Рене приедет через две недели. Она пропустит день рождения Эсме, который будет в следующие выходные, но просто не может вырваться раньше. Я, Эсме и Карлайл общаемся с ней, включив громкую связь, и она обещает привезти подарки. Когда все детали обсуждены, мы идём на кухню, и я как идиотка улыбаюсь.

В течение того времени, когда здесь будет Рене, Элис предложила, что она будет спать в комнате Джаспера. Теперь комната для гостей занята, и Рене пришлось бы снимать гостиничный номер.

Никто не говорит, что мне придётся спать на диване. Никто не спрашивает, готова ли я разделить комнату со своим прежним психотерапевтом. Думаю, они знают мой ответ. А если им и кажется, что я веду себя по детски, не желая спать с кем-то ещё в комнате, то ничего мне не говорят.

Итак, Рене скоро приедет. Я с нетерпением жду этого дня.

В воскресенье днём я держусь как можно ближе к Эсме. Она просит меня помочь на кухне, и мы полностью выкладываемся, готовя какой-то суп, которым она давно хотела всех удивить. Мы кладём в него вермишель в виде буковок, и за ужином это вызывает некоторое веселье, когда другие пытаются составить из попавшихся букв слова. Но Эсме добродушно отчитывает их и велит начать есть, пока всё не остыло.

Из букв, плавающих в моей тарелке, я могу составить слово «мама».

После ужина все в доме затихают.

– Мне скучно, – спустя какое-то время заявляет Эдвард. Телевизор не удерживает его интерес надолго, и нет книг, которые он мог бы читать. Возможно, в скором времени, он поедет в библиотеку. Возможно, я смогу присоединиться к нему, если он мне позволит. Я имею в виду – в прошлый раз, когда он пригласил меня, я отказалась. Возможно, я уже потеряла свой шанс.

– Сыграй что-нибудь, – тихо говорит Эсме. – Я уже давно не слышала, как ты играешь.

– О, а я присоединюсь к тебе, – неожиданно говорит Розали. – Давай сыграем «Heart and Soul».

Лицо Эдварда сразу же освещается и, встав, он идёт к своему роялю. Розали следует за ним и тоже садится на скамеечку. Минуту спустя Эдвард начинает вести аккомпанемент, а Розали играет мелодию. Я с лёгкостью узнаю эту композицию. Но я не знала, что Розали тоже умеет играть.

– Она знает только песню или две, – заметив моё удивление, говорит Эммет. – На самом деле её это не интересует.

Ох, чтобы я дала, чтобы уметь сыграть «песню или две». Ведь это, наверно, так здорово?

Однако я отчётливо помню, что мне было сказано в первый же день, как я приехала сюда. Рояль принадлежит Эдварду и мне нельзя прикасаться к нему. Поэтому я этого и не делаю. Вместо этого я слушаю, как играют Эдвард и Розали. Когда ей надоедает – это происходит довольно быстро – Эдвард начинает играть другие композиции.

Музыка притягивает меня, и я иду в комнату, где стоит рояль и, прислонившись к стене, слушаю. Руки Эдварда уверенно находят нужные клавиши. Вместо того чтобы нажимать на них, он словно поглаживает их время от времени. Он любовно обращается со своим инструментом, будто уговаривает его поделиться с ним музыкой, вместо того, чтобы говорить ему, что нужно делать.

Я знаю, что не иначе как глупыми мои мысли не назовёшь. Но когда видишь, когда кто-то так играет на рояле, невозможно думать иначе. Перед ним стоят ноты, но ему нет необходимости смотреть в них. Ему также не нужно смотреть на клавиши. Каково это иметь такую уверенность? Делать что-то настолько хорошо, что даже не нужно думать? Возможно, это даёт ощущение некой безопасности? Радости от того, что ты это умеешь?

Я не знаю.

Я сосредотачиваюсь на музыке, которая заполняет комнату. Когда мелодия подходит к концу, я довольно вздыхаю. Эдвард поворачивается, чтобы посмотреть, кто за ним стоит и улыбается.

– Привет!

Привет.

– Нравится музыка?

Очень.

Я чувствую растерянность, когда он протягивает ко мне руку.

– Иди сюда. – Выражение его лица приветливое. Оно разоружает. Мальчишеская улыбка приподнимает уголки его губ.

Меня словно тянет к нему, и по его приглашению я подхожу ближе. Он похлопывает по скамеечке, давая понять, что я должна сесть рядом. Я колеблюсь. Я бы никогда по своей воле не подошла так близко к мужчине. Каждая клеточка тела предупреждает меня, веля держать дистанцию, оставаться вне досягаемости. Но моё шестое чувство, на этот раз, говорит совсем другое.

