнику. - Мы любим Иззи, да?
- Ага, детка Иззи улыбается мне, - ответил он, не поднимая головы.
- Видишь? Все здесь для тебя, Белла. Мы все готовы забрать тебя домой, когда ты выздоровеешь, - сказала она.
Она похлопала меня по руке, а затем поставила пластиковый стул напротив меня и устроилась на нем. Теперь мы сидели колени к коленям.
- Вы все живете в доме Калленов? – спросила я.
Рози засмеялась:
- Нет, слава Богу. Мы бы свели друг друга с ума. Я бы не смогла жить с Эсме; не пойми меня неправильно, она замечательная, и я люблю её как собственную мать, но она помешана на чистоте, а у меня есть дела поважнее, чем наведение глянца на мусорные баки, - засмеялась Рози. - Мы живем через две улицы, прямо за школой, а Элис и Джас недавно переехали в собственный дом на Флетчер Стрит. Но мы все живем неподалеку друг от друга и видимся практически каждый день. Они хорошие люди, Белла, все они, и мне кажется, тебе не повредит порядочная доза хороших людей для разнообразия, - она приподняла брови при последних словах.
- Я знаю, они хорошие, я знаю это с тех пор, когда еще была ребенком, но я втягиваю их во все это, и это несправедливо. У них была отличная жизнь, а я только разрушу её, - пробормотала я.
- Вообще-то я не думаю, что они позволили бы втянуть себя в это без их собственного желания, - ответила она; на её лбу пролегли складки, как будто она глубоко задумалась об этом. - Я видела, как Док уже много лет приходит в эту больницу, и он еще ни к кому не проявлял такого интереса. Сначала я подумала, что это все из-за Эдди - ну, знаешь, он любит тебя, и Док принял участие из-за этого, но сейчас мне кажется, что дело не только в этом. Думаю, он, ко всему прочему, еще и запал на твою малышку, - засмеялась она.
Я усмехнулась в ответ и задумалась над тем, что она сказала. Они же могли просто привезти меня в больницу и оставить здесь. Они не должны были торчать возле меня. И они все пришли. Эсме сказала, что они все были здесь практически мгновенно после моего поступления, даже Джаспер. И все они что-то сделали для нас. Оба парня поехали с Эдвардом, чтобы забрать Элизабет, Эсме осталась со мной, Элис и Рози отправились добывать автокресло и другие вещи, которые могли понадобиться Элизабет. Карлайл стал моим лечащим врачом, а Эдвард буквально не отходил от меня. Они не были обязаны навещать меня или заботиться об Элизабет. Но они организовали все еще до того, как я в первый раз открыла глаза.
- Она не Эдварда, - сказала я ей. Интересно, знала ли Рози это. Они все должны уложить это в своей голове. Они заботятся о ней, как будто она Каллен, и они считают Эдварда её отцом, несмотря на тот факт, что это не так.
- Знаю. Он сам сказал нам, а Джейк сообщил Эммету, что тоже не является её отцом. Так что прежде чем думать, что раскрываешь большой темный секрет, сохрани его. В любом случае, это не мое дело. Я просто знаю, что она восхитительная, и мы все любим её, она твоя, поэтому ей не нужно быть чьей-то еще, только твоей, - сказала она.
Я никогда не думала об Элизабет таким образом и сказала об этом Розали.
- Как ты думаешь, достаточно ли для неё быть только моей? – тихонечко спросила я.
Рози улыбнулась.
- Конечно, да. Больше доверяй себе, девочка. Ты выносила её, родила, заботилась о ней, несмотря на то, что, как Эмметт мне рассказал, творилось в твоем доме; ты проделала невероятную работу при довольно дерьмовых обстоятельствах - и ты выжила. Почему ты думаешь, что тебя для неё недостаточно? Я считаю, что ты достойна, чтобы она тебя узнала, и Эм тоже так думает, - уверяла она меня.
Это было как будто он услышал свое имя, потому что в следующее мгновение раздался стук в дверь, который и мертвого мог бы разбудить, и Эмметт стремительно вошел в палату.
- Ну, как мои малыши сегодня? – спросил он с широченной дерзкой улыбкой на лице. Он подошел к Розали и поцеловал её в губы, мне пришлось отвернуться. Затем он направился к Ангусу, который, сидя на полу около моего кресла, весело катал взад-вперед свою машинку, заставляя ее отскакивать от стены, - Эй, парнишка, подари папочке немного любви, - сказал Эмметт малышу, который тут же запрыгнул к отцу на руки и поцеловал его в щеку. Эмметт поцеловал его в ответ и снова опустил на пол, - А что насчет тебя: найдется у тебя сегодня немного любви для большого брата? – спросил он меня.
