Снова пошёл снег. Большие, падающие с неба вниз хлопья, мягко опускаются на землю. Снег, скорее всего, уже завтра растает, но сейчас всё постепенно покрывается белым. Мои эмоции столь же неясны, как и эта погода, и я более чем перегружена после того, что произошло у меня с Эдвардом всего две ночи назад.
Когда на следующее утро я спустилась вниз, то была так же замкнута, как и всегда, но когда Эдвард попытался поймать мой взгляд, я посмотрела на него, стараясь дать понять, что ничего не забыла. Он улыбнулся мне в ответ, как всегда тихо и легко в своей спокойной уверенности.
Очень, очень давно я поняла, что людям нельзя доверять. Даже когда кто-то говорит, что не причинит тебе вреда или ничего не хочет, зачастую он врёт. Так всегда было с Лораном. С помощью слов он вводил меня в ложное чувство безопасности, а затем наносил удар, когда я меньше всего этого ожидала. Я ужасно от этого устала и слова потеряли для меня свой смысл.
Но когда Эдвард сказал, что ничего не хочет взамен своим прикосновениям, я поверила ему. Я была потрясена именно своими ощущениями, когда он поглаживал меня пальцем. Приглушённые толстыми носками и пледом прикосновения ощущались лишь как небольшое давление. Но это было приятно. Настолько приятно, что когда он попытался отстраниться, я задержала его руку.
Я с уверенностью могу сказать, что никогда не делала этого раньше.
Я могла только надеяться, что не раздражаю его, и это оказалось именно так. Он был терпелив, и я не видела никаких признаков того, что у него какие-то скрытые намерения.
Но именно в этом и вся загвоздка. По крайней мере, для меня. Почему он так добр ко мне? Зачем ему это? Неужели правда, что он больше ничего не хочет? Или это уловка – завоевать моё доверие, а затем воспользоваться им в своих целях?
Нет. Раньше я бы думала именно так, но теперь мне очень трудно в это верить.
Кроме того, тем же утром, ко мне снова вернулись слова Шивон. Почему они так добры ко мне? Я сказала ей, что, по моему мнению, они делают это, чтобы я никуда не убежала, но, если быть честной – куда мне бежать? Здесь нет Рене, в дом которой я могла бы пойти. Я бы не успела добраться и до конца подъездной дорожки, а они бы уже нашли меня.
Нет ничего такого, что могло бы оправдать их доброту ко мне.
Осознание этого заставляет меня резко выдохнуть. Кажется, даже мои плечи поникают немного.
И вот теперь я начала смотреть на Калленов немного другими глазами. Последние несколько дней я внимательно за ними наблюдаю и начинаю видеть различия в их поведении, когда они рядом со мной.
Они не всё время хороши. Каждый справляется по-своему. И, возможно, именно эти различия заставили меня понять, что они искренни.
Джаспер не уверен – словно не знает, что делать. Он всегда добр, но никогда не пытается первым заговорить со мной. Но он не игнорирует меня и не грубит. Эммет приветствует меня, иногда заговаривает, но после того, как столкнулся со мной, старается близко не подходить. Отношение Розали – сугубо деловое, она не втягивает меня в разговор, но всегда очень наблюдательна.
Карлайл при любой возможности спрашивает меня, как я себя чувствую. Эсме – это Эсме, и думаю, что она на самом деле пытается стать для меня матерью. Просто я не позволяю ей. Элис очень мила, пытается вовлечь меня в мероприятия и часто общается со мной. Мне кажется, что она единственная, кто слишком много говорит о себе, и для меня является облегчением знать, что я могу сосредоточиться на ком-то ещё, не волнуясь о том, какого вопроса о себе мне ещё ожидать.
И наконец, Эдвард – тот, кто медленно, но верно, подбирается ко мне всё ближе и ближе. У него это получается. Я не знаю, почему, а еще больше запутывает меня то, что я понятия не имею, почему позволяю ему это делать. Ведь знаю, что если всё пойдёт не так, я буду очень переживать. Но прямо сейчас я чувствую себя очень хорошо. Есть что-то тёплое и нежное в том внимании, которое он мне оказывает. Я бы сказала даже, что это напоминает привязанность, но предполагаю – это всё же что-то другое.
Подождите. Что-то другое? Кого я обманываю?
Я начала заполнять журнал, который подарил мне Эдвард. Записываю туда то, что я обычно никогда не делаю и анализирую свои чувства. Но я не стану упоминать в этом журнале о том, что мне предстоит сегодня. Не могу даже думать об этом – это вне зоны моего комфорта. К тому же, помощь Эммету с тригонометрией, кажется, не входит в эту категорию.
Однако я стою на крыльце с чашкой чая в руках, смотрю на снег и жду его. Я дала ему знать, что готова начать заниматься с ним, и если он хочет улучшить свои оценки, то ему стоит сосредоточиться на обучении.
Поначалу он попытался протестовать, заявив, что в праздники нельзя даже думать об этом, но когда Карлайл спросил, готов ли он отказаться от своих дополнительных тренировок, Эммет уступил.
Но он опаздывает. Я жду его уже двадцать минут.
– Ждёшь автобус? – с лёгкостью спрашивает Элис, когда тоже выходит на крыльцо и встаёт рядом со мной.
Я качаю головой и, подняв руку, сгибаю пальцы так, что они касаются моего большого пальца, а ладонь немного закругляется.
Со вчерашнего дня мы начали немного использовать язык жестов. Заметив, что я читаю об этом в своей новой электронной книге, Розали просто пришла в восторг. Она рассказала об этом остальным и все они готовы попробовать, хоть я, если честно, совсем не горю желанием.
Но все они хотят, чтобы я начала общаться. Все они готовы сделать над собой усилие и научиться знакам, чтобы понимать, что я хочу им сказать. Для меня – это ещё один знак того, что они искренне хотят видеть меня рядом. Поэтому, вчера за ужином, мы решили приступить к освоению, и для начала я использую только те жесты, которые указывают на первые буквы имён членов семьи.
Но это оказалось не так-то просто, ведь у троих в этом доме (п.п. – по-нашему у четверых, но будем считать, что Элис – это Алиса) имя начинается с буквы «Э». Мы решили присвоить Эммету жест, обозначающий именно букву «Э». Эсме получила «М» – как «мама». А Эдвард (п.п. – Edward) заглавную букву «Е» – три пальца, выставленные горизонтально.
Показывая Элис знак «Эммет», я даю ей знать, что жду его. К счастью, она сразу же понимает меня.
– Он заставляет тебя ждать? Так не пойдёт. Я позову его.
Она убегает, прежде чем я успеваю её остановить, и снова я потрясена её добротой. Она спешит сделать то, что делать совсем не обязана.
Использовать язык жестов, каким бы скудным он не был, на удивление легко. Я применяла его уже трижды и, кажется, все готовы взаимодействовать с этим. Но, как и мне, им приходится думать, чтобы расшифровать мои жесты. Мне нужны секунды, чтобы согнуть свои пальцы в правильном положении.
Но я делаю это. Интересно, что об этом подумает Шивон. Она или согласится, потому что я пытаюсь общаться, либо будет против, ведь это означает, что я не собираюсь говорить на самом деле.
Поэтому придётся «говорить» жестами. Не думаю, что в ближайшее время я захочу услышать свой голос. Если вообще когда-нибудь захочу. Если я могу общаться таким образом, то зачем мне это? Слова извращаются и используются против вас. Если к ним вообще кто-то прислушивается.
Мне велели не говорить. Я заплатила за это предупреждение ценой, которую всё ещё ношу с собой. Особенно в холод я чувствую, что не могу полностью вытянуть правую руку. Шрам, теперь почти невидимый, навсегда останется на моей ладони.
Шаги за моей спиной предупреждают, что спускаются Элис и Эммет. Я допиваю свой чай и присоединяюсь к ним за кухонным столом. Элис ненавязчиво остаётся сидеть с нами, просматривая журнал с одеждой, которую можно сшить самим.
Эммет принёс свой учебник, калькулятор и тетрадь.
– Возможно, если ты будешь писать, то сможешь объяснить мне всё намного быстрее.
Пытаясь взять себя в руки, я сглатываю и, сев рядом с ним, жду, когда он откроет учебник. Когда я спрашиваю Эммета, что именно ему непонятно, он даже не знает что мне сказать. Наконец, я прошу его показать раздел, который он в настоящее время проходит, чтобы я смогла оценить предполагаемый уровень его знаний.
Я вижу, где именно он делает ошибку, но позволяю ему закончить упражнение. Затем, взяв учебник, возвращаюсь на несколько глав назад и начинаю объяснять.
Эммет нетерпелив, но я вижу, что он пытается это скрыть. Когда он начинает повышать на меня голос, Элис демонстративно прочищает горло. Чтобы объяснить предмет, я пытаюсь подойти с разных углов и наконец, спустя два часа, вижу первые проблески понимания. Сразу же его настроение улучшается, хоть до этого по-настоящему он вовсе и не был груб со мной.
И всё же он разбирается в тригонометрии хуже, чем я предполагала. Даже не знаю, как ему удавалось это скрывать.
Мы договариваемся продолжить занятия на следующий день. Когда он встаёт и начинает собирать свои учебники, я с облегчением выдыхаю. Я сделала это. Я помогла ему. И когда он возвращается, то вновь благодарит меня. Я не знаю, что делать, поэтому смущаясь, отвожу взгляд.
К трём часам дня двор покрывает толстое одеяло снега. Поддавшись импульсу, я беру пальто, шарф, шапку, перчатки и, натянув всё это на себя, выхожу на крыльцо. От холода у меня перехватывает дыхание, но я улыбаюсь.
Не могу вспомнить, когда в последний раз я чувствовала себя такой счастливой.
Я сбегаю по ступенькам крыльца и хожу по снегу, даже не переживая, смотрит ли кто-то на меня. Подняв голову и глядя на серое небо, я позволяю хлопьям снега падать на моё лицо. И чувствую себя просто прекрасно.
– Поскольку ты помогла мне с тригонометрией, то я не буду забрасывать тебя снежками, – идя позади меня, всерьёз заявляет Эммет.
Повернувшись к нему лицом, я вижу, что он улыбается. Он даже не надел пальто. Я улыбаюсь ему в ответ, сначала неуверенно, но затем, когда в него попадает большой ком снега, моя улыбка становится шире. На крыльце, подбрасывая в руках второй, уже готовый снежок, стоит Эдвард.
Эммет быстро приходит в себя и, наклонившись, формирует из снега шар, но прежде чем он успевает его бросить, снова получает удар, на этот раз от Джаспера.
– Так нечестно! – кричит Эммет и, быстро делая снежки, бросает их в Эдварда и Джаспера. Последний проворен как кот и с лёгкостью уклоняется от них. Эдвард ловит один снежок рукой, но тут же следующий ударяет его в грудь.
Стоя чуть в стороне, я наблюдаю за их игрой. Эммет больше не тратит время на то, чтобы лепить снежки, вместо этого бросает в своих братьев пригоршни снега. Держась за живот, Джаспер смеётся над его выходкой.
– О, порошкообразный снежок, – выдыхает он. – Я дрожу от страха.
Пока он отвлекается, Эммет подкрадывается сзади и бросает горсть снега Джасперу за воротник.
Джаспер сразу же перестаёт смеяться и, недовольно восклицая, набрасывается на Эммета, начиная просто забрасывать его снежками. Они катаются по снегу, борясь и заливаясь смехом и, в конце концов, все оказываются вываленными в белом.
Улыбаясь, я долгое время наблюдаю за ними, пока Джаспер не жалуется, что весь промок и возвращается домой.
– Ну и кто из нас теперь киска? – вслед ему кричит Эммет, но вскоре тоже уходит, так как не может уговорить Эдварда на новый раунд борьбы.
Облокотившись на перила, Эдвард по-прежнему стоит на крыльце.
– Развлекаешься? – спрашивает он меня.
Я киваю и, отвернувшись от него, снова начинаю ходить по снегу. И совсем не удивляюсь, когда слышу его приближающиеся шаги. Но удивляет меня то, что вместо обычной двойственности ощущений, я чувствую себя намного лучше, когда понимаю, что он подходит ко мне.
Мне незнакомо это чувство. Это одновременно и приводит в восторг, и пугает.
– Не с кем играть? – спрашивает он, приблизившись ко мне.
