Одиннадцатая глава

Выскочка: Почему вы не поехали за ней?

Заводила: Я не знаю.

Выскочка: Вы не хотели?

Заводила: Я хотел быть с ней ежесекундно.

Выскочка: И?

Заводила: Мне необходимо было её присутствие, как глоток воздуха задыхающемуся, трясущемуся в агонии человеку.  Но…

Выскочка: Боялись, что она этого не захочет?

Заводила: Мне казалось, что я не входил в список её необходимостей.

Выскочка: И ваши подозрения оправдались?

21.09.2010

Впервые в университете я появился на четвертой неделе обучения. Предыдущие дни, те воздушные и мысленные ямы, что были между их отъездом и моим приходом на пары, - все они абсолютно не задержались в моей памяти.

Возможно, я лежал без движения, возможно, я постоянно что-то делал, точно сказать никто не может. Все были заняты устройством своей новой жизни.

Мне не было так плохо, как я думал, мне будет. В смысле – я остался жив. Казалось, Белла сделала всё возможное, чтобы мне не было так тяжело. Весь последний месяц мы были настолько близки, насколько позволяли нам её барьеры. Я думал от этого, от осознания того, что именно я потерял, станет только хуже. Но нет.

Мне нравилось иметь воспоминания. О её улыбках, переливающихся на солнце. Об упавшем мороженном, о растаявшем прямо в руках шоколаде. Это были моменты счастья. Моменты, дороже которых у меня ничего нет. Если бы у меня не было этих воспоминаний, черт знает, что бы со мной было.

Если я правильно выбрал кабинет, то моя новая группа состояла из четырнадцати человек. Соотношение полов примерно равное. В течение всей первой пары за меня то и дело запинались чьи-нибудь взгляды.

Мне ничего не стоило стать центром этой новой компании. Я не рассмотрел еще толком ни одного человека, но все они заведомо казались мне скучными. Мне не хотелось здесь находиться, но я находился. Потому что…

Потому что внутри меня сидел страх. Такой, который подтачивал меня и не давал спокойно мыслить. Он извивался внутри, словно какой-то огромный червяк. Я боялся, что Белле вовсе и не нужно было моё присутствие рядом.

Раньше такого не было. Раньше я не думал об этом с такой точки зрения. Что изменилось? Наверное, всё. Этот месяц, что мы провели вместе, показал мне, как много может у меня быть. Дегустация счастья. Демо-версия идеальных отношений.

И мне хотелось, чтобы всё было так, как надо. Чтобы Белла меня захотела. Чтобы она захотела моего присутствия в своей жизни. Я-то без неё своей не представлял.

После всех пар, я всё-таки познакомился с одногруппниками. Жажда общения и отвлечения превысили всяческие границы. С Анной мы не общались. Я даже, возможно, скучал, но не мог простить ей той радости, что светилась в её глазах, пока мы ехали из аэропорта.

Она думала, что Белла улетела и теперь никто не встанет между нами. Но Белла там никогда и не стояла. Ей это было не нужно. Просто не нужно.

Конечно, мне не хотелось терять хорошего человека только из-за её банальной ревности. И я собирался когда-нибудь снова начать с ней общаться. Но не пока. Еще слишком жгло.

Дома я оказался уже поздним вечером. Мне было необходимо выполнить дела на сегодня и попытаться разгрести тот завал, что остался после моего выпадения из реальности на столько недель. Эсме со мной не разговаривала. Карлайл еле сдерживался, чтобы не разразиться скандалом. Я не знал, насколько еще хватит его терпения, поэтому старался разобраться со всем как можно быстрее.

В моей комнате царил полнейший хаос. Что мне в обычное время не свойственно, но теперь было отнюдь не обычное время.

Наручные часы верно показывали без пяти десять. На одиннадцать у нас с Беллой была запланирована первая встреча в скайпе. Я быстро принял душ, создал видимость чистоты в комнате и занялся сладко-тягучим ожиданием.

