Глава 41. Наведение порядка
EPOV
EPOV
- Ты не будешь принуждать ее, Эдвард, - бушевала мама. – Не будешь говорить с ней так, как говорил вчера. Не будешь автоматически предполагать, что знаешь, что для нее лучше, и больше не будешь прятаться в тех комнатах. Вам ясно, молодой человек?
Если бы она не была так расстроена, я бы рассмеялся. Но она была расстроена. Она старательно сдерживала слезы, но я видел, как они блестели в ее глазах, готовые упасть при первом же проявлении моих эмоций.
- Нам ясно, - ответил я ей прямо. И нам было ясно, во всяком случае, большей частью. Вчера я слишком часто терял самообладание и не был горд этим, как и моя мать, судя по ее тону. Я полагал, что знаю, что лучше всего для Беллы, и отчасти именно поэтому мы оказались накануне в таком незавидном положении. Я полагал, что для нее лучше всего я, тогда как на самом деле – на этот раз – это было время, проведенное с моей матерью. То, что мы прятались, было совсем другим вопросом, и по нему я не был готов к компромиссу. – Нам ясно все, за исключением того, что касается нашего пребывания в ее комнатах.
Мама уперлась руками в бока, и я просто знал, что она почти готова проделать во мне еще одно отверстие.
- Закрываться от всех – плохой способ что-нибудь исправить, Эдвард. Ей не поможет, если она спрячется от реального мира.
Я помотал головой.
- Мы не прятались, мы разговаривали. Правда. Двери не были заперты, и мы целенаправленно никого не избегали. Нам просто нужно было о многом поговорить, вот и все. И я не буду обещать, что мы не сделаем так снова, потому что если Белле это понадобится, если это нужно будет нам обоим, то мы сделаем это. Тебе придется просто принять это.
Казалось, она готова была возразить, но потом изменила свое намерение. Она кивнула:
- Справедливо, но я оставляю за собой право рассмотреть эту ситуацию позже.
Я засмеялся.
- Тебе следовало бы стать адвокатом.
- Твой отец тоже так говорит, - хихикнула она.
Я предоставил ей заниматься дальше ее домашними делами и направился в свою комнату, чтобы переодеться. Было гораздо приятнее надеть чистые джинсы и джемпер, чем носить вчерашние мятые вещи. Я побрился и приложил все усилия, чтобы укротить неуправляемый беспорядок на голове.
Потом мысленно пробежался по списку дел на день. Первое: навестить Джошуа. Второе: отвезти Беллу на прием к Керри. Третье: поговорить с Гэри Бенсоном. Четвертое: снова надеть мое кольцо на палец Беллы.
Четвертый пункт был для меня самым важным. Видеть кольцо все еще лежащим на кофейном столике было неприятно. Ему надлежало быть на ее руке, ведь я попросил ее носить его, пока я не надену на этот палец обручальное кольцо, и она согласилась. Мы понимали, что при первых же признаках проблемы она сняла его. Это должно было остаться первым и последним разом, когда она сняла кольцо. Мне очень не нравилось знать, что она сделала это.
Я торчал в своих комнатах, ничем конкретно не занимаясь, пока не услышал, что она выключила душ. Тогда я отправился вниз и стоял за ее дверью, дожидаясь, когда она выйдет из ванной. Я осторожно постучался. Не слишком громко, чтобы не разбудить Элизабет, но и не так тихо, чтобы можно было меня не услышать.
Она была ошеломительной, когда открыла дверь. Свежее лицо, облегающие джинсы и джемпер, почти как у меня, только ее джемпер был более темным и соблазнительно подчеркивал ее грудь. Я хотел ее.
Я не мог попросить разрешения поцеловать ее и не мог притянуть ее к себе, как хотел бы, так что вместо этого я потянулся за ее рукой и поднес ее к губам. Мне пришлось удовлетвориться ощущением прикосновения ее кожи к моим губам, а не сладким ароматом ее губ на моих.
Казалось, всего за день мы отступили назад на целых пять шагов. Только вчера я мог вызвать у нее желание поцеловать меня, дотронуться до меня, всего сутки назад, а сегодня рядом с ней я нервничал и чувствовал себя неловко.
Мне очень понравилось то, что она почувствовала, что может спать рядом со мной на диване, хотя я сказал ей, что пока не буду спать вместе с ней. Я был рад, что она нарушила это правило. Я был так же уверен в том, где хочу находиться, как и в первый день, когда уснул рядом с ней на больничной кровати, но мне нужно было, чтобы любое решение, касающееся этого, исходило от нее, а не от меня. Если Белла хотела, чтобы я был с ней в ее постели, или сама желала спать на диване рядом со мной, то это должно было происходить по ее инициативе. Я не буду просить, не буду подкупать ее. Но целоваться казалось нам раньше таким простым, таким легким и таким приятно нормальным, что теперь, когда мы перестали делать это, я скучал по поцелуям.
Я отпустил ее руку и пошел за ней в комнату.
- Элизабет еще спит? – спросил я.
- Да, она не пошевелилась с пяти утра.
Я улыбнулся в ответ на эти слова. Мне очень нравилось, что малышке здесь так удобно. Что она так хорошо себя ведет с Беллой, с нами. Что благоденствует и в безопасности.
Я плюхнулся на диван рядом с Беллой и снова взял ее за руку. Начал выписывать большим пальцем крошечные окружности по всей длине ее руки.
- Я хочу попросить тебя сделать кое-что, но если ты не захочешь, так и скажи, - осторожно начал я, на всякий случай оставляя ей выход.
Она слегка повернулась ко мне и кивнула.
- Сделаю, если смогу, - прошептала она, явно нервничая по поводу того, о чем я собираюсь попросить.
Я потянулся через нее и схватил со стола кольцо обещания. Я взял его двумя пальцами и пристально посмотрел на нее сквозь кольцо.
- Хочу, чтобы ты снова надела его.
Я надеялся, что ей не понадобится слишком напряженно обдумывать это, и, к счастью, она сразу же кивнула.