Я перевела взгляд на Розали, которая приподняла брови, как бы говоря: «Я же сказала, что Каллены тебя любят».
- Конечно, - ответила я. Эмметт наклонился, и я поцеловала его в щеку. - Привет, большой брат, - тихо сказала я.
Я чувствовала себя совершенно непринужденно, общаясь с мужчинами семьи Каллен, и даже с Уитлоком. До этого я мне никогда не было комфортно рядом с мужчинами, ни с одним. Но эти, они заставляли меня чувствовать себя защищенной, как будто скорее дали бы отрезать себе руку или ногу, чем позволили бы кому-нибудь обидеть меня, или Элизабет, или своих жен, если придется.
- Привет, - отозвался тихо Эмметт. Он не совсем отодвинулся, а как будто навис надо мной, пристально меня рассматривая, - Так здорово видеть, что ты сидишь, - мягко проговорил он, - Сегодня ты выглядишь лучше, - сказал он и передвинулся ближе к Рози. И как только он очутился там, создалось впечатление, будто спокойный человек исчез, а его место снова занял Эмметт – такой, каким он хотел быть в глазах окружающих. Глубокие ямочки возле рта, привычная ухмылка на лице и озорство в глазах, - Итак, теперь тебе помогает принимать душ кто-нибудь из горячих медбратьев, а? – спросил он, заставив Розали задохнуться от возмущения.
- Господи, Эм, - зашипела она, - после всего, что она только что пережила, ты решил начать разговор с этого?
Я не выдержала и рассмеялась, в основном над реакцией Роуз. Не хочу, чтобы люди вели себя рядом со мной иначе; мне не нужна жалость и сочувствующие взгляды, я хочу смеяться.
- Неа, никаких горячих медбратьев, если только не считать Боба, но он не в счет, - захихикала я. Розали цокнула языком.
- Видишь? Она нормально воспринимает это, так что прекрати бить меня, женщина, - проскулил Эмметт, обращаясь к Рози, которая шлепала его по руке. - Итак, кто такой этот Боб? Как думаешь, Эдди стерпит это? – рассмеялся здоровяк.
- Не называй его Эдди, и да, я думаю, Эдвард стерпит, - я все еще хихикала. - Боб – медбрат, который работает в ночную смену. Его настоящее имя Игги, но мы зовем его Бобом из-за его дредов и ужасного фальшивого ямайского акцента, - рассмеялась я.
Эмметт сдвинулся назад, так что оказался сидящим на самой середине моей кровати.
- Так значит, акцент фальшивый? – спросил он с заинтересованным видом.
Я, смеясь, кивнула:
- Ага, я слышала, как он разговаривал своим обычным голосом поздно ночью, когда думал, что мы спим.
Рози приподняла брови:
- Мама сказала, что заставала вас с Эдвардом в одной постели, - она хихикнула.
Я хотела бы выглядеть шокированной, ну, или, по крайней мере, смущенной, но, кажется, у меня не получилось.
- Он храпит, - ответила я, и дождалась их реакции, прежде чем рассмеяться. Розали улыбнулась, а Эмметт разразился хохотом, поэтому я тоже засмеялась. Это было так нормально. Просто смеяться без всяких последствий. Я могу разговаривать с этими людьми, на самом деле разговаривать. Как все нормальные люди. Я могу быть смешной.
Теперь я смеялась над шутками Эмметта, а он совсем разошелся:
- Когда мы были еще детьми, родители взяли нас с собой в палаточный лагерь. Мне было примерно десять, так что Эдди, вероятно, восемь, а Элис была совсем маленькой, она еще училась в начальной школе. Я убедил Эдди, что медведей привлекает храп людей и что его храп как раз нужной высоты. Он был так чертовски напуган, что всю ночь не смыкал глаз. На следующий день отец хотел сводить нас в железнодорожный музей. Показать что-то типа моделей поездов и всякой прочей бурды; я не был фанатиком всего этого, а вот ботаник-тянучка Эдди был. Он умирал от желания увидеть все это. Бедный маленький ублюдок уснул в машине по пути туда, мама попросила нас дать ему поспать, и он все пропустил. Он ужасно разозлился и рыдал всю обратную дорогу. А я чуть не намочил штаны от смеха, - пророкотал Эмметт.
- Ты слишком груб с ним, - Розали защищала Эдварда, но я видела блеск в её глазах. Она так сильно любит Эмметта, что всегда принимает его сторону. - Когда Ангус вырастет, он будет ругаться как матрос, - пробормотала она. - Эдди - хороший парень, Белла, - прошептала она мне.
- Знаю, - шепнула я ей в ответ.
