Глава 18.
Двадцать восемь.

EPOV

Я неподвижно стоял в тени леса, нетерпеливо слушая, как Чарли чистит зубы и готовится ко сну. Он, кажется, собирался заниматься этим целую вечность! Сегодня мне хотелось оказаться в комнате Беллы даже больше, чем в предшествующие ночи. Мне хотелось узнать, сработает ли моя задумка.

Мои руки были в карманах, каждая из них крепко сжимала обогреватель для рук. По дороге домой, куда я ездил, чтобы забросить мой Вольво и переодеться, я остановился у магазина Ньютонов, чтобы приобрести эти устройства, и вот уже сорок пять минут я держал их в руках. Они должны немного подогреть мою холодную кожу. По крайней мере, я на это надеялся.

Я так внимательно прислушивался к Чарли, что не услышал приближения Эсми, пока она сама не нашла меня.
Я так по нему скучаю. При нем я, конечно, выгляжу довольной, но его никогда нет дома. Я не могу дождаться, когда Белла станет частью этой семьи, и он, наконец-то, снова вернется домой.

– Прости, мам, – сказал я, когда она, подойдя, встала рядом.

– Извини, Эдвард. Я не следила за своими мыслями.

– Это неважно. В твоей голове находиться достаточно комфортно.

Она рассмеялась над этим.
– Я действительно так думаю. Я не буду сейчас завидовать времени, которое ты проводишь с Беллой, но не разрешишь ли ты мне украсть у тебя несколько минут, раз уж тебе все равно придется подождать? Я скучаю по тебе.

– Пожалуйста.

– Прости, меня не было, когда ты заходил домой раньше. – они с Элис поздно вернулись из Сиэтла, где покупали кое-что для свадьбы.

– Поездка была удачной?

Эсми посмеялась.
– Вдвоем с Элис? Конечно. – затем она с любопытством посмотрела на мои карманы. Она чувствовала жар, исходивший от них. – Что там такое?

Если бы я мог краснеть, это бы произошло.
– Белла мерзнет…

Она хохотнула, прикрывшись ладошкой.
– Неудобная упаковка.

Это то, что она однажды сказала о Белле в самом начале. Любовь не всегда приходит в удобной упаковке. Я улыбнулся ей, вспоминая.

– Так вот, что имела в виду Элис. – Эсми вспомнила этот момент для меня: она уходила из дома, чтобы встретиться здесь со мной, а Элис сказала ей: «Передай ему, что это хорошая идея. Если я не ошибаюсь, будет лучше процентов на восемьдесят».

Я мог также увидеть молчаливое любопытство Эсми, но она не озвучила его, а я не собирался ничего разглашать.

Поняв, что я не собираюсь объяснять эту маленькую тайну, она сменила предмет разговора.
– Ты еще размышляешь о своем медовом месяце?

Постоянно. Но я не собирался признаваться в этом своей матери, да это было не совсем то, о чем она спрашивала.
– Определенно какое-нибудь тепленькое местечко идеально бы подошло. Я подумывал насчет того, чтобы приобрести что-нибудь специально для этого случая, что-нибудь приватное, – я сгримасничал. – Будет здорово, если не придется проводить взаперти половину времени.

– А как насчет моего острова?

Секунду я смотрел на нее, опешив. Это было бы идеально, этот вариант содержал в себе все достоинства, которые заставили бы меня пожелать остров в южных водах Тихого океана, в то же время достаточно близкий к континенту, чтобы охотиться. Но…
– Я не могу просить тебя об этом. – ее воспоминания об этом месте, о времени, проведенном там с Карлайлом, были сокровищами для нее. Это был их приют. Попросить использовать этот остров, было бы как… ну, это было бы, как позаимствовать их спальную.

Храп Чарли прервал мои мысли.

Ее глаза… загорелись.
– Я предлагаю.
Это рай, а рай, это то, что ты точно заслуживаешь. Что вы оба заслуживаете.

Я пытался придумать предлог, чтобы отказаться, но она была права. Я уже представлял Беллу на древнем пляже, тропическое солнце высвечивало красноватые отблески в ее волосах.
– Спасибо, за мной должок.
Если Элис одобрит это место, конечно.

– Принимая во внимание молодую женщину, которую ты приводишь в семью, думаю, скорее это я тебе должна.

Она собралась уходить.
– Эсми?

– Да?

Я колебался. Если и была на свете женщина, с которой я мог бы откровенно поговорить о физической близости, то это она, но это все еще оставалось таким неловким предметом для разговора.
– Что это значило для тебя - твой… первый раз с Карлайлом?

