Методично пульсирующая музыка, отдающаяся в висках, вырывалась из динамиков, и была достаточно громкая, чтобы заставить дергаться под нее кайфующую молодежь, но не достаточно громкая, чтобы нарушить покой вдрызг пьяных. К двум часам ночи народ стал рассасываться, однако, остались еще те, кто, видимо, наслаждался или же своей выпивкой и танцами, или же откровенными ласками в темных углах. Или же они также старательно праздновали, как и я…
Говорят, что браки совершаются на небесах. Следовательно, разводы где? Правильно, в аду! Но только не мой! Мой точно благословение, и совершен на небесах. Именно это я и праздную, опрокидывая внутрь себя виски, стакан за стаканом. Это отличный повод: ведь я освободился от женщины, никогда, как выяснилось, не любившей меня, растоптавшей мое сердце и выкинувшей его за порог как ненужное старье. И сейчас я чувствую себя таким счастливым и свободным, что мне хочется напиться в хлам, лишь бы забыть свою дерьмовую жизнь, дерьмовые надежды, свое имя, а главное – ее имя! Но будь я трижды проклят (а в глазах у меня действительно уже начинало троиться), если ее имя не горит оккультными символами у меня в мозгах, да так ярко, что даже если я и хотел бы, я бы никогда не смог его забыть! Б.Е.Л.Л.А.
Имя, которое я самозабвенно шептал в ночи, с благоговейным трепетом кричал на пике оргазма и которое сейчас произношу лишь в сочетании с красочным проклятием.
Она ведьма! Или дочь ведьмы!
Я тряхнул головой и шлепнул рукой себе по лбу, правда, попало почему-то в нос. С языка сорвалось грязное словечко, опять же почему-то не с моего, хотя голос был похож на мой, но я всегда произносил слова четко и в соответствии со всеми правилами, а тут создавалось впечатление, будто у человека серьезные проблемы с речью.
Подняв голову, я увидел, что парень напротив, скопировал мой жест. А! Это тот, у которого проблемы с речью! Бля! Какая рожа у него знакомая: на голове бардак из бронзовых волос, мутные зеленые глаза, уплывающие куда-то, дебильная кривая ухмылочка, покрасневший нос… Вот ведь пьянь! Я надрывно рассмеялся, когда в голове смутным шлейфом обозначилась мысль, что ведь это же я сам, отраженный в зеркалах бара. А я весьма органично смотрюсь среди расставленных на полке бутылок, составляющих моему отражению замечательную компанию.
Добро пожаловать в нашу офигенно прекрасную жизнь, Эдвард Каллен! Что ты нам расскажешь о себе?
Ох, милые, это долгая история!
Каллен, придурок, мы никуда не торопимся! У нас куча времени, так что начинай уже, не стесняйся!
Да, сейчас, только горло смочу, а то пересохло.
Я снова захохотал, схватил бутылку с третьей попытки, первые две она имела наглость удирать от меня, плеснул себе виски и залпом выпил. Странно, я ничего не почувствовал… Что за выпивка! Тоже дрянная. А я-то, наивный, думал, что она сожжет мне мозги после десятого стакана.
Итак, с чего начать? Конечно, со встречи с ней. Ну нет! Пошла она…
Я Эдвард Каллен, мне двадцать восемь лет, я умен, хорош собою, имею свой бизнес и чертовски пьян на данный момент. Это потому, что жил всегда так, как мне хотелось. Происхожу из богатой, успешной семьи, блистающей в высшем обществе Сиэтла. Папа и старший брат Эммет управляют известной даже в Европе корпорацией Cullen’s Medical Practice, основанной еще моим дедом. Мама, Эсме Каллен, из влиятельной семьи политика, хозяйка салона антиквариата, обожает возиться с древним, рассыпающимся в руках хламом, реставрируя его, и поэтому всегда мечтала заполучить себе специалиста в этой области. И, бля, это у нее получилось! Одна упрямая, повернутая на искусстве и винтаже женщина, нашла другую, такую же. Правда, потом я получил эту ее помощницу с манящими карими глазами к себе в постель, затем – в жены, а затем… Кто ее видел, тот не посмел бы обвинить меня в том, что я не устоял…
Я фыркнул, потом простонал, когда воспоминания о нашей первой ночи прогрызли плотину стандартной психологической защиты. Бобры хреновы! Поерзав на стуле и едва не свалившись с него, я решил переключить ставший стотонным мозг в ином направлении, пока стотонным не стало кое-что другое.
