- Изабелла. Я не тороплю, но нам долго ехать.

Я сижу на краю кровати с руками, стиснутыми коленями. На мне тёмно-синее платье с округлой горловиной и рукавами до локтей. Время близится к пяти часам вечерам, и на самом деле мы должны были выйти из квартиры ещё минут десять-пятнадцать назад. Родители Эдварда живут за городом и ждут нас к ужину. Точнее они ждут сына с его новостями, чтобы сесть за стол ровно в шесть часов. Я тоже жду новостей насчёт ребёнка и вероятности того, что он может родиться с неизлечимыми патологиями, но ясности до сих пор нет. То, что, как мне казалось, займёт всего несколько дней, превратилось в двухнедельное ожидание, и результаты биохимического исследования будут проанализированы не раньше восемнадцатого числа. Сегодня же только четырнадцатое. Четырнадцатое ноября. Внутри я просто одно сплошное беспокойство и не сильно хочу куда-либо ехать. Наверное, сейчас не лучшее время, чтобы знакомиться с семьёй недавно разведённого миллиардера, который собирается сделать что-то такое, что, возможно, заставит его болеющую диабетом маму принять кучу успокоительных и седативных средств, лишь бы не дать сахару подскочить в крови.

- Я не уверена, что могу пройти через это.

Эдвард опускается на покрывало рядом со мной. Слева, садясь вплотную. Так, что тепло бедра опаляет меня там, где соприкасается с моим телом. Даже через одежду, что есть на нас. В белой рубашке и чёрном костюме мужчина выглядит безупречно. Мне же чудится, что мои ноги уже иногда отекают, а при взгляде на меня опытной матери двоих матерей будет проще некуда распознать моё состояние, несмотря на по-прежнему плоский и аккуратный живот. Даже если в первую встречу ни у кого и не возникнет ни малейших подозрений, со временем всем станет ясно, что я так или иначе влезла в чужую семью и зачала ребёнка в неправильных отношениях, когда его отец ещё состоял в законном браке. Возможная симпатия ко мне может вскорости смениться ненавистью, которая останется уже навсегда. Может быть, родители Эдварда и вовсе обожают Таню и не захотят знать ничего сверх того, что он больше не вместе с матерью своих детей. Что, если я разрушу взаимосвязь, которой больше тридцати лет?

- Почему нет, Изабелла?

- Потому что я боюсь, что твои родители любят Таню и ваших детей и никогда меня не примут.

- Тогда это хорошо, что мне не так уж и нужно их благословение, - говорит Эдвард, освобождая мои руки из плена моих же собственных ног и растирая покрасневшую внешнюю сторону ладоней. Он целует меня в висок с тёплым шёпотом на ухо: - Пожалуйста, поехали. У нас будет семья, и они должны об этом знать.

- Хорошо.

Загородный дом родителей Эдварда оказывается стоящим в окружении деревьев, прекрасно вписываясь в местный ландшафт, но выглядит при этом красиво, современно и функционально. Я выхожу из мерседеса около дорожки, выложенной бетонными плитами, ведущими к входной двери, представляя ныне увядшие газон и растительность ярко-зелёными и сочными.

- Вы с Элис выросли здесь?

- Нет. Родители продали тот дом где-то лет восемь назад и переехали сюда.

- Значит, я не увижу твою детскую комнату? - спрашиваю я, оборачиваясь и обнимая Эдварда за шею. Он улыбается не только губами, но и глазами. Очень красивый. Чертовски прекрасный. Может быть, за нами наблюдают, но мне почти всё равно. Момент во многом беззаботный и счастливый. Я надеюсь, что в значительной степени мы сможем остаться такими навсегда.

- Это не то же самое, но родители нас часто фотографировали и хранят немалое количество альбомов.

- Ты думаешь, они мне их покажут?

- Мы не узнаем, пока не войдём. Я только скажу водителю, что пока он может быть свободен.