Я хочу быть рядом с ним. Осознав это, я слегка хмурюсь.

– Не торопись, – тихо говорит Эдвард, отвлекая меня от мыслей. Он поворачивается к роялю и начинает играть новую композицию. До этого я никогда её не слышала. Очень светлая мелодия. Нежная. Она словно обволакивает меня, но в то же время вызывает лёгкую грусть. Мне она очень нравится. Взглянув на нотный лист, я читаю название: «Люби меня» Юрима.

Музыка течёт и мне кажется, что она словно укутывает меня как тёплое одеяло или как объятия. Словно невзначай Эдвард отодвигается к краю скамеечки, создавая лишнее пространство, чтобы я могла сесть.

Во внезапном приливе смелости и… желания… я сажусь рядом с ним. Наши тела не касаются друг друга – я не хочу каким-то образом побеспокоить его – но моё сердце в груди бьётся с бешеной силой. Никогда прежде я не была так близко к мужчине. По крайней мере, по своей воле.

Я могу чувствовать тепло его тела. Я наблюдаю за его руками, порхающими над клавишами, но знаю, что краем глаз он смотрит на меня. Надеюсь, он не против, что я сижу так близко. Но опять же, он сам позвал меня, ведь так? Так?

Он мог бы оттолкнуть меня, если бы хотел, чтобы я ушла.

Когда я неуверенно смотрю на него, то вижу, что лёгкая улыбка поддёргивает его губы. Он встречает мой взгляд и, чувствуя себя пойманной, я быстро отворачиваюсь. Не прекращая играть, он слегка подталкивает меня, и когда я снова смотрю на него, ободряюще улыбается.

Немного расслабившись, я позволяю музыке завладеть мной полностью. Даже не осознавая этого, я закрываю глаза и просто слушаю.

Когда мелодия заканчивается, Эдвард сразу же начинает играть другую. Раньше я уже слышала её. Эта композиция начинается нерешительно, словно пианист хочет попробовать снова, а затем постепенно развивается. Она более лёгкая, чем та, которую он играл перед этим и, кажется, будто несёт в себе надежду.

Я настолько потеряна в музыке, что когда прислоняю голову к плечу Эдварда, замечаю это, уже прикоснувшись к нему. В шоке от самой себя, я напрягаюсь, разрываясь между желанием встать и убежать или замерев, продолжать так сидеть.

– Всё хорошо, – тихо говорит он. Я смотрю вверх, чтобы встретиться с его взглядом и вижу его глаза – ясные и добрые. – Всё хорошо, – повторяет он.

И хоть я нервничаю и чувствую себя ужасно неловко, понимаю, что не хочу уходить отсюда. Я не знаю почему, но просто хочу быть здесь и на мгновение остановить течение своих мыслей.

Эдвард неторопливо играет. Я могу чувствовать движение его руки – еле уловимое, возле моего виска, где я опираюсь о его плечо. Он не напряжён и благодаря этому, я постепенно расслабляюсь.

Мелодия плавно переходит в другую, неизвестную мне. Должно быть, это всё ещё Юрима, так как стиль всё тот же. Эта композиция кажется легче и начинается с высоких нот.

– Это называется «Поцелуй дождя», – говорит Эдвард. Его голос еле слышен.

Музыка льётся и льётся, я всё больше расслабляюсь, и когда она стихает, и последние звуки растворяются в тишине, вместе с выдохом остатки напряжённости покидают моё тело. Эдвард почти бесшумно вздыхает и кладёт руки на колени. В комнате воцаряется тишина, но это не тягостное молчание.

Где-то позади меня слышатся приглушённые звуки телевизора. Это не мешает. Всё это часть атмосферы.

Даже не помню, когда я чувствовала себя такой расслабленной.

А затем я чувствую, как щека Эдварда ложится на мою макушку.

Мы сидим так долгое время, и я пытаюсь разобраться со своими хаотичными мыслями. Почему он склонил ко мне голову? И что я сейчас чувствую? Он хочет чего-то ещё или этого достаточно? А чего хочу я?

Угрозы нет, но в глубине души я боюсь. Беспокоюсь о том, что он захочет большего, чем я могу ему дать. Что он в любом случае это возьмёт и причинит мне боль. Но почему он сейчас так прильнул ко мне? Зачем позволил сесть рядом? Разве это можно назвать нормальным взаимодействием друзей? Я так не думаю, но откуда мне знать?

