Загадка века - слово из четырех (трех) букв! Приятного прочтерия!

Правая нога. Левый кулак.

- Итак… тебе может понравиться, - он начинает двигать бровями, словно заканчивая предложение.

- Понравиться что, Эммет? – Я не глуп. Я понимаю, о чем он говорит. Пытается. Я просто не разговариваю с незрелыми подростками, если они не нуждаются в медицинской помощи.

- Ну, знаешь. Долбить это дерьмо, как ненормальному.

Правая. Кулак. Упс. Я попал?

Он гримасничает. Так же как и я.

– Не говори о Белле в таком тоне.

- Чувак, ты когда-нибудь тра… имел… - он ржет, как осел, коим и является, – «сексуальные отношения» с Беллой… когда она не была под залетом?

Удар. Пинок.

– Нет.

Он улыбается.

– Как я и сказал, ты можешь долбить это дерьмо, как ненормальный.

- Я прекрасно знаю, что могу делать с Беллой, а что нет. Спасибо, Эммет.

Он на мгновение опускает руки.

– Мы можем стать просто парнями на минуту?

- Парнями?

- Да, парнями. Парнями, которые просто болтают о сексе. Как… парни.

Я выпускаю свое расстройство через долгий глубокий вздох. Он смеется. Конечно.

Руки вверх. Удар.

- Я говорю лишь о том, что когда Роуз была беременна нашим ребенком, то мои яйца показывали мне палец ежедневно. - Удар. – И потом, ну, знаешь, когда мы фактически занимались сексом, я должен был быть… ты знаешь… сдержанным… так что это не совсем походило на реальный секс. Я про то, что Рози… блядь, чувак… она реально может закинуть ноги за голову…

Я отступаю на шаг.

– Эммет, – качаю я головой. – Некоторые вещи невозможно стереть из мозга. Мне не нужно такое изображение в голове. Определенно.

- Да, но ты понимаешь, о чем я говорю, да?

Удар.

– Предположительно.

- Я про то, что ты можешь делать это дерьмо сзади. Спереди. Боком. Вверх тормашками… - он начинает смеяться. Полагаю, это из-за гримас на моем лице.

Удар. Пинок.

– Не думаю, что Белла наслаждалась бы сексом вверх тормашками, независимо от физических возможностей ее тела.

- Я не уверен, чувак. У Беллы реально присутствуют странные наклонности. – Его лицо напрягается, как только он произносит последние слова. Он опускает перчатки. – Ты можешь сделать один бесплатный удар за это, – он указывает на свое лицо.

И я делаю.

- Как бы то ни было, мы сейчас не занимаемся сексом. Так что просто оставь это.

- Что? Какого хрена нет?

Кулак. Удар.

– Поскольку ее психиатр считает, что это плохая идея.

- И… ты сказал ей, что это дерьмо ненормально, правильно?

Пинок. Удар.

– Нет. Почему бы я стал так говорить?

- Потому что твои яйца скоро отсохнут.

Ладно, на этот раз он забавен.

– Все равно, если это должно помочь Белле… то я могу подождать.

- Эдвард? – он опускает перчатки.

Я поднимаю свои брови, как бы спрашивая «Что?».

- Что подмешивают в твой крекер в церкви и чего, кажется, нет в моем?

Ладно, теперь он был забавен дважды.

***

Когда я возвращаюсь домой, там играет музыка. Громко. Я оставляю свою сумку у двери прачечной. Мои ноги несут меня в гостиную. Ну, к дверям гостиной. Моя мать сидит на диване. На ее лице сияет огромная улыбка. Я смотрю на то, на чем сосредоточены ее глаза. Белла лежит на спине. Маленькие ножки Грейс на ее ногах. Белла держит ее за руки, а Грейс, как обычно, подпрыгивает. Ее глаза находят меня, и она подпрыгивает сильнее, агукая.

Эсме оборачивается.

– Ей нравится музыка.

Я вхожу и сажусь рядом с Беллой. Ее лицо направлено к Грейс, но она косится на меня. Мне больше всего на свете хочется склониться и поцеловать ее, но здесь моя мать и мы еще не подошли к этому этапу, и я не хочу начинать это прямо сейчас.

