- Привет.

Эдвард отвечает на мой звонок быстро. Как будто держал телефон в руке и всё ждал, когда я позвоню первой. По возвращении домой мы не виделись уже пару дней. Он сослался на дела, и у меня тоже было чем заняться. Он писал раз или два, но никаких длинных переписок. Не то чтобы я соскучилась и плюнула на всё, решив позвонить. Просто мне есть что сказать. По-моему, в сообщении о таком не пишут. Или же я всё-таки соскучилась? Я не думала так, пока его чертовски прекрасный голос не раздался в трубке бархатным шёпотом и с придыханием.

- Привет. Как дела?

- Неплохо. Как ты, Изабелла?

- Нормально. Пришли результаты анализа. Он отрицательный. Скидываю тебе скрин.

- Не надо.

- Чего не надо?

- Не надо мне твоих скринов, Белла. Достаточно твоего слова, - после вдоха Эдвард продолжает говорить. - Не хочу, чтобы всё было так. С бумажками и и прочим. Ты сказала, и я верю. Чёрт, я скучаю по тебе. Не хочу ждать поездки, чтобы увидеться, - в этот раз график чуть иной, на маршрут однократно перевели других сотрудников, и до нашего отъезда ещё четыре дня. - Приезжай завтра в гости. Ко мне. Но так и быть, я добрый и проведу тебя в бассейн. Лучше вечером. Тогда туда почти никто не ходит.

- Я приеду.

- Что заказать на ужин?

- А что хочешь ты?

- Если бы я собирался заказать то, что хочу я, то не спрашивал бы, Белла.

- Китайскую лапшу и курицу с кисло-сладким соусом. Для себя можешь заказать и другое, - говорю я. - Чем ты занимаешься?

- Сейчас читаю. Но вообще эти дни... Быть сыном моего отца иногда трудно. Чтение меня расслабляет. Обычно расслабляло. А сейчас...

- Сейчас нет?

- Не очень.

- Ладно, - я размещаюсь удобнее на диване, занимая положение лёжа. - Я скажу тебе кое-что. Может быть, это поднимет тебе настроение. Мой отец не очень строгих правил, он понимающий и родитель наравне с мамой, но когда у меня начала расти грудь, я порой пряталась от него. Не только за какими-то вещами, но и в комнате. Грудь часто чесалась, и мне было стыдно. Это тоже было трудно. В один день ты обнимаешься с отцом, а потом между тобой и им возникает девичья грудь. Даже небольшая, она всё-таки чувствуется, выделяется и требует носить бюстгальтер. Тебе так же трудно?

- Ну нет, не так. Совсем не так. Я же не женщина. Это скорее что-то, что понятно только тебе и, возможно, моей сестре, и всем прочим женщинам, у которых есть отцы, если они с ними эмоционально близки. Честно, после твоего рассказа у меня отлегло. Я бы хотел увидеть твою грудь прямо сейчас, но я увижу её завтра. Это тоже хорошо.

- Увидишь, да. А теперь ты расскажи мне что-нибудь откровенное о том, когда тебе было неловко перед мамой. Именно перед мамой, перед родителем противоположного пола.

Я уже могла бы попрощаться и положить трубку, но по какой-то причине мне пока не хочется заканчивать разговор. Я не задумываюсь о ней основательно. Просто размышляю, что хоть у Каллена и не может расти грудь, у него есть другой орган, который увеличился по сравнению со своим детским размером, а матери купают детей чаще отцов, а потом перестают участвовать в этом совсем, но нужно продолжать покупать определённые вещи, даже когда ребёнок становится подростком, и это мальчик, а не девочка.

- Издеваешься?

- Нет. Мне, правда, любопытно, как тебе покупали трусы после, скажем, лет четырнадцати.

- Обычно. В магазине. Мы ходили с отцом. Мама не избегала меня, но и не заходила ко мне в комнату без стука и без моего разрешения войти.

- И никаких смущающих историй?

- Никаких. Ни одной. Разочарована?

- Нет. Просто не верится, что отец находил на тебя время в таких вещах и вообще ездил с тобой заниматься ими. Я думала, он занятой.

- Так и есть, - ненадолго Эдвард задумывается. - Но у него была с нами связь, и со мной, и с Элис, и связь с нашей мамой, что имела влияние, как и её слова, что мы растём и взрослеем лишь раз. Мой отец не деспот и не изверг, если ты вдруг так подумала. Он любит нас. Просто ожидает большего ото всех.

- Думаю, я понимаю, когда возлагают надежды. Хотя в случае с тобой...

- Я не всегда им соответствую и оправдываю их. Это правда.

- Твой отец хочет, чтобы ты возглавил компанию позже?

