Пятнадцатая глава
23.05.2013
Брокколинка: Уже второй день дождь. А у вас?
А за моим окном
разгорался закат. Небо было еще совсем светлым, но уже будто бы нахмурившимся,
замершим в ожидании завершения дня.
В квартире было
тихо. Анна еще не вернулась со встречи с подругой, хотя обещала быть дома еще
час назад. Я проверил телефон, но никаких сообщений не было.
Она любила поступать
так безалаберно. Пропадать где-то, не предупреждая меня. Заставлять
волноваться. Возможно, она искала в этом какое-то подтверждение моей заботы.
Хотела понять, что она мне небезразлична.
Мне иногда казалось,
что мои извечные просьбы оповещать меня всякий раз, когда она не может прийти
домой в обещанное время, вовсе и не нервировали её так, как она то показывала.
Возможно, она воспринимала мои переживания, как альтернативу так и не
озвученного мной «люблю».
Мне хотелось бы быть
к ней более внимательным. Но я не мог заставить себя чувствовать иначе.
Когда сердце вмещает
в себя только одного человека, когда он же заполняет и голову, и даже
тактильную память, все остальные становятся менее значительными. Отходят на
второй план.
Конечно, мне
совершенно не нравилось так относиться к Анне. И вначале я пытался перебороть
себя. Но сейчас, спустя столько времени с начала наших отношений, я чувствовал,
что мы разваливаемся не только как пара, но и даже как соседи.
Я еще раз посмотрел
в окно. Небо разливало спокойствие.
ЭК: Солнечно. Я ведь в нормальном городе живу.
Брокколинка: Очень смешно. Спасибо, друг, что
поддержал!
ЭК: Обращайся ;)
Брокколинка: Скучно.
ЭК: Нечем заняться?
Брокколинка: Вообще нечем, если честно. Мне
уже даже книги надоели.
Я написал сообщение
Анне. Еще не было достаточно поздно, чтобы я действительно начал волноваться.
Мои переживания тоже могли быть намного сильнее. Казалось, что с такой же силой
я стал бы переживать за любого человека, который не вернулся домой в обещанный
час.
Всё-таки мы стали
нестерпимо далеки.
Май подходил к
концу. Скоро лето, а это означало, что меня ждал Бостон, родители, дом и Белла.
Конечно же, Белла.
Мы стали больше
общаться с ней, но всё еще очень редко. Хотя для меня даже ежедневное общение
было бы редким. Мы не разговаривали на какие-то личные или очень значимые темы,
но даже по пустяшным перепискам было видно, что она несчастлива.
Меня убивало
ощущение беспомощности. Мне хотелось сделать всё, что я мог ради того, чтобы
она улыбнулась, но моих стараний не хватало надолго. Всё же я был слишком
далеким и слишком нереальным. Только буквы на экране её ноутбука.
Я был символами в её
пожелании спокойной ночи и доброго утра. Меня заполняли машинные коды. Я был
цифровым и очень компактным.
Если бы я мог, я бы
обнял её каждой буквой. Но я был слишком далеко, а она. А она была слишком не
моей для таких вольностей.
ЭК: А что ты читаешь? Когда мы в последний раз
переписывались, ты читала «Грозовой перевал» в пятьсот третий раз, но с этого
момента прошло много времени.
Брокколинка: Ну, ты был близко=) Гордость и
предубеждение.
ЭК: Боже мой…
Брокколинка: Молчи!
ЭК: Ладно. Белла?
Брокколинка: Да.
ЭК: Как у тебя дела? В общем. Как у вас с
Джейкобом?
Брокколинка: Все по-старому, Эдвард.
ЭК: Он сейчас может видеть то, что я пишу?
Брокколинка: Нет.
ЭК: Ты не подумай, что я имею что-то против
него, как человека. Просто мне спокойнее, когда мы только вдвоем участвуем в
разговоре.
Брокколинка: Я понимаю. Мне тоже спокойнее.
Жаль, это не всегда так выходит.
