Город... До...

Я домовладелец. У меня есть дом и ипотека. Мы будем расплачиваться за него вечно. А мне всё равно. Лицо Беллы, когда мы в первый раз отпёрли входную дверь, стоит гораздо больше всего остального.
Гостиная доверху завалена пустыми коробками.
- Ты когда-нибудь строил крепости, когда был маленьким? – спрашивает она, выглядывая из-за кучи картонных коробок, волосы выбились из хвоста.
Я смотрю на её улыбку.
- Ага. – Я лгу. Не припомню ничего подобного.
Белла не перестаёт улыбаться весь день. Это всё этот дом. От него у неё кружится голова.
Я начинаю поднимать наверх все коробки с надписью «Спальня». Третья ступенька лестницы чуть выше всех остальных. Я почти каждый раз спотыкаюсь.
Из мебели в нашей комнате только голый матрас на полу. Кровать не привезут до следующей недели.
Я рыскаю по коробкам, пока не нахожу простыни. Я собираюсь взять свою жену голой в нашей постели в первую ночь в нашем доме. Я планирую не выпускать её всю ночь.
Наверное, стоило купить свечи, розы или что-нибудь в этом роде. Она говорит, что ей плевать на эту ерунду, но мне кажется, что она может лгать. Девушки любят романтику, я просто не совсем понимаю, что это означает.
- Белла! – кричу я вниз.
- Что?
- Иди сюда. Я сделал постель.
Она смеётся. Это лучший смех, даже если он означает, что она не даст мне того, чего я хочу.
- Я не стану заниматься с тобой сексом, Эдвард, пока не распакуем всё для кухни.
Бегу вниз, перепрыгивая через две ступеньки. Я могу распаковать коробки.
Я наблюдаю за ней от двери, её бедра раскачиваются под неслышную музыку. Она выставила все коробки на стойки, шкафы и ящики нараспашку.
Я начинаю вытаскивать случайные кухонные предметы из одной из коробок поменьше.
- Знаешь, было бы быстрее, если бы ты просто дал мне это сделать, - говорит она, не оборачиваясь. Я слышу усмешку в её голосе. Она знает, что права.
- Но я же помогаю, - объясняю я, обнимая её и кладя подбородок ей на плечо. Я убираю её волосы в сторону и целую её в шею. Она изо всех сил пытается не обращать на меня внимания.
Мои руки не стоят на месте. Я нахожу кусочек кожи между её футболкой и джинсами. Свой любимый. Она глубоко вздыхает, и секунду я думаю, что мог бы её взять.
- Знаешь, я люблю эти руки.
- Это всё только слова.
Повернувшись в моих объятьях, она встаёт на цыпочки и тянет меня вниз, пока наши глаза не оказываются на одном уровне.
- Марш в душ. От тебя пахнет спортзалом. Я закончу через час. Обещаю.
Я издаю стон, когда она снова поворачивается к коробкам, и мне остается лишь ждать.
- Чем дольше ты стоишь здесь и громко дышишь, тем дольше не возьмёшь меня.
Простонав в последний раз, я иду к лестнице.
- Эдвард?
- Белла.
- Я люблю тебя больше всего на свете.
- Больше, чем эту кухню?
- Ну, где-то между кухней и ванной. – И затем она смеётся, и мне хочется взять её на руки и поднять наверх. К чёрту кухню.
Но я оставляю её. Потому что могу быть терпеливым.
Ступеньки скрипят с каждым шагом. Я задаюсь вопросом: сколько потребуется времени, чтобы выучить наизусть их протесты.
Я включаю душ и жду, когда вся ванная заполнится паром.
Маленькая дверь с гладильной доской не закроется. Я оставляю ее открытой. В любом случае, это идеальное место, чтобы вешать одежду.
Ванна – из тех старинных, что с ножками в виде когтистых лап, со шторкой по всему периметру. Я думал, Белла меня побьёт, когда я предложил её заменить. Она говорит, что это её седьмая любимая часть в этом доме, и она хочет оставить её навсегда.
