Казалось, Джошуа чувствовал себя гораздо лучше во время этого посещения, но я не знала, было ли это из-за лекарств или из-за Ангуса. Однако он был веселее и энергичнее, и даже поиграл немного с самым маленьким из Калленов.
Эдвард сумел перехватить Элис и Джаспера, когда те проходили мимо отделения, и они тоже зашли познакомиться с Джошуа. Элис была покорена в первые же секунды, точно так же, как Эсме и я. Джаспер с жаром поздравил нас, несмотря на то, что Эдвард пытался убедить их умерить восторги, на случай если наше заявление будет отклонено, но они наотрез отказались. Они были совершенно убеждены, что Джошуа будет лучше всего с нами. Я была горда, что они так думают, но старалась не слишком увлекаться.
Ангус, как и обещал, разговаривал тихо и спокойно играл с Джошуа в его кроватке. Джошуа не мог отойти далеко из-за своей капельницы и трубок ингалятора, но мне показалось, что он хорошо провел время за игрой.
Он сжимал в кулачке своего робота на протяжении почти всего посещения, и когда Ангус попросил посмотреть, гордо показал его и с улыбкой сообщил его имя. Ангус, как и остальные, быстро заметил, что у него есть дядя с таким же именем. Ни от кого из взрослых не укрылся взгляд, которым обменялись Эдвард и Джошуа. Это было молчаливое обожание в его чистейшем виде.
Взрослые быстро перешли к беседе между собой, но я внимательно следила за Джошуа, когда двое малышей играли с конструктором Лего. Они строили из крошечных кирпичиков башни и грузовики, дома и крепости. И Джошуа поминутно искал глазами Эдварда. Не явно, на самом деле для своего возраста он действовал очень тонко, но я заметила, как он делает это.
Он аккуратно укладывал кирпичик, потом поднимал глаза – не голову – чтобы убедиться, что Эдвард все еще там, где он видел его в последний раз. Мимолетно улыбался и возвращался к размещению следующего кирпича на своем творении. Через минуту он делал это снова. Если Эдвард перемещался внутри группы, Джошуа поворачивался так, чтобы быть с ним на прямой линии взгляда.
Это было замечательное и удивительное зрелище. Но еще и разрывающее сердце, если более подробно рассмотреть возможные последствия.
Сильная привязанность их друг к другу, да и моя, откровенно говоря, может закончиться душевной болью, если заявление Эдварда будет отклонено. Если нам придется оставить малыша здесь, это разобьет сердце им обоим и, вероятно, мне тоже. Я почувствовала, как внутри меня начала нарастать боль при одной только мысли об этом. О необходимости помахать ему рукой на прощанье. После выписки домой из больницы я буду чувствовать себя такой опустошенной, если мне придется оставить его здесь.
Слезы выступили у меня на глазах, и я инстинктивно закрыла рукой рот, чтобы спрятать всхлип. Эдвард сразу же оказался возле меня, раньше, чем я успела что-то сделать.
- Эй, все в порядке. Все будет хорошо, мы заберем его домой, обещаю, - шептал он мне на ухо, сидя рядом со мной на корточках. Не представляю, откуда он узнал, что меня беспокоило – наверное, было нетрудно догадаться. Возможно, он просто волновался о том же самом.
Я знала, что он не мог действительно пообещать мне это, но была благодарна за то, что он пытался меня успокоить. Я положила руку ему на щеку и улыбнулась.
- Спасибо, - шепнула я в ответ. – Он наблюдает за тобой, - я кивнула в сторону кроватки, где Джошуа, прижавшись к рейкам решетки, пристально следил за нами обоими.
- Знаю, - ответил Эдвард с нежнейшей улыбкой. – Я добьюсь этого, - твердо сказал он и кивнул.
Я кивнула ему в ответ и он встал, чтобы снова присоединиться к брату, сестре и зятю. Элис и Джаспер заговорщически перешептывались, почти соприкасаясь лбами, как будто делились каким-то секретом. Я заметила, что глаза Элис сияют, а Джаспер нависает над ней ближе, чем обычно. Они были в своем маленьком мире, и я осознала, что они ведут себя так с того самого момента, как пришли. Легкие касания, загадочные переглядывания и улыбки, которые могли бы осветить комнату. Что-то происходило!
Эммет собирался вести Ангуса домой ужинать, поэтому мы попрощались с Джошуа и пожелали ему спокойной ночи. Он вцепился в меня, когда я крепко его обняла. Он был все еще горячим, но температура была далеко не такой высокой, как при поступлении в больницу. Он не плакал, когда я уходила, но не удержался от слез, когда Эдвард поцеловал его и сказал, что вернется утром. Сжимая своего робота в кулаке, он неохотно снова лег в кроватку, чтобы ожидать, когда прибудет его ужин.
Эдвард помог мне встать, и мы вышли в коридор, чтобы проводить Эммета и его сынишку. Все это время Эдвард незаметно наблюдал за Джошуа. Эммет ухмыльнулся, но ничего не сказал, когда Эдвард поблагодарил его. Он даже не услышал, что Эммет только что назвал его идиотом – просто кивнул, пожал ему руку и сказал спасибо. Его взгляд был прикован к Джошуа.