ЭК: Ты мне везде мерещишься.
Брокколинка: Эдвард…
ЭК: Нет, послушай. Знаешь, ты иногда видишь на
улице похожего человека? И шаг непроизвольно ускоряется. И ты идешь за ним,
хотя точно знаешь, что это не твой знакомый.
Брокколинка: Это паранойя.
ЭК: Может и так. Ну и что? Когда ты прилетаешь
в Бостон?
Брокколинка: Как можно раньше.
ЭК: Почему? Ты обычно не торопилась
возвращаться.
Брокколинка: Я устала здесь. Мне надоел этот
город и эти четыре стены.
ЭК: А что Джаспер не развлекает тебя?
Брокколинка: Мы так редко с ним видимся…
Джейкоб, он не очень-то любит Джаса.
Джаспер рассказывал
мне пару раз о его непростых отношениях с парнем Беллы. Он действительно был
ревнивым, но в то же время не настолько решительным, чтобы высказать свои
предпочтения Белле в лицо.
ЭК: А ко мне он как относится?
Брокколинка: Он ничего не знает. Ты для него
просто мой бывший одноклассник и друг, по совместительству.
ЭК: Ничего не знает? Ты о чем?
Брокколинка: О нас.
ЭК: О нас? А что с нами не так?
Брокколинка: Эдвард.
ЭК: Белла? Так что с нами не так?
Моё сердце
колотилось сразу в обоих висках. Это всегда так происходило, когда она
подкрадывалась слишком близко. Пусть даже я сам подводил её к этой черте.
Её слова, какими бы
простыми они ни были, тянули за собой умопомрачительный спектр эмоций. Мне
казалось, что выигрыш в лотерею принесет с собой меньше радости, нежели её
хорошее настроение и нежно-впечатанные стройные буковки.
И наравне с тем, даже
положительный результат на какую-нибудь заразную болезнь не расстроил бы меня
больше, чем её нежелание принимать меня. Понимать меня. Воспринимать всерьез, а
не просто с легкостью, которую она привыкла испытывать ко мне.
Брокколинка: Ты хочешь, чтобы я сказала это?
ЭК: Да.
Брокколинка: Он ничего не знает про наши
сложные взаимоотношения.
ЭК: Сложные взаимоотношения? Я просто люблю
тебя, Белла, какие к черту сложности?
Мы любим всё
усложнять. Особенно, когда надо действовать иначе. Когда все лежит на поверхности,
да еще и поблескивает, переливается на солнце.
Мы любим трудности,
причем не те, которые строит нам жизнь, а те, что создаем мы сами.
Слишком просто было
бы принять любовь, которая просится в руки.
Всё слишком простое
скучно. Даже если это самые искренние чувства, какие есть в человеке. Даже если
это сам человек. Слишком просто и слишком скучно.
Брокколинка: Нам действительно сейчас надо об
этом говорить? Этот разговор… ты же знаешь, что я очень близко к сердцу все
принимаю.
ЭК: Но от того, что я замолчу, эти «сложные
взаимоотношения» не прекратятся.
Брокколинка: Я приеду летом, и мы всё решим.
ЭК: Решим? Так теперь это называется? А что,
если я не хочу, чтобы с моими чувствами что-то решали, Белла?
Брокколинка: Прости… Я чувствую себя так
отвратительно.
ЭК: Брось, ты не должна чувствовать так. Разве
не приятно, когда тебя кто-то так любит? Это не повышает самооценку?
Брокколинка: Неприятно, когда этот человек
небезразличен тебе.
ЭК: Ерунда.
Брокколинка: Этот разговор зашел в тупик.
ЭК: Как, впрочем, и каждый наш разговор.
Брокколинка: До скорой встречи, Эдвард.
Я опустил голову на
клавиатуру. Мой лоб напечатал что-то более приятное, чем я, даже если это был
просто странный набор букв.
Меня занесло куда-то
в сторону, я не хотел так разговаривать с Беллой.
