Глава ДВЕНАДЦАТАЯ 

                               ПРЕСТУПЛЕНИЕ И НАКАЗАНИЕ

       – Она не одна! – возмущённо воскликнул Томас. – Нас трое!

       Линда перевела на него презрительный взгляд и выплюнула:

       – Два щенка! Да я вас мизинцем раздавлю.

       – Поаккуратнее! – тут уже нахмурилась я. Одно дело – угрожать мне, и совсем другое – беззащитным существам за которых я несу ответственность.

       Томас набычился, Лаки зарычал ещё громче. Если они бросятся меня защищать… Может, ребёнка она специально и не тронет, но пса точно не пожалеет. К тому же мальчику может прилететь «рикошетом», а это опасно.

       – Томас, уведи Лаки, – попросила я и добавила: – Пожалуйста.

       Мальчик растерялся. С одной стороны он чувствовал себя моим защитником, с другой – прекрасно понимал, что пёс может погибнуть только потому, что попытается меня защитить. На какое-то время он застыл, переводя взгляд с меня на Лаки, потом на Линду, и снова на меня. При этом Линда, так же как и я, стояла молча, дожидаясь его решения. Думаю, хотя она и не питала тёплых чувств к Томасу, но прекрасно понимала, что способна легко его убить. Слишком легко. А этого ей Гейб никогда не простил бы. Поэтому она так же предпочитала, чтобы он ушёл.

       Ещё какое-то время Томас колебался, но потом вдруг словно что-то услышал, перевёл взгляд куда-то поверх головы Линды, после чего кивнул и, взяв Лаки за ошейник, потянул его по дороге в направлении особняка Гейба. Для этого ему пришлось пройти мимо меня, а потом  мимо Линды.

       – Тронешь хоть один волос с головы Рэнди – и Гейб выдерет все твои волосы до единого, так и знай! – бросил он ей.

       Посчитав выше своего достоинства реагировать на подобное заявление, Линда даже не оглянулась ему вслед. А вот я посмотрела. И поняла, что именно подтолкнуло его к принятию решения. Шум вертолёта я тоже заметила, и даже раньше него, но из-за напряжённой ситуации не обратила на него внимания. Но теперь я отчётливо видела, как маленькая винтокрылая машина приземляется за домом Гейба, который был чётко виден отсюда. Точнее – его верхний этаж и крыша, но это не важно. Главное то, что Гейб вернулся.

       Я стала прикидывать свои дальнейшие действия. Ещё раньше у меня возникла мысль схватить мальчика и собаку в охапку и ринуться бежать. Бегаю я быстро, даже очень, но что, если Линда – быстрее? Тогда я подвергну их опасности. Нет, этот вариант отпадал. Можно было попытаться убежать в другую сторону, уводя Линду за собой. И что это мне даст? Если она догонит меня – чем то, другое место будет лучше чем конкретно вот это? Здесь хотя бы есть шанс, что кто-то отвлечётся от работы и выглянет в окно.

       Я посмотрела на неторопливо приближающуюся ко мне блондинку. Возможно, она ждала, что я побегу, может, даже предвкушала погоню? Но этого удовольствия я ей не доставлю! Я приму бой здесь и сейчас.

       Остановившись в паре метров от меня, Линда свысока оглядела мою хрупкую на вид фигурку. Она была выше меня на голову, шире в плечах, и в целом подавляла размером. Ох уж эти гиганты-оборотни, я, со своим средним человеческим ростом, ощущала себя рядом с ними едва ли ни карликом.

       – Просто уезжай отсюда, – негромко проговорила Линда. Ого, переговоры! – И останешься невредимой.

       – Я останусь невредимой в любом случае, – ухмыльнулась я. – Я регенерирую, ты не в курсе?

       Блондинка удивлённо подняла брови. Неужели всё это время она считала меня человеком? И никто не рассказал ей, что я, по сути, равна взрослым оборотням? Ну, по крайней мере – пока они в человеческом облике. Похоже, нет. Ну, что ж, Линда, тебя ждёт сюрприз!   