- Где, черт возьми, этот мелкий сопляк? – спросил Эмметт. Ангус подошел к краю кровати и жалобно захныкал, прося Эмметта взять его на руки, что тот и сделал. Он посадил малыша на кровать, и они продолжили играть с машинкой.
- Он дома. Ему утром на работу, поэтому он должен был взять некоторые вещи, - с грустью голосе ответила я ему. Я зевнула и невольно вздохнула из-за боли в щеке от натяжения.
Рози тут же поднялась на ноги, - Эй, Эм, отнеси Ангуса в машину, хорошо? Уже поздно. Я скажу еще пару слов Белле и сразу же выйду.
- Конечно, - ответил Эмметт. Он сгреб Ангуса в охапку и перекинул его через плечо, заслужив в награду оглушительный довольный визг. - Еще увидимся, маленькая сестричка, - Эмметт послал мне воздушный поцелуй. - Скажи «пока-пока» своей тетушке Белле, - сказал Эмметт Ангусу и повернулся так, чтобы я могла видеть малыша, перекинутого через плечо отца.
- Пока-пока, тетя Бевва, - сказал Ангус и послал мне точно такой же поцелуй, как и Эмметт.
Я гордо улыбнулась. Никогда не думала, что стану чьей-то тетей, и, хотя даже сейчас я не совсем настоящая тетя для Ангуса, мне понравилось, как они это сказали.
- Пока-пока, Ангус. Пока, Эмметт, - я послала им обоим воздушные поцелуи в ответ.
Когда они ушли, Рози снова села в кресло и придвинулась ближе ко мне.
- С тобой действительно все в порядке? - спросила она.
- Да, думаю, все будет хорошо. Просто я все время устаю, сегодня был насыщенный день, - призналась я.
- Ага, насыщенный, я уверена. Эсме рассказала мне про твою встречу с копами и адвокатом. Надеюсь, тебе удалось снять тяжесть с души, - сказала она. Я продолжала ожидать, когда же кто-нибудь из них спросит, в чем заключалась эта «тяжесть», но никто не спрашивал. - Могу я сделать что-нибудь для тебя, пока я здесь? - спросила она.
- Нет, но спасибо, что спросила. Спасибо, что пришла навестить меня, - ответила я.
- Ха, не стоит благодарности, - отмахнулась она. - Мама упомянула, что Эдди будет работать через день. Я тут подумала, что могла бы отводить Ангуса в дневной детский сад раз или два в неделю и приходить в те дни, когда Эдди на работе, чтобы составить тебе компанию, помочь чем-нибудь, как ты на это смотришь? – спросила она, неуверенно пожимая плечами.
- Тебе не нужно делать это. Я знаю, что ты очень занята, - ответила я тихо.
Она накрыла мою ладонь своей и улыбнулась:
- Так поступают все сестры, - сказала она точно так же, как Элис или Эдвард говорили мне снова и снова. - Значит, я приду в среду, хорошо?
- Спасибо, - сказала я ей.
- Отлично, с этим разобрались. У Эдварда есть мой номер телефона, так что если тебе что-нибудь понадобится, просто позвони мне, - сказала она, поднимаясь на ноги. Потом наклонилась и поцеловала меня в щеку:
- Отдохни, ладно? Эдди скоро придет, гарантирую; он не может долго находиться вдалеке от тебя, - она подмигнула мне и помахала рукой на прощанье.
Я надеялась, что она права. Я скучала по нему.



Я сверился с моим мысленным списком не меньше дюжины раз, но ощущение, что я что-то забыл, не покидало меня.
Я взял папку Беллы с рецептами, где под прозрачной пластиковой вставкой находилась копия контракта. Я не читал его, это не мое дело, но убедился, что он на месте. Также у меня с собой были бейджик с удостоверением личности для клиники, ключи от клиники, документы из клиники, и я не хотел возвращаться в клинику!
Я знал, что должен. На мне лежала ответственность за всех тех людей, которые рассчитывали на меня. У меня были постоянные пациенты, которые уже изменили свои графики посещений, чтобы подстроиться под мое расписание, и я не мог их подвести. К тому же теперь у меня была семья, о которой я должен был заботиться. Элизабет понадобятся всякие вещи, много вещей, она быстро растет; и Белле тоже. У меня было порядочно денег, поэтому речь шла не о нехватке наличных, а обо мне как об отличном кормильце семьи, которым Белла и Элизабет могли бы гордиться. Я должен был принимать рациональные решения, потому что теперь они сказывались не только на мне. Белле понадобится все новое: от машины до обуви; Элизабет нужно образование, игры, игрушки и всякое такое. Нам понадобится собственный дом, как только Белла выздоровеет, и мы начнем с нуля, нам понадобится все. Все, что у меня есть, это мебель в моих трех комнатах, но её недостаточно, чтобы обставить целый дом. Черт, у Беллы даже нет собственной одежды, кроме той, которую Элис купила ей пару дней назад.