Эдвард ненадолго подходит к машине прежде, чем возвращается ко мне и жестом руки показывает, чтобы я поднималась первой. Она касается моей спины будто на тот случай, если я потеряю концентрацию и оступлюсь или споткнусь, и мне спокойно от ощущения физической поддержки. Он не убирает ладонь даже тогда, когда мы поднимаемся на крыльцо. Нежные поглаживания поверх пуховика приятны и эмоционально необходимы.

- У тебя есть ключи?

- Есть. Но сейчас я предпочитаю позвонить, - сразу после нажатия на соответствующую кнопку в доме раздаётся отчётливый звук. Эдвард прижимает меня к себе, пока мы ждём, но за дверью я слышу тишину. И его дыхание. И затем слова: - Я люблю тебя, Изабелла. Примут они нас или нет, я всё равно буду любить тебя и нашего сына или дочь, и вместе мы станем прекрасными мамой и папой. Ты выглядишь замечательно, любимая.

- Не толстой? Я не хочу, чтобы они заподозрили что-то столь рано.

- Нисколько. Ты красивая.

Я прижимаюсь к человеку, которого люблю, обхватывая его левую руку и склоняя голову к плечу. Мы стоим так, думаю, не более секунды, когда входная дверь открывается, и по ту сторону порога моему взгляду предстают довольно моложавые на вид светловолосый мужчина с короткой стрижкой и женщина с густыми и ухоженными волосами медного оттенка. Теперь я понимаю, от кого Эдвард унаследовал подобный цвет с примесью бронзы и охры на собственной голове. Но глаза... глаза отцовские.

- Эдвард, дорогой.

- Сын.

- Мама, папа, познакомьтесь, это Изабелла. Изабелла, это мама и папа, Эсми и Карлайл.

Эсми опускает взгляд на левую руку своего сына, на которой больше нет обручального кольца. Может быть, она и раньше видела его отсутствие, но до недавних пор ни о чём не спрашивала и ничего не знала. Теперь же точно знает. И Карлайл тоже. Но они оба выглядят милыми. Добродушными. Желающими впустить меня в свой дом. Возможно, это лишь маска. Нежелание портить отношения с единственным сыном. Хотела бы я выяснить их истинные мысли обо мне или нет?

- Не стойте на холоде. Проходите и раздевайтесь. Стол уже накрыт, - Эсми приветлива, и, кажется, я вижу улыбку на её губах. Не натянутую и не вымученную, а вполне естественную. Я смелею и переступаю через порог, наклоняясь, чтобы расстегнуть сапоги. В отделке повсюду светлые и натуральные материалы. А ещё в доме приятно пахнет. Может быть, благовониями, но, скорее всего, это его обычный аромат. Сладкий и тёплый. Исходящий, на мой взгляд, от выпечки. От пирога или печенья.

- Нравится? - спрашивает Карлайл, от которого не укрывается то, как я осматриваюсь. Я не ожидала такого уюта и столько дерева. Думала, что здесь будет как бы холодно и мрачно. Мрамор, дорогостоящие вещи, роскошь на каждом углу. Но всё оказалось совсем не так.

- Да, у вас красивый дом.

- Полагаю, что Эдвард покажет вам всё остальное, а мы с женой пока закончим приготовление ужина. Когда закончите, поднимайтесь наверх. Для большинства это непривычно, но кухня и столовая у нас тоже там.

Мистер и миссис Каллен поднимаются на второй этаж. Что-то шепча, он берёт её за руку спустя столько лет брака так, будто они лишь недавно поженились, и мне хочется понять, как им это удалось. Пронести чувства и преданность через все эти годы, не возжелав никого другого, и не растратить нежности, которой я только что стала свидетелем. У моих родителей стаж немногим меньше, но, тем не менее, у них всё иначе. Они уже давно не держатся за руки.

- О чём задумалась?

- О том, что ваши с Элис родители кажутся до сих пор влюблёнными друг в друга.

