Глава 51. Вива Лас-Вегас!

EPOV

Второй перелет, из Сиэтла в Лас-Вегас, длился всего два с половиной часа, но этого нам хватило, чтобы немного вздремнуть.
Когда самолет коснулся земли, было уже темно, и к моменту, когда нам удалось получить багаж, расписаться за прокатный автомобиль и найти его на парковке, мы оба устали и проголодались. Белла выглядела измученной и явно была настроена скептически, когда я выехал со стоянки. GPS-навигатор, который я заказал вместе с машиной, провел меня со Стрипа* в пригороды без особых проблем. Я тоже никогда не бывал в Лас-Вегасе, так что все это было ново и для меня.
Поездка была почти молчаливой, если не считать охов и вздохов Беллы, когда мы проезжали через центр города.
Я обещал показать тебе большой город, - усмехнулся я, занимая крайнюю левую полосу и поворачивая к полям для гольфа.
Она не повернулась ко мне, продолжая вместо этого смотреть в окошко.
- Я имела в виду Сиэтл, и ты это знаешь, - засмеялась она. – Но да, ты и правда обещал. Спасибо.
Я положил руку ей на бедро, и она быстро накрыла ее своей ладошкой, но так и не повернулась ко мне. Меня беспокоило то, что сюрприз, приготовленный мной для нее, может состояться слишком поздно и не избавить ее от страха перед большим, переполненным людьми городом, каким был Лас-Вегас, поэтому я нажал на педаль газа и постарался доставить нас к месту назначения как можно быстрее.
Мне бы хотелось провезти ее по Стрипу мимо всех знаменитых достопримечательностей, но я знал, что сейчас не время. Может быть, через несколько дней, после того как мы обследуем более тихую сторону жизни в Лас-Вегасе и Белла обретет уверенность в себе и в нас.
Я повернул на восток, на Спенсер стрит, и проехал по ней мимо поля для гольфа. Оно было ярко освещено, и здание клуба было украшено сотнями разноцветных светильников. Белла снова вздохнула, когда мы проезжали мимо, и я понял, что она в ужасе от самой идеи этой поездки.

BPOV

Это было ошибкой. Им следовало рассказать мне об их планах, а не скрывать их ради сюрприза. Я ненавижу сюрпризы, а этот пока был одним из самых неприятных.
Вегас был огромен! Конечно, я всегда знала, что он такой, я не вчера родилась на свет, но ничто из того, что я о нем слышала или видела, не подготовило меня к тому, как он выглядел на самом деле.
Люди были повсюду!
В аэропорту творился сущий бедлам. Люди торопились в разные стороны, таща за собой багаж, бежали, опаздывая на свои рейсы. Даже встречающие не были спокойны. Они кричали в свои мобильники, прокладывали себе путь, проталкиваясь через очереди в разные кафе и внутри магазинов.
Радиотрансляция не выключалась ни на секунду, никогда, умоляя сбившихся с пути путешественников появиться у той или другой стойки. Потерявшийся багаж, поспешные пересадки, усталые пассажиры и грустные провожающие собрались в этом огромном аэропорту, чтобы создать для меня один большой, шумный, противный ночной кошмар наяву.
Там негде было спрятаться, не было способа затеряться в толпе или найти маршрут, на котором встречалось бы меньше этих ужасных людских масс. Пока мы ожидали, когда наш багаж появится на крутящемся диске, меня толкали и пихали, мне наступали на ноги, и даже бодрая невозмутимость Эдварда не могла успокоить меня или заставить поверить, что это безобразие каким-то образом обернется поездкой нашей жизни, как это, вероятно, было задумано.
Найти машину оказалось легко, и когда мы наконец уселись и покатили по хайвею, я почувствовала себя немного лучше – но только немного. Эдвард притих, сосредоточившись на инструкции к навигационной системе, поэтому мне оставалось только смотреть в окошко на пролетающую мимо неразбериху.
Так много неона, так много людей на улицах! Тысячи машин, сигналящих клаксонами и пытающихся проложить себе путь на другие полосы. Бедлам.
Это слегка изменилось, когда мы отъехали подальше от центра города, но даже пригородные улицы выглядели гораздо более оживленными, чем сонный Форкс, штат Вашингтон. Я не привыкла видеть так много людей на улицах после заката солнца. В моем родном городе почти никто не шатается в такое время по улицам, а если нужно куда-то, то едут на машине.
Мы проехали мимо поля для гольфа, которое выглядело так, будто там проходил прием по случаю какого-то торжества. Флаги, иллюминация по всему главному зданию и очередь из автомашин, растянувшаяся по улице в ожидании въезда. Ответ я получила от огромного неонового знака: «Бар и Гриль» - гласили огромные ярко-розовые буквы, сообщая мне, что автомобили выстроились в очередь к парковщику для того, чтобы их пассажиры смогли поесть и выпить в ресторане.
В Форксе транспортная пробка, в которой собралось больше четырех машин, могла образоваться разве что на перекрестке в ожидании разрешающего сигнала светофора, а очередь за едой можно было отыскать только в школьном кафетерии.
Я начала волноваться, что утверждение Керри о том, что я должна попробовать что-то новое, было большой ошибкой. Мне все здесь было чуждо. Город меня испугал. Слишком много людей, и никого из них я не знала. Я не могла бы здесь передвигаться, не имея представления, куда ехать или что делать, если бы вдруг оказалась в беде. Как бы я нашла дорогу обратно к Элизабет, если бы что-нибудь случилось?
Эдвард еще раз свернул, и огни гольф-клуба остались позади. Теперь наш путь освещали только уличные фонари и свет, падающий из окон гостиных в домах по обе стороны узкой улицы. Казалось, дорога повернула обратно, и из моего окошка были видны зеленые просторы полей для гольфа, а Эдвард продолжал вести машину.
Мы остановились на подъездной дорожке у здания, которое выглядело обычным жилым домом. Эдвард объявил, что мы «на месте» и быстро вышел из автомобиля, чтобы подойти к моей дверце и помочь мне.
Я приняла его руку и позволила подвести меня к входу. Внутри горел свет, но не было слышно никаких звуков.
- Кто здесь живет, Эдвард? – дрожащим голосом спросила я, начиная бояться, что мы собираемся провести нашу неделю в доме его родственников – людей, которых я не знаю. Я ни за что не смогла бы спать и есть, если бы оказалась окруженной незнакомцами. Я почувствовала, как паника и страх поднимаются внутри меня, пока мы стоим на этом крыльце, но тут он взял меня за обе руки.
- Здесь живем мы, Белла, во всяком случае, в течение следующей недели, - сказал он и нежно поцеловал меня в щеку. Потом перехватил мою руку и опустил ключ мне на ладонь. – Вперед, открывай, - подбодрил он меня и отступил на шаг, чтобы не мешать.
Моя рука тряслась, когда я вставляла ключ от дома в замочную скважину. К моему удивлению, он повернулся, и я толчком широко открыла дверь. В ту же секунду я была подхвачена на руки своим мужем, который снова в свадебном стиле перенес меня через порог и поставил на ноги в прихожей.
- Охх… - прошептала я, оглядев комнату.