- Он хочет, чтобы я начал вникать больше уже сейчас. Я не считаю нужным, пока он в полном здравии. Не хочу думать о днях, когда это может понадобиться. Вот Элис тащится от всего, от самих организационных процессов. Я с готовностью готов уступить ей лидерство. Но отец возражает, - в сопровождении учащённого дыхания делится Эдвард. - Я старше, и всё такое.

- Ты что, предпочёл бы быть заместителем сестры?

- Это предоставляет больше свободы.

- И ответственность меньше.

- Это не связано со страхом перед ней.

- Значит, со временем тебе надо будет её принять. В рамках старшинства. Представляешь, какие дороги перед тобой откроются. С какими женщинами ты сможешь встречаться.

- И с какими же? С охочими до денег, дизайнерских вещей и брюликов? По-твоему, такая мне нужна?

- Я не знаю, какая тебе нужна. Я больше о том, что ты сможешь встретить кого-то своего уровня жизни, кого-то под стать себе, когда ставки возрастут. Завидный жених, денег и детям хватит, и много перспектив как раз для них.

- Я хотел бы жениться по любви. Я не в Англии пятнадцатого века, когда браки заключались ради выгоды и по политическим мотивам в целях укрепления власти. У родителей счастливый брак. Я тоже хочу, чтобы у меня всё было так.

- Ты этого хочешь. Значит, у тебя всё будет.

С такой целеустремлённостью можно и горы свернуть. Представляю, какая у него жена может быть. Маловероятно, что она будет совсем бедной, что бы он ни говорил. Всё-таки такое воспитание, как у него, среда, в которой он родился, рос и воспитывался, превратили его именно в ту личность, какой он стал. И этой личности когда-то станет скучно с женщиной рядовой профессии, как у меня.

- Я надеюсь. Ну я буду спать.

- Да, хорошо. Пока.

- Пока, Белла.

Я обдумываю надеть в гости лёгкое белое платье. Но к утру у меня начинаются месячные. Как я могла забыть? Согласно календарю, они и должны были прийти в районе двадцать третьего числа. Накрылся мой секс. Что мне тогда делать у Каллена и с Калленом? Просто сидеть на его диване и попивать чай? Не для этого он меня ждёт. Позвоню, и Эдвард сэкономит на еде. Не позвоню и просто поеду, узнаю, хочет ли он лишь проводить время обнажёнными или не против и досуга в одежде. Какой я дурой буду, если он спросит, зачем я тогда явилась, и намекнёт, что я не останусь. Но, с другой стороны, я могу его проверить. Не в платье, но я поеду. И на всякий случай надо взять что-то на ночь. Нет, никакой ночи. Слишком неловко, если не сказать стыдно. Он мне не парень. В моей особенной ситуации я предпочту вернуться домой. Я оказываюсь у двери квартиры Эдварда где-то в половину седьмого. Можно ещё передумать и уйти. Он же не знает, что я стою снаружи, раздумывая, звонить в звонок или нет. Почему я такая трусиха? Мне должно быть похрен, если даже меня отвергнут. Я не в любви пришла признаваться. Я жму на высококлассную кнопку дверного звонка. Эдвард открывает очень скоро. От того, как он выглядит в низко сидящих джинсах с майкой, что чуть задралась и демонстрирует кусочек кожи над поясом, по телу проходит невольная волна тепла. Она зарождается она в шее и спускается по позвоночнику до местечка между ног. Всё словно не со мной. Обычно, когда у меня месячные, я и думать о таком не могу. Не могла с бывшими и вообще предпочитала, чтобы они не прикасались лишний раз. Эдвард протягивает ко мне руку, к своду моей ладони, и меня как прожигает огнём, первыми слабыми всполохами костра.

- Изабелла. Привет. Ты заходишь?

- Захожу.

- Заходи, - Каллен отходит, чтобы я могла переступить порог, но не убирая руку прочь. - Ты немного рановато. Еду ещё не привезли. Но подождём, да? - Эдвард чертовски быстро закрывает дверь, секунда, и он прижимается ко мне с глубоким вдохом у моих волос и шеи. Ох. От вдоха я вся сжимаюсь и словно застываю, но Эдвард не дремлет. Он продвигает руку до моего плеча, а потом обратно к запястью и сразу после под юбку. Туда, именно туда. Так я и знала, что ему это надо в самую первую очередь. - Белла. Как же ты вкусно пахнешь. Я хочу тебя попробовать.

- Стой. Эдвард, стой. Подожди, - он едва ли слушает. Ни черта он не слушает. Вместо того он уже почти прикасается к моим трусикам. - Остановись. У меня месячные, Каллен.

Эдвард отводит руку, двигая ею ниже просто по ноге. Я задыхаюсь от чувства, что что-то утратила, но что он ещё не говорит мне уйти. Пока не говорит. Или совсем не скажет. Я не хочу уходить. Он обещал показать бассейн. В бассейн я пойти могу. Помочить ноги, например. Купальник у меня при себе.

- Ты же серьёзно? Ты не стала бы так обманывать. Ты не стала бы.

