Пятнадцатая глава

23.05.2013

Брокколинка: Уже второй день дождь. А у вас?

А за моим окном разгорался закат. Небо было еще совсем светлым, но уже будто бы нахмурившимся, замершим в ожидании завершения дня.

В квартире было тихо. Анна еще не вернулась со встречи с подругой, хотя обещала быть дома еще час назад. Я проверил телефон, но никаких сообщений не было.

Она любила поступать так безалаберно. Пропадать где-то, не предупреждая меня. Заставлять волноваться. Возможно, она искала в этом какое-то подтверждение моей заботы. Хотела понять, что она мне небезразлична.

Мне иногда казалось, что мои извечные просьбы оповещать меня всякий раз, когда она не может прийти домой в обещанное время, вовсе и не нервировали её так, как она то показывала. Возможно, она воспринимала мои переживания, как альтернативу так и не озвученного мной «люблю».

Мне хотелось бы быть к ней более внимательным. Но я не мог заставить себя чувствовать иначе.

Когда сердце вмещает в себя только одного человека, когда он же заполняет и голову, и даже тактильную память, все остальные становятся менее значительными. Отходят на второй план.

Конечно, мне совершенно не нравилось так относиться к Анне. И вначале я пытался перебороть себя. Но сейчас, спустя столько времени с начала наших отношений, я чувствовал, что мы разваливаемся не только как пара, но и даже как соседи.

Я еще раз посмотрел в окно. Небо разливало спокойствие.

ЭК: Солнечно. Я ведь в нормальном городе живу.

Брокколинка: Очень смешно. Спасибо, друг, что поддержал!

ЭК: Обращайся ;)

Брокколинка: Скучно.

ЭК: Нечем заняться?

Брокколинка: Вообще нечем, если честно. Мне уже даже книги надоели.

Я написал сообщение Анне. Еще не было достаточно поздно, чтобы я действительно начал волноваться. Мои переживания тоже могли быть намного сильнее. Казалось, что с такой же силой я стал бы переживать за любого человека, который не вернулся домой в обещанный час.

Всё-таки мы стали нестерпимо далеки.

Май подходил к концу. Скоро лето, а это означало, что меня ждал Бостон, родители, дом и Белла. Конечно же, Белла.

Мы стали больше общаться с ней, но всё еще очень редко. Хотя для меня даже ежедневное общение было бы редким. Мы не разговаривали на какие-то личные или очень значимые темы, но даже по пустяшным перепискам было видно, что она несчастлива.

Меня убивало ощущение беспомощности. Мне хотелось сделать всё, что я мог ради того, чтобы она улыбнулась, но моих стараний не хватало надолго. Всё же я был слишком далеким и слишком нереальным. Только буквы на экране её ноутбука.

Я был символами в её пожелании спокойной ночи и доброго утра. Меня заполняли машинные коды. Я был цифровым и очень компактным.

Если бы я мог, я бы обнял её каждой буквой. Но я был слишком далеко, а она. А она была слишком не моей для таких вольностей.

ЭК: А что ты читаешь? Когда мы в последний раз переписывались, ты читала «Грозовой перевал» в пятьсот третий раз, но с этого момента прошло много времени.

Брокколинка: Ну, ты был близко=) Гордость и предубеждение.

ЭК: Боже мой…

Брокколинка: Молчи!

ЭК: Ладно. Белла?

Брокколинка: Да.

ЭК: Как у тебя дела? В общем. Как у вас с Джейкобом?

Брокколинка: Все по-старому, Эдвард.

ЭК: Он сейчас может видеть то, что я пишу?

Брокколинка: Нет.

ЭК: Ты не подумай, что я имею что-то против него, как человека. Просто мне спокойнее, когда мы только вдвоем участвуем в разговоре.

Брокколинка: Я понимаю. Мне тоже спокойнее. Жаль, это не всегда так выходит.

ЭК: Ты мне везде мерещишься.

Брокколинка: Эдвард…

ЭК: Нет, послушай. Знаешь, ты иногда видишь на улице похожего человека? И шаг непроизвольно ускоряется. И ты идешь за ним, хотя точно знаешь, что это не твой знакомый.

Брокколинка: Это паранойя.

ЭК: Может и так. Ну и что? Когда ты прилетаешь в Бостон?

Брокколинка: Как можно раньше.

ЭК: Почему? Ты обычно не торопилась возвращаться.

Брокколинка: Я устала здесь. Мне надоел этот город и эти четыре стены.

ЭК: А что Джаспер не развлекает тебя?

Брокколинка: Мы так редко с ним видимся… Джейкоб, он не очень-то любит Джаса.

Джаспер рассказывал мне пару раз о его непростых отношениях с парнем Беллы. Он действительно был ревнивым, но в то же время не настолько решительным, чтобы высказать свои предпочтения Белле в лицо.

ЭК: А ко мне он как относится?

