Глава 39. Часть 2. 

Flachback Карлайл. 

Элиот… 
Имя, глубоко застрявшее в моем мозгу. 
Элиот… 
Имя того, кто разрушил все. 
Элиот… 
Подонок, изнасиловавший и избивший собственную сестру. 

Я не знал, где искать его, не знал, находится ли он все еще в городе или уехал подальше на ближайшем поезде? 
Но я точно знал одно: я найду его, обязательно найду, и тогда… 
- Хей, Карлайл? – незнакомый голос звал меня, отвлекая от размышлений о плане мести. 
- Мы знакомы? – я, определенно, видел этого парня раньше, но никак не мог выудить из своей памяти, где и при каких обстоятельствах. 
- Чейз, – представился он, никак не помогая вспомнить. – Мы учились в одной школе, – бесполезно. 
- Привет, Чейз, – у меня не было времени разговаривать с кем-то сейчас, да и желания, если быть откровенным, тоже. 
- Я слышал, что произошло с твоей девушкой… - вот только этого мне сейчас не хватало. – Мне очень жаль. 
- Прости, Чейз, я спешу, – попытавшись обойти парня, перегородившего мне дорогу, пробормотал я. 
- Разве ты не должен сейчас разговаривать с шерифом? – откуда такая осведомленность? 
- Уже, – зачем я отчитываюсь? 
- Ясно, – задумчивый взгляд. Да что тебе, черт побери, вообще, нужно? 
- Шериф Карлос отличный коп, уверен, он быстро найдет этих подонков, – участливо проговорил парень. 
«Если я не найду ЕГО раньше…» 
- Ну, ладно, я побежал, знаешь, я помогаю шерифу в этом деле, – только сейчас я заметил полицейский пропуск на шее парня. – Мы найдем их! 
«ЕГО!!!» 

- Карлайл? Что с тобой произошло? – внимательно разглядывая мое лицо и руки, спрашивал мистер Мейсон. 
- М? Упал, – пряча за спиной стесанные ладони, прохрипел я. 
«Вам лучше не знать, ГДЕ и КАК я падал» 
- Кэтрин спрашивала о тебе, – прячет глаза. – Ты не приходил несколько дней, она волнуется… 
- Простите, были неотложные дела. 
«Если, конечно, поиски, избиение и, возможно, убийство Вашего сына можно назвать так…» 
- Я могу пройти к ней? 
- Да, конечно! – что это на его лице? Облегчение? 
- Спасибо, – короткий кивок и чувство вины, скручивающие все внутренние органы в тугой комок. 
«Самозащита, несчастный случай…» 
- Малыш? – приоткрывая дверь палаты, позвал я. 
- Карлайл! – не спит… 
- Привет, – аккуратно, легко, кончиками пальцев проводя по ее лицу, прошептал я. 
- Почему ты не приходил? Где ты был? Я думала… 
- Тшшш… - ни к чему сейчас все эти вопросы. 
- Что с твоим лицом? – обеспокоенность интонации, волнение. 
- Упал. 
«На кулак этого подонка» 
- Я думала, что ты больше не придешь… - одинокая слезинка скатилась по щеке девушки. 
- Не говори глупости, – движение пальца и соленая капелька исчезает на его подушке. – Куда я денусь от тебя? 
«Разве что в тюрьму?» 
- Меня выпишут через два дня, – почему я не слышу радости в любимом голосе? 
- Отличные новости, – ну, давай, помоги ей улыбнуться. 
- Папа сказал, что будет еще несколько месяцев терапии у психолога… - вот и ответ. 