- Не стала бы.

- Чёрт, - он утыкается лицом мне в волосы, совсем замерев, если не считать продолжающихся вдохов и выдохов, и вздоха, пробирающего словно насквозь. - Ладно. Тогда просто поедим, и потом... Не знаю, что потом. Чем ты хочешь заняться потом? Ты вообще... как? Тебе что-то нужно? Несу какую-то хуйню, - Эдвард отходит от меня. - Ты раздевайся, располагайся и скажи, если тебе что-то потребуется. Я имею в виду, снимай обувь и проходи. Вода на кухне. И у меня наверняка...

- Господи. Это обычное физиологическое состояние. Если бы мне было хреново, и я нуждалась в обезболивающем каждый час, то осталась бы дома.

- Ладно. Успокойся. Я просто сказал. Первый день?

- Первый день. Схожу в ванную.

- Иди.

После всех дверных ручек и улицы я мою руки самым тщательным образом. Тем временем кто-то звонит в дверь. Что, уже привезли еду? Или у Каллена ещё гости? Я ненамного приоткрываю дверь ванной. Никого не видно и не слышно. Но проходит пару мгновений, и раздаётся голос Эдварда, протяжный и приказывающий.

- Поторопись, Элис. У меня планы.

- Твои планы уже в квартире. И у этих планов отпадные туфли. Она подождёт, если ты ей очень нравишься. А если нет, то это будет её потеря, не твоя. Выше нос, брат.

Женский голос звучит ближе. Я закрываюсь обратно на случай, если его обладательница пройдёт мимо. Почему Каллен её торопит? Не хочет знакомить сестру с кем-то временным или думает, что мне это ни к чему, и не хочет неловкой сцены, если я выйду прямо сейчас? Но вообще я бы вышла. Просто из вежливости. Тем более что эта самая сестра знает, что я здесь. Определила по моим туфлям. Отчего Эдвард их не убрал? И, кстати, не такие уж они и отпадные. Она может себе позволить и дизайнерские. А мои из обычного магазина, да, не уродские, но и стоят не сотни тысяч.

- У меня всё в порядке с носом.

- Ну да, вправили его тебе в своё время идеально. И не скажешь, что баскетбольный мяч его ломал, и крови было жуть. Иногда я представляю, что, если бы твой нос так и не сросся нормально. Богатый наследник и с таким носом...

- Пока, Элис. Больше не забывай свой планшет.

- Не могу ничего обещать.

Становится тихо. Должно быть, сестра уходит. Я жду ещё немного, чтобы понять, что там снаружи, и дожидаюсь стука в дверь. Но она остаётся закрытой.

- Можешь выходить. Она ушла. А еда приехала. Тут только я, честное слово.

Я выбираюсь из ванной. Эдвард ожидает слева. И он улыбается. Ему забавно? Скорее всего. Мы по-разному понимаем ситуацию. Мы оба разные. Отличаемся друг от друга. Ему весело, а мне нервно. А если бы я не ушла в туалет, и его сестра увидела меня? Эдвард стремился бы спровадить её как можно быстрее?

- Ничего не говори.

- Чего именно не говорить?

- Мы не будем это обсуждать.

- А можем и обсудить. Если что, в ванной я тебя не запирал и выходить не мешал. Дверь тоже ничем не подпирал.

- Ты действительно ломал нос?

- Лично я за это не в ответе, поэтому нет, но да, был в моей жизни такой инцидент.

Мы проходим на кухню. Эдвард уже всё подготовил и расставил упаковки с едой, а также достал столовые приборы. Он поясняет, что на всякий случай. Мне нормально и с палочками. Я умею с ними управляться. Не в первый же раз. Я ела роллы и ту же китайскую еду и прежде. И дома, и в различных заведениях, которых в Лос-Анджелесе немало. Мама предпочитает именно роллы, когда мы встречаемся погулять и спустя время идём пообедать, а вот отец пиццу.

- И что было после инцидента? Беспокоилась больше мама или отец?

- Отец. Мама говорила, что шрамы не повредят моему успеху в жизни или у девушек, а отец возражал, и они устроили перепалку, пока со мной ещё заканчивали в больнице. Но потом они оба сошлись на том, что, если что, мы всё поправим. Ну если срастётся не очень, и меня это будет беспокоить. Честно, на тот момент это взволновало меня только больше, но ничего исправлять не потребовалось. В общем-то я наверняка пошёл бы на операцию в случае чего.

- Понимаю. Если это вопрос личного комфорта и личных ощущений.

- Тебе вкусно?

- Курица островата, а так вкусно.

- А я не чувствую. Странно.

- Нет. У меня во рту одни рецепторы. У тебя другие. Ты ощущаешь, что в целом нормально, а я наоборот. Что слишком много специй. Когда мы пойдём к бассейну?

- Как только ты поешь и доешь всё.