       Я задумалась о том, что же она теперь будет делать? Вряд ли в её планы входит убийство, по крайней мере – не здесь, посреди посёлка. Ну, а всё остальное я переживу. И, возможно, сумею дать достойный отпор, хотя я и меньше неё размерами.   

       – Не пудри мне мозги! Регенерирует она, как же! Уж не знаю, откуда ты такая взялась, – Линда приблизилась ещё на шаг. Я стояла не шевелясь. – Но тебе здесь не место! Гейб мой, ты, мелкая!..    

       Она наклонилась,  вторгаясь в моё личное пространство, и наши лица оказались на одном уровне. Я прилагала все усилия, чтобы не отшатнуться. Я не боялась, мне просто было неприятно.    

      – Твой? Ты в этом уверена? А сам-то Гейб в курсе?    

      – Он – мой! Он каждый раз возвращался ко мне. Я пережила трёх его жён. Я терпеливо ждала, понимая, что он с ними только ради ребёнка. И после их смерти он всё равно возвращался ко мне! А теперь у него полный комплект – и сын, и дочь. Нужды в человеческих жёнах больше нет. А больше тебе его и привлечь-то нечем, пигалица.

      – Ты так в этом уверена? – вообще-то я и сама не до конца понимала, что именно испытывает ко мне Гейб. Зато, со стопроцентной точностью, знала свои чувства к нему. И отдавать его никому не собиралась.

       Линда внезапно выбросила руку вперёд и схватила меня за волосы на затылке. Удерживая таким образом мою голову, она приблизила своё лицо настолько, что наши носы практически соприкоснулись.

       – Последний раз предупреждаю – убирайся отсюда, иначе я тебя просто раздавлю! – зашипела она, и я почувствовала, как крохотные капельки её слюны попали мне на лицо. Мерзость!

       Не собираясь больше всё это терпеть, я со всего размаху врезала ногой ей по лодыжке. Мы обе вскрикнули от боли, мне показалось, что я сломала пару пальцев на ноге. Но и Линда тоже явно пострадала – отпрыгнув и выпустив при этом мои волосы, она запрыгала на одной ноге, схватившись руками за другую.

       Какое-то время мы постояли так, каждая – изображая цаплю и пережидая, когда боль пройдёт, а потом, зарычав от бешенства, блондинка помчалась на меня, словно носорог. Вспомнив про это животное, я поступила так же, как советуют делать, когда на тебя несётся подобное создание, а именно – отпрыгнула в сторону прямо у неё перед носом.

       Линда промчалась мимо меня, затормозила, развернулась, и повторила атаку. Я вновь увернулась. И поняла, что вообще-то реагирую несколько быстрее неё. Уж не знаю, смогу ли я двигаться проворнее, чем все оборотни, или Линда просто сама по себе медлительная? В любом случае, если не дать ей меня поймать – навредить мне она не сможет. Я не знала, что было бы, сойдись мы в рукопашную, и проверять не собиралась. И ещё мне оставалось только молиться, чтобы Линде не пришло в голову обратиться – против пантеры у меня шансов не было, уж это я знала абсолютно точно.

       Ещё какое-то время мы кружились на небольшом пятачке перед чьим-то коттеджем, и мне каждый раз удавалось увернуться и не позволить себя схватить или ударить. Бить в ответ я даже не пыталась – знала, что и себе при этом причиню сильную боль. Поэтому просто танцевала вокруг своей противницы, дожидаясь, пока ей не надоест, или кто-нибудь её не спугнёт. А потом вдруг услышала громкий крик:

       – Линда, прекрати! – на который, сдуру, обернулась. И увидела бегущего к нам Джеффри. А в следующее мгновение от удара Линды, который я пропустила, когда отвлеклась, отлетела к ближайшему коттеджу, врезалась в веранду, и пролетела сквозь неё ещё около метра, круша перила и дощатый пол. А когда остановилась, на меня рухнула её крыша.