- Малыш, что происходит? – я никак не мог понять, что случилось с моей девочкой. 
На протяжении последних нескольких дней она почти не разговаривала со мной, постоянно находясь в размышлениях и какой-то прострации. 
Конечно, я понимал, что будут определенные последствия поступка ее брата, но думал, что мы справились с ними во время занятий с психоаналитиком. 
- Кэтрин, немедленно отвечай мне! – обхватывая руками ладошки любимой, просил я. 
- Все хорошо, – ответ, который я слышал так часто. Интонация, которой я ни на грамм не доверял. 
- Кэтрин! – я терял терпение, контроль. 
Я никогда не позволял себе этого ранее, до ТОГО дня. 
- Правда, Карлайл, все в порядке, – очередной обман. 
- Если ты сейчас же не скажешь мне… 
- Прости, я не могу, – опять слезы. 
А ведь раньше она никогда не плакала, никогда до этого чертового случая! 
- Говори. 
- Нет, прости, ты… 
- Прошу, скажи, – я на коленях перед ней. – Что бы то ни было, скажи все, как есть. 
Что может быть хуже того, что уже произошло? 
- Я беременна, – опущенный взгляд. – Кажется. Шок. Как? Как такое могло произойти? 
Наши отношения с Кэтрин так и не перешли на новый уровень, и, после всего произошедшего, я даже не рассчитывал на то, что в ближайшее время что-то изменится. 
Но, если мы до сих пор не занимались любовью, как она может быть беременна? 
Ответ был очевиден: Элиот… 
Но… 
Этого не может быть. 
Прошло уже около четырех месяцев. 
Это невозможно! 
- Кэтрин, посмотри на меня! – поднимая личико любимой, заглядывая в драгоценные зеленые глаза, просил я. – Ты уверена? 
Снова слезы. 
- Ты ходила к врачу? 
Всхлип. 
- Собирайся, – я понимал, что никаких ответов от девушки сейчас мне не добиться. Необходимо срочно ехать в больницу! 

- Кэтрин, ты понимаешь, о чем говоришь? – кричал мистер Мейсон. – Тебе всего семнадцать! 
- Завтра будет восемнадцать, – холодный, стеклянный взгляд, интонация робота. 
- Дочка, пожалуйста, подумай о своем будущем, – продолжала настаивать мама любимой. – Этот ребенок, он… 
- Нет! Я не позволю вам убить его! – неужели, она не понимает? 
Кровосмешение, изнасилование. Что может из этого получиться? 
- Милая, нет никаких гарантий того, что родится здоровый малыш, понимаешь? – пытался объяснить я. 
- Но это ведь живой человек! Вы просите меня избавиться от него? – решительность голоса не давала надежд на то, что нам получится уговорить ее. 
- Дочка, это ребенок от твоего родного брата! – Кричал отец. 
Тон разговора повышался с каждым новым предложением. 
- Но он тоже человек! 
Я не сомневался в том, что моя девочка никогда не сможет пойти на аборт. 
- Но, даже если ты родишь этого ребенка, как ты собираешься скрыть то, от кого он? – Мадлен не сдавалась. 
- Это все, что вас волнует? Да, мам? Репутация семьи? – девушку понесло. – Главное, чтобы никто не узнал, чтобы не было разговоров и косых взглядов? 
- Дочка, ты неправильно поняла меня… - осеклась женщина. 
- Я прекрасно все поняла, спасибо, – резкие движения, взгляд, полный решимости. 
Кэтрин убежала в направлении своей комнаты. 
- Дочка! – попыталась догнать ее мать. 
- Миссис Мейсон, позвольте мне, – я знал, чем может закончиться этот разговор, если сейчас же не остановить женщину. 