А я просто люблю то, как она любит.
Я высовываю голову из ванной.
- Белла!
- Что? – кричит она снизу.
- Мне нужна твоя помощь.
- Прямо сейчас?
- Прямо сейчас.
Я снимаю носки, захожу под душ и неуклюже вожусь с регулятором температуры, пока меня ошпаривает кипятком. Белла всегда первой проверяет температуру. Порой я думаю, что она просто приспособлена к жизни лучше, чем я. Но всё нормально, потому что она со мной навсегда.
Когда вода начинает нагреваться, я слышу её:
- Эдвард?
- Я здесь.
Через шторку я вижу, что она стоит, руки в боки. Я мою волосы и стараюсь не смеяться. Она отдёргивает шторку, и я не могу сдержать улыбку. Не могу.
- Я думала, тебе нужна моя помощь, - недовольно говорит она сквозь смех.
Я указываю рукой вниз.
- Да. Нужна.
Она качает головой, внезапно робея и краснея. Словно никогда раньше не видела меня голым и возбужденным.
- Иди сюда, - практически умоляю я.
- Нет.
- На тебе слишком много одежды, - заявляю я.
- На мне ровно столько одежды, сколько нужно, чтобы распаковывать коробки.
- Ну, пора сделать перерыв. Пора обновить ванну, Белла. – Я пытаюсь говорить это с невозмутимым видом.
Я протягиваю руку и тяну её за край футболки. Она бьёт меня по руке.
Но её улыбка.
- Я не собираюсь сейчас раздеваться с тобой. – Она так мила, когда упрямится, что я едва слышу её слова.
Я вижу возможность и пользуюсь ею, хватая её, пока она ещё на расстоянии вытянутой руки. Крошечное пространство наполняют её пронзительные крики. Она пытается сопротивляться, но смех её выдаёт.
Я крепко держу её, осыпая лицо мокрыми поцелуями. Пока она не перестаёт сопротивляться. Пока не тает в моих объятьях.
Одним движением она перемахивает через край ванны. Мы спотыкаемся, скользим, но находим равновесие, не упав.
Намокшая и полностью одетая, она толкает меня в грудь.
- Я тебя ненавижу.
- Ты никогда не смогла бы меня ненавидеть. – Я улыбаюсь ей в шею, прижимая ближе к себе под душем.
Мои губы движутся по её мокрому лицу. Я люблю её кожу. Какая она на вкус. Какая по ощущениям. Я люблю её волосы. Как они в беспорядке обрамляют её лицо.
Я люблю её в душе, полностью одетую.
- Ты чертовски сексуальна.
- Ты лжец.
Я посасываю впадинку у неё на шее. Губы, язык и зубы.
- Так чертовски сексуальна.
Мои руки блуждают по её мокрому телу в поисках кожи.
Звуки, что она издаёт. Они могут уничтожить мужчину.
То, как кончики её пальцев прижимаются к моей щетине. То, как её губы требуют мой рот. Словно это она затащила меня сюда.
Она всё ещё полностью одета, а я полностью раздет. Я люблю это и ненавижу.
- У тебя очень серьёзная проблема. – Она улыбается, качая головой.
- Да?
- Да.
Я медленно целую её до тех пор, пока её одежда не промокает насквозь, и мы оба не начинаем тонуть.
Она тянет меня за мочку, когда ведёт губами вдоль челюсти.
Я помогаю ей стянуть футболку и позволяю ей шлепнуться на дно ванны.
Её соски выпирают через лифчик, от которого тоже нужно избавиться. Я наблюдаю за её лицом, когда расстегиваю его и снимаю. И она прекрасно знает, что делает со мной. Должна бы знать.
Она больше не смеётся, когда я поднимаю её на руки, пытаясь не потерять равновесие. Она всё еще в джинсах, обвивает меня ногами за талию, и её сиськи на уровне моих глаз. У неё самые красивые сиськи.
Они идеально лежат у меня в ладонях. Такие тёплые и мягкие.
