Эммет
Иногда мне всем сердцем жаль, что жизнь не может быть простой. К сожалению, это не так, и всё, что я могу – не воспринимать происходящее слишком серьёзно. Поверьте, я не вижу мир в чёрно-белом цвете, но и не нахожу проблемы в том, если цветов вообще никаких нет.
Иногда люди думают, что я не очень умён, только потому, что я стараюсь сильно не заморачиваться. Это не так. Но зачем беспокоиться о том, что вы не можете изменить? Я чувствую себя гораздо счастливее, просто сосредотачиваясь на том, что находится прямо передо мной.
Особенно, если это моя Рози.
Потому что, чёрт, она – просто великолепное зрелище.
И я могу смотреть на неё так, как хочу, потому что она моя и по её словам я единственный, кто может на неё глазеть.
Только я не глазею.
Я восхищаюсь.
Она такая красивая.
Сейчас она в комнате Беллы, разговаривает с ней, а это значит, что мне не стоит им мешать. Я не хочу пугать Беллу, но ещё больше не хочу рисковать вызвать недовольство Роуз. Она просто оторвёт мне яйца.
Поэтому я жду. Пытаясь убить время, я смотрю ролики на YouTube, а затем включаю телевизор, остановившись на каком-то фильме с Ван Даммом. Если этот парень не принимает стероиды, то я ничего не понимаю. Имею в виду, я не профессионал, но у меня всё естественно. Что касается его, то это просто пугает.
Пока я смотрю, мои мысли возвращаются ко времени, которое утром я провёл с Беллой. На самом деле я впервые остался с ней наедине. Когда она занималась со мной тригонометрией, всегда присутствовал кто-то ещё. Очень странно понимать, что вас кто-то боится. Особенно когда вы знаете, что на это нет никаких оснований. Но вместо того чтобы пытаться заверить её, что волноваться не стоит, что просто бы не сработало, я старался, чтобы мы не оставались одни. Лёгкое решение проблемы, которую не так-то просто решить. Если вообще возможно.
Но сегодняшнее утро заставило меня взглянуть на Беллу совсем иначе. Когда она учила меня тригонометрии, я знал, что она умна и терпелива, но когда она сказала, что хочет написать обо мне в своём следующем реферате по физкультуре, я был просто потрясён. Она очень проницательна и как насчёт слова «амбициозна»? Не быть лучше кого-то ещё, но если браться за что-то, то делать это идеально.
О, да, я на редкость сообразителен.
Я снова сосредотачиваюсь на фильме. Но не смотрю, так как вспоминаю о том, как в минувшие выходные вместе с папой ездил на игру Сихокс. Это было потрясающе. У меня немерено автографов от игроков, а также мне удалось встретиться с тренерами. Может, я не сильно разбираюсь в людях, но думаю, что произвёл хорошее впечатление.
Было бы так здорово стать профессиональным игроком. В любой день могут начать приходить письма о зачислении. Может из Вашингтонского университета или из Лос-анджелесского. Мне не нужна стипендия, но я буду безумно счастлив, если смогу получить её и играть в университетской команде. Я имею в виду, что мама и папа могут без труда всё оплатить, но получив стипендию, я достигну чего-то сам.
Мне только нужно решить с Рози, чего она хочет. Ни за что на свете я не буду вдали от неё, когда мы поступим в университет. Надеюсь, что мы примем какое-то решение. Ведь она тоже не хочет со мной расставаться.
Фильм уже подходит к концу, когда она стучится ко мне. Не дожидаясь ответа, она проскальзывает внутрь и закрывает за собой дверь.
– Я подумала, что сегодня ночью буду спать с тобой.
Я улыбаюсь ей.
– Я одобряю этот план.
Я глажу место на диване где сижу, и, подойдя, она устраивается рядом со мной. Я обнимаю её и целую в макушку. Я чувствую, что сегодня вечером она хочет спокойствия.
Её поведение в отношении окружающих и меня отличается как день и ночь. Прошли годы, прежде чем, оставаясь со мной наедине, она позволила снять с себя маску. Я думаю, что так она ещё красивее, но она и слышать об этом не хочет и я понял, что настаивать не стоит.
– Боже, что ты смотришь? – Её потрясённый голос нарушает тишину и отвлекает меня от мыслей.
– Просто фильм, – усмехнувшись, говорю я. – Я всё же думаю, что Ван Дамм принимает стероиды.
Она трётся о мои бицепсы и практически мурчит.
– В отличие от тебя.
– Хочешь проверить, достаточно ли я силён? – игриво спрашиваю я, слишком поздно осознавая, что она откажется, ведь я уже понял, что сегодня ей нужен просто спокойный вечер. – Может, сделать тебе массаж? – добавляю я, но это неудачная отговорка.
– Мне жаль, – тихо говорит она. – Но сегодня я не в том настроении.
– Я знаю. Прости, – немного сдвинувшись, я наклоняюсь, чтобы поцеловать её. Она поднимает голову, подставляя свои идеальные нежные губы. Одной рукой я обхватываю её лицо, а другую запускаю в волосы и кладу на затылок.
