Шел седьмой день, седьмой день пытки. Она уже не понимала дней и времени суток, не считала,сколько прошло ночей и дней. Казалось, что прошла целая вечность.

День первый.

Мысли о собственном существовании покинули ее голову в первый день, когда Он отказался сесть за стол и есть ту еду, которую она приготовила для Него. Вместо этого Он, молча, не говоря ни слова, просто включил ее компьютер, нашел в истории посещения сайтов ту самую страницу, на которой она зависала последние несколько дней. И также, не говоря ни слова, просто посмотрел ей в глаза, было впечатление, что взгляд серых пронзительных глаз вдруг покрылся льдом.
- Я, виновата,позвольте все объяснить, - шептала она, понимая всю бесполезность своих слов. Она знала, что означает этот взгляд, все внутренности стали скручиваться в один комок, медленно подползая к глотке, от страха голова кружилась, и мир начал погружаться в темноту. Она знала, что последует за его молчанием.
За его молчанием последует медленная, как слизень, покрывающий все на своем пути слизью, смерть от отчаянного одиночества, последует пытка одиночеством.
- Не смейте этого делать, я не хочу, я не выдержу еще раз этого,- срываясь на хриплый крик, закричала она ему в лицо, слова еще покидали ее рот, когда удар по щеке остановил ее тираду. Удар пришелся сверху вниз, она опустилась на пол у Его ног, опустилась от собственной слабости сопротивляться этому взгляду.
Она видела как Его ноги обутые в легкие домашние туфли, развернулись, десятилетиями заученной, военной выправкой направились к дверям комнаты.
Дверь открылась и закрылась.Все стихло.
Это происходило не впервые, Он и раньше наказывал ее таким образом. И каждый раз она умирала от отчаяния и боли.
Почти не перемещаясь, она удобней уселась на коленях и осталась ждать. Ждать Его решения своей участи.
Но ничего не происходило, комната постепенно погрузилась в сумрак. Она продолжала сидеть спина давно затекла и одеревенела, колени сначала устали быть в согнутом положении, потом сильно безумно сильно болели, а теперь она их уже перестала чувствовать, но изменить позу, она не смела, лишь опустила голову вниз, прикоснувшись лбом к прохладному паркету, внутри все замерло.
Желудок несколько раз напоминал о себе, громко и недовольно урча, мочевой пузырь ныл.
В голове рождались мысли, строились фразы, объединялись в некий рассказ, в попытку оправдаться и тут же с силой разбивались о сознание тяжести совершенного деяния.
Она проигнорировала его приказ, запрет на чтение подобной литературы.
Нет, она не забыла или совершила по глупости, не понимая, что эта книга принадлежит именно к тому литературному течению, который был под запретом. Она прекрасно понимала, что делает и что будет наказана за это, но любопытство взяло верх, она хотела больше знать о мире том, в который Он ее привел.
Так, не было ни когда. В этот раз было, что то новое, страшное, непонятное, именно, так, не было ни когда.
Он не вернулся к ней, не одел ошейник с пристегнутой цепью , не отвел ее в ванную комнату, чтобы пристегнуть там к трубе .Он оставил ей некую свободу и эта свобода пугала до чертиков.
В глубине квартиры послышались шаги, открылась, а потом закрылась дверь соседней комнаты, щелкнув замком. И наступила ночь.

Сон!

Темной ночью, у края дороги стояла одинокая женщина. В чёрном траурном платье, корсет затянут, так
туго , что мешал свободному дыханию.Сначала слышен был писк мышей, потом он перерос в ор котов и в довершении к истошному крику
мохнатых примешался чудовищный лай собак. Движение скорее угадывалось, чем было
видно. По дороге двигалась телега без бортов, на открытой площадке которой стоял Черный Ангел, держа в руках повод и управляя не видимыми
животными, направляя и по черной дороге.Женщина была испугана и дрожала от страха, боялась пошевелиться, надеясь остаться незамеченной
слепому ангелу.Лишь поравнявшись с ней, он повернул голову и посмотрел в ее сторону. Нет, он не был слепым, в его ледяном завораживающем взгляде горел серый, пожирающий души, огонь.
И было страшно, так что волосы на голове начали исполнять свой танец, и по ногам текла вода.