Я решаю ограничиться улыбкой.

– Что вы, ребята, делаете?

Грейс тянется ко мне. Белла кладет маленькие ручки в мои и садится.

– То, что только что сказала твоя мама. – Она поправляет кисточку, свисающую с кофточки Грейс. – Ей нравится музыка.

- Я не понимаю.

Моя мама двигается вперед.

– Я думаю, что это вибрация. В танцевальном классе Бри в прошлом году была глухая девочка, но она могла танцевать точно так же, как и другие девочки, потому что следовала за вибрацией музыки.

Я смотрю на Грейс и наблюдаю за ее, как я воспринимал их, подпрыгиваниями. Такое может быть. Я слышал о таких вещах. Хмм.

- Возможно… - начинает Белла. Она выглядит смущенно, когда я поворачиваюсь к ней. – Эмм… может, ей бы понравилось, если бы ты поиграл. Ну, знаешь. На фортепьяно?

Я оглядываюсь на Грейс, как будто это самая лучшая идея. Она хихикает мне в лицо, и я не могу не поцеловать ее.

- Я должен подумать о подходящей песне. – Она утыкает лицо в мою шею, и я слегка покачиваю ее.

- Эмм, ты голоден? – спрашивает Белла.

Я киваю.

- Я определенно голоден.

Она кивает и встает, направляясь в кухню. Я видел, когда пришел, что она что-то приготовила. Это хорошо. Я рад, что ей снова становится здесь комфортно. И не только в воскресенье. Я рад ощущать знакомые вещи.

- Дорогой? – Я поворачиваюсь к матери. Ее голос тих: – Я должна принести извинения.

- За что?

Еще тише:

– Я расстроила Беллу чуть раньше. Это было непреднамеренно, и я хочу, чтобы ты знал, что это было случайностью.

Мое лицо напрягается.

– Что ты сделала?

- Я просто хотела показать фотографии. Грейс. С ее дня рождения и остальные. Я подумала, что она хотела бы их увидеть, но…

- Но ты напомнила ей, что она пропустила все это.

Она печально кивает.

– Да. Мне жаль, это не было специально, как я и сказала.

- Что произошло?

- Она просто немного прослезилась. Я знаю, что она пытается скрыть это, именно поэтому и говорю тебе. Я просто волнуюсь. Понимаешь?

- Ладно, хорошо. Я поговорю с ней об этом.

- Прости.

- Все хорошо, мам. Спасибо, что побыла здесь с ней. Я знаю, что она переживала, боялась присматривать за Грейс одной.

- Она хорошо справлялась. Очень хорошо. Это радует. Правда. Я счастлива за вас всех.

Я целую Грейс.

- Мы еще не преодолели все трудности.

- Я знаю, но вы преодолеваете… и… вы делаете это вместе, да?

Я улыбаюсь тому, сколько замечает Эсме.

– Да, вместе.

Она касается моей щеки.

– Хорошо. Мне всегда нравилась Белла.

- Не могла бы ты внушить это Элис, а?

Она грустно улыбается.

– Мы с Беллой тоже разговаривали об этом, но я позволю ей обсудить данный вопрос с тобой. Мне пора идти домой. Твой отец был любезен сегодня, и он присоединится ко мне за ужином.

Я смеюсь.

– Самое время.

Она взъерошивает мне волосы.

– Я знаю.

После ее отъезда я усаживаю Грейс на бедро и нахожу Беллу в кухне. Она делает салат. Я останавливаюсь рядом с ней и наклоняюсь, чтобы поцеловать ее. Она слегка улыбается и поднимает свое лицо к моему, предоставляя мне поцелуй в губы, где я и хотел его. Один переходит в два. Два – в три. Три, а потом маленькие ручки отталкивают ее лицо.

Белла смеется.

– Да, ладно. Я это заслужила. – Она проскальзывает мимо меня, чтобы поставить мою еду на сервированный стол. Она раскрывает объятия и забирает Грейс. Я занимаю свое место и вижу, что удостоен пасты, салата и хлеба. Она садится и просто наблюдает.