- На самом деле я не хотела его снимать, - застенчиво призналась она.
Это показалось мне добрым знаком, а еще хорошим мостиком к тому, что я хотел сказать дальше. Я надел кольцо на ее пальчик и улыбнулся в ответ на удовлетворенный вздох, который она издала, когда кольцо заняло свое исконное место. Я держал ее за руку немного дольше, чем необходимо.
- Пожалуйста, не снимай его больше, если только на самом деле не решишь уйти от меня. Можешь обещать мне это?
Она яростно закивала, обвила руками мою шею и страстно поцеловала меня. Все волнения и тревоги прошедшего дня растаяли, едва ее губы встретились с моими. Она не теряла времени, наверстывая упущенное, и почти сразу же, как только наши губы соединились, ее язык начал поиски моего. Было так приятно, что она все еще хочет двигаться вперед вместе со мной. Я гортанно застонал, ощутив ее вкус. Это был вкус зубной пасты и любви. Позволив своим рукам упасть с ее плеч на поясницу, я обнял ее.
Так же предсказуемо, как всегда, меня слегка тряхнуло, когда ее руки зарылись в мои волосы и потянули меня ближе к ее приоткрытым губам. Она не прервала поцелуй, на самом деле моя реакция, казалось, только подстегнула ее. Она обняла меня крепче, притянула к себе и высвободила одну руку из моих волос. Вначале я ощутил ее на груди. Ее пальчики поглаживали меня нежно и дразняще, пока она не нашла пуговицы моего джемпера, а потом стали более настойчивыми. Она расстегнула все три пуговицы, и в одно мгновение ее пальцы очутились прямо на моей коже, а я снова застонал, как школьник.
Ее поцелуй становился все требовательнее, она слегка оттолкнула меня, становясь отважнее. Я почувствовал под спиной подлокотник и задумался, насколько далеко она намерена пойти. Мне не пришлось слишком долго задаваться этим вопросом, поскольку как только я очутился там, где она, вероятно, хотела, чтобы я был, она убрала руки из моего ворота и начала исследовать мою грудь и живот под джемпером.
- С тобой так хорошо, - хрипло прошептала она, отрывая свои губы от моих на время, необходимое для того, чтобы сказать эти слова.
Почти сразу же ее рот снова отыскал мой, и я опять погрузился в поцелуй. Все ее тело трепетало, когда я прижимал ее к себе. Я чувствовал жар ее кожи там, где мы соприкасались, и слышал, как она тихо поскуливала, почти как котенок, когда я целовал ее в ответ.
Одним неуловимым движением она оказалась на мне, ее колено прижималось к моему паху, оказывая довольно сильное, но не болезненное давление на это сверхчувствительное место. Я не знал, намеренно она сделала это или нечаянно, но не стал долго об этом раздумывать. Я хотел ее.
Она нависала надо мной, накрыв мой рот своими губами, одна ее рука была на моей груди под джемпером, другая крепко сжимала мои волосы. Я не убрал руки с ее поясницы и не намерен был этого делать. Я не хотел пугать ее какими-нибудь резкими движениями, несмотря на то, что больше всего на свете хотел прикасаться к ней так же собственнически, как она ко мне.
Я хотел забыть вчерашнюю боль и потеряться в ее касаниях, ее вкусе и свежем аромате ее тела.
Я чуть сильнее впился кончиками пальцев в ее бедра. Она толкнулась вперед, и я воспринял это как поощрение. Если бы ей не нравилось, как я прикасаюсь к ней, вжимаясь в ее плоть, она бы остановила меня или сказала бы что-нибудь, поэтому я сделал это еще раз, только чтобы прощупать почву.
Она снова застонала и глубже погрузила язык в мой рот. Мои руки пропутешествовали вверх по ее спине к затылку и зарылись в ее волосы. Они были стянуты в высокий хвост, и я стиснул его пальцами. Используя этот рычаг, я оттянул ее губы от моих, чтобы иметь возможность, целуя и посасывая, спуститься по ее обнаженному горлу. Она застонала и снова подвинулась, сильнее прижав колено к моей эрекции.
- Господи, Белла, - невнятно застонал я.
Мне нужно было больше трения, или, по крайней мере, чаще получать от нее то, что перепадало мне, когда она двигалась. Я соскользнул ниже по дивану, так что теперь оказался практически лежащим под ней. Она могла отстраниться от меня, спрыгнуть и вообще прекратить это в любое время, когда захочет. Я хотел бы, чтобы она была подо мной, хотел впервые полностью почувствовать ее тело под собой, но знал, что она запаникует и сбежит, если я сделаю это, поэтому лежал под ней и позволял ей вести. Я намотал ее волосы на руку, что дало мне возможность завладеть ее нежным горлом, а другой рукой провел вниз, чтобы обхватить ее сзади.
Ее бедра слегка толкнулись вперед, что говорило о том, что это ей нравится. Я впился пальцами в ее ягодицы, неистово целуя ее в шею, слегка посасывая ее кожу. Я не оставлял отметок. Не кусал ее. Не мог сделать этого без ее разрешения. Оставить следы зубов на ее теле означало напугать ее, мне не нужно было об этом напоминать, я и так знал, хотя трудно было сопротивляться инстинкту. Я слегка прикусывал и посасывал, но не кусал. Я всосал чуть сильнее, и она выгнула спину и крепче прижала горло к моим губам.
- Как приятно! – у нее перехватило дыхание, и она умолкла.
Моя рука скользнула под пояс ее джинсов, но поверх трусиков, и я снова обхватил ее ягодицы. Она была такой теплой, очень, очень теплой и такой мягкой. Ее дыхание стало коротким и затрудненным, и она прошептала мое имя, когда я поцеловал ее. Снова и снова она произносила мое имя, пока мои губы и рука проводили разведку.
Теперь она полностью лежала на мне. Я слегка задохнулся, поняв, что она на мне, лежит, вытянувшись вдоль меня, а моя эрекция упирается ей в живот. Шок от обретения того, что я хотел, вынудил меня заскулить, и я почти смутился из-за издаваемых мной звуков.