Эдвард вздыхает и, сделав шаг ко мне, обнимает меня за шею. Я взаимно подаюсь навстречу и осознаю, что двигаюсь вперёд.

- Я кое-что тебе покажу.

- Хорошо.

Мы проходим через первый этаж к стеклянным окнам от пола до потолка и раздвижным дверям. За ними задний двор. Просторный и летом точно прекрасный. С бассейном и камином на свежем воздухе, но под крышей. Там же близ огня стоит диван с мягкими зелёными и белыми подушками разных размеров, и я представляю, как, должно быть, приятно сидеть там вечером в обнимку с любимой книгой или плавать перед сном в рукотворном водоёме.

- Видишь камин и бассейн? Можешь вообразить то, как по весне деревья покроются сочными свежими листьями, а цветы зацветут?

- Да. Да, могу, - меня крепко-крепко обнимают со спины и шепчут на ухо. Мужские руки вокруг плеч, и это одно из лучших ощущений на свете. Просто стоять здесь вот так, словно весь остальной мир сгинул и перестал существовать, а нам повезло выжить.

- Лет через тридцать шесть, я верю в это, мы будем жить в подобном месте и будем, как мои родители, Изабелла. Но ещё раньше мы сможем проводить здесь вечера и делать всё, что захочешь. Сидеть у камина на улице или у камина наверху, ужинать вместе с моей семьёй, отдыхать около бассейна. Ты, я и твой прелестный животик. Готова подняться наверх и покормить его?

- Да, готова.

Второй этаж начинается с зоны для готовки и приёма пищи, совмещённой с гостиной. Я догадываюсь, что комнаты и ванная, должно быть, в другом крыле дома, там, куда мне пока нельзя, как бы сильно не хотелось. Но, может быть, однажды.

- Мам, пап, мы пришли.

- Садитесь за стол.

- Могу ли я чем-то вам помочь, миссис Каллен?

- Нет, Изабелла. Всё уже готово. И зови меня Эсми. Миссис Каллен это моя свекровь.

Эдвард улыбается мне. Он явно очень рад быть здесь со мной. Я тоже рада, пусть и чувствую себя слегка неловко и чужой. Всё это ново для меня, и пока невозможно представить нас, сидящих у одного из каминов или наслаждающихся пребыванием в бассейне и, возможно, остающихся ночевать, если уже поздно, или по случаю особенного праздника. И кто знает, что будет спустя несколько недель, как только появится тот самый животик, не говоря уже о месяцах.

- Как насчёт вина за знакомство? - спрашивает Карлайл уже за столом, держа в руках бутылку. Штопор лежит рядом, и на столе стоят четыре фужера, но я бы предпочла, чтобы она осталась закрытой. Так не придётся говорить, что я не пью, тем самым, возможно, формируя впечатление о моём сложном характере или чём-то подобном.

- Извините, но я не употребляю алкоголь. Не подумайте, что я осуждаю тех, кто любит выпить бокал вина за ужином, просто я... стараюсь придерживаться здорового образа жизни. Не уверена, что вам говорил или не говорил Эдвард, но я работаю моделью.

- Здоровый образ жизни это замечательно, - замечает Эсми, - хотя, должно быть, порой ему трудно и утомительно следовать. Вокруг столько разных искушений. Конфеты, шоколадки, пирожные, тортики, прочие сладости. Я приготовила салат со шпинатом и индейкой, но теперь не уверена, что вы его будете.

- Нет, всё в порядке. Я с удовольствием.

- Надеюсь, из-за меня вам не придётся устраивать себе разгрузочный день.

- Не переживайте, Эсми. Не придётся, - раньше бы, вероятно, пришлось, но не теперь, когда я беременна и нуждаюсь в наборе веса. Индейка то, что нужно, и даже если на десерт предложат калорийную выпечку, я не откажусь.

- Так мне открыть бутылку? Эдвард? Дорогая?

- Не стоит, Карлайл. Не будем смущать Изабеллу.

- Тогда воды.

- Да, спасибо, мистер Каллен.

