От автора: простите те, кому глава кажется затянутой, но я считаю, что было бы неправильным описывать такой важный момент в двух словах. Воспоминания Джона пробуждаются постепенно, и невозможно просто перемахнуть этот важный отрезок его жизни одним прыжком, иначе будет неясно, что он вспомнил, а что нет. Воспоминания Джона-Эдварда – самая значимая часть фика, даже название фика к этому обязывает, и я не могу пропустить их. Я хочу показать, какие именно воспоминания в нем проснулись, а какие нет, чтобы были понятны его решения впоследствии, ошибки или правильные выводы.

________________

Город встретил меня гостеприимно. Легкая облачность покрывала небо, позволяя мне разгуливать здесь даже днем. Конечно, было бы гораздо безопаснее дождаться ночи, но я не обладал терпением для этого. Я и без того слишком долго ждал.

Поэтому я надел темные очки, натянул капюшон как можно глубже на голову… и решительно ступил на тротуар первой улицы на самой окраине Гановера. Самоконтроль, которого я достиг за прошедший год, позволял мне довольно свободно перемещаться среди людей. Однако я помнил предостережение Элис, поэтому был начеку, готовый задержать дыхание, если почувствую в воздухе особенный запах. Я слабо представлял себе, как это может выглядеть, но все же не думал, что все настолько катастрофично, как представляет себе Элис. Даже если кто-то пахнет вкуснее, чем остальные, разве это повод терять собственное лицо?

Дома в городе не отличались от большинства таких же в любом другом месте. Серые, белые, коричневые, облицованные красным кирпичом и мраморной плиткой, простые и с претензией на оригинальность – они проплывали мимо меня, ничего не напоминая. Я надеялся, что мои воспоминания мгновенно пробудятся, едва я вступлю на территорию города, но меня ждало очередное разочарование. Город не собирался помогать мне.

Я даже хотел купить карту улиц, чтобы исключить вероятность спрашивать направление у прохожих, когда на одном из поворотов мне внезапно показалось, что место кажется мне знакомым.

Я уцепился за эту мысль, останавливаясь и медленно оглядываясь по сторонам. Дом напротив меня что-то пробуждал в моем сердце. Но это было все, что я мог уловить на данный момент.

Я повернул направо, в сторону людного проспекта, и, когда я вышел на перекресток и небольшую площадь, что-то внутри меня воскликнуло «вау». Я точно знал это место. Теперь можно было не сомневаться – я найду, куда идти.

Вот этот небольшой магазинчик на самом углу улицы – внезапно я вспомнил, как покупал в нем булочки с изюмом, иногда поедая несколько штук за один присест. А в кафе напротив часто заходил выпить свежий кофе, просто для того, чтобы немножко отдохнуть от суровых рабочих будней. Уют кафе расслаблял меня…

А вот этот переулок был для меня спасением, я вспомнил, как любил сворачивать в него, следуя на байке на работу, избегая пробок оживленного проспекта. Это позволяло мне существенно сократить время пути.

Знакомые вывески далеко впереди привлекли мое пристальное внимание. Вот и Уайт стрит, теперь я знал, что двигаюсь верно. Едва уловимые воспоминания тонкой ниточкой вели меня вперед.

Я натянул капюшон еще глубже – здесь любой прохожий мог узнать меня. Обнаружил дом девять в сотне метров впереди – зрение позволяло мне разглядеть это даже с большого расстояния, - но не стал подходить к парадному входу, хотя мое сердце почти забилось, когда я понял, что действительно узнаю свой дом. Элис дала мне мой собственный адрес, по-видимому, считая, что я должен начать с воспоминаний о себе, а не о девушке. Возможно, она была права, и мне не следовало торопиться, тем более я отказался вернуться и выслушать свою историю, предпочтя самостоятельно вспомнить ее.

Я зашел в первый подвернувшийся внутренний дворик, внимательно изучая все мысли, чтобы не пропустить, если кто-то обратит на меня внимание. Женщина в окне напротив, готовя ужин, заметила меня, но не придала никакого значения моему присутствию, приняв меня за друга какой-нибудь местной студентки. Она отвернулась и уставилась на плиту, помешивая пищу неторопливо. Ее мысли потекли в другом направлении.

Я нырнул в ближайший лестничный пролет и нетерпеливо метнулся наверх, убедившись, что больше никто меня не заметил. Мой путь лежал через чердак.

Я узнал крышу собственного дома сразу же, недаром же провел на ней множество ночей, частенько забывая вернуться в кровать и засыпая на свежем воздухе. Мое сердце заболело, когда я оказался здесь, среди знакомых металлических пластин, блестевших в неярком дневном свете. Я трепетал, открывая дверь, ведущую в место, где я жил много лет, и в котором так долго не был, что совершенно забыл все, связанное с ним.