На мои вопросы нет ответов и, нервничая, я начинаю заламывать руки. Эдвард отстраняется, и я чувствую холод, где моё тело прикасалось к нему. Он сглатывает и берёт себя в руки. Затем смотрит на меня и улыбается, но довольно натянуто.

Я всё сразу же понимаю. Спасая его от необходимости сказать мне, что это была ошибка, я встаю со скамеечки и, спотыкаясь, бегу вверх по лестнице в свою комнату. Я сворачиваюсь калачиком в кресле-качалке и прижимаю к себе одеяло Рене, которое больше не пахнет Эдвардом.

И как бы я не пыталась анализировать произошедшее, понимаю – мне понравилось быть так близко к нему. Несмотря на то, что думая об этом, паника вонзает когти в мой позвоночник, а страх притаился и ждёт удобного момента. Несмотря на то, что я понятия не имею, о чём думаю, желая быть с этим парнем.

Это невозможно. Мне даже не нужно перечислять причины. Это просто невозможно. Я никогда не смогу завязать и поддерживать нормальные отношения, как это делают другие. Я знаю. И Эдвард это знает. Его взгляд всё мне рассказал. И это никогда не волновало меня.

Тогда почему это волнует меня сейчас?



В понедельник в школе я ужасно отвлечена. Вернувшись вчера в свою комнату, я обдумывала всё до тех пор, пока не поняла, что делать это нет никакого смысла. Когда Эдвард ушёл к себе, я почувствовала необходимость снова спуститься вниз. Остаток вечера я провела, находясь рядом с Эсме и, когда она несколько раз повторила, что я могу снова с ней посидеть, наконец, уступила. Я так долго сдерживала свои эмоции, что мне очень трудно избавиться от своей настороженности и принять объятия Эсме. Но как только я смогла избавиться от напряжённости в своём теле, то наслаждалась, сидя рядом с ней.

Но спала я снова дерьмово. Словно от того что я вновь позволила себе прикосновения, воспоминания стали больше мучить меня. В своих снах я больше не нахожусь в безопасности и просто не хочу засыпать. На этот раз, однако, не из-за страха, что меня побеспокоит само пробуждение, а из-за снов.

На уроке биологии мистер Баннер спрашивает, закончили ли мы первую часть задания. С ужасом я понимаю, что на выходных даже не думала об этом. И не доделала домашку.

– Расслабься, – заметив, как я напряглась, тихо говорит Эдвард. – Я всё сделал. Тебе, очевидно, и кроме этого было о чём подумать.

О, он всё сделал? Когда я встречаюсь с ним взглядом, меня переполняет благодарность, но затем я сразу вспоминаю вчерашний вечер. Боль в его глазах мне сказала о многом. Приятно, что он помог мне, но он должен знать, что я не ожидала этого. Конечно, он просто хотел спасти собственную задницу.

Осознание этого действует отрезвляюще – улыбка исчезает с моего лица, и я снова смотрю вперёд, наблюдая за тем, как мистер Баннер пишет на доске домашнее задание.

– Белла? – спрашивает Эдвард.

Более сосредоточено, чем это необходимо, я записываю, что нужно будет сделать дома. Краем глаза я вижу, что Эдвард наклоняется вперёд, пытаясь привлечь моё внимание.

– Нет, ну уж нет, – говорит он. – Я больше не позволю тебе закрыться от меня.

Как раз в этот момент раздаётся звонок, и ученики вокруг нас встают и начинают собирать свои вещи. Когда я делаю движение, чтобы последовать их примеру, Эдвард кладёт руку на моё плечо, останавливая меня. Выражение его глаз застаёт меня врасплох.

– Ты очень хочешь идти на физкультуру?

Гм...

– Ты можешь пойти и сказать учителю, что хочешь поехать в Порт-Анджелес в библиотеку и что не вернёшься к концу урока?

Его глаза полны надежды и чего-то ещё. Озорства? В любом случае в них нет никакой злости. Моё новообретённое желание быть с ним борется с предположением, что он, в свою очередь, так сближаться со мной совсем не хочет. Когда он вновь повторяет свой вопрос, я киваю, и он провожает меня в спортзал, чтобы я объяснилась с тренером Клэппом.

Учитель соглашается, но только «на один раз». Я торжественно киваю, и когда он заходит в спортзал, иду в другую сторону.

Завернув за угол, я вижу Эдварда и вместе мы выходим из здания школы и идём к его машине. Он открывает для меня пассажирскую дверь и садится с другой стороны. Я достаю телефон и пишу.