- Я хочу тебя, - прошептала она, заставив меня сделаться невозможно твердым.
Еще одно почти незаметное смещение ее веса опускает ее на меня именно там, где сосредоточено мое желание. От плотного соприкосновения моей затвердевшей плоти с ее животом меня пробивает дрожь. Ее рот снова на моем, и наш танец продолжается, не ослабевая.
Теперь моя рука уже не у нее в волосах, и я могу гладить ее по спине, в то время как другой рукой снова и снова сжимаю и отпускаю ее ягодицы. Она с силой вдавливается в меня, и я чувствую, что напряжение вырастает еще на одну отметку.
Она освобождает руку из-под моей головы и просовывает ее между нами. Ее рука проскальзывает ко мне в джинсы, но, как и моя, остается между денимом и хлопком моих боксеров. Однако этого хватает, чтобы я снова начал стонать. Она кладет руку вдоль моей длины, но не двигает ее. Я борюсь с острым желанием приподнять бедра, чтобы усилить трение, и пытаюсь сдержать потребность в толчках.
Неожиданно она отрывается от моих губ и пристально смотрит на меня сверху вниз.
- Я хочу тебя, - говорит она снова, на этот раз задыхаясь.
Это все, о чем я когда-либо мечтал, – услышать, как она скажет это с вожделением в глазах, но мы должны остановиться. Через несколько секунд могли бы исполниться все мои рождественские пожелания разом, но это невозможно, поэтому я говорю, что тоже хочу ее, а еще – что мы должны остановиться.
Она кивает, но все еще прижимается ко мне. Я знаю, она понимает, почему нам придется остановиться, но мне ясно также, что мозг и тело в таких случаях не всегда работают в тандеме. Знаю, что ее тело хочет большего, а ее мозг осознает, что пока нам нельзя. Наконец ее бедра замирают и она медленно, длинно выдыхает.
Я не боюсь, что она может подумать, будто я не хочу ее, она знает, что хочу, поэтому у меня нет подобных страхов. Она снова целует меня – раз… другой… третий – а потом отстраняется и сползает с меня, устраиваясь у меня в ногах на диване.
Я делаю пару рваных вдохов и закрываю рукой лицо, пытаясь наскрести хоть немного самоконтроля. Мне хочется опустить руку к джинсам и привести себя в порядок. Черт, кого я обманываю? Чего я действительно хочу, так это сунуть руку в джинсы и избавиться от напряжения в паху. Но этому не суждено случиться, по крайней мере, пока Белла в комнате, поэтому я глубоко дышу в течение нескольких секунд и пытаюсь подавить отчаянное желание, которое чувствую к ней.
Снова открыв глаза, я вижу, что Белла полулежит на диване с рукой поперек ее лица, ее грудь поднимается и опадает с угрожающей скоростью. Она с шумом втягивает воздух через сжатые зубы, а потом медленно выдыхает, как будто тоже испытывает трудности с самоконтролем.
- Мы прекрасная пара, - говорю я со смехом.
Я вижу, как уголки ее губ приподнимаются в усмешке. Она не убирает руку с лица, но тихо и нежно хихикает.
- А что, разве не так?
- Так, - говорю я, приподнимаясь на локте. – Иди сюда, детка.
Она ложится между моих раздвинутых ног, повернувшись ко мне спиной. Моя эрекция, должно быть, упирается ей в спину, но она ничего не говорит, поэтому я затыкаюсь и надеюсь, что она не обижается. Я обхватываю ее руками, стараясь не нажимать на ее все еще чувствительные ребра, и прижимаю ее к себе. Целую ее в висок и выравниваю свое дыхание с ее.
BPOV
Полное отсутствие смущения из-за того, как быстро все вышло из-под контроля, застало меня врасплох. Разве не следовало мне чувствовать себя грязной? Похотливой? По меньшей мере, виноватой? Но я не чувствовала. Нисколечко. С тех пор, как я узнала, что означают подобные прикосновения, я хотела так прикоснуться к Эдварду. А это было очень, очень долгое время. Долгое время неудовлетворенности. Поэтому теперь, когда я дотронулась до него, я чувствовала себя могущественной, живой и владеющей собой.
Это были совершенно незнакомые мне чувства. Я знала, что могу поговорить об этом с Эдвардом… знала, что он не подумает обо мне плохо из-за того, что я снова захотела его. Я знала, что мы можем говорить о желании, и вожделении, и неудовлетворенности – и я не почувствую себя так, будто делаю что-то плохое, - но начало такого разговора требовало смелости. Достаточно ли ее у меня?
Он снова поцеловал меня в висок, и я решила просто сказать ему. Мне было нечего терять, а приобрести я могла все. Я набрала полную грудь воздуха и просто сказала это. Будь что будет.
- Я мечтала прикоснуться к тебе так, - проговорила я очень тихо и приготовилась услышать его ответ.
Я почувствовала, как он глубоко вдохнул подо мной, обдумывая, что сказать.
- Я тоже.
Такое простое утверждение, и хотя я была так счастлива, что мы с ним на одной волне, я почувствовала, как будто обманываю его. Я могла дотрагиваться до него так, как мне нравилось. Могла быть грубой или осторожной, сильной или нежной. Могла трогать его везде, где хотела, и он позволял мне это, но не мог сделать то же самое со мной. Я никогда не разрешала ему делать это, и он выполнял свое обещание не брать у меня ничего, что я не готова дать. Теперь я лучше понимала, что это значит. Понимала, что Эдвард заходил так далеко, как, по его предположению, я бы позволила. Он ни на секунду не забывал о моих травмах и проблемах, о которых ему было известно. Но в то же время я зашла гораздо дальше, чем он. Он позволял мне трогать его везде, где мне нравится, и никогда не просил того же у меня.
Впервые я поняла, что это не потому, что он не хочет. Я знала, это потому, что я не давала ему разрешения на это. Он держал свое обещание.