О чем я? Ах, да… Папа, мама, Эммет… Да, есть еще Элис, моя младшая сестричка. Модельер, захотевшая еще и в Париже сделать себе имя. Ну да, моя семья отличается амбициями, не то что ваши блеклые этикетки с расплывающимися буквами! Ха!
Что касается меня, то я не желаю делать себе имя, или зарабатывать как можно больше денег с каждым годом, продвигая свою фармацевтическую компанию. Я вообще ничего теперь не хочу! Эээ, разве что еще чуть-чуть этого горького пойла. Где эта проклятая бутылка?..
- Чувак, тебе пора! – прогремел над ухом голос какого-то засранца.
Я хотел было возмутиться, зло глядя в его наглые глаза, но тот был слишком быстр, и я никак не мог зафиксировать его краснощекую морду в одной точке.
- Мы закрываемся! – снова рявкнул он, у меня аж в ушах зазвенело.
- Какого хера! Говори тише, придурок, - прошипел я, скатываясь со стула.
Этот настойчивый мужик с бейджем охранника заржал, но поддержал меня, чтоб я не обнялся с полом. Как мило!
- Вали домой, парень, жена заждалась, - провыл он сквозь смех.
Я зажал руками уши: его голос – оружие сверхважного стратегического назначения, не иначе!
- Я уже неделю в разводе с этой ведьмой, - зарычал я, все еще пытаясь вернуть себе равновесие.
Мать твою, откуда эта легкость в теле? Этим сволочам-производителям надо писать крупным шрифтом на бутылках виски: «Осторожно! Влияет на вес!» Вот подам на них в суд… Суд. В голове задребезжал голос судьи: «В виду непримиримых разногласий между супругами я расторгаю этот брак»… Черт! Черт! Черт!
- Все беды из-за баб…
Какое облегчение: этот орущий тип хоть чуть-чуть понизил голос!
- Так что кончай заливать горе спиртным, найди себе другую! А теперь вали отсюда!
Стены пошатнулись разок-другой, дверь перекосилась, но открылась, и вот я на улице, глотаю густой, разбухший от дождевой влаги летний воздух Сиэтла. Освещаемая неясными огнями улица поплыла и потом резко сдала влево. Елы-палы! Предупреждать надо! Хорошо рядом оказалась стена, я привалился к ней, безмерно благодарный за поддержку.
Что сказал этот мужик? А, да, «найди другую». Верно! Отличный вариант! Особенно в данный момент, когда я полтора месяца не прикасался к Белле.
… К женщине, Каллен, к женщине!..
Да-да, я найду другую. И это будет потрясающая девушка! Я закрыл глаза и представил ее себе. Точеная фигурка, грудь умеренной пышности, стройные умопомрачительные ноги, длинные темно-каштановые волосы, закрывающие маленькие плечики, их локоны отливают на солнце красным блеском, безупречная сливочного цвета кожа и глаза, выразительные, бездонные, теплого шоколадного оттенка… Ее серебристый смех, ее ласковый голос, такой успокаивающий, глубокий, произносящий мое имя… И ее запах: фиалка, фрезия, роза… Не-е-е-т, еще лучше!.. Ее запах неповторим, как мягкость губ, шелковистость волос и нежность рук… Само совершенство, -Белла…
Дерьмо! Какая Белла? Я ненавижу ее! Это другая девушка! Какая-нибудь … Меган. Точно, Меган! Да, Меган, я тебя найду и женюсь на тебе. Мы проживем вместе три года, и однажды вечером в конце мая ты грозно заявишь, что я тебе изменил, обзовешь кобелем и уйдешь от меня, даже не объяснившись толком, не поверив, наплюешь на свои чувства, на мои чувства, швырнув их мне в лицо обручальным кольцом. Да, Меган, убирайся из моей жизни! Теперь я вижу, какая ты бессердечная, вижу, что в действительности ты не любила меня, а только играла со мной, никогда не верила моим словам, вот и сейчас не поверила, когда я клялся всем святым для меня, что понятия не имею, откуда эти чертовы розовые трусики взялись в кармане моего пиджака!
