Глава 12. Нельзя

В последнюю пятницу перед каникулами я, как обычно, пришла на ужин к Дереку. Я недолго, очень недолго думала о том, стоит ли мне сказать ему о предстоящей поездке с Эдвардом. Я знала, что не должна была соглашаться на это плавание по причинам профессиональным и этическим, но я также знала, что у меня, скорее всего, никогда больше не будет шанса поплавать на Reckoner, и что Эдвард никому ничего не расскажет. Это будет нашим последним секретом, решила я. И, черт побери, если бы Дерек был достаточно смелым для того, чтобы пригласить меня к своим родителям, ничего не случилось бы. Да, хорошо, здесь не было его вины, но в тот момент мое недовольство помогало мне чувствовать себя легче.

И все же в тот вечер я очень нервничала из-за своего виноватого подсознания.

– Ты в порядке?– спросил Дерек.

– Да, – ответила я. – Просто задумалась.

– О чем?

– О жизни. О свадьбе Чарли и Сью, например.

– Аа. Ты ведь рада за них?

– Да, – сказала я. – Но стать чьей-то падчерицей и сводной сестрой в тридцать лет – очень странно.

– Но вы все хорошо ладите, правда?

– Конечно, – ответила я. – Лея и Сет замечательные. У нас не так уж много общего, но мы хорошо проводим время, когда видимся. – Я не упомянула то количество пива, которое обычно имеет место на таких встречах.

– Получается, тебя беспокоит сама свадьба?

– Я тяжело переношу подобные торжества, – сказала я. С тех пор, как вернулась в Форкс, я посещала пару свадеб, и мне было очень тяжело пережить их без слёз. Я знаю, плакать на свадьбе – это нормально, но обычно это слезы радости, счастья, а не такие, когда ты сдерживаешь себя, чтобы не разрыдаться в голос.

– Но я буду рядом с тобой, – пообещал Дерек и обнял меня. И мне стало легче, когда я осознала, что на этот раз не буду одна. У меня кто-то есть. Я повернулась и мягко поцеловала его.

– Я очень рада этому. – Я поняла, что сейчас самое время перевести тему на то, что действительно беспокоило меня. – Знаешь, я разочарована тем, что ты не возьмешь меня к своим родителям.

– Я знаю, прости, – ответил Дерек с сожалением. – Я хочу познакомить вас, и обещаю, мы скоро съездим к ним. Я просто не хочу, чтобы они заставили тебя чувствовать себя неуютно.

– Правда? Ты поэтому переживаешь?

– Да, – сказал он. – Я расскажу им о тебе на следующей неделе. Я покажу им фотографии и всё такое. Хочу убедиться, что они понимают, что мои намерения серьезны, и ответить на все интересующие их вопросы до того, как вы познакомитесь.

– Так ты пытаешься уберечь меня? – Неожиданно мое отношение к его поездке изменилось в лучшую сторону, но я всё равно чувствовала себя виноватой. – Я могла бы получше защитить тебя от шерифа Свона. Вот уж кого стоит бояться.

– Он был не так уж плох. – Дерек засмеялся и повел меня на кухню. – Пойдем, я покажу тебе, как приготовить сносную эмпанаду.

Пока мы готовили, я умудрилась засыпать мукой почти всю его кухню, на которой Дерек потом поскользнулся и в результате испачкался. Он начал гоняться за мной вокруг кухонного стола, смеясь словно сумасшедший, пока я не убежала в гостиную, но Дерек поймал меня, и мы упали на диван, где продолжили нашу битву в облаке муки. Я думала, что хорошо справляюсь, пока он не прижал меня своим телом. Я перестала смеяться, а на моих губах заиграла озорная улыбка. Я любила чувствовать себя схваченной. И думаю, Дереку это нравилось, потому что его эрекция появилась невероятно быстро. Я поцеловала его, и он еще сильнее прижался ко мне.

– Ты была очень терпелива, – сказал Дерек, поцеловав меня в шею. – Я хочу, чтобы ты знала, как много это для меня значит.

– Я знаю. – Я тяжело дышала, возбужденная до предела.

– Мы оба были женаты, правильно? Мы ведь не девственники.

– Точно, – ответила я, резко вдохнув, когда он снова поцеловал меня в губы.