Любовь к нему разрослась в моей груди. Я почувствовала тепло, затопившее все мое тело, когда я пришла к пониманию глубины его любви ко мне. Он отказывал себе в удовольствии, о котором мечтал всю свою взрослую жизнь, чтобы сдержать данное им мне обещание. Отказался от собственных надежд и мечтаний, чтобы я могла осуществить свои.
Хотя я понимала, что время было неподходящим, а наше местонахождение в доме - далеким от идеала, я знала, что пришло время сделать еще один маленький шаг вперед. То, что я знала, что дверь заперта и никто не ворвется в комнату, если я не захочу, облегчило мне решение сделать то, что я собиралась сделать.
Элизабет в целости и сохранности спала в соседней комнате за закрытой дверью. В доме никого не было, кроме Эсме, и я твердо знала, что она нас не побеспокоит.
Если бы я упустила эту возможность, то неизвестно, когда я снова набралась бы смелости. Впервые в жизни я захотела, чтобы кто-то увидел меня. Действительно увидел. Я хотела, пока нам было так хорошо друг с другом, показать Эдварду, что я больше доверяю ему.
Я задумалась, следует ли мне просто сделать это или вначале объяснить, что я собираюсь сделать и почему. Я мучительно подбирала слова, и в конце концов решила не говорить ничего. Эдвард знает меня. Знает, как трудно мне обнажиться, как я намеревалась. Я знала, что он поймет, почему я почувствовала необходимость сделать это.
Я знала, что выше пояса он видел почти все – в определенные моменты моего пребывания в больнице – но это было совсем другое дело. Просто увидеть или увидеть, когда тебе показывают – это совершенно разные вещи. Я хотела показать ему свои шрамы, хотела, чтобы он увидел, что со мной сделали, чтобы он потрогал их и примирился с ними, как это сделала я, – чтобы мы могли двигаться дальше.
Мне приходилось верить, что он знает – то, что я собиралась сделать, было трудно для меня. Приходилось думать, что он поймет значительность этого и осознает, что тем самым я отдаю себя ему. По крайней мере, какую-то часть себя.
EPOV
Белла надолго притихла. Она явно боролась со своими мыслями. Ее тело изгибалось и подрагивало в моих объятиях. Я не хотел прерывать ее размышлений, но в эту минуту отдал бы почти все что угодно, чтобы иметь возможность прочитать ее мысли. Доподлинно узнать, что она думает и что чувствует.
Ее плечи напряглись, и она приподнялась с меня. Она не повернулась ко мне лицом, ничего не сказала, просто взялась за низ своего джемпера и стянула его через голову.
Пресвятая матерь божья! Что она делает?!
По мне тяжело ударила волна противоречивых эмоций. Я знал, что ахнул, или, по меньшей мере, издал что-то вроде блеяния, и надеялся, ради всего святого, что она не воспримет это неправильно.
Она сидела передо мной, обнаженная по пояс, если не считать простого белого укороченного топа. Раздевшаяся не потому, что это требовалось для проведения какой-то медицинской процедуры. Не для лечения или чего-то в этом роде. Не потому, что она почувствовала, что должна это сделать, но потому, что захотела.
Мы прекратили интимные касания, поэтому я знал, что это не имеет отношения к сексу. Это не было страстной демонстрацией, чтобы побудить меня возобновить наше занятие. Белла просто открыла для меня свои шрамы.
О мой Бог! Белла показывала мне свои шрамы!
Значение этого было грандиозным. Это поразило меня в самое сердце. Она доверила мне это. Это не было жестом, означающим: «Посмотри, что ты получаешь». Это значило: «Это я, люби меня всю».
- Как ты прекрасна! – прошептал я. – Можно я прикоснусь к ним? – спросил я осторожно.
Если бы она отклонила мою просьбу, это не имело бы большого значения. Показать мне шрамы и разрешить потрогать их – вероятно, это совершенно разные вещи.
Она откликнулась далеко не сразу, но когда ответила, ее голос был спокойным и ясным.
- Они часть моего прошлого. Ты мое будущее. Познакомься с ними, - сказала она.
Она была такой чертовски храброй. Гораздо храбрее меня. Я быстро передвинулся назад на диванные подушки, чтобы сесть прямо. Потер ладони, согревая их, чтобы мое первое прикосновение не испугало ее. Я начал с ее плеч, положив на них руки. Погладил их круговыми движениями.
Как ты прекрасна! - снова сказал я ей, проводя кончиками пальцев вдоль ее рубцов и шрамов.
Она слегка поежилась, когда я, едва прикасаясь, провел руками по ее изувеченной коже, но не сказала ни слова. Я погладил каждый рубец указательным пальцем, а потом за ним последовали мои губы. Я поцеловал каждый шрам, знакомясь с ними, почти представляясь им. У каждой отметины, каждой зажившей раны и каждого шрама была своя история. Я не знал их и был совершенно уверен, что Белла еще не готова раскрыть мне их, но я знал и понимал значительность для нее этого момента. Я поцеловал каждый шрам по очереди, начиная от ее затылка. Я позволил своим губам задержаться на каждом рубце. Между поцелуями я бормотал о том, какая она красивая, какая безупречная, какая смелая, добрая, как я люблю ее.
Пройдя вдоль всей спины, я оставил руки на ее талии. Я не знал, куда мы отправимся дальше. Захочет ли она рассказать о них? Или просто снова наденет джемпер? Мы долго сидели так – она со склоненной на грудь головой, я – обняв ее за талию. Я понятия не имел, о чем она думает, но она не сделала ни одного движения, чтобы прикрыться, поэтому мы просто сидели в молчании.
Я хотел поблагодарить ее за то, что она показала мне. Хотел, чтобы она знала, как много значит для меня то, что она позволила мне увидеть их, поцеловать их. Хотел чуть подтолкнуть ее вперед и показать ей, что она может доверить мне свои шрамы. Я положил голову ей на плечо и обхватил руками ее живот. Еще раз поцеловал рубец на ее плече и шее.