EPOV

Слава всем богам, мы приехали. Я видел, как с каждой оставшейся позади милей пути внутри Беллы нарастает паника. Дом оказался в точности таким, как на фотографии в буклете, который мама дала мне в клинике.
- Пойду принесу багаж, а ты пока осмотрись здесь, детка, - хохотнул я.
Сомневаюсь, что она услышала меня, потому что уже шла через фойе внутрь дома. Мама была права, Белле здесь очень понравится.
Я вынул чемоданы из багажника, потом поставил машину в гараж и закрыл за собой дверь. Втащив багаж в дом, я тщательно запер дверь. Белла проверит, поэтому я должен был быть совершенно уверен, что здесь все безопасно.
Я оставил чемоданы в холле и пошел искать свою молодую жену. Я обнаружил ее в гостиной, пораженную размерами камина, который, казалось, выступал из стены, доминируя над пространством комнаты.
- Здесь и камин есть! – закричала она, поворачиваясь во все стороны снова и снова, пытаясь увидеть все сразу. – О, и рояль… ты сможешь здесь играть, - она снова ускакала, и я опять потерял ее из виду. – Здесь еще одна гостиная. Телевизор просто огромный! – взвизгнула она. – Эммету очень понравилось бы! – и она засмеялась.
Она опять исчезла, убежав – да, натуральным образом убежав – через комнаты, минуя их одну за другой, довольно повизгивая из-за того, что она там находила.
- Эдвард, иди сюда и посмотри на это, здесь гидромассажная ванна! – закричала она из дальнего конца длинного коридора. – О Господи, а здесь тоже! Кому нужно две таких ванны? – рассмеялась она.
Я не спеша пошел в направлении ее голоса, заглядывая в каждую комнату, мимо которой проходил. Она была права, здесь была гидромассажная ванна в каждой ванной комнате, а они были при каждой из трех спален, которые я нашел в этой части дома.
Я услышал ее писк: «еще одна!» - когда она прошла мимо третьей спальни, потом стало слышно, как она топает вверх по лестнице в задней части дома. Громкое: «Господи!» - донеслось ко мне сверху, пока я поднимался, и я понял, что она нашла комнаты хозяев.
И действительно, она стояла прямо в центре главной спальни, открыв рот от изумления.
- Тебе нравится? – спросил я, стараясь не испугать ее своим внезапным появлением.
Она повернулась ко мне с широкой улыбкой на лице:
- Очень! – воскликнула она и кинулась на меня с поцелуями. Крепко поцеловав меня в губы, она оторвалась от меня, чтобы проверить, что находится за каждой из дверей этой комнаты.
Тихие вскрики – надеюсь, от удовольствия – раздавались отовсюду, куда она заходила. Хотя я не разделял ее «девчоночьей» радости, но, надо признать, тоже был весьма впечатлен всем, что увидел. Огромная кровать, переполненная подушками и подушечками дюжины различных форм, и полностью стеклянная стена, выходившая на террасу, зрительно делали и без того большую комнату даже еще просторнее.
По стене, расположенной напротив стеклянной, тянулись одна за другой книжные полки, а под ними стояли два одинаковых письменных стола с кожаными креслами. Там были стереофоническая система, огромный плазменный телевизор, а в шкафчике между дверями на другом конце комнаты обнаружился даже лэптоп с модемом.
Белла с расширенными глазами выбегала из одной двери, чтобы тут же нырнуть в другую. Я заглянул в одну из тех, где она побывала, и присвистнул, пораженный размерами гардеробной. Она была больше моей гостиной!
Белла снова вышла и сказала мне, что я должен осмотреть ванную. «Должен» звучало интересно, поэтому я выполнил ее просьбу и зашел в счастливую дверь номер два.
- Черт побери! – высказался я.
- Так и думала, что тебе понравится, - услышал я из спальни смех Беллы.
Три гидромассажных ванны на первом этаже, а теперь еще и джакузи в ванной при хозяйской спальне. Боже. Может быть, у всех жителей Лас-Вегаса какая-то одержимость водными процедурами?
Душевая кабина тоже была в высшей степени впечатляющей. Хром, стекло, отполированный до блеска каменный пол, разнообразные насадки для душа наверху и скамья, встроенная прямо в пол. Невероятно.
Я вернулся в спальню, чтобы найти Беллу, но ее уже не было. Я услышал, как она ходит внизу, поэтому спустился к ней. Она стояла посреди кухни, ее руки были сложены на груди, взгляд устремлен на бытовую технику.
- Проголодалась? – спросил я, подходя.
- Да, а ты? – ответила она вопросом на вопрос. – Мы можем заказать доставку, наверное.
Я не смог не засмеяться в ответ.
- Мы не будем заказывать доставку во время нашего свадебного путешествия, детка, - заверил я ее и обошел вокруг, чтобы открыть дверцу холодильника.
Внутри были сложены всевозможные продукты. Фрукты и овощи, уже нарезанные, на больших керамических тарелках на одной полке, ломтики мясопродуктов и салаты – на другой. На дверце стояли бутылки с соком и коробки с молоком, а еще две бутылки охлажденной газированной воды.
Компании, которая сдает этот дом в аренду, было сообщено, что в доме не должно быть спиртного, поэтому ни в одном холодильнике или буфете нет ни пива, ни вина.
Я достал из холодильника блюдо с мясом и вазу с салатом и поставил их на стойку.
- Садись, - сказал я Белле, указывая кивком на один из высоких табуретов.
- Ты не обязан готовить для меня во время свадебного путешествия, Эдвард, - фыркнула она.
- Знаю, но мне хочется. В виде исключения. Я хочу, чтобы ты расслабилась и повеселилась на этой неделе, поэтому ты не будешь готовить, - строго сказал я, пододвигая к ней свежеприготовленный сэндвич.
Я налил ей стакан сока и еще один для себя и прислонился к стойке, чтобы съесть свой сэндвич.
Откусив от сэндвича, она сказала, что он вкусный, и положила его назад на тарелку.
- Знаешь, тебе тоже следует расслабиться и повеселиться на этой неделе.
- Я и собираюсь, не беспокойся, - я намекающе покачал бровями, и она восхитительно хихикнула. – Заканчивай, и мы позвоним домой, я знаю, тебе не терпится, - засмеялся я.
- Это плохо? – осторожно спросила она.
- Нет, конечно, - ответил я со смехом. – Я ведь тоже скучаю по ним, представь себе. Это естественно – хотеть знать, что у них все хорошо.
Она откусила от сэндвича еще один маленький кусочек, раздумывая над тем, что я сказал.
- Хорошо, - прошептала она. – Но я знаю, что это неправильно - провести все свадебное путешествие, думая о детях, правильно?
То, что она сказала, было так забавно! Она начала с «я знаю, что это неправильно», а закончила словом «правильно?», как будто это был вопрос. Она просто восхитительна, когда пытается всем угодить.
- Правильно, - согласился я. – Как насчет плана звонить утром и ранним вечером, а остальное время посвящать «медовым» занятиям?
Ее прекрасное лицо прояснилось, с него исчезли все следы вины и беспокойства.
- Согласна, - хихикнула она. – А что конкретно подразумевается под словами «медовые занятия»?
Я знал, что хотел сказать, но воздержался. Белла не грубая, и я усомнился в том, что она оценила бы то, что было у меня на уме, когда я смотрел, как она слизывает майонез со своих пальцев. Поэтому я повел себя по-джентльменски и сказал ей то, что мог, насчет моего представления о хорошем медовом месяце.
- Мы можем спать допоздна, долго не ложиться и вообще бездельничать, если захочешь. Или… и это просто одна из возможностей – мы могли бы еще немного поработать над твоим списком.
Ее большие глаза встретились с моими, и она улыбнулась:
- Мне нравится идея о том, чтобы долго спать и поздно ложиться, но чем мы будем заполнять наши дни? – ухмыльнулась она.
И снова я хотел бы сказать ей, чем именно я бы хотел заполнить наши дни, и снова воздержался.
- Помнится, ты говорила, что никогда не была в боулинге, не каталась на коньках и не ходила на танцы. Поэтому мы можем несколько часов заполнить всем этим. Кроме того, существуют рестораны, кино, концерты и твое первое путешествие в большой город.
Я поставил свою тарелку в посудомоечную машину и вернулся к стойке за ее тарелкой. Она залпом выпила остатки своего сока и подала мне стакан вместе с тарелкой.
- Правда, кино ты уже вычеркнул из списка, - засмеялась она.
- Не считается, - возразил я. – Ты сказала, что никогда не была в кинотеатре, и хотела попкорна.
- У нас был попкорн, - запротестовала она со смехом.
Я взял ее руку и притянул ее к себе.
- Да, был. Но это был не настоящий кинотеатр, и ты не ела попкорн, потому что твой рот еще болел.
- Это был настоящий кинотеатр, - она очаровательно надулась.
Мне показалось, что я знаю способ изменить ее мнение о посещении «настоящего» кинотеатра.
- Помнишь, что ты сказала мне, когда мы вернулись тем вечером в твою палату после фильма?
Она положила голову мне на грудь.
- Вроде бы, - прошептала она.
Я поцеловал ее волосы и улыбнулся, хотя она не могла меня видеть.
- Ты спросила, почему я не целовал тебя во время фильма, хотя вся моя семья занималась Бог знает чем, что было пошло, кстати, - я снова поцеловал ее волосы. – Я хочу, чтобы у тебя было настоящее свидание с кино, детка. Ты получишь попкорн и огромные ведерки содовой, от которых твой мочевой пузырь захочет взорваться, а потом я попытаюсь украдкой обнять тебя за плечи – возможно, использовав для этого старую добрую зевоту и технику потягивания, а ты сделаешь вид, что шокирована, когда я так поступлю – и потом мы пустимся во все тяжкие в темноте.
Она захихикала у меня на груди, и я почувствовал, что моя потребность в ней растет прямо пропорционально ее веселью.
- Кажется, тогда мне понравится в кинотеатре, - прошептала она, заставив меня задрожать.
- Иди и позвони домой, а я здесь приберусь, - сказал я ей, когда она шагнула прочь.
Она постаралась скрыть тот факт, что она жаждет позвонить, но ей не удалось меня одурачить. Я слушал ее тихий голос, и когда полностью убедился в том, что дома нет ничего особенно тревожного – в противном случае она прибежала бы обратно на кухню, требуя, чтобы мы немедленно возвратились – я повернулся и начал мыть посуду, которая стояла в мойке.
Время от времени я слышал ее смех, а через несколько минут она пришла назад к стойке и подала телефон мне.
- Это мама, - прошептала она и взяла у меня посудное полотенце, чтобы вытереть уже вымытую посуду.
- Привет, мам, - сказал я в трубку. – Как у вас там дела?
- Все хорошо, дорогой, а как ваше путешествие? Вам понравился дом? – спросила мама.
- Полет прошел хорошо, а дом просто потрясающий. Еще раз спасибо вам за то, что вы это сделали, - искренне сказал я ей. – Как дети, хорошо себя ведут?
- Разумеется! - воскликнула мама, хотя я знал, что она сказала бы так, даже если бы Элизабет кричала с самого рассвета, а Джош проглотил ее обручальное кольцо и поджег кабинет отца. – Они просто идеальные.
- Я бы поспорил, - хохотнул я.
- На самом деле, честное слово. О, подожди, что это, милый; ты хочешь поговорить с папочкой? Подожди, я передам ему трубку. Эдвард, Джош хочет поздороваться с тобой, - сказала мама, и я подождал, чтобы услышать голос маленького мужчины.
- Папочка, Ангус получил по попе от дяди Эммета за то, что рисовал мелком в ванне, но я был хорошим мальчиком и не получил, - торопливо сообщил он мне.
Я не смог удержаться от смеха. Как я и думал, мама сказала бы, что они идеальны, даже если бы они вели себя, как дикари.
- Что ж, я рад, что ты не рисовал на ванне, а то рука у дяди Эммета довольно тяжелая.
- Я знаю. Ангус долго плакал и сказал, что его задница сильно болит. Когда вы приедете домой? – жалобно спросил он.
- Мы уехали только день назад, дружище, но вернемся очень скоро. Не забывай, если ты будешь хорошим мальчиком, мы привезем тебе что-нибудь хорошее.
- Я буду хорошим мальчиком, обещаю, - сказал он и бросил трубку.
Мама подобрала ее через секунду.
- Извини. Похоже, он закончил разговор, - хихикнула она. – А теперь ты тоже убирайся от телефона и иди к своей молодой жене.
- Да, мам, - ответил я четко.
Я разъединился, когда мама передала от всех пожелания хорошо провести время, и к моменту, когда я положил трубку, Белла уже привела кухню в первозданное состояние и ждала меня у подножия лестницы.
Я притянул ее к себе, поцеловал ее волосы и предложил пойти в постель. Было еще рано, но мы почти не спали прошлой ночью, а после всего этого путешествия она, должно быть, чувствовала себя такой же усталой, как и я. И, кроме всего прочего, это был наш медовый месяц, который, насколько я знаю, полагается проводить в основном в постели.