«Белла, я не изменял тебе!» - сказал я тогда, захлебываясь жестоким отчаянием, но услышала меня лишь дверь, захлопнувшаяся за ней. Потом я ее не видел. Она пряталась от меня целых девять дней: сначала жила в гостинице, потом Эсме позвала ее к ним с Карлайлом. Я приехал к родителям, когда узнал, нагрянул внезапно, желая поговорить с ней, попытаться еще раз, но наткнулся лишь на глухую стену отчуждения - реакция моей матери, да на сочувствующую, но безвольную улыбку моего отца. А в это время Белла наверху кидала в чемодан вещи, собираясь в Форкс к своему отцу. Сквозь ее кордон я так и не прорвался, а рыдать на пороге, кусая локти от горя, я не собирался. Я решил подловить ее у машины, но это она подловила меня, протянув громадный бумажный конверт с пачкой бумаг внутри.
- Что это? – равнодушно спросил я, перестав глазеть на нее жадным взглядом, прослеживая линии груди, бедер, ног… Бля, я рядом с ней как озабоченный пятнадцатилетний подросток!..
- Твой экземпляр документов на развод, - жестко ответила она и подошла к багажнику.
- Что? – заорал я. Меня затрясло от гнева и от страха одновременно. Ну, может, частично еще из-за возбуждения, хоть ее юбка и была умеренной длины до середины колена, но моему заводному члену этого было достаточно, он очень хорошо знал остальное.
- Я не подпишу это дерьмо! – выкрикнул я, стараясь подавить скручивающую мои внутренности панику. Я не могу ее потерять, она бесконечно дорога для меня! Мне дорого все в ней: ее забота, ее упрямство, пара крошечных веснушек на ее маленьком носике, ее… попа, туго обтянутая серой тканью юбки… Черт! Я сам засуну эти сумки в багажник, пока она не свела с ума моего дружка! Я слишком долго был вдали от нее…
На полпути я оказался остановлен ее холодным, пустым взглядом. Шоколадные глубины ее глаз словно застыли, навсегда закрывшись от меня. Гребаное, ненавистное мне теперь слово КОНЕЦ было написано в них.
Она пожала плечами, выражая безразличие:
- Это твое дело. Я для себя все решила. Тогда увидимся в суде, Эдвард.
«Эдвард». То, как она проговорила мое имя… Как будто сотню булавок в сердце вонзила! Гнев прошел, отчаяние испарилось, воспоминания о том, с каким обожанием она произносила его раньше, особенно во время нашего занятия любовью, в момент, когда я входил в нее, - эти воспоминания испустили дух, такой ядовитый, что он задушил меня.
Молча, тупо, беспомощно я смотрел, как она, сев в свою темно-синюю Audi, выруливала из гаража на подъездную дорожку и растворялась за воротами во внешний мир.
Через две недели меня вызвали в суд, где я был твердо намерен разыгрывать роль слепо-глухо-немого. Я никого не замечал, ничего не слышал, ни слова не говорил, предоставив все это моему пижону-адвокату. В конце концов, я ему отстегивал приличное вознаграждение за труды, вот пусть старается. А у меня есть дело поважнее! Ненавидеть Изабеллу Каллен, вдруг возжелавшую снова стать Беллой Свон – это трудоемкий процесс, требующий предельной сосредоточенности. За неделю слушаний я так от него устал, что серьезно подумывал заказать неоновую вывеску для двери нашей бывшей квартиры, где теперь жила Белла, и стикеры на ветровое стекло ее автомобиля с яркой горящей надписью «Я не изменял тебе!!!» Но странно, Белла не затрагивала этот вопрос на заседаниях: стыдилась, чувствовала, что ошибается, не хотела, чтобы наши имена трепла желтая пресса?... Черт его знает, почему…
Она тоже разыгрывала роль слепо-глухо-немой. Правда, актерские способности у нее более хреновые, чем у меня: я замечал на себе ее взгляды, полные презрения и негодования, когда по моей просьбе адвокат произносил: «Мой клиент согласен с этой претензией его супруги, поэтому…» И я серьезно думал, что она взорвется от злости и собственного яда, когда адвокат озвучил запредельную сумму моих отступных, которые я обязался выплачивать ей ежемесячно. Теперь завистливые люди будут думать, что она всегда хотела лишь денег от меня… Да, съешь это, детка! Я был у твоих ног, а ты просто пнула меня в лицо! И ушла! И на развод подала! Теперь ты получила то, что желала, ну а я ужасно рад избавиться от такой двуличной стервы, как ты, уверявшей меня, что ничто не сможет нас разлучить, но на самом деле легко поверившей в не понятно от кого услышанную чушь. И да, еще в эти розовые кружевные трусики – улику, непостижимым образом появившуюся у меня в кармане!