– Люблю тебя, – шепчу я. Она закидывает руки мне на плечи и возвращает мне мои слова.
Наши поцелуи медленные и трепетные. Когда она отстраняется назад, я вижу свет в её глазах, который заставляет меня улыбнуться. Но моя улыбка меркнет, когда её глаза становятся грустными и в них снова появляется беспокойство. Я прижимаю её к себе, укачивая в своих объятиях.
– Что тебя беспокоит?
– Ничего.
– Роуз, – настаиваю я.
– Хорошо. Ничего, о чём бы я хотела поговорить.
– Ты уверена? – спрашиваю я.
Она кивает мне в плечо.
– Да. Давай лучше посмотрим телевизор.
Мы смотрим до конца фильм с Ван Даммом, но оба погружены в свои мысли. Я беспокоюсь о ней, Розали беспокоится о чём-то, о чём не хочет мне рассказать. Сжав вокруг неё свои руки, я даю ей знать, что я рядом.
Да, мне нравится относиться ко всему как можно проще. Если Роуз что-то беспокоит, но она не хочет об этом говорить – всё, что я могу, это поддержать её. Бесполезно пытаться выяснить, что у неё на уме. Если не хочет, она ни о чём не скажет. И она намного умнее меня, так что в любом случае я и приблизиться не смогу к её интеллекту.
Хоть она с этим не согласна.
– Хочешь, завтра пойдём куда-нибудь развлечёмся? – пытаясь отвлечь её, спрашиваю я.
Она пожимает плечами.
– Я не знаю. Я просто устала.
Опять тишина. Фильм заканчивается, и я беру в руки пульт, чтобы переключить каналы.
– О, вот здесь остановись, – неожиданно говорит Розали. – Я хочу посмотреть.
– Малыши и Диадемы? – со стоном спрашиваю я. – Роуз...
– Не потому, что мне нравится смотреть, как наряжаются эти дети. Но мне просто интересно, как родители могут делать такие вещи.
И поэтому мы смотрим это шоу.
– Ты хочешь детей? – неожиданно спрашиваю её я. На самом деле мы никогда об этом не говорили.
Она отстраняется, чтобы посмотреть на меня, её глаза расширены и насторожены.
– Да, хотела бы. А ты?
Как только она задает мне встречный вопрос, я уже знаю, что скажу.
– Только с тобой, – с улыбкой отвечаю я.
Она счастлива, впервые за сегодняшний вечер, и почти нападает на меня, целуя с неожиданной страстью. Она с легкостью пересаживается ко мне на колени, мои руки исчезают под её блузкой, и мы мгновенно забываем о шоу.
Она высокая для женщины, но для меня всегда будет казаться крошечной. Её кожа под кончиками моих пальцев невыносима горячая и гладкая как шёлк. Обхватив её руками, я поднимаю её и несу к кровати. Продолжая целовать, я опускаю её на покрывало.
Она запускает руки в мои короткие волосы, сжимая их с такой силой, что это почти причиняет боль, но мне этого кажется мало. Одежда постепенно исчезает, и я целую каждый сантиметр оголившейся кожи, снова и снова повторяя, насколько она красива.
Она самая красивая девушка, но иногда становится очень неуверенной в себе. Чего я совсем не понимаю. Но, согласно моей философии, намного проще каждый день заверять её, чем пытаться понять, почему она не видит себя ясно. По крайне мере, это не так тяжело.
Я отвлёкся.
Я целую её губы, челюсть, нежное местечко за ухом, отчего она с большей силой прижимается ко мне. Я никогда не перестану удивляться, как она позволяет мне любить её и как любит меня в ответ. Она сжимает меня, когда я с выдохом скольжу между её бёдер и не впервые у меня такое ощущение, словно я оказался дома.
– Давай потренируемся делать малышей, – шепчу я ей в ухо. Когда я двигаюсь вперёд, они тихо стонет и проводит ногтями по моей спине. Одного лишь наслаждения на её лице, когда я вхожу в неё и отстраняюсь обратно, может быть достаточно, чтобы заставить меня сорваться в пропасть.
Затем, обнимая друг друга, мы лежим на спутанных простынях. Но мне плевать. Я очень стараюсь не заснуть. Я бы с удовольствием, но это может расстроить Роуз, а стараться не заснуть намного легче, чем потом успокоить её. Ну, вы меня поняли.
– Ты готова поговорить? – Пытаясь сосредоточиться, я несколько раз моргаю. Мне нельзя спать.
– Нет, всё в порядке, – говорит она, и её голос звучит так же сонно, как и мой. – Давай спать. Я люблю тебя.
Я целую её в лоб, после чего она прячет голову в сгибе моей шеи.
– И я тебя люблю.
Но и на следующий день нам не удаётся поговорить о том, что её беспокоит. Кажется, она не единственная, у кого проблемы. Я вижу Эдварда и он снова слишком задумчив. Ладно, это совсем не удивляет. Но что-то произошло между ним и Беллой. Я замечаю, что они оба смотрят друг на друга, но время вместе больше не проводят.