        Несколько секунд я лежала, пытаясь продышаться от шока. Было довольно больно, но в принципе – терпимо. Каких-то сильных травм я не получила, так, небольшие ранки, которые тут же начали затягиваться. Сильнее всего боль чувствовалась чуть ниже правой лопатки, лоб тоже саднило. Сами по себе доски были мне не особо страшны, но вот торчащие из них гвозди меня точно зацепили. От удара Линды ныла челюсть, но хуже всего было от сознания того, что я сама виновата – прошляпила удар, отвлеклась, хотя не должна была этого делать.

       Ладно, хватит лежать и жалеть себя, пора выбираться. Только я подумала об этом, как с меня просто смели все наваленные доски, а потом выдернули из пролома в полу веранды. Сильные, но нежные руки принялись чрезвычайно осторожно ощупывать меня, ища повреждения.

       – Где больно? Где болит? – с каким-то даже отчаянием бормотал родной голос.

       – Уже нигде не болит, Гейб, – поспешила я его успокоить, слегка привирая. – Я уже вся целая.

       – У тебя кровь на лице! – едва ли не простонал он, отводя волосы с моего лба. Я взглянула ему в лицо и увидела, как аквамариновые глаза с волнением рассматривают ранку, которая уже совсем не болела. Челюсть тоже вполне восстановилась, чего не скажешь о спине. Там боль почему-то не стихала. Я старалась, чтобы Гейб не увидел ту мою рану до того, как она зарастёт, и не расстроился ещё сильнее. Вот только странно, почему мне не становится легче?

       – Её спина, Гейб, – послышался голос Джеффри. – Там что-то не так. Посмотри, в чём дело.

       Глянув в сторону говорившего, я увидела доктора, он удерживал за плечи Линду, которая, впрочем, даже и не пыталась вырваться. Напротив, вид у неё был совершенно опустошённый, похоже, она смирилась с тем, что нам помешали. Но Джеффри находился практически за спиной у Гейба, то есть лицом ко мне. И видеть мою повреждённую спину он никак не мог. Так как же он узнал? И тут я вспомнила, как он заставил Томаса показать ему колено. Словно уже знал, что оно травмировано, хотя последующий диалог показал, что это не так. Странно, очень странно.

       Пока я размышляла, Гейб уже исследовал мою спину. И через секунду я услышала его полузадушенный вскрик.

       – Джефф, у неё тут гвоздь застрял!

       А, так вот почему мне легче не становится. Жаль, что Гейб это увидел.

       – Выдерни его, Гейб. Так у неё быстрее зарастёт, чем если ждать, пока организм сам его вытолкнет.

       Бормоча: «Потерпи, девочка моя, потерпи ещё немножечко», Гейб последовал совету доктора, и вскоре я почувствовала, как боль на мгновение усилилась, а потом стала стихать. Спине стало тепло – видимо, потекла кровь, но вскоре остановилась. Дожидаясь, когда рана окончательно заживёт, я оглянулась вокруг.

       Кроме Гейба, который в данный момент прижимал меня к себе, стараясь не задеть рану, и с совершенно убитым лицом рассматривал здоровенный окровавленный гвоздь, а так же Джеффри и Линды стоящих в паре метров от нас, я увидела ещё несколько человек. Кое-кто подошёл к нам, а кто-то наблюдал за происходящим с веранд коттеджей. Видимо, грохот разрушенной веранды всё же привлёк их внимание. Если подумать, то наше с Линдой «сражение» происходило практически в полной тишине, да и длилось недолго – мы же двигались молниеносно, – потому никто и не вышел раньше. Но теперь, наверное, весь посёлок был в курсе произошедшего.