BPOV

Каждый раз, как он говорил слово «постель», мой живот делал сальто.
Мне не следовало проводить все время, думая о том, какой он, когда обнажен, но я думала. Было больно находиться так далеко от детей, но я была очень рада, что мы решили уехать. Я хотела, чтобы он побыл всецело моим, пока мне не пришлось уступать его работе и делить с детьми. Но больше всего я просто хотела его.
Я взяла его за руку и потянула за собой вверх по лестнице. Я хотела, чтобы мне было с ним комфортно, хотела не испытывать стеснения или стыда за свое тело и из-за того, что я раздетая перед ним, но было очень трудно заставить мой мозг смириться с этим.
Хотя я принимала душ утром, я хотела еще раз вымыться, хотя бы просто для того, чтобы дать себе несколько минут покоя, чтобы подумать о том, что, более чем вероятно, произойдет, как только мы окажемся вместе в постели. Но я отказалась бы от этих нескольких минут уединения, если бы кто-нибудь из нас смог набраться храбрости и попросить второго принять душ вместе.
К моменту, когда я закрыла тяжелые шторы и включила светильники с каждой стороны гигантской кровати, Эдвард принес наши чемоданы и положил их на полки для багажа в гардеробной, а несессеры с туалетными принадлежностями – на стойку в ванной комнате. Я зашла в гардеробную и, взяв чистое белье и ночную рубашку, сказала ему, что собираюсь принять душ. Он, казалось, хотел что-то сказать, но потом передумал. Я подождала, но он промолчал, поэтому я пошла в ванную и закрыла за собой дверь.
Я долго держала руку на дверной ручке, просто глядя на нее. Мой мозг говорил, чтобы я заперла ее, но сердце – чтобы я этого не делала. Я два раза глубоко вздохнула, чтобы прийти в себя, и оставила дверь незапертой.
В доме были только Эдвард и я, он никогда не обидел бы меня, а больше вокруг никого не было. Я была в безопасности и могла принимать душ, не запирая двери. Я знала, что это так, но еще долго смотрела на дверную ручку.