– Всё идет в нужном направлении, и я думаю, мы можем сделать шаг вперед, – прошептал Дерек, целуя моё ухо. – Мне будет не хватать тебя на следующей неделе, и ты сегодня так сексуально выглядишь. – Он поцеловал меня и начал расстегивать мою рубашку.

Я протяжно выдохнула, чувствуя его на своем бедре, и шире раздвинула ноги. Дерек целовал мою грудь, пока я сражалась с застежкой на лифчике. Я застонала, двигаясь под ним, пытаясь почувствовать его через наши штаны. Я сняла с него рубашку и ощутила прилив возбуждения, когда его грудь коснулась моей. Моя рука проскользнула в его штаны, и он простонал, когда я начала двигать ей вверх и вниз: – Так хорошо!

– Давай снимем их, – прошептала я, потянув за пуговицу на его джинсах. Дерек стянул штаны и снова лег на меня, и я сомкнула свои пальцы вокруг него. Его кожа была гладкой, мягкой и теплой. Неожиданно мне отчаянно захотелось заняться с ним сексом, но я знала, что этого не случится. Не сегодня. Он снова поцеловал меня, и я снова начала двигать рукой. Буквально через несколько секунд он кончил прямо в мою ладонь тусклым извержением своей морали.

– Я уже довольно давно... – сказал Дерек, слегка смущенно.

– Всё хорошо, – ответила я, продолжая целовать его, но момент был упущен.

– Давай я вытру твою руку, – прошептал он.

– Нет, пусть будет так, – сказала я, мягко покусывая его ухо. – Мы же можем продолжить?

– Твои штаны, – ответил Дерек. – Ты взяла с собой запасную одежду?

– Я их постираю. – Он намеренно убивал настроение. – Подожди, я сниму их. – Я сняла джинсы, и он провел рукой по моему бедру. Я поцеловала его шею и положила руку на его член.

– Белла, мне кажется, я тебя люблю, – сказал Дерек тихим сексуальным голосом. Это прозвучало, как шутка, словно я только что вычистила его гараж, и он хотел указать на то, какой классной это сделало меня в его глазах. Но слова уже были сказаны. Не знаю, хотел ли он произнести их, но они уже висели над нами. Я отклонилась назад, чтобы посмотреть в его глаза, надеясь увидеть в них что-то.

– Ты же знаешь, – сказал он мягко.

– Я тоже, – ответила я и поцеловала его.

*****

Всю субботу после отъезда Дерека я переживала из-за поездки на яхте. Что я наделала? Неужели мне предначертано судьбой разрушать любую возможность здоровых отношений? Я должна была отказаться, но, по правде говоря, не хотела отказываться. Поэтому и не стала.

Эдвард позвонил мне в воскресение вечером и сказал, что погода в понедельник, скорее всего, будет сопутствующей: – Хороший ветер, облачность, но волны не должны быть слишком большими.

Мы встретились с ним в гавани в Порт-Анджелесе в 5.30 утра. Я оставила машину, чтобы потом вернуться на ней домой, и предложила Эдварду взять автомобиль напрокат, чтобы добраться до Сиэтла, но он захотел вести свою Volvo.

– Карлайл сейчас в Сиэтле, он потом может вернуться домой на моей машине, – сказал он.

– Он знает, что ты берешь меня с собой в плавание? – спросила я.

– Конечно, – ответил Эдвард. – А что? Я не должен был говорить?

– Конечно, должен. Я имею в виду, почему твои родители не должны знать? – Мой желудок чуть не провалился сквозь дно машины, когда я подумала о том, что о моем путешествии с Эдвардом знали только его родители и больше никто. Надеюсь, это не всплывет на следующем родительском собрании.

– Я никому не рассказала.

– Отлично, – произнес Эдвард таким голосом, который заставил меня покраснеть с головы до пят. Я отвернулась к окну. Возьми себя в руки, Белла, подумала я. Возьми ситуацию под контроль, пока она не сорвалась в пропасть.

– Мне стоило сказать кому-нибудь. – Я пыталась разрядить обстановку. – Что, если мы не доплывем?

– Ты имеешь в виду, что, если я брошу тебя за борт? – пошутил он. – Ты что, будешь таким плохим матросом, что мне придется заставить тебя пройтись по планке?