- Ты почти всё время хочешь меня накормить, Эдвард. Это начинает казаться... контролирующим, - говорю я. - Меня не надо контролировать. Я худая, но ем я в соответствии со своими потребностями.

Я не оставляю ничего в упаковке, но слова Каллена здесь ни при чём. Еда вкусная, вот и вся причина. Потом я переодеваюсь в купальник и выхожу на кухню, готовая идти наверх. Эдвард закидывает всё в мусор, а потом скрывается в ванной на несколько секунд, прежде чем появиться оттуда с полотенцем.

- Ну идём. Только надень мои тапки.

Так и быть. Туфлям действительно лучше подождать меня здесь. В туфлях на крыше и рядом с водой нормальные люди не ходят. Если в целом, то я считаю себя нормальным человеком, разумным и осторожным. Разбить нос по примеру Каллена или получить иную травму не значится в моих планах на сегодняшний вечер. Когда мы приходим на самый верх, в бассейне или на шезлонгах вокруг него никого. Соответственно нас только двое, и быть нам вдвоём некоторое время уж точно. Эдвард вдруг начинает раздеваться, хотя я уверена, что он не надевал плавки. И что он будет делать? Останется в трусах, но на суше? Или полезет в воду прямо в них? Я наблюдаю за ним, в то время как он укладывает носки на край шезлонга вместе с джинсами и майкой, а правый ботинок ставит точно вровень с левым. Да, кое-кто пришёл сюда в ботинках. Не в кроссовках, не в каких-нибудь шлёпках, а в коричневых ботинках, годящихся и для деловых встреч. Я снимаю вещи с себя и усаживаюсь в шезлонге после того, как привожу его спинку в вертикальное положение. Крыша освещена фонариками, но и без них, думаю, было бы светло. Учитывая вид и прочий свет ночного города. Внезапно мне открывается понимание того, что при всём обилии искусственного света здесь, тем не менее, видно звёзды. Над моей головой везде, куда хватает взгляда, раскинулась целая звёздная поляна. Потрясающее звёздное небо, которого я не видела давным-давно. Тем временем с плеском воды Эдвард спускается по лестнице в длинный бассейн, а потом сразу погружается под воду, почти исчезая из виду. Где-то примерно минуту видно лишь, как перемещается силуэт, руки, что иногда появляются над поверхностью, и колебания воды, когда наконец Эдвард всплывает у бортика в конце бассейна. Мокрый и взъерошенный, Эдвард проводит по лицу такой же мокрой рукой, прежде чем смахнуть волосы ото лба. Ну вот почему у меня менструация именно сегодня? Каллен плывёт обратно, а потом преодолевает бассейн ещё трижды, вылезая из него, подтягиваясь на руках. По его телу стекают буквально потоки воды, а трусы теперь сидят очень низко. Лишнее доказательство того, что плавки не просто так изготавливают из специальной ткани. Эдвард проходит до шезлонга и с влажным звуком садится в стороне от своих вещей поближе. Я протягиваю полотенце.

- Спасибо, но мне не холодно.

- Как бы не стало холодно твоему другу. А ты же вроде хочешь детей.

- Хочу.

- Тогда береги его. Нельзя переохлаждать.

- О, уверяю, он в порядке. Но если тебе будет так спокойнее, то... - Каллен прикрывается полотенцем. - Хотя кажется странным, что ты так беспокоишься. Если бы ты тоже хотела, мы смогли бы сэкономить массу времени на поиск того самого и той самой.

- Но я не хочу.

- Я просто говорю.

- Что именно? Что мог бы сдать для меня сперму, если через сколько-то лет я передумаю?

- Ну не уверен насчёт спермы. Я бы предпочёл по старинке.

- Будет у тебя на тот момент своя женщина, она точно не предпочтёт, чтобы ты со мной по старинке делал мне такие одолжения. Но спасибо за твою готовность.

- Да, но вдруг ты передумаешь раньше, чем у меня появится какая-то женщина, которая не будет тобой. Я не знаю, - Эдвард говорит всё эмоциональнее почти на одном дыхании. Он взъерошивает мокрые волосы, и несколько капель попадают мне на ногу и в районе груди. Капли меж грудей устремляется вниз с ощущением, что мне щекотно. Я наблюдаю за ней, пока она не скрывается в лифчике купальника. - Неважно. Пока я предпочитаю жить в настоящем. Останешься на ночь?

- Не собиралась.

- У этого «не собиралась» есть причина помимо твоего состояния?

- Мне достаточно и её, Эдвард. Ты не уговоришь меня остаться. Это вопрос моего комфорта.

- То есть ты приехала, только чтобы посидеть около крутого бассейна, который есть в моём доме?