- Ты не голодна?

- Я поела недавно, вместе с Эсме и Грейс.

Я киваю и начинаю с салата.

- Итак, вы с Эмметом весело провели время?

- Мхммм. - Я глотаю. – Ну, забавно настолько, насколько было возможным в то время, пока он… скажу просто, он дразнил меня.

Она слегка посмеивается.

– Почему?

Я встаю и беру бутылку воды из холодильника, затем снова сажусь.

– Наверное, он просто пытается быть забавным.

- Насчет чего? – давит она.

Я накалываю на вилку латук и шепчу ему же, не поднимая глаз на нее. Конечно.

– Секса. – Ешь. Просто ешь, чтобы занять свой рот.

- Оу. – Следует очень длинная пауза, а затем нервное: – Есть причина этому?

Я поднимаю глаза, и она выглядит так же, как чувствуют себя мои внутренности.

– Он просто не понимает… воздержания… я полагаю.

Маленькая улыбка.

– Воздержания?

Я вздыхаю и беру кусок хлеба.

– Он не понимает, почему мы еще не занимались сексом с рождения Грейс. Так понятнее?

Она пытается поддразнить:

– Разве Эммет не заметил моего отсутствия в течение всего прошлого года?

Я посмеиваюсь и откусываю от хлеба.

– Он просто бил меня по яйцам. И это не игра слов.

Она молчит, обратив все свое внимание на Грейс. Я возвращаюсь к еде. Меня удивляют ее слова, когда она нарушает тишину:

- Я хочу заняться сексом.

Я почти давлюсь своей едой. Она не смеется. И не шутит.

- Что?

Она нервничает.

– Я думаю, что мы должны. Сегодня.

И дыхание совсем не является непроизвольным рефлексом, как говорят. Я откашливаюсь. Мои пальцы вдруг увлекаются краями бумажной салфетки. Мой мозг не помогает мне с ответом.

Она отступает:

– Если… если ты не хочешь, – она скрывает свое разочарование за макушкой Грейс, – я пойму.

Какая глупенькая эта девушка.

– Белла…

Но она уже встает.

– Я собираюсь искупать Грейс. – И уходит.

Я заканчиваю с едой и убираю за собой. Когда поднимаюсь по лестнице, я вижу, как она закрывает дверь спальни Грейс. Я останавливаюсь на верхней ступеньке. Ее руки теребят края одежды.

- Эмм, она заснула.

Я киваю.

– Я понял.

- Что ж… наверное, я пойду. Уже темнеет. Мне не нравится ездить в темноте. – Она смотрит на свои ноги.

Почему я чувствую себя пятнадцатилетним?

– Почему ты не останешься ненадолго? Эмм… мы могли бы посмотреть кино или что-то еще.

Она поднимает глаза.

- Уже становится поздно. У меня утром занятия. И… эмм… уверена, что ты устал и хотел бы лечь в постель.

Действуй.

– Да… именно там я и хотел посмотреть фильм. – Мое сердце колотится. Мои внутренности – комок нервов, и я потею, как будто никогда раньше не занимался сексом с этим человеком. Я несу бессмыслицу. Но, очевидно, это не бессмыслица, потому что ее глаза понимают то, о чем я говорю. Пытаюсь сказать. Предлагаю.

- Ты… ты уверен?

- Только если ты хочешь. Посмотреть кино. Понимаешь? – Я пытаюсь не улыбнуться, но терплю неудачу и уголок моего рта ползет вверх.

Озорство и игривость также освещают ее лицо.

– Ну, я не совсем подготовилась, если ты понимаешь, к просмотру фильма.

- У меня есть все, что нужно для просмотра фильма. Не переживай.

И она смеется над нашими глупыми зашифрованными словами. Я тяну ее за руку, пока мы не оказываемся в моей комнате. Усевшись на пол, я пытаюсь найти хороший фильм, который можно было бы поставить, даже при том, что я проклятый лгун, определенно говорящий о сексе, а не о просмотре фильма.