Вчетвером мы медленно дошли до моей палаты. Элис и Джаспер шли впереди нас, и я радостно наблюдала, что они продолжают обсуждать свой секрет, о чем бы он ни был. Эдвард держал меня под локоть, но был погружен в собственные мысли, пока мы шли по больнице.
Когда мы вернулись в мою палату, он в какой-то мере вышел из задумчивости и наш разговор снова оживился, но я видела, что его мысли блуждают где-то в другом месте.
Я предположила, что он думает о Джоше, но когда принесли подносы с нашим ужином и он начал глотать еду так торопливо, что подавился пастой, я поняла, что у него на уме другое. Казалось, он не может есть достаточно быстро. Взгляды украдкой на часы выдавали его игру. Он должен был уйти сегодня вечером, ему нужно быть где-то, и вскоре он должен туда отправиться. Его озабоченность была связана не только с Джошуа, он не хотел говорить мне, куда уходит и зачем.
Когда мы поели и Джаспер вызвался отнести подносы в комнату отдыха, а Элис пошла с ним, чтобы помочь, я попыталась избавить Эдварда от необходимости что-то скрывать.
Я похлопала по краю кровати, он подошел и встал рядом со мной. Когда он взял меня за руку, я улыбнулась ему снизу вверх.
- Куда ты собираешься и когда тебе нужно уходить? – спросила я.
Его глаза широко раскрылись, но тут же на лице появилась улыбка. Он наклонился, поцеловал меня нежно в губы, и со смехом заметил, как хорошо я успела его узнать. Сообщил, что этим вечером должен встретиться в городе с детективами. Объяснил, что чувствует необходимость рассказать им, что случилось с моей матерью, хотя пока это только слухи, дошедшие до него от парней, с которыми он познакомился, и еще раз рассказанные нам Гарри Клируотером. Заявил, что это будет правильным поступком и что детективы, похоже, стремятся услышать то, что он должен рассказать.
Я подумала полминуты и согласилась, что это правильный поступок. Он спросил, не хочу ли я сделать заявление по поводу всего этого или чего-то конкретно, если детективы попросят, и я, конечно, сказала, что сделаю. Я не знала, что я могу добавить, так как совсем не помнила маму, но готова была помочь, чем смогу. Он снова поцеловал меня и пообещал, что постарается вернуться как можно скорее. Он уже ушел, когда в палату вернулись Элис и Джаспер.
Ее волосы были растрепаны, а на лице играла улыбка, которую можно было назвать озорной.
- Так, вы, двое, выкладывайте, что такое? – спросила я, садясь в постели.
Элис взглянула на Джаспера, который смеялся и качал головой. Она тоже мотнула головой, но по ее глазам было видно, что она хочет поделиться со мной тем, что происходит.
- Мы пока не можем сказать, - сказала она в конце концов, грустно прищурившись и скорчив рожицу.
- Ничего, я понимаю, - сказала я осторожно. Так или иначе, я догадывалась, что они скрывали. Не требовалось быть гением, чтобы сообразить.
То, как Джаспер похлопал Элис по животику, когда думал, что никто не смотрит, то, как Элис обхватывала свой совершенно плоский живот и поглаживала его, тоже не укрылось от меня. Они ждали ребенка. Я была восторженно счастлива за них, но понимала, что я не член семьи, а им нужно вначале сообщить об этом семье.
Джаспер послал Элис еще одну самодовольную ухмылку, а потом объявил, что они собираются отправиться домой. Они приехали каждый на своей машине, прямо с работы, поэтому Элис сказала, что немного задержится.
Я позволила Джасперу поцеловать меня на прощанье, и когда мы, двое девушек, остались в палате одни, я улыбнулась своей лучшей подруге и похлопала по краю кровати.
- Посиди со мной, - попросила я ее. Когда она уселась на кровать, я нарушила молчание вопросом, на который, я знала, она не сможет не ответить. – Итак, вы хотите мальчика или девочку? – хихикнула я.



Поездка до «Коптильни» была интересной.
Я не ожидал, что с боковой улицы выедет и последует за мной не патрульная машина, а обычный автомобиль с Чарли Своном за рулем. Я понятия не имел, какую машину он водит, когда не на дежурстве, поэтому не сразу понял, кто меня преследует. Я сворачивал во все закоулки и объезды, какие только мог придумать, чтобы понять, действительно ли меня преследуют, и убедился в этом. Невозможно было, чтобы кто-то просто по пути домой или на работу проделал весь тот извилистый путь, по которому я ехал, чтобы попасть на автостраду.
Когда у него не осталось другого выбора, кроме как остановиться прямо позади меня на светофоре – между нами не было машин в этот момент – я смог хорошо рассмотреть водителя и по усам узнал Чарли.
Я не был уверен, что мне нужно делать, и не хотел, по правде говоря, чтобы он знал, что я встречаюсь с двумя детективами в ресторане, поэтому я позвонил Кену Ливингстону и поставил свой мобильник в держатель, чтобы иметь возможность разговаривать с ним, когда он был на громкой связи.
