1977, октябрь

Эдвард Каллен постучался в мой дом поздно вечером спустя ровно год после развода. Я ждала его раньше, мы договаривались, что он заберет на выходные Несси. Но он, как всегда, был занят своими делами.

- Эдвард, я не думала, что ты придешь. Уже поздно, - сказала я, плотнее запахивая полы своего домашнего халата.

- Привет, Белла. Я же обещал Ренесми, что заберу ее, - Эдвард выглядел уставшим.

Плюс ко всему, он еще больше поправился, и его лицо выглядело не здоровым и отёчным, а в его выразительные глаза больше не горели задорным огнем. Взгляд Каллена был тусклым и безжизненным. Таблетки съели его душу, выпили молодость. В сорок два года Эдвард выглядел стариком.

- Пойдем, только она уже спит, - я отступила от двери, приглашая его зайти в дом.

Немного постояв в гостиной и осмотревшись, Эдвард присел на диван. Я нерешительно присела рядом с ним. Мы вели себя и не как чужие, и не как друзья. Оба чувствовали неловкость. И мне, и Эдварду хотелось начать важный разговор о нас, о нашей жизни, о тех ошибках, что мы совершили. Но всякий раз спотыкались на полуслове, и каждый погружался в свои мысли, не зная, стоит ли заводить этот разговор.

- У тебя есть оружие? Я беспокоюсь за вас, - Эдвард взял меня за руку. Я с благодарностью сжала ее, борясь с подступающими слезами. Мне по-прежнему не хватает его рук с красивыми длинными пальцами. Правда, сейчас на них слишком много перстней, но это те же руки, что ласкали меня впервые, дарили неземные ощущения. В объятии этих рук я чувствовала себя защищенной от бед большого и злого мира.

- Конечно, ты же сам научил меня стрелять. Помнишь? - Эдвард косо улыбнулся, кивнув головой.

- Тебе нравится мой костюм? – Каллен встал и продемонстрировал мне плащ молочно-белого цвета, из-под которого виднелась черная шелковая рубашка, такого же цвета брюки и ботинки, с заостренным носом.

- Это твои дела. Ты и раньше меня в них не пускал, - не весло улыбнулась я.

- Я сейчас уже не пою, так много, как раньше. Выхожу на сцену, пару раз подергаюсь, а этим дуракам хватает и такого. Я и сам не заметил, как превратился в машину, под названием Эдвард Каллен. Когда я умру, даже тогда на моем образе будут зарабатывать деньги. Меня настоящего уже не будет никогда. Ты слышала новую песню «Always on my mind»? Она о тебе, моя Белла.

Я подошла к нему, и Эдвард взял мою руку и поднес к губам. Мое сердце дрогнуло, как и тогда - восемнадцать лет назад. Я отвернулась, чтобы он не заметил моей реакции. Быстро стерев одинокую слезинку, что успела вырваться на свободу против моей воли, я быстро произнесла:

- Это все таблетки, Эдвард. Их надо бросить. Ну, пожалуйста. Хотя бы ради Несси.

- Не могу, Белла. Уже не могу, - Каллен тяжело вздохнул, и вновь взял меня за руку. Мне бы броситься к нему на шею, прижаться и сказать, что верю в него, люблю, как прежде, но я решила быть сильной до конца. Если бы я тогда только знала…

Мы еще немного помолчали и Эдвард сказал:

- Знаешь, Белла, когда я смотрю на тебя, то вижу перед собой не красивую и привлекательную женщину, не мать моей дочери, а девочку. Ту наивную и желанную девочку из Германии. Ты так мило смущалась в день нашего знакомства. Твои губы был такими сладкими. Я знал, что иду на преступление, но я не мог без тебя. Ты была нужна мне, как воздух. Ты помогла мне оставаться собой и не сломаться в чужой стране. Ты верила в меня. Я читал все твои письма, но не звонил. Я был с другими женщинами, но думал о тебе. Я боялся сорваться, навредить тебе. Знала бы ты, как тяжело мне было сдерживать себя. Прости меня, за все, что я сделал и вернись ко мне.

В глазах Эдварда Каллена стояли самые настоящие слезы. Я не знаю, где я взяла силы, чтобы не разрыдаться в полный голос. Господи, ну почему он сказал мне это только сейчас?

- Прости, меня Эдвард, но я научилась жить без тебя. Я выросла, и той девочки больше нет. Я люблю тебя, правда. Но ты ведь не можешь быть физически с одной женщиной, так?

Эдвард ничего не ответил, и по его лицу скатилась одинокая слеза. А я постаралась сменить тему, сделав вид, что не видела этого.

- Пойдем, заберешь Несс.

Войдя к дочке в комнату и увидев, как она спит, Эдвард бесшумно подошел к ее кроватке и опустился на колени.

- Несси, милая, - нежно пробормотал он и поцеловал ее в лоб.

- Папочка, - сонно сказала наша малышка и перевернулась на другой бок. Эдвард шепотом запел песню, ту самую, что пел мне в Германии в нашу самую первую встречу.

Я выбежала из спальни, потому, что опять готова была простить ему всё. Утерев слезы, я постаралась принять безмятежный вид, но мне плохо это удавалось. Мое сердце кровоточило в груди.