И теперь я еще и растерян.

Я протягиваю ей что-то. Она сидит на моей кровати. Читает обложку и кивает. Я вставляю диск в проигрыватель и встаю, кидая пульт на кровать, рядом с ней.

- Эмм… я собираюсь быстренько принять душ. Скоро вернусь.

- О… ладно.

- Знаешь, просто потому, что вспотел до этого, с Эмметом, и, уверен, ну, знаешь, ты бы хотела смотреть фильм с кем-то… чистым… - Ничего себе, Каллен.

- Да… хорошо.

Я делаю шаг назад, а она смотрит на экран. Поэтому я закрываю дверь ванной. Интересно, что, черт возьми, со мной не так? Почему это так трудно? Гребаный Эммет. Теперь я тру себя так, будто мне предстоит медосмотр, а Белла, вероятно, или уже в своем грузовике на пути домой, или размышляет, где я застрял. Да, я тяну время.

И теперь, когда вода выключена… что мне надеть? Зачем я принимал душ? Христос. Я роюсь в стопках своей одежды. Выбираю пару пижамных штанов и футболку и, клянусь, если она спросит, я просто скажу, что замерз. Я также захватываю какую-то пижаму для нее, просто если она захочет… я тяну время. Мы не в девятом классе. Соберись.

Я открываю дверь, и поскольку Белла - умница, она не поворачивается. Она фактически свернулась в подушках, подвернув ноги под одеяло. В середине кровати. Спасибо.

Я сажусь на свою сторону, а она не двигается. Я кладу пижаму на покрывало.

– Эмм, я подумал, что тебе хотелось бы что-то более удобное.

Она переводит взгляд от кино к одежде, затем ко мне.

– О. – Она садится. – Конечно.

Зачем я принес ей одежду? Она отдыхала. Нужно было просто бросить ее на пол. Теперь она встает, и, господи боже, на ней уже не было штанов. Под одеялом. Под моим одеялом. В моей кровати. Идиот. Я – идиот. Дверь закрывается, а я падаю на подушки, ругаясь на себя… и не считая того, что Белла убрала большинство подушек и я ударяюсь головой. Сильно.

- Гребаное дерьмо…

Дверь в ванную открывается, и Белла пялится на мою руку, потирающую ушибленное место на голове, и на мой громкий рот.

- Ты… в порядке?

Я киваю и просто отмахиваюсь, но там будет шишка, я точно знаю. Она снова заползает на кровать, теперь уже на свою сторону. Между нами много пространства, моя голова пульсирует, а ничего из этого не должно было быть. И мы полностью одеты. Смотрим… документальный фильм о «Болезни Лайма». (п.п.: Болезнь Лайма (клещевой боррелиоз) - инфекционное трансмиссивное природноочаговое заболевание, вызываемое спирохетами и передающееся клещами, имеющее наклонность к хроническому и рецидивирующему течению и преимущественному поражению кожи, нервной системы, опорно-двигательного аппарата и сердца.)

Я бросаю на нее взгляд.

– Почему ты не сказала мне, что я выбрал это?

Она пожимает плечами.

– Я думала, это то, что ты хочешь посмотреть.

Почему бы я… я стону, откидывая голову на подушку.

Стоит тишина. Скукота. Это не то, чем я хотел заняться. Я так расстроен и не совсем знаю, что делать. Почему раньше было так легко?

- Эдвард?

- Да?

- Что не так?

Я качаю головой, но этого недостаточно. Я чувствую, как прогибается от ее движения кровать. Она садится со мной рядом. Спиной к экрану. Ладони внизу. Лицом к лицу.

Она хочет поговорить.

– Эдвард.

Ты должен сделать это. Я поднимаю глаза.

– Я не знаю. Это… тяжелее, чем я думал.

И она улыбается. Я чувствую ногу, поднимающуюся по моей ноге, когда она…

- Не могу не согласиться, - дразнится она.

Я посмеиваюсь и просовываю руку под ее ногу, чтобы удержать ее.