- Я тебя не использую, если ты на это намекаешь, - я смотрю на него, и его взгляд, этот его взгляд, тёмный из-за темноты и нависающих ресниц, словно обдаёт меня холодом. - Я приехала к тебе. Не к бассейну. У меня есть деньги, и при желании я могу ходить в бассейн в какой-нибудь фитнес-центр, и по условиям там будет не хуже, чем здесь.

- Если ты приехала ко мне, то останься. Я дам тебе майку, чтобы спать.

- Я же сказала, что нет. У меня нет с собой запасного тампона.

Демонстрируя, что разговор окончен, я иду к бассейну и сажусь на бортик. Вода ещё плещется после Каллена, тепло обволакивающая мои ноги, когда я спускаю их вниз. Колебания словно щекочут кожу ступней. Часть меня, наверное, надеялась, что вода будет не слишком тёплой, или что на крыше окажется так себе. Но здесь совсем не так себе. В этом и проблема. Мне нравится это место. Нравится в квартире Каллена. Нравится, что он предпочёл бы, чтобы я осталась. И я сама не очень и хочу уезжать. Не хочу, чтобы между нами возникли обиды или недомолвки, если я уеду. И я хотела бы чем-то да заняться. С сексом не выйдет, но есть и другие вещи. Вещи, что я могу сделать с Эдвардом. Я оглядываюсь на него и сталкиваюсь с тем, что он смотрит на меня всё тем же мрачным взглядом. Он смотрел всё это время? Он отворачивается, но могу поклясться, что он словно заставляет себя это сделать. Перестать смотреть на меня. Внезапно Эдвард встаёт, не забывая взять вещи просто в руки. Все свои вещи. И одежду, и ботинки.

- Куда ты?

- Домой. Прохладно. Приходи, когда захочешь.

Он уходит босиком. Вот так будет зрелище, если в лифте или где-то ещё он столкнётся с какой-нибудь достопочтенной дамой в возрасте. Хотя уже поздно. Все дамы в возрасте уже наверняка спят или, по крайней мере, сидят перед телевизором в своих роскошных квартирах. Я двигаю ногой в воде и странно возбуждаюсь при мысли о том, что Эдвард сейчас едет вниз, не зная, когда я закончу здесь с банальным сидением у бассейна. Я поднимаюсь и, подойдя к шезлонгу, вытираю ноги полотенцем, что оставил Каллен. В отличие от него, я надеваю на себя одежду, потому что я сухая, а не щеголяю в мокрых трусах. Дверь в квартиру оказывается не заперта. Он что, совсем не боится окружающего мира? Что зайдёт не кто-то, кого он ждёт, а грабитель или кто похуже? Я запираю дверь и продвигаюсь вглубь квартиры по шикарным начищенным до блеска полам. Эдвард сидит на диване в гостиной. Я прохожу туда. На Эдварде по-прежнему только трусы, но уже сухие и белые, а не чёрные. Всё-таки он не дурак. Не хочет застудиться. Хорошо.

- Что, уже пришла?

- Как видишь.

Я наклоняюсь к нему. Мои волосы спадают по бокам от головы. Грудь Каллена так часто вздымается, когда он подносит руку и ловит прядь слева, слегка сжимая пальцы вокруг неё. Он тянет её к себе и выглядит настолько эротично, насколько нельзя выглядеть, если только ты не намерен сняться для обложки журнала вроде Men's Health. Я целую его в его притягательные губы, потому что и хотела этого. Хотела их. Хочу его. Я отодвигаюсь, но опускаю руку ему на грудь, неспешно двигая ею вниз. Он издаёт взбудораженный вдох и переводит взгляд вниз, как только я касаюсь кромки боксеров. Я не заставляю ждать. Я сама не могу ждать. Я стаскиваю их достаточно, чтобы его обнажить, не более. И провожу рукой от основания до кончика, плотно обхватывая всей ладонью. На кончике поблёскивает влага. Она манит прикоснуться именно там, и я провожу по вене большим пальцем, направляю руку снова вверх. Эдвард дёргается и приподнимается, расстояние между нашими лицами сокращается, и он накрывает мою руку своей или чтобы сдержать, или чтобы показать, как ему нравится. Лучше бы второе. Меня обдаёт его горячим дыханием, и наконец он перемещает наши руки, одновременно и сжимая мою ладонь, и обхватывая ими член. Он становится больше, обхваченный нами. И это словно сближает нас совсем до предела. Меня и Каллена. Он двигает рукой ещё, пока не отводит её от меня. И тогда я опускаюсь на колени. Я хочу не только трогать его. Я хочу почувствовать его вкус. Узнать, насколько он солёный. Горький или нет. Секунда раздумий, и я обхватываю орган обеими руками внизу, прежде чем погрузить в рот. Эдвард не откидывает голову над подголовник и не отводит взгляд. Его глаза всё ещё сохраняют пристальный контакт, ощущающийся на физическом уровне тем, как у меня заостряются соски. Долго ли он будет ещё смотреть? Надолго ли хватит желания наблюдать? Я не уверена, что хочу, чтобы он наблюдал, и сама опускаю взгляд, и начинаю двигать головой в размеренном ритме. Эдвард касается моих волос, но только их. Не головы и не затылка, чтобы заставить меня действовать иначе, если ему не нравится. Он просто проводит рукой, но и от этого движения я хочу его только больше. Хочу, чтобы он потерял контроль. Я могу это получить. Отстранившись на несколько секунд, я обвожу языком головку и скольжу им по выделяющейся вене, и наконец невольным толчком Эдвард почти упирается мне в горло. Ох Боже. Я сглатываю, прежде чем снова обернуть ладонь вокруг ствола, но уже с нажимом, с некоторой грубостью. Я не останавливаюсь ни на один миг. Моя слюна и его влага смешиваются между собой. И спустя время я чувствую дрожь, что проходит по члену Каллена, отдаваясь мне в челюсть. Он скоро кончит. Я поднимаю глаза к нему. Вот теперь я точно хочу увидеть выражение его лица. Мне видны плотно сжатые губы. Лоб, на котором пролегли складки по коже. И как мелькает язык между губ, смачивая их. Эдвард стонет, сдаваясь и впиваясь взглядом в меня. Взгляд этот наполнен пеленой и всё ещё желанием. Если бы я могла кончить просто от взгляда, то это бы уже свершилось. Я проглатываю вязкую жидкость. На вкус лучше, чем можно было ожидать. Намного лучше. Не горько, просто солоновато. Лучше, чем у моих бывших. Шумно выдыхая, Каллен передвигается передо мной, подтягивая трусы почти на причитающееся им место, когда я просто упираюсь спиной в сидение дивана рядом с мужскими ногами и вытягиваю свои лодыжки.