Горячая вода была блаженством. Я вымыла голову и намылила все тело. Я ожидала, что буду чувствовать дискомфорт, ведь уже много времени у меня не было такого регулярного секса – хотя сейчас прошло всего чуть больше суток – но все было в порядке.
Во время мытья мою кожу покалывало, и я поняла, что это предвкушение. Сегодня мы почти не прикасались друг к другу, и я остро ощущала отсутствие близости с Эдвардом. Даже до свадьбы мы все время дотрагивались друг до друга. Но сейчас казалось, что мы снова вернулись к неловкости тех первых дней дома. Конечно, он целовал меня, но робко, как будто ожидал, что я скажу: «Хватит». Я бы не сказала. Никогда бы не смогла.
Теперь мы принадлежали друг другу, и я хотела его даже больше, чем раньше. Теперь, когда я знала, что он по-настоящему мой, во всех смыслах этого слова, и что мы связаны навеки, я хотела показать ему, что хочу его. Попробовав его тело, имея возможность запечатлеться в его памяти, когда он занимался со мной любовью, я знала, что никогда не смогу вернуться к относительно невинным прикосновениям, которые были у нас раньше.

Впервые в жизни я хотела секса. Нет, не так: я хотела заниматься любовью со своим мужем. Хотела наслаждения, которое только он один мог подарить мне, и хотела доставить ему наслаждение в ответ. Прошлой ночью было необычайно захватывающе узнать, наконец, что я снова могу испытывать настоящее наслаждение, но это было чем-то гораздо, гораздо большим.
Это было как будто впервые, хотя я занималась сексом до этого, но теперь это была любовь. Настоящая любовь. То, что происходило со мной, когда прошлой ночью я была с Эдвардом, не шло ни в какое сравнение с тем, что я делала с Чарли или даже с Джейком. Эдвард не забирал что-то у меня, он давал это мне. Он старался, чтобы я получила удовлетворение раньше, чем он достигнет его сам. Он был тихим и почтительным, и в то время я любила его за это еще сильнее, но теперь мне хотелось большего.
Прошлой ночью он разбудил что-то внутри меня, и я не хотела снова подавить эту часть себя. С Эдвардом я могла быть той, кем хотела быть, быть такой, какой хотела быть, иметь то, что хотела иметь.
Отбросив прочь панику, я открыла дверь душевой кабины и высунулась, оказавшись перед дверью ванной комнаты.

- Эдвард! – громко позвала я.
Зайдя обратно в душ и закрыв за собой стеклянную дверь, я постаралась хоть немного успокоить нервную дрожь.
- Что случилось? – завопил он неистово с другой стороны двери.
- Ничего, - крикнула я в ответ. Помедлив мгновение, чтобы приказать своему мозгу заткнуться, я позвала его снова. – Можешь войти, - сказала я как можно более уверенным голосом.
Ничего в ответ. Ни звука. Черт.
- Эдвард! – позвала я опять, но не стала ждать его ответа. – Зайди, - сказала я еще более твердо.
- Ты уверена? – осторожно переспросил он.
Я понимала его осторожность. Он не хотел подталкивать меня и не хотел расстраивать. Но я была уверена в этом. Я давно отдала ему себя, и хотя прошло только двадцать четыре часа с тех пор, как я впервые отдала ему свое тело, я чувствовала уверенность в том, что готова отдать ему и все остальное.
Все, что есть. Шрамы. Боль. Уродливо сморщенную кожу на спине и груди. Растяжки после вынашивания Элизабет и даже кривоватый палец на ноге, ставший таким после детского перелома. Это было все, что мне осталось отдать ему, и казалось правильным довериться ему с этим во время нашего медового месяца.
- Эдвард, пожалуйста, ты можешь войти, - взмолилась я.