Брокколинка: Он ничего не знает. Ты для него просто мой бывший одноклассник и друг, по совместительству.

ЭК: Ничего не знает? Ты о чем?

Брокколинка: О нас.

ЭК: О нас? А что с нами не так?

Брокколинка: Эдвард.

ЭК: Белла? Так что с нами не так?

Моё сердце колотилось сразу в обоих висках. Это всегда так происходило, когда она подкрадывалась слишком близко. Пусть даже я сам подводил её к этой черте.

Её слова, какими бы простыми они ни были, тянули за собой умопомрачительный спектр эмоций. Мне казалось, что выигрыш в лотерею принесет с собой меньше радости, нежели её хорошее настроение и нежно-впечатанные стройные буковки.

И наравне с тем, даже положительный результат на какую-нибудь заразную болезнь не расстроил бы меня больше, чем её нежелание принимать меня. Понимать меня. Воспринимать всерьез, а не просто с легкостью, которую она привыкла испытывать ко мне.

Брокколинка: Ты хочешь, чтобы я сказала это?

ЭК: Да.

Брокколинка: Он ничего не знает про наши сложные взаимоотношения.

ЭК: Сложные взаимоотношения? Я просто люблю тебя, Белла, какие к черту сложности?

Мы любим всё усложнять. Особенно, когда надо действовать иначе. Когда все лежит на поверхности, да еще и поблескивает, переливается на солнце.

Мы любим трудности, причем не те, которые строит нам жизнь, а те, что создаем мы сами.

Слишком просто было бы принять любовь, которая просится в руки.

Всё слишком простое скучно. Даже если это самые искренние чувства, какие есть в человеке. Даже если это сам человек. Слишком просто и слишком скучно.

Брокколинка: Нам действительно сейчас надо об этом говорить? Этот разговор… ты же знаешь, что я очень близко к сердцу все принимаю.

ЭК: Но от того, что я замолчу, эти «сложные взаимоотношения» не прекратятся.

Брокколинка: Я приеду летом, и мы всё решим.

ЭК: Решим? Так теперь это называется? А что, если я не хочу, чтобы с моими чувствами что-то решали, Белла?

Брокколинка: Прости… Я чувствую себя так отвратительно.

ЭК: Брось, ты не должна чувствовать так. Разве не приятно, когда тебя кто-то так любит? Это не повышает самооценку?

Брокколинка: Неприятно, когда этот человек небезразличен тебе.

ЭК: Ерунда.

Брокколинка: Этот разговор зашел в тупик.

ЭК: Как, впрочем, и каждый наш разговор.

Брокколинка: До скорой встречи, Эдвард.

Я опустил голову на клавиатуру. Мой лоб напечатал что-то более приятное, чем я, даже если это был просто странный набор букв.

Меня занесло куда-то в сторону, я не хотел так разговаривать с Беллой.

Но мои мысли штормило. От этого меня самого укачивало и мутило. Я был болен, даже скорее отравлен. Меня медленно разъедали мои же собственные чувства к человеку, которому они не были нужны.

Я не хотел думать пессимистично. Мне хотелось бороться за свою любовь и за девушку, которую я хочу. Но что делать, если противник и любимый человек были одним и тем же лицом?

Ведь все, что стояло между нами, – это её нежелание или просто невозможность отнестись ком не хоть каплю иначе. Что я делал не так? Что я должен сделать, чтобы она изменила свое отношение?

На меня плавно надвигалось лето. Совсем скоро надо было сдать последний экзамен, а после него делать всё, что хочешь. Я хотел любить и еще, хотя бы немного, быть любимым. И чтобы все это совмещала в себе Белла.

Возможно, я требовал слишком многого.

В замке повернулся ключ. Я находился один на один со своими мыслями, поэтому этот железный звук стал настоящим откровением. Анна вернулась домой. На два с половиной часа позже обещанного.

Во мне не отыскалось ни интереса к тому, где она была, ни злости на то, что не выполнено еще одно обещание. Разве что капелька облегчения по поводу её целости и сохранности. Но и она была погребена под огромным весом равнодушия и безразличия.

- В интернете? – она зашла в комнату и стала быстро расстегивать пуговицы на ярко синем пиджаке.

- Где-то там, - ответил я, поднимая голову с клавиатуры и растирая лоб.

- Я звонила тебе, сложно было ответить?

Мой взгляд упал на телефон. Ни одного пропущенного.

- Что, если бы со мной что-то случилось?

- Если бы ты приходила в обещанное время, а не гуляла по ночам, ничего бы с тобой не случилось, - я встал просто потому, что устал сидеть, но Анна приняла это как знак моего несогласия.

- Боже мой, Эдвард, да тебе же плевать! – она всплеснула руками.