- Карлайл, пожалуйста, забери меня отсюда, – шептали любимые губы, потерявшие былую яркость, с каждым днем все больше сливающиеся с бледным личиком. 
- Малыш, прости, я не могу, – снова пытался успокоить я девушку. – Ты должна находиться под наблюдением врачей. 
О том, что беременность будет сложной, мы узнали еще тогда, на сроке одиннадцати недель: не было никаких признаков ее присутствия (менструальный цикл девушки всегда был неустойчив, а после стресса, перенесенного ей, и вовсе дал сбой), тесты, проводимые в больнице на протяжении первых недель после изнасилования, давали отрицательные результаты, а ухудшение физического состояния Кэт было списано на нервное истощение. 
Девушку так и не удалось уговорить на аборт, ее упрямство и страх перед Богом за убийство живого существа разрушали все аргументы и доводы, даже не удостоив их внимания. 
Состояние Кэт ухудшалось с каждым днем, и, спустя еще месяц, девушку определили на сохранение в наше гинекологическое отделение, где она и лежала по сей день. 
Родители Кэтрин подписали в полиции бумагу о неразглашении материалов дела, в больнице никто так и не узнал об изнасиловании, врачи хранили тайну под страхом увольнения, а я просто не мог говорить об отце этого ребенка. 
Элиота так и не нашли. То место, где я оставил его в ТОТ день, было уже пустым к моему возвращению. Наверное, этому подонку, все же, удалось придти в себя и убраться подальше. 
Я пытался думать именно так, но, в тайне, все же, мечтал о том, что травмы, нанесенные мной ТОГДА, были несовместимы с жизнью этого ублюдка… 
- Я больше не могу, – то ли хрип, то ли стон, вырывался из груди любимой, когда она пыталась подняться. 
- Малыш, тебе нельзя вставать, – возвращая девушку на место, объяснял я. 
«Постельный режим» 
«Угроза плоду» 

- Где она? – в зале ожидания появились Мейсоны. 
- В операционной, – кивок в сторону двери. – Роды начались преждевременно, но плод застрял. Ее будут резать. 
- С ней все будет хорошо? – испуганное лицо Мадлен и слезы. 
- Не знаю… 
Опуская голову на свои ладони, я молил Бога о том, чтобы все прошло успешно, чтобы моя девочка была снова со мной, здоровая и полная сил. Жизнь ребенка меня мало заботила, для меня сейчас было важно одно: моя Кэтрин. 
Его (теперь мы знали, что это будет мальчик) достанут, и моя любимая снова будет рядом. 
Она сильная, она справится, и все будет как раньше. 
Я и Кэтрин. 
Вместе. 
Навсегда… 
- Карлайл? – услышал я голос врача, оперировавшего мою любимую. Его интонация пугала. 
- Кэтрин? 
- Прости… - всего одно слово способно убить. – Мы сделали все возможное, но девушку спасти не удалось. 
- Нет. 
- Перед операцией она попросила сделать все возможное, чтобы спасти ребенка… 
- Нет! 
- Он жив. 
- НЕТ! 
- Но Кэтрин погибла… 
- НЕТ!!! 

Тошнота. 
Меня тошнило уже несколько часов. 
Чем? 
Завтрак? Обед? Ужин? 
Кажется, я не ел уже пару дней. 
Меня тошнило моим сердцем, разбитым, раздавленным, пытающимся выбраться наружу из омертвевшего бесчувственного тела. 
Или это была душа? 
Растерзанная, израненная, сжавшаяся от безысходности и отчаяния. 
Я потерял смысл жизни, лишился единственного, ради чего я существовал, потерял саму жизнь. 
Кэтрин ушла, оставила меня одного. 
Безвозвратно. 
Навсегда. 
Я не мог поверить в то, что моей девочки больше нет, даже тогда, когда в морге увидел ее безжизненное тело, даже тогда, когда она лежала в гробу, такая красивая, в белоснежном свадебном платье, даже тогда, когда первая горсть земли упала на деревянную крышку, даже тогда, когда все покинули могилу любимой. 
- Карлайл, если хочешь, можешь сегодня переночевать у нас. 
«Не стоит» 
- Карлайл? 
«Простите» 
- Мы можем подвезти тебя? 
«Не хочу» 
- Карлайл? 
- Пожалуйста, не молчи, скажи хоть что-нибудь! 
«Не могу» 