       Спина окончательно перестала болеть, и я, сумев наконец-то расслабиться, активнее завертела головой. И ахнула, поняв, во что превратила чью-то веранду. Конечно, я понимала, что там должны быть порядочные разрушения, но того, что обвалится вся веранда целиком, я не ожидала. Точнее – рухнула вся крыша, что там осталось от пола – было не видно.

       – Я починю! – едва ли не заскулила я от стыда за то, что натворила. Хорошенькое начало для моего знакомства с обитателями Долины – разрушать их жилища.

       – Вот ещё выдумала! – воскликнул Гейб. – Пусть Линда сама чинит.

       И он бросил в сторону блондинки такой взгляд, что та аж пошатнулась. Я подумала, что, пожалуй, это справедливо – я же не по своей воле влетела в эту веранду. Кстати, из этого коттеджа так никто и не вышел – наверное, хозяева либо работали в полях, либо вообще жили среди людей. Вот сюрприз их ждёт, когда вернутся.

       – Ты что, заставишь её это сделать в качестве наказания? – решила уточнить я.

       – Это послужит ей уроком, но заставлять её я не буду, – пожал плечами Гейб.

       – А вдруг она не захочет ничего чинить?

       – А куда она денется? Это всё-таки её дом.

       – Что? – я захлопала глазами, а потом начала хихикать. Да уж, есть справедливость на свете. И теперь мне стало понятно, почему я не заметила, как Линда к нам подошла – она появилась из своего дома, точнее – из-за него.

       – Да, – кивнул Гейб, улыбаясь. – Она своими руками повредила своё же собственное жилище. Но, я думаю, что наказание она всё же заслужила. Линда, ты помнишь, что именно я пообещал сделать, если ты прикоснёшься к моей Миранде?

       – Что ты оторвёшь ей руку! – услужливо подсказал Томас откуда-то сбоку. Он тяжело дышал, поскольку явно только что бежал со всех ног. В тот же момент мне в руку ткнулся холодный влажный нос. Я машинально стала поглаживать голову Лаки, глядя при этом на Линду. Мне была интересна её реакция. Она меня не разочаровала – женщина вскрикнула, сильно побледнела и задёргалась в руках Джеффри.

       – Я тоже это слышал, – раздался ещё один знакомый голос. На веранде расположенного через дорогу коттеджа стоял Филипп, приобняв за плечи Люси. – И с удовольствием понаблюдаю за этим зрелищем.

       Я напряглась. Как бы то ни было, я не хотела такого кровавого наказания для Линды. Неужели Гейб и правда так поступит? Я взглянула на его суровое лицо, нахмуренные брови. Не похоже, чтобы он шутил.

       – Не надо, Гейб, – зашептала я. – Не делай этого. Ты же не всерьёз. Это же была просто фигура речи, про оторванную руку, правда? Такие угрозы многие раздают, но их же не выполняют!

       – Линда нарушила мой прямой приказ – не прикасаться к тебе. И за это она должна понести наказание. Линда, подойди.

       Джеффри подтолкнул к нам упирающуюся женщину. Она обречённо протянула Гейбу левую руку.

       – Не надо отрывать! – снова зашептала я. – Здесь же ребёнок! Просто сломай, и достаточно.

       – Ну, нет, это слишком просто. От перелома она восстановится за пару часов. Я придумал для неё нечто более болезненное.

       С этими словами Гейб взялся за руку женщины. Я зажмурилась и уткнулась лицом ему в грудь, не в силах на это смотреть.

       – Ты признаешь, что нарушила мой приказ? – услышала я его голос.

       – Признаю, – обречённый шёпот Линды.

       – Ты понимаешь, что заслужила наказание?

       – Понимаю, – ещё тише.

       – Ну так вот, за то, что, проигнорировав мой приказ, ты напала на мою девочку и нанесла ей телесные повреждения, я... лишаю тебя содержания на три месяца.

       – Что? – я ошеломлённо подняла голову.