Я уклончиво пожимаю плечами. Наклонившись, Эдвард берёт немного снега и формирует из него шар. Когда он снова смотрит на меня, его глаза искрятся.
– Слабо бросить в меня снежок? – игриво спрашивает он.
Я вскидываю бровь, давая знать, что не собираюсь вступать в его игры.
– Если ты этого не сделаешь, то я брошу этот снежок в тебя.
Эй! А что, если я этого не хочу?
– Считаю до трёх, – подбрасывая в руке снежок, говорит Эдвард. – Снег ни тебе, ни мне не повредит. Так что начали. Один, два...
Я не чувствую свою обычную панику. Вместо этого, прежде чем он произносит «три», я беру горсть снега и, бросив в него, убегаю.
Он закатывается счастливым смехом, который становится ещё громче, когда я бросаю настоящий снежок – и промахиваюсь.
– Ты ужасно прицеливаешься.
Да, я знаю. Я наклоняю голову.
– А я нет, – и без предупреждения, он бросает в меня снежок. Увидев, как что-то летит в меня, я чувствую мгновенную вспышку паники и автоматически прикрываю голову руками. Снег попадает мне в руку – но это совсем не больно и совсем не похоже на то, чего я ожидала.
– Вау, ты в порядке? – подходя ко мне, спрашивает Эдвард. – Чёрт, я не хотел тебя пугать.
Злясь на себя за свой страх и на свою неспособность просто с кем-то играть, я беру горсть снега и леплю из него снежок. Я бросаю его в Эдварда, который всё ещё приближается ко мне, и он попадает прямо в его грудь.
Кажется, Эдвард находится в таком же шоке, что и я, смотрящая на него со смесью удивления и страха.
– Думаю, ты всё же можешь целиться, – широко улыбается он, забирая моё беспокойство о том, что я могла разозлить его своим ударом.
Поэтому я снова бросаю в него снежок и снова попадаю, а затем, когда он наклоняется, чтобы взять очередную порцию снега, поворачиваюсь и бегу. Снежок лёгким ударом бьёт меня по спине, и страх во мне борется со счастьем, но я продолжаю играть. Я позволяю себе упасть и лежу лицом вниз, нуждаясь во времени, чтобы принять этот абсолютно новый аспект моей жизни.
– Ты в порядке? – приближаясь ко мне, снова спрашивает Эдвард. – Белла? – похоже, он нервничает.
Счастье побеждает. Я поворачиваюсь на спину, лицом к нему, с широкой улыбкой. Я чувствую себя освобождённой, словно с меня сняли все ограничения.
Я играла с ним, и он всё равно добр со мной.
Он возвращает мне улыбку, демонстрируя все свои зубы, и чтобы помочь встать, протягивает руку. Чувствуя себя смелой, я принимаю её и, недооценив мой вес и слегка нарушая равновесие, он поднимает меня на ноги. Чтобы удержать меня, Эдвард кладёт руки мне на плечи и смотрит мне в глаза.
Он улыбается.
Это что-то странное и абсолютно новое. После того как мы вернулись в дом, моё сердце продолжает громко биться в груди. Уже сгущаются сумерки, и я устраиваюсь в кресле, поближе к огню. Эдвард поднялся в свою комнату, чтобы принять душ.
Прежде чем уйти он поблагодарил меня самым нежным голосом, который я когда-либо слышала. Улыбнувшись ему, я понимала, что тоже должна поблагодарить его.
Он играл со мной. Он понимает, насколько для меня это ново?
Боже, какое замечательное событие, абсолютно достойное записи в журнале. Игра в снежки однозначно подходит под то, что я никогда обычно не делаю. Возможно, именно записанное на странице задание, заставило меня решиться на неё. Задание и уверенность в том, что поведение Эдварда не изменится.
Он играл со мной. Он на самом деле играл со мной. А я играла с ним.
Святое дерьмо.
– Ты выглядишь смущенной, – отмечает Эсме, когда улыбаясь, протягивает мне чашку горячего шоколада.
Я вдыхаю небесный аромат и на миг закрываю глаза, а затем встречаю её взгляд. По какой-то странной причине я хочу рассказать ей, что только что произошло. Она так добра, так терпелива. Всегда.
В поисках бумаги, где я могла бы написать, я осматриваюсь по сторонам и, заметив это, Эсме бежит на кухню, чтобы вернуться с блокнотом и карандашом.
– Расскажи, – нетерпеливо говорит она. – Почему ты так счастлива?
Её улыбка заразительна и я пишу.
– Я видела, – говорит она, сияя от счастья. – Тебе понравилось?
О Боже, да.
– Так что, думаю, они всё же на самом деле хотели играть с тобой, – тихо говорит она, и ни одного намёка на обвинение не слышится в её голосе.
Ха. Похоже, что так.
– Я рада за тебя, – улыбается она, в её глазах светится счастье.
Она не говорит мне «я же говорила тебе» или «видишь», или «это было лишь раз». На самом деле – это просто удивительно.
Но всё же я хмурюсь. Не могу избавиться от ощущения, что всё это временно, и что я снова всё потеряю. Эсме здесь со мной, а остальные заняты своими делами. Думаю, это лучший момент, чтобы спросить.
Пытаясь привлечь её внимание, я немного наклоняюсь вперёд. Эсме отворачивается от телевизора и улыбается мне.
– Что?
Ужасно нервничая, я всё же решаюсь спросить её.
На её лице отражается замешательство, а затем меняется на уверенность.
– Конечно. Мы даже никогда не поднимали вопрос о твоём отъезде. Если это зависит от нас, ты останешься здесь, пока тебе не исполнится восемнадцать. А после этого только тебе решать, захочешь ли ты жить с нами или где-то в другом месте.
Мой рот открывается и закрывается, пока я пытаюсь обдумать информацию, которая меня беспокоила. Думаю, она говорит, что до восемнадцати я могу остаться здесь, что значит, я смогу окончить здесь школу.
Вау!
Как она понимает меня – загадка, но она это делает. Она смотрит мне в глаза и отвечает:
– Да.
Она смеётся, но это звучит добродушно и с пониманием.
– Никакого подвоха. То, что ты видишь, то и будет.
Очень осторожно и пока неуверенно, но я начинаю думать, что возможно, здесь так и не случится ничего плохого.
Невероятно.
На следующий день после обеда мы с Эмметом встречаемся за кухонным столом. Эсме на кухне занимается своими делами, и это означает, что я не останусь с ним наедине. Эммет в прекрасном настроении, очевидно уверенный в том, что после вчерашнего сможет во всем разобраться.
Но у него не получается. Он застревает, и не раз, на одном и том же месте, и как бы я не пыталась объяснить ему, не понимает. Потирая лицо, он бормочет проклятия себе под нос.
– Я думал, что с твоей помощью это будет фигня, – раздраженно говорит он.
Похоже, Эммет обвиняет меня. Я напрягаюсь и немного дальше отодвигаю свой стул, после чего, стиснув зубы и с удвоенной энергией, снова пытаюсь объяснить ему решение этого упражнения. В тот момент, когда я понимаю, почему у него ничего не получается, позади нас слышится голос Джаспера.
– Бля, я нигде не могу найти свой грёбаный ремень, – насколько я знаю, этим вечером они с Элис планировали поужинать в Порт-Анджелесе. Снег снова растаял, так что дороги должны быть безопасными.
– Язык, – даже не глядя на него, делает замечание Эсме.
Рядом со мной реагирует Эммет.
– О, это я взял его. Сейчас отдам.
Он встаёт и начинает расстёгивать ремень, в то время как Джаспер возмущается тем, что он взял его без разрешения. Когда я слышу звук ремня, выдернутого через шлёвки джинсов, то в страхе встаю и делаю это так быстро, что мой стул с грохотом падает на пол.
Я сразу же отхожу от стола, желая оказаться как можно дальше от звука, который так хорошо мне знаком. Моё сердце готово вырваться из груди, и в защитном жесте я поднимаю вверх руки. Пожалуйста, не причиняйте мне боль, пожалуйста.
Три пары глаз напротив меня смотрят в полной растерянности и удивлении.
– Какого хрена? – спрашивает Джаспер.
Кажется, что целую вечность никто в комнате не двигается. Затем Эсме говорит.
– Брось ремень, Эммет.
Он смотрит на свою мать с вопросом в глазах, но делает так, как она велела и ремень падает у его ног. Краем глаза я вижу, что Эсме подходит ко мне.
– Белла, всё хорошо. Помнишь договор? Ничего не случится. Сделай глубокий вдох.
Я с дрожью всасываю в свои лёгкие воздух. Она понимает, что именно звук вытаскиваемого ремня так меня обеспокоил? Это такой тревожный звук. Ненавижу его.
Страх и адреналин начинают медленно покидать моё тело, и я опускаюсь на колени.
Ебать мою жизнь.
Очень обеспокоенная, Эсме садится рядом со мной. Позади неё Джаспер осторожно наклоняется к ремню и, взяв его, уходит. Атмосфера напряжена и это моя вина. Глядя Эсме в глаза, я пытаюсь передать ей свои извинения.
– Нет, не беспокойся. Мы не сердимся. Но мне больно видеть, что ты так расстроена, – добавляет она намного более мягким тоном. – Как ты сейчас себя чувствуешь?
Я медленно киваю, моё дыхание всё ещё неустойчиво, а сердце гулко отстукивает свой ритм. Эсме жестом велит мне встать и идёт налить нам чай. По другую сторону стола, всё еще выглядя шокированным, стоит Эммет.
– Я не хотел тебя пугать таким образом, – нерешительно говорит он. – Да и вообще, каким-либо другим.
– Всё хорошо, Эммет, – отвечает Эсме. – Думаю, Белла знает об этом.
– Да, – полностью потерянный, говорит он. – Мм, думаю, если вы не против, я поднимусь к себе.
Эсме молча кивает и наливает в две чашки дымящуюся горячую жидкость. Я взглядом следую за всеми её движениями, и когда она приглашает меня, присоединяюсь к ней за кухонным столом.
Мои руки всё ещё дрожат, когда я обхватываю свою чашку.
– Неудачи ещё будут, – глядя на свой чай, тихо говорит она. – Но ты справляешься замечательно. И надеюсь, что ты это понимаешь.
Я киваю. Но мне так жаль, что я устроила целое шоу.
– Думаю, некоторые твои реакции происходят скорее автоматически, – продолжает она тихим голосом. – Уверена, чтобы получить контроль над ними, тебе нужно какое-то время, – вздыхает она. – Ты же понимаешь, что он вовсе не собирался причинять тебе боль, верно?
Задумавшись над её вопросом, я хмурюсь. Возможно, в глубине души я знала, что Эммет не станет бить меня. В моей прежней жизни, скорее всего, именно это бы и произошло. Но сочетание звука этого ремня и того раздражения, в котором Эммет находился на тот момент, сделало своё дело.
Спустя долгое время, я медленно киваю, отвечая на вопрос Эсме. Затем стараясь избавиться от остатков страха, делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю. Какое унижение после такого замечательного предыдущего дня.
Мы допиваем чай и, убедившись, что Эсме совсем не против, если я поднимусь наверх, я иду в свою комнату. Несколько часов я просто сижу в тишине, пытаясь читать, но в основном не видя ни слова, просто глядя на страницы книги, которую дал мне Эдвард.
Когда я выхожу, чтобы немного перекусить, из своей комнаты меня зовёт Элис. Её дверь открыта, и я заглядываю внутрь. Вместе с Розали она сидит на кровати, из стереосистемы доносится приятная музыка. Между ними расставлены бутылочки лака для ногтей, которые я подарила Розали на Рождество. Почти автоматически, я касаюсь пальцем кулона, который в тот же день получила от Карлайла и Эсме.
Розали прослеживает взглядом за моим движением и улыбается.
– Посиди с нами.
Элис вскакивает с кровати и пододвигает стул, позволяя мне самой выбрать, где именно я хочу сидеть. Я выбираю стул, не желая, чтобы она покидала своё место.
– Мы экспериментируем с цветами лака, который ты подарила мне, – кивнув на бутылочки на кровати, объясняет Розали. – Хочешь попробовать?
Точно нет.
– Смотри, – радостно говорит Элис, показывая мне свою руку. Её ногти окрашены в красивый золотисто-каштановый цвет. Он ей идёт. – Уверена, что не хочешь?
Я снова качаю головой.
– Это будет красиво, – уговаривает меня она. – Может, побалуешь себя?
Нет, Элис.
