От лица Эдварда
Это невероятно! Это тот кошмар, который развернулся по совершенно левому сценарию, без согласования со справедливостью.
Как она здесь оказалась? Еще и не одна, а с Бинго? Почему я не задержался на этой гребанной встрече на пятнадцать минут, полчаса? Почему Белла должна была узнать все самым страшным из способов? Почему выбрала для своего появления и выяснения отношений самый неподходящий момент? И я никак не мог повлиять на нее или остановить…
А разве смог бы?.. Такая бескомпромиссная, разъяренная, отсекающая все мои оправдания…
Я осел, пора потешаться над данным фактом, но как-то не тянет. Не тянет и ставить плюс ситуации, когда врать больше не надо и говорить правду некому.
В приемной Хайди бросила на меня прохладный короткий взгляд и тут же вернула внимание монитору, защелкали кнопки клавиатуры.
Карлайл ждал меня в кабинете. И не один.
Плевать! Не желаю лицезреть ничьи глянцево улыбающиеся рожи, когда упиваюсь своим настроением висельника.
Я влетел в конференц-зал, стянув пиджак, швырнул его на середину овального стола, сам упал на стул и, устроив локти на столешнице, схватился за голову.
Все не может так закончиться. Да, она сейчас очень зла и расстроена. Но не уйдет, нет.
Какая девушка оставит парня после того, как он признался ей в любви?
Застонав, я потер лицо ладонями.
Я люблю Изабеллу Свон. И полный идиот, что не разобрался в этом раньше. Вместо постепенного привыкания, переваривания медленно вырисовывающегося факта приключилось внезапное осознание. Как разряд электрического тока с последующим шоком, выбросом адреналина и хаосом эмоций.
Я люблю ее. Это меняет все, выворачивает наизнанку. И уже пугает: она отвернулась, ушла. Мелодраматично выражаясь, отвергла меня.
Я люблю ее, и она любит меня. Или вариант: полюбит меня. Никак иначе быть не может, потому что если иначе… Крушение, катастрофа, тьма.
Выругавшись, я обеими руками вцепился в волосы, забарабанил носком по полу.
Я в таком дерьме. Она даже не пожелала меня выслушать. Все восприняла в штыки. Угрожала полицией, если я начну преследовать ее.
И не стану преследовать ее, просто добьюсь прощения. Она моя, я ее, все остальное – проза жизни и ерунда.
…Мне нужно позвонить ей. Звонить, даже если она не будет брать трубку. Показать, что сожалею и хочу говорить с ней.
И нужно как-то слинять отсюда. Отчаянно нужно.
- Ты не явился.
Обвиняющий непререкаемый тон. Карлайл не в радужном настроении.
Пле-вать.
- Личные дела, - обронил я, не сдвинувшись с места, нажимая пальцами на виски и разглядывая отражение своего лица, расплывающееся в полированной светло-ореховой поверхности стола.
- Твое личное дело – это Аро. И оно только что уплыло из твоих рук, - прогремел отец, встав рядом.
- Да ладно. Если я не смог подлизать ему зад, то, ставлю сотню, это сделал ты.
Молчание. И пусть я не видел лицо, но зато остро чувствовал исходящие от Карлайла волны ярости.
Ага, он в таком бешенстве, что даже слов найти не может.
Не моя проблема. Мне все равно. Сейчас от папочки нужно только одно.
- Верни мне телефон, ты сказал, что отдашь его, когда я приеду со встречи, - объявил я, поднимаясь с места, дернул на себя пиджак.
- Сядь, - прорычал Карлайл и надавил мне на плечо, заставляя снова опуститься на стул.
- Какого дьявола? – процедил я, прожигая взглядом заострившиеся от гнева черты отцовского лица. – Я не в школе. Верни мой телефон.
- Нет, ты не в школе. Потому что в школе ты кто-то, а здесь ты никто, - прошипел он, с силой сжимая мое плечо. – Даже статус пустого места надо заслужить, и ты ни на дюйм не приблизишься к нему, пока будешь слать сопливые сообщения Белле Свон и каждые пять минут глазеть в телефон. И так и останешься никем, пока не научишься заводить нужные связи, являясь на встречи вовремя.
Я стиснул пиджак, сгорая в новом приступе злости. Блядь, он копался в моей переписке! Ему мало контролировать и расписывать каждую минуту моего пребывания в этой тюрьме, он захотел залезть в мою душу.
Вскочив с места, я сбросил с плеча руку отца, пнул рядом стоящий стул:
- Верни мой телефон. Ты перешел всякие границы, и я имею полное право свалить отсюда не оглядываясь.
Сунув руку в карман пиджака, Карлайл с мрачной улыбкой достал и бросил на стол мой ай-фон. Я тут же схватил его и зашагал к дверям.
- Я так и знал, - раздался за моей спиной сухой смешок отца. – Знал, что ты сбежишь. Свадьба ли, должность ли в корпорации – ты ни на что не способен. Не имеешь ни черта, кроме гонора. Упрямый осел и слабак. А скоро – нищий неудачник.
Я замедлил шаг на полпути, сраженный пониманием.