- Можно просто Карлайл. Так я чувствую себя не таким старым.

- Прекрати, отец. Вы оба дадите фору многим молодым, - говорит Эдвард прежде, чем откусывает кусочек хлеба и подцепляет вилкой кусочек индейки. - В вас нуждаются пациенты, и к тому же вам ещё нужно дождаться правнуков, сначала вырастив внуков.

- Ну, Лиам и Лукас уже вполне взрослые, а Элис больше сосредоточена на карьере, поэтому я не думаю, что в ближайшие годы от нас что-то реально потребуется, - замечает Эсми, делая глоток воды, и при этом пристально смотрит на меня, хотя и обращается напрямую к своему сыну, - или ты хочешь ещё детей?

- Мама, не будем сейчас об этом.

- Почему нет? Нам с твоим отцом всё равно, с кем ты живёшь, если только ты счастлив, мы никогда в это не вмешивались и не собираемся начинать, но скоро День благодарения, и вечером вы всегда собирались у нас.

- Я обещаю, что привезу мальчиков, и что вы по-прежнему будете видеть их и знать, как у них идут дела. Никто не запрещает вам звонить им, как прежде. Поговорим об этом в другой раз.

- Да, конечно, ты прав. Извините меня, Изабелла. Лучше расскажите нам, как вы познакомились.

Эдвард прикасается к моей левой руке, прислонённой запястьем к столешнице. Может быть, он не знает, что ответить. Может быть, хочет и считает нужным решить всё самостоятельно, без меня. Но я чувствую его доверие. Просто в том, как он протянул свою ладонь и нежно окружил ею мои пальцы. Ощущение побуждает меня расслабиться и заговорить.

- Мы встретились на одном приёме. Я была с подругой.

- Но она куда-то отлучилась, и ты стояла там одна. Я не смог на это смотреть.

Мы смотрим друг на друга с улыбкой и общей тайной в глазах. В них вся истина, а не та полуправда, которую можно открыть. Момент, принадлежащий только нам. Никто и никогда не узнает, как всё было, и в чём конкретно заключаются наши нынешние мысли.

- Карлайл, не поможешь мне достать рагу с фасолью из духовки? Я пока соберу грязные тарелки.

- Да, дорогая, конечно.

Мы остаёмся за столом одни. Эдвард перемещает мою руку вниз и теперь переплетает наши пальцы совсем основательно. Я касаюсь носком правой ноги нижней части мужских брюк, и слегка нелепо даже это целомудренное движение напоминает мне о сексе. О том, каким он был тогда, в нашу первую ночь, и тех эмоциях, что мы привнесли в него с тех пор.

- Значит, ты не смог видеть меня одинокой?

- Если бы дело было лишь в этом. Я захотел дать тебе всё, что ты только пожелаешь, едва увидел твоё полуопущенное лицо. Ушло время, чтобы признать это, но я больше не оглядываюсь назад, Изабелла. И никогда не стану. Представляешь, у нас будет ребёнок.

- Представляю, но говори об этом тише.

- Как он там?

- Всё спокойно. Мне кажется, тошнота по утрам скоро должна совсем прекратиться.

- Я буду рад, если ребёнка тебе станет носить легче и приятнее.

- Как бы обременительно не было, я счастлива, и это стоит того, - говорю я и отодвигаюсь только лишь из-за возвращения Эсми и Карлайла. Эмоции проявлять не проблема для меня, но, наверное, некое стеснение перед ними продержится во мне ещё какое-то время.

- Так, а вот и рагу. На десерт у нас лимонный кекс. Как вы относитесь к лимонам, Изабелла?

- Я люблю лимоны. Но предпочитаю зелёный чай, если вас не затруднит.

- Мы с Карлайлом тоже. Не переживайте по этому поводу. Надеюсь, рагу вам понравится.

- Большое спасибо.

- Спасибо, мам.