Почему он спрашивает об этом? Ее мысли высветили лицо Беллы, когда в ней рассвело понимание. Она поняла, что я спрашивал ее о ситуации с женской точки зрения.

– Для меня с физической точки зрения или духовно?

– И так и так. – я и не думал об этой разнице.

– Духовно… – она припомнила дом, в котором мы тогда жили, часы, которые она провела погруженная в книги, и радость, с которой она приветствовала Карлайла и, в меньшей степени, меня, когда мы возвращались с работы и колледжа. – Я имею в виду, у меня было то, чего я всегда хотела. У меня была семья. Я знала, чему принадлежу, и, наконец, это было место, где я хотела быть. Я имею в виду, что я больше не была ненужной, поврежденной, нежеланной.

Но в отличие от Беллы, у Эсми не было нервозности, смущения по поводу женитьбы. А что брак будет значить для Беллы? Наверняка не то же самое, что для Эсми.

По выражению глаз мамы можно было сказать, что мысли ее были далеко.
– Но с точки зрения физических ощущений... я поделюсь с тобой реальными воспоминаниями, – она улыбнулась мне почти робко, – так как сомневаюсь, что слова могут адекватно выразить…

Эсми боролась, чтобы собрать свои мысли без того, чтобы воспоминать всё. В большей степени она преуспела. Я был удивлен увидеть ее туманные человеческие воспоминания об ее первом муже.
Это был такой контраст кое в чем. Этот человек всегда был груб, эгоистичен – на следующее утро я была изранена, даже в синяках. Эгоцентричный, возможно, это более подходящий термин.

С облегчением она отпустила свои человеческие воспоминания, и вместо этого лицо Карлайла наполнило ее мысли.
Карлайл был нежен. Очень нежен. Терпелив. Для меня мой первый опыт с Карлайлом стал открытием целого мира ощущений, как эмоциональных, так и физических. Это было так, словно все мои романтические желания осуществились. Каждая фантазия школьницы, то, по чем тоскует каждая женщина, сбылось. Я знаю, что мы застыли, и не подобрать слова получше, из-за изменения, но я думала, когда Карлайл заключил меня в свои объятия, как жену, он восстановил часть той, полной надежд, влюбленной девушки, которой я была в шестнадцать. Была какая-то новая перемена. Я стала целой.

Теперь ее мысли о Карлайле окрасили удивление и страх, который граничил с почтением.

– Прости, - вероятно, ты получил больше информации, чем хотел. Со смущенной полуулыбкой, она склонила голову навстречу дому. – Я оставляю тебя с твоей дамой сердца. Доброй ночи, Эдвард.

– Доброй ночи, Эсми.

Она упорхнула в ночь, пытаясь утаить от меня, что наше общение внезапно вызвало в ней нетерпеливое желание снова оказаться рядом с Карлайлом. Что бы я только ни отдал, чтобы стать Белле тем же, кем стал Карлайл для Эсми!

И быть для нее тем, кем стал Карлайл для Эсми. Во всех смыслах.

Это отличие дало мне почву для размышления. Я всегда недоумевал - почему Белла может так набрасываться на меня с одной стороны, в то время как с другой - она леденела при малейшем упоминании о браке. Как наши отношения могли бы быть чудесными до того, как мы были помолвлены, и стать неловкими после? Я понимал, что она была уязвлена тем, что подумают другие люди, но почему она позволяет их допущениям испортить свадьбу? И если она не любит и не желает меня настолько, чтобы эмоционально переступить через это огорчение, как далеко на самом деле простирается ее любовь? До сих пор ее любовь была гораздо глубже, чем я мог предположить. Снова и снова она доказывала мне, что любит меня больше самой жизни. Она согласилась выйти за меня, даже несмотря на то, что была уязвлена. Я надеялся, что она победит смущение со временем, но она все еще мрачно мирилась с идеей брака. Это просто сбивает с толку.

Белла была современным человеком, и в ее мире брак и секс необязательно сопровождали друг на друга. Я понимал и принимал это. Но в мыслях других людей различие между желанием сочетаться браком и желанием переспать с кем-то, в конечном счете, располагалось где-то между любовью и похотью. Я всегда считал, что реакция Беллы будет немного глубже, чем это. Мы с Эсми были из одного человеческого мира, того, где любовь, естественно, сопровождалась браком. Услышать, что она делает такое же отличие, вдруг сделало реакцию Беллы более обоснованной. С моральной точки зрения Беллы брак был обузой. Но физически для Беллы наш брак был… ее счастливым местечком.