Эдвард спустился вниз, неся спящую Ренесми на руках. Я открыла ему дверь. Снаружи стоял Джаспер и аккуратно, словно самую великую драгоценность в мире, принял к себе на руки нашу маленькую принцессу.
Мы остались на крыльце вдвоем. Около черного лимузина стоял Эммет и Сет. Они мне помахали руками. Только они остались с Эдвардом. Надежней и преданней друзей у него не было.

- Обними меня, Белла, - попросил Эдвард, глядя на меня, как на Мадонну. В его взгляде была такая безнадёжность и мольба, что я не выдержала, давая волю слезам. Я прижалась к нему, чувствуя, как рыдания рвутся из груди.

Эдвард спросил шепотом:

- Они это видели?

- Да, Эдвард, видели, - понимая, для чего он это попросил сделать. Как сказал мне потом Джаспер, предыдущие три дня они с Эдвардом только и обсуждали, как сделать так, чтобы я и Ренесми вернулись к нему и зажили полноценной семьей. Он хотел все изменить, исправить, и я прекрасно понимала это. Но, Бог мой, как же я тогда была ослеплена гордыней! Я гордилась, что могу быть сильной, что не покажу ему свою слабость. Стоило только сказать Эдварду одно лишь слово «да», и все было бы по-другому. Но я не сделала этого. И теперь я не перестаю корить себя за это. На том свете мне воздастся по заслугам. Эдвард, знай, я всегда любила тебя и люблю.

Он нехотя отстранился и спросил:

- Когда приедешь за Несси, то покатаешься с ней и со мной на лошадях? – он произнес это с такой безнадежностью в голосе, и я расплакалась не скрываясь.

- Конечно, Эдвард, обещаю, - пробормотала я, а он, уходя, смахнул мои слезы рукой и поцеловал в лоб.

Около машины Джаспер спросил у Эдварда:

- Она вернется, Эд?

Эдвард, отвернулся и покачал головой. Джаспер сказал:

- Ты же знаешь, Эдвард, я что угодно для тебя сделаю.

- Позаботься о них, дружище, - и с этими словами Эдвард сел в машину.

Я еще долго стояла на крыльце, смотря в след уезжающему лимузину. 

Это был последний раз, когда я видела Эдварда. Всю ночь я не сомкнула глаз. Передо мной пронеслась вся наша совместная жизнь с Эдвардом – минуты счастья и радости, горя и разочарования. Наша первая встреча, его искренний смех, лукавство зеленых глаз, непослушные каштановые волосы и кривоватая улыбка. Для меня Эдвард всегда останется тем парнем, который смеялся над моей розовой матроской. И я ни на секунду не переставала любить этого человека.

А утром раздался телефонный звонок. Сердце в груди оборвалось, и я почувствовала неладное.

- Белла, - сказал Джаспер, дрожащим голосом, - мы ничего не смогли сделать. Сердечный приступ. Я нашел его в ванной. Приезжай, надо сказать об этом Несси.

Где в тот момент во мне взялась выдержка, я не имею не малейшего понятия. Одевшись и сев в машину, я приехала в особняк Каллена и нашла дочку в саду. Она прыгала на скакалке и ее бронзовые кудряшки подпрыгивали вместе с ней, развиваясь на ветру.

- Медвежонок, медвежонок, почитай молитву, медвежонок, медвежонок, выключи свет.

- Несси, милая, - позвала я дочь.

Ренесми отбросила в сторону скакалку, подбежала ко мне и спросила:

- Мама, а папочка выздоровеет?

- О, детка, – и тут, наконец, я дала волю слезам. Обнимая дочь, я села на траву и горько заплакала. Я научилась жить без Эдварда в своей жизни. Но жить и знать, что его нет я вряд ли смогу….

Короля рок-н-ролла хоронила вся Америка. Весь город вышел проводить Эдварда Каллена в последний путь. На улицах Мемфиса столпились тысячи, сотни тысяч людей. Каждый хотел бросить под колеса похоронного кортежа, состоящего из двадцати белых машин, или цветы, или записку с признанием в любви, мягкую игрушку. И женщины, и мужчины не скрывали своих слез. У них было горе.

И не кому не было дела, что в этот день та, что следовала за ним безмолвной тенью и прощала его за все прегрешения, та, что любила его безусловной любовью и не требовала ничего взамен, хоронит вместе с ним свое сердце и душу.

Я сидела в лимузине рядом с Джаспером, как тогда, во Франкфурте. Не было только Эдварда. И никогда больше не будет. Пора смириться с этой мыслью. Но сил не было.

Вновь и вновь пред моими глазами мелькал тот миг, когда Эдвард поправляет фуражку, одними губами шепчет: «Люблю тебя» - и скрывается внутри самолета. Я убеждала себя, что он уехал, но вернется за мной. Мы встретимся, через много лет, нужно только ждать и верить.

В последний путь Эдвард Каллен отправился под песню «Always on my mind». Такова была его воля. И еще долго на конвертах грампластинок сохранилась надпись, сделанная его рукой: «Девочке, что я встретил в Германии».