Я в третий раз распаковал рюкзак и сложил все заново, вычеркивая из моего списка. Чистая одежда для клиники на завтра, чистая одежда для больницы на вторник. Папка Беллы с рецептами, её бумажник, мое удостоверение, её новый мобильный телефон и мой мобильник. Напоследок я еще раз проверил Элизабет, которая уютно устроилась попкой кверху в кроватке и счастливо посапывала, видя, надеюсь, приятные сны. Я поцеловал кончики пальцев, приложил их к её макушке и пожелал малышке спокойной ночи.
Мама встретила меня у лестницы и попросила подняться в кабинет к отцу. Моя первая мысль была: «Ох, ох, что я натворил?» - прямо как у маленького мальчика, вызванного в кабинет директора школы.
Отец был там, когда я вошел, и сейф был открыт. Моей первой мыслью было, что отец хочет, чтобы я отвез в больницу некоторые его документы. Он часто брал их домой для того, чтобы закончить расшифровку своих записей, и всегда держал их в сейфе. Но никаких документов не было видно.
- Что случилось? – спросил я, садясь в кресло рядом с дверью.
Мама и довольно улыбающийся отец переглянулись.
- Ничего не случилось, - сказала мама, - У нас есть кое-что для тебя, вот и все, - она широко улыбнулась, а отец передал мне через стол маленький черный бархатный мешочек.
- Что это? – спросил я, взяв его в руки.
- Это принадлежало моей матери, - сказала мама. - Ну же, открывай, - она кивнула в сторону мешочка, и я взялся пальцами за клапан.
Я вытряхнул содержимое на мою ладонь и увидел маленькое золотое колечко. Впрочем, оно было достаточно увесистым. Кольцо напоминало венчальное, но мне было известно, что венчальное кольцо моей бабушки Мэри носила Рози, Эмметт вручил ей его в день их свадьбы. Я знал, что мама отдала Джасперу обручальное кольцо бабушки и теперь его носит Элис, поэтому я терялся в догадках, что это было за кольцо.
- Ты можешь прочесть надпись? – тихо спросил отец.
Я подцепил кольцо указательным пальцем и поднес ближе к лицу. Гравировка, очевидно, была старой, но ее еще можно было прочесть.
- Моей любимой? Правильно? – спросил я.
- Твой дед был немножечко романтиком, - захихикала мама.
- Для чего оно? – глупо спросил я. - Ясно, что это кольцо. Я не идиот. Но не венчальное, не так ли?
Мой отец усмехнулся и откинулся на спинку кресла, заложив руки за голову.
- Это кольцо обещания, и оно для Беллы, - ответил он, как о чем-то само собой разумеющемся. - Ты не носишь фамильный перстень, - он кивнул в сторону моей руки, моей голой руки, где всегда был перстень с печаткой, - и мы предположили, что ты отдал его ей в какой-то момент. Бог знает, сколько раз мне приходилось забирать перстень Эмметта обратно у разных девушек, - он закатил глаза и улыбнулся. - Перстень слишком мужской для женской руки, сынок, - мягко сказал он. - Мы подумали, что, возможно, ты захочешь, чтобы она носила что-то более изящное, пока вы не обручитесь?
Это было похоже больше на вопрос, чем на утверждение.
- Кольцо обещания? Какое к черту кольцо обещания?
Я не осознал, что сказал это вслух, пока мама не шлепнула меня по голове, приговаривая, чтобы я не был таким грубым. Я сказал: «Прости», - но она только цокнула языком и попросила отца все мне объяснить.
- Это, вероятно, достаточно старомодно для наших дней, но много лет назад мужчины дарили своим подружкам кольца обещания. Полагаю, это было своего рода предвестником обручения. Фокус в том, что тебе давали попробовать крем, но не разрешали съесть весь торт под ним, - отец хохотнул, я съежился, мама захихикала. Господи. – Так или иначе, Белла замужем, и её развод займет какое-то время, но мы подумали, что тебе захочется дать ей это кольцо как обещание, что вы обручитесь, как только она будет официально разведена. Ступень, так сказать. Кольцо обещания, - сказал он.
Я уставился на крошечное колечко на моей ладони.
- Кольцо обещания? – спросил я, и они оба кивнули. - Как вы думаете, она захочет его? – мама вздохнула и улыбнулась, и я понял, что она уверена, что Белла захочет. - Кольцо обещания? – снова спросил я. - Оно мне нравится, - пробормотал я. - Значит, у нас есть ваше благословение? – спросил я как можно спокойнее. - Я имею в виду, я ни за что не попрошу у Чарли Свона руки его дочери и всякое такое, мне не нужно его благословение, но мне нужно ваше.