- Прости. Я не знаю, почему это так странно.

- Возможно, тебе нравятся только беременные цыпочки.

Я гримасничаю. Она смеется. Но что-то есть в этом предположении.

- Может быть… я просто боюсь того, что ты не беременная.

Ее брови хмурятся.

– Разве это не… разве не должно быть наоборот?

Я поглаживаю ее ногу.

– Эммет сказал… он сказал что-то о большей… свободе действий … сегодня. Может, это просто… может, это просто заставляет меня думать, даже подсознательно, что ты будешь ожидать… большего? Это имеет смысл?

Она задумывается, потом кивает.

– Наверное… но это означало бы, что я не была удовлетворена раньше… а… я была, Каллен. Ты это знаешь, правда?

- Но это было просто… вроде как обычными вещами. Или легче, чем обычные, потому что мы должны были быть… осторожными.

Она ухмыляется.

– И чего, ты думаешь… мне хочется теперь? Кнутов, цепей, порки и прочего дерьма?

Я немного дразнюсь.

– Я не знаю. А тебе хочется?

Она улыбается и наклоняется вперед, подползая так, чтобы лечь на мою грудь, и глядя на меня.

– Ты помнишь, когда мы пришли сюда на День Благодарения? – Я киваю. – Ты помнишь, о чем ты спросил меня? Почему мне так легко говорить о сексе?

- Да. Ты сказала, что это просто секс.

Она кивает. Ее палец путешествует по моему носу. Она наблюдает за ним. Она говорит с ним.

– Это больше не так.

Мое сердце набирает обороты.

– Почему нет?

Ее палец продолжает рисовать невидимый рисунок на моем лице.

- Потому что секс – это просто слово из четырех букв. – Ее глаза ловят мои. – Ты - больше, чем слово из четырех букв, Эдвард.

И это то, что я хотел почувствовать. Но все равно это было… не так. Чего-то не хватало.

Я убираю ее руку с лица и целую пальцы.

– Помнишь ли ты ту ночь, когда пришла ко мне в комнату? Когда ты впервые осталась, Белла?

Она кивает, когда я целую ее в ладонь. Она наблюдает за этим.

- Это. Я хочу этого. – Один последний поцелуй. Маленькое касание языком. – Сегодня ночью.

И мне не нужно больше ничего говорить, так как она обнимает мои бока ногами и склоняет свой рот к моему, точно так же как в ту ночь, когда мы не спали, просто целуясь и ничего больше.

Когда утреннее солнце пытается разбудить меня, я просыпаюсь от чего-то другого. Чего-то замечательного. Чего-то…

Я моргаю и нахожу это замечательное. Ее губы прижимаются к моему плечу и шее, даря самые удивительные пробуждающие поцелуи. Волшебные руки расположены под одеялом, в моих пижамных штанах. Великолепно скользя вверх-вниз. Прекрасно. Удивительно.

Мягкий и нежный ее шепот мне в ухо:

– Ты приятно пахнешь по утрам. – И она снова возвращается к своим поцелуям.

Я прижимаю свою голову к ее и говорю тем же тоном:

– Ты даришь приятные ощущения по утрам.

Она двигает рукой быстрее, сжимает сильнее. Ее большой палец пробегается по головке члена с каждым подъемом. Мои ноги напрягаются. Мой живот напрягается. Я хочу ее. Проклятье.

Я перекатываюсь, опрокидывая ее на спину, а сам оставаясь на боку. Я возвращаю ей все прекрасное. Ее щеке. Ее подбородку. Ее шее. Мои пальцы пробираются под нее и за пояс ее пижамных штанов, стягивая их вниз.

Моя ладонь укладывается на местечко между ее ног. Теплое и великолепное. Губы возвращаются к ее шее, когда она издает стон. Средний палец скользит в ее влажность. Медленно, туда и обратно. Вырисовывая круги, и это незамедлительно отражается между моих ног. Я помню, какая сладкая она там и как прекрасна она на вкус. И есть еще одно место, которым я хочу эту киску, и это не мои пальцы.

