- Доктор Моррис? – я звонила прямо из такси, не теряя времени.
- Да, Мелисса, что-то случилось?
- Статья в газете, вы читали ее?

Как хорошо, что доктор Моррис понимала меня буквально с полуслова.
- Я могу подъехать прямо сейчас, - пообещала она. – Это будет выглядеть, как посещение на дому. Если хочешь, я буду делать это два-три раза в неделю для контроля твоего состояния. И я сама поговорю с твоим отцом.
- Спасибо, буду вам очень благодарна.

Мой голос дрогнул, и Мэгги Моррис поспешила меня успокоить:
- Не волнуйся, Мелисса, все будет хорошо. Я буду примерно через полчаса.

К сожалению, я буду там гораздо раньше. Но, может, это и к лучшему. Я должна научиться самостоятельно справляться с возникающими проблемами. Доктор Моррис была нужна мне лишь для подстраховки.

Слушая ровное урчание мотора, я развернула смятый газетный лист, который дал мне Брайан, чтобы прочитать статью о себе.

«Сегодня мы узнали потрясающую новость для вас! Дочь банкира Бернарда Чефалу, Мелисса Смит, была поймана нами в холле Центральной больницы Гановера. На вопросы журналиста она не стала отпираться, признав, что находится на четвертом месяце беременности. Мелисса Смит рассказала нам, что рада случившемуся и не собирается скрывать данный факт от общественности! Стоит ли нам поздравить девушку, еще даже не закончившую престижный колледж? Но, похоже, ее это не слишком волнует.

Имя отца мисс Смит назвать отказалась, но мы уверены, что данный факт рано или поздно всплывет наружу. Вполне возможно, что вскоре мы услышим и о свадьбе? Интересно, кто же тот счастливчик, с кем дочь богатого банкира свяжет себя узами брака? Не рановато ли банкир передал свою компанию молодому преемнику? С другой стороны, вероятнее всего, новая партия дочери принесет банкиру целое состояние, и его новый бизнес будет куда внушительнее предыдущего. Наверняка все это было сделано не просто так, а с определенной целью, и нас ждет немало сюрпризов из жизни элиты. Что ж, следите за новостями, ваша Hanover Times».

Мое сердце сжалось, когда такси въехало в ворота моего особняка. Неторопливо расплатившись с таксистом, я не спеша отправилась внутрь, зная, как сильно моя медлительность будет раздражать отца. Но я намеренно тянула время. Я чувствовала себя взволнованной и насмерть перепуганной… но готовой к борьбе.

- Ваш отец велел передать вам, что ждет вас в кабинете, - доложил Стив, один из двух охранников, когда я вошла.
- Он один или к нему приехал кто-то? – уточнила я, чтобы исключить присутствие семейного врача, как в прошлый раз. С папы станется все устроить в короткие сроки.
- Насколько мне известно, один, - ответил Стив, и я кивнула.

Я не стала медлить. Плотно сжав губы, я решительно пошла прямо в кабинет, открыла дверь и спокойно шагнула внутрь, сохраняя невозмутимое выражение лица. Я старалась не выдать своего страха. К счастью, моя потребность защитить ребенка помогала мне справиться с этим.

Было накурено, и меня сразу затошнило.

Отец ждал меня, это было заметно по тому, что он даже не сидел на своем месте. Нервно вышагивая туда-сюда по кабинету, он оглянулся лишь тогда, когда я закрыла дверь. В его зубах была зажата свежая сигара, и он красноречиво выдохнул кольцо дыма, когда я вошла.

Его лицо было искажено от ярости так, что казалось, стены рухнут. Я внутренне содрогнулась, но, к моему удивлению, смогла удержать себя в руках. За моей спиной было общественное мнение, статья в газете и репортаж. Отец не посмеет рисковать своим именем и свободой…

Папа молчал, как всегда, надеясь привычно довести меня этим до полуобморочного состояния. Вместо этого, я начала сама, решив, что лучшая защита – нападение:
- Прекрати курить, если не хочешь, чтобы меня вырвало прямо здесь, на твой лучший ковер, - я эффектно изобразила рвотный порыв, прикрывая рот рукой.
- Что, твою мать, ты делаешь?! – взревел отец так, что стены вздрогнули. Он указал сигарой в сторону стола. Там, на самом видном месте, лежал свежий выпуск «Hanover Times», и мое улыбающееся лицо смотрело прямо на меня, как бельмо в папином глазу.
- Всего лишь защищаю себя и своего малыша, - невозмутимо объяснила я, приказывая своему сердцу стучать ровно.
- Малыша?! – чуть ли не взвизгнул он, тоже прекрасно изображая рвотный порыв – да по нему театр плачет. – Малыша?! – прорычал он, когда произнес это слово второй раз, с ненавистью и злостью.

Говоря все это, он приблизился ко мне почти вплотную, и дым из его рта достиг моего лица. Мне даже не пришлось притворяться – меня замутило по-настоящему сильно. На секунду я потеряла способность говорить и думать – просто бросилась вперед, распахивая окно.