Эта комбинация была давно им задумана? Обложить меня со всех сторон, чтобы вынудить плясать под его дудку: или я женюсь, связывая себя финансовыми обязательствами с Хейлами, или работаю с ним, попадая в его лапы. Или совершенно невозможный выход, по его мнению, – остаюсь полным нулем: ни средств, ни перспектив.
И самое примечательное – его стратегия была успешна, рассчитана идеально. Я здесь, с ним, пытаюсь отвертеться от свадьбы, прогрызть себе путь на свободу…
У дверей я развернулся и взглянул на отца, уже совершенно хладнокровного.
- В твоем безупречном плане все предусмотрено? А если я выберу роль нищего неудачника?
Карлайл прищурился, смерил меня взглядом, словно взвешивая мои слова:
- Сегодня ты взбрыкнешь, Эдвард, а завтра вернешься. Все предусмотрено, как видишь, - равнодушно протянул он.
Глянем. Я не оставлю за ним последнее слово.
- Вернусь, чтобы оттяпать свой кусок твоей империи. И после этого ты не посмеешь мне ничего диктовать и читать мою переписку, - отрезал я и захлопнул за собой дверь.
***
- Что она делает сейчас?
- Не знаю... Рыдает в подушку? – шумный выдох, пауза и затем продолжение раздраженным тоном:
- Она закрылась в своей комнате и не выходит. Еще и меня заперла, представь. Наказала, зараза такая.
Да, у Анджелы Свон свои печали и горести.
Я уронил голову на руль, вздохнул.
Ну, почему, черт возьми, все получилось так херово? За один этот проклятый день я пережил то, что обычный человек переживает за год. Еще утром у меня была любимая девушка, с которой я занимался сексом в душе и практиковался в длительных прощальных поцелуях. Днем признался в любви, получил отставку, меня разоблачил собственный пес и я узнал, что мой отец – мудак-интриган. Вечером обнаружил, что моя девушка отключила телефон и изолировала себя от любой возможности объясниться с ней. Теперь же говорю по телефону с пятнадцатилетней девчонкой, язвительно прикалывающейся и раздраженной, а сам разбитый, жалкий и отвратительно беспомощный.
- И не пытайся ей звонить, она выкинула сим-карту на моих глазах.
Что?
Я, неприятно потрясенный, вскинул голову и впился взглядом в тусклый прямоугольник таблички на закрытых дверях клиники Свонов, возле которой и сидел в своей машине.
- Фактически она выкинула все, связанное с тобой: тот милый букетик, платье, туфли… Сумасшедшая.
Я в сердцах стукнул ладонью по рулю, выматерился, когда руку пронзила боль.
Отлично, блядь! Не достаточно ей было уйти не выслушав, дать пощечину и убить презрением в глазах, она еще решила сделать вид, что меня не существовало в ее жизни. И это после всего: слов о том, что она нуждается во мне, обещания, что ее чувства не зависят от чертового имени, ее нежности, ее ответной страсти…
Да чего тогда вообще стоит произошедшее между нами? Изабелла Свон ясно показала это сегодня: ни-че-го.
Я прорычал в трубку:
- Анджела, будь добра, передай ей утром от меня…
- Не-а, Каллен, не выйдет, - перебила девчонка. – Если Белли узнает, что я с тобой беседы вела, она точно меня на месяц накажет. Она как-то догадалась, что я была в курсе твоего вранья.
И еще одна нить оборвалась. Великолепно. Чистая победа, мисс Свон!
- Так ты расскажешь мне, как правда вылезла наружу? – хихикнула Анджела.
- В другой раз, - мертвым голосом ответил я. – Позвоню еще. Пока.
Сейчас мне надо ждать. Не долго, но ждать. Не врываться к ней в дом, не требовать взаимности, не беситься, подкараулив ее где-нибудь у колледжа. Хотя, черт возьми, соблазн велик.
Она хочет разрыв, я сыграю в эту игру для нее. Дам время остыть, подумать, разобраться в том, что это всего лишь имя, всего лишь чужие решения, а не я.
Два дня – мой максимум. А затем заставлю понять, взглянуть на все моими глазами, попрошу прощения. И повторю еще раз, сотню раз, если понадобится: я люблю ее.
Она должна быть со мной, иначе я просто слечу с катушек.
***
Унылое, пасмурное утро субботы. То ли морось, то ли туман. Тускло блестящие змеи тротуаров и редкие прохожие-зомби – такое отсутствующее выражение на их полусонных лицах. Этот час, да еще и такую погоду следовало бы приветствовать крепким, здоровым сном, но вот мне не спится. К счастью. Потому что Изабелле Свон тоже не спится.
Накинув капюшон толстовки на голову, девушка быстрым шагом преодолевала квартал за кварталом. Тонкая фигурка, спортивные брюки и кроссовки.
Это был первый раз за все дни, когда я видел ее не в течение краткого мгновения, не ее силуэт, садящийся в машину (позавчера), и не спину, скрывающуюся за дверью клиники (вчера).
Адовы дни без нее. Их часы тянулись бесконечно, по капле сворачивая мне кровь.