Чего мне не понять, так это то, что они оба, кажется, расстроены. Это не логично. Я ловлю Эдварда, когда он направляется в библиотеку.
– Что произошло между тобой и Беллой?
Он вздыхает и, нахмурившись, смотрит вниз.
– Ха, понятно, вопрос очень актуален, – с состраданием говорю я.
Он запускает руку в свои волосы. Просто удивительно, что он до сих пор не лысый.
– Она нуждается в некотором пространстве, – немного подумав, говорит он. – Я надеюсь, что она вернётся ко мне, но сейчас она хочет, чтобы я оставил её в покое.
Я вопросительно вскидываю брови и когда встречаю его взгляд, то вижу, что он на самом деле потерян.
– А она может вернуться? – спрашиваю его я.
– Надеюсь, что так. Но я ничего не могу сделать.
– Только ждать, – добавляю я.
– Только ждать, – повторяет он. – И я буду ждать.
Я по-доброму бью его по плечу.
– Конечно, будешь.
Джаспер зовёт меня поиграть с ним и, грустно улыбнувшись, Эдвард закрывается в библиотеке. Клянусь Богу, впечатление такое, словно на своих плечах он носит всю тяжесть мира. То беспокойство, которого я стараюсь избегать, он, кажется, прибавил к своему. Просто чудо, что его спина всё ещё прямая.
О, ладно. Разве я могу это как-то изменить?
Что меня действительно беспокоит, так это то, что Розали до сих пор не сказала, что её так тревожит. Она пытается это скрыть, но я вижу грусть в её глазах. Мне нужно, чтобы она поговорила со мной, чтобы освободилась от своего груза, прежде чем снова закроется и станет далёкой. Я не позволю этому случиться.
В понедельник вечером я иду к ней в комнату. Она сидит возле трюмо и смотрит на своё отражение. Подойдя к ней, я встаю сзади и, положив руки ей на плечи, начинаю нежно массировать их. В блаженстве она на миг закрывает глаза, а затем открывает их и встречает в зеркале мой взгляд.
– Эдвард попросил меня отвезти завтра Беллу в Порт-Анджелес, – говорит она.
Я просто киваю, зная, что она продолжит, как только будет готова.
– Я искала адрес. Это прямо за углом, там… где всё произошло.
В её глазах страх. И вдруг я понимаю, что так тревожило её в последнее время. Воспоминания.
– И что ты ему сказала? – спрашиваю я.
– «Да». А что ещё я могла сказать? Он ничего не знает.
Обойдя вокруг, я опускаюсь перед ней на колени. Она поворачивается на стуле и смотрит на меня, а когда я кладу ладонь на её щёку, слегка наклоняет голову.
Эдвард не знает. Никто не знает, кроме нас двоих. И тех ублюдков, которые два года назад преследовали её в Порт-Анджелесе.
Я был болен. Слишком болен, чтобы пойти на вечеринку, на которую мы оба были приглашены. Поэтому она пошла одна, в серебристом платье, которое прекрасно облегало её тело. Тогда ей было шестнадцать, а она уже казалась греховно красивой.
Её машина стояла в подземном гараже, в двух кварталах от места, где проходила вечеринка. Когда она шла к своей машине, к ней прицепились какие-то парни. Они были пьяны.
Они загнали её в угол, лапали её и щупали под платьем. Когда один из них попытался её поцеловать, она ударила его коленкой по яйцам. Он отреагировал быстро и стукнул её головой о стену.
Она кричала, просила о помощи. Один парень, который шёл по улице услышал её, но когда обернулся и увидел, что происходит, поспешил пройти мимо. Розали боролась как могла, и когда парням, наконец, надоело с ней возиться, они ушли, оставив её рыдать в грязном переулке, куда сами же её привели.
Моё сердце разбилось, когда в трубке телефона я услышал её голос и тихие всхлипывания. Я был в ярости и сходил с ума от своей беспомощности. Я пил сироп от кашля и был не в том состоянии, чтобы сесть за руль и поехать забрать её, а она попросила меня ничего не говорить маме и папе. Она пошла на вечеринку одна, в платье, которое, как сказал ей отец, было слишком сексуально.
Она сказала мне, что всё это её вина.
Я хотел убить этих парней, которые прикоснулись к ней без её разрешения. Медленно.
Заставить их съесть собственные яйца, после чего своими руками вырвать их кишки.
Может, даже хорошо, что я тогда не мог выйти на улицу.
Я бы не скоро вернулся домой, если бы меня арестовали за убийство.
Когда она ехала домой, я продолжал разговаривать с ней по телефону. Заставил её рассказать, что именно произошло. Эти гады только касались её. Слава Богу, они её не изнасиловали.
Подъезжая к Форксу, она начала невнятно говорить. Когда я спустился в гараж, чтобы встретить её, то понял, почему. Когда я увидел её голову, шок почти парализовал меня, и казалось, будто мои внутренности болезненно сжались. Она истекала кровью.
Как она смогла добраться до дома – я понять до сих пор не могу.