- Кто еще знает это? – проревел отец, пока я пыталась отдышаться. – Я скупил издание по городу, насколько это было возможно успеть, но я должен знать, кому еще ты сказала!
- Всем, - я пожала плечами, оборачиваясь и наблюдая, как отец злобно смотрит на меня. Если бы взглядом можно было бы убить, то я была бы уже мертва много раз. – По местному каналу в новостях был показан ролик, так что ты совершенно напрасно тратил деньги на свежую макулатуру, - я указала на приличную стопку газет, которую увидела брошенной у окна. - Доктора в больнице знают, и в колледже я тоже сказала. Так что, я полагаю, что скоро новость облетит весь город…

Мою пламенную речь прервал поток отборной брани на сицилийском языке.
- Не думай, что тебе это поможет, - орал отец. – Я не позволю тебе рожать от ублюдка!
- Мне двадцать один, - вставила я, когда он заткнулся на секунду, - и я вправе решать этот вопрос сама.
- Не в этом доме, - орал он, - не в этой семье!
- Я могу собрать вещи и уйти, - предложила я, и отец поперхнулся.

Он сделал два быстрых шага ко мне и схватил меня за запястье, применяя грубую силу, потому что его слова не действовали больше на меня. Его пальцы сжали мою руку, и он подтянул меня к себе, разъяренно рыча в мое лицо:
- Если только попытаешься сбежать, Мелисса! Клянусь, я найду тебя на любом конце планеты! Из-под земли достану! Найду и тебя и твое рожденное отродье, и вам обоим тогда несдобровать! Ты не можешь не слушаться меня!!! Ты, черт возьми, будешь подчиняться!!!
- Я вовсе не обязана, - процедила я с такими же эмоциями. Я тоже разозлилась! - И все же я здесь!
- Потому что ты моя! – прорычал он. – Ты принадлежишь мне. Я дал тебе жизнь. Ты обязана слушаться меня. Я твой отец!!!
- Как удобно вспоминать об этом, когда тебе что-то нужно! – заорала я. - Ты потерял право называться отцом, когда начал планомерно делать из меня рабыню! Когда продал меня за свои долги, когда убил ребенка, которого я уже любила! – я попыталась освободить руку, но он дернул меня обратно.
- Скажи мне хоть одну причину, по которой я не должен отправить тебя на Сицилию прямо сейчас!

Это было тем, что могло меня напугать. Отец всегда знал мои слабые стороны. Если он отправит меня на Сицилию, никто здесь даже не узнает, жив мой ребенок или нет, и что вообще со мной произошло. Более того, я не была уверена, что Элис сможет меня разыскать, когда придет время. Если Эдвард когда-нибудь вернется, он может встретить пустой дом, и тогда наша новая встреча, на которую в глубине души я все же надеялась, никогда не произойдет.

Но с некоторых пор я обладала важной информацией, и не так-то просто теперь было меня остановить.
- Хотя бы потому, что у меня развяжется язык, если ты сделаешь это. Многие будут рады узнать, что Джейсон причастен к подрыву банка. Как ты понимаешь, те самые фотографии будут сразу же обнародованы. Вы оба пойдете в тюрьму.
- Ты не посмеешь, - прошипел папа мне в лицо.
- Если с моим ребенком что-то случится, я сделаю это, можешь не сомневаться, - в тон ему яростно прошипела я.

Пальцы на моей руке сжались, почти выламывая мое запястье.
- Синяки – это хорошо, - сказала я почти спокойно, насколько это было возможно, когда тебе ломают руку. – Завтра надену футболку с коротким рукавом. Окружающих заинтересует, откуда на моей руке эти отметины…

Отец выпустил мою руку так, словно она обожгла ему пальцы. Его дыхание стало глубоким и частым, пока он смотрел на меня… с бессильной яростью.

Мы оба услышали звук открываемых ворот. Я улыбнулась, потирая запястье, чтобы смягчить боль.

- Кто это, черт тебя подери! – прорычал отец, но в его глазах четко проступили признаки страха.
- Всего лишь врач, - ответила я. – Она будет посещать меня на дому.
- Проклятье, - отец затянулся сигарой, отворачиваясь от меня и глядя в пустоту. Как будто он искал способ исправить все… но не находил его. Я впервые видела его в таком странном состоянии. Растерянность – наверное, так было правильно назвать его.

Динамик на столе отца ожил, но я стояла ближе.
- Приехала доктор Моррис к вашей дочери, сэр. Говорит, ей назначено. Пропустить?
- Проводите ее в кабинет моего отца, - выпалила я прежде, чем папа нажал на отбой, больно ударив мою руку.

От гнева его лицо побагровело, и он собирался отменить мое разрешение прямо сейчас.