Я плохо спал, не помогали даже двух-трехчасовые ночные прогулки с Бинго. Я буквально вгрызся в текучку бизнеса папочки, желая, во-первых, быстрее найти какую-нибудь лазейку, а также возможность тряхнуть землю под троном Карлайла и, во-вторых, задавить постоянно возникающий в голове образ красивой шатенки с горящими яростью бездонными глазами на побледневшем лице, с сжатыми чувственными губами, занесшей руку для того, чтобы отвесить мне оплеуху.
Она не звонила, не писала, никак не напоминала о себе. Не то чтобы я рассчитывал на это, но…
Да! Проклятие! Я рассчитывал на это. Разве ей больше нечего мне сказать? Уверен, что есть, и много чего. Между нами все было настоящим. Не секс на одну ночь, без обязательств, с легко испаряющимися воспоминаниями. Мы оба знаем, что нет. А лучше бы был… Тогда сейчас я не терзался бы дырой в своей жизни: пустая постель, пустая квартира. И ожиданием, наматывающим на катушку мои грозящие вот-вот лопнуть нервы.
Тест-драйв разрыва. Я херово его прохожу. И сегодня хочу узнать, как проходит его она.
И хочу вернуть ее обратно. Достаточно уже она кипит в обиде и праведном негодовании. Она очень нужна мне… Вероятно, больше, чем я ей…
Когда гибкая фигурка нырнула между прутьев паркового забора, я поспешил припарковаться и отправиться за ней.
Морось уже прекратилась, тучи начали подниматься, добавляя светлых тонов в разленившееся, тусклое утро. И там, у фонарного столба в правом конце аллеи, огибающей пруд, зеленеющий от тины, я увидел свою девушку, присевшую на одно колено, вероятно, проверяющую узлы шнурков на кроссовках. Она сбросила капюшон. Длинные темные волосы были убраны в высокий хвост.
Видимо, собралась пробежаться. И могу ее заверить, это не спасение от мыслей и самого себя.
Я нагнал ее примерно через пять ярдов, какое-то время просто следовал за ней.
Конечно, мы должны поговорить, для этого я и приехал к ее дому в половине шестого утра, поэтому и играл в гребанные шпионские игры, проследив за ней до самого парка, но могу ведь насладиться парочкой минут затишья перед, задницей чувствую, разговором на повышенных тонах… Ну и созерцанием того зрелища, разворачивающегося футах в трех от меня.
Белла начала с неспешной трусцы. Хвостик на макушке ее темноволосой головы забавно мотался из стороны в сторону, согнутые в локтях руки, по всем правилам бега, работали слаженно и методично. Но больше всего баллов, разумеется, получили ее великолепные ноги и попка. Изабелла в серых спортивных брюках и бесформенной толстовке – отныне этот образ займет место в десятке моих самых горячих эротических фантазий.
… Неописуемо сильно по ней соскучился. И к черту секс! Сейчас я очень счастлив просто пить ее взглядом. Ее всю: каждое завораживающее движение, каждый изгиб тела.
Шаг, еще шаг. Она такая легкая и изящная… Если бы знал, что мы с ней совершим пробежку, забил бы на джинсы и дизайнерскую футболку…
Я поравнялся с ней, заглянул в лицо, и внутри меня все оборвалось: осунувшаяся, темные круги под глазами, кажущимися огромными темными озерами на бледном лице, крепко сжатые губы и это обдающее холодом выражение замкнутости и мрачной сосредоточенности. Я должен все немедленно исправить. Видеть ее такой… больно.
Белла заметила меня, не могла не заметить, но не подала вида, никак не отреагировала.
Мы побежали рядом, молча, глядя на дорожку перед собой.
С чего начать? Вопреки моим предположениям, было не похоже, что она злится. А похоже на то, что я стал для нее невидимкой.
Невыносимый, приводящий в злое отчаяние факт.
- Я нашел тебя, чтобы поговорить, - начал я, бросил взгляд на свою девушку.
Ноль реакции. Только прикушенная нижняя губа.
- Чтобы сказать: я говорил правду. За исключением, конечно, своего имени.
По-прежнему ничего, но ее правая рука полезла в карман толстовки, вытащила ай-под. Секунда – и в оба уха вставлены наушники, а Изабелла погрузилась в выбор трека.
Низ живота и ноги будто сковал холод, но его тут же смела огненная волна бешенства.
Я не чертов невидимка! Я тот, кто ее любит. Кто готов расстелиться перед ней и позволить ее ножкам протоптаться по себе. Все – лишь бы она посмотрела, выслушала, поняла. Простила! Я на все, блядь, готов ради нее!
Белла оттолкнула меня, когда я с ругательством вырвал из ее руки ай-под, и тут же, метнув в мое лицо наушники, пустилась бежать вперед.
Во второй раз я догнал ее, снова заглянул в лицо.
Спокойна. Ни тени эмоции во взгляде, замершем в одной точке.
- Нам надо поговорить, - жестко отрезал я.
Да, я не отстану от тебя. Не прекращу пытаться. Никак иначе, ведь ты очень нужна мне. И плевать, что больше, чем я тебе.