– Нет, так что не беспокойся об этом, – заверяет он меня. – Куда ты хочешь пойти?

Я недоумённо смотрю на него. Что он имеет в виду? Разве он не предложил поехать в библиотеку? Или он пошутил?

Эдвард через лобовое стекло смотрит на небо. Впервые за много дней оно ясное и даже светит солнце. В воздухе можно почувствовать первый намёк на весну.

– Как насчёт той поляны, которую ты нашла? Я знаю, куда нужно ехать. С того места до поляны идти совсем не долго.

Я не знаю, что он видит в моих глазах, но торжествующе улыбается и заводит машину. Когда он сворачивает с главной дороги и едет вниз до тех пор, пока не останавливается, я всё ещё не уверена, что это хорошая идея. Неожиданно наклонившись надо мной, он открывает бардачок и достаёт оттуда пакетик с леденцами.

– Хочешь пойти на поляну? – снова спрашивает он, пытаясь поймать мой взгляд. – Готов поспорить, тебе не терпится оказаться на свежем воздухе. Ну же, пойдём.

На счёт свежего воздуха он прав. Однако я очень боюсь идти с ним. Там мы окажемся совсем одни. На поляне даже мобильный не ловит сеть – и он об этом прекрасно знает.

Выражение его глаз меняется.

– Ты ведь знаешь, что можешь доверять мне, верно?

Я обдумываю его слова, а моя нижняя губа исчезает между зубами. Я думаю, он ничего не будет делать, но давно поняла, что в таких вещах никогда нельзя быть полностью уверенной. Именно боль в его глазах заставляет меня, наконец, выйти из машины. Когда я колебалась, его разочарование было ощутимо. Теперь мне остаётся только надеяться, что это не уловка.

С другой стороны, пытаюсь рассуждать я, если бы он хотел что-то сделать, сделал бы это давным-давно.

– Хватит думать, — говорит Эдвард, когда закрывает багажник и ставит на сигнализацию свой автомобиль. – Пойдём. Прогулка пойдёт тебе только на пользу. Лично мне это просто необходимо.

Он ведёт меня через лес по тропинке, которую практически невозможно заметить, не зная о её существовании. Я позволяю ему помочь мне перелезть через упавшее дерево, и он отводит в сторону ветки, чтобы они не били меня в лицо. Он проявляет столько внимания по отношению ко мне, и я понимаю, что сделала бы для него то же самое.

Хоть Эдвард сказал, что идти недалеко, я нахожу это нелёгкой прогулкой. Может потому, что я не знаю, как долго нам ещё идти или потому, что я совсем не в форме. Мне нужно больше двигаться, быть более активной, потому сейчас я просто задыхаюсь.

Когда я хочу сообщить Эдварду, что мне нужно немного отдохнуть, он отводит в сторону последнюю ветку и перед нами предстаёт поляна, на которой не так давно я провела несколько часов. Уже заметны первые признаки приближающейся весны, и хоть трава, вероятно, слишком мокрая, чтобы на ней сидеть, побывать здесь – одно удовольствие.

Эдвард глубоко вздыхает и счастливо улыбается.

– Эх, я так скучал по этому месту. Раньше я часто приходил сюда, чтобы почитать.

Интересно, почему он прекратил это делать. Его лицо светится от воспоминаний.

Он оглядывается по сторонам в поисках подходящего места, а затем расстилает на земле одеяло.

– У меня только одно одеяло, – говорит он извиняющимся тоном. – Это значит, что тебе придётся сидеть близко ко мне. – Его мальчишеский стёб кажется мне милым.

Он садится на одеяло и откидывается на руки.

– Не могу дождаться лета. Ты, должно быть, тоже по нему скучаешь. В Финиксе всегда жарко, ведь так? – он оглядывается на меня через плечо, чтобы увидеть мою реакцию, и я киваю. В Финиксе всегда жара. И хоть я люблю тепло, но поняла, что в холодном Форксе есть свои преимущества, которых я никогда не предвидела.

Здесь можно легко скрывать мою кожу.

Эдвард похлопывает по одеялу рядом с собой, а затем говорит, что если хочу, я могу сесть и, подойдя к нему, я опускаюсь на колени, положив ладони на свои напряжённые ноги. Он смотрит на мои руки, а затем садится в индийском стиле. Разглядывая траву перед собой, он долгое время молчит.