- Кстати, доктор Моррис знает о наших с тобой размолвках, - просто сказала я ему в спину, и его рука замерла, не успев повторно включить динамик. – Если ее не пропустят, через пятнадцать минут полиция будет здесь.
- Ты соображаешь, что делаешь? – угрожающе сказал он, но не решился нажать кнопку.
- Еще как, - согласилась я, раскрывая свою сумочку и доставая оттуда листовки – те самые, которые мне когда-то дал Эдвард. Службы защиты от домашнего насилия – я носила их с собой как раз на случай, подобный этому. Я бросила их перед отцом на стол. – У тебя нет выбора. В этот раз все будет по-моему, папа. Если, конечно, ты не предпочитаешь сесть в тюрьму…

Его затрясло, как в лихорадке, когда он с ненавистью смахнул листовки со стола, подальше от себя, подальше от входной двери, чтобы никто вошедший не увидел.

- Как случилось, что ты из родной дочери, которой я мог доверять, превратилась во врага? Чем ты лучше Стоуна, шантажируя меня?! – проревел отец в бешенстве. Вторая его рука опустилась на стол, он так и не нажал на кнопку.
- Ты сам сделал меня такой, - я напомнила. – Ты сам хотел, чтобы я стала сильной.

Мы услышали шаги из коридора… и папа поспешно убрал от динамика руку. Он резко затянулся сигарой, его глаза метались по кабинету, как будто он не мог решить, что сделать. А затем он обошел стол, привычно усаживаясь на свое тронное место. Он пытался совладать с бушующими эмоциями, но это ему трудно давалось. Я знала, что война еще не закончена, но сейчас папа больше не посмеет вести себя со мной грубо и угрожать.

Одна его рука нервно прошлась по волосам, когда он сказал презрительно, указывая на газетную статью:
- Поздравляю, Мелисса, ты опозорила себя и весь свой род.
- Я так не думаю, - возразила я, беря газету в руки и улыбаясь своей фотографии. – Люди были рады за меня. Все меня поздравляли… - Я вспомнила улыбающееся лицо журналистки, искренне радующейся за меня, затем врачей, столпившихся вокруг, и даже оператора, пожимающего мою руку и благодарившего за интервью. Все они наперебой желали мне счастья…
- Теперь я вижу, что правильно поступил, не дав тебе мою фамилию… - злобно прошипел отец, в бешенстве глядя на мое улыбающееся лицо.
- Может, ты был прав, - согласилась я невозмутимо. – Я тоже не хочу иметь с тобой ничего общего…

Папа хотел что-то добавить, наверняка снова выйдя из себя, но в этот момент открылась дверь.

Лицо Мэгги Моррис было взволнованным, когда она бегло оглядела меня и моего отца. Она успокоилась, когда увидела, что я в порядке.
- Вижу, вы уже знаете… - начала она очень мило, глядя на газетную статью в моих руках.
- Избавьте меня от подробностей, - грубо сказал отец, почти не притворяясь. – У нее есть своя комната, идите и развлекайтесь там. Я закончил.
- А курить при беременной нельзя, - строго заметила доктор Моррис, когда я направилась к двери, - это может навредить ребенку.

Отец ничего не ответил, но спустя несколько неохотных секунд он медленно затушил сигару о пепельницу, с таким лицом, как будто его вынудили сделать это под дулом пистолета. Впрочем, примерно так и было, я ведь шантажировала его. Снова.

Хмм… Это могло войти в привычку…

Доктор Моррис улыбнулась и сказала, прежде чем закрыть за нами дверь:
- Бросьте, мистер Чефалу, вам понравится быть дедушкой…

Она не знала всей правды. Она наивно верила в чудеса…

И вот теперь я смотрела на чистый белый конверт, не веря собственным глазам.

В моем животе завязался тугой узел, и ребенок притих, чувствуя мое волнение вместе со мной.

Я сразу поняла, что это такое. Оглянулась вокруг, словно могла увидеть потайную дверь, через которую доставили письмо от Элис. Как она вообще вошла сюда незамеченной и вышла? Как могла я не услышать ночью шагов? Разве мой балкон не был закрыт на щеколду?

Я схватила письмо и быстро направилось к балконной двери, где убедилась, что щеколда на месте. От торопливости меня снова скрутило, и я подтянула к себе стул, усаживаясь на него, чтобы перевести дух. Приложив руку к животу, я ждала, пока боль утихнет. А затем дрожащими пальцами подняла письмо, не решаясь открыть его.

Слезы подступили к моим глазам. Я понятия не имела, что я прочитаю, и хочу ли вообще услышать новости. Не станет ли мне больнее, если я узнаю, что у Эдварда там все хорошо? Может, он забыл меня, как я и хотела? Может, у него там новая девушка, которая подходит ему лучше, чем я? Я раньше желала ему именно этого… но сейчас не была уверена, что хотела бы знать это точно.

Конечно, меня не обрадовала бы мысль, что он несчастен. Но и знание, что он нашел себе другую, причинило бы мне много боли…

До сих пор ради здоровья моего малыша я думала об Эдварде как можно реже. А сейчас я собиралась нарушить собственное табу, читая строчки, в которых точно будет информация о моем потерянном любимом.