Казалось, он не очень обеспокоился из-за того, что Чарли был прямо за мной, когда я ехал на встречу с ним. Больше того, он сказал, что это, возможно, хорошо. Он обосновал это тем доводом, что Чарли знает - его дело расследует служба Собственной Безопасности, и не сделал ничего, чтобы изменить свой обычный образ действий, поэтому Кен надеялся, что увидев меня встречающимся с двумя детективами из Порт-Анджелеса, Чарли воспримет ситуацию в целом более серьезно. У меня были сомнения. Я сказал Кену, что, по-моему, он уже воспринимает ее серьезно и что я не уверен, что будет хорошо, если меня увидят с ним или Кэрол, но в конце концов наша дискуссия стала бессмысленной, поскольку Чарли развернулся и поехал по направлению к Форксу гораздо раньше, чем я свернул с автострады к «Коптильне».
В маленьком придорожном ресторане было малолюдно, как всегда бывает вечером буднего дня, поэтому я легко отыскал взглядом своих собеседников. Они выбрали кабинку, расположенную вдоль наружного окна, из чего я сделал вывод, что они действительно не слишком беспокоились, что нас увидят.
Я вошел и пожал руку по очереди обоим детективам. Подошла официантка и я попросил принести мне крепкий черный кофе, а копы заказали кока-колу.
Официантка оставила нам три меню, но я отдал свое обратно, сказав ей и остальным, что я уже поел. Детективы были голодны, поэтому оба заказали бургеры и картошку фри.
- Ну что ж, поскольку во время телефонного разговора вы сказали, что располагаете информацией о смерти Рене Свон, может быть, поговорим о том, что вы знаете? – предложил Кен.
Кэрол достала блокнот и приготовилась записывать. Я перевел взгляд с нее на Кена и вздохнул. Взъерошив рукой волосы, я признался, что не знаю ничего определенного.
- Все, что я могу вам сообщить – это то, что рассказали мне. Я знаю, что информация из вторых рук вам не годится, но, возможно, если я изложу ее вам, вы сможете убедить тех, кто рассказал об этом мне, сделать заявление, - я пожал плечами.
- Вам нужно только сообщить нам о том, что вам стало известно, и мы разберемся с этим, - тихо сказал Кен.
Я перевел дыхание и начал пересказывать историю, которую поведал мне Гарри. Кэрол непрерывно записывала, и мне стало интересно, умеет ли она стенографировать. Кен задал несколько уточняющих вопросов, но ничего не добавил, только попросил продолжать рассказ.
Наши напитки и заказанные детективами блюда принесли, когда я дошел до середины своего пересказа, но мне сказали не прерываться, и я продолжил рассказывать. Я рассказал им о том, как Гарри объяснил обстоятельства рождения Беллы, как он любил Рене, но не сумел убедить ее уйти от мужа. Я сказал, что другие жители резервации знали, что ее избивают, но Чарли отучил людей задавать вопросы, доставляя им неприятности при помощи закона. Я изложил версию Гарри о смерти Рене и указал, что, как он говорил Белле, составленный Чарли полицейский рапорт о дорожно-транспортном происшествии был ложью. Я сообщил им о том, что Гарри не может водить машину, что у него нет и, по его словам, никогда не было ни водительских прав, ни автомобиля.
Я сообщил детективам о трех парнях, с которыми познакомился в автомастерской, и о том, как один из них оказался Сетом Клируотером, единокровным братом Беллы. Рассказал им услышанную от них историю и объяснил, как она связана с тем, что мне говорил Гарри.
Пока Кэрол ела свой бургер, Кен расспрашивал меня о том, что я узнал о Рене. Он спросил, могли ли в нашей клинике сохраниться какие-либо медицинские документы, касающиеся Рене. Я вынужден был ответить отрицательно, поскольку Майло уже сказал мне, что клиника открылась только после смерти Рене, хотя Майло помнил ее и, вероятно, знал о ее травмах со времени работы в отделении неотложной помощи Центральной больницы Форкса. Кен спросил, знали ли мои родители кого-то из Свонов до рождения Беллы, но мне пришлось и на этот вопрос дать отрицательный ответ. Мои родители переехали в Форкс только после моего рождения, когда Эммету было два года и отец принял предложение работать здесь, чтобы исполнить страстное желание матери жить в маленьком городе. Так что родители даже не встречали и не знали Рене, только Чарли и Беллу.
Когда Кэрол закончила есть, за еду принялся Кен. То, как они дополняли друг друга, было похоже на работу хорошо смазанного механизма. Я даже начал подумывать, что, возможно, они больше чем напарники.
- Что вы можете рассказать о времени между окончанием вами школы и началом общения с Беллой после возвращения в Форкс? – спросила Кэрол, снова берясь за блокнот.
- Не могу сказать, что много общался с ней, на самом деле. У меня было такое желание, я постоянно выспрашивал у Элис информацию о ней, но ничего не получал в ответ, кроме общих слов вроде «у нее все отлично» или что я сам увижу, когда приеду в следующий раз, и у меня не было возможности узнать, что с ней происходит, - грустно ответил я.
- Я не предполагаю, что вы знали о жестоком обращении с ней, Эдвард, просто пытаюсь разобраться, кто знал об этом, чтобы иметь возможность задать нужные вопросы, когда буду опрашивать их, - доброжелательно сказала она.