- Блять, - дыхание у Эдварда всё ещё отягощённое, и голос его звучит глухо. Мне даже нравится. Это означает, что понравилось и ему. - Было охренеть как... Было охуенно. Спасибо за... десерт.

- Не благодари. Мне было в радость доставить тебе приятные мгновения.

- Чтобы подсластить пилюлю, учитывая, что ты не остаёшься на ночь?

- Можешь думать об этом и так, но я просто хотела тебя так, как только сейчас возможно.

- У моей сестры есть здесь тампоны, - вдруг говорит Эдвард и передвигает ноги. - Я посмотрел и нашёл. Сомневаюсь, что они у неё все посчитаны.

- Я тоже сомневаюсь. Но пусть они останутся все на месте. Если ты ещё будешь хотеть, то я переночую здесь в другой раз, - шепчу я. Блять. Он как искуситель. Если бы я не знала себя лучше, то подумала бы, что начинаю чувствовать нечто большее. Нечто, что охватывает не только секс. Но это просто очень хороший секс. Не любовь. И даже не влюблённость. Я не мечтаю о разговорах за ужином насчёт будней и того, как прошёл день. Я хочу его не живущим со мной под одной крышей, а лишь согревающим мою постель. Это огромная разница.

- Правда?

- Скорее всего.

Я остаюсь у него через неделю с небольшим. Как раз после возвращения из Сиэтла. Месячные закончились ещё перед поездкой, но в сексе не в отеле, а у него дома есть что-то особенно притягательное. Я не могу придумать ни одной причины, почему мне не следует оставаться. Эдвард проскальзывает в меня за короткую секунду. Вот только что его ещё не было, а через мгновение он уже весь во мне, проникающий на всю длину одним сильным толчком. Я стону, принимая его, когда он подаётся назад и вновь двигается вперёд. Его правая рука обхватывает мою задницу, а левая сжимает грудь, и он влажно елозит внутри меня. Мне вполне подходит тишина. То, что мы не разговариваем и просто берём то, что нам нужно. В этом красота нашего секса. Непревзойдённая и грубая красота. Но, вонзаясь в меня новым движением бёдер, вместе со стоном Эдвард выдыхает и вопрос.

- О чём ты думаешь, Изабелла? О чём ты думаешь прямо сейчас?

- О тебе.

- А ещё?

- Люди начинают замечать.

- Какие люди?

- Все. Мои подчинённые. В отеле. Ты смотрел на меня на завтраке и заговорил со мной.

- Не думал, что ты скажешь это, - Каллен приподнимается на коленях и приподнимает меня, прижимая к себе. Он покинул моё лоно, но требовательно трётся членом, своей твёрдостью по моей влаге. - Давай сначала закончим, а уже потом...

- Ты сам спросил.