– Может быть. Я уже очень давно не плавала.

– Но ты ведь можешь отличить правый борт от левого?

– Думаю, да.

О чем я только думала? Я собралась провести весь день наедине с Эдвардом на его лодке и призналась, что об этом никто не знает. Это была громадная проблема, из-за которой я могла лишиться лицензии психолога, не считая потенциального публичного унижения. Я наконец осознала это. Но, откровенно говоря, мне нужно было осознать это еще тогда, когда он позвал меня с собой, но я не могла рассуждать здраво, когда дело касалось Эдварда. И если бы он предложил мне спрыгнуть с парашютом с какого-нибудь старинного военного самолета, я бы ответила: «Да, почему бы нет». И если бы он порекомендовал мне уколоться героином, я бы не стала сразу отказываться и подумала бы об этом.

В очередной раз я пообещала себе, что это больше не повторится: после сегодняшнего дня я больше никогда не позволю себе быть наедине с ним. Никогда. Слишком многое было поставлено под угрозу, и я не хотела вовлекать его в пошлый скандал в стиле желтой прессы – «сотрудница школы соблазнила ученика». В таком городе, как Форкс, это было бы невероятной пыткой для нас обоих. И потом я мысленно дала себе пощечину. Какого черта, по моему мнению, должно случиться? Мои мысли спутались. В этом ведь не было ничего особенного, правильно? По сути, мы не делали ничего запрещенного. Это всего лишь прогулка на лодке. Вот и всё.

– Ты невероятно молчалива сегодня, – заметил Эдвард.

– Еще слишком рано, – сказала я, отпив кофе из своей походной кружки. – Я не жаворонок.

– Так вот почему ты постоянно опаздываешь на работу.

*****

Мы добрались до порта Белл и начали готовить Reckoner к плаванию. Был хороший ветер, а небо затянулось облаками, как и ожидалось. Эдвард взобрался по снастям, чтобы проверить, что они закреплены, а я сняла чехлы с парусов. Он завел двигатель и встал за штурвал, пока я сбрасывала канаты, которые удерживали лодку на пристани. Затем Эдвард тронулся, и наше плавание началось. Моё сердце билось с удвоенной скоростью, пока я смотрела, как гавань медленно отдалялась от нас.

– Она вся Ваша, мисс Свон, – сказал Эдвард, отступив от штурвала.

– Ой, я не смогу, – ответила я.

– Конечно, сможешь. Мне будет гораздо легче поднять паруса, если ты будешь вести.

Я поднялась на ноги и подошла к штурвалу, не в силах сдержать широкой улыбки.

– Держи курс на Северо-Запад, 314 градусов, – сказал Эдвард. – Это приведет нас к отметке 22.

Я взялась за руль и почувствовала тяжелый вес Reckoner в своих руках. На тот момент она принадлежала мне и повиновалась моим указаниям. Эдвард закрепил главный парус, и я почувствовала, как лодка поймала попутный ветер и рванула вперед.

– Извини, но я переезжаю на твою яхту! – крикнула я, пребывая в полном восторге. Эдвард засмеялся и поднял кливер.

– Ты приносишь удачу, – крикнул он в ответ. – Ветер просто идеальный. – Он вернулся в кокпит, сел и улыбнулся, глядя на меня. – Ты многое умеешь. Когда ты в последний раз была на лодке?

– Шесть лет назад, – ответила я. – Я много чего не помню. Не спрашивай меня о мореходных терминах.

– Почему ты перестала заниматься этим?

– Потому что, – сказала я и замолчала. Я бросила занятия, потому что Захарий умер, и я решила, что эта часть моей жизни закончилась. Но в тот день я встала за штурвал винтажной яхты Hinckley, не в силах сдержать энтузиазм и адреналин, которые чувствовала в тот момент. Эдвард удовлетворенно улыбнулся мне, когда я нежно провела руками по рулю.

– Что? – спросила я.

– Ты выглядишь такой счастливой, – ответил он.

– Я счастлива, – сказала я, улыбнувшись ему. И я была счастлива. Сбита с толку, но счастлива.

Мы расслабились под хмурым небом и резким ветром, пока Reckoner неслась через Пьюджит-Саунд, прыгая с волны на волну. Мы долго говорили о музыке. Я спросила его, как дела у Мерси. Мне было интересно, как развивались их отношения, и я надеялась, что они развились, и надеялась, что ничего не изменилось.