А я ведь ей миллиард раз говорил с тех пор, как встретил, что безумно люблю, что хочу только ее, что только она мне нужна. Это даже все мои друзья считали смешным, но у мена не вставало ни на кого, кроме нее. Ни на кого, только на эту скромную, чувственную, потрясающе красивую девушку, ставшую моим солнцем в тот момент, когда я ее увидел. Все краски, все радости мира для меня были сосредоточены в ней одной, и я любил, лелеял и оберегал этот сосуд, самозабвенно и с благоговением. До того самого злополучного вечера в конце мая. Тогда я, наконец, раскрыл глаза и увидел лишь иллюзию своего счастья….

***
Я отлично помнил тот вечер, ставший точкой отсчета до развода. Позднее даже занимался самоистязанием, переворачивая в памяти каждую его деталь.
Ровно в пять тридцать моя работа в «Cullen’s Pharmacy» была завершена, и я спустился вниз в подземный гараж, собираясь ехать домой. Полчаса назад Белла прислала мне смс: «Любимый, я соскучилась. У нас свободный вечер, так что в твоих интересах быстрее закончить». Разумеется, этого было достаточно, чтобы я поспешил домой, быстро сворачивая намеченные дела: вечер только для двоих, без идиотского и скучного выхода в свет, проведенный лишь в мягкой постели среди смятых шелковых простыней с податливым, соблазнительным телом Беллы подо мной, - чем не верх мечтаний для меня.
Вот я и улыбался как придурок, раздумывая, не заехать ли мне прежде купить любимой какой-нибудь комплект белья, который я захотел бы снять с нее сегодня, или стоит на всех парах мчаться домой, чтобы почувствовать как можно скорее эти сладкие губы на своих, это восхитительное тело, отзывающееся на мои ласки и утоляющее собой мой ненормальный голод. Если и есть в этом мире адекватные помешательства, то мое помешательство на сексе с собственной женой можно счесть именно таковым.
Я был так погружен в воображаемые картины ожидающего меня фантастического вечера с Беллой, плавно переходящего в ночь, что не сразу заметил Ford fiesta, перегородивший мне выезд. Я резко вжал тормоз.
Машина принадлежала Лорен Меллори, младшему финансовому директору моей компании. Она была одной из этих силиконовых дурочек, почему-то стремившихся запрыгнуть на мой член и не понимавших, что мне и на фиг не сдались все их заманчивые в жирных кавычках предложения. В самом начале ее работы эти короткие юбки и откровенное декольте выводили меня из себя. Я же не на мясном рынке! Я управляю достаточно успешным бизнесом и требую от сотрудников качественной работы, а не демонстрации плоти и попыток соблазнения. После моего деликатного намека об увольнении за сексуальные домогательства Лорен вняла голосу разума (и я был счастлив, что он у нее все-таки оказался в наличии), стала одеваться почти как монашка и больше уделять внимания своей работе, а не протиранию пыли своей одеждой с отполированной поверхности моего стола и сверканию прелестями передо мной.
И я бы проигнорировал эту шлюшку и в этот раз, если бы ее ярко-фиолетовый кусок железа не перекрывал мне проезд к единственной цели моей жизни. Нехотя я вылез из машины….
Оказалось, что у этой пустоголовой Меллори спустило колесо. Я потянулся к сотовому, чтобы вызвать техслужбу. Ну а мне придется оставить свой мерседес здесь и сесть в такси, не хотелось терять время, которое я мог бы с пользой провести со своей женой.