От испытанного ужаса ее выбросило из сна, все также согнувшись, она лежала на полу в луже мочи. Практически не разгибаясь, потому что она не могла этого сделать, из за затекших за ночь мышц она сняла с себя халатик и вытерла им испачканный пол.

День Второй! Отрицание!
Пустота поглощала, накрывала вязкой трясиной с головой, от чего шум в ушах накатывал и обмывал волнами, и не было возможности скрыться от пустоты и шума в голове. Не было возможности сосредоточится на каком то предмете что бы попытаться хотя бы дыханием выровнять состояние, она поняла что даже в этом ей нужен Наставник.
А еще была унизительная свобода, не было приказов или указаний, не было простых житейских просьб.
Хозяин встал, приготовил кофе лишь для себя и приготовил только один тост, как будто не было рядом ни кого, кто мог бы позаботиться о нем, или же он мог позаботиться о ком то. Он был на кухне за столом, когда она, тихо выскользнув из своей спальни, прошмыгнула в ванную, чтобы привести себя в порядок после ночного кошмара. Боясь остаться совсем одна в запертом помещении, наедине, скорее, с самой собой, нежели возникновения чего-то неожиданного, она протолкнула тапочек в промежуток между дверью и стеной.Настроив воду и обнажившись, она скользнула под струи воды,чувствуя, как благотворно они влияют на ее измученное тело. Она видела тень Хозяина сквозь запотевшее стекло, не много испугавшись, она решила не подавать вида, просто замерла на несколько секунд, пока он находился рядом. Потом он вышел все так же, не говоря ни слова, и она смогла выдохнуть.
Сквозь шум воды она слышала, как провернулся ключ дважды в замке входной двери. Особый знак в их отношениях, ей не позволено покидать пределы жилища.
Прислонившись головой к теплой нагретой горячей водой стенке, она ждала. Ждала сама, не зная чего.
Наконец наплескавшись, она завернулась в полотенце, вышла из ванной побрела на кухню, чтобы приготовить себе кофе. Не глядя привычным движением она коснулась пальцем клавиши на кофеварке, и молча уставилась в окно.
Она не могла поверить в то, что это происходит с ней снова,почему она уже не раз испытав подобное, снова попалась на удочку собственного любопытства. Ну почему нельзя было просто сесть и спросить, попробовать разговорить Его узнать о том, что было так интересно?Почему надо было быть настолько глупой?
Зная, что читать подобное чтиво запрещено, надо было несколько дней искать, рыть информацию на просторах интернета, что бы найти именно эту книгу. Начать читать, все равно ничего не понимая в этой писанине, но старательно заставляя себя читать, словно оказавшись снова студенткой, читала скучные конспекты.
Звякнула кофеварка, она обернулась машинально заученным движением одной руки открыла шкаф, достала кружку, и также машинально налила себе
напиток и наконец, то отвлеклась от мыслей о невозможности реальности происходящего.Она решила заняться уборкой, и словно оценивая масштабы планируемой работы, скользнула взглядом по полу кухни и споткнулась о металлическую чашку и лежавшую рядом подстилку больше похожую на детское
одеяльце …
Кружка с кофе выпала, из рук больно ударив коленку,перевернулась, и расплескавшийся напиток больно обжег ногу, но боль от ожога, не имела ни какого сравнения с болью в сердце.
Все точки были расставлены, теперь она знала, что ей не позволено заходить в комнату, где она обычно ночевала. Ее место теперь на
собачьей подстилке.
Сон!
Ледяное поле, насколько хватало взгляда вокруг женщины стоящей на этом поле.Куда-то надо было идти, но куда идти, если нет ни какого ориентира. Нет возможности понять свое местонахождение.Вокруг сплошная ледяная пустота. Леденящая душу пустота.