Она умоляла меня не звонить папе. Поэтому я привёл её к себе в комнату и промыл рану на затылке. К счастью, на неё не нужно было накладывать швы. А волосы скрывали рану. Остальные синяки она скрывала под своей одеждой.
Я сидел с ней всю ночь, пытаясь побороть сонливость, вызванную сиропом от кашля. Я наблюдал за нею, когда она спала, урывками погружаясь в сон, после чего просыпалась от собственного крика, если я не успевал вовремя разбудить её, пока всё не становилось слишком плохо. Я убаюкивал её и когда был уверен, что она снова спит, плакал.
Ей причинили боль, и она думала, что это её вина. Конечно, нет. Разве такое возможно? Моя милая Розали...
Те люди заслуживали смерти, и если б я когда-нибудь увидел их, убил бы сам.
Она так и не пошла в полицию.
Она так и не рассказала ничего маме или папе. Или кому-то ещё.
Ей было слишком стыдно. И как бы я не умолял её, она и слышать ничего не хотела. Я хотел рассказать всё нашим родителям, но понял, что не могу. Я не мог так предать свою девушку. Она сама должна была принять такое решение. Поэтому вскоре это стало нашей тайной.
Понадобились месяцы, чтобы в своих отношениях мы смогли вернуться туда, где были перед тем, как было совершенно нападение. Но всё стало совсем другим.
Представьте её шок, когда она поняла, что произошло с Беллой. Я не знал, просто не думал об этом. Я имею в виду: зачем думать о том, что не можешь исправить?
Но я видел, что Розали наблюдает за Беллой. Спустя два месяца после того как Белла приехала к нам, Розали разговаривала со мной, когда мы лежали в постели.
– Я думаю, она была изнасилована.
– Что? Кто? – спросил я. Я понятия не имел, о чём она говорила.
– Белла, – ответила Розали. Она смотрела в потолок расширившимися ничего не видящими глазами.
– С чего ты взяла? Я думал, там были только избиения?
Она покачала головой.
– Я это вижу. Она так боится мужчин. Как и я после... после Порт-Анджелеса. А это даже не десятая часть того, что она, должно быть, пережила.
Ей было всё ещё тяжело говорить об этом. Я молчал, потому что просто не знал, что сказать.
– Я понимаю её страх. Но не могу даже представить, как она вообще с этим справлялась.
Прошли месяцы, и теперь я понимаю, что Розали была права. У неё появилась своеобразная, но прочная связь с Беллой и я вижу, что с каждым днём она становится всё сильнее. Прямота Розали иногда помогает Белле преодолеть свои страхи и делать то, на что раньше она бы никогда не решилась.
Но завтра Розали должна отвезти Беллу в Порт-Анджелес, а это значит, что она окажется близко к тому месту, где на неё напали. Я прекрасно понимаю, почему она не горит желанием туда ехать.
На миг я подумал о том, чтобы поехать вместе с ними, но это наверняка вызовет лишние вопросы, так как мне придётся пропустить тренировку. А после той сцены, которую я устроил, когда провалился с тригонометрией, я не думаю, что это очень хорошая идея.
– Я пойду вместе с ней и буду сидеть в приёмной, – говорит Розали. – Это не должно показаться странным, верно? На улице слишком холодно, чтобы ждать в машине.
– Конечно, ты можешь это сделать, – отвечаю я, пытаясь приободрить её. – Возможно, зная, что ты рядом, Белла тоже почувствует себя лучше. Я думаю, она понимает, что ты знаешь, что произошло в её прошлом, разве нет?
Розали задумчиво кивает.
– Надеюсь, что так. Я рада, что ей становится лучше. Хоть очень больно видеть, как тяжело ей даются эти сеансы терапии.
И снова я ничего не говорю. Что я знаю?
– Мне жаль, что я не могу сделать больше, чтобы помочь ей.
– Почему бы тебе не рассказать ей, что с тобой случилось? – осторожно предлагаю я. – Может, таким образом, вы сможете помочь друг другу? – Я не психотерапевт, но думаю, что если поделиться чем-то вроде этого, становится легче.
– Я даже не рассказала об этом маме и папе, – резко отвечает она. – Прекрасный пример того, хочу я этого или нет.
Я придвигаюсь немного ближе к ней.
– Но ты можешь всё им рассказать. Они поймут, я знаю, что поймут. Точно так же, как они понимают Беллу.
Она с отчаянием на миг закрывает глаза.
– Я не такая как Белла, Эммет. Ситуация Беллы совсем другая. У неё действительно не было выбора. Я же могла послушать родителей и не выходить в том платье. В отличие от случая Беллы – я виновата сама.
Я тысячу раз говорил ей, что это не так, но она просто не хочет меня слушать. А я не доктор и просто не знаю, что ещё сказать.
Вот мы и узнали историю Розали. Слава Богу, она не была изнасилована, но, тем не менее,произошедшее повлияло на неё очень сильно. И она, как и Белла, винит себя(((
Мы ждём вас на ФОРУМЕ!