– Она снова записывает песни, – сказал Эдвард. – Эта женщина изобилует новыми идеями. У неё столько свежего материала, что его бы хватило на целый жесткий диск. Тебе нужно будет сходить на запись.

– Где она записывается?

– У меня дома, – ответил Эдвард. – Она до сих пор гостит у нас.

– О, – сказала я. – Вы теперь встречаетесь?

Эдвард улыбнулся: – Почему ты спрашиваешь?

– Потому что она очень тебе подходит, – искренне ответила я, хотя это была только часть причины. – Мерси красивая, талантливая. Хотя я не знаю, сколько ей лет. Она уже окончила школу, да?

– Она не ходит под парусом. Я не могу встречаться с девушкой, которая не любит плавать.

– Тогда ты очень ограничиваешь себя в выборе, – сказала я, моё сердце ускорило ритм. – Большинство девушек твоего возраста не интересуются этим.

– Да, это большая проблема,– пошутил Эдвард. – Но это меня не беспокоит. Я никуда не тороплюсь.

Он засмеялся и прошел к носу лодки, чтобы поправить один из канатов. Пока он изящно передвигался по палубе, поправляя линии и паруса, я наблюдала за ним. Было такое ощущение, что он является живой частью лодки, её сознанием, может быть, даже самой душой. Я чувствовала странную зависть к Reckoner, мне бы хотелось, чтобы Эдвард ухаживал за мной так же, как за ней. Я завидовала тому, сколько времени она провела наедине с ним, унося его к далеким гаваням.

Я взяла себя в руки, чтобы в очередной раз за сегодня не выдать свои мысли.

– Ты и правда очень любишь свою лодку, – сказала я, когда он вернулся в кокпит.

– Я мог бы здесь жить, – ответил он. – Что я и делаю иногда.

– Понимаю.

– Поверить не могу, что ты ни разу не плавала по Пьюджит-Саунд за те четыре года, что живешь здесь, – сказал Эдвард. – Это преступление. Острова Сан-Хуан – это лучшее место для плавания. Я возьму тебя с собой этим летом.

– Я думала, ты собирался отправиться в кругосветное путешествие.

– Поплыли со мной, – предложил Эдвард. И хотя он улыбался, я была уверена, что он не шутит.

– Ага, конечно. Мой траст-фонд немного меньше твоего.

– Тебе это ничего не будет стоить.

– Только моей работы.

Мне нужно было сменить тему. Я начала рассказывать ему о своих школьных деньках, об очень плохих спектаклях, в которых я участвовала, и о том, как меня выгнали из команды чирлидеров за то, что я была жутко неуклюжей. Наконец, мой рассказ коснулся Захария, так как он был большой частью моей школьной жизни. Я рассказывала о его любви к маслкарам, и о том, как он научил меня менять колеса, когда мне было шестнадцать, и как он всегда хотел научиться играть на гитаре, но так и не добрался до этого.

– Сколько вам было, когда вы поженились?

– Девятнадцать, – сказала я. – Слишком рано, но мы были влюблены.

– Но вы были счастливы, да?

– Очень.– Я посмотрела в сторону, чувствуя ком в горле. – Мы были женаты пять лет к тому моменту, когда его убили в Афганистане.

– Мне жаль, – сказал Эдвард, положив свою руку на мою. – Я знаю, каково это – потерять любимого человека.

В его голосе была нежность, которая окутала и мягко обняла моё сердце, и я чуть было не расплакалась. Я посмотрела в его глаза и увидела то же сострадание в них.

– Уверена, ты знаешь. И мне тоже жаль. Ты еще очень молод для такой потери.

На его лице что-то промелькнуло. Беспокойство. Что-то обеспокоило его, что-то, что не было воспоминанием о какой-то детской трагедии.

– Что такое? – спросила я.

– Ничего, – ответил Эдвард. Я внимательно посмотрела на него, но никак не могла понять, о чем он думал; но поняла, что нам пора сменить тему.

– Я спущусь за водой, – сказала я, поднявшись на ноги. – Принести тебе?

– Нет, спасибо. – Эдвард посмотрел на карту. – Нам стоит сделать перерыв в порте Ладлоу. Я угощу тебя ужином.