Я чувствовал запах Элис на крыше, а также запах Розали – должно быть, они вместе приходили сюда, чтобы собрать мои вещи. Также ясно ощущался человеческий аромат, и я посмеялся про себя, когда мое горло засаднило, ведь это же мой собственный запах вызывал во мне желание выпить эту кровь… то есть, свою собственную. Конечно, это не имело никакого значения, я уже вполне мог подавить в себе подобные примитивные инстинкты, тем более если запах был настолько старым – в этой квартире никто не появлялся целый год, о чем свидетельствовало количество пыли на предметах.

Но я понял, что ошибся, когда вошел по знакомым ступенькам внутрь… и мне стало казаться, что здесь находится живой источник крови. Моя голова немного закружилась, а яд заполнил рот, когда я огляделся в изумлении… не обнаружив никого. Аромат витал вокруг меня, и даже стертый временем казался мне исключительно приятным, сладким и притягивающим. Я раздраженно сглотнул, тряся головой, чтобы избавиться от наваждения, но жажда преследовала меня, не отпуская, она вела меня вперед, пока я не оказался у кровати… все еще хранящей аромат того, кто на ней спал.

Она была застелена, и я остановился подле нее, потрясенный внезапно охватившими меня воспоминаниями того, что когда-то было…

- У меня всего полчаса, чтобы успеть к следующему занятию, - улыбка на лице Беллы была многозначительной, как будто она даже получает некоторое удовольствие, нарушая правила отца. Она потянула меня за футболку, увлекая на кровать, и я упал на нее сверху, с удовольствием торопясь исполнить ее желание. Мы не виделись так долго, целых одиннадцать часов с последней встречи!
- Успеем, - обещал я с жаром, спеша стянуть с худенькой попки облегающие джинсы, попутно скидывая с себя футболку…

Какое-то странное ощущение разочарования преследовало меня в этот, кажется, очень приятный для нас обоих момент времени. Почему мы делаем это украдкой? Почему не можем встретиться после занятий и спокойно провести время вдвоем, никуда не спеша и не оглядываясь на то, что кто-то об этом узнает?

Свет фонарей уютно освещает нашу постель, где мы лежим, обнявшись и просто глядя, как свет фар от проезжающих мимо автомобилей озаряет потолок. Мы даже не обнажены – у нас нет на это времени. Мы соскучились, и так приятно просто полежать, а не набрасываться друг на друга как изголодавшиеся животные.
- Мне пора уходить, - говорит Белла усталым голосом. – Прости, я не могу сегодня остаться. Эти ночные прогулки плохо влияют на мою успеваемость. Папа начал замечать, что я не высыпаюсь…
- Тогда лучше я буду приходить к тебе, идет? – стараясь говорить очень спокойно и с пониманием, я испытываю жгучее негодование внутри, потому что хотел бы иметь Беллу рядом с собой всегда, каждый день и вечер, и ночь… и утро. А не только тогда, когда она найдет минутку на меня среди своего плотного графика, установленного ее отцом.
- Нет, - поспешно отвечает она с внезапным ужасом в голосе. – Лучше я буду приезжать сама. Ничего страшного, отосплюсь днем, Эдвард…
- Ты не можешь всю жизнь оглядываться на него, - говорю я сквозь зубы, выпуская свой гнев наружу, зная, что испорчу момент, но не в силах удержать себя от очередной попытки изменить ситуацию.
- О, забудь об этом, - Белла вскакивает и, подхватывая по пути рюкзачок, направляется к дверям… быстро.
Я испытываю злость и ненависть к ее отцу… и боль, что она уходит от меня, к нему, снова…
- Ты могла хотя бы попытаться! – кричу я ей вслед, уже чувствуя раскаяние за сказанное, и готовый согласиться на любые условия¸ лишь бы она не уходила.
- Невозможно! – выдыхает она, оборачиваясь на секунду у самых дверей. В ее глазах стоят слезы.
- Прости… - шепчу я в пустоту, когда она выпрыгивает на лестницу, захлопывая дверь, а мне остается лишь развернуться лицом в подушку и заглушить ею свое яростное, но, в сущности, бессильное рычание.

Немедленно я вспомнил слова Элис, сказанные несколько часов назад: «Ее отец был против ваших отношений... Не ты. Это она бросила тебя, Эдвард. Она отказалась от тебя. Она сдалась». Неужели ее отец имел на нее настолько сильное влияние, что она предпочла его мне?! Это не укладывалось в моей голове… Ведь мы, судя по воспоминаниям, любили друг друга… Если только отец не заставил ее…

Странное, дикое чувство обуяло меня, когда я подумал об отце своей девушки. Почему мы хранили наши отношения в тайне? Почему она не могла сказать ему обо мне, привести меня в дом и познакомить, стать моей официальной невестой? Я совершенно не помнил его лица, как будто никогда не видел его… однако жгучую ненависть не могли стереть даже пробелы в памяти. Я испытывал ярость, думая о нем… и даже омерзение.

Я наклонился ниже, как хищник, следуя за запахом, чтобы обоняние немного помогло мне восстановить прошлое. Запах на кресле отличался от запаха, которым тянуло с кровати. Тот, что шел от кресла, не слишком привлекал меня, а вот постельное белье пахло восхитительно, даже укрытое покрывалом. Я также чувствовал в этом помещении примесь множества других ароматов – вероятно, людей, которые нечасто бывали в этом доме: моих друзей… возможно, врагов. Но тот впитавшийся во все предметы сладкий запах, что кружил вокруг меня, перекрывая остальные и заставляя мой рот наполняться ядом, единственный пробуждал воспоминания...