На моей кровати, уже и не вспомнить, когда в последний раз использовавшейся по прямому назначению, уютно устроилась гитара. Я научился играть сам, когда тяга к языкам значительно угасла.

По ночам меня теперь спасали только гитара и анализирование и пополнение моей Сонной коллекции. Я хотел теперь перейти на фортепиано, но для начала его следовало купить. Да и оно не такое тихое, нежели гитара. Ночью сильно не поиграешь.

Меня одолевало приятное волнение, когда я раз за разом пробегался пальцами по ярко-рыжему грифу. Я сочинил для Беллы песню, простенькую, самую банальную песню, каждое слово которой было выражением моих чувств.

Это были единственные осознанные моменты моего многодневного забытья. Только для того, чтобы подобрать очередной аккорд или написать следующую строчку, я выныривал из ниоткуда. Эта песня стала для меня чем-то большим, чем просто музыка и набор слов.

Она была моим воспоминанием. Моим криком в невозможности закричать по-настоящему. Моими слезами в этом высохшем черством мире.

Эта песня не была чем-то экстраординарным. Но она была для неё. Как и я сам.

Мне надо было чем-то себя отвлечь от волнения, горячими тугими жгутами пережимающего мою грудную клетку. Поэтому я вытащил из-под подушки альбом, что мне подарила Белла.

Я не знаю почему, но хоть моей подушкой и не пользовались уже больше двух лет, она всё еще оставалась в моем сознании лучшим местом для хранения чего-то чрезвычайно важного. Не то, чтобы я прятал этот альбом. В мою комнату редко кто входил, кроме меня. Эсме, конечно, могла прийти сюда, пока меня не было, найти его и обязательно пролистать.

Но в альбоме не было ничего из ряда вон выходящего. Там было одно сплошное счастье, оно просто рекой лилось из его раскрытых страниц.

Мне элементарно не хотелось, чтобы кто-то кроме меня и Беллы прикасался к нему. Я хотел иметь что-то еще только наше. Как можно больше только нашего. Как можно больше всего нашего. Как можно больше нас.

Из первого разворота на меня смотрели два человека с улыбкой от уха до уха. Белла и я. Вместе. Мы тогда были знакомы совсем немного. Мне казалось, что на моем лице было написано, что я по уши влюблен. Уже тогда. Рядом с фотографией была вложена записка, написанная любимым ровным почерком: «Помнишь ту осень?».

Следующий разворот. Новый год. Белла и я сидели на том самом диване. В её руках лежал мой подарок. Она спала, склонив голову на моё плечо. Я понятия не имел, кто нас сфотографировал, но готов был расцеловать этого человека. Стоило мне посмотреть на наше новогоднее фото, как я мог почувствовать этот теплый и приятный запах её темных волос. Рядом записка: «Помнишь новогоднее чудо, созданное тобой?»

На третьем развороте было одно из моих самых любимых фото. Если вообще можно выбрать любимое из любимого. Мы с Беллой сидели за одной партой. Шел второй год нашего знакомства. Эммет притащил в школу фотоаппарат, который родители подарили ему на какой-то праздник. Он перебирал режимы, фотографируя нас, и в одном из кадров Белла потянулась ко мне и хотела поцеловать в щеку, но, рассмеявшись как всегда из-за какого-то пустяка, просто уткнулась в мой подбородок, так и не сумев совладать с приступом смеха.

Это фото вышло просто прекрасным. Мои губы были растянуты в ухмылке, а взгляд притянут к Белле, как и всегда. Она закрыла глаза и целовала меня своей сумасшедше-красивой улыбкой. Я хотел бы жить этим моментом.

Рядом была её записка: «Помнишь, как мы смеялись?»

Я перелистывал страницы, разглядывая фотографии словно впервые. Конечно, я знал их уже наизусть. И содержания фото, и записок, прилагавшихся к ним. Но всё равно, всматриваясь в её очередное «помнишь», выведенное аккуратными буковками, я в самом деле переживал все эти моменты заново.