- И твоей невесты, - ядовитым тоном вдруг заметила Белла.
Я оторопел, потерял нить мысли:
- Что?
- Ты говорил правду. Исключение – твое имя и твоя невеста.
- Да нет у меня невесты!
- Странно. Я вчера нашла объявление о вашей помолвке: Эдвард Энтони Каллен и Розали Лиллиан Хейл. Или ты скажешь, что это не вы?
- Белла, - я потянул ее за локоть, заставляя остановиться. – Послушай…
Секундная собранность, рассеявшая мою недавнюю злость – дело в ревности, в неприятии моего фальшивого статуса жениха, я легко это одолею – сменилась леденящим ужасом, когда Изабелла подняла на меня взгляд.
В бархатисто-карих глазах – тоска и усталость. Сейчас, сегодня я не смогу унять, перечеркнуть это. Очень и очень виноват.
Черт…
- Я послушаю. Просто скажи так, как есть, - пауза и, наконец, то короткое слово, затопившее меня и облегчением, и острой болью, - Эдвард.
Мгновение мы глядели друг на друга, я лихорадочно искал хоть какой-то признак чувств на ее бледном личике. Хоть какой-то ответ: как много шансов у меня есть.
Совершенно безучастна, далека, недостижима.
Но шансы должны быть. Она только что назвала меня по имени. Уже достижение. Она признала меня, больше никакого обмана не стоит между нами.
- Это решение моего отца, - объяснил я.
- Так, как есть, - хрипло повторила Белла и внезапно повернулась, вновь побежала трусцой.
- Оно так и есть! – выкрикнул я, оказавшись рядом, двигаясь с ней бок о бок.
Я что-то упускал. Этот гребанный разговор, который обдумывал и крутил в голове часами, свернул в дебри лабиринта-головоломки.
Не могу позволить себе блуждать в нем.
- Я уже не знаю, как оно есть, - тихо отозвалась Белла. – Да ты и сам не знаешь.
Я же говорю: головоломка. И если мой мозг не взорвется, пытаясь одержать верх в поединке скрытых смыслов, то доконают мандраж и хреновое ощущение: Белла ставит точку в наших отношениях, а я принимаю по-кретински бесполезные меры, чтобы предотвратить это.
- Так давай разберемся, - зарычал я. – Давай я все проясню. Все с самого начала. И ты увидишь, я тебе не врал!
- Только о том, что ты Джаспер Хейл и совершенно свободен, то есть в самом главном, - дополнила Белла.
- Если тебя это успокоит, я ни разу не видел Розали голой и уж тем более не спал с ней. Эммет бы прибил меня.
- Была бы ему признательна за это, кстати, - с равнодушным сарказмом вставила мисс Свон.
Я клацнул зубами.
- А зря! С него все и началось.
- Разумеется, виноват он, не ты.
- Белла, - я вновь вынудил ее прервать бег, обхватил за плечи, развернул к себе и пристально посмотрел в глубокие глаза, ставшие безразличными, выделяя каждое произнесенное слово:
- Я виноват. Очень виноват.
Девушка вздохнула, опустила взгляд и повела плечами, намекая на то, что мне пора убрать свои руки.
Нет, не уберу. Хоть какой-то контакт с ней…
- Эммет – мой кузен. Я тебе уже говорил. Он и Роуз долгое время встречались, у них все было серьезно. Но потом Эмм совершил ошибку, и Розали порвала с ним.
- Та интерпретация истории, в которой ты отбил невесту у своего друга, нравилась мне больше.
Изабелла, схватив мою руку, сняла ее со своего плеча, затем – другую.
- Каюсь, что не угодил, - съязвил я.
Она закатила глаза:
- Хотя бы в чем-то каешься.
Я снова обхватил хрупкие плечи и на этот раз привлек девушку к себе. Белла немедленно вырвалась, яростно оттолкнув меня.
- Ты хотел поговорить, а не облапать меня. Так что продолжай. И держи руки при себе, - раздраженно прошипела она, сверкнув глазами.
Отлично, черт дери! Может, она еще и запретит мне смотреть на нее, дышать одним воздухом?..
Фальшиво ухмыльнувшись, я демонстративно отступил на шаг, подняв руки вверх.
- Поздновато ты спохватилась выставлять дистанцию.
- А ты вообще когда-нибудь соблюдал элементарные границы?
Я выразительно поднял брови, а Белла, не сказав ни слова, развернулась и возобновила пробежку.
Ей понравилось проделывать этот фокус, а мне осточертело постоянно видеть ее удаляющуюся спину.
- После расставания с Эмметом, - продолжил я, догнав ее, - Розали задалась целью выйти замуж за меня.
- Интересная цель.
- Банальная цель – отомстить Эмму.
- А ты был рад помочь. Ты ведь любишь играть в месть, - хмыкнула Белла.
- Ошибаешься. Месть и манипуляции – это любимая игра моего папы, не моя.