       – Что?! – взвизгнула Линда. – Нет! Лучше руку оторви!

       – Я же сказал, что придумал нечто более болезненное для неё, – усмехнулся мне Гейб, а потом повернулся к Линде. – Надеюсь, это заставит тебя задуматься над своим поведением. А на эти деньги будет куплена новая одежда для Миранды, взамен той, которая пришла в негодность по твоей вине.

       – А на что я буду жить? – взвыла блондинка.

       – Иди работай, – Гейб мотнул головой в сторону полей. – Меня это не касается.

       – Эй, Линда, айда к нам на птицеферму! – воскликнул кто-то из толпы. – Нам как раз нужен кто-нибудь, чтобы курятники чистить.

       – Лучше к нам, – раздалось с одной из веранд. – У нас сломался погрузчик для навоза, и пока новая деталь не прибудет из Грейт-Фолса, нужен кто-то с лопатой, пока коровки не утонули в своих какашках.

        Линда фыркнула, понимая, что сочувствия не дождётся, и, под общий хохот, рванула за свой дом. Вскоре громко хлопнула задняя дверь – через переднюю-то было не войти. Остальные оборотни начали расходиться, поняв, что представление окончено. Остались только мы пятеро, считая Лаки.

       – Ты действительно поверила, что Гейб оторвёт Линде руку? – усмехнулся Джеффри. Я пожала плечами. – Ха, а ведь она тоже поверила! Может, теперь десять раз подумает, прежде чем выкинет нечто подобное?

       – Ты как, в порядке? – поинтересовался Гейб.

       – Теперь уже в полном. Но в какой-то момент ты меня и правда напугал.

       – Извини. Но я хотел, чтобы Линда тоже поверила, поэтому должен был играть до конца.

       Гейб, продолжая всё так же обнимать меня за плечи, развернулся в сторону своего дома.

       – Пойдём, тебе нужно переодеться. Не везёт твоей одежде – вторые сутки здесь, и уже второй раз лишаешься предметов гардероба. Решено – завтра мы отправимся в Грейт-Фолс и купим тебе новую одежду.  

       – Не нужно! – покачала я головой. – У меня пока достаточно своей. Да и не смогу я носить одежду, купленную за счёт Линды.

       – Это мы ещё обсудим. Но будешь ты носить эту одежду или нет – а Линда своих денег лишится в любом случае. Я своих решений не меняю.

       В этот момент я почувствовала некий дискомфорт – правому бедру было как-то влажно и липко. Обнаружив в районе кармана тёмное пятно, которое было видно даже сквозь грязь, опилки и паутину, в которых я была вообще-то измазана с головы до ног, я сунула в него руку и вытащила наружу раздавленное нечто, в котором с трудом опознала тюбик с мазью от синяков.

       – Ох, Джеффри, мне жаль, но, боюсь, нам нужна новая мазь для колена Томаса.

       – Не страшно. Ваш путь все равно идёт мимо моей клиники, я вынесу вам новую.

       – А что с коленом Томаса? – нахмурился Гейб.

       – А, ерунда, синяк! – махнул рукой мальчик.

       – Кстати, Джеффри, а как ты узнал про его колено? И про гвоздь в моей спине?

       – А это его дар! – тут же радостно доложил Томас. – Он чувствует чужую боль.

       Я взглянула на доктора с уважением.

       – А как ты её чувствуешь? По запаху? Как Эндрю технику?

       – Не совсем, – покачал он головой. – Я чувствую... ну, словно бы тепло. От больного места идёт как будто бы поток горячего воздуха. Это немного похоже на то, словно бы в мою сторону направлен фен. Это сложно объяснить. Я просто чувствую, где и с какой силой у кого что-то болит.

       – Поэтому ты и стал врачом?

       – Да. У меня нет целительских способностей, тут мне на помощь приходит наука. Но я неплохой диагност, и могу захватить болезнь на самой ранней стадии, когда человек ещё не чувствует боль, а я о ней уже знаю. Особенно это помогает с маленькими детьми, которые ещё не могут сказать, что и где у них болит.