Я опускаюсь на него, вбираю его в себя. Снова и снова. Почти бесконечно долго. Пока он не насаживает меня с агрессией и одновременно не наклоняется к моей шее, к ключицам, посасывая кожу губами. Он так и кончает, а вслед за ним и я. Я провожу в его объятиях ещё какое-то время. Он ведёт рукой мне по позвоночнику, прежде чем поцеловать в губы и слегка толкнуться в меня. Без презервативов всё ярче. Даже просто чувствовать его внутри опустошённым. Я ложусь на вторую половину кровати, когда слезаю с него. Эдвард же поворачивается лицом ко мне и опускает руку на мой живот. Думаю, у него что-то вроде одержимости моим животом. Моим иногда выпирающим животом.

- Так что с того, что люди начинают замечать?

- Формально нам нельзя встречаться. Не именно нам, а вообще на работе.

- Мне плевать. И всё равно мы даже не встречаемся. Встречаясь, мы бы разговаривали о твоей и моей родне, и здесь было бы до хуя твоих вещей.

- Тебе не хватает возни с вещами сестры? - фактически не отдавая себе отчёт в сути вопроса, спрашиваю я. - Вон у тебя на стуле висит её кардиган.

- Иметь сестру не то же самое, что и девушку. Сестёр не трахают.

- С тобой поспорили бы те авторы, что пишут про отношения между сводными братом и сестрой.

- Это художественная хуйня. Не реальная жизнь.

- Что ж, если ты хочешь поговорить о реальной жизни или о моей родне, то моя мама была бы рада, появись у меня парень и надолго. Лучше всего на свою жизнь, - я вдыхаю и выдыхаю, и рука Каллена однозначно приподнимается вместе с моим животом, потому что она всё ещё лежит в районе талии. - Может быть, и папа думает так же, желая внука или внучку, или всех сразу, но свои мысли на сей счёт энергично высказывает только моя мать. И да, её тоже беспокоит мой характер. Что я вот такая. И ты не прав, что мы совсем не говорим о родне. Я знаю, кто твои родители, а ты знаешь, кто по профессии мои. Подозреваю, будет лишним рассказывать о каждой маминой статье или про каждого папиного клиента. Или если твой отец...

- Купил ещё картину? Пока не купил.

- И чему ты улыбаешься?

- Просто. Уверен, мисс Хейл ни хрена не заботит то, что о них с Эмметом могут говорить.

- Она всегда в офисе, не в поезде, - возражаю я. - А мы там. И на виду.

- И мы взрослые люди. Если ты хочешь, чтобы я больше не подходил к тебе публично, или вообще всё закончить, то так и скажи, Белла. Это просто. Сказать всего лишь одно слово. Да или нет.

- Не хочу.

Это, и правда, просто. Я не хочу заканчивать с нами. Ещё нет. Или, может, совсем нет. Но, когда захочет он, я отступлю. Никакого удержания, никаких споров, никакого скандала. И моих вопросов, почему именно сейчас, тоже не будет. Нет, я не истеричка. Да, придётся трудно, если он продолжит работать, но я сомневаюсь, что продолжит. А если продолжит, то попрошу уйти. Потому что мне работа нужнее. А у него есть другая. Даже целый бизнес, приносящий доход. Я седлаю Каллена и прикасаюсь к его члену, потирая у основания, возбуждая и распределяя смазку. Неожиданно он стаскивает меня с себя и ставит на колени, а сам размещается сзади. Я не могу видеть его, если намеренно не оборачиваться. Я замираю, когда его грудь соприкасается с моей спиной. Он испытывает моё терпение тем, что ласкает мне сначала одну грудь, а потом и вторую, но, к счастью, это не длится минутами. Эдвард входит и двигается медленно, и это больше напоминает нежное занятие любовью, чем привычный мне безумный секс. Потом я чувствую особенную эйфорию, от которой перед глазами всё кружится и вращается. Каллен придавливает меня своим телом, когда больше не может держаться. Я лежу под весом порядка около восьмидесяти килограмм, и ощущение жара и потной кожи заставляет меня потеть ещё больше. Но одновременно я не так уж и жажду, чтобы он поскорее слез с меня. Почему мне как будто нравится чувствовать его тяжесть? Он шевелится на мне и обхватывает рукой моё левое плечо.

- Как ты? - слышу я совсем рядом с ушной раковиной. И обычное движение воздуха может возбуждать при определённых условиях. Как сейчас, стоит Эдварду ещё и лизнуть мочку моего уха кончиком языка. - Чёрт, в тебе так хорошо. Я никогда не смогу выразить это словами. Объяснить это, чтобы ты поняла.

- Думаешь, я не понимаю?

- Именно так, как всё чувствую я, точно нет.

- Так нет, но и мне хорошо от того, что ты во мне, Эдвард.

- Я знаю.