Ребенок, будто соглашаясь с моим страхом, больно пнул меня изнутри. Черт, если я буду так сильно нервничать, что-нибудь пойдет не так. Я не хотела навредить малышу, даже таким образом.

Положив левую руку на живот, я постаралась успокоиться. В конце концов, что такого страшного я могу узнать? Если он счастлив, меня должно обрадовать это. Ведь именно такой жизни я для него и хотела. Я не могла принести ему счастья тогда… не смогла бы и сейчас. Я поступила правильно. И теперь мне не о чем жалеть.

Тихонько поглаживая свой живот, я говорила с малышом, умоляя его успокоиться, потому что своим взволнованным толканием он причинял мне боль снова и снова. Я посмотрела на безымянный палец левой руки, на котором сейчас было надето обручальное кольцо, и сморгнула слезы. В конце концов, со мной навсегда останется частичка Эдварда, где бы он ни находился. Его любовь всегда рядом, и стоит мне взглянуть, как я буду вспоминать, как сильно он любил меня. А ребенок даст этому чувству новую пищу. Я не буду одна. Мне есть кому посвятить свое время. Моя жизнь больше не будет бессмысленной, когда малыш родится. Вместе с ним я смогу пережить разлуку.

Мне нечего бояться, и я и ребенок защищены от моего отца. Я сделала это, смогла добиться своего. И мы ни в чем не будем нуждаться благодаря деньгам, которые я сохранила. Пусть Эдвард будет счастлив тем, что найдет там, в другой части мира, куда мне не суждено попасть. Зато он будет свободен и защищен от опасных типов наподобие Джейсона и моего отца. У Эдварда есть Каллены. А у меня будет мой малыш. Если достигнуть равновесия можно было только разлукой, я не должна жаловаться на судьбу, которую сама и выбрала…

У меня был трудный разговор с президентом колледжа, который предлагал отложить мое обучение из-за беременности с возможностью продолжить курс на следующий год. Тем более что этот год я училась очень плохо из-за стресса и едва успевала по предметам. Я подписала согласие, потому что пора экзаменов приходилась на время родов. Не хотелось пропустить их из-за моего положения, а затем отчаянно нагонять. Еще один год в колледже… Что ж, папа будет в ярости, но мне не привыкать…

Я заметила неладное сразу, как только подъехала к особняку. Последнее время я пользовалась такси постоянно, потому что беременность делала меня рассеянной, и я не хотела попасть в аварию. Проще было, когда кто-то подвозил меня туда и обратно, тем более что такси свободно курсировали возле Дартмута.

Я могла бы нанять и личного водителя, но все откладывала это решение, думая, что обойдусь. Папа не заговаривал со мной с тех пор, как мы поругались. Он только сказал одно, когда доктор Моррис ушла:
- Не думай, что все будет просто, Мелисса. Я найду способ принудить тебя сделать аборт. Я не потерплю в доме ребенка ублюдка, ты знаешь. Даже если ты его родишь, я заставлю тебя отдать его в приют или насильно отошлю к теткам на Сицилию.
- Что бы ты ни сделал, - парировала я в тон ему, - это будет иметь для тебя последствия. Только моя смерть избавит тебя от проблем со мной. Если с ребенком хоть что-нибудь случиться, я найду способ отомстить. Ничто тебя не спасет. Даже если ты запрешь меня в четырех стенах на Сицилии, однажды я выберусь, и тогда держись. Я знаю так много, что ты сядешь на долгие-долгие годы. Лишишься не только состояния и свободы – ты будешь унижен много раз. Мне всегда найдется, что рассказать. Смерть покажется тебе Раем по сравнению с тем, что я устрою. Так что это и в твоих интересах, чтобы ребенок остался жив. Поэтому сейчас ты оставишь меня в покое. Более того – с этого момента больше ты не станешь меня нервировать, чтобы ребенок родился здоровым.

Сцепив зубы, папа смотрел на меня, а потом, ни слова не говоря, он ушел. И больше ни разу не заговаривал со мной до сегодняшнего дня, когда я увидела три посторонние машины во дворе нашего дома.

Черный лимузин выбил весь воздух из моих легких. Я знала, кому он принадлежит…

Внезапно моя идея носить обтягивающие вещи показалась мне не такой уж и хорошей. Я и так боялась Джейсона до чертиков, не хватало еще демонстрировать ему свое положение, тем более что мой живот уже был хорошо заметен даже в пальто. Пять месяцев, как никак.

Я попыталась незамеченной проскользнуть в свою комнату, но этому не суждено было случиться.

Я встретила всю процессию прямо на лестнице, и уже было поздно куда-то бежать.

- Ты мой единственный акционер, - говорил Джейсон так мило и обольстительно, что впору было поверить в его хорошие намерения, - так что было бы чудесно, если бы ты посетил место стройки и дал пару советов, тем более, что это был твой банк.