- Я видел ее, когда приезжал домой на каникулы, но сдерживался, не думал, что могу предложить ей что-то, и не знал, как она себя чувствовала, - признался я. – Думаю, мои родители понимали, что не все в порядке, но Белла не разрешала им помочь ей. Элис могла знать, что происходит, но если и знала, то никогда ничего мне об этом не рассказывала. Когда я вернулся сюда после окончания медицинской школы, я стал видеть ее чаще, но ненамного и только в формальной обстановке, поскольку к тому времени ее дружба с Элис прекратилась. Разумеется, теперь мы знаем, что и Чарли, и Джейк изолировали ее, - эти имена я буквально прошипел, и Кен сочувственно кивнул. – Не знаю, кто еще мог знать о ее ситуации, она почти не выходила из дома и, насколько я знаю, не поддерживала дружеских отношений со школьными приятелями.
- Судя по записям из клиники, за время между ее выходом замуж и последней госпитализацией ее наблюдали там три раза. Понимаю, вы ничего не могли сделать в профессиональном смысле по поводу имевшихся у вас подозрений, но пытались ли вы когда-нибудь действовать за пределами клиники? Есть ли какие-то документы где-нибудь еще? – спросила она.
Я опустил голову и провел рукой по волосам, уставившись на свою чашку с кофе.
- Я ничего не мог сделать без ее разрешения. Вы знаете не хуже меня, что все, что я обнаружил в ходе работы в клинике, является закрытой информацией. Если бы я использовал что-то из этого вне клиники, у меня были бы неприятности. Кроме того, она бы не ушла от него. Я просил, я умолял ее, но даже после того, как она призналась мне, что любит меня, а не Джейка, она все равно не уходила от него. Она искренне верила в то, что он убил бы и ее, и малышку. Я тоже.
- Белла дала нам разрешение прочесть файлы, и ее, и ребенка, поэтому могу сказать вам, что мы оба знаем, в каких условиях она жила, когда вы увидели ее тогда. И вы правы, пока она не была готова сделать что-то, вы не могли ничем ей помочь, кроме лечения. Вы не сделали ничего плохого, - твердо сказала Кэрол.
- Она даже не позволила бы мне толком полечить ее! – закричал я чуть громче, чем следовало.
В ресторане стало очень тихо, послышался приглушенный шепот, и все посмотрели на нас. Я извинился перед детективами, и следующий вопрос задал Кен, а Кэрол снова принялась записывать.
- Почему вы думаете, что она не позволила бы вам лечить ее? – спросил он.
- Не думаю, а знаю, - сказал я твердо. – Я дал ей рецепт на антибиотики, но она так и не получила по нему лекарства, я проверял. Теперь, когда мне больше известно о ее ситуации, я знаю, она поступила так из-за того, что он не дал бы ей на это денег. Она не могла позволить себе лечиться, несмотря на то, что консультации в клинике были бесплатными.
Кэрол яростно строчила в блокноте, но Кен заговорил:
- А ее физические травмы того времени, позволила ли она вам лечить их?
- Она не разрешила бы мне осмотреть ее, но я знал, что у нее были ушибы на лице и шее, и она была истощена и переутомлена. У нее была лихорадка и тремор. И она была чертовски запугана. Когда пришел акушер-гинеколог, чтобы осмотреть Элизабет, Белла боялась находиться с ним в одной комнате. Ей снова стало лучше, когда он ушел, но она не позволила бы мне дотронуться до нее, чтобы помочь. Я не знал, что у нее были… мм… разрывы, - я съежился.
Копы обменялись многозначительными взглядами.
- Неоказание медицинской помощи или препятствование в получении таковой является тяжким преступлением. Я не говорю, что мы не можем прихватить его за что-нибудь еще, но с вашими записями и вашим свидетельством мы имеем возможность по меньшей мере твердо доказать это, - объяснила Кэрол.
- Хорошо. Он чертовски заслуживает этого.
Кен ухмыльнулся, но ничего не сказал. Его согласие было написано у него на лице, как и на лице Кэрол.
Кэрол задала мне несколько вопросов о том, как идет выздоровление Беллы, а Кен – о Гарри и парнях из резервации, и наша встреча закончилась. Я пожал им руки и направился обратно в больницу.
На этот раз никто меня не преследовал, или же я этого не заметил.
Белла уже спала, когда я пришел, поэтому я быстро сбросил одежду и натянул пижамные штаны, а потом почистил зубы. Я осторожно улегся в постель рядом с ней и притянул ее к себе на грудь, что стало нашим обычаем.
- Эй, - пробормотала она возле меня.
- Эй, - ответил я ей в волосы, целуя ее. – Я люблю тебя, - сказал я перед тем, как закрыть глаза.
- Я тоже тебя люблю, - хрипло прошептала она, обнимая меня за талию.



В пятницу утром в моей палате было тихо и сумрачно, а снаружи бушевала гроза.
При выключенных светильниках легко было вообразить, что я проспала всю ночь и весь день и проснулась в сумерках. Но я знала, что это не так.
Я просыпалась ненадолго, когда Эдвард лег рядом со мной на кровать. Я прижалась к нему, от него пахло кофе и зубной пастой. Он обнимал меня всю ночь, а наутро мы проснулись, как обычно, вспотевшими и со сплетенными руками и ногами.
У нас был милый совместный завтрак – я не припрятала ни одного пакетика или баночки джема в этот раз – а потом он собрал мои вещи и сопроводил меня в душ перед тем, как уйти на свою смену в клинику.