– Нет, – ответила я. – Ты не можешь угощать меня ужином.

– Но ты ведь проголодалась. – Я не могла этого отрицать, но всё равно энергично помотала головой. – Мы остановимся, и ты купишь себе ужин. Так пойдет?

– Так пойдет, – сказала я.

*****

Часом позже мы приплыли в гавань и пришвартовались. Спустившись с лодки, я отправилась в уборную, чтобы немного освежиться. Пока я рассматривала себя в зеркале, меня мучили тысячи спутанных эмоций. Я думала о том, как Дерек сейчас рассказывает о нас своим родителям. Потом я подумала об Эдварде и его семье, о том, какими дружелюбными они были в тот вечер в декабре. Я остановила себя. О чем я только думала, сравнивая своего тридцатисемилетнего бойфренда с моим семнадцатилетним учеником? Я забежала в закусочную, купила пару сэндвичей для нас и вернулась на лодку.

Мы спустились в каюту. Эдвард сидел за столом с картами, а я убирала со стола после того, как расправилась со своим сэндвичем. Я внимательно наблюдала за ним, пока он строил маршрут из Порта Ладлоу в Порт-Анджелес. Он напряженно думал, кусая при этом свою нижнюю губу, делая пометки на карте карандашом. Я уставилась на его лицо, впервые получив возможность смотреть на него и быть незамеченной. Его глаза были светло-желтого цвета и выглядели необычно в тусклом свете каюты. Я не могла понять, как они могли поменять цвет. Я предположила, что иногда Эдвард носил цветные линзы, но, несмотря на то, как хорошо он выглядел, он не был похож на тщеславного человека. Он нахмурил брови и напряг скулы, обдумывая маршрут. Мне нравилось наблюдать за тем, как он работал над чем-то. Казалось, что если я буду смотреть достаточно пристально, то смогу услышать его мысли. Он посмотрел вверх и заметил мой взгляд, слегка улыбнулся.

– Что? – спросил Эдвард.

– Почему ты просто не воспользуешься GPS?

– Какое от этого удовольствие? – Он покачал головой. – Нам придется плыть ночью, если ты хочешь попасть домой сегодня. Ты не против?

– Я никогда раньше не плавала ночью, – сказала я.

– Если хочешь, мы можем встать на якорь в бухте и продолжить утром.

О, Боже мой, подумала я. Провести ночь наедине с Эдвардом на борту Reckoner? Неужели это было возможно?

– Я останусь наверху, – добавил он.

– Я не могу так поступить с тобой, – сказала я, не подумав.

Он приподнял бровь, и я не могла не заметить намек в его взгляде.

– Тогда продолжим плыть? – спросил он.

Я знала, что моим ответом должно было быть немедленное уверенное «да». Да, Эдвард, нам нужно плыть дальше. Ха-ха, конечно мы не можем провести ночь вместе на твоей очень сексуальной, очень дорогой яхте. Но я не могла произнести ни слова, потому что была слишком занята борьбой с желанием затащить его в каюту с кроватью, сорвать с него одежду и просто... послать всё к чертям. Покончить с этим. Он бы не сопротивлялся.

– Ты капитан, – ответила я. – Тебе решать.

Он больше не смотрел на меня, он осматривал меня. Обдумывал. Моё дыхание ускорилось, наравне с моим пульсом. Я знала, о чем конкретно он думал, и я могла, должна была отговорить его, но промолчала. Я стояла и смотрела на него, в ожидании следующего движения.

Он поднялся из-за стола и начал медленно идти в мою сторону, словно хищник, приближаясь к испуганному дикому животному. Он встал передо мной, слишком близко, и положил руки на стойку по обе стороны от меня, заключив в ловушку. От его близости у меня начала кружиться голова и задрожали колени.

– Дай-ка подумать, – сказал Эдвард в притворном раздумии, глядя на меня сверху вниз. – Я мог бы остаться с тобой здесь на всю ночь, или мог бы гнать яхту среди ночи в Порт-Анджелес. Что же делать, что же делать?

– Знаешь, по-моему, в этом нет ничего смешного.

– Я не шучу, – ответил он.

– Эдвард, – сказала я, не в силах подобрать слов. Мой язык совершенно не подчинялся моему разуму: – Слушай...