День третий! Гнев!
Вынужденное безделье двух последних дней, подавленное состояние сменилось злостью.

Злостью на себя из-за того что не смогла перебороть собственное любопытство, что не сумела скрыть следы своего проступка, что Хозяин рассержен на нее из-за всего и она была виной его плохого настроения.

Злостью на Хозяина, из-за того, что этот солдафон, привыкший к общению с мясом не смог перебороть себя и продолжает относиться и к ней как к новобранцу. Из-за того что всегда отмахивался от ее вопросов, из-за того, что он посмел залезть в ее компьютер копаться в нем искать доказательства ее проступков, ее нарушений.

Злилась она на Хозяина за то, что он ей не доверял.

Злость рождала гнев, гнев в свою очередь требовал выхода. Любого выхода, он до зуда в конечностях требовал действий.

Она с остервенением мыла, скоблила, драила квартиру.

В течение одного часа она разобрала все в шкафах, разобрала вещи в гардеробной, по цветам и временам года. Наконец то, добралась до ящиков с одеждой требующей чистку. Приготовила пакеты и отнесла их к выходу.
Ни о чем не думая чисто машинально, совершено забыв о запрете покидать жилье и заходить в ее комнату. Она отправилась к своей комнате для того чтобы одеться и съездить в химчистку. Толкнула дверь, дверь оказалась не заперта, но войти она не смогла …

Красная пелена ярости упала на глаза, свернулась вокруг горла и обернувшись начала душить. Она упала на колени и зарыдала.

В голове ни как не хотел укладываться вопрос: Как он посмел, так поступить с ней?

Исполнив ритуал запрета на комфорт, он оставил дверь ее комнаты открытой, что бы она, получив свободный доступ в комнату еще больше усугубить ситуацию с молчаливой пыткой.

Рыдания душили, и ненавистное бессилие ни как не хотело покидать ее тело.

Кое-как, успокоив свое дыхание, обессиленная она поднялась и побрела на кухню, подошло время готовки ужина.

Пытаясь отвлечься, она с упоением отдалась одному из своих любимых занятий: Приготовление еды для Хозяина. Под конец она не заметно даже для себя самой она стала петь и приплясывать у плиты.
Она закончила готовить ровно за пять минут до Его прихода и опустилась на подстилку в углу кухни.

Дважды провернулся ключ в замке, Хозяин зашел в квартиру и тяжело опустился на кушетку в прихожей.
По дыханию и шагам она поняла, что он устал. Годы брали свое, и Хозяину уже было тяжело держать выправку кадрового военного, боевого полкана.

Не смотря на обиду и злость которую она испытывала, нежность к этому человеку стала наполнять ее.

Он долго возился пока мыл руки, переодевался, а она все ждала его в углу кухни испытывая жажду, наконец, увидеть Его.

Он зашел на кухню и опустил на стол два контейнера с готовой едой, один из которых тут же поставил в микроволновку.

Она зажмурила глаза, сжала кулаки, ярость вновь заполняла ее, она старалась. ОНА СТАРАЛАСЬ!
Все ее существо, вся ее сила была направлена, на то, чтобы продолжать сидеть в этом судорожном оцепенении, в попытке сдержаться.

Капля жидкости упала на ее ногу и она открыла глаза. Остатки своего ужина Хозяин выкладывал в ее чашку на полу.

Пустой контейнер полетел в мусорное ведро.

Слепая всепоглощающая ярость накрыла ее с головой, действуя быстро и уже ничего не соображая, она, схватила кастрюльку с приготовленным ею ужином и запустила ему вслед.

Наблюдая, как полет кастрюльки окрашивает все вокруг в краски приготовленного блюда и как она ударяется об пол и как совсем немного еды достигли все таки своей цели.

Страх за содеянное сильным ударом выбил из сознания последние очаги ярости и она зажимая рот ладонью стала опускаться на пол. Расширенными от ужаса глазами она наблюдала как Он замер на миг и потом двинулся дальше в свою комнату и только сжатый кулак до побелевших костяшек, свидетельствовал о крайней степени злости.