После основной части ужина Эсми предлагает нам переместиться поближе к камину и приносит на небольшой столик всё для чая. Четыре небольшие свечки создают дополнительный уют, пока за панорамными окнами окончательно смеркается. Электрический камин трещит, как настоящий. Я наслаждаюсь вкусом кекса и его сладким ароматом, отламывая ложкой небольшие кусочки, когда желание сходить в туалет становится совсем непреодолимым.

- Эдвард.

- Тебе плохо? - он тут же поворачивается полубоком ко мне с расширенными от волнения зрачками и, мне кажется, смотрит прежде всего на мои ноги, будто боится увидеть кровь. Но я не чувствую ничего, что текло бы под колготками, и быстро качаю головой.

- Нет. Просто мне нужно в ванную комнату.

- Я тебя провожу. Пойдём, здесь недалеко.

Я оказываюсь в светлой ванной с шершавой серой плиткой на полу и синими плитками гораздо меньших размеров, использованных для отделки стен. Большие полотенца висят на крючках, а полотенца для рук размещены на поручне под двумя раковинами. Здесь даже есть небольшой балкон в дополнение к окну рядом с длинным зеркалом.

- Изабелла.

- Всё в порядке.

- Я всё-таки дам знать водителю, чтобы он возвращался. Поедем домой. Мне так будет спокойнее.

Закончив, я поправляю платье и выхожу в коридор. Эдвард тут же привлекает меня к себе, и клянусь, что в моих волосах оказывается его шумный вдох.

- Это немного невежливо, знаешь, уходить так скоро после того, как мы спустимся. Не хочу портить впечатление.

- Ничего ты не испортишь.

- Сначала я помогу твоей маме убраться на кухне.

Несмотря на попытки Эсми отказаться, я тщательно мою каждую тарелку, а после ополаскиваю водой. Это вроде как успокаивает меня тем, что заставляет чувствовать себя полезной.

- Я вытру, Изабелла, и положу вам с собой ещё немного пирога.

- А можете записать мне и рецепт?

- Конечно, могу.

- Мерседес здесь, - сообщает Эдвард, поднимаясь с первого этажа уже в пальто и глядя на меня взглядом, совмещающим в себе призыв и соблазн, - поехали, детка.

- Сейчас, подожди минуту.

- Что вы тут делаете?

- Я пишу рецепт для Изабеллы. Вот, готово.

Я беру пластиковую форму с листком в клеточку из блокнота, где подробно расписаны ингредиенты и последовательность приготовления. Карлайл и Эсми провожают нас вниз и ждут, пока мы оденемся.

- Спасибо за то, что позволили мне приехать. И вообще за всё.

- Будем надеяться, что мы вскоре встретимся вновь.

- Непременно, мама, - говорит Эдвард, собственнически беря меня за руку. - Спокойной ночи.

- Благополучно вам добраться.

Только мы ступаем на крыльцо, чтобы спуститься по освещённой фонарями тропинке, как он чуть удерживает меня, и желание буквально сочится из его голоса:

- Я хочу заняться любовью, когда мы приедем. Но только если ты хорошо себя чувствуешь.

- Я тоже хочу.

Едва оказавшись в квартире, наши тела сталкиваются во взаимном порыве. Внезапно я вижу всё гораздо яснее, чем когда-либо раньше. Будто кто-то протёр стекло или рассеял туман, или открыл мне глаза. Нет, я знала, что люблю, но, возможно, лишь теперь, когда о нас узнал кто-то ещё, кто-то, кто действительно значим, важнее моей подруги, всё это обретает особенный смысл, которого не существовало прежде.

- Помедленнее, Изабелла. Не спеши так, - хриплый голос врезается мне прямо в душу поблизости от порога. Сердце того и гляди, что разорвётся. Не выдержит любви, страсти, нежности в каждом движении, прикосновении и взгляде, ласкающем меня через одежду. Раздевающем глазами.

- Почему?

- Потому что я хочу насладиться тобой. Прочувствовать тебя всю. Снимай сапоги, а остальным займусь я.