- Конечно, у вас есть наше благословение, милый. Иначе мы бы не дали тебе это кольцо, - проговорила мама, огибая стол и обнимая меня. - А сейчас пойди и отдай ей это кольцо, а свой перстень с печаткой верни обратно, пока твоему отцу не пришлось проводить реанимацию самому себе, - рассмеялась она.
Я хихикнул.
- Тебя так сильно раздражает то, что на мне нет перстня? – спросил я отца.
Он наклонился вперед и улыбнулся:
- Если я скажу да, ты будешь тянуть с этим как можно дольше, только чтобы подразнить меня, если я скажу нет, ты подумаешь, что я вру, и проделаешь то же самое. Поэтому думай, что хочешь, - он широко улыбнулся.
Я засмеялся.
- Понял. Оно будет на моей руке к рассвету, клянусь, - сказал я, а он в ответ улыбнулся и сказал спасибо. - Спасибо за кольцо, это много для меня значит, - я взял кольцо и мешочек. - Мне нужно идти, иначе она подумает, что я никогда не вернусь. Увидимся в четверг утром, - пообещал я, выбегая за дверь, и потащил свой рюкзак к машине.

~~~x0x0~~~

Я не знаю, чего ожидал, пока шел по коридорам – может быть, Джейка, стоящего над ней, или чего-то еще, поэтому я совершенно извелся к тому времени, как добрался до палаты Беллы и выдохнул с облегчением, когда увидел её там, сидящую на кровати, красивую как никогда и в полной безопасности.
Я с такой скоростью кинулся к ней, что с трудом затормозил возле нее.
- Привет, - торопливо сказал я. Я скинул рюкзак, и звук, с которым он ударился об пол, напугал нас обоих. - Привет, - глупо повторил я.
Это заставило её улыбнуться так восхитительно, что мне ужасно захотелось её поцеловать. Просто ужасно.
- Привет, - ответила она тихо.
Она уставилась на меня, но не на мои глаза. Она смотрела на мои губы. Могла ли она хотеть, чтобы я поцеловал ее? Мне следует спросить её, мне нечего терять. Я здесь, около её кровати, я могу просто нагнуться и спросить, так? Но не как инквизиция или что-нибудь в этом роде; я должен сделать это мягко, чтобы не напугать её, только не после всего, что она пережила. Она улыбается, что это значит? Хорошо, я спрошу.
Я взял её за руку, я всегда так делаю, когда я около её кровати, и легонько её сжал. Я нагнулся прямо к её уху. Она пахла клубничным шампунем и лосьоном, очаровательно. Я чувствовал красноту, ползущую верх по горлу и распространяющуюся по моему лицу, поэтому я решил просто спросить её; в самом худшем случае она скажет ‘нет’.
Я почувствовал, как она сжала мою руку.
- Пожалуйста, поцелуй меня, - прошептала она.
Я старался не отпугнуть ее, старался не показаться слишком удивленным, я не хотел напугать её, или показать, что я шокирован. Вместо этого я улыбнулся и шепнул ей:
- Я так долго ждал, чтобы услышать, как ты говоришь это, Белла.
Я поцеловал её нежно в ушко, затем в щечку, продвигаясь к её губам. Я знаю, что она не излечилась полностью, но я сказал правду, я ждал целую вечность, чтобы сделать это, и все же я собирался насладиться этим.
Сначала я целовал её нежно, возможно, слишком нежно, если то, как она сжала мою руку, было показателем того, что она чувствует. Я взял её правую руку, а свою левую руку положил ей на затылок, в то время как мои губы снова легко коснулись её губ. Я выводил небольшие круги на её щеке подушечкой большого пальца и услышал её еле слышный стон, когда начал целовать её более пылко. Хотя это было целомудренно, без языка и слишком резких движений губами, но все равно это было невероятно. Я чувствовал это в кончиках пальцев ног, я чувствовал это в моей груди, и мой мозг просто вопил в моей черепушке. Вот для чего я существовал на земле - для этой женщины, для её ребенка и для всего этого. Чтобы любить её. Быть тем, что ей нужно. То есть тем, кто я есть на самом деле.
Я чуть-чуть отодвинулся от её губ и прошептал:
- Я твой.
И поцеловал её вновь.



Это был момент, которого я ждала всю свою жизнь. Как будто все, что существовало до этого, растаяло в тот миг, когда его губы наконец-то коснулись моих. Я могла на какое-то время забыть ложь, боль и неопределенность своего будущего, потому что это было то, чего я всегда хотела. Эдвард. Мой Эдвард.
Я могла слышать только его голос, как он говорит мне, что он мой. Я дождалась, когда его губы снова покинули мои, и прошептала в ответ:
- Я всегда была твоей.