День четвертый! Сделка!

Она почти не спала ночью, сидела на подоконнике и смотрела на ночной город!

Город не спал и жил своей жизнью, той жизнью, которую она оставила, когда встретила Его.
После вчерашнего взрыва эмоций в ее душе наступил некий покой она начала оценивать сложившуюся ситуацию, все, что она имела на этот момент.
Она начала понимать некоторые из Его действий, открытая дверь ее комнаты, в момент Его отсутствия, была гарантией ее безопасности.

Его отношение, построенное на полном доверии к ней и сохранении ее жизни в полной безопасности. Она могла в любой момент, почувствовав опасность, могла покинуть квартиру, он ни как не ограничивал ее действий. Те особые знаки и ритуалы их отношений ограничивали ее только в том, случае если она имела желание продолжать эти отношения.
ОНА ХОТЕЛА ПРОДОЛЖАТЬ ЭТИ ОТНОШЕНИЯ!
Она не исполнила приказ!
Она нарушила запрет!
Она позволила, своим эмоциям, взять, верх и действовала, не думая о последствиях!
Она не исполнила ее часть их негласного договора!
Теперь надо было, как то исправлять ситуацию, которая сложилась в их отношениях.
Она понимала, что просто так всего что она совершила она, не исправит, простого послушания не достаточно!
Значит, надо было действовать и действовать очень осторожно, что бы ни сделать еще хуже.
Она отмыла следы своего вчерашнего гнева и приготовила завтрак для Хозяина, не очень надеясь, что он будет, есть ту пищу, что она
готовит.
Она приготовилась к тому, что ей придется, есть только то, что он позволит ей есть, пусть даже это будет кошачий корм. Она будет находиться на этой подстилке. Она будет исполнять все условия их договора, она будет служить ему, только бы Он простил ее.
Ей нужно было Его прощение, а его надо было заслужить.
А заслужить прощение она могла только одним способом: быть для него хорошей.
И она будет для него хорошей, а он в свою очередь прекратит свою молчаливую пытку, прекратит ее игнорировать.
Приняв решение и успокоившись, она спокойно улеглась на своей подстилке и уснула до утра!

Сон!

Огромное помещение, не то клуб не то ресторан! Толпы веселой пьяной молодежи, громкая музыка, смех! Вечеринка!
Она увидела Его сидящего за отдельным столиком. Он не обращал на нее ни какого внимания! Она пошла к нему и натолкнулась на
прозрачную стену. Она позвала Его, но он не услышал ее. Он был рядом, но подойти к нему ближе она не могла.Она оглянулась, что бы позвать, кого ни будь на помощь, но и те с кем она гуляла на этой вечеринке уже забыли ее и не обращали на ее призывы ни какого внимания. Она разрывалась между желанием вернуть свое прошлое и желанием прикоснуться к Хозяину.
Она зажмурилась, музыка стихла, и она очутилась в каком-то грязном сарае, потолок которого подпирали деревянные столбики.
Она вновь посмотрела в Его сторону. Он, как ни в чем не бывало, продолжал пить свой кофе.
Он не обращал внимания на происходящее вокруг Него.Он был чужим и не знакомым.Она снова оглянулась на сарай и увидела на одном из столбиков зеркало. Подойдя, ближе увидела в зеркале лицо мертвого человека. Свое лицо!

День пятый! Уныние!