В спальне абсолютно темно. Но так ощущения лишь ярче. Пронзительнее. Весомее. Моя кожа словно покрывается ожогами. Везде, где её сжимают почти беспощадные в своей силе пальцы. Я задыхаюсь. А потом дышу нормально. И снова задыхаюсь. И уже не могу восстановить контроль. Это больше невозможно. Честно. Мне кажется, я близка к тому, чтобы сойти с ума. От ощущений, от ничтожности расстояния между нами, от Эдварда почти во мне, от его непредсказуемости.

- Что ты делаешь?

- Я не хочу давить тебе на живот, - шепчет он, проводя пальцами вдоль моего позвоночника к ямочкам на пояснице, - займись со мной любовью сама, Изабелла.

Я приподнимаюсь, обхватываю ладонью возбуждённый, восставший член и насаживаю себя на него. Медленно, но с усилившимся, вероятно, из-за гормонов желанием. Оно зашкаливает внутри меня. Руководит мной. Глушит мой разум. Мне же всё равно. Тело просто начинает двигаться, кажется, даже прежде, чем мы становимся единым целым. Губы целуют, руки не могут отказаться от прикосновений, и это великолепно. Каждая секунда. Каждое скольжение внутрь и обратно, дающее понять, насколько я желанна. Каждый миг, когда Эдвард проникает особенно глубоко со стоном вожделения, созвучным тем звукам, что издаю я. Всё это вызывает во мне дрожь, как если бы снаружи началось землетрясение. Я вижу великолепное лицо, пусть и лишь в виде чёрного силуэта, мои ноги яростно обхватывают потрясающее тело, пальцы требовательно тянут за волосы, и мы переходим за черту, где всё определённо правильно, даже если когда-то было недостойным, грязным и чем-то плохим.

- На какое-то время мне показалось, что вот сейчас ты скажешь, что больше не прикоснёшься ко мне так, пока я беременна, - сбивчиво говорю я, чувствуя, как стихают отголоски пережитого оргазма. Волосы и лоб Эдварда чуть влажные. По моей спине скатываются отдельные капли пота. Я не могу видеть этого, но прикосновения и ощущения не врут.

- На время нам однажды придётся остановиться. Я не стану рисковать нашим ребёнком, Изабелла.

- Всегда ведь есть другие варианты.

Я отстраняюсь, но не успеваю деться куда-то сильно далеко. Эдвард удерживает левой рукой, будоражаще сжимая мою ягодицу, когда я прижимаюсь к нему верхней частью тела:

- Расскажи мне о них. Чем подробнее, тем лучше.

- Собираешься составить список фантазий?

- Почему бы и нет? Есть множество всего, что мне хочется с тобой проделать, и я бы начал...

В этот момент раздаётся звонок в дверь, обрывающий Эдварда на полуслове. Он приподнимается и покидает кровать прежде, чем по шороху вещей я понимаю, что он скрывает свою наготу.

- Что ты делаешь?

- Собираюсь посмотреть, кто там.

- Нет, я сама. А ты останься здесь и думай о списке.

Я одеваюсь в халат. По пути к входной двери нажимаю на все необходимые включатели, а в прихожей убираю ботинки Эдварда в ящик для обуви. Но совершение всех этих будничных действий забывается мною после взгляда в глазок. Я делаю это всегда, если никого не жду. Но случай с Таней, когда я думала, что снаружи Розали, наверняка научит меня вести себя точно так же реально на постоянной основе.

- Привет.

Элис замирает сразу после шага через порог. Её взгляд впивается в меня, и я сдвигаю полы халата под шеей, чтобы прикрыть себя. Я и не представляла, что подруга может быть такой... такой похожей на брата именно в жёсткости, способной просочиться в глаза. Мои руки так и остаются тщательно держать одежду на груди. Мне не страшно, хотя со стороны, скорее всего, всё выглядит иначе.

- Где он?

