Глава 15.
Свободна.

Теплый сентябрьский вечер, жара уже спала, но мне по-прежнему душно. Кажется будет гроза. Может от этого так болит голова.
– Я отпустила Дженнис и Софи, после похорон они не возвращались домой. Ужин будет холодным, – сказала мама, входя в наш пустой и прохладный дом. Нет, он должен был быть прохладным, но здесь тоже очень душно. Надо немедленно открыть окна.
– Я не голоден, – это правда. Может выпить немного красного вина, чтобы эта боль прошла.
– Ты ничего не ел сегодня, нужно хотя бы поужинать, – она осторожно снимала свою шляпку с вуалью и стягивала перчатки.
– У меня, действительно, нет аппетита, – я открыл все окна в гостиной и столовой. В комнаты стал проникать легкий вечерний ветерок. Теперь хоть будет чем дышать. Мама устало присела на диван.

– Сыграй мне что-нибудь, Эдвард, – тихо и нежно попросила она.
Меня почему-то самого так и тянуло к роялю, я не стал противиться этому желанию и просьбе матери, сел перед инструментом.
– Что ты хочешь, чтобы я сыграл?
– Не знаю, просто играй, а я буду слушать.
И я заиграл. Тихую спокойную мелодию Дебюсси. Закрыв глаза, я старался растворится в каждом звуке. Чтобы отступило всё, что терзало меня в последние дни: груз вопросов, на которые я не знал ответов, напряженное ожидание, горечь потери, страх будущего, сильная головная боль...

Ветер стал сильнее и трепал шторы на окнах. Наступили сумерки, но света никто не зажигал. Мы были вдвоем в пустом доме. Одни. Совсем одни. Сейчас это одиночество, почти сиротство предстало перед нами со всей очевидностью, и я действительно не был этому рад. Гостиная вдруг показалось слишком большой для нас двоих, в этом огромном пустом доме. Боль от потери, наконец, дошла до моего сознания, и горечь комком застряла в горле. От тоски защемило сердце, будто кто-то стальным обручем стянул грудную клетку. Все эти чувства обрушились на меня лавиной. Они были слишком сильны, переполняли душу и ощущались почти также остро как беспрестанная головная боль.
Я закончил играть. Мама внимательно на меня смотрела. Наверное, она тоже пыталась раствориться в тихих звуках рояля и не смогла.

– Сыграй Лунную сонату, – вдруг попросила она. Удивительно. Никто из нас особенно не любил Бетховена, но я повиновался. Она прикрыла глаза и будто впала в транс. Я играл, стараясь для нее. Не понимал ее чувств, не знал, что ей нужно сказать, поэтому просто давал ей то, что она просила, повторяя сонату несколько раз.
Когда, очередное исполнение подходило к концу, мама встала и подошла ко мне.
– Ты знаешь, я играла ее тогда, в тот день, когда он попросил у отца моей руки, а потом еще в тот вечер, когда объявили о нашей помолвке, – она гладила меня по голове одной рукой, а другой обнимала за плечи. – Я думала, что буду счастлива. Этот брак был моим мучением, но все же я не жалею всех этих лет и принятого решения. Я не осуждаю своего отца, не обвиняю ни в чем Эдварда. Ведь, если бы все не сложилось именно так, у меня никогда не было бы тебя! – Она поцеловала меня в макушку. Мама…

Отойдя от меня, она направилась в столовую, а дальше вглубь комнат, жестом прося меня оставаться в гостиной. Послышался звук открывающихся окон. Я почувствовал как на лбу выступила испарина. Почему же так душно, ведь все окна открыты. Голова становится тяжелее с каждым мгновением.
Через некоторое время мама вернулась, что-то держа в руке. Я продолжал сидеть за роялем, беззвучно придавив несколько клавиш.

– Я хочу отдать тебе кое-что. Оно теперь не мое. Я свободна от данного слова, теперь, когда смерть таки разлучила нас. Я хочу отдать его тебе,– она протянула маленький бархатный футлярчик, в котором красовалось ее обручальное кольцо. Я замер от удивления. Хотел ей возразить, но она остановила меня. От сквозняка резко захлопнулась какая-то дверь в коридоре, похоже, что дверь отцовского кабинета. – Да, я свободна! Оно твое. Точнее оно теперь будет храниться у тебя. Я знаю, придет день, и ты подаришь его той, которую полюбишь, и я уверена, она будет счастливее меня! – она говорила очень грустно, но решительно. Взяла мою руку и, захлопнув крышку, вложила в нее футляр.
– Спасибо.
– Как ты себя чувствуешь? – вдруг спросила мать.
– Я устал от сегодняшнего дня и хотел бы пойти спать, – честно признался я.

Она долго и пристально на меня смотрела. Наконец, согласно кивнула
– Спокойной ночи, милый.
– Спокойной ночи, мама.
Я, поцеловав ее на ночь, сжимая одной рукой закрытую бархатную коробочку, поплелся к лестнице, а она пошла закрывать окна. Ноги отяжелели устали, и каждый шаг давался мне с трудом.
– Завтра к двенадцати придут Хопкинс и мистер Браун. Он зачитает завещание.

Ее слова я слышал уже, закрывая двери своей комнаты. Еще на первой ступеньке лестницы я почувствовал напряжение в груди, сильный позыв грудной клетки освободить воздух накопившийся внутри. Я тут же прибавил шагу и, оказавшись за закрытой дверью, дал волю своему кашлю. Это не было больно, обычный кашель, который долго рвался наружу. Почему-то мне не хотелось, чтобы мама слышала его. Кашель очень быстро прекратился. Мне сразу захотелось не думать о самом плохом. Просто мог простудиться от сквозняка. Все-таки мы переборщили, открыв все окна на первом этаже! Но подозрения медленно закрадывались в душу: теперь мне уже не душно, стало холодно. Нужно поскорее забраться под одеяло!
Я поставил маленькую коробочку на одну из полок с книгами. Завтра найду ей более подходящее место для хранения. Сейчас кажется просто нет сил. Я падаю с ног от усталости, а самая тяжелая часть моего тела – это голова. Кое-как раздевшись и приняв водные процедуры, я провалился в сон без сновидений.


Автор очень благодарен за проявленное каждым читателем внимание, будет просто счастлив увидеть Ваш отзыв или комментарий!

Источник: http://robsten.ru/forum/20-452-1