- Эдвард, - попросила меня Лорен. И, кстати, нормальным голосом, без этих противных ноток обольщения. – Я вообще-то тороплюсь на важный деловой ужин с представителями Newton Centre, помнишь, я тебе вчера о нем говорила… Так вот, если дожидаться техслужбу, я точно опоздаю…
Что странно, она была действительно расстроена и озабочена. Неужели все мои воспитательные беседы с ней возымели результат, и она искренне надеялась сделаться передовиком производства. Я почувствовал себя обязанным помочь девушке в достижении этой нелегкой цели.
Тяжело вздохнув и мысленно помахав рукой моим мечтаниям о том, как я обниму, затем поцелую, а затем раздену свою жену, я открыл багажник форда в поисках запаски, которая, как Меллори уверяла, там находилась.
Потеряв целых сорок минут драгоценного времени с Беллой, я справился с треклятым колесом.
Уже стоя у своей машины, вытирая измазанные руки влажными салфетками, я почувствовал, как кто-то дернул меня за полу пиджака. Я вышел из очередного эротического ступора, связанным со сверх всякой меры сексуальной миссис Каллен, и обернулся. А, это всего лишь силиконовая Лорен. Я уже забыл про нее…
- Спасибо большое, Эдвард. Даже не знаю, как отблагодарить тебя…
Твою ж мать! Я уже начал приходить в бешенство. Что еще ей надо? Какого хера она снова решила заигрывать со мной?! Да еще тогда, когда я тороплюсь домой к жене! Тут я подумал, что если придушу ее сейчас, едва ли обстоятельства этого убийства сочтут для меня смягчающими: гормональный всплеск и десятичасовое воздержание от секса выглядят очень абсурдным оправданием. Поэтому я выдавил из себя улыбку, процедил сквозь зубы «Не надо благодарить» и быстренько залез в свою машину. Когда Лорен скрылась за пределами обзора зеркала заднего вида, я вздохнул с облегчением, расслабился и широко улыбнулся. «Малышка, я еду к тебе. Жди меня уже обнаженной в постели», - гласило мое смс для любимой.
Но случилось обратное. Белла ждала меня не в постели, а у порога, не обнаженной, а одетой в джинсы и старый мешковатый свитер, а лицо ее было мертвенно-бледным с огромными, наполненными болью глазами.
В первую секунду я подумал: случилось несчастье, кто-то умер, попал в тюрьму, обанкротился, быть может. Но ее невероятный вопрос: «Где ты был?» , и голос, с дрожащими слезами в нем, сбили меня с толку.
- На работе, - ответил удивленно я. Где же еще я мог сегодня быть?
- Хорошо, - согласилась она, выворачивая мне душу своими потухшими глазами. – Я спрошу по-другому: с кем ты был?
И тут тяжелое предчувствие заморозило сердце. Предчувствие чего-то настолько дерьмового, что дерьмовее просто некуда. Я годами должен буду выбираться из этого, и еще не факт, что останусь целым и невредимым.
Дрожащей рукой я взъерошил мои вечно страдающие от отсутствия прически волосы. Кто и что ей наговорил? Какую гребаную ложь мне придется опровергать сейчас?
- Ни с кем, - ответил спокойно я, затыкая глотку моей готовой взорваться матами ярости. – На работе я был, конечно, со своими служащими, а домой добирался один, естественно.
Белла улыбнулась. Если бы меня спросили, какой бывает ухмылочка киллера после удачно совершенного выстрела, то я бы немедленно описал эту ее улыбку: едкую, словно уксус, острую, словно наточенное лезвие ножа, и смиренно-снисходительную, словно улыбки молящихся за весь человеческий род святых. Бля! И что это значит? Я напрягся.
- Ну да, - сказала равнодушно она, сделав пару шагов мне навстречу. – Ты и, правда, был со своими служащими. Одна из них даже подарочек тебе оставила на память о себе…
И с последними словами она запустила руку в левый карман моего пиджака и извлекла оттуда розовое порванное кружево женских трусиков.
Моя челюсть отвисла, мысли бесследно растворились, живот скрутило в приступе страха. «Откуда это, черт возьми?» - хотел я выкрикнуть, но язык точно примерз и отказывался мне повиноваться.
Глаза Беллы неотрывно смотрели в мои, зондируя и прощупывая. Она ждала моего признания. Минута прошла в вязком безмолвии.