- Мм… ты так вкусно пахнешь, - говорю я, зарываясь носом в каштановые кудри прямо на этой кровати, прижимая девушку к себе. – Это преступление – пахнуть так хорошо.
- Это не я, - смеется она, - это все тот лосьон, который ты любишь.
- Нет, - не соглашаюсь я, нежно целуя кожу вокруг аккуратного ушка и вдыхая запах снова и снова, отчего Белла ежится и хихикает, как будто ей щекотно, - это не лосьон. Я чувствую твой запах сквозь него. И ты вкусная…
- Вкусная? – она снова смеется, в ее глазах искорки веселья, когда я смотрю на нее. – Поэтому ты все время кусаешься?
Я чувствую смущение от ее слов и, черт возьми, почти краснею. Она всегда будет припоминать мне тот первый мой укус? След от него до сих пор еще немного виден на правой стороне ее изящной шеи.
Но мое настроение привычно меняется от смущенного к игривому. Нападение – лучшая защита.
- Да-а, я определенно хочу съесть тебя. А-ам, - рычу я и набрасываюсь, как голодный зверь, имитируя укусы. – А-ам… - Белла визжит и пытается вырываться сквозь истерическое хихиканье, но быстро расслабляется в моих руках, когда мои укусы перерастают в поцелуи, а пальцы начинают торопливо снимать ее одежду. Она стонет, когда мои губы кружат вокруг ее пупка, а затем приподнимает свои бедра, помогая снять юбочку вместе с нижним бельем.
Тут мой внимательный взгляд цепляется за несколько розоватых отметин в форме пальцев… чьих-то пальцев, которые когда-то, совсем недавно, грубо касались ее бедра… и я со стоном поражения роняю голову вниз и замираю… мое настроение абсолютно портится.
- Эдвард? – Белла напрягается, ощущая, как мои пальцы нежно ласкают ее синяки, словно это помогло бы стереть их.
- Я хочу убить его… - шепчу я в гневе. – Когда-нибудь, клянусь, я найду его… И тогда он узнает на себе, каково это – причинять боль другому.
- Нет… не надо… - я слышу дрожь ее голоса, и от этого еще сильнее хочу наказать подонка. – Пожалуйста, Эдвард… Меня всю жизнь с самого детства окружают убийцы. Я не хочу, чтобы ты становился одним из них… даже в мыслях.
- Арр… - я возмущенно сжимаю кулаки вокруг ее тела, все еще не поднимая головы, потому что не хочу, чтобы она видела мою ярость. – Ты связываешь мои руки. Не защищай его.
- Я защищаю не его… - она почти плачет, и я уступаю. – Тебя… только тебя… всегда…

Я обнаружил себя на кровати, когда воспоминание отпустило меня. Я стоял на коленях, содрав покрывало, и жадно втягивал носом запах с простыней, подушки, не обращая внимания на поднятую пыль и на остальные предметы в этой комнате. Все, что было связано с моим прошлым, померкло перед желанием найти источник столь чудесного аромата, который звал меня, фактически приказывая повиноваться. Мой рот был полон яда, мучительно сжигающего меня изнутри. И все мое существо тянулось взять след и найти владельца.

Когда я подумал об этом, в моей голове что-то щелкнуло. От отвращения мой желудок жалостно скрутило. Неужели это я стою здесь, обдумывая не что иное, как охоту?! Да еще на человека, которого год или больше не было здесь?!

Вздрогнув, я отшатнулся от кровати, приходя в ужас от того, что делал. Я впервые думал о человеческой крови так отчетливо. Я хотел ее, и это было чем-то новым. Ну, то есть, я всегда хотел ее, но никогда прежде настолько не терял голову – до такой степени, что на время совершенно забыл, зачем я здесь. Даже будучи новорожденным, я всегда разделял свои инстинкты и разум, хоть тогда и не мог в полной мере владеть собой. Но я всегда понимал, что я делаю. Кроме этого момента, когда я впервые, хоть и всего на мгновение, потерял самообладание.

Я заставил себя выйти на крышу, чтобы свежий воздух прочистил мои мозги. Головокружение преследовало меня даже там, пока не прошло достаточно времени. Это то, о чем я думаю? О чем говорила мне Элис? Могло ли так оказаться, что простыни еще хранили запах девушки, ни единожды облюбовавшей эту кровать? Могло ли так оказаться, что она – несчастливая обладательница того особенного запаха, о котором предостерегала Элис? Тогда сестра поступила абсолютно правильно, послав меня сначала на мою квартиру. Страшно представить, что бы произошло, потеряй я контроль, когда нашел бы девушку и приблизился бы к ней.

Это затрудняло мою задачу. Это раздражало меня, потому что Элис, а вовсе не я, могла оказаться правой. Я не готов… Я не готов к этой встрече.