Иногда мне всем сердцем жаль, что жизнь не может быть простой. К сожалению, это не так, и всё, что я могу – не воспринимать происходящее слишком серьёзно. Поверьте, я не вижу мир в чёрно-белом цвете, но и не нахожу проблемы в том, если цветов вообще никаких нет.
Иногда люди думают, что я не очень умён, только потому, что я стараюсь сильно не заморачиваться. Это не так. Но зачем беспокоиться о том, что вы не можете изменить? Я чувствую себя гораздо счастливее, просто сосредотачиваясь на том, что находится прямо передо мной.
Особенно, если это моя Рози.
Потому что, чёрт, она – просто великолепное зрелище.
И я могу смотреть на неё так, как хочу, потому что она моя и по её словам я единственный, кто может на неё глазеть.
Только я не глазею.
Я восхищаюсь.
Она такая красивая.
Сейчас она в комнате Беллы, разговаривает с ней, а это значит, что мне не стоит им мешать. Я не хочу пугать Беллу, но ещё больше не хочу рисковать вызвать недовольство Роуз. Она просто оторвёт мне яйца.
Поэтому я жду. Пытаясь убить время, я смотрю ролики на YouTube, а затем включаю телевизор, остановившись на каком-то фильме с Ван Даммом. Если этот парень не принимает стероиды, то я ничего не понимаю. Имею в виду, я не профессионал, но у меня всё естественно. Что касается его, то это просто пугает.
Пока я смотрю, мои мысли возвращаются ко времени, которое утром я провёл с Беллой. На самом деле я впервые остался с ней наедине. Когда она занималась со мной тригонометрией, всегда присутствовал кто-то ещё. Очень странно понимать, что вас кто-то боится. Особенно когда вы знаете, что на это нет никаких оснований. Но вместо того чтобы пытаться заверить её, что волноваться не стоит, что просто бы не сработало, я старался, чтобы мы не оставались одни. Лёгкое решение проблемы, которую не так-то просто решить. Если вообще возможно.
Но сегодняшнее утро заставило меня взглянуть на Беллу совсем иначе. Когда она учила меня тригонометрии, я знал, что она умна и терпелива, но когда она сказала, что хочет написать обо мне в своём следующем реферате по физкультуре, я был просто потрясён. Она очень проницательна и как насчёт слова «амбициозна»? Не быть лучше кого-то ещё, но если браться за что-то, то делать это идеально.
О, да, я на редкость сообразителен.
Я снова сосредотачиваюсь на фильме. Но не смотрю, так как вспоминаю о том, как в минувшие выходные вместе с папой ездил на игру Сихокс. Это было потрясающе. У меня немерено автографов от игроков, а также мне удалось встретиться с тренерами. Может, я не сильно разбираюсь в людях, но думаю, что произвёл хорошее впечатление.
Было бы так здорово стать профессиональным игроком. В любой день могут начать приходить письма о зачислении. Может из Вашингтонского университета или из Лос-анджелесского. Мне не нужна стипендия, но я буду безумно счастлив, если смогу получить её и играть в университетской команде. Я имею в виду, что мама и папа могут без труда всё оплатить, но получив стипендию, я достигну чего-то сам.
Мне только нужно решить с Рози, чего она хочет. Ни за что на свете я не буду вдали от неё, когда мы поступим в университет. Надеюсь, что мы примем какое-то решение. Ведь она тоже не хочет со мной расставаться.
Фильм уже подходит к концу, когда она стучится ко мне. Не дожидаясь ответа, она проскальзывает внутрь и закрывает за собой дверь.
– Я подумала, что сегодня ночью буду спать с тобой.
Я улыбаюсь ей.
– Я одобряю этот план.
Я глажу место на диване где сижу, и, подойдя, она устраивается рядом со мной. Я обнимаю её и целую в макушку. Я чувствую, что сегодня вечером она хочет спокойствия.
Её поведение в отношении окружающих и меня отличается как день и ночь. Прошли годы, прежде чем, оставаясь со мной наедине, она позволила снять с себя маску. Я думаю, что так она ещё красивее, но она и слышать об этом не хочет и я понял, что настаивать не стоит.
– Боже, что ты смотришь? – Её потрясённый голос нарушает тишину и отвлекает меня от мыслей.
– Просто фильм, – усмехнувшись, говорю я. – Я всё же думаю, что Ван Дамм принимает стероиды.
Она трётся о мои бицепсы и практически мурчит.
– В отличие от тебя.
– Хочешь проверить, достаточно ли я силён? – игриво спрашиваю я, слишком поздно осознавая, что она откажется, ведь я уже понял, что сегодня ей нужен просто спокойный вечер. – Может, сделать тебе массаж? – добавляю я, но это неудачная отговорка.
– Мне жаль, – тихо говорит она. – Но сегодня я не в том настроении.
– Я знаю. Прости, – немного сдвинувшись, я наклоняюсь, чтобы поцеловать её. Она поднимает голову, подставляя свои идеальные нежные губы. Одной рукой я обхватываю её лицо, а другую запускаю в волосы и кладу на затылок.