Она выглядит расстроенной. Мне хочется успокоить её, но я не могу ничего сделать с тем, что не хочу улучшать свой внешний вид. Чем менее я привлекательна, тем лучше. Кроме того Стефан не раз мне говорил, насколько ужасно и отвратительно я выгляжу. Бесполезно пытаться это исправить, да я и не хочу. Зачем тратить время, стремясь выглядеть лучше. Какой в этом смысл? Это только привлечёт ко мне нежелательное внимание.
– Почему нет?
Я тянусь к её столу, чтобы взять лист бумаги и ручку.
– Нет, ты не хочешь внимания, – спокойно поправляет меня Розали. Наши взгляды встречаются, и я вижу в её глазах понимание. Откуда она так хорошо знает меня?
– Не понимаю, чем может навредить немного лака для ногтей, – прерывая наш с Розали момент, почти несчастно говорит Элис.
– Ладно, но ты останешься с нами? Нам нужно твоё мнение, чтобы решить, какие цвета выглядят лучше, – немного изменив направление разговора, спрашивает Розали.
Я неуверенно киваю, и какое-то время провожу с ними, прислушиваясь к их болтовне. Около пяти часов вечера я их оставляю, чтобы помочь Эсме с ужином.
Не думаю, что создана для такого рода забав.
Когда я спускаюсь вниз, то слышу звуки рояля. Эдвард играет… ну, скорее, пытается играть. Эсме на кухне готовит картофельную запеканку, и я помогаю ей и накрываю на стол.
– Довольна каникулами? – спрашивает она.
Обсушивая кусочки картофеля в раковине, я покорно киваю.
– Ты уже нашла применение своим подаркам?
Думаю, она имеет в виду инструменты для выпечки, которые подарил мне Эммет и цветную глину, которую я получила от Джаспера. Я качаю головой. Я поняла, что могу просто наслаждаться свободой, не имея необходимости что-то делать. Не имея необходимости убеждаться, что всё безупречно. Оказывается, покой можно найти, просто расслабившись и ничего не делая.
Недоверчиво покачав головой, я беру форму для выпечки, чтобы сделать запеканку. Но Эсме останавливает меня.
– Иди, отдохни немного. Я развела в камине огонь. Я сама здесь закончу.
Неохотно, я покидаю кухню. Но вместо того чтобы остаться в гостиной, иду туда, где играет Эдвард. А увидев книгу с нотами, которую подарила ему на Рождество, не сдержавшись, улыбаюсь. Ему на самом деле понравился мой подарок.
Почувствовав моё присутствие, он прекращает играть и смотрит на меня.
– Эта книга – просто класс. Думаю, что смогу играть каждую композицию отсюда, – широко улыбаясь, говорит он мне. – Вот, послушай, что я уже выучил.
Он начинает играть – его пальцы без труда находят нужные клавиши. Сыграв где-то половину композиции, он останавливается и снова смотрит на меня.
– Пока всё. Мне нужно начать играть на гитаре, которую мне подарили, но я так сильно люблю эту музыку. Ещё раз большое тебе спасибо.
Он никогда не был так спокоен рядом со мной. Он улыбается, его глаза блестят, и я понимаю, что улыбаюсь в ответ. Затем, осознав, что делаю, отворачиваюсь, пока он не успел заметить мой румянец.
Розали в гостиной смотрит телевизор. Она сидит в большом кресле с подголовником и наблюдает за каким-то шоу до тех пор, пока домой не возвращается Карлайл. Чтобы поприветствовать его, Эсме выходит их кухни и говорит, что ужин почти готов.
После этого Карлайл поворачивается ко мне.
– Белла, я могу поговорить с тобой?
Не сказав ни слова, Розали встаёт, чтобы покинуть комнату. Карлайл провожает её взглядом.
– Я думал, что мы можем пойти ко мне в кабинет, но так, возможно, даже лучше, – говорит он.
Я смотрю на него в безумной тревоге, уверенная, что должно быть, сделала что-то не так. О нет, он недоволен тем, что я играла с Эдвардом? Или тем, что у меня случился приступ тревоги из-за Эммета и ремня?
Он садится на диван и смотрит по сторонам, чтобы убедиться, что мы с ним одни.
Блядь, похоже, всё на самом деле очень плохо. Я ужасно напрягаюсь, сжав подлокотники кресла с такой силой, что мои суставы белеют.
– Ладно. На самом деле – это в любом случае сказать непросто, – тихо начинает он. Его голос добр и противоречит моим ожиданиям. Я немного хмурюсь и с трудом сглатываю, сразу же ощутив, как пересохло моё горло.
– Прошло более трёх месяцев с тех пор, как ты оставила Стефана. Как тебе известно, ещё в Финиксе, в больнице, у тебя брали анализы крови на ЗППП и ВИЧ. Нам нужно сделать это ещё раз, чтобы убедиться, что ты абсолютна чиста.
О Боже. Это совсем не то, чего я ожидала. И хотя сказанное Карлайлом означает, что я не сделала ничего плохого, всё же остаётся не менее тревожащим. А что, если я больна? Что мне тогда делать? По-прежнему ли Каллены будут хотеть оставить меня у себя, если я стану потенциальной угрозой для их детей? О нет, Боже.
– Не переживай. Тогда результат твоих анализов был отрицательный, так что шанс обнаружить что-то сейчас совсем небольшой. Но мы должны быть уверены.
Мои мышцы ужасно напряжены и я порывисто киваю. Он неправильно понимает причину моего стресса.
Карлайл продолжает.
– Я также хотел бы сделать несколько общих анализов твоей крови. Ты очень плохо питалась, и я бы хотел убедиться, что всё в порядке. Поскольку я боюсь, что взятие крови может вызвать у тебя стресс, то хочу предоставить тебе выбор. Ты можешь поехать в больницу вместе с Эсме, и опытная женщина-врач поможет тебе.
Он смотрит на меня, оценивая мою реакцию.
– Или, если хочешь, это могу сделать я в своём кабинете. У меня есть всё необходимое оборудование. Преимущества второго варианта существенны – я знаю тебя, а ты – меня, и мы сможем сделать это не спеша. К тому же, чтобы поддержать тебя, к нам может присоединиться Эсме.
Я терпеть не могу уколы. Я не хочу этого. Но также не хочу ехать в больницу, рискуя поддаться там приступу паники или ещё чего похуже.
Полагаю, что всегда могу просто закрыться и покончить с этим.
– Подумай об этом. Мы можем сделать это завтра, до того, как я поеду на работу, или ты приедешь с Эсме в больницу. У меня завтра вторая смена, так что утро полностью в нашем распоряжении, – он ласково улыбается. – Я знаю, что ты не любишь уколы.
Да? И откуда?
– Подумай и дай мне знать, что тебе больше по душе. Но я предлагаю тебе не тянуть с этим, чтобы ты не тратила лишнее время на беспокойство. Я хочу, чтобы ты знала – я понимаю твой страх. Мы сможем использовать столько времени, сколько тебе потребуется.
Я киваю, и в этот момент Эсме созывает семью на ужин.
– Присоединишься к нам? – перед тем как встать, просит меня Карлайл, и я это делаю.
Я ем вместе со всей семьёй, и в мой желудок даже попадает немного еды. Эсме замечает и с одобрением улыбается. Эммет снова извиняется за то, что произошло ранее, сразу же заставив Розали поинтересоваться, что же такого он натворил. Эсме быстро уводит разговор в другое русло, эффективно спасая меня от неловкости.
Она так добра.
После ужина я сразу же поднимаюсь к себе и ставлю CD, который мне подарили на Рождество. Мне нужно решить, хочу ли я сдать кровь в больнице или дома. Я не знаю. Я предпочла бы вообще этого не делать, но также понимаю, что очень важно знать, есть ли у меня ВИЧ или нет. Если не для меня, то для окружающих.
Если я больна, то думаю, вполне это заслужила. Но больше никто не должен быть заражён. Я расстроено потираю лицо и, оттолкнувшись ногой, вновь заставляю кресло-качалку двигаться.
Я в растерянности.
Наконец, чтобы принять решение, я подбрасываю монету. Когда результат не устраивает меня, я подбрасываю её снова и снова. В конце концов, я всё же решаю, что будет лучше попробовать сделать это дома. Надеюсь, Карлайл будет более терпелив со мной, чем какой-то посторонний врач в больнице, которого я совсем не знаю.
Следующим утром я встречаюсь с Карлайлом во время завтрака. Ещё в своей комнате я написала ему записку и теперь отдаю её, мысленно проклиная себя за то, что мои руки так сильно дрожат.
– Не волнуйся, всё будет хорошо, – прочитав записку, заверяет он меня. – Эсме пойдёт с нами. И мы не будем тебя никуда торопить.
Когда я следую за ними в кабинет Карлайла, моё сердце, кажется, готово просто выскочить из груди. Не в силах сделать последний шаг, я останавливаюсь в дверном проёме.
– Всё хорошо, – уговаривает меня Эсме. – Входи и постарайся расслабиться.
О, блядь, блядь, блядь. Я не хочу этого.
Быстро оглянувшись через плечо, я смотрю на дверь своей комнаты, которая предлагает надёжное убежище от этого стресса.
– Боишься, что тебе будет больно? – ласково спрашивает Карлайл.
Я поворачиваюсь к нему лицом и, не сдержавшись, выгибаю бровь. Игла не причинит мне боли. Шокирует лишь тот факт, что она окажется внутри меня.
– Многим кажется, что это неестественно, – говорит Карлайл. – Но если ты будешь смотреть в сторону, то даже ничего не почувствуешь.
Я всё ещё колеблюсь.
– Ты знаешь, что Эммет вообще боится приближаться к шприцам и иголкам? – делится со мной Эсме. – В последний раз, когда ему нужно было сдать анализ крови, он просто ушёл из дома. Настолько был напуган.
Мысль, что такой огромный парень как Эммет боится уколов, по какой-то причине утешает меня.
– Ну, давай же, почему бы тебе просто не сесть? Я не буду делать ничего неожиданного, – обещает Карлайл.
Требуется немного больше уговоров от них двоих, но после нескольких долгих минут, я, наконец, сажусь у него в кабинете. Эсме становится рядом со мной на колени, говоря успокаивающие слова, а Карлайл подходит к своему столу, чтобы подготовить оборудование.
Я встревожено то и дело оглядываюсь на него через плечо, но он успокаивает меня.
– Я ничего не буду делать, не предупредив тебя.
В конце концов, я нахожу в себе мужество и подворачиваю рукав. Карлайл даже даёт мне жгут, чтобы я сама перетянула им свою руку, тем самым избавив меня от стресса, который принесло бы его прикосновение.
Когда Карлайл велит мне вытянуть руку и сжать её в кулак, Эсме с другой стороны тянет ко мне свою руку.
– Сожми её, если хочешь, – тихо говорит она. – Иногда это помогает.
Я не принимаю её предложения, вместо этого решив схватиться за подлокотник кресла, на котором сижу. Когда Карлайл объявляет, что собирается вставить иглу, и я чувствую его первое прикосновение к моей руке – тут же закрываюсь.
Я нахожусь в своей комнате, когда снова прихожу в себя. Должно быть, я как-то пришла сюда, хоть и не могу об этом вспомнить. Лёгкая пульсация в моей руке указывает на то, что Карлайл, должно быть, добился желаемого. Надеюсь, он не против, что я закрылась. Я сделала это не специально.
Я голодна. Открыв дверь своей комнаты, я на минуту замираю, прислушиваясь к звукам дома. Это канун Нового Года. Скучный день. До меня доносятся приглушённые звуки гитарных аккордов. Прислушавшись более внимательно, я понимаю, что источник находится наверху.
Очарованная музыкой, вместо того, чтобы спуститься вниз, я поднимаюсь к комнате Эдварда. Его дверь открыта, он сидит на кровати и играет на гитаре. Я вижу только макушку его головы, поскольку он внимательно смотрит на струны. Звуки неуверенные, но красивые.
Когда под свою музыку он начинает напевать, я громко вздыхаю. У него удивительно красивый голос.
Услышав меня, Эдвард останавливается и поднимает взгляд, и я вижу удивление в его глазах. Обеспокоенная тем, что меня поймали, я резко разворачиваюсь и, спотыкаясь, поспешно спускаюсь по лестнице, совсем не зная, куда же мне идти. В свою комнату? На улицу? Уверена, что он не нуждался в аудитории.
Вот чёрт, а что, если я разозлила его?