Ветер свистел сквозь кроны деревьев снаружи, когда я прибирала свои вещи и складывала пижаму у дверцы шкафа. Я послала текстовое сообщение Элис, благодаря ее за то, что она поделилась со мной секретом о ее беременности прошлым вечером. В ее ответе говорилось, что она рада, и что она сказала своим родителям и собирается рассказать остальным родственникам, когда все соберутся вместе в следующий раз. Я почувствовала себя причастной и очень благодарной, что Элис сочла возможным поделиться со мной. Мы хихикали и строили планы, а она задавала бесконечное количество вопросов о том, как я вынашивала Элизабет.
Я никогда раньше ни с кем не разговаривала о своей беременности, так что это было чудесно – иметь возможность рассказать об этом Элис.
В то время я стыдилась своей беременности, зная, что она была незапланированной и возникла при таких ужасных обстоятельствах, но придя к пониманию того, что это не вина ребенка, я начала получать от своего состояния все большее удовольствие.
Защищать ее и напоминать ей о том, что я ее люблю, стало моей целью, поэтому я проводила бесконечные часы, разговаривая с ней, читая ей, слушая музыку, которая, как мне казалось, должна была ей нравиться, и вообще делала все, что могла, чтобы она знала, что ее рождения хотят.
Элис была очарована подробностями рождения малышки и слушала с восторженным вниманием, когда я описывала, как она пришла в этот мир. Это не было таким уж приятным, но хотя прошло всего три месяца, моя память была уже подернута розовым свечением, которое в большой степени заменило для меня воспоминания о страхе и мучениях.
Конечно, Элис не придется проходить через все это в одиночестве. Джаспер будет рядом с ней, да и все остальные члены их семей. Она не беспокоилась и не боялась беременности. Она страстно желала испытать все, даже утреннюю тошноту, что заставило меня захихикать.
Мы провели несколько часов, смеясь и вспоминая, хихикая и разговаривая. Это был чудесный вечер, и я чувствовала приятную усталость, когда она ушла, чтобы отправиться домой, к своему мужу.
Мне пришлось сохранить это в секрете от Эдварда этим утром, и хотя я умирала от желания рассказать ему, я знала, как важно для Элис, чтобы он узнал о ее беременности от нее самой.
Конечно, когда Карлайл пришел для обхода, что было первым событием этого утра, Эдвард уже давно уехал, и я могла свободно обсуждать с Карлайлом хорошую новость. Казалось, он искренне счастлив за дочь и рад предстоящему появлению еще одного внука.
- Я так рада за них, - сказала я ему, когда он измерял мне температуру.
- Элис так взволнована, и ее мать тоже вне себя, - хохотнул Карлайл. Он записал данные в мою карту и снова подошел, чтобы посветить своим фонариком мне в глаза. –Это будет четвертый, нянькам придется нелегко, - засмеялся он.
Я подняла глаза от манжеты тонометра на моей руке и уставилась на него:
- Четвертый? – переспросила я.
Он улыбнулся, и улыбка была совсем как у Эдварда. Все его лицо осветилось.
- Да, четвертый. Джошуа, Ангус, твоя Элизабет, и теперь еще этот новый ребенок. Целый выводок, разве нет? – он смеялся, накачивая манжету.
Я не хотела, чтобы он видел слезы, наполнившие мои глаза, но они упали на мою белую футболку, и я знала, что он заметил это.
- Это так мило, - пробормотала я и оставила все как есть.
Он снял манжету и похлопал меня по руке.
- Теперь ты член нашей семьи, Белла, - это было все, что он сказал, уходя снова к изножью моей кровати.
Я кивнула, но не могла посмотреть ему в глаза. Он записал результаты измерения в карту и пожелал мне удачи с сегодняшними визитами и процедурами. Уходя, он еще раз мне улыбнулся, и я приложила все силы, чтобы улыбнуться ему в ответ.
Мне не дали долго размышлять о том, что было сказано, так как пришла Эсме вместе с Элизабет. Она сказала мне, что у малышки была беспокойная ночь. Я ворковала и суетилась над ней, но знала, что пока ничего не могу для нее сделать. Эсме уверила меня, что малютка ее не беспокоит, несмотря на уменьшение времени для сна и увеличившуюся стирку, а также время, которое ей приходится тратить на то, чтобы ухаживать за моим ребенком.
Я благодарила ее от всего сердца снова и снова, как делаю всегда, а она как всегда отмахивалась.
Пока мы с Эсме разговаривали о волнующей новости от Элис и Джаспера, я покормила Элизабет ее утренней порцией смеси. Снова обсуждались обстоятельства появления на свет Элизабет, и я обнаружила, что жалею о том, что не позволила Эсме и Карлайлу помочь мне, когда они предлагали, много лет назад.
Элизабет спала у меня на руках, когда пришла Керри, и чтобы не будить малышку я спросила, не возражает ли Эсме побыть в больнице, по крайней мере, до конца моего сеанса с психологом. Она согласилась, сказав, что хотела бы навестить Джошуа. И я держала Элизабет на руках во время беседы с Керри.
Против обыкновения, у нас не было нового повода для обсуждения, поэтому в основном мы беседовали о моем выздоровлении и о том, что мне все еще необходимо, чтобы иметь возможность уйти домой с Калленами в конце следующей недели.