        – Тебе нужно было стать педиатром.

       – А я и стал. Я, среди прочего, и педиатр тоже. Хотя наш молодняк вообще-то не болеет обычными болезнями, но мало ли. Дети склонны к травматизму, например, могут проглотить пару обойных гвоздиков и заработать прободение кишечника.

       – Ты мне этот случай до старости припоминать будешь? – обиженно взвыл Томас. – Мне же всего два года было! Я этого даже не помню!

       – Зато я хорошо помню, – покачал головой Гейб. – Я тогда чуть не поседел – думал, что мы тебя потеряем.

       – Но не поседел же! – пожал плечами мальчик. – Ты вообще не можешь поседеть. А я в порядке.

       – Ты проглотил обойные гвоздики? – я была в ужасе. – Ты же мог погибнуть.

      – Может и мог бы, если бы не Джеффри. Когда Гейб притащил меня, орущего, к нему, он сразу понял, в чем дело.

       – Не сразу, – покачал головой доктор. – Но то, что дело не в коликах или режущихся зубах, понял тут же. Боль была слишком локальной, практически точечной, но при этом очень интенсивной. Я быстро сделал ему рентген, а потом пришлось в срочном порядке делать операцию. Но, к счастью, всё обошлось, и вскоре этот карапуз вновь улыбался во все свои полтора зуба и дрыгал ногами, несмотря на здоровенный шрам на животе.

       Томас тут же задрал футболку, демонстрируя мне загорелый живот на котором заметно выделялась бледная полоса старого шрама. А я задумалась над рассказом Джеффри. Что-то тут было не так, что-то царапало мой разум, некий диссонанс. Колики, полтора зуба, дрыгал ногами... Это звучало как-то... И тут до меня дошло – в два года Томас был ещё младенцем!

       – Ты ведь даже ходить тогда ещё не умел. Где же ты взял те гвозди-то?

       – Ходить-то он может и не умел, а вот ползал уже вполне резво, – вздохнул Гейб. – Вот и умудрился заползти за диван и там подкрепиться, чем не надо. А я не уследил.

       – Кстати, мой шрам исчезнет, когда я переродюсь... Перерожусь... Перерождюсь... Ну, ты меня поняла!

       – Поняла-поняла. Он исчезнет после твоего перерождения, так?

       – Ага! Главное – не погибнуть до этого.  Перерождение исправит любые травмы.

       – Правда? – я оглянулась на Гейба и Джеффри. 

       – Правда, – кивнул Джеффри. – Шрамы исчезают, неправильно сросшиеся кости выпрямляются, даже ампутированные конечности отрастают. Один наш родственник ещё ребёнком попал в автокатастрофу и сломал позвоночник, после чего более семидесяти лет был прикован к инвалидному креслу.

       Другого лошадь лягнула в голову, проломив череп и задев мозг. Он выжил, но был хуже новорожденного, таких врачи  называют овощами. Мы шесть лет кормили его через трубочку, поскольку у него даже глотательный рефлекс пропал. Хорошо хоть дышать мог самостоятельно, ведь в девятнадцатом веке аппаратов принудительной вентиляции лёгких ещё не было. К счастью каучук, который мы использовали для питательной трубки, уже был изобретён, иначе мы бы его до перерождения не дотянули. А сейчас оба живы-здоровы, у одного уже даже дети есть. Так что, если мы живы к моменту обращения – то поправимся от любой болезни, травмы или уродства. 

       В этот момент мы подошли к клинике и доктор, нырнув внутрь, буквально через секунду появился вновь с мазью для Томаса. Передавая её мне, он распрощался, пообещав держать меня в курсе своих исследований. После чего вернулся к своей пациентке, а мы пошли дальше.