И отчего-то, вопреки благоразумию, я все равно не мог отказаться от опасной идеи. Я уже знал, что девушка родила ребенка, и скорее всего от кого-то другого. Я уже знал, что опоздал, и она разлюбила меня – еще до моего обращения, - либо по какой-то другой важной причине отказалась от меня. Но если я дам себе еще время, я могу вообще никогда не увидеть ее. Вдруг она решит покинуть город? Я должен был… хотя бы взглянуть на нее, хотя бы ради того, чтобы вспомнить. Пусть не ради нее и не ради нас… но ради себя, отчаянно не желающего забвения. Я не хотел быть существом без прошлого. Я хотел знать все о себе, даже если правда причинит мне много боли. Но это был бы я настоящий, а не тот нелепый чистый лист, которым являюсь сейчас. Я хотел снова стать самим собой – таким, каким был раньше. А это было невозможно без воспоминаний.

И я вернулся в дом, осознанно истязая себя запахом, надеясь, что это поможет мне к нему привыкнуть. Я открыл шкафы, обнаружив там несколько женских вещей, пробудивших не только жажду, но и еще множество других воспоминаний, как мозаика выкладывающихся в моей голове в пока не цельный, но уже вырисовывающийся узор. Я нашел в ванной клочок каштановых волос на полотенце, покрытом пылью, но не было ничего ценнее этой находки, когда я перекатывал запутанный пучок своими пальцами, вспоминая о том, как девушка стояла здесь в моих объятиях, и мы оба смотрели в зеркало друг на друга, не отрывая глаз.

Я отказался от идеи прилечь на кровати, зато присел в кресло, почему-то повернутое лицом к стене, а не в холл или не к телевизору, например. Но я быстро понял, что смотрение в стену не пробуждает во мне никаких воспоминаний, кроме болезненной тоски и одиночества… и покинул кресло.

На черной тумбе у окна стоял запыленный компьютер, и я внезапно ощутил себя обманутым. Конечно, мне было некогда интересоваться у Калленов, почему они не пользуются таким достижением цивилизации, как интернет – у меня были проблемы и поважнее этого. Но сейчас я неожиданно осознал, что они могли умышленно убрать из дома все, что могло так или иначе привести меня к разгадкам моего прошлого. Разумеется, если бы я не был словно чистый белый лист из-за проблемы с памятью, эта их уловка не сработала бы. Однако она сработала отлично, я никогда даже не заинтересовался, не вспомнил о такой штуке, как технологический прогресс… В доме Карлайла стояли лишь несколько телевизоров, а из новостей много ли я мог узнать о себе?

Но сейчас я решительно выдвинул стул, быстро очистил монитор от пыли и всунул вилку в розетку. Компьютер закряхтел, возмущаясь тем, как долго его не использовали, и начал загружаться.

Конечно, интернета не было, ведь хозяин квартиры официально отсутствовал целый год. Зато на жестком диске оказалось столько полезной информации, что я, как губка, впитывал ее, пока не переполнился ею до краев. Когда я выплыл из собственного прошлого на поверхность, я знал практически все (п/а: тут хочу обратить ваше внимание на то, что Джон не пользовался этим компьютером больше года, а не год. Когда Мелисса забеременела в первый раз, они уезжали в спешке. Стало быть, информация, собранная Джоном, очень устарела. Здесь нет информации о суде, например, о первом их побеге, и тем более о втором. Здесь только информация, собранная до первой беременности, до первого их побега).

Должно быть, я сильно интересовался Мелиссой Смит, потому что собрал на нее огромное досье, занимающее приличное место на диске. Здесь была информация, газетные статьи, фотографии, адрес. Теперь я знал (и вспомнил это), что ее отец – самый известный банкир Гановера, и что он дает дочери отличное образование, которое она, вероятно, к этому моменту уже получила. Я знал, что она весьма богата, и смог понять, почему отец мог быть против наших отношений, не считая простого спасателя достойной парой его дочери.

Какие-то мрачные воспоминания мучили меня, когда я пытался найти в нашем общем прошлом ответы на мучающие меня вопросы. Как долго мы были вместе? Что послужило причиной расставания, и как оно произошло? Это был скандал? Или тихий грустный разговор по душам? Обещал ли я за нее бороться, несмотря на ее отказ мне? Или принял ее решение с мужеством, которое мне присуще?

Моя память хранила воспоминания о множестве дорог – но я не мог отчетливо сказать, что это были за дороги, и куда я направлялся. Путешествовала ли Мелисса вместе со мной? Или я ездил в гордом одиночестве, но тогда возникали следующие вопросы: куда я уезжал, зачем?

Последнее обновление на компьютере датировалось сентябрем 2024 года, что было гораздо раньше, чем октябрь прошлого года. Это означало, что фактически целый год компьютер не использовался. Где я пропадал все это время? Обрывки воспоминаний утверждали, что я был не здесь, но тот калейдоскоп городов и самолетов, который мне припоминался, не давал никакой разгадки о том, что со мной произошло.

Когда я очнулся спустя много часов, получив множество ответов на вопросы, но далеко не на все, я обнаружил, что за окном стоит ночь.