– Люблю тебя, – шепчу я. Она закидывает руки мне на плечи и возвращает мне мои слова.
Наши поцелуи медленные и трепетные. Когда она отстраняется назад, я вижу свет в её глазах, который заставляет меня улыбнуться. Но моя улыбка меркнет, когда её глаза становятся грустными и в них снова появляется беспокойство. Я прижимаю её к себе, укачивая в своих объятиях.
– Что тебя беспокоит?
– Ничего.
– Роуз, – настаиваю я.
– Хорошо. Ничего, о чём бы я хотела поговорить.
– Ты уверена? – спрашиваю я.
Она кивает мне в плечо.
– Да. Давай лучше посмотрим телевизор.
Мы смотрим до конца фильм с Ван Даммом, но оба погружены в свои мысли. Я беспокоюсь о ней, Розали беспокоится о чём-то, о чём не хочет мне рассказать. Сжав вокруг неё свои руки, я даю ей знать, что я рядом.
Да, мне нравится относиться ко всему как можно проще. Если Роуз что-то беспокоит, но она не хочет об этом говорить – всё, что я могу, это поддержать её. Бесполезно пытаться выяснить, что у неё на уме. Если не хочет, она ни о чём не скажет. И она намного умнее меня, так что в любом случае я и приблизиться не смогу к её интеллекту.
Хоть она с этим не согласна.
– Хочешь, завтра пойдём куда-нибудь развлечёмся? – пытаясь отвлечь её, спрашиваю я.
Она пожимает плечами.
– Я не знаю. Я просто устала.
Опять тишина. Фильм заканчивается, и я беру в руки пульт, чтобы переключить каналы.
– О, вот здесь остановись, – неожиданно говорит Розали. – Я хочу посмотреть.
– Малыши и Диадемы? – со стоном спрашиваю я. – Роуз...
– Не потому, что мне нравится смотреть, как наряжаются эти дети. Но мне просто интересно, как родители могут делать такие вещи.
И поэтому мы смотрим это шоу.
– Ты хочешь детей? – неожиданно спрашиваю её я. На самом деле мы никогда об этом не говорили.
Она отстраняется, чтобы посмотреть на меня, её глаза расширены и насторожены.
– Да, хотела бы. А ты?
Как только она задает мне встречный вопрос, я уже знаю, что скажу.
– Только с тобой, – с улыбкой отвечаю я.
Она счастлива, впервые за сегодняшний вечер, и почти нападает на меня, целуя с неожиданной страстью. Она с легкостью пересаживается ко мне на колени, мои руки исчезают под её блузкой, и мы мгновенно забываем о шоу.
Она высокая для женщины, но для меня всегда будет казаться крошечной. Её кожа под кончиками моих пальцев невыносима горячая и гладкая как шёлк. Обхватив её руками, я поднимаю её и несу к кровати. Продолжая целовать, я опускаю её на покрывало.
Она запускает руки в мои короткие волосы, сжимая их с такой силой, что это почти причиняет боль, но мне этого кажется мало. Одежда постепенно исчезает, и я целую каждый сантиметр оголившейся кожи, снова и снова повторяя, насколько она красива.
Она самая красивая девушка, но иногда становится очень неуверенной в себе. Чего я совсем не понимаю. Но, согласно моей философии, намного проще каждый день заверять её, чем пытаться понять, почему она не видит себя ясно. По крайне мере, это не так тяжело.
Я отвлёкся.
Я целую её губы, челюсть, нежное местечко за ухом, отчего она с большей силой прижимается ко мне. Я никогда не перестану удивляться, как она позволяет мне любить её и как любит меня в ответ. Она сжимает меня, когда я с выдохом скольжу между её бёдер и не впервые у меня такое ощущение, словно я оказался дома.
– Давай потренируемся делать малышей, – шепчу я ей в ухо. Когда я двигаюсь вперёд, они тихо стонет и проводит ногтями по моей спине. Одного лишь наслаждения на её лице, когда я вхожу в неё и отстраняюсь обратно, может быть достаточно, чтобы заставить меня сорваться в пропасть.
Затем, обнимая друг друга, мы лежим на спутанных простынях. Но мне плевать. Я очень стараюсь не заснуть. Я бы с удовольствием, но это может расстроить Роуз, а стараться не заснуть намного легче, чем потом успокоить её. Ну, вы меня поняли.
– Ты готова поговорить? – Пытаясь сосредоточиться, я несколько раз моргаю. Мне нельзя спать.
– Нет, всё в порядке, – говорит она, и её голос звучит так же сонно, как и мой. – Давай спать. Я люблю тебя.
Я целую её в лоб, после чего она прячет голову в сгибе моей шеи.
– И я тебя люблю.
Но и на следующий день нам не удаётся поговорить о том, что её беспокоит. Кажется, она не единственная, у кого проблемы. Я вижу Эдварда и он снова слишком задумчив. Ладно, это совсем не удивляет. Но что-то произошло между ним и Беллой. Я замечаю, что они оба смотрят друг на друга, но время вместе больше не проводят.