Минуту-другую мы молчали, двигаясь синхронно, максимально близко друг к другу, но не задевая друг друга. Я ожидал каких-то слов от нее, какого-то толчка – что именно сказать, как убедить…
Вот она, рядом. Но бесконечно далека… Убийственная ситуация.
Плотный покров туч уже начал истончаться, пропуская свет восходящего солнца, преобразовывая серые краски утра в мечтательно-розоватые. Легкий ветер зашелестел листьями в куполе крон над нашими головами, вниз посыпались мелкие капли. Мое внимание привлекло резкое движение Изабеллы, смахнувшей влагу со своего сморщившегося носика.
Умилительная… Поразительная. До дрожи хочется обнять ее, прижать к себе…
- Давай позавтракаем вместе, - спонтанно вырвалось у меня.
Я прикусил себе язык: слишком рано, слишком необдуманно, и почва не подготовлена. Она откажет, но так хочу, чтобы согласилась…
Белла покосилась на меня. Колючий холодный взгляд.
- Не в этой жизни.
- Не в этот день, - исправил я.
- Хватит упражняться в остроумии. Ты не закончил еще оправдывать свое вранье.
- Мы уже выяснили, в каких именно вещах я тебе врал. Все остальное – правда. И я действительно люблю тебя.
Белла внезапно ускорилась, увеличивая расстояние между нами.
Хорошо, я попытаюсь философски принять, что мои чувства просто-напросто игнорируются. Пока игнорируются.
- В общем, Карлайл ухватился за эту идею и раскрутил ее вместе с Роуз, - мы снова двигались шаг в шаг, но уже в более быстром темпе. – Это было как раз то, в чем он и нуждался.
- Он нуждался?
- Да. Раньше я думал, что папочка желает приструнить меня, теперь понял: он вынуждал меня поступить так, как задумал.
- Печальная история отбившегося от рук, избалованного золотого мальчика, которого папа заставил работать на себя, шантажируя скорой женитьбой на чужой невесте, - убрав за ухо растрепавшуюся прядку волос, Белла часто задышала и перешла на трусцу.
- В тот вечер, когда ты нашла меня, я как раз был в некотором отчаянии.
- Славная была вечеринка, - девушка скривилась. – В некотором отчаянии? Это как?
- Потому что в настоящем отчаянии я сейчас, - без тени юмора просветил ее я.
Она скептически поджала губы, ничего не ответила.
- А теперь о причинах этого обмана.
- Оу! Так у него есть причины, - мисс Свон пошла быстрым шагом, я тоже.
- Знаешь, когда тебе угрожают с таким маниакальным блеском в глазах при том, что ты ни в чем не повинен, не тянет как-то называть свое настоящее имя.
- Его не тянет называть даже тогда, когда ты собираешься заняться сексом с якобы любимой девушкой, - Изабелла прожгла меня презрительным взглядом.
- Я тогда просил тебя остановиться и поговорить, - начиная снова злиться, парировал я.
- Ты опоздал со срыванием покровов с тайн. Дело уже до постели дошло! – выкрикнула Белла, неожиданно остановившись, ткнув пальцем мне в грудь.
- Как ты не поймешь, я боялся! – заорал я, подступая к ней.
- Чего ты боялся?
- Вот этого! – я красноречиво показал рукой между нами. – Того, что потеряю тебя.
Замерев на месте, мы впились друг в друга напряженными взглядами.
Скажи что-нибудь. Скажи, что невозможно потерять тебя, что ты тоже любишь меня, но чертовски зла из-за моей глупости. Скажи, что я могу все исправить, встав перед тобой на колени и попросив прощения. Где-то не менее тридцати раз.
- И как долго ты бы хранил свой секрет? До самой свадьбы с Розали?
- Нет. И вопрос со свадьбой уже улажен. Ты помнишь тот день, когда приезжал Эммет? Как раз тогда было окончательно решено, что женихом будет он.
Белла горько усмехнулась, затем, развернувшись, направилась в обратную сторону, собираясь вернуться к начальной точке своей пробежки.
- А что твой папа? – спросила она. – А сама Розали?
- Меня не волнуют они оба. Это все легко решаемо. С Карлайлом так вообще…
Она перебила меня:
- Разве ты сам не видишь?
- Не вижу что?
И снова эта гребанная головоломка скрытого смысла, а у меня в желудке будто образуется вакуум.
- Да вот этого своего, - Белла махнула рукой перед собой, подбирая слова, - «О, это легко», «Да нет проблем», «Все быстро улажу», «Да мне нет дела».
- С каких пор оптимизм стал преступлением? – я сверлил взглядом профиль ее бледного лица, ветерок раз за разом бросал прядку каштановых волос на ее губы, она нетерпеливым, нервным движением убирала ее за ухо.
- Это не оптимизм, - наконец произнесла она, утомленно провела рукой по лицу. – Это легкомыслие. Глупейшее закрывание глаз на происходящее - твоя жизненная позиция.
- Ни черта подобного – я взъерошил волосы. – Я объяснял тебе свою жизненную позицию. На меня вполне можно положиться.
Изабелла остановилась, подняла на меня глаза, и я почувствовал, как заледенел мой позвоночник.