Это заставило меня встрепенуться. Если и существовал идеальный момент увидеть девушку, то он настал сейчас. Она будет спать. Она не узнает, что я пришел. Это избавит меня от необходимости объясняться с ней, разговаривать и дышать, что было мне на руку на тот случай, если ее запах в самом деле окажется привлекательным. Гораздо безопаснее будет сначала прийти ночью, чтобы проверить теорию об особенной крови. Если мне станет трудно, я смогу уйти беспрепятственно, не оправдываясь, почему должен сбежать.

И в этот момент зазвонил сотовый телефон. Ну, конечно.

Я скривился, доставая трубку. Я даже не посмотрел на дисплей, потому что это могла быть только Элис.
- Как ты? – спросила она отвлеченно, но мы оба знали, что звонит она не для того, чтобы поинтересоваться моим настроением.
- Я буду осторожен, - пообещал я, перепрыгивая через необходимость притворяться, что не понимаю, о чем на самом деле Элис хочет поговорить со мной.
- Я все еще вижу это, - помолчав, прошептала она, и я поежился, не желая вспоминать те картинки смерти.
- Ты должна доверять мне, - попросил я. – Я не сделаю ей ничего плохого.
- Я волнуюсь за тебя, - сказала она обиженно. Я услышал уханье совы на заднем фоне и удивился:
- Ты что, не дома? – Разве Элис не поспешила домой, чтобы сообщить семье о моем очередном безрассудстве?
- Нет, я в лесу, на том же самом месте, где ты меня оставил, - ее голос стал еще более обиженным, даже оскорбленным, как будто я подумал о ней хуже, чем она того заслуживает. – Я позвонила им и сказала, что мы поохотимся… вместе. Я не хочу, чтобы они боялись за тебя. Карлайл не смог бы остаться в стороне. И Эммет тоже…
- О… - это было все, что я сказал. Значит, они переживают сильнее, чем я думал. Тогда я добавил: - Спасибо, - и это было искренне.
- Я учусь доверять тебе, - сказала вдруг Элис, и я вновь почувствовал растущую симпатию к ней, а не только раздражение. Она вновь стала моей сестрой, а не занозой в заднице, в эту секунду. – Но это очень трудно мне дается. Ты должен знать, Карлайл не переживет, если все закончится плохо. На самом деле, я не уверена, что вся семья сможет остаться целой, если что-то случится с тобой.

Это был удар ниже пояса.

- О… - снова сказал я, чувствуя огромную ответственность за свою новую-старую семью. Я не могу подвести их. – Я понял, Элис, - добавил я тихим шепотом. Что бы я ни узнал и ни увидел сегодня, что бы ни натворил, я не смогу оставить свою семью, никогда, ни в каком смысле. Они нуждались во мне больше, чем я мог даже себе представить. Больше, чем даже мои больные родители, о которых я заботился, будучи ребенком и заставив себя повзрослеть раньше положенного. На одну короткую секунду Каллены представились мне в облике детей, обидеть которых – преступление. Они действительно были ими в каком-то смысле, так и не пережившие смерть сына, брата, они не могли «повзрослеть», забыть это, как обычные люди. Вампирам не было доступно забвение. Любая трагедия оставляла рану в их сердце навсегда, и это не лечилось временем. Я не мог винить их за это, зная всю историю. Я должен оберегать их, и начать я могу с малого – с самого себя, как со связующего их звена, если это так для них важно.
- Если тебе понадобится моя помощь, тебе достаточно просто подумать об этом, я буду там, - добавила сестра, и я улыбнулся. Неожиданно мне стало легче воспринимать ее опеку. Я понял, что за этим не стоит каприз, а только лишь любовь.
- Хорошо, Элис, я обещаю, - сказал я искренне, и она выдохнула с огромной досадой. И даже не читая мысли на расстоянии, я знал, как сильно ей хочется прямо сейчас оказаться рядом со мной. – Мне нравится делать это в одиночестве, – добавил я, пытаясь объяснить. – Так я чувствую себя сильным.
- Я знаю… - вздохнула Элис с пониманием, и добавила горько: – Но тогда я не чувствую сильной себя…
- Все будет хорошо, - успокоил я ее снова.
- Ты никогда в себе не сомневаешься, да?
- Обычно это работает, – напомнил я.
- Поэтому ты тот, кто ты сейчас, - напомнила она с сарказмом, и я рассмеялся, но быстро перестал, потому что Элис была права. Моя самоуверенность и привела меня к моей главной неудаче – к смерти. Точнее, к бессмертию, но этого могло бы и не быть… Но это было, а значит, и неудачей мою жизнь назвать было нельзя…
- Я так понимаю, адрес тебе уже не нужен, - вздохнула Элис после затянувшегося молчания, и ее голос звучал чуть-чуть спокойнее, чем до этого.
- Ты видишь какие-нибудь перемены? – догадался я. Элис не смогла бы почувствовать облегчение, если бы только ее видения не дали ей гарантию моего успеха.
- Да, но только если ты не будешь входить внутрь, - проворчала она.
- А что, есть шанс, что я не буду? – в моем голосе прозвучало нескрываемое удивление. У меня даже в мыслях не было потоптаться вокруг забора, не войдя внутрь.
- Я не знаю, почему, - сказала она, и я задумался над этим. Сдержит ли меня охрана, через которую невозможно пробраться? Или что-то, увиденное непосредственно на месте… прочитанное в мыслях? Потому что сейчас я не представлял, что могло бы остановить меня…