Она спросила, как обстоят дела с моей проблемой с постельным бельем, и я призналась, что эта мысль занимала меня утром – что медсестры сегодня не поменяют мне постельное белье – но я была достаточно занята, чтобы кое-что другое отвлекло мои мысли от навязчивой проблематики.
Она одобрила то, что я осознала необходимость быть независимой, и то, что сегодня утром я самостоятельно приняла душ и оделась без посторонней помощи. Я приняла совет постараться увеличить калорийность моей диеты, и она сказала, что Лиэнн, диетолог, встретится со мной снова в понедельник, чтобы оценить, как продвигается увеличение массы тела.
В конце сеанса она напомнила мне, что Келли, мой физиотерапевт, которая предложила занятия в бассейне, придет за мной в полдень. Я попрощалась с ней, но начала беспокоиться о том, что будет в бассейне.
Я не хотела заходить в воду по многим причинам, но первым в моем списке беспокойств был купальник, который прислала мне Розали. К счастью, он был сплошным, но высоко вырезанным на бедрах и слишком открывавшим спину. Это означало, что ожоги от сигарет на моих бедрах будут видны всем, а рубцы на моей спине, оставшиеся после избиений, будут заметны, даже если шрамы на бедрах скроются под водой. Не было возможности не показать мое тело Келли или кому-нибудь еще, кто мог использовать бассейн в это же время.
Моя кожа была все еще ободранной, и я чувствовала острую боль каждый раз, как вставала под душ, поэтому мысль о том, чтобы погрузиться в хлорированную воду бассейна заставляла меня содрогаться от ужаса. Я встречалась с Келли только однажды, да и то мимолетно, поэтому думать о том, что она увидит мое тело, было уже достаточно неприятно, но Розали передала через Эммета, что она тоже придет!
Даже Эдвард еще не видел всех моих шрамов. Я не хотела, чтобы его невестка вообще видела их. Эсме видела большинство из них, и это было плохо, я сомневалась, что когда-нибудь покажу их Элис, хотя она относилась к их наличию беспечнее всех Калленов.
Я все еще сидела на кровати со спящей Элизабет на руках, когда пришла Рози. Через ее руку было перекинуто пляжное полотенце, она тепло поздоровалась со мной и поцеловала меня. Она поцеловала Элизабет в макушку, что заставило меня улыбнуться. Они были уже так привязаны к ней. Я не была удивлена, так как полюбила ее сразу же, как только поняла, что ношу ее под сердцем.
- Готова к бассейну? – прошептала Рози, положив свои вещи в изножье моей кровати.
Я помотала головой:
- Не хочу делать это вообще.
Ее лицо смягчилось, и она вернулась к изголовью кровати. Положила ладонь на мою руку и нежно сжала.
- Знаю, что не хочешь, но тебе придется, чтобы убраться отсюда, - сочувственно сказала она.
- Эсме не вернулась, а я не могу оставить Элизабет без присмотра, поэтому не могу пойти, - ответила я, кивая на спящую у меня на руках Элизабет.
- Я могу исправить это прямо сейчас, - сказала она, снова выходя из палаты. Через полминуты она вернулась, улыбаясь: - Они вызвали ее по пейджеру, она скоро будет.
Я закрыла глаза и молча обругала белокурую красотку.
- Спасибо, - неискренне поблагодарила я ее.
- Всегда пожалуйста, - она открыла мой шкаф и вытащила оттуда купальник и тренировочный костюм, чтобы переодеться, какое-то нижнее белье и несессер с туалетными принадлежностями. Потом сходила в ванную и вернулась с охапкой полотенец с вешалки над раковиной. – Я положила туда твой купальник и подержу Элизабет, пока ты переоденешься.
Я очень неохотно передала ей спящую малышку и пошла в ванную комнату, чтобы переодеться. Я не хотела, но понимала, что переодевание в купальник еще не значит, что мне придется его непременно намочить.
Когда я вернулась, Рози сидела на кровати с Элизабет, которая все еще спала.
- Мама придет, и мы отправимся, - шепнула Рози.
Я ничего не могла сказать в ответ на это. Казалось, Рози была уверена, что я пойду в бассейн, поэтому я промолчала. Последние несколько минут перед приходом Эсме я провела, глядя, как спит Элизабет. Она была такой довольной, такой спокойной и очень красивой. Совершенно невинной, несмотря на начало жизни, которое я дала ей, и я была больше чем когда либо уверена, что она будет иметь то, чего у меня никогда не было – заботливую семью.
Когда Эсме пришла, я помогла ей устроить Элизабет в ее коляске и поцеловала на прощанье их обоих. Эсме пыталась подбодрить меня новостями о том, что Джошуа сегодня снова гораздо лучше, он повеселел и, против обыкновения, сидит, играя со своим роботом и каким-то Лего, смеется и разговаривает с ней и с другими детьми. Она также напомнила мне, что еще неделя – и я буду дома с ней и с Элизабет, и это тоже заставило меня чувствовать себя лучше. Я поблагодарила ее еще раз и пошла с Рози в коридор, чтобы проводить их. Было больно смотреть, как коляска исчезает, удаляясь, но у меня были более значительные проблемы, чем невозможность заботиться о моем собственном ребенке. Со мной была белокурая амазонка, которая чертовски решительно была намерена затолкать меня в бассейн.