       Томасу явно стало скучно идти рядом с нами, он убежал вперёд и, подобрав какую-то палку, стал кидать её Лаки, который с удовольствием бегал за ней. Глядя на эту картину, я вспомнила наш  с Томасом разговор перед появлением Линды.

       – Я хочу ещё раз поблагодарить тебя за то, что ты согласился взять Лаки.

       – Да ладно, ничего особенного, – дёрнул плечом Гейб. – Он вроде бы славный.

       Немного помолчав, я всё же продолжила.

       – Томас рассказал мне про то, как ты относишься к собакам. И почему.

       – Это было давно, – с деланным равнодушием произнёс Гейб, но я заметила, как его рука непроизвольно потёрла щеку. Наверное, там и был тот его шрам.

       – Мне жаль, – прошептала я.

       – Миранда, нельзя жить прошлым. Нужно идти вперёд. И мне давно пора было избавиться от своей фобии. Да к тому же, смотри, как рад Томас.

       – Кстати, о Томасе...

       – Да?

       – Ну, возможно, это не моё дело, но...

       – Миранда, всё, что касается Томаса, теперь и твоё дело тоже. Как ты понимаешь, мы с ним идём в комплекте. Ну, так о чём ты хотела поговорить?

       До меня дошло, что же Гейб только что мне сказал. Он и Томас идут в комплекте. То есть, получая Гейба, я вместе с ним получаю и Томаса. А это означает, что я всё же получаю и самого Гейба тоже. И он сам признает это, упоминая об этом настолько небрежно, настолько вскользь, словно это было нечто само собой разумеющееся, нечто, вообще не подлежащее сомнению или обсуждению. Гейб просто теперь мой. А я – его, без вариантов. Это, конечно, пока ещё не объяснение в любви, но самое настоящее заявление о намерениях, пусть и закамуфлированное.

       Я припрятала эту вкусную мысль до того момента, когда смогу спокойно и обстоятельно посмаковать её. А пока я должна продолжить неловкий разговор, который сама же и затеяла.

       – Гейб, общаясь с Томасом, я вообще забываю, что он не ребёнок. А ведь это не так.

       – Он ребёнок, Миранда. Он даже ещё не подросток.

       – Но ему тридцать четыре года! Он на десять лет старше меня, но я вижу в нем младшего братишку. Младшего! – подчеркнула я.

       – А что в этом плохого?

       – Ну... – я не находила слов, чтобы объяснить, что именно мне было странно. – У Томаса же... ну... задержка развития, получается. Инфантилизм. Может, ему учителя нанять? Или я сама могла бы с ним позаниматься. Просто я переживаю за него, понимаешь!

       – Да, моя девочка, я тебя понимаю. И рад, что ты заботишься о мальчике. Но поверь, с Томасом всё будет в порядке. Он повзрослеет. В своё время. В соответствии с нашим темпом жизни. Посмотри на него. Разве скажешь, что он не в порядке?

       Я остановилась и взглянула на мальчика, который, заливисто хохоча, бегал по лужайке вместе с собакой, а порой и катался с ней в обнимку по траве. Нормальный, здоровый, счастливый ребёнок. Ну, вот опять! Я снова вижу в нем ребёнка.

       – Томас – ребёнок оборотней, – продолжил Гейб, вместе со мной наблюдая за игрой мальчика и собаки. – Не нужно применять к нему человеческие мерки. Его развитие соответствует внешности. Он полностью гармоничен.

       – Но Вэнди... – в растерянности пробормотала я.

       – Вэнди, – повторил Гейб, качая головой. На моей памяти он впервые так её назвал. – Вэнди, Бетти, малыш Эрик. И ещё с полдюжины наших детей по всей стране. Ребёнок оборотня, воспитываемый мамой-человеком. Застрявший среди двух миров. Наша извечная проблема. Скажи, Миранда, только сначала хорошенько подумай, с кем тебе было комфортнее общаться, с Вэнди или Томасом? Не проще, не удобнее, а именно комфортнее? Без напряга?