К моему удивлению, отец рассмеялся с теми же нотками неестественной искренности, как и его оппонент. Похоже, он решил принять условия придуманной Джейсоном игры, потому что его голос совершенно не звучал униженно, когда он ответил:
- С удовольствием, Стоун. Надеюсь, твой отец будет там, хотелось бы переброситься с ним парой слов…
- Не думаю, что мой отец появится, он отошел от дел… - говорил Джейсон, и я ждала в сторонке, поближе к охранникам, пока они пройдут, напрасно надеясь, что меня не заметят.
- Очень жаль…

Джейсон был не один, его окружали четверо хорошо вооруженных мужчин с непроницаемыми лицами. По-видимому, теперь он почувствовал необходимость в телохранителях. Кто знает, на что способен отчаявшийся банкир, у которого ты отобрал все, что он имел.

- Мелисса! – усмехнулся Джейсон, заметив, как я робко прячусь в стороне. – Привет, дорогая.

Его насмешливый взгляд опустился на мой живот, и его лицо тут же с отвращением скривилось. Это была ненависть? Или это была… ревность?

- Я вижу, вас ожидает прибавление в семействе? – засмеялся он язвительно, оборачиваясь на моего отца. – Поздравляю, дедуля.

У отца на лице заиграли желваки, когда он стиснул зубы.
- Могу уступить эту честь тебе, - процедил он, и я похолодела от его слов. – Два процента – и она твоя. Она и ее прибавление.

Джейсон удовлетворенно рассмеялся, как будто услышал именно то, что хотел.
- Прости, Берни, - фамильярно обратился он, - я не покупаю испорченный товар.

И, развернувшись, он хамовато подмигнул мне прежде, чем уйти наружу.

- Ко мне в кабинет, срочно, - прошипел папа, когда дверь захлопнулась.

Некоторое время я стояла потрясенно, слушая удаляющиеся шаги отца и звук колес отъезжающего лимузина Джейсона. Каждый раз, когда я встречалась с ними обоими, у меня оставалось ощущение, будто меня поваляли в грязной луже. Надеюсь, папа не всерьез, потому что я не собиралась из этого дома никуда уходить, а тем более доставаться Джейсону. Отец, конечно, злился на меня, но я не думала, что он в самом деле готов уступить меня заклятому врагу. Как мне казалось, он искал другие способы мести. Это в какой-то мере защищало меня… но сейчас я почувствовала себя невероятно беззащитной. Если все так, как папа сказал, значит, он не сдался, и мне надо продолжать быть начеку.

К счастью, у меня на руках были все козыри, чтобы снова отбить карту.

Я пошла вслед за отцом, будучи в ярости от того, что он сказал. Посмотрим, как он запоет, когда я напомню, как много знаю…

- Мелисса… - начал отец, автоматически закуривая сигару.

Я сложила руки на груди.
- Может, ты прекратишь при мне курить? – сморщилась я. – Или я зайду попозже, когда ты проветришь кабинет.

Отец одарил меня ненавидящим раздраженным взглядом… и молча потушил сигару.

Это будет интересно. Что такого ему от меня могло понадобиться, если он даже пошел на уступку?

- Я хочу напомнить тебе о нашем договоре, - начал отец, и его голос стал суровым. Глаза потемнели. – Мне нужны те три миллиона, которые ты поклялась мне отдать, как только я их попрошу.

Я вздрогнула. Я как-то совсем подзабыла о нашем договоре с течением времени, хотя план уже давно был придуман в моей голове. Но вот час настал. Час расплаты.

Воспоминание о том, как отец жестоко поступил со мной, желая уничтожить мое сопротивление, всколыхнулось в моей голове.

«Мы квиты, дорогая», - шипит отец, и в его глазах нет сочувствия, только холодный расчет, только желание подавить мою волю любой ценой, сломать меня и подчинить себе…

«Теперь ты понимаешь, что чувствовал я…» - Да, я понимала. Только между ним и мной была разница такая же огромная, как пропасть. Я хотела спасти мою маму, мною двигали благородные намерения, любовь и преданность моей семье. Отец же действовал абсолютно хладнокровно, как убийца, не знающий ни жалости, ни раскаяния.

«Он мертв, Мелисса. Его больше нет. Также как по твоей милости больше нет её. Ты чувствуешь это? Я хочу, чтобы ты хорошенько прочувствовала этот момент. Чтобы ты узнала, каково это – когда тот, кого ты любишь, исчезает, и его больше никогда не будет рядом! Я хочу, чтобы ты поняла, что за все ошибки приходится платить. Я хочу, чтобы ты осознала, к чему приводит твое непослушание – к смерти». – Каждое слово ранило меня посильнее ржавого кинжала. Если бы я не знала, что Эдвард жив, боль разрушила бы меня. Но вместо этого я стала сильнее. Я больше не была безропотной послушной девочкой, как раньше. Я стала способной ответить отцу его же монетой, если этого требуют обстоятельства.

И сейчас время пришло. В моей голове еще стояли папины слова, которые он произнес на лестнице, обращаясь к Джейсону: «Могу уступить эту честь тебе. Два процента – и она твоя. Она и ее прибавление».