Три слова звучали в моей голове, когда Рози вела меня обратно в палату:
- Ни за что!



Я ненавидел уходить от нее, как обычно, но в клинике я тоже был нужен. Зная, что Беллу ожидает загруженный день с визитом Кэрри, занятием в бассейне и беседой с заведующим трудотерапией для обсуждения условии ее выписки. Я мало чем мог бы помочь ей, поэтому я был рад находиться на работе и по возможности выполнять свою долю нагрузки.
Дорога из госпиталя в клинику, как и обычно, проходила без происшествий, пока я не добрался до угла Вуд Стрит и Роди Авеню. Чарли Свон сидел в своей патрульной машине сразу за перекрестком, и как только я проехал мимо него, он включил проблесковый маячок и указал мне на обочину.
Это было стандартное рутинное запугивание. Он спросил мою лицензию и регистрацию, я предоставил их. Он медленно вернулся к своему автомобилю, и я видел, как он передает мои данные по рации. Так же медленно он шел и обратно ко мне, затем почти швырнул мне документы через приоткрытое окно.
Он попросил меня выйти из машины, и пока я стоял на тротуаре, прошелся по моему авто, что называется, «с частым гребнем». Проверил все, начиная от отделения для перчаток и заканчивая пространством под сиденьями, внутри центральной консоли и под втулками покрышек. Конечно же, он ничего не обнаружил, потому что я не прятал в машине ничего из того, чему там не положено находиться. Я больше не курю, поэтому он не нашел даже обычных сигарет, не говоря уже о чем-то более серьезном. Наркотики не принимаю, пью редко. А если и выпиваю, то дома, и никогда не сажусь за руль, если выпью больше одной бутылки пива.
После своей инспекции он велел мне сесть за руль и включить все осветительные приборы и указатели, а сам стоял на дороге и командовал, когда и что нужно включать. Это был качественный новый автомобиль. Я водил его около двух месяцев и знал, что все прекрасно работает. Это был способ Чарли достать меня, потому что он понимал, что на основании закона никак не сможет ко мне подобраться.
Я справился с этим. Пусть старается изо всех сил. Я ничего плохого не сделал, и скрывать мне нечего. Он совершенно точно не испугал меня, поэтому все его вызывающее поведение и запугивание ни к чему не привели.
Когда Чарли был удовлетворен своей инспекцией, он выписал мне штраф за проезд на красный свет, и, хотя мы оба знали, что этого не было, я принял квитанцию с улыбкой на лице. Я говорил ему «спасибо, офицер», «да, сэр», «нет, сэр» и сдерживал свою ярость до того момента, пока снова не оказался на дороге и не направился в клинику.
Тогда и только тогда я позвонил своему брату, и ругался, и сквернословил, и орал на ублюдка, коим являлся Чарли Свон. Эммет посочувствовал и нашел верные слова, поэтому сворачивая на парковку клиники, я был уже спокоен, и мы оба смеялись над явно жутко напуганным шефом полиции.
Кейт поздравила меня, как только я сообщил ей, что Белла, скорее всего, проведет в госпитале только еще одну неделю, и Стив похлопал меня по спине и пожелал нам всего хорошего, когда я рассказал о Джошуа и наших планах относительно него.
Список пациентов на день был забит, поэтому мое утро пролетело в вихре кашлей, чиханий и хрипов, пока я пробирался через свой лист. Мне нравилось быть на работе, ведь я знал, что с Беллой все в порядке, и она усердно трудится, чтобы вылечиться и уйти со мной домой.
Некоторое время я обдумывал разговор с Кеном и Кэрол, но вскоре понял, что ничего нового у меня для них нет и нет возможности добыть еще какую-то информацию, помимо той, что я выложил им накануне вечером. Я сомневался, что услышу от них что-нибудь, если не позвоню им сам, но надеялся, что они работают над предоставленными мной сведениями.
Я прикидывал, не предупредить ли Гарри о том, что, возможно, с ним свяжутся, но все же передумал. Я не был убежден, что он захочет рассказать свою историю полиции, и поэтому не стоило давать ему время для выискивания предлога, чтобы не рассказывать, ведь это не поможет Белле в конце концов. Поэтому я оставил в покое этот кипящий котел и постарался сосредоточиться на работе.
В середине утра я снова вошел в свой обычный рабочий ритм. Осмотрел массу пациентов и наработал хороший аппетит для кофе и пирога к моменту начала перерыва.
Когда я вошел в комнату отдыха, Майло сидел в своем кресле с откидной спинкой, поэтому я сделал ему чашку чая и мы поболтали пару минут. Он сказал, что его здоровье в порядке, а прошлый вечер он провел, повышая свое кулинарное мастерство, потому что сегодня у него свидание.
О подробностях я не расспрашивал, а он и не вдавался, хвала небесам.
Я рассказал ему о намеченном семейном просмотре кино. Казалось, он был рад за меня и Беллу. Прежде чем взять файл следующего пациента, я позвонил маме и пригласил их с отцом присоединиться к нам. Она сказала, что они с удовольствием приедут и привезут с собой Элизабет, несмотря на то, что та еще слишком мала для фильмов. Белла будет в восторге от возможности провести дополнительное время с малышкой, даже если Элизабет просто проспит все мероприятие. Мама рассказала, что уже обсудила все с Элис и они все организовали. Они привезут поп–корн, напитки, подушки и одеяла. Все те вещи, о которых я даже и не подумал, поэтому тут же поблагодарил их.