– Я знаю, что ты собираешься сказать, – перебил он меня и взял за руки. – Тебе не нужно этого говорить.

Эдвард провел большим пальцем своей руки по моей ладони, и это неожиданное движение заставило меня ахнуть. Он посмотрел мне в глаза, и мне пришлось быстро закрыть их; моё тело начало неметь с развитием этой совершенно неправильной реальности между нами.

– Ты же знаешь, я никогда бы не подвергнул риску твою работу, – сказал он, и у него даже получилось говорить убедительно. Но потом я почувствовала его губы на своей брови, мягкие, холодные, подавляющие, заставляющие забыть каждую последнюю мысль протеста. В мире не было ничего, кроме ощущения его губ на моей коже. Затем он опустил их к моему уху и прошептал: – Если только ты этого не хочешь.

Я тяжело выдохнула. Я не могла пошевелиться. Настало моё время решать, но я не могла ответить. Я хочу, я хочу, думала я, но я не могу тебе это позволить.

Я не могла отрицать, что главной причиной этой поездки было то, что он мне нравился. Я сделала всё, чтобы это произошло. А теперь это происходило, и всё, что я могла подумать: «Блядь, я не хочу, чтобы это случилось». Я не хотела вводить его в заблуждение. Правильно?

– Никто не узнает, – прошептал Эдвард. – Я клянусь тебе.

– Я... Я встречаюсь с мистером Баннером, – сказала я, словно это было ответом.

– Ты же знаешь, что он тебе не подходит.

– С чего ты взял?

– Я вижу тебя каждый день, – ответил Эдвард. – Я наблюдательный. Я многое знаю.

– Ну, тогда ты, должно быть, знаешь, что я никогда не буду... с учеником, – сказала я.

Он засмеялся: – Почему ты не сказала Дереку, что поедешь со мной и проведешь весь день на яхте наедине со мной? – Он был развеселен и совсем не испытывал дискомфорта, как я. Я почувствовала, как моё лицо краснеет от стыда.

– Я не знаю. Это было ошибкой. И ты должен мне поверить: я никогда, никогда, никогда не делала ничего подобного раньше. Ты первый... и о, Боже мой... это не то, что я имела в виду...

– Я знаю, Белла, – ответил Эдвард, его голос звучал обнадеживающе. Он нежно провел рукой по моей скуле, приподнял мой подбородок вверх, чтобы я посмотрела на него, и я поежилась: – Расслабься. Всё хорошо. – Он снова поцеловал мой лоб, потом щеку, и опять моя голова опустела, все переживания были забыты, пока я впитывала в себя ощущение близости с Эдвардом, его запах. Но я не могла пойти дальше.

– Эдвард, пожалуйста, пожалуйста, не надо, – умоляла я. – Я очень дорожу тобой. Очень-очень. Если бы мне было семнадцать, я бы уплыла с тобой и никогда бы не оглядывалась назад. Но всё не так.

– Знаешь, фактически мне будет восемнадцать в июне. Что тогда?

– Пожалуйста, перестань, – сказала я, покачав головой и закрыв лицо руками. – Я не могу так поступить. Я просто не могу.

– Хорошо, хорошо, – ответил он и обнял меня. – Извини. Дыши.

Я зарылась лицом в его плечо и попыталась дышать спокойно, но от него так хорошо пахло, что мне хотелось делать ужасные вещи. Эдвард пах так, словно был сделан из холодного зимнего воздуха, и глубокого моря, и высоких деревьев в теплую погоду, и ночного неба. Этот запах заставлял меня чувствовать себя животным, которое подчинялось только одному инстинкту. Я обняла его за талию, прикоснулась носом к его шее и глубоко вдохнула. Это было большой ошибкой.

Я начала целовать его шею, сначала легко, едва заметно, но как только почувствовала вкус его кожи, уже не могла остановиться. Мои губы поднялись наверх к его скулам и затем к уху, сами по себе, удивляя нас обоих. Я запустила руки в его густые волосы и поцеловала его за ухом, не позволяя себе думать. В моей заполненной окситоцином голове не было места для рационализма и мыслей о последствиях.