EPOV

Что, черт побери, я делаю? Может ли она справиться с этим? Следует ли мне хотеть, чтобы она сделала это?
Я еще раз запустил руку себе в волосы, потом попробовал повернуть дверную ручку. Дверь была не заперта!
Господи. Это само по себе было большим, нет, огромным, шагом вперед для моей жены. Не прошло и дня после нашей свадьбы, а она уже стала настолько смелой, что вошла в ванную и не заперла за собой дверь.
Я хотел крикнуть, как я горжусь ею. Позвонить домой и рассказать отцу. Черт, я хотел позвонить Керри и сказать ей, какая Белла чертовски поразительная!
Разумеется, я не сделал ничего подобного, а вместо этого повернул ручку и приоткрыл дверь на пару дюймов.
- Белла? – осторожно позвал я.
Я бы позволил своему разуму отправиться туда, куда не следовало, и, возможно, неправильно истолковал бы всю ситуацию в целом. Может быть, я понадобился ей, чтобы положить для нее что-нибудь на туалетный столик? Может быть, она поскользнулась, и я нужен ей как врач? Может быть, она забыла запереть дверь и зовет меня, чтобы я сделал это за нее?
- Войди, пожалуйста. Со мной все в порядке, честное слово, - тихо сказала она.
Я перевел дыхание, которое до этого задерживал, и прикрыл глаза свободной рукой. Ни при каких обстоятельствах я не стал бы рисковать остатком нашего медового месяца, ведь если я неправильно ее понял, мне, возможно, придется все каникулы спать на кушетке или, того хуже, заниматься самоудовлетворением в ванной на первом этаже.
Войдя, я услышал ее тихий смешок.
- Что ты делаешь? – засмеялась она.
Я фыркнул, расстроенный тем, что не знаю, что она, черт возьми, от меня хочет.
- Закрываю глаза, - воинственно ответил я.
- Зачем? – она снова засмеялась.
Я чувствовал себя чертовски глупо с рукой на глазах, поэтому повернулся к ней спиной и убрал руку с лица.
- Потому что я не хочу разволновать тебя, если ты звала меня сюда, чтобы я для тебя что-нибудь сделал, - это прозвучало чертовски неправильно, когда я сказал это вслух. В моей голове это звучало куда лучше.
- Кажется, я действительно хочу, чтобы ты кое-что для меня сделал, - прошептала она так тихо, что я подумал, не померещилось ли мне.
Я не поворачивался, но позволил себе улыбнуться.
- Тебе нужен шампунь? Там нет полотенца? Тебе нужно потереть спинку? – хохотнул я.
В комнате, казалось, целую вечность было тихо, а когда Белла все-таки заговорила, это был шепот, который звучал так нервно и непохоже на ту Беллу, которую я увидел сегодня, что мне пришлось три раза повторить это про себя, прежде чем я поверил тому, что услышал.
- Думаю, я хочу, чтобы ты потер мне спинку.
Черт. Побери. Меня. Совсем.
Я все еще не мог заставить себя повернуться. Несмотря на то, что мой мозг и моя эрекция думали, что только что выиграли в чертову лотерею и умоляли меня сделать это.
- Ты уверена? Я имею в виду, я хочу, конечно, и сделаю, но если ты не готова, я пойму. Спешить некуда, детка, у нас есть для этого вечность, - сказал я ей как можно увереннее, хотя мой собственный мозг говорил мне, что я сволочь, если откладываю то, к чему так стремлюсь.
Она снова притихла надолго, и я делал все, что мог, чтобы не слишком увлечься, не забыть, какой это для нее большой шаг. Хотя теперь мы были женаты, я еще не видел ее обнаженной. Ну, я вроде как видел ее прошлой ночью, но не имел возможности как следует рассмотреть. Это было другое.
- Спасибо, что ты сказал это. Но да, я думаю, что хочу, чтобы ты был со мной здесь, - наконец сказала она.
Господи. Она это серьезно. Она хочет, чтобы я присоединился к ней в душе? Это много. Гораздо больше. Я чувствовал себя идиотом, стоя в ванной спиной к ней, поэтому медленно, очень медленно повернулся. Я не отводил взгляда от ее лица и старался понять, что она думает, что чувствует.
Она не выглядела расстроенной или хотя бы немного встревоженной. Она выглядела просто… ну, думаю, счастливой. Она улыбалась мне, но не прятала от меня свое тело. Она просто стояла под струями воды, как будто это не было так уж важно и как будто это я делаю из мухи слона.
- Я войду при одном условии, - твердо сказал я, не сводя с нее глаз. Она кивнула. – Ты встанешь здесь, рядом с дверью, и если тебе понадобится выйти, или ты почувствуешь себя некомфортно, или еще что-нибудь, ты просто выйдешь, и все, ладно? Никаких обвинений, никакого осуждения, я ни слова не скажу, хорошо?
Она немножко подумала над моими словами, потом кивнула.
- Хорошо. Но ты должен пообещать, что не обидишься, если мне придется выйти, хорошо?
Это была чертовски блестящая сделка, и я мысленно похлопал себя по спине, пока кивал и соглашался на ее условия.
Я стряхнул с себя туфли, стащил рубашку через голову и бросил ее в кучу на полу, к ее одежде. Я расстегнул джинсы и перед тем, как снять их, положил на стойку свой бумажник, мобильный телефон и ключи. И только когда я посмотрел на себя в зеркало, меня осенило, что она тоже никогда не видела меня голым. Ну, прошлой ночью видела, но опять же это было по-другому.
Черт. Мое сердце забилось быстрее, а руки затряслись, когда я спустил свои боксеры до лодыжек. Я молился, чтобы моя эрекция дала мне побыть с Беллой хоть несколько минут под водой, прежде чем начать принимать решения за меня. Я не хотел испугать ее и не хотел казаться сексуально одержимым извращенцем.
Белла вышла из-под душа, пока я осторожно проскальзывал в кабину. Она была просторной, и мы легко помещались в ней вдвоем, но это было все равно очень интимно. Горячая вода была фантастически приятной, но я не знал, куда смотреть.
Не расстроится ли она, если я не буду смотреть на нее? Не подумает ли, что мне не нравится то, что я вижу, что я не хочу видеть ее обнаженной? Беспокоится ли она из-за своих шрамов? Не убежит ли, если я попытаюсь дотронуться до нее?

