Живот слегка поднимается и опускается под моей левой рукой в такт дыханию. Изабелла спит на правом боку. Обнажённая так же, как и я. Глядя на упругую грудь, с которой соскользнуло одеяло, трудно сопротивляться желанию разбудить и начать с того места, на котором мы остановились, но я лишь расправляю ткань, уменьшая чувство соблазна. Я злился, грубил, подавлял, отталкивал и сбегал от этой женщины, но она стала ответом на мои мечты, казалось, давно похороненные глубоко внутри и навсегда оставившие меня. После Тани... после всех этих лет это как первый глубокий вдох. Глоток свежего воздуха. Каждый день я засыпаю и просыпаюсь счастливым. Не думал, что однажды всё будет так. Что Изабелла окажется кем-то большим, чем просто одной из многих женщин. Их было много. Блондинок. Брюнеток. Рыжеволосых. Кротких и готовых угождать. Строптивых и способных за себя постоять, но принимающих подарки. Юных с материальной зависимостью от родителей. И полностью самодостаточных. Но никто не был Изабеллой. И мне уже не казалось, что кто-то снова захочет детей со мной. Захочет ребёнка именно от меня.

Я заставляю себя оторвать взор от неё из необходимости всё-таки совершить звонок. Но прежде покидаю спальню и прикрываю за собой дверь. Таня отвечает после второго гудка. Признаться, я думал, что мне придётся долго ждать, но нет.

- Эдвард, - её голос обычный. Ни капли не встревоженный. Даже ласковый и чувствительный. Такой, каким он был, когда, солгав о детях, она встретила меня в шёлковом халате в явном намерении соблазнить. Мне стало ясно, что их нет дома, в тот же самый миг. Она бы никогда не вырядилась так при наших мальчиках. Я едва сдержался, чтобы просто пройти мимо неё в направлении лестницы и проверить их комнату. От тех воспоминаний внутри моего живота почти тошнота. Потому что часть меня чуть не дрогнула. Чуть не вспомнила себя прежнего, думающего преимущественно членом, а не головой.

- Лиам и Лукас спят?

- Да.

- Нам надо серьёзно поговорить, Таня, - прямо говорю я, уставший, но не от долгого дня, оставшегося позади, а от того, насколько всё это затянулось. - Я хотел бы покончить со всем этим до Дня благодарения.

- Чтобы пойти на свой очередной благотворительный вечер уже с Изабеллой? Её ты тоже отправишь домой пораньше, чтобы в это время кого-нибудь подцепить? Хотя, может быть, она и сама уедет. Ведь это совсем не её мир. Пусть она и не из робкого десятка, если ты всего лишь звонишь, но ты знаешь, что я права.

- Тебя это не касается. Сейчас речь лишь о нас и о наших сыновьях. Мы не будем говорить о том, что ты приходила к Изабелле, пока я отвозил их после школы на тренировку. Мы можем просто сосредоточиться на них, - я провожу левой рукой по лбу, думая о том, как был с мальчиками после встречи с Мёрдоком, а моя всё ещё пока жена в то же самое время только-только покидала эту квартиру.

- Чего ты хочешь, Эдвард?

- Ты мать моих детей и всегда будешь ею. Это я ублюдок, делавший тебе и другим больно. В этом нет твоей вины. Ты достойна лучшего.

Может быть, я впервые настолько открыт перед женщиной, которая знала всё о моих изменах, но никогда ничего не говорила. Позволяла мне грешить и приближаться к ней, несмотря на исходящий от меня чужой запах. Заботилась о наших детях с утра до вечера, сохраняя для них подобие семьи, пока я жил, как хотел, и использовал высокое положение в личных целях. А после, лишённый угрызений, спокойно возвращался в квартиру, состоящую из трёх этажей роскоши, блаженства и воздуха. Вид на центральный парк, гостиная с окнами от пола от потолка, личная терраса с бассейном, джакузи и невероятным зелёным оазисом на крыше. Когда мне требовалось уединение, я искал его именно там. Иногда даже среди ночи. Мог пойти в одну из пустующих обставленных спален, но всякий раз неизменно выбирал улицу. Теперь всё это кажется таким сюрреалистичным. Другой реальностью.

- Кто может быть лучше тебя?

- Любой, кто не я. Тот, кто будет ценить тебя, Таня. Те верность и терпение, что заложены в тебе, - наверное, она бы никогда не дождалась от меня подобных слов, если бы я не встретил Изабеллу. И уж тем более признания, что в последние годы я был никем иным, как сволочью. - Давай наконец отпустим друг друга. И сохраним хорошие отношения ради Лиама и Лукаса.

- Хорошо.

- Хорошо?