– Я даже не знаю с чего начать разговор, – наконец, говорит он. – Иногда я думаю, что ты действительно добиваешься большого успеха, а в следующий момент вижу, что ты ужасна напряжена. Неужели тебе так трудно поверить, что я не опасен? – На последних словах он встречает мой взгляд и мои плечи поникают, когда я вижу печаль в его глазах.

Я достаю из кармана телефон и пишу.



– Я знаю, – говорит он, прочитав моё сообщение. – Но всё же… – Словно пытаясь собраться с мыслями, он качает головой. – Но я не должен беспокоить тебя этим. Не похоже, что ты можешь что-то сделать.

Кусая нижнюю губу, я снова печатаю.



На довольно долгое время наши глаза встречаются, и мы пытаемся прочесть друг друга.

– Ты хочешь, чтобы я помог тебе?

Я киваю, чувствуя себя ужасно смущённой.

Он поворачивается ко мне лицом.

– Скажи мне как.

Его рвение застаёт меня врасплох.



– Ты просишь, чтобы я помог тебе. Это хороший первый шаг, верно? Я имею в виду, что я не психотерапевт, но думаю – это очень хорошо, что ты готова попробовать.

Помню, однажды я пришла к выводу, что из него получится отличный психотерапевт. Я пишу это, и он улыбается.

– Психотерапия - не моё. Не думаю, что стану счастливым, если в течение всего дня буду пытаться исправить людей. По крайней мере, психологически. Если я всё же стану педиатром, тоже буду этим заниматься, но совсем в другой форме. – Уголок его рта приподнимается в кривоватой улыбке, которую я уже видела у него раньше и мне становится интересно, какие конкретные ситуации вызывают у него такую улыбку.

Я цепляюсь за первую часть его ответа.



Он выглядит потрясённым, почти оскорблённым. Как бы там ни было это огромное облегчение для меня.

– Нет, – слышу я его ответ. – Я не пытаюсь исправить тебя. И прости, если у тебя сложилось такое впечатление.



– Это хорошо.

Я печатаю снова.



Вместо того чтобы это отрицать, он встречает мой взгляд.

– Не думаю, что в тебе нужно что-то исправлять. Тебя лишь нужно вытащить из своей раковины. И оставить все страхи там, в самой глубине. – Похоже, он в этом убеждён и вновь смутившись, я отвожу взгляд.

– Ладно, – неожиданно по-деловому говорит он. – Почему ты закрылась от меня на биологии? Не думай, что я не заметил.

Ах, это. Я снова кусаю губу и откидываюсь на руки, создавая иллюзию некоторого расстояния.

– Ты можешь сказать мне, – уговаривает он. – Конечно, если хочешь, чтобы я помог тебе, – добавляет он более лёгким тоном, но по-прежнему серьёзно.

Я пытаюсь что-то написать.



– Да? – ободряюще говорит он.

На то, чтобы напечатать следующие слова уходит намного больше времени. Нажимая кнопки телефона, я чувствую, как лёгкий ветерок обдувает моё лицо.



Он читает и хмурится.

– Что ты имеешь в виду?



– Понимаешь, что? Прости, но я понятия не имею, что ты имеешь в виду.

Сжав губы, я заставляю свои руки двигаться.



– Нет. – Он хмурится. – На самом деле мне понравилось, но я думал, что тебе – нет.



– Какой взгляд?



Он невесело усмехается.

– Я просто подумал о том, как тебе непросто всего лишь посидеть со мной. Я переживал о том, что слишком подталкиваю тебя.

Не думаю, что он лжёт, но он что-то скрывает. Говорит не всю правду. Я изучаю его лицо, пытаясь найти подсказку и получить дополнительную информацию.



– Да. Конечно, – говорит он и смотрит на свои руки.

Безусловно, он что-то скрывает.



Увидев, что я использую против него его же слова, он криво улыбается, но затем выражение его лица меняется на грустное.

– Ты с криками убежишь.

Я вскидываю голову. Я боялась, что убежит именно он. И всё же мы здесь, потому что он этого захотел. Что такого он может сказать мне, что я захочу убежать?

Много чего, шепчет моё злобное подсознание. Я игнорирую этот голос и пишу.



Он делает глубокий вдох и, задумавшись, отворачивается. Затем снова смотрит на свои руки. Я вижу, что он несколько раз пытается заговорить, и только спустя какое-то время я слышу его голос.

– Ты возненавидишь меня, – чуть слышно говорит он.

Я терпеливо жду, когда он продолжит. Мои ноги, по-прежнему подвёрнутые подо мной, начинают гореть. Но я не хочу двигаться. Я хочу узнать, что он собирается мне сказать.