Она весь день готовилась к Его возвращению домой. Долго мылась и приводила себя в порядок, сушила и укладывала волосы, ублажала свое тело, чтобы понравится Хозяину. Ей так хотелось ему понравиться. Она хотела ему предложить себя, показать какая она хорошая, а он бы ее простил.
Он обязательно должен ее простить
Она пробралась в свою комнату взяла все игрушки и вымыла их еще раз, просто потому что она хотела это сделать, просто потому что она хотела, чтобы Хозяин играл с ее телом снова.
Она смотрела на стрелки часов, как медленно они двигались последние два часа перед его приходом.
Был приготовлен ужин, теперь она была готова к тому, что он может отказаться от еды ею приготовленной. Все равно вечно он не сможет питаться тем, что продают в одноразовых контейнерах, он любил, как она готовила.
За несколько минут до Его прихода она вышла в прихожую, опустилась на пол, раскрыла себя для Него. Положила на пол ошейник с поводком, который легко заменял ремень. И стала ждать, ждать Его возвращения.
Она пыталась приготовить себя к любому из вариантов его поведения.
А он не шел. Он задерживался. Часы уже прошипели час его опоздания, это был чуть ли ни первый раз, когда он задерживался на работе. Он всегда предупреждал ее заранее о своих опозданиях, но не в этот раз.
Прошло два часа ее ожидания. Она сидела в оцепенении, она ждала Его.
Глаза сами собой стали слипаться, сказывалась бессонная ночь и дневная активная деятельность.
Она свернулась калачиком на полу у дверей и задремала.
Сколько прошло времени, она не знала, проснулась она от того, что Хозяин переступил через нее и в обуви пошел, пошатываясь в свою комнату, от него пахло алкоголем и женскими духами.
Мир рухнул.
Она смотрела ему вслед слепыми ото сна глазами, которые теперь еще и начало заволакивать слезами.
Он был с другой, теперь она ему не нужна. Все стало еще проще, открытая дверь, отказ от ее услуг, все стало еще очевиднее. Он давал ей понять, что теперь она свободна и может уходить и сон, который она видела под утро, теперь все расставил по местам, она была свободна. Она больше не принадлежала Ему, теперь она ничья.
И теперь от нее требовался только один шаг: за дверь!
Она должна уйти, он четко дал понять.
Тоска поднималась, откуда то снизу по позвоночнику вверх закручивая в тиски сердце.
Не в силах подняться с пола на ноги она поползла на четвереньках на свое место. Или уже не свое?
Она была виновата во всем. Она обманывала Хозяина. А он чувствовал ее обман. Стали всплывать события последних дней перед пыткой. Каждый вечер приходя домой, он спрашивал ее о том, чем она занималась весь день. Рассказывая и улыбаясь она скрывала от него, то, что нашла эту книгу и начала ее читать и даже сверх меры пристальный взгляд ни о чем ее не предупредил. Она должна была догадаться, она должна была ему все рассказать, тогда и наказание не было бы настолько серьезным. И ей бы не нужно было бы сейчас уходить.
Она была виновата в Его плохом настроении и потребности в общении с другой женщиной. Она сама оттолкнула Его от себя.
А что ее ждет там за дверью? Отчаяние, боль, не способность жить по-другому, смерть.
Смерть.
Она, лежа на своей подстилке, смотрела на видимый ей уголок окна, уже была ночь.
А утром ей придется уйти.

Сон!

Сквер, огороженный металлическим забором, каким огораживают могильные холмики на кладбищах.
Черные деревья вдоль темной тропинки.
И только белые листки бумаги на этих самых деревьях.
Женщина в черном траурном платье в корсете сжимающим грудь до остановки дыхания. Дрожащей рукой срывает один за другим эти листки и читает, а на них написана эпитафия по бедной рабушке обманувшей своего Хозяина.
Эпитафии, читают на кладбище!

День шестой! Смирение!