– Белла, – говорит он мне вслед, и я слышу его шаги позади себя.
Как только я разворачиваюсь, чтобы начать спускаться дальше, то чувствую его руку на своём плече. Я замираю и, повернувшись, смотрю сначала на его руку, а затем на лицо.
– Не нужно бежать, – нежно говорит он. Он встречает мой взгляд и удерживает его, и одно бесконечное мгновение мы просто стоим на месте. Затем он убирает свою руку. – Не нужно бежать, – тихо повторяет он.
Я судорожно втягиваю в себя воздух, когда вижу искренность в его глазах.
Он криво улыбается.
– Есть какие-нибудь планы на день?
Нет, пока нет.
– Может, испечёшь что-то? Я знаю, тебе это нравится. Я могу отвезти тебя в супермаркет, если тебе нужно что-то из продуктов. И в скором времени нам нужно будет поехать в библиотеку.
Я по-прежнему не двигаюсь. Он коснулся меня.
– Дашь мне знать, если захочешь, чтобы в библиотеку вместе с нами поехал кто-то ещё, – негромко говорит он.
Это страшно, но я качаю головой. Думаю, я могла бы попробовать поехать только с ним одним.
Он коснулся меня.
Всё его лицо освещается улыбкой.
– Хочешь, поедем прямо сейчас?
Вот чёрт.
– Поехали, – решает он за меня. – Иди, возьми свои книги.
Я делаю это и спустя несколько минут уже одеваюсь, готовясь выйти на улицу. Эсме замечает, что мы уезжаем, и просит Эдварда заехать в супермаркет и купить молока.
Эдвард берёт у неё немного денег и смотрит на меня, желая увидеть, готова ли я ехать. Я готова и следую за ним в гараж, где мы садимся в его машину. Я немного нервничаю, но не слишком. Возможно, причины моих стрессов скорее от страха перед неизвестностью, а не от страха, что может произойти что-то плохое.
Эдвард расслаблен. Он включает радио, и когда передают новости, увеличивает громкость. Он комментирует сообщение об экономике, но после этого молчит. Когда он сосредотачивается на вождении, я искоса смотрю на него. Думаю, его лицо можно считать очень красивым.
Краснея от собственных мыслей, я отворачиваюсь к окну. Что со мной происходит в последнее время?
Когда Эдвард паркуется в подземном гараже, мы выходим из машины, и на этот раз ему не приходится просить меня идти рядом с ним. Но когда мы оказываемся в библиотеке, после того, как сдаём свои книги, он оставляет меня, направившись в раздел «музыка». Он хочет найти книгу по игре на гитаре.
Поскольку у меня нет ещё нового удостоверения личности, мне нужно очень тщательно выбирать себе книги. В конце концов, я выбираю две по философии. На Рождество мне подарили несколько романов, но именно по проблемам философии в библиотеке Калленов очень мало литературы.
Когда Эдвард снова находит меня, держа в руке книги по музыке, он улыбается.
– Хочешь выпить чего-нибудь горячего?
Мы берём курс на крошечное кафе и заказываем себе по чашке кофе с яблочным пирогом.
– Что это с тобой и едой в присутствии других? – тихо спрашивает Эдвард.
Вздохнув, я пожимаю плечами. Что это с ним и его вопросами?
Когда я не отвечаю, он отпускает эту тему и начинает есть свой пирог.
– Твой лучше, – проглотив, улыбается он. – Я могу попросить тебя сделать его, когда мы вернёмся домой?
Я могла бы. Мне нравится запах свежеиспечённого яблочного пирога.
– Супер, – говорит он, широко улыбаясь. – Ты удивительная, ты знаешь?
Я усмехаюсь и закатываю глаза, и в его взгляде появляется озорной огонёк.
– Удивительная, замечательная, клёвая, – говорит он, подозрительно усмехнувшись. – Смелая, умная, заботливая, фантастическая…
Я останавливаю его, сделав жест «тайм аут».
– С тобой приятно находиться рядом, – заканчивает он, словно не видел меня и его игривый взгляд меняется на что-то более серьёзное.
Я чувствую какое-то странное порхание в животе, и неожиданно мне становится очень жарко. Потерявшись в его взгляде, я понимаю, что мне нужно немного времени, чтобы отвести глаза и снова взять себя в руки.
После долгого молчания он прочищает горло.
– Поехали домой. Нам ещё нужно заехать в магазин.
Поездка в супермаркет быстра и тиха. Что-то произошло сейчас в библиотеке, но я не могу понять, что. Возможно, это имеет отношение к тому факту, что Эдвард сказал почти те же самые слова, что и Шивон.
Со мной приятно находиться рядом?
Я на самом деле была уверена, что это не так. Всю мою жизнь люди шарахались от меня и ненавидели. И дома, и в школе. Я всегда была одна и мне это нравилось. Но в этой семье все постоянно приходят ко мне, пытаясь завязать со мной разговор, постоянно спрашивая о моём благополучии.
Может ли быть, что я, наконец, сделала что-то хорошее?
– Эй, мыслитель, мы уже приехали. Пойдём, – говорит Эдвард, и я следую за ним в супермаркет.
Пока он берёт молоко и ещё кое-какие продукты, которые находятся в списке, составленным Эсме, я просматриваю проходы, выискивая ингредиенты для яблочного пирога. Мой взгляд останавливается на кое-чём другом, и когда мы подходим к кассе, моя корзина полна продуктов, которые понадобятся для изготовления птифуров. Чтобы сделать их, я могу использовать приспособления, которые подарил мне Эммет.
По пути домой Эдварду приходится остановиться, чтобы заправить машину и, выйдя на холод, он велит мне оставаться внутри. В моём кошельке есть немного денег, и я собираюсь отдать их, чтобы хоть отчасти оплатить бензин, тем самым отблагодарив за то, что он возил меня.
Такое облегчение знать, что я могу тратить деньги, которые дали мне Карлайл и Эсме. После моих изначальных опасений, думаю, теперь я могу быть уверена, что они не будут против, если я потрачу несколько долларов, особенно на то, что делает меня счастливой.
И это само по себе так ново для меня. И так волнующе.
Когда Эдвард выходит из маленького магазинчика, я поднимаю взгляд – он ссутулил плечи от холода и сильного дождя. Увидев, что я смотрю на него, он показывает мне язык, и я со смехом выдыхаю.
Иногда он кажется таким странным. Он так быстро меняется от серьёзного к игривому, и обратно. И есть ещё одна его часть, более глубокая, уязвимая – та, которую он показал мне на пляже на прошлой неделе. Он скучает по чувствам, по близости с кем-то. И он сказал, что очень хочет отдавать это чувство кому-то другому.
– Как дела? – спрашивает Эдвард, когда снова садится в машину, и я понимаю, что он, должно быть, видел, как я смеялась.
Я указываю на свой висок и, пожимая плечами, даю понять, что просто думала. Затем протягиваю ему деньги.
– Зачем это?
Подумав, что буду слишком долго доставать свой телефон, я пытаюсь жестом показать ему, что плачу за бензин и за то, что он возил меня сегодня.
Вместо того чтобы принять деньги, он смеётся.
– Это всё из одного и того же источника. Не беспокойся о деньгах, но спасибо за предложение. Если хочешь отблагодарить меня, я буду рад яблочному пирогу, – подмигивает он.
Ладно, но это нельзя назвать чем-то особенным, ведь так?
Он благополучно возвращает нас домой, и я показываю Эсме то, что купила в супермаркете, и рецепт из кулинарной книги, которую получила на Рождество, пытаясь объяснить, что именно хочу приготовить. Она ободряюще улыбается, и после ужина я начинаю работать на кухне.
К моему удивлению, Розали приходит посидеть за кухонным столом. Она приносит уголь и бумагу для рисования, которую ей подарили на Рождество и молча рисует. Когда я ставлю перед ней чашку с чаем, она улыбается и благодарит меня.
На то, чтобы сделать лакомства, у меня уходит несколько часов и, в конце концов, я украшаю пирожные, рисуя на цветной глазури цветы. На двух я делаю бабочек, молчаливо благодаря за кулон, который мне подарили. Он настолько красив, что я не могу даже понять, почему они доверили мне такую ценную вещь.
Я раскладываю птифуры на большом блюде и отношу их в гостиную, где сидят Карлайл, Эсме, Элис и Джаспер. Они все в восторге, и улыбаясь, восхищаются делом моих рук. Я же просто рада, что у меня так хорошо получилось.
Когда я возвращаюсь на кухню, чтобы убрать за собой, Розали собирает инструменты для рисования. Она улыбается мне.
– Ты приятная компания, – говорит она. Она показывает мне свой рисунок, и мой рот в шоке открывается.
Она нарисовала меня.
Это почти абстракция, но это – я. Она нарисовала меня, когда я работала у кухонной стойки, стоя спиной к ней. По всей кухне разбросаны инструменты для выпечки. Это выглядит так... уютно? Я в таком шоке, что даже не переживаю о том, что за мной, судя по всему, наблюдали.
Розали вручает мне рисунок.
– Держи. Будешь знать, как видят тебя другие, – она уходит в гостиную, оставив меня смотреть на это замечательное произведение искусства.
Я даже не подозревала, что она может так хорошо рисовать.
Последний день старого года мы с Эсме проводим на кухне. На сегодня в меню хороший, вкусный ужин, пирог и её знаменитое мороженое. Все внизу, в гостиной, наслаждаются отдыхом. Парни по очереди обгоняют друг друга в компьютерной игре, а Элис и Розали наблюдают.
Чтобы убить оставшееся перед ужином время они начинаю играть в Pictionary, и я присоединяюсь к ним, объединившись с Элис в одну команду.
Довольно забавная игра, особенно когда оказывается, что Карлайл ужасно рисует. Никто не может разгадать его рисунки и из-за этого все смеются и подшучивают друг над другом.
После того, как все поужинали и мы с Эсме и с Элис убрали стол, Карлайл просит меня на минуту задержаться на кухне.
– Пришли результаты анализов твоей крови. Тест отрицателен. Ты официально чиста.
Хоть я и знала, что шанс обнаружить у меня какую-то страшную болезнь совсем невелик, чувство нахлынувшего облегчения настолько огромно, что словами не передать. Не сдержавшись, я улыбаюсь, и он улыбается мне в ответ, словно испытывает точно такое же счастье. Из гостиной нас зовут присоединиться к остальным, и мы спешим обратно.
Начался обратный отсчёт.
Мы едим лёгкие закуски и пьём напитки. Мои птифуры медленно, но верно исчезают с блюда, и я понимаю, что меня очень радует то, насколько они всем понравились. Это стоило тех усилий, которые я потратила, чтобы сделать их.
Мы смотрим телевизор и наслаждаемся шоу. В комнате чувствуется определённое волнение. Ведь вскоре настанет Новый год. Можно оставить всё позади и попробовать ещё раз. Получить новый шанс сделать всё правильно.
Когда тикают последние секунды, Карлайл открывает бутылку шампанского. Точно в полночь он вынимает пробку, и хоть я вздрагиваю от звука, всё же улыбаюсь.
Я наблюдаю, как с объятиями и улыбками все желают друг другу счастливого Нового года. Я счастлива за них. Правда.
И я застигнута врасплох, когда Эсме, пытаясь пробиться сквозь небольшую толпу своей семьи, направляется ко мне. Пытаясь поймать мой взгляд, она тянет ко мне свои руки.
– С Новым годом, – шепчет она и в её голосе ясно слышатся эмоции.
По каким-то причинам эти эмоции обрушиваются на меня тоже и, встретив её полный надежды взгляд, я понимаю, что не хочу больше бороться со своими надеждами. Очень осторожно, неуверенно, я наклоняюсь вперёд. Эсме, кажется, сразу же меня понимает, и я оказываюсь укутанной её тёплыми материнскими объятиями. Её руки вокруг меня такие сильные, но несут в себе безопасность. Это просто... замечательно.
О, как же долго я этого ждала.
Из меня вырывается громкий всхлип, и она с большей силой прижимает меня к себе, тихо успокаивая и говоря, что всё понимает.
– С Новым годом, – снова шепчет она.
Ах, да, с Новым годом, конечно.
Немного не подгадали мы с Новым годом. Нам ждать до него ещё две недели)))
Мне кажется, много событий (позитивных) произошло в этой главе. И что самое главное, Белла всё больше сближается с Эдвардом. Это то, чего мы все так долго ждали)))
Мы ждём всех на ФОРУМЕ!