- Можно мне увидеть остальное, спереди? – тихо спросил я.
На сей раз она не медлила с ответом:
- Ты хочешь? Тебе не противно? – спросила она все тем же чистым спокойным голосом. Она не была расстроена. Не была обеспокоена. Ей просто было любопытно.
Я покачал головой возле ее плеча.
- Нет. Нисколько не противно.
- Хорошо. Но я пока не могу снять бюстгальтер. Извини, - прошептала она.
- Не извиняйся. Я не хочу, чтобы ты делала то, что тебе неприятно.
Решительно кивнув, она подалась вперед, и я отпустил ее. Она слегка повернулась ко мне на диване. Я подумал, что лучше всего будет, если она сядет прямо, а я пересяду на низкий кофейный столик перед ней. Так ей легко будет прикрыться, а я смогу отодвинуться, если она расстроится или это окажется для нее слишком тяжелым испытанием.
Я не смотрел вниз, на ее тело, вместо этого я неотрывно глядел ей в глаза. Я ожидал ее разрешения. Это заняло минуту или около того, но она едва заметно кивнула, а я беззвучно, одними губами сказал ей спасибо.
Я видел эти отметины и раньше, но никогда – с ее безусловного разрешения. Я был изумлен доверием, которое она проявила ко мне. И совершенно ошеломлен своими чувствами к ней. Спереди следы побоев не были такими заметными, но я видел их опытным глазом клинициста. Синяки от переломов ребер уже почти исчезли, только желтовато-зеленые пятна на их месте напоминали о том, что они вообще там были. У нее было два глубоких шрама, как будто проделанных чем-то вроде стамески, над ее правым бедром и прямо под ребрами слева. Бледно-розовые линии и оспины от давних травм испещряли ее прекрасное тело. Она все еще была такой тоненькой – не истощенной, как при госпитализации, но все еще слишком худенькой на мой вкус. Ее ребра еще выделялись, но хотя бы живот уже немного округлился. Ее груди, пока закрытые топиком, были округлыми и полными, какими и должны были быть у недавно родившей женщины. Я посмотрел немного выше и увидел темные очертания ее сосков под тонким хлопком.
Я не чувствовал вожделения, только сострадание. Это было не сексуальным исследованием моей девушки, а материальным подтверждением глубины человеческой порочности. То, что с ней сделали, было ужасным, отвратительным, но не она сама. Она была для меня всем. Была совершенством в моих глазах, и физически, и душевно. То, что они сделали с ней, осквернило ее кожу, но ее дух остался нетронутым. Были еще разрушения в тех местах, которых я не видел, и внутри, но я надеялся, что когда-нибудь она станет здоровой, насколько это возможно. Начатое Чарли продолжил Джейк. Но она выжила, и теперь она здесь, со мной, делится ужасами своего прошлого, чтобы у нас могло быть будущее. Я был поглощен эмоциями, когда рассматривал ее ключицы. Там не было никаких следов избиений – возможно, потому, что оба мужчины в ее жизни знали, что отметину, оставленную здесь, легко сможет увидеть любой, кто заглянет за воротник ее блузки. Они старались, чтобы ее травмы были надежно спрятаны, и все эти отметины и шрамы были оставлены на тех местах, где никто, скорее всего, не увидел бы их, если бы она не пошла плавать, что она едва ли сделала бы, разве что в бассейне у нас на заднем дворе.
Мой взгляд привлекло небольшое углубление у основания ее горла. У нее на шее была тонкая золотая цепочка, и висящий на ней медальон удобно устроился в ложбинке. Она была совершенством. Мне необходимо было, чтобы она узнала об этом.
Я положил руки ей на талию и крепко обнял ее. Наши взгляды встретились, и я улыбнулся.
- Спасибо, что показала мне. Ты такая храбрая. Я так тобой горжусь. Ты совершенно, совершенно идеальна во всех отношениях.
Я зачарованно следил, как она втянула в рот нижнюю губу, прикусив ее. Она обдумывала то, что я сказал и сделал, и я почти представил себе, как винтики крутятся и жужжат в ее мозгу, пока она разбирает все это на управляемые кусочки. Наконец она выпустила губу и я заметил, как она двигает ею – вероятно, чтобы облегчить боль, которую могло причинить прикусывание из-за рубцов, которые были снаружи и во рту. Ее глаза стали ясными и яркими, когда она перевела взгляд на меня.
- Я не идеальна, Эдвард.
Тогда я смог улыбнуться. Ее не беспокоило то, что я увидел ее, как следует разглядел; она беспокоилась из-за того, что я считаю ее идеальной. Я знал, что она не идеальна. Никто не идеален. Но она настолько идеальна для меня, насколько это возможно. Я предпочел двигаться в этом направлении.
- Знаю, что никто не идеален, Белла. Мы все не без изъяна. И у всех нас есть свобода выбора. Но на мой взгляд, нет никого, кто так же идеален для меня, как ты. Как ты всегда была. Я люблю тебя, потому что ты это ты, а не потому что у тебя безупречная кожа или душа.
Она едва заметно улыбнулась, и я задумался, что послужило причиной. Ее улыбка делалась шире, и наконец все ее лицо засияло. Я увидел озорство в ее глазах.
- Думаю, ты тоже довольно идеален, несмотря на твой характер, - захихикала она.
Я игриво фыркнул.
- Мой характер? – я смеялся. – У меня нет характера, - запротестовал я.
Она восхитительно хихикала.
- Есть, и ты знаешь это. Но я хочу поблагодарить тебя за то, что ты никогда полностью не показываешь мне его, - она сказала это очень тихо и быстро наклонила голову.
Я взял ее за подбородок и приподнял ее лицо, чтобы видеть глаза.
- Ты права. У меня действительно плохой характер, но обещаю, ты никогда его не увидишь, если я справлюсь с ним.
Она кивнула, но ничего больше не сказала.