Её пальцы в моих волосах, когда я беру в рот её сосок. Я целую и пощипываю его, когда мне хочется съесть его целиком.
Она ёрзает и трётся о мой живот.
- Кто я для тебя, Эдвард? – дразнит она.
- Ты просто девушка, которую я целую, - дразню я в ответ.
Она наклоняется, захватывая в плен мои губы. Она девушка, которую я целую. И девушка, которую я люблю. И девушка, на которой я женат. Ей нравятся старые дома. И воскресные завтраки. И секс по утрам.
Одна рука соскальзывает к её джинсам, хватая её за задницу.
Мне нужно, чтобы она была голой.
- Постель, - практически хрипит она мне в губы.
- Что?
- Отнеси меня в постель, - шепчет она снова мне на ухо, её язык пробегает по моей коже, доводя меня, чёрт возьми, до безумия.
Она пытается встать на ноги, но я отказываюсь позволить ей это. Мы на ощупь выбираемся из ванной, скользкие ноги на холодном кафельном полу. По пути к кровати мы натыкаемся на всё подряд. Её рот чертовски хорош. Всё в ней чертовски хорошо.
- Мы насквозь мокрые. – Она смеётся, когда я опускаю её на простыни.
- Плевать.
Она наблюдает, как я расстегиваю её джинсы и медленно снимаю их.
У меня такое чувство, что мне восемнадцать, я как раз собираюсь заняться сексом с самой красивой девушкой, и всё закончится даже раньше, чем я окажусь внутри её.
Комната освещается поздним послеполуденным солнцем. Она кажется такой нежной. Я нависаю над её обнажённым телом, не прикасаясь к ней.
Её веки тяжелые, волосы разметались по простыням.
- Поцелуй меня, - молит она.
- Я не заслуживаю тебя, - уверяю я её, прижимаясь губами к её губам, и наши рты приходят в движение. Её язык – это просто рай на Земле.
- Помнишь, как мы в первый раз увидели эту комнату? – спрашивает она, совсем не дыша.
- Это там, где должна была стоять наша кровать, - говорю я ей, крепко прижимая её к матрасу.
Она целует меня так, как всегда это делает, словно я для неё то же, что и она для меня. Она так убедительна, что я верю ей. Верю.
- Представь, что бы ты сделал со мной сейчас, если бы это был наш дом, - дразнит она, вытягивая руки над головой.
Я зарываюсь лицом в её идеальные сиськи. Я так благодарен, что мне не нужно это представлять.
Я целую её голое бедро, глядя в её честные глаза.
Мой рот кружит над тем местом, которое жаждет меня. До тех пор, пока я не решаю, что достаточно её помучил. Она смотрит на меня так, словно я впервые дотрагиваюсь до неё своим ртом.
Она не отводит взгляд. И звуки, что она издаёт. Словно я – это всё, чего она когда-либо хотела. Я хватаю её за бёдра, прижимая к себе. До тех пор, пока она не начинает корчиться. Бездыханный шёпот.
Мне хочется сказать ей, что в этом доме нет необходимости вести себя тихо.
И она знает. Мы вместе в нашей комнате, и она ведёт себя совсем не тихо.
Мне нужно быть внутри неё. Или я могу умереть. Прямо здесь, на этих мокрых простынях.
Я следую за её обнажённым телом, нависая сверху, и её грудь вздымается и опускается.
Её нежные руки бродят по моим плечам, движутся по груди, ниже, ниже, ниже.
Мой рот кружит над её ртом. Мы дышим одним воздухом.
Всё её тело в мурашках, воздух в комнате слишком холодный.
Она шепчет мне в губы что-то, чего я не понимаю.
И мне не нужно умирать сегодня, потому что она направляет меня в себя.
Я внутри неё, и это гораздо лучше, чем что бы то ни было.
Я стараюсь двигаться медленно. Я стараюсь, чтобы ей было хорошо.
На матрасе, лежащем на полу, в первый день в этом падающем доме, принадлежащем нам, я занимаюсь любовью со своей женой.