BPOV

Я видела борьбу, которая отражалась в его глазах, и очень расстраивалась из-за того, что это так неловко для нас. Ради Бога, ведь мы женаты! Мы должны нормально воспринимать наготу друг друга. Прошлой ночью мы занимались любовью, и этим утром тоже, а теперь кажется, будто мы снова вернулись к началу.
Я смотрела вверх, пока он раздевался, но не смогла не взглянуть украдкой на его прекрасное тело, когда он закрыл глаза, привыкая к горячей воде.
Он был безупречен. Идеален. И был весь мой.
Я глубоко вздохнула и подошла к нему. Положила руки ему на плечи и придвинулась, чтобы быть в его руках. Они обвились вокруг меня именно так, как я надеялась, а потом я приблизила свои губы к его губам. Мы знали, как это делать. У нас это хорошо получалось.
Его поцелуй был успокаивающим и знакомым. Его руки заставили меня чувствовать себя защищенной и любимой. Не имело никакого значения то, что моя кожа была в отметинах и шрамах - потому что его это не волновало. Мне тоже не следовало беспокоиться по этому поводу, и я надеялась, что когда-нибудь перестану.
Он был моим мужем, и я хотела, чтобы он познал всю меня, даже то, что я не совсем понимала сама, но я хотела быть с ним свободной и щедрой, поэтому подавила свой страх и отвращение к собственному телу и растворилась в его поцелуе.
Он был нежным и осторожным, заботливым и почтительным, и я задумалась, хоть и без тревоги, а показывал ли Эдвард мне истинного себя. Такой ли он на самом деле? Когда он занимался со мной любовью прошлой ночью, очень нежно, был ли это настоящий Эдвард? Я знала, что он любит меня. Он был чересчур высоконравственным человеком, чтобы жениться на мне без любви, но его почти безмолвное благоговение заставляло меня задуматься. Таким ли он хотел быть со мной? Тихим и почтительным?
Я разорвала поцелуй и улыбнулась в ответ на его недовольный стон. Я продолжала обнимать его, наши тела соприкасались от груди до бедер, но я посмотрела ему в глаза.
- Я хочу этого, и я уверена, - твердо сказала я. – Но я хочу настоящего тебя. Хочу знать тебя настоящего. И чтобы ты узнал настоящую меня.
Он не сказал ни слова, но улыбка, которая медленно осветила его лицо, сказала мне, что он услышал меня и все понял. Он снова наклонился к моим губам, и когда его язык попросил разрешения войти, я приоткрыла губы и впустила его.
Потерявшись в поцелуе, я не сразу поняла, что мы покачиваемся под струями горячей воды. Наши тела нашли общий ритм, раскачиваясь из стороны в сторону, сохраняя друг друга теплыми и близкими. Я запуталась пальцами в волосах у него на затылке, а он сдавил пальцами мою талию.
Его эрекция была зажата между нами, но разница в росте не позволяла мне почувствовать его там, где мне это было нужно. Я сильно сжала бедра, болезненно желая облегчения и отчаянно пытаясь создать какое-то трение.
Он оторвал свои губы от моих и начал там же, где и прошлой ночью, во впадине между плечом и горлом. Я попыталась сдержать стон, но он вырвался против моей воли.
- Я люблю этот звук, - прошептал он возле моего плеча.
Я снова застонала, надеясь, что это то, что он хочет услышать. В любом случае, я не могла бы удержаться, даже если бы захотела. Ощущение его губ на моей коже было захватывающим. Он прижимал меня к себе так крепко, гораздо крепче, чем когда-либо до женитьбы. Раньше он боялся, я знала это. Он не хотел, чтобы я почувствовала себя пойманной. Но теперь я жаждала этого. Я хотела быть его, только его, и хотела, чтобы он заявил на меня свои права как на свою собственную.
Это был полный переворот для меня, я это понимала. Раньше я боялась позволить себе быть его, боялась потерять самостоятельность, возможность управлять собой, чувствовала ужас при мысли о том, что не смогу остановить его, если он будет настаивать на продолжении. Теперь мне было необходимо, чтобы он был сильным, даже собственническим. Я не хотела, чтобы мне причиняли боль, но хотела, чтобы он показал мне, вместо того чтобы говорить, что я его и только его.
Я снова застонала и почувствовала, как он толкнулся бедрами по направлению ко мне. Его поцелуи стали сильнее, и я запрокинула голову, чтобы принять его. Его губы и язык перемещались по направлению к моему уху, и я ждала той приятной дрожи, которая, я знала, начнется, когда его язык найдет то самое место.
Вот оно.
- Дааа, - выдохнула я, когда он проник языком в мое ухо.
- Тебе это нравится? – спросил он перед тем, как повторить.
- Очень, - подтвердила я, когда его теплое дыхание послало еще одну волну опьяняющей дрожи по моему телу.
- Ты такая приятная, такая вкусная, - простонал он возле моего горла, направляясь вниз. Прошлой ночью, пока он не вошел в меня, мы почти не разговаривали. Я не хотела. Теперь же я хотела, чтобы он знал, что делает со мной, что он заставляет меня чувствовать. Хотела знать, что ему нравится делать это. Я хотела говорить ему, показывать ему, как мне хочется, чтобы он любил меня, и хотела, чтобы он был способен сказать мне, что и когда ему нужно от меня.
Я никогда раньше ничего не говорила во время секса. Быстро научилась держать рот закрытым. Меня столько раз наказывали за крики, за мольбы о передышке, что я стала автоматически скрывать свои мысли и помалкивать. Но теперь это был не секс. Это была любовь. Я никогда не просила раньше о том, чего хотела, потому что мне никогда не давали выбора. Я никогда не спрашивала, что нужно от меня моему партнеру, потому что мной всегда командовали.
Сейчас все было по-другому.
Со мной был мой муж, и хотя я до этого была замужем, на сей раз это было по-хорошему, и было для того, кого я любила, кем восхищалась и кого хотела сделать счастливым всеми доступными мне способами.
Прежде чем заговорить, я подождала, пока он целовал мою грудь – по двум причинам. Во-первых, его рот так чертовски приятно ощущался там, что я на время забыла обо всем, и, во-вторых, у меня ушло несколько секунд на то, чтобы сформулировать в уме, что я готова была сказать.
- Больше. Мне нужно больше, - сказала я с дрожью в голосе.
Хотя он перестал целовать меня, но не убрал свои губы на время паузы. Я огорошила его, я знала это, но была уверена, что это для нас путь вперед. Нам нужно было научиться разговаривать в процессе. Научиться выражать свои мысли и чувства, или мы всегда будем чувствовать эту неловкость.
Он резко вдохнул.
- Говори мне, говори, что тебе нужно, детка, - взмолился он и снова пустил в ход губы и язык.
Теперь, когда шлюзы, кажется, открылись, я проглотила свою неуверенность и сказала ему как можно более искренне, что мне было нужно.
- Это так приятно, но мне хочется немножко сильнее.
Я почувствовала, как заливаюсь румянцем прямо там, под его губами, но знала, что здесь нечего стыдиться. Я разговаривала об этом с Керри. О том, как сказать Эдварду, что мне от него нужно. Конечно, мы не обсуждали именно эту ситуацию, и советы, которые она давала мне тогда, не имели никакого отношения к сексу, но принципы были точно такими же. Во всяком случае, я так считала.
Он быстро понял, как дать мне то, что мне было нужно, и сразу сменил позицию, встав немного дальше от меня и обхватив всю мою правую грудь ладонью перед тем, как взять в рот мой затвердевший уже сосок.
Его прикосновения сначала оставались осторожными, но постепенно переросли в более глубокие, сильные движения, а его поцелуи стали более настойчивыми. Он взял весь сосок в рот и пососал его немного сильнее, заставив меня громко и протяжно застонать.
- Господи, Белла, - простонал он, выпуская мою влажную плоть из своих губ. – Еще, говори мне еще! – он почти умолял.
Я сжала в кулак его волосы и притянула его рот обратно ко мне, и только потом заговорила. Моя уверенность возрастала. Я чувствовала это. Как прозрачный плащ, образовавшийся вокруг меня, когда я сказала ему, что мне нужно.
- Другую, поцелуй другую, - попросила я.
И снова он не терял времени даром, но его прикосновения к другой груди были легче, бережнее. Я не боялась таких касаний, хотя сомневалась, что мой травмированный сосок сможет выдержать слишком глубокие поцелуи. Он знал это и был все еще очень осторожным, но если прошлой ночью он колебался, пока не узнал, следует ли ему целовать меня там, то теперь был уверен, что эта часть моей изуродованной кожи для него не запретна.
Он щелкнул языком по моему соску, и я застонала. Это ощущалось по-другому, но вовсе не было неприятно. Там все еще оставалось несколько крошечных участков, потерявших чувствительность, но места, где нервы восстановились, принимали его касания с благодарностью.
- Говори, ты должна говорить мне, - выдохнул он.
- Это так приятно, - подтвердила я. – Ты делаешь так приятно.