Одновременно с этим я вышел в ночь и направился к цели, совершая огромные прыжки с одной крыши на другую. Словно черная ночная тень, я мчался вперед, невидимый для человеческих глаз, наслаждаясь своим превосходством. Просто удивительно, что было время, когда что-то в этом городе могло угрожать мне. Моя работа, связанная с постоянным риском, сейчас казалась полузабытой детской игрой – настолько я стал другим по сравнению с тем беспомощным человеком, которым был раньше. Как много жизней я смог бы спасти сейчас, обладая новыми возможностями и без риска для своего здоровья… Но вот незадача – теперь я не мог использовать свои умения для этой цели, даже если бы захотел. Моя сила, и скорость, и телепатия, и неуязвимость – все должно храниться в секрете, как бы мне ни хотелось ощутить себя суперменом и спасать.

Я прервал разговор с Элис, чтобы не отвлекаться, а сосредоточиться на моей цели. Очень скоро я оказался за пределами города, двигаясь вдоль дороги к загородному особняку. Уже сейчас я узнавал местность, по которой когда-то проезжал, и эта дорога вызывала во мне множество воспоминаний. Я помнил движение байка под своими ногами, когда мчался, чтобы провести с девушкой ночь в доме ее отца, который ни о чем не подозревает. Я вспомнил поворот, за которым в густом подлеске всегда оставлял байк. Подбегая к дому из красного кирпича, я даже вспомнил обрывок разговора, того самого, когда Мелисса сказала мне «нет», и это было весьма болезненное воспоминание, даже несмотря на то, что я не вспомнил его детально. Но ощущение предательства и сейчас разлилось внутри меня, я сглотнул, с содроганием принимая эти новые чувства, понимая, от чего Элис пыталась уберечь меня. Хотел ли я в самом деле помнить это? И все же – да, ведь любые воспоминания, даже самые печальные, были частью меня когда-то, они делали меня собой.

«Мы попытались», - шевелятся губы Беллы, я словно вернулся на один год назад, стою здесь, посреди дороги, все еще веря, что что-то можно наладить. – «Ничего не вышло. Нужно уметь признавать ошибки, Эдвард. Вечные скитания – это не та жизнь, о которой я мечтала. Я хотела сказать тебе это давно…» - эти ее слова внезапно врезались в мое сознание, такие же безжалостные, как слова Элис о том, что Мелисса сдалась, отказалась бороться за нашу любовь.
«Я устала».
«Я не хочу больше сбегать с тобой, Эдвард. Просто прими это».
«Я не люблю тебя больше».
«Уходи».
«Прощай».

Ах, как бы я хотел, чтобы все это оказалось неправдой. Но Элис не стала бы лгать мне просто ради того, чтобы удержать в Итаке. Она действительно пыталась уберечь меня. И мои воспоминания лишь подтверждали ее слова – Мелисса сдалась, и я ничего не смог с этим поделать. Не смог тогда. Не смогу, скорее всего, и сейчас, и я должен быть готовым к этому.

Автоматически я обошел особняк с правой стороны и остановился прямо напротив балкона – того самого, который совсем недавно вспоминал не в самом приятном своем видении. Белла и посторонний мужчина, который придерживает ее за плечи, как… любовник! И друг… Что же это было? Почему это произошло со мной? Я не знал. Но мои собственные ощущения совершенно мне не понравились. По большей части я злился на себя за то, что не смог удержать девушку. Но еще я ревновал… очень сильно.

Я смотрел на окно спальни, на дорогие белые мраморные перила, на открытую темную балконную дверь с развевающимися портьерами, представляя, как девушка спит на своей кровати, и длинные каштановые волосы разметались по подушке вокруг ее лица. Я вспоминал, как было замечательно подниматься туда, наверх, никем не замеченным, чтобы обнять любимую… но это было будто из другой жизни, так давно, что даже страшно.

И также я помнил тот момент, когда уже не мог делать этого… как смотрел на Беллу… в чужих объятиях… и как это убивало меня. Я злился также и на нее – за это предательство. И я злился на него, кто бы он ни был, что он посмел завладеть ее сердцем больше, чем я. И вся эта ситуация казалась мне до скрежета в зубах неправильной… как будто здесь закралась какая-то ошибка, которую я не понимал. Или я просто обманывал себя.