Он прислонился своим лбом к моему, и я услышала его вздох. Его сладкое дыхание окутало мои губы, когда он вздохнул еще раз, уже глубже.
- Я люблю тебя, Белла. И всегда любил, - тихо сказал Эдвард.
Я улыбнулась, как смогла; губа в месте шрама все еще болела при натяжении, но с каждым днем становилось все легче.
- Я тоже, Эдвард. Я тоже всегда любила тебя, - ответила я.
Он оторвался от меня и сел на край кровати. Его улыбка была великолепна, и если моя кривобокая улыбка была хоть наполовину так же хороша, то он знал, какой счастливой он только что сделал меня. Он убрал руку с моего лица, и я ничего не смогла поделать со стремлением повернуться губами к его ладони, когда он это сделал.
- Такая красивая, - прошептал он. - У меня есть кое-что для тебя, - проговорил он тихо. – На самом деле всего несколько вещичек. Ты хорошо себя вела, пока меня не было? – спросил он игриво, но меня передернуло.
Я ничего не могла с этим поделать, я знала, что он имеет в виду не то же самое, что Джейк или мой отец, но я все равно съежилась. Не раздумывая, я поползла от него к изголовью кровати, и он ужаснулся.
- О Господи, прости меня, я не подумал, - говорил он, протягивая ко мне руки. - Я не это имел в виду, тебе не нужно вести себя хорошо для того, чтобы я давал тебе вещи, ох, Белла, малышка, прости меня, - приговаривал он.
Я понимала, что он тянется ко мне не для того, чтобы причинить мне боль, но мой мозг не знал ничего другого.
- Не трогай меня, - сказала я как можно тише и спокойнее. Я изо всех сил старалась не запаниковать. - Дай мне минутку.
Я закрыла глаза и почувствовала, как он отодвинулся и встал с кровати. Я старалась успокоиться, глубоко дышать и продолжать напоминать себе снова и снова, что это просто речевой оборот, это было сказано игриво, и он не собирался причинять мне боль. Это заняло несколько секунд, но я успокоилась. Я думала о том, о чем просила помнить Керри. Что Эдвард не обидит меня, потому что он тот, кто спас меня. Что Эдварду не нужно от меня то, чего я сама не захочу дать ему. Я открыла глаза, но Эдвард ушел. Он был в дальнем конце палаты, у изножья кровати; и он был расстроен. Я могла видеть это по его лицу, по глазам. Он будет часами просить прощения, а мне не хотелось этого слышать.
- Я в порядке, - сказала я, в то время как он начал мерить шагами комнату, - Эдвард, пожалуйста, - я вернулась вниз, на прежнее место на кровати. - Мы не можем так продолжать, - прошептала я. - Я не такая хрупкая, как тебе кажется, - я потянулась к нему рукой, но он уклонился. - Не такая уж хрупкая. Я научусь, как с этим справляться. Я научусь понимать, что ты не обидишь меня, - сказала я.
Это заставило его, по крайней мере, подойти к кровати.
- Прости меня. Я должен помнить, что с тобой случилось, и научиться думать перед тем, как говорить. Мне так жаль. Тебе никогда не придется вести себя особым образом со мной, клянусь, - уверял он меня. Я видела боль, исказившую его лицо, видела, как сильно он сожалел.
- Перестань, - сказала я мягко и потянулась за его рукой. Завладев ею, я потерла большим пальцем тыльную сторону его руки и посмотрела ему в глаза, вынуждая его успокоиться. - Просто остановись, - сказала я нежно. - Все в порядке. Я знаю, что ты не имел в виду того, что услышал мой мозг, ты не причинишь мне боли, - сказала я ему и подчеркнула смысл своих слов уверенным кивком.
- Я не причиню, никогда, клянусь, - уговаривал он, подходя ближе к изголовью кровати. Я позволила ему подойти, я не боялась его.
Я потянула его руку ближе к своему телу и положила себе на живот, все еще не отпуская ее.
- Подойди ближе, - настаивала я и он согласился. Он медленно шел вдоль кровати пока не остановился точно около меня. Я тянула его за руку, пока его лицо не оказалось прямо перед моим. - Я тебя не боюсь, - тихо сказала я. - Я знаю, ты не сделаешь мне больно, но мой мозг все равно реагирует иначе, - сказала я как можно мягче. - Керри научит меня, как с этим справляться.
Его глаза немного потеплели.
- Ты говорила с ней об этом? – спросил он, и я кивнула. - Я тоже поговорю с ней об этом, обещаю. Я хочу знать обо всем, что может тебя расстроить. Я хочу научиться правильно вести себя рядом с тобой. Я сожалею, Белла. Я ничего такого не имел в виду. Я буду стараться.