– Белла, ты мне нравишься. Очень. Возможно больше, чем следует.

Ладно, это пугает меня. Я немного отстраняюсь, словно лишнее расстояние может мне помочь. Я с трудом сглатываю, когда он поднимает глаза и встречает мой взгляд. Его лицо выражает боль, и он явно расстроен.

Тысячи эмоций и вопросов обрушиваются на меня. Конечно, он разочарован. Должно быть, он задаётся вопросом, что с ним не так, если ему понравился кто-то вроде меня. И что он собирается с этим делать? Чего ждёт от меня? Он возьмёт то, что хочет?

– Понимаешь, вот почему я подумал, что ты захочешь убежать, – с грустью говорит он. – Я просто... ты должна знать, что я ничего не жду от тебя. Я не могу с этим справиться. Но я не собираюсь что-то делать. Ничего не изменится. – Пока он говорит, я начинаю вставать.

Когда он протягивает ко мне руку, я полностью встаю и отхожу от него. Моё сердце готово выскочить из груди, и я дрожу. Как это случилось? Почему он считает меня какой-то особенной? Разве он не знает насколько я... запятнана? Если бы знал, то не хотел бы меня. Я должна сказать ему? А вдруг после этого он подумает, что может поступать как Стефан, когда тот узнал, что делал со мной Лоран?

Я запускаю руки в волосы. Я не вижу никакого выхода. Почему это должно было случиться? Должно быть, он возненавидит меня сейчас. Ведь я только начала обретать уверенность, что он просто добр ко мне, но оказывается, с самого начала у него был скрытый мотив. Чего он хочет? Я всё ещё в безопасности рядом с ним?

О, Боже. Он попытается ночью прийти в мою комнату? Скажет, что делает это, потому что любит?

Меня тошнит.

– Белла? Белла, пожалуйста, – говорит Эдвард, стоя справа от меня. Он приближается ко мне, но я поднимаю руку, умоляя его держаться подальше. Я с беспокойством вышагиваю по поляне, надеясь, что мой желудок успокоится, и я не выставлю себя последней идиоткой.

– Прости, – говорит он. – Мне так жаль – я не должен был тебе говорить.

Я резко поворачиваюсь и смотрю на него.

Не говорить мне? А что произошло бы тогда? Нет, думаю, очень хорошо, что теперь я всё знаю.

Воспоминания обрушиваются на меня. Как он смотрел на меня в эти выходные, когда я надела на себя новый свитер, под которым была видна моя фигура. Как он всё время улыбался мне.

Когда вчера он сказал, чтобы я посидела с ним, он имел в виду именно это?

Вот дерьмо.

Желчь поднимается, и я бегу к краю поляны и, держась за дерево, наклоняюсь, пытаясь не испачкать свою одежду и обувь. Я ужасно напряжена и продолжая блевать, злюсь, что это делает меня такой уязвимой. Как часто меня будет рвать в его присутствии? От стыда я сильно краснею и не могу заставить себя поднять глаза и встретить его взгляд.

Пусть всё идёт к чёрту.

Всё так, как я и ожидала.

– Держи, – тихо говорит он, протягивая мне пачку салфеток и маленькую бутылку воды.

Я полощу рот и вытираю руки, после чего устало прислоняюсь к дереву. Я не могу даже открыть глаза. Стыд просто переполняет меня. Слёзы текут из-под моих закрытых век, добавляя ещё больше неловкости этой ситуации.

Эдвард, потерянный, стоит в стороне на безопасном расстоянии.

– Мне так жаль, – повторяет он. – Я предполагал, что ты расстроишься, но не так. Но это ничего не значит, Белла. Ничего не изменится. Я всё ещё хочу, чтобы мы были друзьями. Это правда. Я на самом деле ничего не хочу от тебя и ничего не ожидаю.

Трясущимися руками я печатаю на своём телефоне.



Он тянется к телефону, но внезапно испугавшись возможности прикоснуться к нему, я бросаю устройство, и оно падает на землю. Когда он читает, я отхожу, боясь, что он захочет последовать за мною.

– Я не хочу большего, – говорит он. – Чёрт, мне на самом деле не стоило ничего говорить. Всё моя грёбаная честность. – В отчаянии он тянет себя за волосы, которые уже в ужасном беспорядке.

Я обхватываю себя руками, тщетно пытаясь обрести комфорт. Эти последние несколько дней напоминали безумные «американские горки». От понимания моего прошлого, а в частности, что моей вины там скорей всего не было, и к осознанию, что после всего что случилось, Карлайл и Эсме всё ещё принимают меня. А теперь Эдвард сказал, что я ему нравлюсь. Больше, чем следовало.