Когда на следующее утро я спустилась вниз, то была так же замкнута, как и всегда, но когда Эдвард попытался поймать мой взгляд, я посмотрела на него, стараясь дать понять, что ничего не забыла. Он улыбнулся мне в ответ, как всегда тихо и легко в своей спокойной уверенности.
Очень, очень давно я поняла, что людям нельзя доверять. Даже когда кто-то говорит, что не причинит тебе вреда или ничего не хочет, зачастую он врёт. Так всегда было с Лораном. С помощью слов он вводил меня в ложное чувство безопасности, а затем наносил удар, когда я меньше всего этого ожидала. Я ужасно от этого устала и слова потеряли для меня свой смысл.
Но когда Эдвард сказал, что ничего не хочет взамен своим прикосновениям, я поверила ему. Я была потрясена именно своими ощущениями, когда он поглаживал меня пальцем. Приглушённые толстыми носками и пледом прикосновения ощущались лишь как небольшое давление. Но это было приятно. Настолько приятно, что когда он попытался отстраниться, я задержала его руку.
Я с уверенностью могу сказать, что никогда не делала этого раньше.
Я могла только надеяться, что не раздражаю его, и это оказалось именно так. Он был терпелив, и я не видела никаких признаков того, что у него какие-то скрытые намерения.
Но именно в этом и вся загвоздка. По крайней мере, для меня. Почему он так добр ко мне? Зачем ему это? Неужели правда, что он больше ничего не хочет? Или это уловка – завоевать моё доверие, а затем воспользоваться им в своих целях?
Нет. Раньше я бы думала именно так, но теперь мне очень трудно в это верить.
Кроме того, тем же утром, ко мне снова вернулись слова Шивон. Почему они так добры ко мне? Я сказала ей, что, по моему мнению, они делают это, чтобы я никуда не убежала, но, если быть честной – куда мне бежать? Здесь нет Рене, в дом которой я могла бы пойти. Я бы не успела добраться и до конца подъездной дорожки, а они бы уже нашли меня.
Нет ничего такого, что могло бы оправдать их доброту ко мне.
Осознание этого заставляет меня резко выдохнуть. Кажется, даже мои плечи поникают немного.
И вот теперь я начала смотреть на Калленов немного другими глазами. Последние несколько дней я внимательно за ними наблюдаю и начинаю видеть различия в их поведении, когда они рядом со мной.
Они не всё время хороши. Каждый справляется по-своему. И, возможно, именно эти различия заставили меня понять, что они искренни.
Джаспер не уверен – словно не знает, что делать. Он всегда добр, но никогда не пытается первым заговорить со мной. Но он не игнорирует меня и не грубит. Эммет приветствует меня, иногда заговаривает, но после того, как столкнулся со мной, старается близко не подходить. Отношение Розали – сугубо деловое, она не втягивает меня в разговор, но всегда очень наблюдательна.
Карлайл при любой возможности спрашивает меня, как я себя чувствую. Эсме – это Эсме, и думаю, что она на самом деле пытается стать для меня матерью. Просто я не позволяю ей. Элис очень мила, пытается вовлечь меня в мероприятия и часто общается со мной. Мне кажется, что она единственная, кто слишком много говорит о себе, и для меня является облегчением знать, что я могу сосредоточиться на ком-то ещё, не волнуясь о том, какого вопроса о себе мне ещё ожидать.
И наконец, Эдвард – тот, кто медленно, но верно, подбирается ко мне всё ближе и ближе. У него это получается. Я не знаю, почему, а еще больше запутывает меня то, что я понятия не имею, почему позволяю ему это делать. Ведь знаю, что если всё пойдёт не так, я буду очень переживать. Но прямо сейчас я чувствую себя очень хорошо. Есть что-то тёплое и нежное в том внимании, которое он мне оказывает. Я бы сказала даже, что это напоминает привязанность, но предполагаю – это всё же что-то другое.
Подождите. Что-то другое? Кого я обманываю?
Я начала заполнять журнал, который подарил мне Эдвард. Записываю туда то, что я обычно никогда не делаю и анализирую свои чувства. Но я не стану упоминать в этом журнале о том, что мне предстоит сегодня. Не могу даже думать об этом – это вне зоны моего комфорта. К тому же, помощь Эммету с тригонометрией, кажется, не входит в эту категорию.
Однако я стою на крыльце с чашкой чая в руках, смотрю на снег и жду его. Я дала ему знать, что готова начать заниматься с ним, и если он хочет улучшить свои оценки, то ему стоит сосредоточиться на обучении.
Поначалу он попытался протестовать, заявив, что в праздники нельзя даже думать об этом, но когда Карлайл спросил, готов ли он отказаться от своих дополнительных тренировок, Эммет уступил.
Но он опаздывает. Я жду его уже двадцать минут.
– Ждёшь автобус? – с лёгкостью спрашивает Элис, когда тоже выходит на крыльцо и встаёт рядом со мной.
Я качаю головой и, подняв руку, сгибаю пальцы так, что они касаются моего большого пальца, а ладонь немного закругляется.
Со вчерашнего дня мы начали немного использовать язык жестов. Заметив, что я читаю об этом в своей новой электронной книге, Розали просто пришла в восторг. Она рассказала об этом остальным и все они готовы попробовать, хоть я, если честно, совсем не горю желанием.
Но все они хотят, чтобы я начала общаться. Все они готовы сделать над собой усилие и научиться знакам, чтобы понимать, что я хочу им сказать. Для меня – это ещё один знак того, что они искренне хотят видеть меня рядом. Поэтому, вчера за ужином, мы решили приступить к освоению, и для начала я использую только те жесты, которые указывают на первые буквы имён членов семьи.
Но это оказалось не так-то просто, ведь у троих в этом доме (п.п. – по-нашему у четверых, но будем считать, что Элис – это Алиса) имя начинается с буквы «Э». Мы решили присвоить Эммету жест, обозначающий именно букву «Э». Эсме получила «М» – как «мама». А Эдвард (п.п. – Edward) заглавную букву «Е» – три пальца, выставленные горизонтально.
Показывая Элис знак «Эммет», я даю ей знать, что жду его. К счастью, она сразу же понимает меня.
– Он заставляет тебя ждать? Так не пойдёт. Я позову его.
Она убегает, прежде чем я успеваю её остановить, и снова я потрясена её добротой. Она спешит сделать то, что делать совсем не обязана.
Использовать язык жестов, каким бы скудным он не был, на удивление легко. Я применяла его уже трижды и, кажется, все готовы взаимодействовать с этим. Но, как и мне, им приходится думать, чтобы расшифровать мои жесты. Мне нужны секунды, чтобы согнуть свои пальцы в правильном положении.
Но я делаю это. Интересно, что об этом подумает Шивон. Она или согласится, потому что я пытаюсь общаться, либо будет против, ведь это означает, что я не собираюсь говорить на самом деле.
Поэтому придётся «говорить» жестами. Не думаю, что в ближайшее время я захочу услышать свой голос. Если вообще когда-нибудь захочу. Если я могу общаться таким образом, то зачем мне это? Слова извращаются и используются против вас. Если к ним вообще кто-то прислушивается.
Мне велели не говорить. Я заплатила за это предупреждение ценой, которую всё ещё ношу с собой. Особенно в холод я чувствую, что не могу полностью вытянуть правую руку. Шрам, теперь почти невидимый, навсегда останется на моей ладони.
Шаги за моей спиной предупреждают, что спускаются Элис и Эммет. Я допиваю свой чай и присоединяюсь к ним за кухонным столом. Элис ненавязчиво остаётся сидеть с нами, просматривая журнал с одеждой, которую можно сшить самим.
Эммет принёс свой учебник, калькулятор и тетрадь.
– Возможно, если ты будешь писать, то сможешь объяснить мне всё намного быстрее.
Пытаясь взять себя в руки, я сглатываю и, сев рядом с ним, жду, когда он откроет учебник. Когда я спрашиваю Эммета, что именно ему непонятно, он даже не знает что мне сказать. Наконец, я прошу его показать раздел, который он в настоящее время проходит, чтобы я смогла оценить предполагаемый уровень его знаний.
Я вижу, где именно он делает ошибку, но позволяю ему закончить упражнение. Затем, взяв учебник, возвращаюсь на несколько глав назад и начинаю объяснять.
Эммет нетерпелив, но я вижу, что он пытается это скрыть. Когда он начинает повышать на меня голос, Элис демонстративно прочищает горло. Чтобы объяснить предмет, я пытаюсь подойти с разных углов и наконец, спустя два часа, вижу первые проблески понимания. Сразу же его настроение улучшается, хоть до этого по-настоящему он вовсе и не был груб со мной.
И всё же он разбирается в тригонометрии хуже, чем я предполагала. Даже не знаю, как ему удавалось это скрывать.
Мы договариваемся продолжить занятия на следующий день. Когда он встаёт и начинает собирать свои учебники, я с облегчением выдыхаю. Я сделала это. Я помогла ему. И когда он возвращается, то вновь благодарит меня. Я не знаю, что делать, поэтому смущаясь, отвожу взгляд.
К трём часам дня двор покрывает толстое одеяло снега. Поддавшись импульсу, я беру пальто, шарф, шапку, перчатки и, натянув всё это на себя, выхожу на крыльцо. От холода у меня перехватывает дыхание, но я улыбаюсь.
Не могу вспомнить, когда в последний раз я чувствовала себя такой счастливой.
Я сбегаю по ступенькам крыльца и хожу по снегу, даже не переживая, смотрит ли кто-то на меня. Подняв голову и глядя на серое небо, я позволяю хлопьям снега падать на моё лицо. И чувствую себя просто прекрасно.
– Поскольку ты помогла мне с тригонометрией, то я не буду забрасывать тебя снежками, – идя позади меня, всерьёз заявляет Эммет.
Повернувшись к нему лицом, я вижу, что он улыбается. Он даже не надел пальто. Я улыбаюсь ему в ответ, сначала неуверенно, но затем, когда в него попадает большой ком снега, моя улыбка становится шире. На крыльце, подбрасывая в руках второй, уже готовый снежок, стоит Эдвард.
Эммет быстро приходит в себя и, наклонившись, формирует из снега шар, но прежде чем он успевает его бросить, снова получает удар, на этот раз от Джаспера.
– Так нечестно! – кричит Эммет и, быстро делая снежки, бросает их в Эдварда и Джаспера. Последний проворен как кот и с лёгкостью уклоняется от них. Эдвард ловит один снежок рукой, но тут же следующий ударяет его в грудь.
Стоя чуть в стороне, я наблюдаю за их игрой. Эммет больше не тратит время на то, чтобы лепить снежки, вместо этого бросает в своих братьев пригоршни снега. Держась за живот, Джаспер смеётся над его выходкой.
– О, порошкообразный снежок, – выдыхает он. – Я дрожу от страха.
Пока он отвлекается, Эммет подкрадывается сзади и бросает горсть снега Джасперу за воротник.
Джаспер сразу же перестаёт смеяться и, недовольно восклицая, набрасывается на Эммета, начиная просто забрасывать его снежками. Они катаются по снегу, борясь и заливаясь смехом и, в конце концов, все оказываются вываленными в белом.
Улыбаясь, я долгое время наблюдаю за ними, пока Джаспер не жалуется, что весь промок и возвращается домой.
– Ну и кто из нас теперь киска? – вслед ему кричит Эммет, но вскоре тоже уходит, так как не может уговорить Эдварда на новый раунд борьбы.
Облокотившись на перила, Эдвард по-прежнему стоит на крыльце.
– Развлекаешься? – спрашивает он меня.
Я киваю и, отвернувшись от него, снова начинаю ходить по снегу. И совсем не удивляюсь, когда слышу его приближающиеся шаги. Но удивляет меня то, что вместо обычной двойственности ощущений, я чувствую себя намного лучше, когда понимаю, что он подходит ко мне.
Мне незнакомо это чувство. Это одновременно и приводит в восторг, и пугает.
– Не с кем играть? – спрашивает он, приблизившись ко мне.
Я уклончиво пожимаю плечами. Наклонившись, Эдвард берёт немного снега и формирует из него шар. Когда он снова смотрит на меня, его глаза искрятся.
– Слабо бросить в меня снежок? – игриво спрашивает он.
Я вскидываю бровь, давая знать, что не собираюсь вступать в его игры.
– Если ты этого не сделаешь, то я брошу этот снежок в тебя.