- Да. Ты сможешь видеть детей, когда пожелаешь, и я обещаю больше не делать того, что сделала тогда. Только и ты мне кое-что пообещай.

- Я не оставлю тебя без денег и дома и закреплю за мальчиками долю в компании, и при наличии соответствующего желания и, разумеется, необходимого уровня образования в будущем они смогут занять должность в управлении.

- Меня волнует не это, Эдвард. Я согласна на развод, но не готова, чтобы ты уже завтра познакомил мальчиков с ней. Дай мне время.

- Ты не заставишь меня её скрывать, - злость из глубины души поднимается во мне обжигающим внутренности потоком. Я не позволю, чтобы моё почти прошлое омрачало настоящее и отравляло отношения, которые приходят на смену.

- И не скрывай, Каллен. Просто не вводи её так скоро в их жизнь. Это единственное, о чём я прошу. Ты можешь нам это дать?

- Да. Да, могу.

- Тогда готовь бумаги. Я всё подпишу, - и она кладёт трубку, не дожидаясь моего ответа. Несколько секунд я думаю над тем, чтобы перезвонить или хотя бы написать сообщение, ещё раз попытаться выразить, как мне жаль, но осознаю, что не могу этого сделать. По крайней мере, не прямо сейчас. Не тогда, когда моя в скором времени бывшая жена, возможно, плачет. Видел ли я её столь эмоциональной хотя бы однажды? Не знаю. Не помню. Или не хочу вспоминать. Осознавать всю глубину своего равнодушия и чёрствости...

Мягкость дивана принимает моё тело, когда, чувствуя себя неожиданно паршиво, я сажусь ровно по центру. Темнота, кажется, делает лишь всё хуже. Настроение, ощущения, звон в голове. Она почти разваливается от зарождающейся боли. Или же это угрызения совести.

- Эдвард? Почему ты тут?

Изабелла появляется в самый разгар моего самобичевания. Судя по звуку шуршания о пол, на ней лишь одеяло. Я представляю обнажённую кожу под ним и то, как потяну его на себя, чтобы забыться, но нельзя прожить так всю жизнь. Избегая серьёзных разговоров и отвлекаясь благодаря сексу. Даже когда он равносилен любви. Знаменует её и символизирует не просто обезличенный трах. Я чувствую тепло около левого бока, едва потрясающая женщина, которая понимает меня, знает, что я люблю, а что не переношу, прижимается к моей руке и обхватывает её.

- Ты словно грелка, знаешь.

- Грелка, которая всё равно не может согреть всю кровать. В ней кое-кого не хватает.

- Иногда я всё ещё задаю себе вопрос, за что ты мне. За что мне так повезло, - говорю я, созерцая чёрные очертания её лица в темноте и сжимая левую коленку через одеяло, - встретить тебя после всех этих лет, женщин и прелюбодеяний.

- Ты всё-таки говорил с Таней?

- Да.

- И теперь ты зол? - спрашивает Изабелла, придвигаясь ещё ближе, хотя это кажется уже невозможным. Её голос тихий и взволнованный. Нежный. Добрый. Я готов слушать его таким всю оставшуюся жизнь. Наверное, и после смерти он будет звучать в моих ушах. Пусть я и не думаю, что там что-то есть. Другая жизнь. Или свет, на который надо пойти.

- Нет. Скорее расстроен, - признаюсь я, потому что мне больше не стыдно. Не страшно осознавать собственную уязвимость перед лицом эмоций и перед Изабеллой. Я отвергал их с ней, пытался мысленно твердить себе, что они не существуют, что и она не задержится рядом со мной надолго, но вот где мы теперь. Мы уже не просто мы. Мы это она, я и наш ребёнок. - Но, даже будучи злым, я буду твоим мужчиной. Твоим человеком, Изабелла. Я знаю, ты всё ещё иногда сомневаешься во мне или в нас, но, пожалуйста, не надо. Прекрати. Мы с ней всё решили. На днях я подготовлю и подам бумаги на развод. Таня сказала, что подпишет их. Уверен, что через недели три-четыре мы все сможем двигаться дальше.

Она забирается ко мне на колени, доставляя приятную боль сжатием кончиков моих волос. Я стискиваю ладонями обнажённое тело, едва освобождаю его от одеяла, а Изабелла начинает тянуть вниз пижамные штаны, надетые мною прежде, чем выйти из спальни, и целует меня в шею, посасывая кожу. Нежная правая рука хватает член и распределяет по нему выделившуюся на кончике смазку. Мне хочется замедлить события. Или наоборот ускорить. Чёрт, я и сам не знаю, в чём нуждаюсь больше. И так всякий раз, когда мы вместе.