«Я не покупаю испорченный товар», - ответил тот.

Мое лицо скривилось от отвращения к ним обоим. Я не собиралась так просто уступать свое преимущество, особенно сейчас, когда должна была заботиться не только о себе, но и о ребенке, который скоро родится. Я слабо представляла себе, как бы это выглядело, если бы я осталась без средств. Я не могла позволить себе стать зависимой от отца снова.

- Ты кое-что упустил, - сказала я презрительно, - некоторые пункты договора перестали существовать. – С этими словами я открыла свою сумочку и достала заключение о смерти Джонатана Гордона, которое отец два месяца назад так любезно предоставил мне. Я носила его с собой постоянно, ожидая подходящего случая. И вот этот случай настал.

Месть – это блюдо, которое подают холодным. Я развернула заключение и положила перед отцом на стол.

Его лицо побледнело, когда он увидел, что я имею в виду. Он прищурился, его губы плотно сжались, от напряжения практически побелев.
- Это не имеет значения, - прорычал он сквозь зубы. – Чефалу всегда держат свое слово. Мелисса, ты поклялась.
- Но моя фамилия Смит, - жестко напомнила я, вспоминая, как он унизил меня, говоря о том, что не стал давать мне свою фамилию.

Несколько секунд отец не мог вымолвить ни слова, просто трясся от ненависти ко мне, испепеляя таким взглядом, что я не была уверена, что он не выхватит прямо сейчас пистолет и не пристрелит меня на месте.

- Мне нужны эти деньги! – прорычал он, от ярости даже не в состоянии произнести слова членораздельно. – Мне нужны они!
- Ничем не могу помочь, - сухо сказала я, чувствуя себя неожиданно свободно, действительно свободно от него. – Договор аннулирован. Ты ничем не можешь заставить меня.
- Ты все еще в этом доме! – заорал он. – Я все еще обеспечиваю тебя!
- Я не претендую, у меня есть свои средства, и я могу обеспечивать себя сама.
- Но эти деньги дал тебе Я! – заорал он.
- Что ж, спасибо.
- Ты… - он даже не нашелся, что ответить, просто яростно трясся, сжимая кулаки.
- И я имею право на часть дома как твоя дочь по крови, если ты забыл, - продолжала я, - даже если не ношу твою фамилию. Но если ты настаиваешь, я могу уйти…

С размаху отец ударил кулаком по столу и вскочил со своего места.
- Убирайся в свою комнату! – заорал он. – С этого дня и знать тебя не желаю!

Я пожала плечами, вздохнула… и направилась к дверям.

- Мелисса! – проревел он.

Я неохотно остановилась. Но не обернулась.

- Мне нужны эти деньги. Мне правда нужны они! - чуть ли не простонал он, я слышала, с каким трудом он произносит это снова, чувствовала унижение, сквозившее в каждом его слове.
- Это уже не мои проблемы, - отрезала я, не ощущая в себе той мстительности, с которой мог бы сделать подобное отец, но все же чувствуя удовлетворение от того, что смогла защитить себя. – Эти проблемы – твои. И ты не будешь решать их с помощью меня. Выкручивайся сам.

И, больше не оборачиваясь, я ушла.

Может, мне не стоило вообще оставаться в этом доме. Может, мне стоило уйти, попытаться скрыться, несмотря на то, что отец грозился найти меня в любой части света. У меня даже были на это деньги.

Но я не знала, что произойдет, если я в действительности решусь на это. Найдет ли меня первым разъяренный отец? В центре Гановера, где я и мой ребенок на виду у целого города, я была более или менее защищена. Что сделает отец, найдя меня в совершенно другом городе, или поймав на пути к нему, сказать трудно, но я бы не стала никогда так рисковать. У меня не было связей, чтобы я могла, как Элис, сделать поддельные паспорта. И Джейсон был бы счастлив узнать, что я снова на свободе, а значит, у него развязаны руки. Вряд ли у отца найдется хоть что-то, с помощью чего он сможет вторично выкупить меня. Вряд ли отец станет это делать после того, как я себя с ним повела.

И еще я чувствовала странную привязанность к этому дому, как будто я должна быть здесь… если Эдвард решит меня навестить. Доктор Каллен сказал, что его мозг поврежден, что он навсегда забудет меня… но если вдруг он вспомнит хоть что-то, он непременно явится именно в этот дом.

Я знала, что сказала Карлайлу не думать обо мне. Я знала, что желаю Эдварду счастья. Но в действительности одна маленькая, но очень горластая часть меня, продолжала надеяться на его возвращение. Я ничего не могла поделать с этим. Эта надежда была неправильной, но позволяла мне жить дальше. И именно эта надежда удерживала меня в этом доме, потому что я точно знала: если Эдвард вернется, он будет искать меня здесь. И если меня не будет… найдет ли он меня где-то еще?