Больше всего фотографий было сделано в наш последний месяц. Наш последний месяц перед её отъездом в университет. Мне постоянно хотелось поправить себя. Словосочетание «последний месяц» мне совсем не нравилось.

Там были фото, сделанные в парках, когда мы дурачились, помогая работнику стричь огромный газон. Фото из кинотеатра, темное, нас почти не было видно. Только улыбки, которые, казалось, имели собственное свечение. И её «Помнишь эту темноту?»

Фотография из нашего большого велосипедного путешествия. Мы долго и основательно готовились к нему, ведь добираться до озера надо было не один час. Но мы смогли это сделать и почти без происшествий. Меня до сих пор пробирал смех, когда я вспоминал, как ты не могла проехать больше трех метров, когда закончилась дорога и началась тропинка к озеру. Как злилась и одновременно смеялась на меня за то, что я преодолевал всё совершенно спокойно. Как я специально раззадоривал тебя, качая головой и закатывая глаза.

На этом фото мы на фоне наших уставших после дороги велосипедов, вечера и спокойного озера. И твоя записка рядом: «Помнишь, каким несносным ты можешь быть?»

Я помнил. Я помнил всё.

Воспоминания – это плохо или хорошо? Чертовски тонкая грань отделяла приятные мысленные возвращения в прошлое от замкнутой отрешенной от внешнего мира жизни в нем.

Жить своими воспоминаниями. Возможно ли жить тем, что ты уже когда-то прожил? Снова и снова ставить на повтор наиболее удавшиеся моменты. Всматриваться в фотографии. Искать какие-то ответы, которых там и в помине не было.

Я понимал, что еще немного, и я переступил бы эту невидимую черту, когда воспоминания меняют знак на «плохо».

Мне надо было что-то делать, возможно, попытаться вернуть себя для реального мира. Подружить с одногруппниками, вникнуть в совершенно не интересующие меня предметы. Я мог бы встретиться с Эмметом, скорее всего, он уже устроился в своем колледже и теперь мог провести со мной время.

Мне надо было что-то делать, но всё, что я действительно делал, это ждал, когда Белла выйдет в скайп. Устраиваться в чужом городе было очень тяжело, поэтому это был наш первый опыт такого общения.

Я помнил, что обменивался парой сообщений с Джаспером, но он отвечал с огромнейшим опозданием, ссылаясь после на постоянную занятость. Что ж, может, оно и к лучшему было, что я провел тот месяц в прострации.

Первое время – оно ведь самое трудное. Ведь так? Дальше вдохи будут даваться легче? Почти инстинктивная потребность в её присутствии позволит к себе привыкнуть и немного отпустит? Гложущая тревога, волнение и переживание за огромнейшую часть себя, уехавшую в большой город, притупиться хоть на чуть-чуть?

Я не успел составить в своей голове ответы на эти фундаментальные вопросы, потому что Беллы появилась «онлайн».

- Хэй, - послышался какой-то шорох, скрип, еще куча разных потусторонних звуков.

Я видел сам себя, с почти болезненным блеском в глазах, который даже самая обычная вебкамера могла передать без особого труда. В моих руках уже была гитара, она помогала мне успокоить заходившееся сердце. Я постукивал пальцем по грифу, задавая самому себе сердечный ритм.

- Привет! – Белла, наконец-то ответила, но всё еще не появилась на экране моего компьютера.

Её голос, даже так сильно оцифрованный и преодолевший огромное расстояние, звучал настолько породному, что я непроизвольно растянулся в широкой улыбке, отчего губы заныли. У них давно не было похожей практики.

- Как ты? – Белла говорила негромко, даже, можно сказать, тихо. И это звучало так мягко и так успокаивающе, что моё сердце стало подстраиваться в своем ритме под тембр её голоса, а не под удары по грифу гитары.

Я покачал головой, совершенно не зная, что ответить. Затем пожал плечами. Миниатюрная копия меня на экране повторяла каждое действие с секундной задержкой. Она тоже понятия не имела, «как я».