- Пойдём в кровать? Или останемся здесь? - Изабелла слегка задыхается. Её ноги обхватывают мою талию, когда я подаюсь вперёд, ближе к ней. И чувствую жар и влажность, что окутают меня, едва мы станем единым целым.

- Определённо здесь. Только смотри на меня. Не закрывай глаза, - повелевающим голосом не приказываю, но прошу я, запуская руку в длинные волосы и едва сдерживая эгоистичное желание сжать их в ладони. Когда-то я так и поступал. Как дикарь и собственник, безразличный к тому, чего хотят другие и в частности Изабелла. Не являются ли какие-то мои действия или потребности чересчур для неё. Меня заботил только я сам.

- И ты тоже не закрывай, - тихо говорит она, обнимая и приподнимаясь, позволяя мне войти. И первый же толчок проходится по моим нервным окончаниям до самого солнечного сплетения. Горячее тепло. Ощущение тесноты, что усиливает эмоции. Нежно-будоражащий темп. Сердца, бьющиеся в унисон. Последовательность движений, сближающих нас совсем неотвратимо, плотно и безумно. Это не то же самое, что заниматься сексом с незнакомкой, имени которой ты не запомнишь. Это... большее. Гораздо большее. Когда ты с тем, кого любишь, и кто отвечает тебе взаимностью. Взгляды, прикосновения, шёпот, и всё до дрожи. И наконец кульминация. Взрыв. Эмоции, пересекающие грань, за которой теряются всякие вразумительные и логичные мысли. Остаётся только тяжёлое, хриплое дыхание, и почти побеждённые нехваткой кислорода в лёгких спутанные слова:

- Это было... было... Потрясающе.

- Потому что это ты потрясающий. Повезло не только тебе, а нам обоим.

Мне не по себе от необходимости сказать то, что рано или поздно всё равно всплывёт. Уж лучше так, чем иначе. Чем чтобы Изабелла просто увидела многочисленные громкие заголовки, цитирующие придуманные лишь для сохранения имиджа слова. Или услышала их, например, от той же подруги, раз уж она теперь знает о нас всё.

- После развода мы будем должны выпустить совместное с Таней заявление. Я знаю, оно не понравится тебе. Но пойми, так надо, - я поглаживаю левое плечо Изабеллы по часовой стрелке. Трепетно и специально медленно. Она чуть отстраняется, но кончики пальцев дотрагиваются до нижней части моей правой щеки.

- Надо, чтобы оно состояло из определённых фраз?

- Это вроде как те правила игры, о которых я тебе говорил.

- Как когда брак известных личностей распадается из-за мужской измены, и мужчина приносит публичные извинения?

- Да. Ты не представляешь, как я бы хотел избежать подобного, но тогда общество извратит всё до такой степени, что опровергнуть грязные и гнусные выдумки уже никогда не выйдет. Наилучший выход это поведать свою правду в правильный момент и нужным образом, чтобы никому не захотелось копать дальше, - говорю я, потому что точно не собираюсь втягивать Изабеллу. Она не причина разлада, а следствие. И, если её имя всплывёт, это будет ад. Мне плевать, как в таком случае отзовутся обо мне и какими эпитетами пройдутся по моей фамилии жёлтые газеты, но чёрта с два я позволю, чтобы в этом оказалась замешана и мать моего будущего ребёнка.

- Ты знаешь, как поступить, гораздо лучше моего. Я обещаю, что всё пойму и буду в порядке.

- Конечно, будешь. Никто и никогда не посмеет сделать тебе больно, Изабелла. Никоим образом. В противном случае любой, кто тебя расстроит, будет иметь дело со мной.

- Ты сейчас не шутишь, да? - она кажется слегка напуганной. То ли из-за вероятности, что что-то может произойти, раз у меня есть мысленный план действий на такой случай, то ли из-за того, как легко я рассуждаю о том, чтобы устроить неприятности лицу, так или иначе перешедшему мне дорогу. Но ради защиты любимых я ни перед чем не остановлюсь. Такова моя суть.

- Нет. Я люблю тебя, детка, и сделаю всё, чтобы вы с малышом всегда были в безопасности.

- Мы тоже тебя любим, папочка, - шепчет Изабелла, задевая своим носом мой, - может быть, останемся ночевать на диване? Не хочу идти в кровать.

- Можем и остаться, - отвечаю я почти неслышно, расправляя одеяло вокруг нас и стараясь не слишком прижиматься на тот случай, если члену по-прежнему мало, но Изабелла сама подаётся назад, и мне не остаётся ничего иного, кроме как счастливо принять то, что она хочет того же, что и я. Быть рядом настолько, насколько это только возможно.