Она сжимает простыни в кулаках. Я хочу её руки. Её закрытые глаза трепещут. Я хочу, чтобы она видела меня.
Я хочу её всю без остатка.
Я беру то, что хочу. Наши пальцы сплетены, я изо всех сил держусь за неё.
- Посмотри на меня, - шепчу я. Она не заставляет меня умолять.
Она встречает каждый медленный толчок, её теплое тело раскачивается подо мной.
Тот взгляд прямо перед тем, как она кончает. Словно она по-настоящему видит меня. Глаза открыты, она сверлит меня взглядом, и – клянусь – она видит меня.
Она видит всё. И я позволяю ей.
Её глаза такие карие и невероятные. Её щёки лучшего оттенка розового, и её рот идеально приоткрыт.
И даже если бы я не мог её чувствовать, я бы видел и слышал, как она разлетается на кусочки.
Она уставшая и бездыханная. Мои губы нежно прижимаются к её горлу.
Я поворачиваюсь на бок и увлекаю её за собой, задевая гладкую кожу под её коленом. Моя ладонь жадно скользит вверх по её ноге.
Когда она моя, целиком и полностью, кажется смешным, что когда-то я думал, что уничтожу её.
Сейчас мы идеальны.
Гнаться за освобождением – это как первая затяжка. Мне просто хочется остановить этот миг.
Я не думаю, не дышу, не вижу. Я могу лишь двигаться.
Я могу лишь брать. Могу лишь жадно поглощать её. Могу лишь тонуть в том, как она хороша, как в ней приятно, каким хорошим она заставляет меня хотеть быть.
Я так близко. Чертовски близко. Мне хочется чувствовать это вечно. Это «почти».
Звучат слова, но я не знаю, что я говорю.
С последним толчком я выдыхаю её имя и прижимаю к себе так, словно она в любой момент может исчезнуть.
Она – это всё.
Всё.
Я цепляюсь за её бедро до тех пор, пока не чувствую, что могу переломать ей кости. Но она держит меня так же крепко, и я не ломаюсь.
Мы лежим в постели, переплетясь, до тех пор, пока наше дыхание не выравнивается. Я накрываю и оборачиваю нас простыней.
Она чмокает меня в губы.
- Хочешь кое-что узнать?
Я моргаю, глядя на неё. Немного боюсь того, кто мы есть.
- Конечно.
- Я официально заявляю, что люблю тебя сильнее, чем ванную, - шутит она. Я смотрю на её губы. Её глаза. Её всё. Думая, что, может быть, она любит не так сильно, как я.
- Но эта ванна твоя седьмая любимая вещь. – Я пытаюсь подыграть ей, мой голос едва слышен.
- Я знаю. Лучше слушай внимательно. Дальше: я люблю тебя сильнее, чем столовую. – То, как она говорит это, вызывает у меня невольный смех.
- Не столовую.
Мы лежим нос к носу, и мне просто мало её. И того, как звучат в пустой комнате наши поцелуи, когда мы лежим, кожа к коже.
- Это моя любимая вещь, - говорю я ей. И я целиком и полностью честен.
- Секс не может быть твоей любимой вещью, - с улыбкой говорит она.
- Почему? – спрашиваю я, проводя кончиками пальцев взад-вперед по её берду.
- Потому что не может.
- Хорошо, я всё равно имел в виду не секс.
- Нет?
- Нет.
Я осторожно прикусываю её нижнюю губу, приоткрывая её идеальный рот. Перекатываясь на неё, я накрываю её своим телом.
- Какая же у тебя любимая вещь, Эдвард? – тяжело дыша, спрашивает она, когда мы целуемся, целуемся, целуемся.
- Целовать тебя обнаженной в нашем доме. Мне хочется целовать тебя обнаженной в нашем доме вечно.
Мне хочется задохнуться в твоих надеждах.
Мне хочется жить в том мире, каким его видишь ты.
Мне хочется умереть по пути к цели.
Мне хочется. Хочется. Хочется.