EPOV

Ничто и никогда не могло бы с этим сравниться. Она была такой доверчивой, такой неожиданно уверенной. Она не только спровоцировала это, но и набралась храбрости высказать свои желания, и я был просто на небесах. Но еще и одной ногой в аду.
Она открылась для меня, говорила мне, чего она хочет, и теперь я должен был сделать то же самое.
Это было великолепно в своей сложности. Мы были женаты, а я боялся говорить с ней во время… ну, это был не секс, это была любовь, но сама мысль об этом заставляла меня чувствовать себя любовно озабоченным щенком. Если бы она узнала, о чем я думаю, если бы услышала безрассудство в моих словах, она бы сбежала. Она бы узнала, без сомнения, некоторые из грязных, отвратительных мыслишек, промелькнувших у меня в голове, когда она оказала мне высочайшую честь, разрешив прикоснуться к ней.
Я продолжал ласкать ее левую грудь, не забывая ни на мгновение, что это может причинить сильную боль, если я буду слишком груб, но в это же самое время лихорадочно обдумывал, что может сойти за проявление любви, а что будет воспринято как грязь.
Я хотел быть самим собой. Хотел чувствовать уверенность в том, что могу делать и говорить все что угодно, но не знал, как это будет воспринято. Я хотел быть с ней реальным. Настоящим. Хотел не только удовлетворить свою плотскую жажду ее тела, но и дать ей знать, что именно заставляет она меня чувствовать. Хотел знать, без сомнений, что то, как я прикасаюсь к ней, доставляет ей удовольствие.
Мы нуждались в этом.
И вот к чему все в конечном счете пришло. Мы заслужили это. Полную открытость. Предельную искренность. Откровенное признание того, что она это все, чего я когда-либо хотел.
Я отпустил ее сосок и выпрямился во весь рост. Увидеть ее такой, с полузакрытыми потемневшими глазами, запрокинутой головой – из-за того, что я доставил ей удовольствие – этого я жаждал всю свою жизнь. До вчерашнего дня, когда я сделал ее своей женой, моя жизнь была просто чередой занятий. Ничто и никто никогда не ощущались подобным образом. Ничто из того, что когда-либо я делал с кем бы то ни было, ничто из того, что я когда-либо говорил кому-то, ничто из того, что я когда-либо думал о любви, и рядом не стояло с тем, что я испытывал сейчас.
- Позволь мне отвести тебя в постель, - попросил я. В моей голове это прозвучало гораздо лучше, и я приготовился к ее реакции.
Как уже стало обычным делом в последнее время, она снова крайне меня удивила. Вместо того, чтобы опустить глаза или спрятать от меня лицо, она потянулась себе за спину и выключила воду. Через секунду-другую она уже стояла на коврике, вытираясь огромным полотенцем.
Я немного помедлил, дав ей время, чтобы не обрызгать ее или пол, и когда она, закончив вытираться, уже шла к двери, я вышел из кабины и потянулся к ее руке.
- Подожди, - сказал я осторожно. – Не убегай от меня, пожалуйста. Не торопись забиться под покрывала и спрятать от меня свое прекрасное тело, прошу тебя.
Ее глаза не отрывались от моих, и я знал, что она поступает так же, как я, стараясь не смотреть вниз.
- Хорошо, - шепнула она, и я отпустил ее запястье. Она осталась завернутой в полотенце, но прислонилась к стойке и ждала меня.
Сейчас или никогда. Если она хотела посмотреть на меня, на самом деле посмотреть, ей следовало сделать это сейчас.
- Я хочу, чтобы ты увидела меня. Ты понимаешь, что это нормально? Желание посмотреть – это нормально, - сказал я.
Я достал два полотенца и обернул одно вокруг бедер, а другим вытирал волосы
- А ты хочешь увидеть меня? На самом деле увидеть? – нерешительно спросила она.
Я снял полотенце с головы и улыбнулся ей.
- Всю тебя, да, - я продолжал вытираться и смотреть мимо нее, давая ей возможность посмотреть незаметно, если она хотела этого.
Я не мог знать, посмотрела она или нет. В любом случае, она могла увидеть разве что мою грудь, вокруг остального было обернуто полотенце, но это было бы хорошим стартом. Я повесил полотенце, которым вытирал голову, на поручень рядом со стойкой и вдохнул, стараясь не показать ей, как я нервничаю, а потом стянул с себя второе полотенце и повесил его рядом с первым.
Я услышал ее резкий вдох и постарался оставить свою ухмылку при себе. Она глядела на меня! Я почувствовал знакомый прилив возбуждения и понадеялся, что она закончит разглядывание до того, как я полностью затвердею. Стоять у туалетного столика в ванной с одеревеневшим достоинством может быть неловко. Черт, это и будет неловко. Я был твердым, как скала, уже в дýше, но сумел справиться с этим, постаравшись стать как можно серьезнее и сказать ей, что желание смотреть друг на друга вполне естественно, но сейчас, когда я знал, что она смотрит на мое тело, мой «второй мозг» незаметно включился. Было самое время идти в постель.
Я запустил пальцы в волосы и снова повернулся к ней. У нее был такой безмятежный мечтательный взгляд, что я задумался, или, скорее, понадеялся, что это потому, что ей понравилось то, что она увидела. Я был в хорошей форме и надеялся, что выгляжу нормально для нее.
Я подошел к ней и снова взял ее за руку.
- Пойдем в постель, - сказал я мягко и наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку.
Она кивнула, но ничего не ответила. У меня не было возможности оценить, как она себя чувствует, но легкая дрожь в ее пальцах, пока мы шли в спальню рука об руку, сказала мне, что она или нервничает, или возбуждена. Возможно, и то, и другое.

BPOV

Как сказать кому-то, что он идеален? Как сказать кому-то, что один вид его обнаженного тела заставляет тебя чувствовать головокружение? Как сказать вслух о том, что, как ты надеешься, будет сделано для тебя, с тобой, с помощью этого тела. Я понятия не имела, как.
Я позволила ему отбуксировать меня за руку обратно в спальню. Он откинул покрывала на кровати и посадил меня на край. Вместо того чтобы пойти на свою сторону и лечь, как обычно, он встал на колени на пол, у моих ног.
- Я пойму, если ты не разрешишь мне увидеть тебя, но есть разница между «не могу» и «не буду». Если ты боишься, не надо бояться. Если ты волнуешься, что твои шрамы могут выбить меня из колеи, не стоит волноваться. Я видел их, и они просто часть тебя, они не характеризуют тебя и определенно не умаляют твоей красоты, - прошептал он. – Поэтому я не буду просить тебя спустить полотенце и не буду больше просить тебя говорить мне что-то. Когда ты будешь готова, ты это сделаешь, - он слегка подвинулся вперед, пока не оказался почти нос к носу со мной. – Я люблю тебя, Белла, всегда любил, но я не хочу нервничать рядом с тобой, когда я голый. Я хочу, чтобы это было для нас легко – находиться рядом друг с другом в таком виде. Я хочу показать тебе и сказать, как сильно я тебя люблю и какой красивой тебя считаю. Я пойму, если ты пока не сможешь сделать этого, но собираюсь сделать это, хорошо? – он нежно поцеловал меня в губы, потом выпрямился во весь рост и пошел к другой стороне кровати.
Он просто сказал вслух все, о чем я думала в дýше, и все же я совершенно растеряла всю свою смелость.
Я почувствовала, как кровать прогнулась, когда он лег, и вздохнула. Он хотел увидеть меня. По-настоящему увидеть. Он сказал, всю меня. Конечно, он уже видел, в дýше, но я понимала разницу между тем, что было, и тем, что он хочет. Что я хочу.
Он сказал, что хочет говорить мне, какой он видит меня, какой любит меня. Я хотела этого от него, черт, я хотела того же самого меньше пяти минут назад, и все же сейчас я снова сидела на краю кровати, укрытая полотенцем, спрятав себя от него.
Я стянула с себя полотенце и бросила его на стул возле кровати. Я сидела спиной к Эдварду и знала, что сейчас ему видны самые уродливые из моих шрамов. Смотрел ли он? Если и смотрел, то ничего не сказал. Мы делали это раньше. Я показывала ему эти шрамы не один раз, и ему это никогда не мешало раньше, и я сомневалась, что помешает сейчас.
Я снова почувствовала, как кровать прогибается, и он подвинулся ко мне. Я не испугалась, когда он первый раз прикоснулся ко мне. Я просто закрыла глаза и постаралась прочувствовать это во всей полноте. Он провел пальцами сверху вниз по моей спине, от шеи до щелки между ягодицами, а потом снова вверх.
- Такая красивая, - прошептал он прямо перед тем, как его губы встретились с моей кожей.
Я сидела неподвижно и спокойно, позволяя себе просто чувствовать. Где бы ни прикасались его губы, я ощущала там покалывание, его мягкие прикосновения согревали. В моем животе зародился трепет, как будто я предчувствовала что-то огромное, и, похоже, так и было. Тот первый оргазм прошлой ночью заставил поджаться пальцы ног и был таким гигантским выбросом эндорфинов, что у меня ушло много времени, чтобы прийти в себя, потом второй, разумеется, ударил так, что мне пришлось напоминать себе, что нужно дышать. Я хотела этого снова, но хотела и кое-чего другого.
Я хотела, чтобы Эдвард снова почувствовал то же самое. Хотела сказать ему, какое это невероятное ощущение, и услышать, какое невероятное ощущение испытал он. Это нужно было начать сейчас, пока я не потеряла всю аргументацию, да и саму себя в его прикосновениях.
- Это так приятно, - тихо прошептала я.
В ту же секунду и без единого слова его касания изменились. Из нежных и любящих они стали жадными и целенаправленными. Я почувствовала, как он переместился на кровати, и поняла, что он стоит на коленях позади меня, поставив колени по бокам моих бедер.
- А так тебе нравится? – хрипло пробормотал он возле моего левого уха, когда его пальцы начали разминать мои плечи.
Я кивнула, но еще и сказала. Я должна была. Я хотела, чтобы он знал.
- Нравится, - сказала я ему.
Первым делом он поцеловал мое плечо, заставив меня зашипеть от сочетания тепла его губ и сверхчувствительной кожи, вызвавшего дрожь удовольствия.
- Я чувствую, как ты дрожишь, когда я целую тебя. Тебе это тоже нравится, да, детка? – прошептал он мне на ухо.
- Да, - согласилась я, хотя на этот раз мой голос стал немного расшатанным, слегка сдавленным.
Теперь его пальцы посылали огонь вдоль моих рук. Все, чего бы он ни касался, оживало. Все нервные окончания пробуждались к жизни по собственному разумению, когда кончики его пальцев воспламеняли их. Он провел пальцами по внутренней стороне запястий, потом переместил их к изгибу моих бедер. Его касания не были легкими, они не заставляли меня извиваться, потому что он не играл, не щекотал меня, он исследовал мою кожу.
Кончики его пальцев обвели каждую линию моего тела, спереди и сзади, между грудями и над ключицами. Под горлом и над плечами. В волосах и по шраму на коже головы. Горячее частое дыхание обвевало мое ухо, его голос был шелковым и дрожащим, когда доносился до меня.
- Я хочу знать каждый дюйм твоего прекрасного тела, детка. Хочу целовать его повсюду. Хочу дотрагиваться везде. Хочу любить его все, - сказал он мне, когда его большие и указательные пальцы сомкнулись у меня на сосках. Я позволила тихому «О!» сорваться с моих губ, и уже готова была сказать, как сильно я хочу этого тоже, когда он продолжил: - Я хочу знать, что именно заставляю тебя ощущать. Хочу говорить тебе, что заставляешь меня ощущать ты. Я хочу знать, без малейших сомнений, что то, что мы делаем, - это то, чего ты хочешь и что тебе нужно.
Это было как раз то, чего я хотела!
- Я тоже этого хочу, - прошептала я и запрокинула голову назад, к нему, и вздох сорвался с моих губ.
- Позволь мне увидеть тебя, - попросил он.
Это была простая просьба, и впервые в жизни я согласилась без колебаний. Он отодвинулся обратно на свою сторону кровати, а я легла на спину на моей. Я не потянулась за покрывалом и не попыталась закрыться руками. Прикроватные светильники были включены, и мне было негде спрятаться, и впервые я этого не хотела. Я хотела, чтобы он посмотрел, потому что тоже хотела посмотреть на него.
Я хотела не только ощущать, я хотела видеть.