Она смертельно замерзла, ее бил озноб. Болела голова, и ломило суставы.
В полусознательном состоянии ей чудилось прикосновение шершавой, теплой такой родной руки ко лбу.
Потом ей чудился полет и бормотание не то морских волн, не то любимого голоса. И жесткая подстилка стала такой мягкой и теплой, она согревалась. Ей, наконец, то стало тепло, и она смогла провалиться в сон, который словно сгущенное молоко ложился спиралью, не понятные образы накладывались один за другим.
В бреду она звала Его и он ей отвечал: что больше не уйдет и не оставит ее, что любит безумною любовью свою маленькую девочку.
Она пыталась ухватить его руку и не могла, промахиваясь все время.
Краем сознания она понимала, что это все обман ее больного состояния, но так не хотелось разрушать этот обман так хотелось в нем оставаться и упиваться им.
Она была легка как перышко, словно не было ее вовсе, был только Он. Он был реальностью, настоящим. А ее не существовало, она была лишь частью Его настоящего, лишь способом расслабления от безумно тяжелой жизни.
Она была травою луговой ласкающей Его ноги.
Прохладным ветерком, что в жаркий летний день снимает раздражение и усталость от зноя.
Грибным дождиком, радующим своими теплыми каплями в последние теплые дни осени.
Огнем, в камине согревающим Его в длинные, холодные вечера.
И не было ее, не существовало, был лишь Он и ее принадлежность.
Новая попытка ухватить Его руку увенчалась успехом, она прижала губы к Его ладони и прошептала, что существует на земле лишь для служения Ему.
Ладонь другой руки опустилась ей на затылок и провела вниз по спине.
-Маленькая, глупая девочка, - сознание играло с ней и больно ранило ее истерзанную душу.
Слезы полились из глаз. Она шептала слова, просила о прощении, о позволении остаться.
А голос ей отвечал, что она Ему принадлежит, а Он жаден и просто так свое не отпустит.
Она шептала, что боится просыпаться, и снова вернутся к пытке.
А голос ей отвечал, что все прошло, что она справилась и что теперь все будет хорошо.
От этих слов она рассыпалась, растаяла, расплавилась и стала мягкой глиной в Его умелых руках.
Она стала волной омывающей Его теплые, шершавые ладони.
И снова провалилась в сон и где то на краю этого сна слышала слова, которые произносил любимый голос, но уже не смогла их собрать воедино, составить мозаику и понять их смысл.
Когда она проснулась , был уже вечер горло горело, хотелось пить, попытка встать провалилась из за одеяла в которое она была завернута словно в кокон.
Она выпутала руку и провела ладонью по лицу, чтобы прогнать последние остатки сна и все образы, виденные ею во сне, рассыпались, как карточный домик, от легкого дыхания ребенка.
И тут до нее дошло, что лежит она в своей постели, что она спала в комнате, а не на полу в кухни, что она совершенно не помнит, как оказалась здесь.
Она бессильно завыла, она опять все испортила. Все испортила.
Выбравшись из постели, она вернулась на подстилку в кухню, молясь всем Богам, что бы Хозяин и заметил ее самовольства.
Этим вечером домой Он не пришел.

Сон!

Две огромные кошки несутся по саване. Старый лев и молодая львица. Старый лев весь в шрамах былых сражений, хитро поглядывал на молодую только расцветшую львицу. А львица, смущенная взглядом льва, не отпускает глаз от пути, по которому ведет ее Огромный Лев.

День седьмой!Смерть?

Шел седьмой день, седьмой день пытки. Она уже не понимала дней и времени суток, не считала, сколько прошло ночей и дней. Казалось, что прошла целая вечность.
Она тихо умирала на полу, сил бороться не было, не было ничего за что бороться, она не выдержала испытания.
Тишину квартиры нарушало лишь тиканье часов, как небесный гром, напоминающий о не постоянстве существования. Мерные звуки раздавались в пространстве.
Отсчитывая последние часы жизни. Последние минуты принадлежности, Ему. Последние мгновения необходимости в сердцебиении
Она знала, что должна найти в себе силы и подняться, но сил не было даже на то что бы натянуть на свое почти онемевшее тело полотенце.
А часы отсчитывали, считали, отмеряли, медленно неумолимо приближали миг смерти доверия.

Сон!