Я бережно гладила дрожащими пальцами белый безымянный конверт. Ни моего имени не было здесь… ни обратного адреса. И я не знала, что написано внутри. Но понимала, что рано или поздно прочитаю.

Мэгги уже принесла мой завтрак, но кусок не лез в горло. Радость и страх змеиными кольцами скручивали спирали в моем животе. Солнце медленно поднималось вверх, и я, наконец, решилась.

Бам-с – ребенок, чувствуя мое волнение, стал очень активным, его удары изнутри сегодня были особенно болезненными, неприятно отдаваясь в пояснице.

Я изо всех сил постаралась успокоиться, смахнула слезы и… поспешно, чтобы не передумать, разорвала краешек конверта.

Это был сложенный втрое лист, письмо было не очень длинным, написанным красивым аккуратным почерком. Буквы расплывались, я не могла сосредоточиться, чтобы начать читать.

Что, если доктору Каллену не удалось, внезапно подумала я. Что, если я сейчас прочитаю: «Карлайл сделал все, что мог… Спасти не удалось…»

Сердце перестало биться на секунду. Я ведь не знала, как все произошло. Эдвард мог не выжить, его состояние было очень тяжелым! Смогу ли я жить дальше, зная, что он перестал существовать?

Я ласково погладила огромный живот, надеясь, что я найду в себе силы жить ради ребенка… но чувствуя невероятную боль от мысли, что Эдвард может оказаться по-настоящему мертв…

«Привет, Белла…»

Ну, вроде, первая строчка не была пессимистической. Если бы Элис собиралась сообщить плохие новости, она не стала бы говорить «привет», она написала бы официальное, немного сдержанное «здравствуй»…

«Наконец, могу с уверенностью написать тебе, что все в порядке…»

Меня мгновенно настигло облегчение. Теперь я знала – Эдвард жив. Я могла читать и не бояться.

Улыбнувшись, я стерла слезы, и начала читать с жадным вниманием, впитывая каждую значимую для меня строку.

«Прости, что не написала немного раньше, я еще не была уверена… Но теперь могу наконец рассказать тебе, как обстоят дела.

У Эдварда все в порядке. Он немного освоился – даже лучше, чем можно было предполагать. У него, конечно, невероятно упрямый характер. Как ты вообще уживалась с ним?»

На этом месте я рассмеялась сквозь слезы, воспоминания нахлынули на меня. Лицо Эдварда, как настоящее, предстало передо мной. Его очаровательная улыбка и свободный смех… его нежные объятия… забота и ответственность, с которыми он относился ко мне. Мне так его не хватало! Нам так его не хватало! Уверена, он любил бы ребенка тоже, а может, даже сильнее, чем я.

Образ Эдварда, разбитого и обожженного, змеей вполз в мое сознание, я и не заметила, как. Это был страшный образ, и я содрогнулась. Наверное, я не забуду этого никогда…

Надеюсь, он уже не выглядит таким, каким я его запомнила в больнице. Конечно, нет, раз он уже может упрямиться до такой степени, что даже Элис заметила это. Значит, как минимум, он уже может говорить, есть и спать. И, я очень надеялась, ходить. Конечно, я мечтала, чтобы при этом Карлайл бы смог восстановить и его лицо… было страшно представлять себе шрамы от ожогов, которые наверняка у него остались…

«Его память пока полностью не восстановилась, - писала Элис. – Но прогнозы оптимистичные. Кто знает, может, через несколько лет он вспомнит все. Пока его воспоминания ограничиваются периодом жизни до встречи с тобой. Мы держим слово, данное тебе, Белла. Он никогда и ничего не узнает от нас, хотя некоторые из нас… не одобряют такой политики».

Я тяжело вздохнула, пытаясь унять боль на сердце. Память не восстановилась… Не этого ли ты хотела, напомнила я себе, когда боль из грудной клетки распространилась по всему телу, заставив внутренности съежиться так сильно, что стало тяжело дышать.

Я выдохнула. И продолжила читать дальше.

«Мы живем очень уединенно, вдали от больших городов. Нам очень понравился дом, он стоит практически посередине леса, на окраине заповедника, и здесь очень красиво. Много зверей и птиц, недалеко есть река и даже водопад. Мы часто гуляем там.

Мама занимается реставрацией дома, а папа работает на обычной работе. Я и сестра с братом снова поступили в колледж. Эдвард пока проводит время дома, ему рановато выходить в люди, но осенью наверняка тоже пойдет учиться. Он хочет работать! Белла, ты никогда не говорила мне, что он так одержим своей работой!»

Я снова засмеялась. Да, это похоже на него. Эдвард всегда был одержим работой, в особенности потребностью спасать людей. Интересно, он снова станет работать спасателем? И куда он собирается поступить учиться? Я не могла представить себе Эдварда в аудитории, терпеливо слушающим лекции. Да он с ума сойдет! Он был таким деятельным, таким активным… Если он собирается учиться, это значит, он не против сменить профессию? Я была бы рада, если бы это было так. Привычка постоянно рисковать собой снова не доведет его до добра. Если Элис и остальным удалось убедить его сменить профессию, я могла спать спокойно.