И, словно целительное лекарство, в моей голове немедленно всплыло еще одно воспоминание, давая ответ…

Больница… Тело, обездвиженное на кровати, тяжелые путы, удерживающие меня на этой земле, но по несправедливой случайности не дающее мне воспользоваться ни руками, ни ногами, ни даже губами, чтобы ответить… Беспомощность…

Слезы… И слова:
«Эдвард… Я знаю, ты меня не слышишь, но это неважно. Я любила тебя, люблю, и всегда буду любить. Я верю, ты будешь счастлив. Я желаю тебе этого. Пожалуйста, не думай обо мне, со мной все будет хорошо, я обещаю. Главное – живи! Я буду скучать…»

Я люблю тебя, и всегда буду любить… Я знаю, ты меня не слышишь…

Но я услышал. И сейчас в моем сердце горячим пламенем расцвела надежда. Возможно, все совсем не так, как я себе представляю… Она сказала, что любит меня!

В это же мгновение я почти бросился в дом, так сильно мне хотелось получить ответы. Я чуть не позабыл, что теперь я не человек, чтобы вот так запросто вламываться внутрь. Девушка может испугаться… Я могу случайно поранить ее…

И оставался еще шанс на то, что ее кровь пахнет по-особенному для меня…

Немедленно я сделал осторожный неглубокий вдох, поняв только сейчас, что все это время задерживал дыхание. Было очень легко потерять контроль, отвлекшись на вспыхивающие воспоминания, поэтому, должно быть, я автоматически перестал дышать на подходе к дому, и даже не заметил этого.

И сейчас ветер благоприятствовал мне, дуя как раз в моем направлении, словно был моим союзником и помогал проверить свои ощущения перед важным шагом.

Этот крошечный вздох стал самым сильным, самым неожиданным испытанием за всю мою короткую жизнь в ипостаси вампира… Если бы я знал, что меня ждет вслед за этим, если бы хоть капельку прислушался к тому, что говорит мне Элис, а не отмахивался бы от нее как от назойливой мухи, я бы никогда, никогда не посмел так самонадеянно утверждать, что готов к любому искушению.

Жажда прожгла меня насквозь вместе с запахом, который, несомненно, был самым лучшим, самым сладким, самым вкусным на земле… подавляюще желанным… вызывающим острую потребность в утолении…

Случилось одновременно несколько вещей: я услышал свое собственное рычание, остервенелый лай собаки со двора, но как бы со стороны… я двинулся вперед… и зазвонил мой сотовый. Это был момент истины, один короткий миг невыносимого перенапряжения, когда я, захлебываясь ядовитой слюной, бесполезно приказывал себе стоять на месте. Я забыл, кто я. Забыл, зачем я здесь. Я забыл душевное страдание, которое всего секунду назад терзало меня. Забыл свои устремления и едва пробудившиеся воспоминания, свои чувства… Забыл имя девушки… Все мое существо жаждало только одного – облегчить эту чудовищную физическую боль, причем способ, которым я мог ее облегчить, не имел никакого значения. Плевать на последствия. Огромная, вырвавшаяся на свободу, неуправляемая часть меня хотела получить свое наслаждение и пить, пить, пить… сейчас же… как можно быстрее… немедленно… иначе, казалось, я умру от голода, несмотря на то, что я отлично поохотился накануне.

Я едва чувствовал, что ноги продолжают нести меня вперед. Особняк перед моим лицом стал расплывчатым, я мог слышать сквозь тонкие стены ровное сердцебиение той самой крови, которая влечет меня, и было совершенно неважно, кому она принадлежит, я хотел ее…

Телефон в моем кармане трезвонил, не умолкая, но это не помогало…

Я все еще двигался вперед, а пальцы оставляли глубокие отметины на стволах деревьев, за которые я беспомощно цеплялся…

Я упал на колени в надежде остановить себя, и тут же возненавидел свою волю за это. Насколько проще было бы отпустить себя и получить желаемое облегчение. Я не помнил, зачем я должен сопротивляться жажде! Но я боролся из чувства противоречия – просто потому, что не хотел действовать под влиянием обстоятельств. Я хотел осознавать себя. Я всегда был таким.

Мои руки вгрызлись в землю так глубоко, что я почувствовал, как толстые корни рушатся между пальцами. Я раскололся надвое – одна часть меня продолжала цепляться за остатки разума, за корни, за телефонный звонок, за все, способное отвлечь меня. Другая часть с ненавистью рычала, сопротивляясь внутренним установкам, которые я навязывал.

Это длилось всего мгновение, во время которого я то уступал, то возвращал контроль снова, но в конечном итоге я вспомнил, что могу не дышать. Это могло бы избавить меня от соблазна.

Облегчение наступило сразу же, но недостаточно. Я все еще чувствовал себя живым камнем, упирающимся в землю у кромки леса, как будто что-то незримое и очень могущественное толкает меня вперед. Напряжение в мышцах было неимоверным – они сокращались независимо от того, что я им приказывал. Я боролся за каждый дюйм земли, продвигающийся подо мной, несмотря на все усилия. И, наконец, спустя вечность, я остановился.