И одно ни в коем случае не являлось отражением другого.

Я почувствовал внезапный восторг при этой мысли. Любовь и плотскую страсть – Белла и то, и другое чувствовала ко мне. Действительно смешно, что я не понимал этого раньше. Даже еще более смешным было то, как сильно меня беспокоили сомнения.

Теперь знание, которое дала мне Эсми, принесло реальное понимание. Поддавшись влиянию этой мысли, я бросился к окну Беллы. Когда моя рука коснулась рамки окна, я тут же заметил, что она была прохладной. Я улыбнулся себе - обогреватели для рук работали.

Белла ждала: одна рука за головой, другая - на стеганом одеяле, бриллианты в кольце блестели, как сапфиры, в свете ночника.
– Вот и ты, – улыбка озарила ее лицо.

– Наконец, – согласился я, растянувшись на кровати рядом с ней. Не то чтобы я злился на Эсми за то, что она меня задержала. Ее понимание я более чем приветствовал, но я понял, что все еще был возбужден. Слишком нетерпелив. Мне хотелось заключить Беллу в объятия и зацеловать до потери чувств. Это не помогло бы сдерживанию. Потому вместо этого я взял ее руку и поцеловал кольцо, затем осторожно прижался губами к ее ладони.

Я не был уверен чего ждать с такими, гораздо более теплыми, чем обычно, руками, но почувствовать ее кожу было почти шоком. Разница температур почти не ощущалась. Не то чтобы ее прикосновение больше не пускало ток по моей коже, но оно теперь было гораздо менее отвлекающим. Мои губы сложились в усмешку, довольные тем, что эта идея работает. Это может все упростить.

Губы Беллы приоткрылись от удивления, вызванного моим довольно теплым прикосновением.
– Что…?

– Обогреватели для рук.

Посмотрев на меня с сомнением, она перевернулась на бок, ко мне лицом, и я положил ей руку на шею, проводя ею по верхушке ее плеча к бретельке майки. Мои кончики пальцев рисовали праздные круги там, на ее коже.
– Чтобы не заморозить тебя сегодня.

Ее сердце отреагировало, и она сделал глубокий вдох.
– О, – она потянулась, чтобы приласкать мое лицо, и в отличие от моих искусственно подогретых рук, ее прикосновение вспыхнуло огненными отголосками. Как же страстно я желаю ее!

Я придумаю, как сделать результаты этого эксперимента нашим преимуществом, как-нибудь попозже.

Полагаясь на уверенность Элис, я посмел поцеловать Беллу – по-настоящему поцеловать ее – в первый раз за последние три ночи.

– Хорошая идея, – пробормотала она.

– Спасибо, – я выдохнул ей в губы.

Ее хрупкие руки крепко обвили меня за шею, притягивая ближе, а моя рука оставалась на ее плече. На полсекунды я позволил себе затеряться в мелодии ее бегущей крови и кружащем, хмельном дыхании.

На несколько секунд.

Я был окружен ее теплом: жаром, поднимавшимся от ее взволнованного тела; восхитительно-обжигающим прикосновением ее кожи к моей шее. Мои нагретые руки менее отвлекали, но теперь это уже не имело большого значения.

На секунду или две.

Она повернула голову, пытаясь дышать, а мои губы бродили, целуя ее щеку, челюсть. Я переместился, оставляя дорожку поцелуев вниз по ее обжигающей шее, задержавшись на точке пульса. Ее руки прошли сквозь мои волосы, подбадривая меня. Обособленная, рациональная часть меня была довольна, успокоена тем, что искушение ее крови до сих пор так легко игнорировалось, даже когда я был совершенно отвлечен.

На пять минут, может, чуть больше или чуть меньше.

Исследуя путь, который ранее был проложен моей рукой, я оставлял мягкие, как шепот, поцелуи вдоль вершины ее плеча, не останавливаясь, пока не достиг бретельки майки. Затем я перевернул ее на спину и начал с ее щеки, обращая внимание на ту сторону ее тела, что раньше была недоступна для моих ласк.

Я отклонился, но Белла последовала за мной, переворачиваясь на бок и ища мои губы своими.

Я не смог отстраниться далеко не потому, что она меня держала, но потому, что я не мог заставить себя ее оставить.
– Белла…

Она оборвала меня поцелуями. Через секунду она выдохнула.
– Да?