Кто бы сомневался. Меня не удивляет, что он так говорит. Вот вообще нисколько. Он выскальзывает из меня и отправляется в ванную. Я же остаюсь лежать в кровати какое-то время, пока мой нервоз относительно раскиданной одежды не берёт надо мной верх. Тогда я встаю, собирая всё с пола и только лифчик обнаруживая среди складок одеяла. Мы и в самом деле как сумасшедшие. Вещи Эдварда я просто вешаю на стул к кардигану его сестры. С тех самых пор я её больше не видела. Точнее, не слышала. Но она однозначно продолжает бывать тут чаще моего. У неё на это есть все родственные права. А у меня что? Да особо ничего. Я только трахаюсь с её братом, и да, мне это нравится, но он прав. Будь мы обычной парой, как многие, я бы тоже здесь что-то да оставляла. Говорят ли они обо мне, раз она знает о моём существовании? Она спрашивает, когда он нас познакомит, или не лезет с подобным к нему совсем? Я натягиваю свою майку для сна и трусики, прежде чем также пойти в ванную почистить зубы. Электрическая зубная щётка Каллена почти одиноко торчит из стаканчика. Её бытие скрашивает лишь тюбик зубной пасты с ментолом. Здесь когда-нибудь стояла вторая зубная щётка настоящей девушки или нет? Я ничего не знаю о бывших Каллена. Он ещё моется за дверцами душевой кабины, когда я начинаю чистить зубы обычной щеткой и собственной пастой. Иногда я посматриваю в сторону Эдварда, и мне кажется, время от времени и он делает то же самое. Но судить через непрозрачные дверцы сложно. Фактически видно лишь силуэт, не более. Он заканчивает мыться чуть раньше, чем я споласкиваю рот от зубной пасты, и вытаскивает руку между дверок душевой кабины.

- Ты же здесь? Не подашь мне полотенце? - прекрасно. Меня уже просят что-то подать. Я стараюсь не проглотить пасту, пока иду за полотенцем и вкладываю его в протянутую руку. - Спасибо.

- Угу.

- Выглядишь мило.

Я споласкиваю рот, как раз когда Эдвард выбирается из кабинки. Мои принадлежности лежат справа от раковины. Он берёт их и убирает в стакан к своим, не успеваю я и слова сказать. Что со мной творится, что я просто смотрю, и что мне как будто нравится видеть свою зубную щётку рядом с его? Хотя по нашим щёткам как нельзя очевидно, какие мы разные. Сколько потратил на свою он, и сколько заплатила я. Я вытираю лицо от воды. Вскоре мы ложимся спать в одну кровать. При этом Эдвард ещё слегка влажный, но тёплый. Он манит меня. Он так чертовски манит меня. А он ведь просто лежит под одеялом, укрытый им по пояс. В отличие от моей квартиры, здесь есть система кондиционирования, и в комнате и ни жарко, и ни холодно, а царит комфортная температура вопреки дневному пеклу. Можно прижаться к кому-то тёплому и не думать, что потом станет душно. Эдвард дышит рядом со мной так спокойно, как будто уже уснул. Но он моргает, так что точно не спит.

- Когда ты в последний раз встречался с кем-то по настоящему?

- Может, года полтора назад. Это была вторая девушка. С первой в университете я провстречался года два.

- И почему ты расстался с обеими?

- Я расстался лишь со второй. Первая сама от меня ушла. Я не горевал. С ней было весело, и она могла помочь мне с домашними заданиями, но мы не любили друг друга до смерти, - Каллен передвигает ногу, игриво соприкасаясь с моей лодыжкой. - Ни к кому из них я не относился достаточно серьёзно. Отец склоняется к тому, что я и вовсе на это не способен. Меня бросает туда-сюда. Он говорит так чаще, чем бы хотелось. А чтобы остепениться и не просто создать семью, а остепениться счастливо, нужно брать на себя ответственность.

Я придвигаюсь ближе и прислоняюсь рукой к руке Эдварда. Он убирает её куда-то вверх. Что, не хочет, чтобы я так прижималась? Ну ладно. Переживу. Однако он просто вытягивает её в сторону у меня над головой, как будто намекая, что я могу лечь совсем у него под боком. Положить голову ему на грудь, и всякое такое. От его тела пахнет так притягательно. Я опускаю голову на мужское предплечье. Это оказывается удобно. Как. Же. Чертовски. Удобно.

- Эдвард.

- Что?

- Я не знаю тебя в течение двадцати девяти лет, как твой отец, но, по-моему, с твоей ответственностью всё более чем в порядке.

- Считаешь?

- Угу.

- Да ты уже засыпаешь. Спи, Изабелла. Спокойной ночи.

Я зеваю, в то время как он говорит это и обнимает меня той самой рукой. Становится ещё удобнее. Ну и к чёрту всё. Я расслабляюсь, позволяя себе такую малость. Это просто объятие, такое приятное, что отказываться от него вовсе не хочется. Все мои внутренности словно бунтуют против того, чтобы я делала это. Мне кажется, что Каллен что-то очень тихо шепчет. Что-то вроде того, как бы ему хотелось всё рассказать. Но я не уверена, что ещё не сплю, когда он склоняется к моему уху.