- Я тебя не увижу?

- Сегодня нет, - Белла вздохнула.

- Почему?

- У меня нет камеры! – она усмехнулась, и мне показалось, что всплеснула руками.

- Белла, на твоем ноутбуке есть камера, - я отчетливо это помнил.

- Угу, - она улыбнулась, я почувствовал её улыбку через все эти гребанные километры. – Ты с гитарой?

- У меня есть кое-что для тебя, - я закрыл глаза и представил её.

В моем воображении она сидела на кровати в маленькой уютной комнате своего студенческого общежития. Ноги были подвернуты под себя, как она любила. На голове наушники и, скорее всего, какой-нибудь сумасшедший хвостик. Немного уставшая после учебного дня, но всё такая же красивая.

- Что?

- Небольшая песня.

- Подожди секунду, - мне всё больше казалось, что её голос звучал расстроено.

Но с чего ей расстраиваться? Возможно, она скучала? Я необходим ей так же, как и она мне?

- Эдвард? – она позвала меня с каким-то глубоким отчаянием.

- Белла? – мне стало отчетливо не по себе. Пальцы в растерянности пробежались по струнам. Гитара фальшиво заскулила, внутренности тон в тон повторили этот неприятный звук.

- Мне надо сказать тебе кое-что вначале.

- Я слушаю.

- Я… я не одна здесь, в общем.

- Ладно, не одна, и с кем?

- Джейкоб. Его зовут Джейкоб. И мы…встречаемся.

Миниатюрная фигурка меня на мониторе отчего-то замерла. Возможно, проблемы с интернетом. А может быть, с неё было достаточно того, что только что прозвучало.

- Твой парень Джейкоб. – Я констатировал факт, проверяя, насколько больно могу сделать себе собственным голосом.

- Я… - она тяжело вздохнула. – Я не знаю, что сказать.

- А сколько прошло времени, Белла?

- Что?

- Сколько прошло недель, дней, чертовых секунд после того, как я отпустил тебя из своих объятий в этом гребанном аэропорту? – гитара с жалобным стоном упала на пол, скатившись с моих колен.

- Эдвард…

- Ладно, всё, - я собрался, словно детский конструктор и даже надел на лицо что-то вроде улыбки. Она ведь видела меня. И он, возможно, тоже. – Как ты помимо всего прочего?

- Сойдет… Твоя гитара, я слышала, как она...

- Забудь.

- И ты что-то говорил о песне?

- Пустяки, Белла. Это всё пустяки. Лучше расскажи мне, как там Чикаго?

- Эдвард… - она, казалось, не верила в моё спокойствие. Хотя моя миниатюрная копия выглядела вполне сносно. По ней нельзя было сказать, что внутри меня в данный момент происходит самая изощренная пытка из существующих. Пытка рушением надежды.

В этот момент завибрировал мой телефон. Анна. Она не звонила мне уже так давно, почти столько же, сколько не звонил ей я.

Моё видимое спокойствие стало уплывать. Даже миниатюрная копия уже заметно содрогалась от внутренних всплесков.

- Важный звонок, Белла. Созвонимся позже, - я не знаю, как мне удалось сказать ей такое, но я сказал.

- Завтра?

- В одно из.

И я остался в гулкой напряженной пустоте.

Заводила: Вот так в мою жизнь пришел её Второй парень.

Выскочка: Вы хотели сказать, в её жизнь?

Заводила: Не вижу разницы. А вы до сих пор её видите?

-----------

П.С. На линчевание Беллы в очередь =)

Ну и с песней вышло не очень. Эдварду стоит отдалиться от Беллы или наоборот стараться общаться чаще?

П.П.С. Вот. Автор – Ксения Оруджова

Разрежь все осколки прежнего,

разбей мне до крови локти.

Задуши в себе самую нежную,

будь в меде той ложкой дегтя.

Вырви хоть душу мою.

Сердце топчи ты, зубами скрипя.

Но даже на самом краю

я буду

любить

тебя.