       Я только было хотела сказать, что конечно же с Вэнди, ведь, несмотря на внешность, она гораздо ближе мне по развитию, я даже уже открыла рот, чтобы это произнести, но перехватила внимательный взгляд Гейба и почему-то остановилась. А потом задумалась.

       Да, с Вэнди я могла поговорить о нашем, девичьем, или о каких-то достаточно взрослых, серьёзных вещах, несмотря на её внешность...

       Опять эта оговорка. А ведь я частенько не ждала от неё серьёзного ответа. Порой путалась, забывала о её реальном возрасте, пусть даже на мгновение. И мне действительно было странно слышать взрослые рассуждения из уст такой крохи.

       С Томасом всё было иначе. Я практически не вспоминала о его календарном возрасте. Как верно сказал кто-то из оборотней, возраст – это всего лишь число. Но у меня никогда не возникало проблем в общении с ним. Не было раздвоенного восприятия – когда глаза видят одно, а уши слышат другое. Никаких сюрпризов. Его поведение полностью соответствовало внешности.

       Я, наконец-то, поняла, что именно пытался донести до меня Гейб.

       – С Томасом, – вздохнув, признала я его правоту. – Мне комфортнее с Томасом.

       – Всем комфортнее с Томасом, – улыбнулся Гейб. – Даже самому Томасу. Его воспринимают как ребёнка – и для него это нормально. А вот Вэнди это здорово напрягает. Среди нас-то ещё ладно, но ей ведь и среди людей жить приходилось. Представляешь, каково это – знать, что ты подросток, ощущать себя им, но постоянно играть роль маленькой девочки! Постоянно и ежедневно, без права на прокол. Потому что привлекать к себе внимание просто нельзя!

      – Вэнди рассказывала, как ей скучно было в школе.

       – Да, именно об этом речь. У Томаса тоже не всё было гладко – ведь, в отличие от замедленного физического развития, умственное у нас идёт даже с опережением. Например, в три года Томас ещё не умел ходить, но уже вовсю читал. Это наш плюс – ведь детям очень рано приходится осознавать нашу уникальность и необходимость хранить тайну. Но иногда это мешает. Например, хотя ты и считаешь Томаса «инфантильным»...

       – Уже не считаю! – перебила его я.

       – Ну, в любом случае – тут-то никакой «задержки развития» у него нет. И он давным-давно освоил всю школьную программу, ещё до того, как пошёл в первый класс. Ведь к тому времени ему уже исполнилось шестнадцать. Но, помимо этого, он оставался ребёнком – любил играть, шалить, заводил друзей-«ровесников», болтал с ними на уроках, в общем – вёл себя соответственно возрасту, на который выглядел. И в этом было его преимущество. С одной стороны – он не напрягался, пытаясь изображать ребёнка, он им просто был. А с другой – это всё же несколько скрашивало ему скуку школьных занятий. Вэнди же в этом плане не повезло.

        – Да, теперь я всё поняла. Знаешь, Гейб, думаю, ты поступаешь очень мудро, не форсируя события, и позволяя Томасу оставаться ребёнком. Как тебе это удаётся?

       – У меня было много «тренировок». Папаша регулярно подбрасывал мне новый «опытный материал», не давая расслабиться. Пятьдесят три брата. Тридцать четыре сестры. И только четверых из них мне помогали растить мои человеческие жены. У этих детей были те же проблемы, что и у Вэнди. Остальных я растил сначала один, а потом – с помощью сестёр, племянниц, дочери. И вот у них-то этих проблем не было.

       – Твои жены, – кивнула я, делая вид, что совсем не ревную. Хотя не думаю, что у меня получилось. – Линда сказала, что у тебя их было три.

– Пять, – покачал головой Гейб.

– Что – «пять», – не сразу сообразила я.

– У меня их было пять. Пять человеческих жён.

Жду ваших впечатлений на форуме