Я не собираюсь притворяться. Мне тошно даже от мысли изображать недотрогу. Видимо, Эсми и Карлайл позвонили дочери и упомянули меня, думая, что Элис знает о разводе. И вот она здесь.

- В комнате.

- Позови его.

Но Эдвард выходит к нам сам. В уютных домашних штанах и толстовке с капюшоном. Оценивая ситуацию, с некоторой беспомощностью проводит рукой по волосам, и дополнительной уязвимости жесту придают босые ноги.

- Элис. Что ты здесь делаешь?

- Иронично, но подобный вопрос я могу задать и тебе. Я твоя сестра, и я люблю тебя и не заслуживаю узнавать всё последней. Почему ты не сказал мне про развод?

- Давай пройдём на кухню. Выпьешь чаю.

- Я не хочу чай. Я хочу остаться здесь. Без обид, Белла, - Элис ещё глубже засовывает руки в карманы пальто и становится словно меньше. Она и так невысокая, ниже нас обоих, а с подбородком, упирающимся в намотанный вокруг шеи серый шарф, и вовсе начинает напоминать совсем кроху.

- Всё в порядке, - говорю я, ведь, чувствуя себя немного виноватой, мне больше нечем ответить. Эдвард промолчал лишь сейчас. Я же держала язык за зубами на протяжении множества месяцев.

- В моей голове столько мыслей, и я не могу понять, как могла быть такой глупышкой. То, как ты избегала меня и не была рада мне, как резко захотела завершить всё после звонка будто по работе, и твой отъезд, когда я проявляла слишком много эмоций в телефонном разговоре с Беллой, а ты сидел рядом и всё слышал. Вы смеялись надо мной потом? Вы двое... вас это забавляло? Ты знала, как я переживаю в том числе и за мальчиков, ты ужинала с нами за одним столом, когда я позволила себе выговориться, и не сказала ничего, что могло бы успокоить меня за одно мгновение.

- Прекрати это, Элис, - голос Эдварда повелевающий и строгий, я чувствую его руки на своих плечах и, конечно, не вырываюсь, наоборот приникаю ближе, нуждаясь в ощущении поддержки как никогда, но качаю головой, потому что одновременно понимаю подругу. Каждое слово бьёт точно в цель, и молчать больше невозможно. При этом защищать себя и оправдываться я не собираюсь. И не думаю, что Эдвард станет делать что-то подобное. Мы делали не лучшие вещи на свете, и когда, как не сейчас, признать это? Так или иначе мы оба не те люди, что вступили в те отношения без оглядки на окружение и тех, кто может пострадать, и это что-то да значит. Личностный рост. Внутренние изменения. Может быть, возникновение иного взгляда на мир и современные ценности, и собственные поступки. На то, каким образом они повлияли на жизни близких и как на них отразились.

- Нет, она права. Мы не смеялись. Ни разу. Я хотела тебе сказать. Правда, хотела. Чтобы ты знала, что я не сделаю больно тому, кого ты любишь, но я боялась... Боялась осуждения. Что ты просто не поймёшь.

- Я бы поняла, Белла! Тебе было прекрасно известно, что я не удивлюсь разводу, и что он меня не расстроит. Думаешь, я назвала бы тебя шлюхой? - Элис повышает голос, и я чувствую, как вздрагиваю, а потом чуть поворачиваю голову влево, прижимаясь к плечу Эдварда и вдыхая запахи ткани и кондиционера для белья, исходящие от толстовки. Движение грудной клетки за спиной напоминает мне, что я не одна. Это всего лишь несколько не совсем приятных минут. Наверное, им суждено было настать. Рано или поздно.

- Вот теперь достаточно, Элис! Хватит. Я всё сказал. Если не можешь принять происходящее, то просто уйди.

- Ты всё не так понимаешь, Эдвард, - вздыхает Элис, - вы оба мне дороги, каждый по-своему и в то же время одинаково сильно, поэтому, если у вас всё будет хорошо, реально хорошо, то я рада, что это ты, Белла. Лучше ты, чем кто-то другой.