- Остановись, - снова попросила я. Я сделала то, что должен был сделать он: подтянула его руку к моим губам. Я очень нежно поцеловала тыльную сторону руки и услышала его вздох. - Ты не сделал ничего плохого. Мы просто должны привыкнуть к тому, что приводит меня к срыву.
- У нас есть для этого вечность, малышка, - ответил он и спрятал свое лицо в изгибе моей шеи. Это было блаженством – чувствовать его так близко. Он чудесно пах. Пряностью вроде ванили и мылом с ароматом сандалового дерева. Я повернула лицо так, чтобы можно было нюхать его волосы, которые мягко щекотали мою щеку.
Я отпустила его руку и позволила своим рукам запутаться в его медном беспорядке. Это было в точности так, как я себе представляла. Мягкие, волнистые и идеальные. Я жаждала прикоснуться к ним, сколько себя помню. Он издал гортанный звук, похожий на мурлыканье, и я невольно застонала.
- Тебе нравится? – спросила я.
- Так хорошо, - прошептал он мне на ухо. Это заставило меня задрожать. - Я хочу еще раз тебя поцеловать, - тихо проговорил он.
Я осторожно потянула его за волосы, и он поднял лицо из-под моих волос.
- Осторожно, - сказала я ему, - мои губы болят.
Он быстро закрыл глаза.
- Я знаю, малышка, - сказал он, - Мы подождем.



Я отчаянно хотел поцеловать её, сильнее, чем когда-либо чего-нибудь хотел. Я хотел показать, как сильно я хочу её, но не мог. Прошло всего лишь две недели, мне следовало быть более терпеливым. Я знал это, но кое-какие части моего тела, кажется, нет. Или знали, но все равно бунтовали против этого.
Её рука, пробегающая сквозь мои волосы, сводила меня с ума. Это был очень интимный жест для неё. Я хотел, чтобы она прикасалась ко мне, и не мог ничего поделать с тем, куда направлялись мои мысли. Я четко видел нас, лежащих бок о бок на моей кровати дома, она пропускает мои волосы через пальцы, умоляет меня целовать её снова и снова. Понадобилась вся моя стойкость, чтобы сохранить свое достоинство и не захныкать, как четырнадцатилетний подросток при первой эрекции.
Я так долго ждал, чтобы быть с ней рядом, и сейчас она рядом, но все так же вне досягаемости. Но мне нужно, чтобы ей было комфортно рядом со мной, чтобы она сосредоточилась на скорейшем выздоровлении, прежде чем мы сможем хотя бы подумать о том, чтобы быть вместе в таком смысле.
Поэтому я признался, что хочу поцеловать её, но сказал ей, что мы подождем. Она выглядела такой же разочарованной, как и я, но так было правильнее.
- Уже поздно, а мне надо быть в клинике в восемь утра. Нам нужно поспать, малышка, - сказал я ей с улыбкой. Я не хотел спать. Я хотел провести еще пару-тройку часов, изучая, что же заставляет ее так очаровательно стонать, но я не мог.
- Ты не хочешь меня? - спросила она так тихо, что мне показалось, я вообразил это.
Я улыбнулся ей:
- Ты даже не представляешь, как сильно я хочу тебя. Я всегда хотел тебя, ты всегда была девушкой моей мечты с того момента, как я узнал, что можно делать вдвоем, - я покачал бровями вверх-вниз, подчеркивая, что я имею в виду, и она восхитительно захихикала. – Так-то лучше. Я люблю видеть, как ты улыбаешься. Твой смех – музыка для моих ушей, - сказал я. – Но тебе нужно выздоравливать, а это не получится, если ты будешь просиживать ночи напролет без сна. Поэтому отбой для нас обоих, - весело скомандовал я.
- Есть, сэр, - хихикнула она.
- Отлично. Я вернусь через две минуты. Тебе что-нибудь нужно? – спросил я и, когда она покачала головой, поставил свой рюкзак на стул и выложил из него рубашку на завтра, чтобы она не была такой помятой. Я хотел вручить ей мобильный телефон и кольцо, поэтому поставил коробку с телефоном на столик возле кровати, а кольцо положил в карман джинсов. Я постучал по коробке с телефоном:
- Тебе стоит почитать, как эта штука работает, - сказал я. - А твой бумажник здесь, - я положил его на тумбочку и пошел в ванную.
Я сделал все дела и взял мешочек с кольцом в кулак, обнаружив, что в моих пижамных штанах карманов нет. Вернувшись, я увидел Беллу, сжимающую телефон в одной руке, а открытый бумажник – в другой.
- Это мне? – спросила она; её глаза ярко горели.