Это причиняет боль.

Потому что в глубине души я знаю, что он мне тоже нравится. Но что мне с этим делать? Я никогда не смогу быть с кем-то в нормальных отношениях. От страха у меня что-то переворачивается внутри, когда я просто думаю о такой возможности. Нет, ни за что. Я не хочу даже думать об этом.

Я расстроено вздыхаю.

– Да, я надеялся, что это ничего не изменит, – тихо говорит он. Я могу слышать, как он ходит вокруг меня, боясь приблизиться. – Но, кажется, я сам всё испортил.

Он останавливается на расстоянии нескольких шагов. Порыв ветра качает ветви деревьев, окружающих поляну и, почувствовав холод, я дрожу.

– Белла, пожалуйста, посмотри на меня?

Я смотрю в его глаза и боль, которую вижу в них, отвлекает меня.

– Мне так жаль, – повторяет он. – Я просто хотел провести с тобой какое-то время. И думал, что ты тоже этого хочешь.

Его слова полностью разоружают меня, потому что он прав. Я хотела побыть с ним и всё это время меня терзала мысль, что я стала ему в тягость. Но он не прав, говоря, что ничего не изменится. Не думаю, что всё останется таким как прежде. Теперь я всегда буду думать о том, что он собирается делать, оставаясь со мной наедине.

Прежде чем снова заговорить, он сглатывает.

– Не все люди злы, знаешь? Я понимаю, ты не готова к большему и не относишься ко мне так же. Это нормально. Я не собираюсь тебя ни к чему принуждать. Но мне бы не хотелось потерять нашу дружбу.

Я крепче обнимаю себя, нуждаясь во времени, чтобы подумать, но понимая, что не скоро смогу обрести какую-то ясность. Интересно, смогут ли мне помочь с этим Шивон или Рене. Но их здесь нет. Только Эдвард.

Он подходит ближе. Я инстинктивно делаю шаг назад.

– Пожалуйста, не бойся меня, – говорит он и его голос срывается. – Я не хочу, чтобы ты меня боялась. Ты ведь знаешь, в этом нет никакой необходимости. – Боль в его голосе проникает в мою душу. Она настоящая. Я вижу, что она настоящая, потому что чувствую её как свою.

Я так долго нуждалась в любви, что точно знаю, каково это. Я знаю, что Эдвард сейчас чувствует.

Таким образом, кажется, у меня возникла абсурдная необходимость утешить его.

Медленно и осторожно мои руки отпускают туловище. Эдвард стоит на месте, не пытаясь подойти ближе, думаю, давая мне время снова прийти в себя. Я ценю это и вижу, что напряжение покидает его тело, как и я постепенно успокаиваюсь.

Спустя какое-то время я глубоко вздыхаю, стараясь избавиться от подавляющего страха, обосновавшегося у меня в груди. Я пытаюсь мысленно проанализировать ситуацию, но терплю неудачу. Слишком много всего. Мой буфер переполнен.

Когда я, наконец, встречаюсь с его взглядом, он пытается улыбнуться.

– Прости. Мне не стоило обременять тебя этим.

Я качаю головой. Думаю, я рада, что теперь всё знаю. Я имею в виду – разве я не имела на это право? Мне было бы не по себе, если бы он долгое время держал это в себе. Что заставляет меня задаться вопросом, как давно он понял, что я ему нравлюсь. Больше, чем следовало.

Чёрт, всё это так запутанно.

Кроме того, конечно, я не могу отрицать, что чувствую, находясь рядом с ним. Что мне с этим делать? Я даже не думала, что когда-нибудь смогу испытывать к кому-то подобные чувства. Но это не имеет значения, не так ли? Что бы я не чувствовала – это никогда не будет возможным. Никогда.

Хоть Розали говорила, что потрясающе, когда разделяешь это с нужным человеком. Но как узнать, кто этот человек?

Я противоречу сама себе. К тому же я напугана. Напряжённость, которая почти исчезла, вновь возвращается. Воспоминания, о которых я хочу забыть, не дают мне покоя. Выхода нет. И вот я с ним наедине. Он может взять то, что хочет. Это всё уловка? Мне нужно выбраться отсюда. Я поворачиваюсь, чтобы уйти. Я даже не знаю, как мне вернуться к машине, но это совсем неважно.