Я прошептал вокруг ее жадных губ.
– Ты-сводишь-меня-с-ума.

В этот раз она отклонилась, ее лицо озарилось широкой улыбкой.
– Правда?

Я рассмеялся бездыханно, вспоминая точно такой же разговор, что был у нас несколько месяцев назад, теперь роли поменялись.
– Да, правда. Может быть нам стоит…

Она снова прервала меня поцелуями.
– Итак, а если я сделаю это? – она отпихнула прочь стеганое одеяло и обернула одну ногу вокруг моей талии.

Мое тело отреагировало – как оно могло не отреагировать? – и я на автомате последовал за ней, когда она снова перекатилась на спину, утягивая меня за собой.

Образы Беллы из моих воспоминаний, Беллы, извивавшейся под воздействием моего яда, сверкнули в моей голове. В этот момент я внезапно понял, почему видение Элис о том, как я убиваю Беллу, было таким уверенным в ту первую ночь снижения чувствительности. Я хотел ее слишком сильно. Другие образы, позаимствованные из воспоминаний людей, пролетели сквозь мою голову, самое тревожное – синяки Эсми.

Я снова сбежал, но в этот раз только до кресла-качалки.

Обиду в ее глазах было физически больно видеть, но это было менее агонизирующим, чем в видении из моих воспоминаний.
– Что ты хочешь от меня, любимая? – спросил я, смутившись от того, как нетерпеливо прозвучал мой хриплый голос.

Она спрятала лицо под подушкой.
– Ты прав.

– Больше нет, – ответил я тихо. Она думала, что я упрекаю ее, но я больше никогда не буду прав. – То, что ты хочешь, это единственно правильная вещь в моем мире. Мне просто нужно убедиться, что то, что я делаю, это действительно то, чего хочешь ты.
Потому что я, по правде говоря, был на краю.

– Я хочу твою душу.

Ее слова все еще были заглушены подушкой, но я без труда их расслышал. Я просто их не понял.

– Мою душу.

Она оторвала подушку и пристально на меня посмотрела.
– Да. Твою душу. Она у тебя есть, ты знаешь, – она горячо продолжала, – и я собираюсь защитить ее. Вот чего я хочу, сохранить ее в безопасности.

Я чуть не рассмеялся, отчасти от удивления, а отчасти от ее забавной свирепости тигренка. Теплота, которую я чувствовал, была как та, что возникала, когда она в начале защищала меня перед Джессикой, говоря, что я представляю собой нечто более впечатляющее, чем просто мое «великолепное» лицо. Так я себя чувствовал, когда Карлайл и Эсми незаслуженно меня хвалили; она была так уверена, что у меня есть попытка, надежда на спасение, кто я такой, чтобы спорить? Смотря на нее теперь – определенность в ее глазах, румянец страсти на ее щеках – я не смог бы сомневаться в ее уверенности. Или ее любви. Я снова почувствовал этот душевный подъем.

И если для меня и был какой-либо шанс, я мог бы перевернуть небо и землю, чтобы увериться, что ее душа в безопасности, также как был готов дойти до чего угодно, лишь бы защитить ее физически.

Я поднял плед от ее ступней и обнял ее, завернув в теплое одеяло. Я был спокойнее, зная теперь, что ожидание – это действительно то, чего она хочет. Затем я снова усадил нас обоих на кресло-качалку. Она опустила голову мне не плечо, и я нежно поцеловал ее в лоб.
– Всё что угодно для тебя, Белла. Всё. Включая мою душу.

Ее сердце все еще быстро билось, и я погладил ее по волосам, качая нас обоих. Прошла еще секунда или две, я начал напевать ей.

Прошло некоторое время, прежде чем ее пульс замедлился. Мы все еще качались в темноте.
В конечном счете, она раз зевнула.
– Будешь целовать меня, пока я не засну?
В ее словах было скрытое чувство. Я попытался распознать эмоцию в нем – смирение? Печаль? Разочарование? Что бы это ни было, мне это не нравилось. Я не позволю ночи закончиться на такой ноте.

Я переместился, подсаживая ее так, чтобы лучше ее видеть. Она была осторожна – выражение ее лица ничего не говорило.

Со слабой улыбкой я убрал волосы от ее лица.
– Через минутку.

Медленно, нежно, я поцеловал ее и почувствовал улыбку против моих губ.

– Не торопись, – пробормотала она.

Спасибо всем, кто прочел. Как всегда надеюсь на Ваши отзывы и комментарии. Как Вам главка "с подогревом"?