Сегодня мы прошли такой большой путь. Я гордился тем, что мы преодолели вчерашние проблемы, что я сумел предотвратить ее уход от нас, и был в восторге от того, что она показала мне свои шрамы. Я вдруг осознал, что она все еще сидит напротив меня в одном только коротеньком топе и джинсах, поэтому взял с кофейного столика ее джемпер и положил его ей на колени.
- Тебе, наверное, стоит надеть его снова, - усмехнулся я. Она захихикала, но ничего не сказала. Она больше не чувствовала неуверенности по поводу того, что я испытываю к ней, и я был несказанно рад этому.
Я бросил взгляд на часы на плейере и увидел, что уже почти десять.
- Скоро проснется Элизабет, - уверенно заявил я.
Белла улыбнулась и кивнула.
- Да. А в полдень я должна быть у Керри в кабинете.
Это было утверждением, и я задался вопросом, следует ли мне вызваться отвезти ее или лучше подбодрить ее, чтобы она сама села за руль, и я буду рядом, разумеется. Я не мог решить, поэтому предоставил всему идти своим чередом.
Вместо этого я сказал:
- Гэри Бенсон будет здесь в два.
В этот момент, словно по команде, Элизабет писком обозначила свое присутствие, и Белла, улыбаясь, пошла к ней.
BPOV
- Я приехала сюда сама! – гордо сказала я Керри.
Она нацарапала что-то на своем клипборде, а я послала Эдварду быструю улыбку. Он понял, что я имею в виду тему «чертовых клипбордов» в целом. Он рассмешил меня во время поездки рассказом о том, что его патологическая ненависть к клипбордам не знает границ. Я без колебаний призналась, что чувствую совершенно то же самое. Даже Эсме рассмеялась и сказала, что от обладателя клипборда никогда не дождешься ничего хорошего.
- Полицейские появлялись? – спросила Керри, вырывая меня из счастливых воспоминаний о смехе и улыбках Эдварда, которые наполняли крошечный салон автомобиля.
- Ни одного, - сказала я, и она снова застрочила.
На этот раз Эдвард хохотнул и поднял брови, сидя рядом со мной.
Керри посмотрела сначала на него, потом на меня, но не сказала ни слова по поводу нашего молчаливого обмена мнениями.
- Я записала, что вчерашняя неявка на прием произошла по независящим от тебя экстренно возникшим причинам, но должна предупредить, что еще два таких инцидента – и я отзову свою рекомендацию насчет твоей жизни вне больницы. Ясно? – спросила она меня, и я торжественно кивнула. Как и Эдвард.
- Хорошо. Что ж, я снова просмотрела записи Пэт, поговорила этим утром и с Карлайлом, и с Эсме, и вижу, что ты добилась хорошего устойчивого прогресса, живя у них в доме. Мне хочется немного поговорить о том, куда нужно двигаться дальше, - она перевела взгляд на файл и несколько секунд читала, перед тем как положить и файл, и авторучку на стол. Потом улыбнулась нам поверх сцепленных рук:
- Думаю, для вас может оказаться полезным ведение дневника. По отдельности, разумеется.
Я съежилась от этой идеи. Записывание мыслей и чувств чертовски пугало меня. Все, что написано на бумаге, может – и, более чем вероятно, станет – возвращаться, чтобы преследовать меня. Судя по скованности позы Эдварда, он чувствовал что-то похожее, если не то же самое.
- Не думаю, что мне следует делать это, - сказала я тихо, изучая его лицо.
- Не думаю, что мне хочется это делать, - признался он, вглядываясь в мое.
- Хорошо, я открыта для обсуждения, но для начала мне понадобятся ваши доводы, - ровным голосом сказала Керри.
Эдвард тут же взял быка за рога.
- Я веду записи, чтобы заработать на жизнь. Я слишком врач. Если вы захотите прочитать, что я напишу, дело кончится чтением записей о моих физиологических реакциях, а вовсе не о моих мыслях и эмоциях. Это будет все равно что читать учебник. Я не умею писать творчески.
Я уставилась на него. Ничего себе. Ему понадобилось всего полминуты, чтобы все обдумать и исчерпывающе выразить свои мысли. Это не совпадало с тем, что я чувствовала и почему не хотела вести записи, но его объяснение было удивительным.
- А ты, Белла? – спросила меня Керри вместо того, чтобы исследовать рассуждения Эдварда.
- Ммм… Если я напишу о своих мыслях и чувствах, кто может гарантировать, что это не прочитает тот, кто намерен причинить мне вред? – Эдвард потянулся ко мне и, взяв мою руку, положил ее к себе на колени. Я поняла, что означает этот жест, и постаралась успокоить его: - Я не имею в виду тебя или семью, я знаю, что вы не стали бы этого делать.
Керри пристально посмотрела на нас, затем снова взяла файл. Время от времени она делала в нем пометки, затем возвращала файл на место.
- Эдвард, пиши что и как угодно. Белла, к тебе это тоже относится. Я поговорю с Карлайлом о возможности хранения ваших дневников в семейном сейфе, если это тебя успокоит, но никто из вас не привел серьезных возражений, которые могли бы заставить меня усомниться в этой идее.
Эдвард почти беззвучно выругался, а я уныло вздохнула.
- Хорошо, - буркнул он.
- Думаю, дневник принесет реальную пользу вам обоим, но особенно Белле, Эдвард. Белла, если ты запишешь, с чем тебе пришлось бороться, и позже сможешь еще раз просмотреть, как ты решила эти проблемы, то, возможно, обнаружишь, что во многих случаях сталкиваешься с одними и теми же проблемами, и извлечение уроков из предыдущего опыта поможет тебе разбираться с этими затруднениями быстрее и с минимальным эмоциональным напряжением.
Черт. По-моему, это прозвучало разумно. Я посмотрела на Эдварда, который тоже выглядел до некоторой степени успокоенным.
- Я же сказал, хорошо, - снова пробормотал он.
Я тоже кивнула, так же раздосадованная необходимостью делать это, как и он, но не способная избавиться от ощущения, что предложение Керри как будто имело смысл. Вроде того.