Эй! А что, если я этого не хочу?
– Считаю до трёх, – подбрасывая в руке снежок, говорит Эдвард. – Снег ни тебе, ни мне не повредит. Так что начали. Один, два...
Я не чувствую свою обычную панику. Вместо этого, прежде чем он произносит «три», я беру горсть снега и, бросив в него, убегаю.
Он закатывается счастливым смехом, который становится ещё громче, когда я бросаю настоящий снежок – и промахиваюсь.
– Ты ужасно прицеливаешься.
Да, я знаю. Я наклоняю голову.
– А я нет, – и без предупреждения, он бросает в меня снежок. Увидев, как что-то летит в меня, я чувствую мгновенную вспышку паники и автоматически прикрываю голову руками. Снег попадает мне в руку – но это совсем не больно и совсем не похоже на то, чего я ожидала.
– Вау, ты в порядке? – подходя ко мне, спрашивает Эдвард. – Чёрт, я не хотел тебя пугать.
Злясь на себя за свой страх и на свою неспособность просто с кем-то играть, я беру горсть снега и леплю из него снежок. Я бросаю его в Эдварда, который всё ещё приближается ко мне, и он попадает прямо в его грудь.
Кажется, Эдвард находится в таком же шоке, что и я, смотрящая на него со смесью удивления и страха.
– Думаю, ты всё же можешь целиться, – широко улыбается он, забирая моё беспокойство о том, что я могла разозлить его своим ударом.
Поэтому я снова бросаю в него снежок и снова попадаю, а затем, когда он наклоняется, чтобы взять очередную порцию снега, поворачиваюсь и бегу. Снежок лёгким ударом бьёт меня по спине, и страх во мне борется со счастьем, но я продолжаю играть. Я позволяю себе упасть и лежу лицом вниз, нуждаясь во времени, чтобы принять этот абсолютно новый аспект моей жизни.
– Ты в порядке? – приближаясь ко мне, снова спрашивает Эдвард. – Белла? – похоже, он нервничает.
Счастье побеждает. Я поворачиваюсь на спину, лицом к нему, с широкой улыбкой. Я чувствую себя освобождённой, словно с меня сняли все ограничения.
Я играла с ним, и он всё равно добр со мной.
Он возвращает мне улыбку, демонстрируя все свои зубы, и чтобы помочь встать, протягивает руку. Чувствуя себя смелой, я принимаю её и, недооценив мой вес и слегка нарушая равновесие, он поднимает меня на ноги. Чтобы удержать меня, Эдвард кладёт руки мне на плечи и смотрит мне в глаза.
Он улыбается.
~О~
Это что-то странное и абсолютно новое. После того как мы вернулись в дом, моё сердце продолжает громко биться в груди. Уже сгущаются сумерки, и я устраиваюсь в кресле, поближе к огню. Эдвард поднялся в свою комнату, чтобы принять душ.
Прежде чем уйти он поблагодарил меня самым нежным голосом, который я когда-либо слышала. Улыбнувшись ему, я понимала, что тоже должна поблагодарить его.
Он играл со мной. Он понимает, насколько для меня это ново?
Боже, какое замечательное событие, абсолютно достойное записи в журнале. Игра в снежки однозначно подходит под то, что я никогда обычно не делаю. Возможно, именно записанное на странице задание, заставило меня решиться на неё. Задание и уверенность в том, что поведение Эдварда не изменится.
Он играл со мной. Он на самом деле играл со мной. А я играла с ним.
Святое дерьмо.
– Ты выглядишь смущенной, – отмечает Эсме, когда улыбаясь, протягивает мне чашку горячего шоколада.
Я вдыхаю небесный аромат и на миг закрываю глаза, а затем встречаю её взгляд. По какой-то странной причине я хочу рассказать ей, что только что произошло. Она так добра, так терпелива. Всегда.
В поисках бумаги, где я могла бы написать, я осматриваюсь по сторонам и, заметив это, Эсме бежит на кухню, чтобы вернуться с блокнотом и карандашом.
– Расскажи, – нетерпеливо говорит она. – Почему ты так счастлива?
Её улыбка заразительна и я пишу.
Я играла.
– Я видела, – говорит она, сияя от счастья. – Тебе понравилось?
О Боже, да.
– Так что, думаю, они всё же на самом деле хотели играть с тобой, – тихо говорит она, и ни одного намёка на обвинение не слышится в её голосе.
Ха. Похоже, что так.
– Я рада за тебя, – улыбается она, в её глазах светится счастье.
Она не говорит мне «я же говорила тебе» или «видишь», или «это было лишь раз». На самом деле – это просто удивительно.
Но всё же я хмурюсь. Не могу избавиться от ощущения, что всё это временно, и что я снова всё потеряю. Эсме здесь со мной, а остальные заняты своими делами. Думаю, это лучший момент, чтобы спросить.
Пытаясь привлечь её внимание, я немного наклоняюсь вперёд. Эсме отворачивается от телевизора и улыбается мне.
– Что?
Ужасно нервничая, я всё же решаюсь спросить её.
Я могу здесь остаться?
На её лице отражается замешательство, а затем меняется на уверенность.
– Конечно. Мы даже никогда не поднимали вопрос о твоём отъезде. Если это зависит от нас, ты останешься здесь, пока тебе не исполнится восемнадцать. А после этого только тебе решать, захочешь ли ты жить с нами или где-то в другом месте.
Мой рот открывается и закрывается, пока я пытаюсь обдумать информацию, которая меня беспокоила. Думаю, она говорит, что до восемнадцати я могу остаться здесь, что значит, я смогу окончить здесь школу.
Вау!
И так всё и останется?
Как она понимает меня – загадка, но она это делает. Она смотрит мне в глаза и отвечает:
– Да.
Никакого подвоха?
Она смеётся, но это звучит добродушно и с пониманием.
– Никакого подвоха. То, что ты видишь, то и будет.
Очень осторожно и пока неуверенно, но я начинаю думать, что возможно, здесь так и не случится ничего плохого.
Невероятно.
~О~
На следующий день после обеда мы с Эмметом встречаемся за кухонным столом. Эсме на кухне занимается своими делами, и это означает, что я не останусь с ним наедине. Эммет в прекрасном настроении, очевидно уверенный в том, что после вчерашнего сможет во всем разобраться.
Но у него не получается. Он застревает, и не раз, на одном и том же месте, и как бы я не пыталась объяснить ему, не понимает. Потирая лицо, он бормочет проклятия себе под нос.
– Я думал, что с твоей помощью это будет фигня, – раздраженно говорит он.
Похоже, Эммет обвиняет меня. Я напрягаюсь и немного дальше отодвигаю свой стул, после чего, стиснув зубы и с удвоенной энергией, снова пытаюсь объяснить ему решение этого упражнения. В тот момент, когда я понимаю, почему у него ничего не получается, позади нас слышится голос Джаспера.
– Бля, я нигде не могу найти свой грёбаный ремень, – насколько я знаю, этим вечером они с Элис планировали поужинать в Порт-Анджелесе. Снег снова растаял, так что дороги должны быть безопасными.
– Язык, – даже не глядя на него, делает замечание Эсме.
Рядом со мной реагирует Эммет.
– О, это я взял его. Сейчас отдам.
Он встаёт и начинает расстёгивать ремень, в то время как Джаспер возмущается тем, что он взял его без разрешения. Когда я слышу звук ремня, выдернутого через шлёвки джинсов, то в страхе встаю и делаю это так быстро, что мой стул с грохотом падает на пол.
Я сразу же отхожу от стола, желая оказаться как можно дальше от звука, который так хорошо мне знаком. Моё сердце готово вырваться из груди, и в защитном жесте я поднимаю вверх руки. Пожалуйста, не причиняйте мне боль, пожалуйста.
Три пары глаз напротив меня смотрят в полной растерянности и удивлении.
– Какого хрена? – спрашивает Джаспер.
Кажется, что целую вечность никто в комнате не двигается. Затем Эсме говорит.
– Брось ремень, Эммет.
Он смотрит на свою мать с вопросом в глазах, но делает так, как она велела и ремень падает у его ног. Краем глаза я вижу, что Эсме подходит ко мне.
– Белла, всё хорошо. Помнишь договор? Ничего не случится. Сделай глубокий вдох.
Я с дрожью всасываю в свои лёгкие воздух. Она понимает, что именно звук вытаскиваемого ремня так меня обеспокоил? Это такой тревожный звук. Ненавижу его.
Страх и адреналин начинают медленно покидать моё тело, и я опускаюсь на колени.
Ебать мою жизнь.
Очень обеспокоенная, Эсме садится рядом со мной. Позади неё Джаспер осторожно наклоняется к ремню и, взяв его, уходит. Атмосфера напряжена и это моя вина. Глядя Эсме в глаза, я пытаюсь передать ей свои извинения.
– Нет, не беспокойся. Мы не сердимся. Но мне больно видеть, что ты так расстроена, – добавляет она намного более мягким тоном. – Как ты сейчас себя чувствуешь?
Я медленно киваю, моё дыхание всё ещё неустойчиво, а сердце гулко отстукивает свой ритм. Эсме жестом велит мне встать и идёт налить нам чай. По другую сторону стола, всё еще выглядя шокированным, стоит Эммет.
– Я не хотел тебя пугать таким образом, – нерешительно говорит он. – Да и вообще, каким-либо другим.
– Всё хорошо, Эммет, – отвечает Эсме. – Думаю, Белла знает об этом.
– Да, – полностью потерянный, говорит он. – Мм, думаю, если вы не против, я поднимусь к себе.
Эсме молча кивает и наливает в две чашки дымящуюся горячую жидкость. Я взглядом следую за всеми её движениями, и когда она приглашает меня, присоединяюсь к ней за кухонным столом.
Мои руки всё ещё дрожат, когда я обхватываю свою чашку.
– Неудачи ещё будут, – глядя на свой чай, тихо говорит она. – Но ты справляешься замечательно. И надеюсь, что ты это понимаешь.
Я киваю. Но мне так жаль, что я устроила целое шоу.
– Думаю, некоторые твои реакции происходят скорее автоматически, – продолжает она тихим голосом. – Уверена, чтобы получить контроль над ними, тебе нужно какое-то время, – вздыхает она. – Ты же понимаешь, что он вовсе не собирался причинять тебе боль, верно?
Задумавшись над её вопросом, я хмурюсь. Возможно, в глубине души я знала, что Эммет не станет бить меня. В моей прежней жизни, скорее всего, именно это бы и произошло. Но сочетание звука этого ремня и того раздражения, в котором Эммет находился на тот момент, сделало своё дело.
Спустя долгое время, я медленно киваю, отвечая на вопрос Эсме. Затем стараясь избавиться от остатков страха, делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю. Какое унижение после такого замечательного предыдущего дня.
Мы допиваем чай и, убедившись, что Эсме совсем не против, если я поднимусь наверх, я иду в свою комнату. Несколько часов я просто сижу в тишине, пытаясь читать, но в основном не видя ни слова, просто глядя на страницы книги, которую дал мне Эдвард.
Когда я выхожу, чтобы немного перекусить, из своей комнаты меня зовёт Элис. Её дверь открыта, и я заглядываю внутрь. Вместе с Розали она сидит на кровати, из стереосистемы доносится приятная музыка. Между ними расставлены бутылочки лака для ногтей, которые я подарила Розали на Рождество. Почти автоматически, я касаюсь пальцем кулона, который в тот же день получила от Карлайла и Эсме.
Розали прослеживает взглядом за моим движением и улыбается.
– Посиди с нами.
Элис вскакивает с кровати и пододвигает стул, позволяя мне самой выбрать, где именно я хочу сидеть. Я выбираю стул, не желая, чтобы она покидала своё место.
– Мы экспериментируем с цветами лака, который ты подарила мне, – кивнув на бутылочки на кровати, объясняет Розали. – Хочешь попробовать?
Точно нет.
– Смотри, – радостно говорит Элис, показывая мне свою руку. Её ногти окрашены в красивый золотисто-каштановый цвет. Он ей идёт. – Уверена, что не хочешь?
Я снова качаю головой.
– Это будет красиво, – уговаривает меня она. – Может, побалуешь себя?
Нет, Элис.