Она не слышит меня, не слушает. Уже что-то решила…
- Я не хотела говорить с тобой сегодня именно потому, что ты не поймешь меня. Мы слишком разные.
Блядь! Ну должен же быть лимит на эту фразу.
- Я с самого начала знала, что у нас ничего не получится.
Мне всегда было интересно, есть ли что-нибудь, что способно до смерти испугать меня. Долгое время считал, что нет. Теперь такая вещь обнаружилась. Это глаза Изабеллы Свон. Глаза, в которых была такая тоска и разочарование, что я оцепенел.
- В наших с тобой силах не ругаться, не выяснять первопричину, а разойтись спокойно. Эдвард, пожалуйста, не надо больше искать встреч со мной и что-то доказывать. Мы просто не пара.
Боже, пусть я оглохну. Вообще лишусь всех органов чувств!
Так что я сделал не так? Сказал, что виноват? Сказал. Сказал, что люблю? Да. Объяснил эту ложь и свадьбу с Розали? Конечно. Почему она все еще смотрит на меня потухшими, останавливающими мое сердце глазами и говорит эти чертовы, абсолютно неприемлемые слова?
Я больше, чем облажался. Сегодня, когда не рассматривал, что дело может быть не в обиде и не в бешенстве из-за обмана. В тот день, когда она узнала правду. В тот день, когда из моего рта вылетело: «Я Джаспер Хейл». Я уничтожил собственную жизнь. Фигурально выражаясь, наложил на себя руки.
- Вот, - Белла понурила голову. – Сказала, что должна была. Прощай. Уверена, все у тебя будет хорошо.
Приблизительно минуту до меня доходил смысл ее последних слов.
«Прощай. У тебя все будет хорошо», - это что, ее черный юмор? Садистская шутка? Каким таким образом она пришла к выводу, что у меня все будет хорошо, если ее не будет рядом?
Я метнулся за ней, скрипнув зубами, закричал ей в спину:
- Мы пара, слышишь! Мы идеально подходим друг другу. И хорошо нам будет только вместе. Я люблю тебя, но если тебе этого мало, то скажи, что еще? Что еще, Белла? Кто тебе нужен, а? Серьезный, ответственный, с высокими принципами, безупречной репутацией? Он десятки раз проверит каждое свое слово и смело поставит тысячу на каждое, вот такое оно веское и правдивое.
Мгновенно развернувшись, Белла налетела на меня, стукнула кулаками в грудь.
- Не тебе рассуждать, Каллен, не тебе!
- А кому? Я ведь прав, - я поймал ее запястья, мучительно желая утешить, утихомирить, прижать к себе и никуда никогда не отпускать. – И если простой обман ты рассматриваешь как апокалипсис…
- Это был больше, чем простой обман, - вскричала Белла, вырываясь, борясь с моей хваткой. – Это было предательство! Ты растоптал мои чувства. Убил мое доверие!
Она всхлипнула и вдруг успокоилась. Судорожно хватала ртом воздух и смотрела на меня полными слез глазами, умертвляя.
Я отчаянно вцепился в нее, глухо произнес, подозревая: все бесполезно, я держусь за нее, но между нами горные массивы, пустыни, океаны. Как, блядь, перемахнуть через них?
- Белла, прошу, прости.
- Ты считаешь, что попросишь прощение, скажешь, что любишь – и полный порядок, - охрипшим голосом ответила она, медленно качнула головой. – Нет. Такого не будет. Все намного сложнее.
И раздирающее душу молчание. Сотни слов крутились в моей голове, но ни одно, ни единое не подходило для того, чтобы прекратить движение опускающегося на меня мрака. На кой черт тогда человечество извращалось в их создании?
Последнее попытка:
- Я согласен расстаться, если мы начнем все сначала. Завтра, послезавтра – любой день, когда ты перекипишь…
- Отпусти, пожалуйста, - еле слышно просила она, закрыв влажно блестевшие глаза. – Не усложняй, не надо. Очень прошу. Хоть раз прислушайся к тому, чего хочу я.
- Ты не можешь этого хотеть, - сдавленно проговорил я, в горле словно что-то мешало.
- Хочу, - прошептала она и взглянула мне в лицо.
Ни капли сомнения в глазах. Пресекающая все поползновения просьба.
Я разжал похолодевшие руки, безвольно вытянул их по швам.
Не нужен ей. Являюсь пройденным этапом. Это конец. Смысла нет хвататься за нее, пытаться что-то исправить, перечеркнуть ошибку. Смысла вообще нет ни в чем.
Белла помедлила, потом, вздохнув, отвернулась и ушла.
Я остался столбом торчать на парковой дорожке, не имея сил поднять ногу и сделать шаг. Но самое хреновое: я вообще не видел в этом необходимости. Никакой.
Солнце, послав в зад тучи, расхрабрилось до такой степени, что прорезалось сквозь сетку листвы. В Бостоне начинался новый день, но мне было наплевать.
Мне больше нечего делать со своей жизнью.