Дорога. По этой дороге идет женщина, в руках у нее ребенок. Маленький, молчаливый сверток.
Она идет, за шагом шаг, плотнее прижимает своего ребенка, дорога пустынна и заброшена, но ей надо идти именно по этому пути и она идет.
И вдруг вокруг нее городская площадь и все тот же ребенок на руках. Смотрит она на большой дом и понимает, что это тот дом, куда она шла. Это ее дом.
А дом на ее глазах взрывается огромным уносящимся в небо столбом огня, охваченный бешеным пламенем дом становился до невозможности красивым.
И с грустью она понимает, что идти ей больше не куда. Что осталась одна, она и ребенок, прижатый близко к сердцу.
Она делает шаг в сторону дома, еще один, начинает к нему приближаться, а пожар, в котором сгорает дом, ее не обжигает, он согревает ее.
И входит она в этот дом, и нет ребенка на руках, она сама ребенок на чьих-то руках и руки эти такие родные …
- Что ты здесь опять делаешь? Ну что мне с тобой делать? Такая не послушная, - он нес ее на руках в ее комнату, чтобы уложить в постель и завернуть в одеяло ее дрожащее тело.
- Тебя нельзя совсем оставлять? ты обязательно, что нибудь натворишь.
Она смотрела на Хозяина слепыми от слез глазами и ничего не понимала.
Смутившись о его слов, боясь даже дышать, чтобы не спугнуть видение.
-Вас, не было, - беззвучно одними губами произнесла она. Он повернулся к тумбочке и взял листок бумаги. Протянул ей, там было все написано, там были даны указания.
- Ты, не внимательная, - улыбаясь, произнес он, - я не буду тебя наказывать.
Они долго лежали и разговаривали, скорее, молчали, смотрели друг другу в глаза.
Потом они принимали вместе ванну.
Она купалась в его ласке и внимании.
Жизнь возвращалась в ее душу.
Он уложил ее в постель, и долго смотрел на нее, задумавшись перед уходом
-Ты прочтешь ее, но только после моей смерти,- и хорошо знакомое,пробирающее до костей, ледяное, серое пламя предупреждающе полыхнуло в родных, любимых глазах.
-Да, Хозяин!,- тихо улыбаясь, произнесла она, твердо уверенная в своих намерениях. Ведь еще целая вечность впереди. И кому нужна эта глупая книга, когда Хозяин любит и оберегает свою рабушку, ото всяких глупостей написанных не умными ванильными барышнями.

Эпилог!

Утро. Прохладное, весеннее утро.
Она потянулась на кровати, ловко выгнув, словно кошка, спину. Повернулась направо и расправила Его пижаму, лежащую рядом с ней на кровати.
Теперь она спала в Его спальне, на Его кровати, что было даже немыслимо в ее прежней жизни.
Каждый вечер перед сном она совершала один и тот же ритуал.
Расстелив постель, она укладывала на правую половину кровати Его пижаму, ту, которая была на нем в последнюю для Него ночь. Пижама до сих пор хранила Его запах, и он снова был рядом с ней.
Она прекрасно понимала всю не правильность своих действий, но уже не могла по-другому.
Она рыдала по ночам и прятала свое лицо в запах своего Хозяина, хриплым от слез голосом, она снова и снова звала Его. Но Он даже во снах не приходил к ней.
Для нее многое изменилось с Его уходом, она начала справляться, во всяком случае, она так думала.
Приведя себя в порядок после сна, и позавтракав, она совершила еще один не мыслимый для нее при Его жизни поступок. Она тяжело опустилась в Его кресло-качалку.
Мерно раскачиваясь, она смотрела в открытое окно на город, который, вынырнув из ночной жизни, стремительно погружался в утреннюю суету. Суету, до которой ей теперь не было совершенно ни какого дела!
Покачиваясь в кресле она тихо напевала какую то песенку всплывающую из памяти и нежно поглаживала свой теперь уже сильно увеличившийся живот. Дитя внутри нее теперь уснул и больше не маршировал.
Она укачивала в кресле своего прежнего Хозяина, его сына, своего будущего Господина!

А на полу в ее бывшей спальне лежала забытая ни кому не нужная книга. На корешке этой книги было написано «50 оттенков серого!»