- Боже, ты совершенство, - говорит он, а его глаза осматривают мое тело.
Я знаю, что я не совершенство. Знаю, что покрыта шрамами и рубцами. Знаю, что моя кожа не безупречна и что я все еще слишком худая, но он не видит этого. Или видит, но хорошо скрывает.
Он все еще стоит на коленях рядом со мной, так что я не могу видеть его всего, но то, что я вижу, идеально. Внушительные мышцы плеч, рельефная мускулатура живота, легкая россыпь золотистых волосков на груди и животе. Узкий таз и мощные бедра. Он тоже совершенство для меня.
Я даю ему время посмотреть на меня, потом тянусь за его рукой. Он дает ее охотно, и я подношу его руку к губам и целую его венчальное кольцо. Неотрывно глядя ему в глаза, я целую кольцо еще раз.
- Я люблю тебя.
Его улыбка освещает комнату еще сильнее.
- Как и я люблю тебя, - отвечает он.
Он ложится рядом со мной, а я поворачиваюсь так, чтобы оказаться с ним лицом к лицу. Я провожу пальцами по линии его подбородка и с удивлением вижу, как он закрывает глаза и вздыхает. Я слегка склоняюсь к его губам, потом провожу большим пальцем по его щеке, по бровям, и возвращаюсь вниз к губам. Его язык высовывается украдкой и облизывает кончик моего указательного пальца, когда он оказывается рядом с губами, а я хихикаю. Трудно удержаться.
Его рука оказывается между нами и обхватывает мой подбородок. Когда его палец обводит мою нижнюю губу, я делаю, как он - облизываю его. Он тоже похохатывает, только более грубым, низким тоном, чем я.
Мы лежим так, исследуя лица друг друга, довольно долго. Но между нами нарастает напряжение. Оно потрескивает, как статическое электричество, и я понимаю, что оно может разрядиться в любую секунду.
Когда оно разряжается, это происходит неистово. Он притягивает меня к себе, запускает руку мне в волосы и использует ее, чтобы удержать мой рот возле своего. Этот собственнический поцелуй пронизан желанием и безрассудством, и когда наши языки встречаются, мы оба вздыхаем с облегчением.
Вздохи сменяются стонами, когда мы прижимаемся друг к другу, соприкасаясь теперь всем телом, от груди до пальцев ног. Прочь ушла неуверенность. Исчезло нервное напряжение. Нет больше страха, что я не смогу выразить ему то, что я хочу, и то, что он дарит мне. Мы соединены и физически, и эмоционально, и я чувствую себя живой из-за этого. Это вскипает внутри меня, эта новая мощь, которой я владею. Я могу быть собой. С Эдвардом я могу быть собой.
Я отрываю свои губы от его и улыбаюсь в ответ на его обиженную гримасу. Баюкаю его голову в своих руках и запутываюсь пальцами в его волосах, заставляя его стонать.
- Люби меня, Эдвард, - прошу я. Когда он понимает, что я сказала, его глаза расширяются. Я сказала это вслух, и он не скрывает облегчения. Я сумела сказать вслух о том, чего я хочу, и теперь я не намерена останавливаться. Перед тем, как подвинуться, чтобы снова взять в плен его губы, я говорю ему, чего именно я хочу и как:
- Я хочу тебя внутри меня. Мне нужно, чтобы ты был внутри меня. Люби меня. Покажи мне. Скажи мне.

Лас-Вегас-Стрип (англ. Las Vegas Strip) — примерно семикилометровый участок бульвара Лас-Вегас в округе Кларк в штате Невада, США. Здесь находится большинство крупнейших гостиниц и казино агломерации Лас-Вегаса, при этом Стрип лежит за пределами самого города и административно относится к пригородам — Парадайзу и Винчестеру.

Перевод: O_Q (Ольга)

Источник: http://robsten.ru/forum/19-1161-1