***
Какое-то время я колесил по всему городу, нарвался на штраф за превышение, едва не въехал в «Ауди» с яркой аэрографией на капоте в виде хохочущего дьявола, посетил места дрифтинга, в это время суток абсолютно пустынные…
Бесцельно. Бессмысленно. Не собираясь принимать всерьез ни единый миг своей гребанной реальности.
Казалось, прошла вечность до того, как я очутился дома. Черта с два. Было всего без пяти минут три этого треклятого дня.
Загремел бутылками в баре. Без разницы, что влить в горло. Все вообще без разницы.
Разрезвившийся Бинго подкатился мне под ноги, и я смахнул бокал с выпивкой на пол. Пристально вглядываясь во влажные прозрачные грани осколков и в образовавшееся на ковровом покрытии темное пятно, вдыхая резкие пары алкоголя, я обрабатывал в голове только одну мысль: я мертв, больше ничто не имеет значение.
Все, что имело значение, ушло сегодня от меня: смешной, мотающийся из стороны в сторону хвостик на темноволосой макушке, синяя просторная толстовка, бедра и попка, обласканные плотным хлопком спортивных штанов.
«Хочу», - сказала Белла.
Устала от лжи, хочет надежности и не хочет меня…
Я и не заметил, как мои пальцы стиснули прохладное стекло бутылки, рука метнула ее в камин. Будто со стороны услышал собственный крик.
Взрыв зазвеневших осколков и тысячи капель. Красиво, мощно и тоже бессмысленно.
А вообще, я одинок, обозлен и нахожусь в такой глубокой и темной жопе, что не поддаюсь реанимации и спасению. Значит вперед – развлекаться. Смысла тоже нет, но хоть время будет потрачено и положительный результат найдется – амнезия.
Эксперимента ради: сколько алкоголя и дури мне понадобится, чтобы ничто не отзывалось на имя Изабелла Свон?
Проверим.
Я прокрутил контакты телефона до имени Пола Метисона, нажал вызов.
… Чтобы ничто не отзывалось: ни сердце, ни память. Ни, тем более, мерзкое чувство: я разочаровал ее, обидел, причинил боль…
Не достоин ее. А она так мне нужна…
- Хей, приятель, ты где пропадал? – загоготал Пол.
- Где б ни пропадал, там меня уже нет, - с нотами истерики рассмеялся я. – Где сегодня собираемся?
***
Я был разбужен гулом барабанов в голове, и лишь через минуту до меня дошло: это не барабаны, это моя собственная кровь болезненно пульсирует в висках. Тук-тук, тук-тук.
Боже, во что я снова влип?
Глаза открывать я пока не рисковал. Опасался. Потому что помнил: лет сто назад, в какой-то иной жизни часто приключающимся эффектом, сопровождающим адскую боль, дерьмовую засуху во рту и одеревеневшие мышцы, являлся кратковременный, но сильный шок от увиденного.
Признак того, что накануне расслабился удачно.
В общем, на данный момент необходимо ориентироваться по ощущениям.
Во-первых, тяжелая, тошнотворная вонь, рождающая сожаления о существовании обоняния.
Во-вторых, я крайне неудобно лежал, шею ломило так, как будто туда вонзили нож по самую рукоять. Я попробовал немного сместиться, голову тут же прострелил новый приступ боли.
Черт… Мне положен приз за самый удачный акт садомазохизма.
В-третьих, на мою левую ногу навалилось что-то громоздкое, тяжесть заканчивалась в районе бедра. Осторожно высвободив непослушную руку, попавшую в ловушку между моим боком и чем-то упругим и твердым, я опустил ее на эту тяжесть.
Чьи-то длинные, густые волосы.
Белла… Рядом…
Нет, не Белла. У Беллы волосы шелковистые, ласкающе-мягкие, а здесь – жестковатые и… значительно короче.
О нет. Нет! Твою мать. Что я натворил?
Запаниковав, я распахнул глаза, на секунду ослеп от яркого дневного света, приподнял голову, не замедлившую отозваться всполохом едва выносимой боли.
Слава всем гребанным богам, я был одет. Но с интригующим упущением: футболка разорвана от ворота до середины, ширинка расстегнута, однако пуговица крепко держит оборону.
И, гвоздь всех кошмаров, на моей ноге вытянулось полуголое тело какой-то черноволосой смуглой девицы, голова лежала аккурат на бедре, рука с кислотно-зеленым длинным маникюром по-хозяйски уцепилась за пояс джинсов.
Вот блядь! Как же так…
И предполагать не собираюсь, что она собралась со мною делать.
Или сделала…
Меня затошнило. И желудок, и голова взбунтовались против того, какой я жалкий ублюдок. Точно выброшенный на сушу кит, я забарахтался на месте, пытаясь отлепить от себя это неизвестное тело и встать с чертового дивана, на котором, как выяснилось, и лежал, причем голова была пристроена на довольно высоком подлокотнике.
Значит, кроме головной, мне еще обеспечена и длительная боль в шее.
Рас-блядь-чудесно!
Мне повезло, санузел нашелся сразу же – дверь буквально напротив. Споткнувшись об кого-то, лежащего на полу, неразборчиво промямлившего что-то в знак возмущения, я успешно «доштормовал» до места.