- Ладно, - сказала я тихо.
- Отлично. Итак, Белла, увидимся завтра в то же время. Эдвард, тебе не требуется посещать этот прием. С тобой я увижусь утром в четверг, а затем снова с вами обоими – в пятницу.
Эдвард сжал мою ладонь крепче, и я попыталась вытащить свою руку из его. Он шепотом извинился, но не отпустил. Откашлялся.
- Мм, я не смогу прийти утром в четверг; в десять состоится слушание дела о разводе Беллы.
Я тупо уставилась на него. Я чувствовала, как растет мой гнев и как по мне, начиная с груди, растекается темно-малиновый румянец.
- Что? Почему я узнаю об этом последней? – зашипела я на него.
На этот раз блаженная улыбка покинула его лицо, когда он повернулся ко мне. Его глаза стали грустными, и поза разительно изменилась.
- Я просто не хотел пока говорить тебе. Хотел, чтобы вначале ты пожила с нами немного дольше, чтобы ты привыкла к нам перед тем как встретиться с ним. В любом случае Гэри сказал бы тебе об этом сегодня днем.
Он все еще сжимал мою руку в своей, и я отчаянно хотела выдернуть руку, но он держал ее крепко.
- Не могу поверить, что ты скрыл это от меня, - пробормотала я.
Я посмотрела на Керри, которая выглядела задумчиво.
- Эдвард, подробности жизни Беллы принадлежат ей самой. Это ее развод, бесполезно скрывать это от нее, - это было все, что она сказала.
Я снова взглянула на него, а он уныло кивнул.
- Извини, моя мать говорила мне не предполагать, что я знаю, что лучше для тебя, а я продолжаю это делать. Мне так жаль!
Я разрывалась. Я хотела схватить его и побить. Его намерения были добрыми, как всегда, но то, что он скрыл от меня такую важную информацию, не могло помочь мне в долгосрочной перспективе.
- Мне придется пойти? – тихо спросила я, на что он кивнул. – А он там будет?
- Не знаю. Он сказал, что не будет оспаривать развод, но я не знаю, как ему посоветовал поступить его адвокат.
Эдвард говорил об этом с Джейком? Они обсуждали меня за моей спиной? Эдвард знал что-то о моем муже; он знал что-то о Джейке, чего я сама не знала. Это было больно. Я понимала, почему он не сказал мне о заседании суда, но ужасно было то, что он разговаривал с другим человеком о моем разводе, даже не сказав мне об этом.
Я резко выдохнула сквозь зубы. Я не хотела видеть Джейка. Не хотела находиться с ним в одном помещении. Черт, мне не нравилось знать, что он все еще живет в одном городе со мной. В моей груди нарастала боль. Я почувствовала, что дрожу, задолго до того, как Эдвард понял это и предупредил Керри о приступе паники, который почти захлестнул меня.
- Дыши, детка, - прошептал он, встав со своего места и опустившись передо мной на колени. – Просто дыши, Белла.
Я пыталась. Правда, пыталась. Я хотела предотвратить приступ. Хотела быть достаточно сильной, чтобы пройти через это новое испытание, но не смогла. Я помотала головой и просто уставилась на него. Я видела, что он обеспокоен; видела страх в его глазах. Он начал растирать мою руку, раз за разом ритмично поглаживая мой большой палец и тыльную поверхность руки и снова возвращаясь к большому пальцу. Я попыталась сосредоточиться на этом. Закрыла глаза и глубоко дышала. Вдох через нос, выдох через рот, как мне показывали. Медленно, мучительно медленно, на меня снизошел мягкий нежный покой.
- Я в порядке, - прошептала я. Керри не вставала со своего места, и, открыв глаза, я увидела, что она снова строчит что-то на своем клипборде. – Не хочу снова в больницу, - шепотом сказала я Эдварду.
- Я не позволю этому случиться, детка, мне так жаль, я должен был сказать тебе.
- Это ничего бы не изменило, - твердо сказала Керри. – Имей она дни для подготовки или часы, реакция была бы, скорее всего, точно такой же. То, как ты реагируешь на Джейка, совершенно понятно, Белла. Тебе не следует стыдиться или расстраиваться из-за этого. Это то, чего я ожидала. Я понимаю потребность Эдварда защитить, действительно, понимаю, но то, что ты скрывал такие вещи, не полезно для нее.
Эдвард кивнул, но не двинулся с места. Он отпустил мою руку и обнял меня за плечи. Поцеловал меня в лоб, и когда я отвела глаза, вздохнул – вероятно, расстроенный из-за меня – и снова сел в свое кресло.
- Извини, - еще раз несчастно пробормотал он.
EPOV
Сеанс у Керри закончился на пессимистической ноте. Белла снова отказалась разговаривать с нами, после того как я рассказал ей о предстоящем заседании суда по делу о разводе. Керри сказала, что она этого и ожидала, и закончила сеанс до того, как время официально истекло.
Мне нечего было добавить, поэтому я согласился. Я проводил Беллу через больницу к отделению Джошуа. Моя мать и Элизабет были там, ожидая нас, и по взглядам, которыми мама обменялась с Беллой, я понял, что имеются вопросы, на которые рано или поздно придется ответить. Моя мать никогда ничего не пускала на самотек. Она добьется от меня ответов или силой, или с помощью старого доброго чувства вины.
А я был виноват. Во многих вещах.
Утаивание от Беллы информации было одной из них. Предположение – и мои добрые намерения не имели никакого значения – второй. Я даже не собирался делать предположений, но каким-то образом в итоге повторял одну и ту же ошибку снова и снова. Это было то, о чем я хотел поговорить с Керри с глазу на глаз на следующем сеансе.
Целых полчаса Белла играла и разговаривала, шутила и выражала сочувствие Джошуа, не встречаясь взглядом ни с кем из взрослых, находившихся в палате. Моя мать становилась все более и более озабоченной. Я не мог ничего ей сказать и сомневался, что Белла хочет, чтобы я это сделал.