Чего мне не понять, так это то, что они оба, кажется, расстроены. Это не логично. Я ловлю Эдварда, когда он направляется в библиотеку.
– Что произошло между тобой и Беллой?
Он вздыхает и, нахмурившись, смотрит вниз.
– Ха, понятно, вопрос очень актуален, – с состраданием говорю я.
Он запускает руку в свои волосы. Просто удивительно, что он до сих пор не лысый.
– Она нуждается в некотором пространстве, – немного подумав, говорит он. – Я надеюсь, что она вернётся ко мне, но сейчас она хочет, чтобы я оставил её в покое.
Я вопросительно вскидываю брови и когда встречаю его взгляд, то вижу, что он на самом деле потерян.
– А она может вернуться? – спрашиваю его я.
– Надеюсь, что так. Но я ничего не могу сделать.
– Только ждать, – добавляю я.
– Только ждать, – повторяет он. – И я буду ждать.
Я по-доброму бью его по плечу.
– Конечно, будешь.
Джаспер зовёт меня поиграть с ним и, грустно улыбнувшись, Эдвард закрывается в библиотеке. Клянусь Богу, впечатление такое, словно на своих плечах он носит всю тяжесть мира. То беспокойство, которого я стараюсь избегать, он, кажется, прибавил к своему. Просто чудо, что его спина всё ещё прямая.
О, ладно. Разве я могу это как-то изменить?
Что меня действительно беспокоит, так это то, что Розали до сих пор не сказала, что её так тревожит. Она пытается это скрыть, но я вижу грусть в её глазах. Мне нужно, чтобы она поговорила со мной, чтобы освободилась от своего груза, прежде чем снова закроется и станет далёкой. Я не позволю этому случиться.
В понедельник вечером я иду к ней в комнату. Она сидит возле трюмо и смотрит на своё отражение. Подойдя к ней, я встаю сзади и, положив руки ей на плечи, начинаю нежно массировать их. В блаженстве она на миг закрывает глаза, а затем открывает их и встречает в зеркале мой взгляд.
– Эдвард попросил меня отвезти завтра Беллу в Порт-Анджелес, – говорит она.
Я просто киваю, зная, что она продолжит, как только будет готова.
– Я искала адрес. Это прямо за углом, там… где всё произошло.
В её глазах страх. И вдруг я понимаю, что так тревожило её в последнее время. Воспоминания.
– И что ты ему сказала? – спрашиваю я.
– «Да». А что ещё я могла сказать? Он ничего не знает.
Обойдя вокруг, я опускаюсь перед ней на колени. Она поворачивается на стуле и смотрит на меня, а когда я кладу ладонь на её щёку, слегка наклоняет голову.
Эдвард не знает. Никто не знает, кроме нас двоих. И тех ублюдков, которые два года назад преследовали её в Порт-Анджелесе.
Я был болен. Слишком болен, чтобы пойти на вечеринку, на которую мы оба были приглашены. Поэтому она пошла одна, в серебристом платье, которое прекрасно облегало её тело. Тогда ей было шестнадцать, а она уже казалась греховно красивой.
Её машина стояла в подземном гараже, в двух кварталах от места, где проходила вечеринка. Когда она шла к своей машине, к ней прицепились какие-то парни. Они были пьяны.
Они загнали её в угол, лапали её и щупали под платьем. Когда один из них попытался её поцеловать, она ударила его коленкой по яйцам. Он отреагировал быстро и стукнул её головой о стену.
Она кричала, просила о помощи. Один парень, который шёл по улице услышал её, но когда обернулся и увидел, что происходит, поспешил пройти мимо. Розали боролась как могла, и когда парням, наконец, надоело с ней возиться, они ушли, оставив её рыдать в грязном переулке, куда сами же её привели.
Моё сердце разбилось, когда в трубке телефона я услышал её голос и тихие всхлипывания. Я был в ярости и сходил с ума от своей беспомощности. Я пил сироп от кашля и был не в том состоянии, чтобы сесть за руль и поехать забрать её, а она попросила меня ничего не говорить маме и папе. Она пошла на вечеринку одна, в платье, которое, как сказал ей отец, было слишком сексуально.
Она сказала мне, что всё это её вина.
Я хотел убить этих парней, которые прикоснулись к ней без её разрешения. Медленно.
Заставить их съесть собственные яйца, после чего своими руками вырвать их кишки.
Может, даже хорошо, что я тогда не мог выйти на улицу.
Я бы не скоро вернулся домой, если бы меня арестовали за убийство.
Когда она ехала домой, я продолжал разговаривать с ней по телефону. Заставил её рассказать, что именно произошло. Эти гады только касались её. Слава Богу, они её не изнасиловали.
Подъезжая к Форксу, она начала невнятно говорить. Когда я спустился в гараж, чтобы встретить её, то понял, почему. Когда я увидел её голову, шок почти парализовал меня, и казалось, будто мои внутренности болезненно сжались. Она истекала кровью.
Как она смогла добраться до дома – я понять до сих пор не могу.