- Если тебе плевать на свою безопасность, это не значит, что и другим тоже, - я знал, к чему она клонила, но не хотел сейчас говорить об этом. Я вообще не хотел об этом говорить, раз уж на то пошло.

- Скажи, что любишь меня, - она прищурилась и стала похожа на какого-то маленького очень злобного зверька.

- Анна, что ты… - я устало потер виски.

- Именно! – я даже не заметил момента, когда она начала кричать, но сейчас уровень её громкости был близок к максимальному.

Что смотрелось наиболее комично, беря в расчет мой совершенно спокойный и тихий голос.

- Я рядом, Анна, зачем кричать, - я подошел ближе к ней и не смог сдержать улыбку. Все эти ссоры не вызывали во мне ощущения злости или обиды. Только апатию и, как, например, сейчас, иронию.

- А затем, что ты меня никогда не слушаешь. Как еще до тебя достучаться?

- Сейчас я прекрасно тебя слышу.

- Прекрати ерничать. Ты прекрасно понимаешь, о чем я! Наши отношения – это какое-то недоразумение, а не любовь! Всё через одно место. Точнее через одного человека!

- Анна, - без моего ведома голос из спокойного явно трансформировался в предостерегающий.

- Ну что? Скажешь, это не так? Скажешь, что твоя Белла не мешает нашим отношениям? – она заискивающе посмотрела в мои глаза, вскинув подбородок.

- Хватит! – я сделал шаг к ней, резко, достигнув какой-то невообразимой скорости. С такой скоростью двигается только злость и желание защитить самого себя. А в моё «себя» входило все, что касалось Беллы.

- Не нравится то, что я говорю? А ты спроси у своей дражайшей Беллы! Хорошо устроилась девчонка. С одним спит, с другим дружит, а тебя использует во всевозможных целях! – Анна улыбнулась очень недоброй улыбкой. – Кому она пишет, когда ей скучно? Кто все лето развлекал эту милую девочку, когда её парень уехал? Или тебе напомнить, кто на добровольных основах подрабатывал её водителем? Массовиком-затейником? Нянькой? Строит из себя наивную маленькую овечку, тогда как сама прекрасно понимает, какую власть имеет над тобой!

Никогда до этого и никогда после я не испытывал настолько сильного желания ударить женщину. Это было как инстинкт самозащиты, а не желание сделать больно.

Анна пыталась выкорчевать из меня самое дорогое и ценное, что было во мне, – беспрекословную и неоспоримую любовь к Белле.

Никогда до этого и никогда после я никого так сильно не ненавидел. Как себя в тот момент. И дело было даже не в сжатых за секунду, словно по рефлексу, кулаках, не в испуганном взгляде Анны, которая слишком поздно поняла, как далеко зашла.

Дело было во мне. Буквально. Внутри меня. Я ненавидел себя в ту секунду и в секунду после. Потому что я позволил себе на миг поверить в то, что её слова могли быть правдой.

Почти все лето, проведенное в Бостоне. То лето, в котором у меня хватило сил на то, чтобы уехать на свой день рождения, но не хватило сил, чтобы остаться там до конца. И я вернулся, чтобы быть рядом с единственным человеком, с которым я действительно хотел быть рядом.

У меня никогда не возникало таких мыслей, которые жесточайшим образом Анна врезала в мой мозг. Но в те секунды, чувствуя отвращения к самому себе, я позволил себе их думать, позволил им проникнуть куда-то глубже, осесть изнутри черепной коробки и притаиться. Словно бомба замедленного действия. Я сам впустил их.

Всё заняло не больше семи секунд.

Последнее слово Анны, извергнутое с криком в эту тихую комнату. Моё дыхание, запнувшееся о рычание, зародившееся где-то в грудной клетке. Сжатые кулаки, как способ контролировать себя или защитить. Её испуганный взгляд. Слишком припозднившийся, чтобы помочь чем-то своей хозяйке.

Я сделал только одно движение, и я сам не понимаю, как мне удалось смягчить его настолько, что оно прошло почти безболезненно для Анны. Я резко отодвинул её за плечо в сторону и вышел из комнаты. Можно было бы сказать, что я попросту оттолкнул её с дороги, если бы в моих движениях не было этой чрезмерно замедляющей ненависти, которая буквально сквозила из меня.

Заводила: Она не разговаривала со мной до самого моего отъезда в Бостон, который, к слову, случился буквально через несколько дней.

Выскочка: В чем на самом деле была причина этой агрессии, по-вашему?

Заводила: В чувстве безысходности, безвариантности и безнадежности.

---------

Итак, возможно центральный выбор истории: Эдварду следует

А) Расстаться с Анной и провести лето с Беллой

Б) Пока не расставаться с Анной, но проводить достаточно времени с Беллой

В) Попытаться наладить отношения с Анной, без Беллы.

П.С. Спасибо всем, кто голосовал за «Завтра», «Невидимку» и меня, в общем  =) Я вас люблю!