Я хватаюсь за ее бедра и переворачиваюсь в наше прежнее положение. Наши рты не отрываются друг от друга. Я целую ее медленно и глубоко. Когда она пытается стянуть мои штаны, я позволяю ей. Я чувствую, как ее ноги располагаются по обе стороны от меня. Ее вес на себе. Я сползаю вниз, подталкивая ее выше. Ближе. Мои руки обхватывают ее зад, и она откидывается назад, на ладони, когда я прижимаю свои губы к ее наготе.

Она легонько стонет, и я поднимаю взгляд. Она такая сексуальная. Красивая. С выставленной грудью. Ее голова запрокинута назад. Я облизываю медленно, длинными мазками своего языка, пока ее складочки не распухают. Пока она не начинает двигать бедрами, скользя собой по моему языку. Я раскрываю ее складочки и позволяю своим пальцам дразнить ее клитор. Язык танцует там, где жаждет быть мой член.

Она раскачивается, глядя на меня. Ее голос сладкий, мягкий и удивительно томный:

– Я люблю это.

Я знаю.

Мой ответ - на моих губах, но не в словах. Она наклоняется вперед, располагаясь над моим лицом, и я никогда не видел ничего более сексуального. Более эротичного. И я хочу, чтобы она кончила. Я хочу довести ее до этого. Я хочу, чтобы она всегда любила это. Со мной. Я двигаю языком, как будто это призвание всей моей жизни. Только одна цель – скользить между ее складочками, около входа, и слышать, как она просит больше и больше, до тех пор, пока нечего больше просить. Я дарю ей волшебные поцелуи и ласкаю ее бока кончиками пальцев.

Она сползает вниз по моему телу, собираясь вернуть долг, но это не то, чего я хочу. Я хватаю ее за руки, прежде чем она сползет слишком низко, и подтягиваю к себе. Лицом к лицу. Я двигаю бедрами, говоря с ней без слов. Она шевелится, отвечая. Я шарю рукой, когда целую ее, пытаясь кое-то найти в ящике прикроватной тумбочки. Когда все готово, я двигаю бедрами, погружая только головку своего члена внутрь ее, а потом двигаюсь обратно.

И снова. И снова. И снова.

Пока она не умоляет меня и не пытается перехватить то, чего я не даю ей. Я оборачиваю руки вокруг ее талии и сильно прижимаю к себе, когда сдаюсь, отдавая ей все, наполняя ее полностью.

Белла вознаграждает меня стонами и движениями бедер, и ритмом, не отстающим от моего. Она подставляет свою грудь к моему лицу и позволяет пробовать свои соски. Она позволяет мне сжимать ее задницу и толкаться в нее так, как мне хочется. Она сжимает меня крепче.

- Ты так хорошо трахаешь эту киску, Эдвард.

Сказанное ею дерьмо добивает меня.

- Проклятье, ты так замечательно трахаешь эту киску. Сильнее. Сильнее.

Убивает меня.

- Сильнее. Сильнее.

Я замираю, затаив дыхание. Держа ее за бедра. Сдерживая себя от завершения всего. Она пытается двигаться, но я удерживаю сильнее. Пока еще нет. Ее рука ласкает мое лицо, успокаивая меня. Легкий поцелуй.

– Хочешь быть сверху? – шепчет она на выдохе.

Гениальная идея. Мы переворачиваемся, и так как она теперь снизу, мне не хочется быть скучным и предсказуемым. Я притягиваю ее обратно, а она смотрит на меня немного растерянно. Я объясняю руками, переворачивая ее так, чтобы она не была лицом ко мне. Целую ее шею и плечо.

Я вот-вот… но ее ноги сжимаются под ней. Не позволяя мне.

– Белла? – тихо зову я.

Она мгновение молчит. Потом я слышу страх в ее голосе:

– Мне не нравится эта поза… это… эмм… она пугает меня.

И я никогда не ожидал таких слов. Не от нее. Когда она уточняет, я чувствую себя еще большим дураком, когда это касается недоверия. Не к ее словам. Только к тому, что она сказала их.

Она остается спиной ко мне.