Но от этого не стало проще сопротивляться. Жажда все еще сжигала меня изнутри, и это не было сравнимо ни с чем, что я испытывал ранее. Это было… всепоглощающе. Я даже не мог подумать о чем-то другом – о чем-то, кроме этого аромата, неожиданно ставшего центром моей личной планетарной системы. Ядро, к которому меня тянуло с такой невероятной силой, что единственное, на чем я мог сосредоточиться – это просто оставаться на месте, не двигаясь ни вперед, ни назад, чтобы не потерять ту малую часть прежнего самоконтроля, что я едва отвоевал.

Не дышать было проще. Теперь мне казалось все не таким уж страшным, я уже мог контролировать себя, более или менее, поэтому сел, развернулся и спиной прислонился к стволу, обезумевшими глазами глядя в ночное небо. Что же это было то?!

В это мгновение мой сотовый, наконец, прекратил орать на весь лес и вибрировать. Спустя секунду раздалось короткое смс. Собака на дворе замолчала. Жалобно поскуливая, она умчалась прочь, а я не мог даже послушать мысли охраны дома, чтобы уточнить, как много внимания я к себе привлек.

Мне понадобилось серьезное усилие, чтобы просто достать телефон из кармана. Я боялся отвлечься даже на эту малость, случайно вдохнуть и снова потерять способность контролировать себя.

«Ты в порядке?» - даже не видя Элис, я мог представить себе, как она не находит себе места, ходя туда-сюда. Интересно, что думает Джаспер о нашей совместной «охоте»? Этот вопрос помог мне вернуть еще немного самого себя, я смог вспомнить, как Элис предупреждала меня об опасности.

Я хотел ответить «да», хотя правильнее было бы ответить «нет». На самом деле, когда я попытался нажать на кнопки, телефон попросту развалился в моих руках, потому что напряжение в пальцах выходило за все мыслимые пределы. Проклятье…

Я словно потерял способность управлять своим телом вообще, как тогда, когда еще был новорожденным. Да даже и тогда я лучше контролировал себя!

Я уставился на кусочки пластика… а также на след, который проделал в земле, и ужаснулся, когда посчитал, что полз без малого шесть метров. Я даже не понял, насколько близок был к тому, чтобы пророчество Элис сбылось! Удивительно, что я смог противостоять такой сильной жажде! Я никогда ничего подобного даже и близко не испытывал, даже когда мне был всего лишь день после пробуждения, и я был, несомненно, голоден. Я даже не представлял, что на свете существует настолько притягательная кровь! Этот запах… не оставлял другого шанса, кроме как подчиниться.

До этого ужасного мгновения все, что говорила Элис, казалось сильным преувеличением. Что она сказала? Я попытался припомнить это… Ее брат много десятков лет учился контролировать себя, и, тем не менее, чуть не убил девушку. Я же перестал считаться новорожденным только сегодня… Так был ли у меня хоть шанс приблизиться к дому, к моей Белле… и не убить ее?!

Облегчение наступало постепенно, очень медленно. Ветер все еще дул в мою сторону, и я боялся даже шелохнуться, чтобы случайно не вдохнуть. Я боялся думать, потому что любое незначительное воспоминание могло легко разрушить тот налет самообладания, который едва образовался. Как тонкая хрупкая пленка, как ломкое стекло, которое можно повредить любым неосторожным движением, или даже мыслью.

Единственное, что я мог и должен был сейчас сделать, это уйти отсюда как можно быстрее – в место, свободное от этого аромата, где я смог бы отдышаться и прийти в себя. Но я не чувствовал в себе сил сделать это. Не только потому, что жажда сжигала меня – я едва смог пошевелиться, чтобы достать телефон, и речи не было о том, чтобы встать и двинуться прочь, когда прекрасный аромат тянет меня к себе, - но также я не мог уйти и потому, что это стало бы признанием моего поражения.

Я с тоской оглянулся на дом и сглотнул, потому что мои уши все еще различали ровные удары человеческого сердца, причем я точно знал, которое из сердцебиений принадлежит девушке. Новый приток яда заполнил рот, хотя, не дыша, я не ощущал в воздухе запаха. Мне было больно… Но не только от чудовищной сухости в горле и желания утолить эту боль. Мне было больно от осознания, что Элис оказалась права… Мне придется уйти сегодня. Уйти от своей мечты, не достигнув ее, уйти ни с чем, даже не взглянув, как девушка спит, как просыпается и смотрит на меня. Уйти, не узнав, обрадуется ли она моему появлению, испугается или разозлится… Сердится ли она на меня до сих пор или ждет и скучает… Мне придется признать, что Элис права, и я не готов. Встать, развернуться спиной и уйти прочь… иначе я убью девушку…

_________________

От автора: вот так неожиданно плачевно закончилась для Джона попытка увидеть Мел. Как думаете, рискнет ли он, несмотря ни на что, пробраться внутрь дома? Или будет вынужден отложить визит на… неопределенный срок? И какой же срок ему понадобится, чтобы преодолеть такую сильную жажду?

Хочу сказать, что эту часть главы я писала с особенным удовольствием. Я действительно соскучилась по «вампирским штучкам», и так приятно вернуться в прежние времена, когда я писала только о вампирах. Ну, вы меня понимаете (надеюсь).

Источник: http://robsten.ru/forum/20-773-6#626486