… Порция ледяной воды в лицо, еще порция. Стало чуть легче дышать и, увы, думать. Но не избавило от сосавшего под ложечкой чувства гадливости.
Что же я, черт дери, натворил?..
Намочив болтающееся на держателе залапанное полотенце и приложив его к громыхающему болью лбу, я сел на бортик грязной пожелтевшей ванны. Руки дрожали, мышцы едва слушались меня.
Первый же вопрос, где я, поставил меня в немалый тупик.
Ни убогий интерьер, ни те люди, в разной степени раздетые и беспорядочно спавшие в комнате рядом, не были мне знакомы вообще. Я просканировал все два раза, стоя в дверях ванной и презрев доканывающую головную боль.
Весьма хреновый вывод: вчера я намешал в своей крови слишком много всего. Ничего не помню: ни как оказался здесь, ни где оставил машину, ни что случилось с моей футболкой, ни как позволил той девице прикоснуться ко мне.
Фактически, я помнил только начало вечера на втором этаже клуба «Изгои», старая-добрая компания: Тайлер, Райли, Пол… Дальше – черный провал.
Далее вопрос: когда я? Он решался проще. Мой ай-фон остался при мне.
Итак – воскресенье, первое августа, 15.33.
Успокаивающий ответ. Мой кураж продлился часов двенадцать, а значит я еще не успел наломать дров… Почти не успел.
Воскресенье… Следовательно, только вчера утром я говорил с Беллой… Она порвала со мной.
Я простонал, вновь почувствовав скрутивший желудок приступ тошноты.
…Снова ледяная вода, но теперь под кран я уже сунул голову.
Бля, мне надо ее вовсе открутить. Зачем я вновь ввязался в то, что воспринимается теперь гадостно-чуждым?
Полчаса периодического студеного душа на мою кретинскую многострадальную голову, и я, пошатываясь, шагнул в комнату.
«Это не оптимизм, это глупейшее закрывание глаз на происходящее». Да, не драйв, а зарывание головой в песок. Она была права…
Именно поэтому я потерял ее.
И именно поэтому стою сейчас здесь, глядя на обшарпанные стены, еле шевелящиеся тела, а также на следы разгрома, борюсь со своими рвотными позывами и омерзением.
И, конечно же, только поэтому чувствую себя как дерьмо. И физически, и морально.
«Я с самого начала знала, что у нас ничего не получится». Ну да, ведь ты, малышка, гребешь против течения, а я даже не сосредоточиваюсь на том, куда оно меня несет.
Хотя, в принципе, был момент, когда оно вынесло меня к счастливым берегам. Если бы еще они не сползли в воду под грузом обмана…
Мне здесь не место. Могу потратить время на жалость к себе и в отчаянии побиться головой о стену где-нибудь еще.
Я вышел на улицу. Смутно знакомый район, напоминает Кулидж Корнер, но не Кулидж Корнер. Полагаю, бывал здесь однажды…
На нетвердых ногах прошел квартал, взад-вперед, по одной стороне, по другой, «Астона» нигде не обнаружилось. Чертова морока теперь найти его, но сам дурак.
На кой ляд я вообще связался с Полом? Желал послать проблемы самым идиотским способом и, как следствие, благословил их размножаться как кролики.
Загрузил свое тело в такси и начал изучение сделанных вызовов и отправленных сообщений. Получалась презабавная картина: после звонка Полу мне не звонил никто, зато я звонил. Белле. На тот самый номер, который, по словам Анджелы, она выкинула в мусор в день нашей ссоры. Я открыл отправленные сообщения и обомлел: двадцать шесть смс. Все – для моей девушки. Посланы сегодня в промежутке от двух до четырех утра.
Я писал ей. Много, подробно. То признаваясь в любви, то ругаясь, то делясь эротическими идеями того, как должно состояться наше примирение.
Ох, черт… Даже с ходу не определишься, хорошо или плохо то, что она не получила этот любовный бред.
… Отоспавшись в течение четырех часов, выпив три чашки кофе и почувствовав себя чуть лучше перемалываемого дерьма, я все же определился: не хорошо и не плохо.
«Это больше, чем простой обман. Ты растоптал мои чувства».
Единственный выход – не переставать пытаться. Если перестану, такое вот возвращение из мира мертвых, каким занимался сегодня, станет в скором времени скучнейшей обыденностью.
Я не хочу этого больше. Все, достаточно. Я хочу зацепиться за тот крошечный намек, что дала мне Изабелла, наверное, даже не осознавая…
Я растоптал ее чувства этой фикцией с именем. Виновен, не отрицаю. Но! Значит было, что растаптывать. И есть, что возродить.
Чувства, они как кожа – невозможно избавиться, не убив при этом себя. Доказал утверждение за минувшие сутки.
====================================================
От автора:Дорогие мои читательницы! Поздравляю вас с таким замечательным весенним праздником, 8 марта) Будьте счастливы и берегите своих мужчин, как видим на примере Эдварда, они заслуживают шанса)
Источник: http://robsten.ru/forum/29-1552-8
0