– Ты помнишь, когда руки Эммета были изранены? Тот день, когда я пришла к тебе в офис? В первый день?

Как будто я смог бы забыть.

– Да.

Мгновение тишины.

– Так было из-за того, что он избил одного парня. То есть, что это была моя ошибка… я была глупой, я прекрасно знала, что значит остаться наедине с… прекрасно знала. И, знаешь, только потому, что… только потому, что торгуешь чем-то, не означает, что продаешь все, и это не значит, что можно просто так взять все, что нахрен захочется… - Она замолкает, когда ее голос становится сердитым.

Я знаю, что она, скорее всего, плачет, но просто позволяю ей выговориться. Это будет полезнее, чем мои слова. Чем мой голос. Ей нужно выговориться. Она это получит.

- Эммет оттащил его, прежде чем он успел что-то сделать… он ничего не сделал. Это просто ощущение… просто такое чувство, будто я ничего не контролирую в этой позе.

Разумная часть меня хочет сесть на кровать и притянуть ее к себе так, чтобы она снова оказалась сверху. Часть меня, которая ее любит, хочет сделать так. Мой рот хочет заверить ее, что я никогда не навредил бы ей так, как навредили те мужчины, что она контролирует ситуацию – всегда. Но это только слова. Это просто заверение, которое может быть порвано в клочья и возвращено так же быстро, как и дано - в ее глазах.

Я перемещаюсь так, чтобы быть в такой же позе, опираясь на пятки позади нее. Мои указательные пальцы зацепляют ее локоны и перекидывают их назад, на ее обнаженные плечи. Я прикасаюсь губами к ее теплой коже и процеловываю легкую дорожку к ее шее. Я свободно обнимаю ее за плечи, а ладонь прикладываю к щеке, заставляя ее немного повернуть голову.

И я помню тот синяк на ее лице. Помню, как это выглядело. Я помню черноту и синеву, и припухлость. Я помню, насколько напуганной она была, когда я пытался дотронуться до нее, пытался помочь ей. Позаботиться о ней. И у меня нет лекарств, но есть губы. У меня есть мое сердце. Она – мое сердце.

- Это было здесь, правильно? – на самом деле я не спрашиваю. Я знаю, что это было здесь. Я просто хочу, чтобы она знала. Она слегка кивает, и поцелуй оставляет невидимый след на ее лице, в том месте, которое я запомнил, словно это свеженарисовано на ее коже, так же ярко сегодня, как было тогда.

Я полностью опираюсь на свои пятки и обнимаю Беллу, чтобы она расслабилась рядом со мной. Я не над ней и не в какой-либо доминирующей позиции. Мои ладони упираются в матрас, и я пользуюсь только губами. Ее руки лежат на моих бедрах. Ее спина – у моей груди. Мое возбуждение прижимается к ней, но сейчас это неважно.

И что-то меняется.

Ее рука протягивается назад и хватает меня за волосы. Она наклоняется вперед, таща меня за собой, пока я не накрываю ее. Она приподнимает свою попку. Я губами прижимаюсь к ее плечу и очень медленно вхожу в нее. И она лишь вздыхает. Она не нервничает. Не боится. Она доверяет мне. Ее бедра соприкасаются с моими, прося большего. Насаживают себя на меня, когда этого недостаточно. Мы двигаемся синхронно: вперед-назад.

Ее щека прижата к матрасу. Мягкие стоны удовольствия покидают ее. Глаза закрыты, и мне хочется отдать ей все, что у меня есть. Я хочу привязать Беллу к себе и никогда не отпускать. Я хочу оставить ее здесь, распластанной под собой, где она в безопасности и где она моя.

Я склоняю свое лицо ближе к ней, когда по ее просьбе мои бедра толкаются сильнее и быстрее.

- Я люблю тебя, Белла.

- Сильнее. Я люблю тебя. Сильнее.

И это, вероятно, не должно было прозвучать так… но все-таки звучит слишком хорошо, и я верю, что так и есть.

Я принимаю ее слово из пяти букв и верю ей.

Верю в это.