- Я. Не знаю. Откуда. Это, - тихо проговорил я, четко разделяя слова, как это делают люди, разговаривая с непонятливым маленьким ребенком.
- Ты просто кобель, Каллен.
Эти слова, этот больной, какой-то сухой голос, этот тон презрения и усталости, - все это так глубоко ранило меня, что я чуть не рухнул на колени, умоляя ее сохранить наши чувства, а также мое сердце.
- Я клянусь тебе всем святым для меня в этом мире, всем дорогим для меня, что не имею никакого понятия, как эти гребаные трусики оказались в кармане моего пиджака, - с жаром поклялся я и закрыл руками лицо не в силах больше смотреть в эти мертвые глаза.
Она не поверила мне. Женщина, которую я любил безоглядно, каждой частичкой моей души, которой принадлежали все мои мысли, мечты и эротические фантазии в том числе, не верила мне абсолютно!
- Я вышла за тебя замуж, хоть и знала обо всех твоих похождениях, - говорила она, а я все не мог прийти в себя, все также оставался застывшей безмолвной статуей, с опущенной вниз головой.
Твою мать, Белла! Что ты творишь!
В голове лентой проносились воспоминания, как в дешевой сопливо-сентиментальной мелодраме проносятся кадры жизни героя в его предсмертный момент: вот наше с ней знакомство, стук ее каблуков, застенчивый, но такой манящий взгляд, вот наша первая ночь, ее обнаженное тело будто наркотик для меня, хочется еще и еще… Вот я делаю ей предложение, ее гостиная утопает во всевозможных цветах, которые только можно было достать зимой, она счастливо мне улыбается, давая согласие… Вот наша свадьба…
- Но все твои увлечения остались в прошлом, я так думала, - продолжала она, а моя боль когтями уже скребла грудь, еще немного и в ход пойдут зубы…
- Я узнала о множестве твоих недостатков за эти годы совместной жизни, но только сегодня обнаружила, что ты лжец. Подлый лжец, которому ничего не стоит бросаться вот такими громкими клятвами, а тем более нарушать их.
Она замолкла, видимо, для того, чтобы перевести дыхание или же чтобы достать ланцет поострее: все-таки операция по вырыванию моего сердца достаточно сложна и нужно быть всесторонне подготовленной для нее… Я воспользовался заминкой.
- Без доверия нет любви. И если ты мне не веришь, то, следовательно…
- Заткнись, Каллен! – заорала она, и от неожиданности я вскинул голову, убрав руки.
Белла никогда не кричала. Да, иногда повышала голос, когда сердилась, но кричать вот так – надрывно, истерически…
Я в шоке уставился на нее. Эта ставшая чужой и далекой за считанные минуты женщина, стоящая передо мной, и сама страдала от своей жестокости. Она плакала, вытирая слезы рукавом потрепанного свитера. Даже в этом жесте я не узнавал ее, а мне казалось, что я ее изучил вдоль и поперек.
- Я любила тебя как чокнутая фанатичка! Но теперь все кончено…
- Если все так легко для тебя кончено, то ты никогда по-настоящему не любила меня! – констатировал я металлическим голосом.
Ее глаза, черная выжженная пустыня… Я теперь уверен, когда ко мне придет смерть, у нее будут именно такие глаза, с выражением медитирующей бессмысленности в них. Она вытянула перед собой левую руку и демонстративно медленно стянула с пальца обручальное кольцо. Секунду она смотрела на него, а я забыл, как дышать… После ее взгляд вновь вернулся к моему лицу, оценивая… Она просто прицеливалась поточнее, как оказалось… Но все равно промахнулась, и это было до того в стиле Беллы, что я чуть не рассмеялся от облегчения, - хоть это осталось от нее прежней.
Взяв сумочку, моя любимая жена, превратившаяся теперь в олицетворение женского коварства и предательства, прошла мимо меня и захлопнула дверь.
С минуту я не мог охватить разумом все сложившееся положение вещей. Произошедшее казалось таким нереальным. Я поднял с пола розовые трусики и как дебил смотрел на них невидящими глазами, недоумевая, почему Белла до сих пор не разбудила меня от этого кошмара, ведь, должно быть, я орал во сне что есть мочи, покрытый холодным потом…
- Белла, я не изменял тебе, - сказал я в хоронящей меня тишине опустевшей квартиры, сжимая в руке это доказательство обратного.