Он медленно отклонился назад, крепко сжимая мои плечи и пристально глядя в мои глаза, словно пытаясь найти в них что-то; возможно, разрешение. Но та версия меня, которая взошла на борт этим утром, не могла ответить согласием в тот момент. Она была уничтожена невероятным желанием, которое во мне пробуждали его близость и запах. И я думаю, когда он посмотрел мне в глаза, это было всё, что он мог увидеть в них – стопроцентное, неразбавленное желание. Я чувствовала, как мои глаза почернели от него.

– Прости, Белла, – сказал Эдвард и прижал меня к барной стойке. Я почувствовала его руки на своей заднице, когда он поднял меня на стойку, прижавшись между моих ног и крепко обняв. – Я не настолько силен.

Затем его губы прикоснулись к моим, властно, страстно, в невероятно сексуальном поцелуе. Его дыхание, мое дыхание, его рука на моем затылке, его пальцы, запутанные в моих волосах, разрушили всё то, что осталось от моего разума. Семнадцать или нет, я хотела его. Сейчас. Очень сильно. И я ненавидела себя за это, за то, на что я была способна. Но я не могла остановиться. Чего бы он ни хотел от меня, я дам ему это.

Он перенес меня в спальню и лег на меня сверху, прижимая к кровати так, что я не могла пошевелиться, хотя хотела прикоснуться к нему, снова поцеловать, хотела почувствовать его губы на моих, почувствовать его вкус, вдохнуть его. Его лицо было точно над моим, словно бы он всё еще искал ответы в моих глазах. Моё дыхание было слишком быстрым, неглубоким, и комната начала кружиться. Я почувствовала головокружение и непонятный страх, но адреналин всё еще гнал сексуальное желание по моим венам.

– Ты так запуталась, да? – спросил Эдвард, будто пытаясь понять, как моё тело и разум могут быть настолько несинхронизированны. – Белла, я не хочу, чтобы ты ненавидела себя. Я не хочу, чтобы ты боялась меня.

Я начала плакать, и он обнял меня: – Я не боюсь тебя. Я боюсь себя.

– Прости, – сказал он. – Пожалуйста, не плачь.

– Что я делаю? – спросила я, сдерживая рыдания. – Эдвард, прости меня. Я не должна быть здесь. Я не должна была ехать с тобой.

– Нет, это ты прости. Это я виноват.

– Я ввела тебя в заблуждение, – сказала я, утирая слезы.

– Ты думаешь, что ввела меня в заблуждение? – Он был удивлен. – Ты на самом деле думаешь, что именно так всё и случилось?

– Я позволила тебе думать о том, что это возможно между нами... Я не знаю. И ты прав: я здесь, наедине с тобой, никто не знает, что я здесь. Что еще ты мог подумать?

– Ты не сделала ничего неправильного.

– Я поцеловала тебя.

– Нет, это я тебя поцеловал.

– Я начала это. Я поцеловала тебя в шею.

– Это всего лишь поцелуй, – сказал он. – Ничего такого, и никто не узнает.

– Эдвард, я, правда, встречаюсь с Дереком, ты же мне веришь? – Я поднялась с кровати и отошла к стене. Я больше не могла находиться рядом с ним.

– Конечно, верю, – ответил он, нахмурившись. – Он очень к тебе привязался.

– Думаешь?

– Уверен. Он сделает тебе предложение. Уже скоро.

– Что? – Я почувствовала, как кровь отхлынула от моего лица. – С чего ты взял?

– Я довольно хорошо понимаю людей, – сказал Эдвард. – Дерек думает об этом, поверь мне. – Он посмотрел на меня. – Что ты ему ответишь? Да или нет?

– Я... – Внутри меня всё опустилось. Неожиданно мне захотелось убраться с этой лодки и оказаться дома в кровати. – Мне нехорошо, – призналась я.

Эдвард выбежал из комнаты и вернулся с ведром, в которое меня тут же стошнило. Он протянул мне стакан воды. Меня вырвало еще несколько раз, пока Эдвард держал мои волосы.

– Мы останемся на ночь, – сказал он. – Думаю, тебе стоит ненадолго сойти с лодки.

*****

После того, как мы провели около часа на суше, я настояла на том, чтобы мы продолжили путь в Порт-Анджелес, куда мы и приплыли после полуночи. Остаток путешествия я провела, вглядываясь в темный горизонт и попивая воду. Я абсолютно не доверяла себе, чтобы остаться с ним на лодке на всю ночь.