Рука на моей руке. Эдвард хочет, чтобы я остановилась. Это не сдерживающее прикосновение, но я больше не могу почувствовать разницу. Застряв в своём прошлом, я сильно вздрагиваю. Не трогай меня. Не делай мне больно, пожалуйста. Мне так часто причиняли боль. Если это произойдёт снова, боюсь, я не выдержу.

– Прости, – повторяет Эдвард хриплым грустным голосом. Он отстраняется, и я остаюсь на краю поляны и вновь обнимаю себя.

Мне необходимо за что-то ухватиться. Мне нужен якорь – что-то оставшееся прежним после всех изменений последних нескольких дней. Всё это слишком.

– Я никогда не причиню тебе боль, – говорит он. – Никогда. И ты это знаешь. Я уверен, что знаешь.

Тишина. Я слышу, как ветер колышет ветки деревьев – тихие звуки леса вокруг нас. Где-то вдалеке поёт одинокая птица. По какой-то причине это придаёт мне уверенности, словно это и есть тот самый якорь, в котором я так отчаянно нуждалась.

Глядя на траву перед ногами я на миг закрываю глаза. Всеми силами пытаюсь прийти в себя. Я не хочу торопиться. Не знаю, почему, но я не хочу бежать. В глубине души я знаю, что если убегу, это ничего не решит.

Но я не знаю, что мне сейчас делать.

– Белла?

Я ещё глубже погружаюсь в себя. Я не могу сейчас смотреть на него. Я не хочу видеть боль на его лице, так хорошо мне знакомую. Я не могу дать ему то, что он хочет и это приведёт только к разочарованию. Но на самом деле совсем не по этой причине я не могу встретиться с ним взглядом. Я боюсь, что сделав это, на самом деле начну понимать, что чувствую к нему. Пока я ещё могу отречься от этого. Я не хочу видеть его измученный взгляд. Он притянет меня к себе, и я не смогу уйти. Но я не хочу уходить. И вот в этом-то вся опасность.

– Не хочешь даже смотреть на меня?

Я качаю головой. Я не могу. Я не могу видеть боль, ведь она так похожа на мою. Слёзы вновь текут по моим щекам. Я даже не собираюсь вытирать их. В любом случае хуже уже не будет. И по какой-то странной причине я хочу, чтобы он видел мои слёзы. Почему, не знаю.

Я больше ничего не знаю.

– Я отведу тебя к машине, – шепчет он после долгого молчания. – Если хочешь, я могу отвезти тебя домой.

Он приближается ко мне, чтобы вывести с поляны, но я обхожу вокруг него. Я не хочу пока уходить. Мне нужно всё осознать, и только после этого я смогу вернуться к действительности, которую составляет остальная часть моей жизни.

Сделав глубокий вдох, я выхожу на середину поляны. Небо всё ещё голубое. Дни постепенно становятся длиннее, и я упиваюсь дополнительным светом. Я даже не подозревала, как сильно скучала по этому.

Когда одинокая птица вдалеке прекращает свою песню, я поворачиваюсь лицом к Эдварду. Его взгляд – открытый, уязвимый, и на мгновение у меня возникает странное ощущение, что я смотрю прямо в его душу. И вдруг понимаю, что таится в её глубине.

Он не причинит мне боли. Никогда.

Осознав это, я громко вздыхаю.

Эдвард не двигается. Он смотрит на меня, не пытаясь что-то скрыть. Его руки расслабленно висят по бокам, и я не вижу никаких признаков агрессии. Я бы это сразу почувствовала. Я слишком часто видела это раньше.

Но от него – никогда. Он ждёт, возможно, когда я сделаю первый шаг. Каким-то образом дам ему понять, что не убегу. Но он должен знать, что мне нужно время. И возможно, расстояние. Я не хочу его потерять, но понимаю, что однажды это случится. Он уйдёт к другой девушке. К той, которая сможет дать ему то, что он хочет. В чём нуждается.

Чего заслуживает.

Вздохнув, я иду к одеялу и сажусь, повернувшись к Эдварду спиной. Он не двигается. Ветер дует в моём направлении и если б он сделал хоть шаг, я бы услышала.

Он ждёт.

И я принимаю решение. Посмотрев через плечо, я снова встречаю его взгляд. Я не знаю, чего мне ожидать.

Знаю только, что хочу впустить его.



Честно, я очень переживаю по поводу этой главы. Юбилейной)) Знаю, что она очень важна, но также предполагаю, что эмоции она вызовет разнообразные. Всех, кто захочет ими поделиться, мы ждём на ФОРУМЕ