Это было начало отсчета. Через тридцать шесть дней мы развелись.

***
В конечном итоге мир прекратил вращаться вокруг своей оси, которой по воле злого рока послужил я, и, отлепив тело от стены, мои ноги понесли его прочь от бара к освещенной плывущими огнями стоянке такси. Прогулка и свежий воздух немного прочистили голову, а спотыкающиеся шаги приближали к замершей машине, попавшей в поле моего все удваивающего зрения.
Домой… Забыться мертвым сном. Отключить вращение земли ну и вращение моих мыслей вокруг этой обманщицы Беллы Свон.
Я больно ударился лбом о машину, не рассчитав угол наклона, когда залезал внутрь. Завалившись на сиденье, пробормотал водителю адрес. На мое счастье, у того, видимо, был опыт общения с пассажирами, страдающими трудностями в произношении слов, поэтому, не переспрашивая, он завел мотор и вырулил на шоссе.
На данный момент я жил у Эммета и Роуз. Брат и его жена уехали в свое очередное свадебное путешествие, на этот раз в Индию, предоставив меня самому себе. Я был рад: пусть лучше жалеют слонов и нищих индусов, чем меня… До их пентхауса отсюда было недалеко, но пешком я туда бы несколько часов добирался на своих нетвердых ногах, лавируя по спящим улицам.
Минуту или две я был в отключке, спасительной и благодатной. Однако грубый голос таксиста решил вмешаться:
- Мы на месте, приятель.
Я протянул трудяге купюру, даже не обратив внимания на ее достоинство, но, судя по довольному хмыканью, это самое достоинство пришлось тому очень даже по вкусу.
- Сдачу оставь себе, - промямлил я и выкарабкался из машины.
Эти чертовы веки подводили меня, тяжелыми ставнями наползая на глаза. Я тщетно боролся с ними, но в лифте сдался, прислонился к стене, наслаждаясь темнотой и образами раздевающейся передо мной Беллы, пользующимися моей временной беспомощностью. Вот ведьма!
Двери разъехались в стороны, и я вывалился из лифта. Быстро поднявшись на ноги, я покачался в сторону знакомой двери.
Провозившись с ключами, которые все почему-то не хотели отпирать этот гребаный замок, я ввалился в квартиру, захлопнул дверь и поздоровался с кромешной тьмой.
Сбросив с плеч куртку, я двинулся наощупь вперед и внезапно ощутил в воздухе какую-то… магию. Знакомый аромат. Духи. Упоительная смесь запахов фиалки и розы, или что-то в этом роде. В сознании тут же промелькнули карие глаза, смотрящие с нежностью, каскад темных волнистых волос и мое лицо, погружающееся в них, мои руки, играющие с ними… Этот запах я узнаю из тысячи. Белла… В штанах дернулся член, желая напомнить о себе.
Вот дерьмо! Неужели Эммет и Розали вернулись раньше, чем планировали? И что это за новость? Роуз до того спелась с моей бывшей, что теперь и себе такой же парфюм достала? Черт! Тогда мне лучше съехать отсюда!
Но сначала законный отдых натруженного духа и тела.
Скользя вдоль стены, цепляясь за мебель, попадающуюся на пути, я набрел на дверь, толкнул ее и, чудом удержавшись на подгибающихся ногах, зашел в комнату. Тут темноту чуть рассеивал голубоватый свет городской ночи.
Кровать. Да, это то, что надо…
Я начал стягивать с себя одежду. С рубашкой и футболкой дело пошло на ура, а вот с джинсами меня ждала засада. Запутавшись в ногах и штанинах, я свалился на пол и смачно выругался.
И тут мое внимание привлек переполох на кровати. Покрывало задвигалось, чье-то тело взметнулось вверх, и через секунду комнату залил ослепляющий свет прикроватной лампы.
Твою ж мать! Это не квартира Эммета! Как я здесь оказался?
На кровати, напротив которой я распластался на полу, сидела Белла и смотрела на меня большими вопрошающе-испуганными глазами.

Источник: http://robsten.ru/forum/35-469-1