Я чувствовала себя препаршиво, когда мы сошли на берег, и пока Эдвард вел мою машину домой. Думаю, он чувствовал себя виноватым в том, что мне стало плохо. По дороге я умудрилась заснуть, и он разбудил меня, когда мы подъехали к моему дому.

– Я отвезу тебя домой, – сказала я. – Тебе нужно было сразу ехать туда.

– Всё нормально, Карлайл сейчас заедет за мной, – ответил Эдвард. – Я подожду его на крыльце.

– Нет, – настаивала я. – Не выдумывай. Пойдем.

Мы зашли в дом и сели за кухонный стол. Должно быть, я всё еще была какого-то зеленоватого оттенка, потому что он смотрел на меня как на смертельно больную.

– Ты, и правда, ужасно выглядишь, – сказал он. – Может тебе стоит прилечь и поспать. Я подожду на улице.

– Эдвард, нам нужно поговорить.

– Нет, не нужно.

– Нам нужно поговорить о том, что случилось. Я очень плохо поступила. Я должна была установить границы между нами. Мне очень жаль. Прости меня.

– Прекрати. Ты слишком строго себя судишь. Ты не сделала ничего плохого.

– Нет, сделала, – сказала я, пытаясь не расплакаться. – Я не должна была ехать с тобой.

– Всё было хорошо, пока я всё не испортил. Мы здорово проводили время.

– Я и правда прекрасно провела время. Но дело не в этом. Я абсолютно не контролировала свои поступки.

– Давай не будем мучить себя этим? Ничего не случилось. Ты не сделала ничего плохого, и никто никогда не узнает, чем мы сегодня занимались, если только ты сама не расскажешь.

– Я не хочу, чтобы ты держал секреты ради меня. Это неправильно.

– Белла, пожалуйста. Не делай из мухи слона. Ты ведь с Дереком, да? Ты совсем мною не увлечена. Просто так случилось. – Неужели я была готова поверить в это? Нет. Абсолютно. Но я ничего не сказала. – И, честно говоря, мне нравится Мерси. Я просто… не знаю. Испугался. Так что не беспокойся о том, что я чувствую что-то, чего чувствовать не должен. Давай просто забудем.

– Это такая чушь, – сказала я.

– Не будь упрямой, – ответил он, разозлившись. – Я пытаюсь помочь тебе.

– Мне нужно признаться в должностном преступлении. Мне нужно признаться твоим родителям. Я поговорю с директором. Мне нужно уволиться.

– Ни в коем случае, – сказал Эдвард.

Мы молча уставились друг на друга, словно соревнуясь в силе воли. Мы оба знали, что наилучшим решением проблемы будет путешествие назад во времени, когда мы смогли бы начать всё заново. Но было такое ощущение, что, несмотря на то, сколько раз мы не начинали бы заново, какие бы другие пути мы не выбирали, в конечном счете, всё равно оказались бы здесь.

– Слушай, Белла, на кону стоит не только твоя совесть.

Что я с ним сделала? Мои мысли смешались и спутались, делая невозможным для меня решение этой проблемы, она была слишком большой. Я не могла вспомнить другого случая, когда бы я так сильно наломала дров.

– Хорошо. Я не буду сознаваться. Но нам нельзя больше быть рядом.

– Я знаю, – сказал Эдвард. – Всё это так некстати.

К дому подъехала машина Карлайла. Мы оба услышали это, но Эдвард не шевелился и смотрел на меня так, словно ему было еще что сказать, но он не мог. И у меня было еще больше того, что я никогда не могла сказать ему. Эти недосказанности становились тихим, назойливым жужжанием, сдерживаемым правилами, которые нельзя игнорировать, но иногда можно обходить. Но в тот момент они олицетворяли правду, которую нельзя было облечь в слова. Но, всё равно, они направляли нас, толкали на поступки, которые мы могли не совершать, если бы только произнесли их.

– Спасибо за путешествие, – наконец сказала я. – Ветер был идеальным.

– Да, – ответил Эдвард и замолчал, словно раздумывая, стоит ли сказать что-то еще. Но лишь пожелал мне спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – ответила я. Мои внутренности сжались, когда он выскользнул за дверь в темноту, где его ждал отец.