- Мы должны принять решение, что делать с ребенком, – говорил отец Кэт, подходя к машине. 
Ненавижу кладбища. 
Здесь так мрачно и холодно, даже в самые солнечные дни, здесь так одиноко, даже при большом скоплении людей, здесь так больно, даже спустя долгое время. 
Кэтрин похоронили еще вчера, но сегодня мы вновь вернулись сюда. 
- Я не смогу отдать его на усыновление, он – все, что осталось от нашей девочки. – рыдала Мадлен. 
- А я не смогу воспитывать ЭТОГО ребенка, – твердость интонации ее отца, его настрой пугали. 
- Но мы не можем так просто отказаться от него, – продолжала спорить миссис Мейсон. – Кэтрин не хотела бы… 
- Кэтрин? – продолжал кричать Натан. – Посмотри, к чему привели ее желания! – указывая на могилу, оставшуюся уже далеко за нашими спинами, взорвался он. – С самого начала нужно было избавиться от него, от этого выродка! 
- Карлайл? – просила она. 
Я молчал. 
Я молчал уже больше трех дней. 
Я потерял способность говорить там, возле дверей операционной. 
Возле тех дверей, рядом с которыми я потерял способность жить. 
- Карлайл, пожалуйста, – заплаканные глаза искали поддержки. 
Я не могу дать вам ее. Простите. 

- Вы приняли решение? – заполняя бумаги, спрашивала социальный работник. 
- Да, – поспешил ответить мужчина. 
- Нет, – перечила женщина. 
«Мне все равно» 
- Мы можем взглянуть на него, прежде чем подпишем бумаги? – последняя надежда Мадлен. 
- Да, конечно, вы можете пройти к боксам, – медсестра указала на двери. 
«Зачем?» 
- Карлайл? – снова эта мольба в глазах. – Ты можешь пойти со мной? - кивок. 
Пойду, только потому, что так просите Вы. 
- Мадлен, у нас до сих пор не заполнено свидетельство о рождении. У ребенка до сих пор нет имени, – тараторила Дженна, провожая нас. – Мы понимаем, что с похоронами и заботами вам было не до этого, но нам необходимо соблюсти формальности… 
«А в работе в больнице есть свои преимущества: для тебя готовы закрыть глаза на многое» 
- Позже, – наконец, остановившись перед нужной дверью, прервала она медсестру. 
Писк приборов, боксы с младенцами, стоящие в ряд. 
- Третий справа, – указывая на прозрачную капсулу, проговорила Дженна. 
- Спасибо, – подходя к нужному пластиковому столику, поблагодарила миссис Мейсон. – Привет, – улыбка, впервые появившаяся на лице женщины за эти дни. 
- Малыш развивается нормально, думаю, никаких последствий того, что он родился так рано, не будет, – продолжала повествование медсестра. 
- Можно подержать его? – столько теплоты в голосе Мадлен. 
- Да, конечно, – улыбка. 
Несколько движений, и ребенок на руках бабушки. 
- Карлайл, посмотри, какой он милый… 
«Зачем?» 
- Такие маленькие ручки, ножки, прелестное личико… 
«Замолчите» 
- А глаза… 
«Мне нужно выйти…» 
- Видите, его карта на боксе совсем не заполнена, – указывая на какую-то бирку, говорила Дженна. – Ни имени, ни фамилии… 
- Карлайл, посмотри, какая прелесть, – протягивая мне этот ненавистный сверток, прощебетала миссис Мейсон. 
Как она может называть «прелестью» ЭТОГО ребенка? 
ТОГО, кто убил ее дочь! 
- Карлайл, посмотри! – настаивала женщина. 
«Не хочу» 
«Не буду» 
«Не смогу» 
Превозмогая себя, я все же поднял глаза, чтобы всего лишь раз посмотреть на ребенка, разрушившего мой мир, лишившего меня самого дорогого, единственного, ради чего я жил, забравшего у меня Кэтрин. 
И, правда: маленькие ручки, маленькие ножки, круглое личико, курносый нос… 
И глаза… 
Два ярких изумруда смотрели на меня из-под почти прозрачных ресничек. 
Глаза моей Кэтрин смотрели на меня… 
- Нам нужно написать хотя бы фамилию… - продолжала говорить Дженна. – Понимаете, может придти проверка, нужно заполнить… - замолчи, прошу, дай мне посмотреть. – Мы можем потом все исправить, сейчас нужна лишь фамилия… 
- Каллен, – прохрипел я. 
Первое слово за трое суток.