Я быстро отправил сообщение Рози, чтобы убедиться, что Эммет рассказал ей о планах, и получил ответ, где говорилось, что он рассказал и они всей семьей приедут к шести. Роуз была уже на пути в больницу, чтобы помочь Белле в бассейне, и пообещала написать, как идут дела, после полудня.
В полдень я чувствовал себя довольно хорошо. Я успевал по графику, с единственной задержкой, когда миссис Хеслоп отказалась идти на прием к Стиву и потребовала меня. Это задержало меня на десять минут, пока я втискивал ее в список своих пациентов, а в остальном утреннюю часть приема я закончил неплохо. Без неожиданных посетителей и выяснений отношений. День обещал быть очень неплохим.
Для разнообразия сегодня я пообедал в клинике вместе с остальными, в комнате отдыха персонала. Я заварил себе кружку супа из пакетика из запасов в шкафчике и сделал кофе себе и всем остальным. У меня были фото Элизабет, так как Белла прислала мне их по электронной почте двумя днями ранее, и я провел приятные полчаса, принимая похвалы от коллег, пока мы ели свою разнообразную пищу.
Я вернулся на дневной прием с особой бодростью. Но ненадолго. Мистер Кэмерон уже готовился показать мне фурункул на своем бедре, когда Гейл позвонила из регистратуры, сказав, что мне звонят из госпиталя. Я попросил мистера Кэмерона потерпеть минутку, пока я отвечу на звонок.
Келли, инструктор по лечебной физкультуре, потратила чертову уйму времени, убеждая Беллу войти в бассейн, а без как минимум одного занятия в воде никто не подпишет ее выписной лист по лечебной физкультуре.
Я сказал, что приеду как можно скорее и постараюсь сделать все, что в моих силах, чтобы помочь. Я расправился с фурункулом мистера Кэмерона так быстро и квалифицированно, как только мог.



Никто не заставит меня залезть в воду.
Рози просила и умоляла. Келли фыркала и пыхтела. Но никто не мог заставить меня подняться с кресла и забраться в воду.
Я даже сказала им, что лучше останусь в больнице, раз уж они не подпишут из-за этого мой выписной лист. Сказала, что счастлива что кто-то кормит меня, меняет мое постельное белье, моет ванную и стирает грязные вещи. Знаю, это прозвучало по-детски, но я не шла в воду и не собиралась объяснять ни одной из этих идеальных женщин возле меня, почему.
Рози в своем купальнике выглядела сногсшибательно. Высокая и стройная, белокурая и великолепная. Келли была пониже ростом, но не менее потрясающая. С длинными черными волосами и огромными выразительными темными глазами под стать цвету волос. Рядом с ними я буду выглядеть, как битый свиной бок. Белая из–за нехватки солнца, избитая, покрытая синяками, ссадинами и шрамами, и нет ни одного шанса, что я оголюсь перед ними или перед кем–то другим, кто попытается заставить меня войти в бассейн.
Келли отошла в сторону, чтобы позвонить, и я надеялась, что она поговорит с Кэрри, которая скажет ей, что попытки загнать меня в бассейн только расстраивают меня и мне нужно разрешить вернуться в свою палату.
Вернувшись, она не сказала, с кем разговаривала, а я не спрашивала. Роуз снова надела свой тренировочный костюм, и я понадеялась, что всему этому скоро придет конец и они просто отведут меня обратно, но они этого не сделали.
Вместо этого они подкатили меня к краю бассейна и оставили там. Они немного отошли в сторону и просто оставили меня там! Я была в ярости. Они шептались и тихо замышляли что–то, а я была в крайней степени злости на них обеих.
Первой начала Роуз, поэтому на нее я вначале и накричала.
Она опустилась на колени рядом с моим креслом и взглянула на меня грустными глазами. Но мне было плевать.
– Почему бы тебе просто не переодеться и не сделать то, о чем она просит, а потом мы отвезем тебя обратно и ты сможешь принять душ? – тихо спросила она меня.
– Я не полезу, – сказала я сквозь сжатые зубы.
– Они не выпустят тебя отсюда, если не согласишься, – сказала она более уверенно.
– Мне плевать! – выкрикнула я прямо ей в лицо, заставив ее от неожиданности упасть на задницу.
– Мы только хотим видеть тебя здоровой, – с несчастным видом сказала Роуз. Я знала, что ранила ее чувства, но просто не хотела об этом думать. Поэтому я так ей и сказала – громко.
Затем она посмотрела куда-то за мое плечо и слегка пожала плечами, должно быть, адресуясь к Келли. От раздражения я фыркнула и еще крепче вцепилась в ручки кресла.
Позади меня послышались голоса, и в одном из них я узнала голос Эдварда. Они, черт возьми, позвонили Эдварду! Эти подлые предательницы позвонили Эдварду, чтобы он умолял меня. Сволочи.
Слезы потекли, и я ничего не могла сделать с ними. Когда он подошел ко мне, я уже рыдала и говорила, как мне жаль, но мне все равно нет никакого дела до воды. Я не хочу подводить его, но не могу залезть в этот бассейн!