Она выглядит расстроенной. Мне хочется успокоить её, но я не могу ничего сделать с тем, что не хочу улучшать свой внешний вид. Чем менее я привлекательна, тем лучше. Кроме того Стефан не раз мне говорил, насколько ужасно и отвратительно я выгляжу. Бесполезно пытаться это исправить, да я и не хочу. Зачем тратить время, стремясь выглядеть лучше. Какой в этом смысл? Это только привлечёт ко мне нежелательное внимание.
– Почему нет?
Я тянусь к её столу, чтобы взять лист бумаги и ручку.
Я не хочу быть красивой.
– Нет, ты не хочешь внимания, – спокойно поправляет меня Розали. Наши взгляды встречаются, и я вижу в её глазах понимание. Откуда она так хорошо знает меня?
– Не понимаю, чем может навредить немного лака для ногтей, – прерывая наш с Розали момент, почти несчастно говорит Элис.
– Ладно, но ты останешься с нами? Нам нужно твоё мнение, чтобы решить, какие цвета выглядят лучше, – немного изменив направление разговора, спрашивает Розали.
Я неуверенно киваю, и какое-то время провожу с ними, прислушиваясь к их болтовне. Около пяти часов вечера я их оставляю, чтобы помочь Эсме с ужином.
Не думаю, что создана для такого рода забав.
Когда я спускаюсь вниз, то слышу звуки рояля. Эдвард играет… ну, скорее, пытается играть. Эсме на кухне готовит картофельную запеканку, и я помогаю ей и накрываю на стол.
– Довольна каникулами? – спрашивает она.
Обсушивая кусочки картофеля в раковине, я покорно киваю.
– Ты уже нашла применение своим подаркам?
Думаю, она имеет в виду инструменты для выпечки, которые подарил мне Эммет и цветную глину, которую я получила от Джаспера. Я качаю головой. Я поняла, что могу просто наслаждаться свободой, не имея необходимости что-то делать. Не имея необходимости убеждаться, что всё безупречно. Оказывается, покой можно найти, просто расслабившись и ничего не делая.
Недоверчиво покачав головой, я беру форму для выпечки, чтобы сделать запеканку. Но Эсме останавливает меня.
– Иди, отдохни немного. Я развела в камине огонь. Я сама здесь закончу.
Неохотно, я покидаю кухню. Но вместо того чтобы остаться в гостиной, иду туда, где играет Эдвард. А увидев книгу с нотами, которую подарила ему на Рождество, не сдержавшись, улыбаюсь. Ему на самом деле понравился мой подарок.
Почувствовав моё присутствие, он прекращает играть и смотрит на меня.
– Эта книга – просто класс. Думаю, что смогу играть каждую композицию отсюда, – широко улыбаясь, говорит он мне. – Вот, послушай, что я уже выучил.
Он начинает играть – его пальцы без труда находят нужные клавиши. Сыграв где-то половину композиции, он останавливается и снова смотрит на меня.
– Пока всё. Мне нужно начать играть на гитаре, которую мне подарили, но я так сильно люблю эту музыку. Ещё раз большое тебе спасибо.
Он никогда не был так спокоен рядом со мной. Он улыбается, его глаза блестят, и я понимаю, что улыбаюсь в ответ. Затем, осознав, что делаю, отворачиваюсь, пока он не успел заметить мой румянец.
Розали в гостиной смотрит телевизор. Она сидит в большом кресле с подголовником и наблюдает за каким-то шоу до тех пор, пока домой не возвращается Карлайл. Чтобы поприветствовать его, Эсме выходит их кухни и говорит, что ужин почти готов.
После этого Карлайл поворачивается ко мне.
– Белла, я могу поговорить с тобой?
Не сказав ни слова, Розали встаёт, чтобы покинуть комнату. Карлайл провожает её взглядом.
– Я думал, что мы можем пойти ко мне в кабинет, но так, возможно, даже лучше, – говорит он.
Я смотрю на него в безумной тревоге, уверенная, что должно быть, сделала что-то не так. О нет, он недоволен тем, что я играла с Эдвардом? Или тем, что у меня случился приступ тревоги из-за Эммета и ремня?
Он садится на диван и смотрит по сторонам, чтобы убедиться, что мы с ним одни.
Блядь, похоже, всё на самом деле очень плохо. Я ужасно напрягаюсь, сжав подлокотники кресла с такой силой, что мои суставы белеют.
– Ладно. На самом деле – это в любом случае сказать непросто, – тихо начинает он. Его голос добр и противоречит моим ожиданиям. Я немного хмурюсь и с трудом сглатываю, сразу же ощутив, как пересохло моё горло.
– Прошло более трёх месяцев с тех пор, как ты оставила Стефана. Как тебе известно, ещё в Финиксе, в больнице, у тебя брали анализы крови на ЗППП и ВИЧ. Нам нужно сделать это ещё раз, чтобы убедиться, что ты абсолютна чиста.
О Боже. Это совсем не то, чего я ожидала. И хотя сказанное Карлайлом означает, что я не сделала ничего плохого, всё же остаётся не менее тревожащим. А что, если я больна? Что мне тогда делать? По-прежнему ли Каллены будут хотеть оставить меня у себя, если я стану потенциальной угрозой для их детей? О нет, Боже.
– Не переживай. Тогда результат твоих анализов был отрицательный, так что шанс обнаружить что-то сейчас совсем небольшой. Но мы должны быть уверены.
Мои мышцы ужасно напряжены и я порывисто киваю. Он неправильно понимает причину моего стресса.
Карлайл продолжает.
– Я также хотел бы сделать несколько общих анализов твоей крови. Ты очень плохо питалась, и я бы хотел убедиться, что всё в порядке. Поскольку я боюсь, что взятие крови может вызвать у тебя стресс, то хочу предоставить тебе выбор. Ты можешь поехать в больницу вместе с Эсме, и опытная женщина-врач поможет тебе.
Он смотрит на меня, оценивая мою реакцию.
– Или, если хочешь, это могу сделать я в своём кабинете. У меня есть всё необходимое оборудование. Преимущества второго варианта существенны – я знаю тебя, а ты – меня, и мы сможем сделать это не спеша. К тому же, чтобы поддержать тебя, к нам может присоединиться Эсме.
Я терпеть не могу уколы. Я не хочу этого. Но также не хочу ехать в больницу, рискуя поддаться там приступу паники или ещё чего похуже.
Полагаю, что всегда могу просто закрыться и покончить с этим.
– Подумай об этом. Мы можем сделать это завтра, до того, как я поеду на работу, или ты приедешь с Эсме в больницу. У меня завтра вторая смена, так что утро полностью в нашем распоряжении, – он ласково улыбается. – Я знаю, что ты не любишь уколы.
Да? И откуда?
– Подумай и дай мне знать, что тебе больше по душе. Но я предлагаю тебе не тянуть с этим, чтобы ты не тратила лишнее время на беспокойство. Я хочу, чтобы ты знала – я понимаю твой страх. Мы сможем использовать столько времени, сколько тебе потребуется.
Я киваю, и в этот момент Эсме созывает семью на ужин.
– Присоединишься к нам? – перед тем как встать, просит меня Карлайл, и я это делаю.
Я ем вместе со всей семьёй, и в мой желудок даже попадает немного еды. Эсме замечает и с одобрением улыбается. Эммет снова извиняется за то, что произошло ранее, сразу же заставив Розали поинтересоваться, что же такого он натворил. Эсме быстро уводит разговор в другое русло, эффективно спасая меня от неловкости.
Она так добра.
После ужина я сразу же поднимаюсь к себе и ставлю CD, который мне подарили на Рождество. Мне нужно решить, хочу ли я сдать кровь в больнице или дома. Я не знаю. Я предпочла бы вообще этого не делать, но также понимаю, что очень важно знать, есть ли у меня ВИЧ или нет. Если не для меня, то для окружающих.
Если я больна, то думаю, вполне это заслужила. Но больше никто не должен быть заражён. Я расстроено потираю лицо и, оттолкнувшись ногой, вновь заставляю кресло-качалку двигаться.
Я в растерянности.
Наконец, чтобы принять решение, я подбрасываю монету. Когда результат не устраивает меня, я подбрасываю её снова и снова. В конце концов, я всё же решаю, что будет лучше попробовать сделать это дома. Надеюсь, Карлайл будет более терпелив со мной, чем какой-то посторонний врач в больнице, которого я совсем не знаю.
Следующим утром я встречаюсь с Карлайлом во время завтрака. Ещё в своей комнате я написала ему записку и теперь отдаю её, мысленно проклиная себя за то, что мои руки так сильно дрожат.
– Не волнуйся, всё будет хорошо, – прочитав записку, заверяет он меня. – Эсме пойдёт с нами. И мы не будем тебя никуда торопить.
Когда я следую за ними в кабинет Карлайла, моё сердце, кажется, готово просто выскочить из груди. Не в силах сделать последний шаг, я останавливаюсь в дверном проёме.
– Всё хорошо, – уговаривает меня Эсме. – Входи и постарайся расслабиться.
О, блядь, блядь, блядь. Я не хочу этого.
Быстро оглянувшись через плечо, я смотрю на дверь своей комнаты, которая предлагает надёжное убежище от этого стресса.
– Боишься, что тебе будет больно? – ласково спрашивает Карлайл.
Я поворачиваюсь к нему лицом и, не сдержавшись, выгибаю бровь. Игла не причинит мне боли. Шокирует лишь тот факт, что она окажется внутри меня.
– Многим кажется, что это неестественно, – говорит Карлайл. – Но если ты будешь смотреть в сторону, то даже ничего не почувствуешь.
Я всё ещё колеблюсь.
– Ты знаешь, что Эммет вообще боится приближаться к шприцам и иголкам? – делится со мной Эсме. – В последний раз, когда ему нужно было сдать анализ крови, он просто ушёл из дома. Настолько был напуган.
Мысль, что такой огромный парень как Эммет боится уколов, по какой-то причине утешает меня.
– Ну, давай же, почему бы тебе просто не сесть? Я не буду делать ничего неожиданного, – обещает Карлайл.
Требуется немного больше уговоров от них двоих, но после нескольких долгих минут, я, наконец, сажусь у него в кабинете. Эсме становится рядом со мной на колени, говоря успокаивающие слова, а Карлайл подходит к своему столу, чтобы подготовить оборудование.
Я встревожено то и дело оглядываюсь на него через плечо, но он успокаивает меня.
– Я ничего не буду делать, не предупредив тебя.
В конце концов, я нахожу в себе мужество и подворачиваю рукав. Карлайл даже даёт мне жгут, чтобы я сама перетянула им свою руку, тем самым избавив меня от стресса, который принесло бы его прикосновение.
Когда Карлайл велит мне вытянуть руку и сжать её в кулак, Эсме с другой стороны тянет ко мне свою руку.
– Сожми её, если хочешь, – тихо говорит она. – Иногда это помогает.
Я не принимаю её предложения, вместо этого решив схватиться за подлокотник кресла, на котором сижу. Когда Карлайл объявляет, что собирается вставить иглу, и я чувствую его первое прикосновение к моей руке – тут же закрываюсь.
~О~
Я нахожусь в своей комнате, когда снова прихожу в себя. Должно быть, я как-то пришла сюда, хоть и не могу об этом вспомнить. Лёгкая пульсация в моей руке указывает на то, что Карлайл, должно быть, добился желаемого. Надеюсь, он не против, что я закрылась. Я сделала это не специально.
Я голодна. Открыв дверь своей комнаты, я на минуту замираю, прислушиваясь к звукам дома. Это канун Нового Года. Скучный день. До меня доносятся приглушённые звуки гитарных аккордов. Прислушавшись более внимательно, я понимаю, что источник находится наверху.
Очарованная музыкой, вместо того, чтобы спуститься вниз, я поднимаюсь к комнате Эдварда. Его дверь открыта, он сидит на кровати и играет на гитаре. Я вижу только макушку его головы, поскольку он внимательно смотрит на струны. Звуки неуверенные, но красивые.
Когда под свою музыку он начинает напевать, я громко вздыхаю. У него удивительно красивый голос.
Услышав меня, Эдвард останавливается и поднимает взгляд, и я вижу удивление в его глазах. Обеспокоенная тем, что меня поймали, я резко разворачиваюсь и, спотыкаясь, поспешно спускаюсь по лестнице, совсем не зная, куда же мне идти. В свою комнату? На улицу? Уверена, что он не нуждался в аудитории.
Вот чёрт, а что, если я разозлила его?
– Белла, – говорит он мне вслед, и я слышу его шаги позади себя.