Меня особенно порадовало, что «Эдвард пока проводит время дома». Я все-таки ужасная эгоистка, потому что мне принесли облегчение эти строки, ведь нигде в письме и слова не было о том, что Эдвард нашел себе другую девушку. Я не была уверена в том, насколько Карлайлу удалось вылечить его, и нет ли у него до сих пор ужасных шрамов, но надеялась, что они не помешают ему обрести счастье. Но, тем не менее, меня перестала терзать ревность, когда я поняла, что ни о какой другой девушке речи пока не идет.

«Знаешь, вот что тебе понравится! Эдвард учится играть на рояле! Да-да, представь себе! Не веришь? Но это действительно так!

Как бы я хотела, чтобы ты могла это послушать! Он такой забавный, и совершенно не хочет относиться к этому серьезно. Он смеется и разрушает весь урок. Но у него получается. Кто знает, Белла, если когда-нибудь ты передумаешь, ты бы смогла послушать это лично…»

На этом абзаце я сглотнула. Как бы я хотела, чтобы все было так просто, как описывает Элис. Чтобы я могла просто приехать и пообщаться с Эдвардом, посмотреть на него и самостоятельно узнать, как у него дела. Чтобы я могла взглянуть в его красивые зеленые глаза и прошептать, что до сих пор люблю его. Чтобы я могла подержать его за руку, когда он просто пьет чай… И чтобы я смогла лично увидеть, как он играет на рояле.

Когда-нибудь это действительно может стать возможным… но для этого мой отец должен сначала умереть.

От подобной мысли я внутренне содрогнулась. Пока отец жив, я представляю угрозу для любого, с кем рядом нахожусь. Я не должна мечтать. Пусть Эдвард живет спокойно. Он заслуживает свободы.

«Белла… - дальше шло обращение лично ко мне, - я бы не хотела, чтобы ты считала, будто мы тебя бросили. Знаю, я обещала не следить за тобой. Но если я увижу что-то на самом деле серьезное, ты же не думаешь, что я смогу бросить тебя в беде? Пожалуйста, не сердись, но я иногда продолжаю приглядывать. И если ты решишь, что готова покинуть старую жизнь, я клянусь всячески помочь.

К сожалению, я не могу оставить тебе ни своего адреса, ни телефона. Я вынуждена сделать это, чтобы защитить Эдварда и всю свою семью. Надеюсь, ты понимаешь, насколько это необходимо. Но ты не думай, что тут тебя забыли. Мы все еще надеемся, что все наладится. Это обязательно случится, просто нужно немного подождать. Я пока не вижу, как именно это произойдет и в какое время, но уверена, что рано или поздно все изменится. Пожалуйста, не забывай нас тоже. Мы все очень любим тебя. Мы с тобой».

На последней строчке я разревелась. Как быстро и сурово могут разрушиться все мечты. Я могла бы любить и быть любимой, если бы не отец, который поклялся достать меня из-под земли, а людям, которые могут мне помочь, причинить за это боль. У меня могла бы быть новая семья, в которой меня любят, даже несмотря на то, что почти меня не знают. У меня мой бы быть мой Эдвард, если бы имелся выход из того положения, в котором я нахожусь.

Я могла бы снова рискнуть, бросить дом и с маленьким ребенком на руках попробовать сбежать. Но вот только я не была уверена, что это не приведет к худшему.

Что имеет в виду Элис, когда говорит, что все наладится? Что она хочет сказать, когда пишет, что стоит мне только передумать, и она поможет? Как она может узнать о моем решении, если не оставила мне ни адреса, ни телефона? Или ее способности работают так, что она увидит это вне зависимости от того, в какой части земного шара я нахожусь? Было бы здорово, если так. Но я никогда не смогла бы рисковать жизнью Эдварда снова. И теперь я не могла рисковать еще и жизнью своего малыша…

Который…в данный момент был взволнован не меньше меня, ударяя изнутри снова и снова.

- Ах! – я едва вздохнула, хватаясь за живот и почувствовав под собой что-то влажное. – Черт! – испуганно вскочила я со стула и чуть не согнулась пополам от боли, пронзившей меня в тот же момент. – Боже…

На стуле, на котором я сидела, отчетливо блестело большое розовое пятно.

- Ай! – вскрикнула я, и холод прошиб меня насквозь, когда я догадалась…

Так вот почему этот день казался мне особенным! Вовсе не из-за письма, которое я быстро спрятала между дисками, попутно морщась, когда боль пронизывала меня изнутри снова и снова. Я задыхалась каждый раз. Тринадцатое мая - станет особенным днем потому, что в этот день мой малыш появится на свет…

Дойдя до спальни, я судорожно нажала звонок вызова прислуги.
- Мэгги! – прохрипела я, услышав ее голос, и присела на диван, сжимая колени от нового болезненного спазма. – Мэгги, я… кажется, я рожаю!

Источник: http://robsten.ru/forum/20-773-1