Когда настало время прощаться, Джош заплакал. Белла тоже, казалось, готова была расплакаться, когда я сопровождал своих девочек к машине. Она отказалась сесть за руль, и это означало, что вести придется мне. Моя мать села на заднее сиденье рядом с Элизабет, несмотря на то, что Белла объявила, что хочет сидеть с ней. По какой-то причине мама настояла, и Белла молча уступила. Осознание того, что она не хотела садиться спереди рядом со мной, больно ранило меня. Я понимал, что весь наш вчерашний и сегодняшний прогресс медленно отступает.
В ту же секунду, как я остановил машину на подъездной дорожке, Белла унесла Элизабет к себе в комнаты. Моя мать осталась со мной и, как только Белла отошла достаточно далеко, напала на меня.
- Что, черт возьми, случилось? – прошипела она.
Я опустил голову. Не было смысла скрывать это от нее.
- Керри сказала, что хочет встретиться со мной для персонального сеанса в четверг утром, и мне пришлось сказать ей, что никто из нас не сможет прийти в это время, потому что в десять утра состоится слушание по делу о разводе Беллы.
Мама ахнула и прижала ладонь к груди.
- Белла не знала?
- Нет. Я хотел подождать как можно дольше. Я знал, что она расстроится. Знал, что мысль о том, что она увидит Джейка заставит ее паниковать, а после вчерашнего… о черт, я не знаю, мам. Я больше не знаю, как нужно было поступить. Иногда она принимает все слишком близко к сердцу, иногда реагирует спокойно, но ее реакция никогда не бывает одной и той же дважды! – взревел я.
Мамино лицо смягчилось. Она потянулась ко мне, и я позволил ей обнять меня. Она погладила меня по волосам, как имела обыкновение делать, когда я был маленьким.
- Ох, дорогой. Мы все иногда просто забываем, что тебе тоже пришлось тяжело. Ты держишься замечательно. Знаю, я не говорю тебе об этом достаточно часто, но это так. Мы справимся с этим, как справились со всем остальным. Просто нужно действовать осторожно.
Я был благодарен ей за то, что она не стала меня ругать. За то, что не кричала и не называла меня назойливым идиотом. Но как разобраться с этим сейчас, когда тайное стало явным, было выше моего понимания. Я понятия не имел, что делать, и сказал об этом.
Мама отпустила меня и шагнула в сторону. Она выпятила губы и нахмурилась, обдумывая наш следующий ход. А это должен был быть именно «наш» следующий ход. Я в конце концов пришел к пониманию того, что я не могу больше обходиться своими силами. Мне это было не по зубам, и проблемы Беллы были далеко за пределами моих возможностей. Здесь требовались коллективные усилия.
Медленная ухмылка постепенно появлялась на лице мамы по мере того, как у нее в голове формировался план.
- Вот что. Я беру свои слова обратно. Мы не сможем пройти через это осторожно. Потребуется определенное количество мускулов. Твой брат – именно тот человек, который нужен нам для этой работы.
Я открыл было рот, чтобы заговорить, но ее брови взлетели вверх так быстро, что была реальная вероятность того, что она потянет мышцу, поэтому я снова закрыл рот и кивнул. Я понятия не имел, что она задумала, вовлекая в это Эммета, но, зная маму, решил, что это может сработать.
- Сейчас я ему позвоню, - сказал я не очень решительно.
- Поверь мне, дорогой, Эммет – это как раз тот, кто нужен Белле прямо сейчас, - она снисходительно похлопала меня по щеке и улизнула в дом, как будто у нее не было совершенно никаких забот.
Брат ответил после второго сигнала.
- Что случилось? – рявкнул он.
Я хотел бы выкроить время, чтобы посмеяться с ним, думая о том, как мы на самом деле похожи, но вместо этого сказал ему, что кое-что произошло и что он нужен нам, сейчас же. Он заверил меня, что приедет, как только сможет уйти со стройплощадки, и я повесил трубку, чертовски надеясь, что мамин план сработает, что бы она ни затеяла.
BPOV
Элизабет спала в своей кроватке, и у меня было время, чтобы тихо кипятиться.
Я ходила вдоль и поперек комнаты минут двадцать, пока, выдохшись, не упала на свою кровать. Ребра болели из-за моих стараний сдержать злость на Эдварда. Голову ломило от попыток подавить мой страх перед Джейком. Грудную клетку распирало облегчение от того, что была назначена дата заседания и стал виден свет в конце туннеля, которым был мой брак.
Я ожидала, что в мою дверь постучат немного позже, но чего я точно не ждала, так это того, что, открыв дверь, увижу за ней Эммета Каллена.
- Можно мне войти? – хрипловато спросил он.
Я посторонилась и дала ему войти. Он выглядел сердитым. Нет, не сердитым, озабоченным. Может быть, было немного и того, и другого. Меня заинтересовало, почему «они» предпочли вызвать тяжелую артиллерию в лице Эммета, а не прислали спокойную и утешающую Эсме – или даже всегда практичного Карлайла - чтобы встретиться со мной на этот раз. Он удобно устроился на моем диване, а потом похлопал по подушке рядом с собой. Я не боялась его. Я знала, что он не обидит меня, но лицо его было непроницаемым.
Ведь была же причина того, что ко мне отправили именно его. Поэтому я села.
- Почему они прислали тебя? – спокойно спросила я.
Он коротко хохотнул и повернулся ко мне. Склонил голову набок и подарил мне ослепительную улыбку. Ямочки и все такое.
- Я хочу рассказать тебе маленькую историю, сестренка, - начал он. – Ты знаешь, что мы с Джаспером выбили дерьмо из твоего мужа в тот первый день, когда ты поступила в больницу, правильно? – спросил он.
Я вздохнула.
- Да, знаю.
- Да, но ты не знаешь, что мы оба встречались с ним после этого…
Перевод: O_Q (Ольга)
Редакция: Чипка
Источник: http://robsten.ru/forum/19-1161-1
надеюсь все будет нормально?