Как только я разворачиваюсь, чтобы начать спускаться дальше, то чувствую его руку на своём плече. Я замираю и, повернувшись, смотрю сначала на его руку, а затем на лицо.
– Не нужно бежать, – нежно говорит он. Он встречает мой взгляд и удерживает его, и одно бесконечное мгновение мы просто стоим на месте. Затем он убирает свою руку. – Не нужно бежать, – тихо повторяет он.
Я судорожно втягиваю в себя воздух, когда вижу искренность в его глазах.
Он криво улыбается.
– Есть какие-нибудь планы на день?
Нет, пока нет.
– Может, испечёшь что-то? Я знаю, тебе это нравится. Я могу отвезти тебя в супермаркет, если тебе нужно что-то из продуктов. И в скором времени нам нужно будет поехать в библиотеку.
Я по-прежнему не двигаюсь. Он коснулся меня.
– Дашь мне знать, если захочешь, чтобы в библиотеку вместе с нами поехал кто-то ещё, – негромко говорит он.
Это страшно, но я качаю головой. Думаю, я могла бы попробовать поехать только с ним одним.
Он коснулся меня.
Всё его лицо освещается улыбкой.
– Хочешь, поедем прямо сейчас?
Вот чёрт.
– Поехали, – решает он за меня. – Иди, возьми свои книги.
Я делаю это и спустя несколько минут уже одеваюсь, готовясь выйти на улицу. Эсме замечает, что мы уезжаем, и просит Эдварда заехать в супермаркет и купить молока.
Эдвард берёт у неё немного денег и смотрит на меня, желая увидеть, готова ли я ехать. Я готова и следую за ним в гараж, где мы садимся в его машину. Я немного нервничаю, но не слишком. Возможно, причины моих стрессов скорее от страха перед неизвестностью, а не от страха, что может произойти что-то плохое.
Эдвард расслаблен. Он включает радио, и когда передают новости, увеличивает громкость. Он комментирует сообщение об экономике, но после этого молчит. Когда он сосредотачивается на вождении, я искоса смотрю на него. Думаю, его лицо можно считать очень красивым.
Краснея от собственных мыслей, я отворачиваюсь к окну. Что со мной происходит в последнее время?
Когда Эдвард паркуется в подземном гараже, мы выходим из машины, и на этот раз ему не приходится просить меня идти рядом с ним. Но когда мы оказываемся в библиотеке, после того, как сдаём свои книги, он оставляет меня, направившись в раздел «музыка». Он хочет найти книгу по игре на гитаре.
Поскольку у меня нет ещё нового удостоверения личности, мне нужно очень тщательно выбирать себе книги. В конце концов, я выбираю две по философии. На Рождество мне подарили несколько романов, но именно по проблемам философии в библиотеке Калленов очень мало литературы.
Когда Эдвард снова находит меня, держа в руке книги по музыке, он улыбается.
– Хочешь выпить чего-нибудь горячего?
Мы берём курс на крошечное кафе и заказываем себе по чашке кофе с яблочным пирогом.
– Что это с тобой и едой в присутствии других? – тихо спрашивает Эдвард.
Вздохнув, я пожимаю плечами. Что это с ним и его вопросами?
Когда я не отвечаю, он отпускает эту тему и начинает есть свой пирог.
– Твой лучше, – проглотив, улыбается он. – Я могу попросить тебя сделать его, когда мы вернёмся домой?
Я могла бы. Мне нравится запах свежеиспечённого яблочного пирога.
– Супер, – говорит он, широко улыбаясь. – Ты удивительная, ты знаешь?
Я усмехаюсь и закатываю глаза, и в его взгляде появляется озорной огонёк.
– Удивительная, замечательная, клёвая, – говорит он, подозрительно усмехнувшись. – Смелая, умная, заботливая, фантастическая…
Я останавливаю его, сделав жест «тайм аут».
– С тобой приятно находиться рядом, – заканчивает он, словно не видел меня и его игривый взгляд меняется на что-то более серьёзное.
Я чувствую какое-то странное порхание в животе, и неожиданно мне становится очень жарко. Потерявшись в его взгляде, я понимаю, что мне нужно немного времени, чтобы отвести глаза и снова взять себя в руки.
После долгого молчания он прочищает горло.
– Поехали домой. Нам ещё нужно заехать в магазин.
Поездка в супермаркет быстра и тиха. Что-то произошло сейчас в библиотеке, но я не могу понять, что. Возможно, это имеет отношение к тому факту, что Эдвард сказал почти те же самые слова, что и Шивон.
Со мной приятно находиться рядом?
Я на самом деле была уверена, что это не так. Всю мою жизнь люди шарахались от меня и ненавидели. И дома, и в школе. Я всегда была одна и мне это нравилось. Но в этой семье все постоянно приходят ко мне, пытаясь завязать со мной разговор, постоянно спрашивая о моём благополучии.
Может ли быть, что я, наконец, сделала что-то хорошее?
– Эй, мыслитель, мы уже приехали. Пойдём, – говорит Эдвард, и я следую за ним в супермаркет.
Пока он берёт молоко и ещё кое-какие продукты, которые находятся в списке, составленным Эсме, я просматриваю проходы, выискивая ингредиенты для яблочного пирога. Мой взгляд останавливается на кое-чём другом, и когда мы подходим к кассе, моя корзина полна продуктов, которые понадобятся для изготовления птифуров. Чтобы сделать их, я могу использовать приспособления, которые подарил мне Эммет.
По пути домой Эдварду приходится остановиться, чтобы заправить машину и, выйдя на холод, он велит мне оставаться внутри. В моём кошельке есть немного денег, и я собираюсь отдать их, чтобы хоть отчасти оплатить бензин, тем самым отблагодарив за то, что он возил меня.
Такое облегчение знать, что я могу тратить деньги, которые дали мне Карлайл и Эсме. После моих изначальных опасений, думаю, теперь я могу быть уверена, что они не будут против, если я потрачу несколько долларов, особенно на то, что делает меня счастливой.
И это само по себе так ново для меня. И так волнующе.
Когда Эдвард выходит из маленького магазинчика, я поднимаю взгляд – он ссутулил плечи от холода и сильного дождя. Увидев, что я смотрю на него, он показывает мне язык, и я со смехом выдыхаю.
Иногда он кажется таким странным. Он так быстро меняется от серьёзного к игривому, и обратно. И есть ещё одна его часть, более глубокая, уязвимая – та, которую он показал мне на пляже на прошлой неделе. Он скучает по чувствам, по близости с кем-то. И он сказал, что очень хочет отдавать это чувство кому-то другому.
– Как дела? – спрашивает Эдвард, когда снова садится в машину, и я понимаю, что он, должно быть, видел, как я смеялась.
Я указываю на свой висок и, пожимая плечами, даю понять, что просто думала. Затем протягиваю ему деньги.
– Зачем это?
Подумав, что буду слишком долго доставать свой телефон, я пытаюсь жестом показать ему, что плачу за бензин и за то, что он возил меня сегодня.
Вместо того чтобы принять деньги, он смеётся.
– Это всё из одного и того же источника. Не беспокойся о деньгах, но спасибо за предложение. Если хочешь отблагодарить меня, я буду рад яблочному пирогу, – подмигивает он.
Ладно, но это нельзя назвать чем-то особенным, ведь так?
Он благополучно возвращает нас домой, и я показываю Эсме то, что купила в супермаркете, и рецепт из кулинарной книги, которую получила на Рождество, пытаясь объяснить, что именно хочу приготовить. Она ободряюще улыбается, и после ужина я начинаю работать на кухне.
К моему удивлению, Розали приходит посидеть за кухонным столом. Она приносит уголь и бумагу для рисования, которую ей подарили на Рождество и молча рисует. Когда я ставлю перед ней чашку с чаем, она улыбается и благодарит меня.
На то, чтобы сделать лакомства, у меня уходит несколько часов и, в конце концов, я украшаю пирожные, рисуя на цветной глазури цветы. На двух я делаю бабочек, молчаливо благодаря за кулон, который мне подарили. Он настолько красив, что я не могу даже понять, почему они доверили мне такую ценную вещь.
Я раскладываю птифуры на большом блюде и отношу их в гостиную, где сидят Карлайл, Эсме, Элис и Джаспер. Они все в восторге, и улыбаясь, восхищаются делом моих рук. Я же просто рада, что у меня так хорошо получилось.
Когда я возвращаюсь на кухню, чтобы убрать за собой, Розали собирает инструменты для рисования. Она улыбается мне.
– Ты приятная компания, – говорит она. Она показывает мне свой рисунок, и мой рот в шоке открывается.
Она нарисовала меня.
Это почти абстракция, но это – я. Она нарисовала меня, когда я работала у кухонной стойки, стоя спиной к ней. По всей кухне разбросаны инструменты для выпечки. Это выглядит так... уютно? Я в таком шоке, что даже не переживаю о том, что за мной, судя по всему, наблюдали.
Розали вручает мне рисунок.
– Держи. Будешь знать, как видят тебя другие, – она уходит в гостиную, оставив меня смотреть на это замечательное произведение искусства.
Я даже не подозревала, что она может так хорошо рисовать.
~О~
Последний день старого года мы с Эсме проводим на кухне. На сегодня в меню хороший, вкусный ужин, пирог и её знаменитое мороженое. Все внизу, в гостиной, наслаждаются отдыхом. Парни по очереди обгоняют друг друга в компьютерной игре, а Элис и Розали наблюдают.
Чтобы убить оставшееся перед ужином время они начинаю играть в Pictionary, и я присоединяюсь к ним, объединившись с Элис в одну команду.
Довольно забавная игра, особенно когда оказывается, что Карлайл ужасно рисует. Никто не может разгадать его рисунки и из-за этого все смеются и подшучивают друг над другом.
После того, как все поужинали и мы с Эсме и с Элис убрали стол, Карлайл просит меня на минуту задержаться на кухне.
– Пришли результаты анализов твоей крови. Тест отрицателен. Ты официально чиста.
Хоть я и знала, что шанс обнаружить у меня какую-то страшную болезнь совсем невелик, чувство нахлынувшего облегчения настолько огромно, что словами не передать. Не сдержавшись, я улыбаюсь, и он улыбается мне в ответ, словно испытывает точно такое же счастье. Из гостиной нас зовут присоединиться к остальным, и мы спешим обратно.
Начался обратный отсчёт.
Мы едим лёгкие закуски и пьём напитки. Мои птифуры медленно, но верно исчезают с блюда, и я понимаю, что меня очень радует то, насколько они всем понравились. Это стоило тех усилий, которые я потратила, чтобы сделать их.
Мы смотрим телевизор и наслаждаемся шоу. В комнате чувствуется определённое волнение. Ведь вскоре настанет Новый год. Можно оставить всё позади и попробовать ещё раз. Получить новый шанс сделать всё правильно.
Когда тикают последние секунды, Карлайл открывает бутылку шампанского. Точно в полночь он вынимает пробку, и хоть я вздрагиваю от звука, всё же улыбаюсь.
Я наблюдаю, как с объятиями и улыбками все желают друг другу счастливого Нового года. Я счастлива за них. Правда.
И я застигнута врасплох, когда Эсме, пытаясь пробиться сквозь небольшую толпу своей семьи, направляется ко мне. Пытаясь поймать мой взгляд, она тянет ко мне свои руки.
– С Новым годом, – шепчет она и в её голосе ясно слышатся эмоции.
По каким-то причинам эти эмоции обрушиваются на меня тоже и, встретив её полный надежды взгляд, я понимаю, что не хочу больше бороться со своими надеждами. Очень осторожно, неуверенно, я наклоняюсь вперёд. Эсме, кажется, сразу же меня понимает, и я оказываюсь укутанной её тёплыми материнскими объятиями. Её руки вокруг меня такие сильные, но несут в себе безопасность. Это просто... замечательно.
О, как же долго я этого ждала.
Из меня вырывается громкий всхлип, и она с большей силой прижимает меня к себе, тихо успокаивая и говоря, что всё понимает.
– С Новым годом, – снова шепчет она.
Ах, да, с Новым годом, конечно.
~О~
Немного не подгадали мы с Новым годом. Нам ждать до него ещё две недели)))
Мне кажется, много событий (позитивных) произошло в этой главе. И что самое главное, Белла всё больше сближается с Эдвардом. Это то, чего мы все так долго ждали)))
Мы ждём всех на ФОРУМЕ!
Источник: http://robsten.ru/forum/49-1397-115