- Да, - ответил я. Я запихал грязную одежду в сумку, подошел и сел на край кровати. Я положил мешочек с кольцом на прикроватный столик. - Тебе понадобятся наличные, когда ты начнешь ходить. Внизу есть магазин подарков и кафетерий, - рассказал я ей о деньгах в её бумажнике, на которые она подозрительно посматривала. Я указал на телефон, зажатый в её руке: - Похоже, ты была рада иметь возможность пользоваться беспроводным телефоном, но я бы хотел, чтобы ты могла набирать текст или звонить кому угодно и когда угодно, так что это показалось очевидным решением. Тебе нравится? – спросил я.
Она улыбнулась так красиво, несмотря на явную боль, которую вызвало растяжение губ.
- Ох, да, огромное тебе спасибо. У меня никогда не было телефона, - сказала она, крутя телефонную трубку в руках. - У других девчонок были, я завидовала им: они могли позвонить куда угодно. Они выглядели такими гламурными, болтая по ним после школы, - рассказывала она, а мое сердце щемило по детству, или, по крайней мере, по подростковому возрасту, когда мы все принимали как должное, а она всего этого была лишена. - Элис всегда говорила, что я могу пользоваться её телефоном, но мне некому было звонить, - грустно прошептала она.
- Я исправлю это прямо сейчас, - я взял свой мобильник и протянул руку, беря её телефон. Мне хватило ума зарядить телефон еще дома, так что он сразу включился. Я забил свой номер в её телефон, а её – в свой. Потом набрал текст на своем телефоне и нажал кнопку отправки сообщения.
Через пару секунд её телефон просигналил, и я отдал ей его.
Она хихикала все время, пока читала сообщение.
- Ничего, если я отвечу? – поинтересовалась она.
- Конечно, - сказал я и удивился её нерешительности, - почему бы и нет?
- Цена. У меня нет денег, Эдвард, - шептала она, набирая сообщение.
- Я не хочу, чтобы ты когда-нибудь снова беспокоилась о таких вещах, Белла. Мы поговорим об этом, когда ты приедешь домой, но сейчас не волнуйся об этом. Я не буду дарить тебе вещи, которые не могу себе позволить, и я не хочу испортить наше будущее, опрометчиво истратив деньги, которые у нас уже есть, - я наклонился и поцеловал её в лоб. - К счастью, я самый скучный человек на планете и никогда не трачу то, что зарабатываю, поэтому у меня достаточно средств для нас троих, - уверил я её. - У нас будет отличный старт, обещаю, - она торжественно помахала своим телефоном, а мой оповестил о её ответе. Я открыл «Входящие» и прочел сообщение.
Я понял, что если напишу ей ответ, это продлится всю ночь, поэтому просто сказал, что очень мило говорить мне, что она любит меня, в текстовом сообщении, и положил оба наших телефона на тумбочку.
- Ты можешь делать так много звонков и отправлять столько сообщений, сколько тебе захочется, хорошо? - спросил я, и она кивнула. - Завтра я отправлю с работы по электронной почте номер твоего телефона всей семье, так что будь готова быть засыпанной кучей звонков и сообщений, - рассмеялся я. - А сейчас у меня есть еще одна вещь, которую я хочу отдать тебе сегодня, - я взял черный бархатный мешочек с тумбочки и вытряхнул кольцо на ладонь. - Мои родители заметили, что я пришел домой без фамильного перстня с печаткой. Они догадались, что я отдал его тебе, а отец не любит, когда кто-то из нас не носит перстень, поэтому мама дала мне вот это. Оно принадлежало её матери, бабушки Мэри, - рассказал я ей. Она уставилась на кольцо, которое очень облегчило мое объяснение. - Это кольцо обещания, Белла. Если ты согласна носить его, это значит, что мы дали друг другу обещание. Мы не можем обручиться, пока ты не разведена, поэтому мой отец объяснил мне значение этого кольца как обещание. Один из шагов к браку. Я хочу дать тебе его и свое обещание, Белла. Я твой, будешь ли ты моей? – спросил я.
Она подняла подбородок, и я увидел слезы, покатившиеся по её щекам. Надеюсь, что это слезы счастья. Она сняла с пальца перстень с печаткой и положила его мне на ладонь. Потом протянула мне свою левую руку, и я надел кольцо обещания на палец, на котором раньше находился мой перстень.
- Я твоя, - тихо прошептала она, - Спасибо. Моей любимой, - шептала она, снова и снова поворачивая кольцо на пальце и читая гравировку.
Я осторожно лег на кровать рядом с ней и дал ей возможность устроиться на сгибе моей руки. Я поцеловал её в макушку и пожелал сладких снов. Она носит мое обещание, а у меня есть её.
Никогда не спал лучше.