Она умоляла меня не звонить папе. Поэтому я привёл её к себе в комнату и промыл рану на затылке. К счастью, на неё не нужно было накладывать швы. А волосы скрывали рану. Остальные синяки она скрывала под своей одеждой.
Я сидел с ней всю ночь, пытаясь побороть сонливость, вызванную сиропом от кашля. Я наблюдал за нею, когда она спала, урывками погружаясь в сон, после чего просыпалась от собственного крика, если я не успевал вовремя разбудить её, пока всё не становилось слишком плохо. Я убаюкивал её и когда был уверен, что она снова спит, плакал.
Ей причинили боль, и она думала, что это её вина. Конечно, нет. Разве такое возможно? Моя милая Розали...
Те люди заслуживали смерти, и если б я когда-нибудь увидел их, убил бы сам.
Она так и не пошла в полицию.
Она так и не рассказала ничего маме или папе. Или кому-то ещё.
Ей было слишком стыдно. И как бы я не умолял её, она и слышать ничего не хотела. Я хотел рассказать всё нашим родителям, но понял, что не могу. Я не мог так предать свою девушку. Она сама должна была принять такое решение. Поэтому вскоре это стало нашей тайной.
Понадобились месяцы, чтобы в своих отношениях мы смогли вернуться туда, где были перед тем, как было совершенно нападение. Но всё стало совсем другим.
Представьте её шок, когда она поняла, что произошло с Беллой. Я не знал, просто не думал об этом. Я имею в виду: зачем думать о том, что не можешь исправить?
Но я видел, что Розали наблюдает за Беллой. Спустя два месяца после того как Белла приехала к нам, Розали разговаривала со мной, когда мы лежали в постели.
– Я думаю, она была изнасилована.
– Что? Кто? – спросил я. Я понятия не имел, о чём она говорила.
– Белла, – ответила Розали. Она смотрела в потолок расширившимися ничего не видящими глазами.
– С чего ты взяла? Я думал, там были только избиения?
Она покачала головой.
– Я это вижу. Она так боится мужчин. Как и я после... после Порт-Анджелеса. А это даже не десятая часть того, что она, должно быть, пережила.
Ей было всё ещё тяжело говорить об этом. Я молчал, потому что просто не знал, что сказать.
– Я понимаю её страх. Но не могу даже представить, как она вообще с этим справлялась.
Прошли месяцы, и теперь я понимаю, что Розали была права. У неё появилась своеобразная, но прочная связь с Беллой и я вижу, что с каждым днём она становится всё сильнее. Прямота Розали иногда помогает Белле преодолеть свои страхи и делать то, на что раньше она бы никогда не решилась.
Но завтра Розали должна отвезти Беллу в Порт-Анджелес, а это значит, что она окажется близко к тому месту, где на неё напали. Я прекрасно понимаю, почему она не горит желанием туда ехать.
На миг я подумал о том, чтобы поехать вместе с ними, но это наверняка вызовет лишние вопросы, так как мне придётся пропустить тренировку. А после той сцены, которую я устроил, когда провалился с тригонометрией, я не думаю, что это очень хорошая идея.
– Я пойду вместе с ней и буду сидеть в приёмной, – говорит Розали. – Это не должно показаться странным, верно? На улице слишком холодно, чтобы ждать в машине.
– Конечно, ты можешь это сделать, – отвечаю я, пытаясь приободрить её. – Возможно, зная, что ты рядом, Белла тоже почувствует себя лучше. Я думаю, она понимает, что ты знаешь, что произошло в её прошлом, разве нет?
Розали задумчиво кивает.
– Надеюсь, что так. Я рада, что ей становится лучше. Хоть очень больно видеть, как тяжело ей даются эти сеансы терапии.
И снова я ничего не говорю. Что я знаю?
– Мне жаль, что я не могу сделать больше, чтобы помочь ей.
– Почему бы тебе не рассказать ей, что с тобой случилось? – осторожно предлагаю я. – Может, таким образом, вы сможете помочь друг другу? – Я не психотерапевт, но думаю, что если поделиться чем-то вроде этого, становится легче.
– Я даже не рассказала об этом маме и папе, – резко отвечает она. – Прекрасный пример того, хочу я этого или нет.
Я придвигаюсь немного ближе к ней.
– Но ты можешь всё им рассказать. Они поймут, я знаю, что поймут. Точно так же, как они понимают Беллу.
Она с отчаянием на миг закрывает глаза.
– Я не такая как Белла, Эммет. Ситуация Беллы совсем другая. У неё действительно не было выбора. Я же могла послушать родителей и не выходить в том платье. В отличие от случая Беллы – я виновата сама.
Я тысячу раз говорил ей, что это не так, но она просто не хочет меня слушать. А я не доктор и просто не знаю, что ещё сказать.
~О~
Вот мы и узнали историю Розали. Слава Богу, она не была изнасилована, но, тем не менее,произошедшее повлияло на неё очень сильно. И она, как и Белла, винит себя(((
Мы ждём вас на ФОРУМЕ!
Источник: http://robsten.ru/forum/49-1397-133