Но мои мысли
штормило. От этого меня самого укачивало и мутило. Я был болен, даже скорее
отравлен. Меня медленно разъедали мои же собственные чувства к человеку,
которому они не были нужны.
Я не хотел думать
пессимистично. Мне хотелось бороться за свою любовь и за девушку, которую я
хочу. Но что делать, если противник и любимый человек были одним и тем же
лицом?
Ведь все, что стояло
между нами, – это её нежелание или просто невозможность отнестись ком не хоть
каплю иначе. Что я делал не так? Что я должен сделать, чтобы она изменила свое
отношение?
На меня плавно
надвигалось лето. Совсем скоро надо было сдать последний экзамен, а после него
делать всё, что хочешь. Я хотел любить и еще, хотя бы немного, быть любимым. И
чтобы все это совмещала в себе Белла.
Возможно, я требовал
слишком многого.
В замке повернулся
ключ. Я находился один на один со своими мыслями, поэтому этот железный звук
стал настоящим откровением. Анна вернулась домой. На два с половиной часа позже
обещанного.
Во мне не отыскалось
ни интереса к тому, где она была, ни злости на то, что не выполнено еще одно
обещание. Разве что капелька облегчения по поводу её целости и сохранности. Но
и она была погребена под огромным весом равнодушия и безразличия.
- В интернете? – она
зашла в комнату и стала быстро расстегивать пуговицы на ярко синем пиджаке.
- Где-то там, -
ответил я, поднимая голову с клавиатуры и растирая лоб.
- Я звонила тебе,
сложно было ответить?
Мой взгляд упал на
телефон. Ни одного пропущенного.
- Что, если бы со мной
что-то случилось?
- Если бы ты
приходила в обещанное время, а не гуляла по ночам, ничего бы с тобой не
случилось, - я встал просто потому, что устал сидеть, но Анна приняла это как
знак моего несогласия.
- Боже мой, Эдвард,
да тебе же плевать! – она всплеснула руками.
- Если тебе плевать
на свою безопасность, это не значит, что и другим тоже, - я знал, к чему она
клонила, но не хотел сейчас говорить об этом. Я вообще не хотел об этом
говорить, раз уж на то пошло.
- Скажи, что любишь
меня, - она прищурилась и стала похожа на какого-то маленького очень злобного
зверька.
- Анна, что ты… - я
устало потер виски.
- Именно! – я даже
не заметил момента, когда она начала кричать, но сейчас уровень её громкости
был близок к максимальному.
Что смотрелось
наиболее комично, беря в расчет мой совершенно спокойный и тихий голос.
- Я рядом, Анна,
зачем кричать, - я подошел ближе к ней и не смог сдержать улыбку. Все эти ссоры
не вызывали во мне ощущения злости или обиды. Только апатию и, как, например,
сейчас, иронию.
- А затем, что ты
меня никогда не слушаешь. Как еще до тебя достучаться?
- Сейчас я прекрасно
тебя слышу.
- Прекрати ерничать.
Ты прекрасно понимаешь, о чем я! Наши отношения – это какое-то недоразумение, а
не любовь! Всё через одно место. Точнее через одного человека!
- Анна, - без моего
ведома голос из спокойного явно трансформировался в предостерегающий.
- Ну что? Скажешь,
это не так? Скажешь, что твоя Белла не мешает нашим отношениям? – она
заискивающе посмотрела в мои глаза, вскинув подбородок.
- Хватит! – я сделал
шаг к ней, резко, достигнув какой-то невообразимой скорости. С такой скоростью
двигается только злость и желание защитить самого себя. А в моё «себя» входило
все, что касалось Беллы.
- Не нравится то,
что я говорю? А ты спроси у своей дражайшей Беллы! Хорошо устроилась девчонка.
С одним спит, с другим дружит, а тебя использует во всевозможных целях! – Анна
улыбнулась очень недоброй улыбкой. – Кому она пишет, когда ей скучно? Кто все
лето развлекал эту милую девочку, когда её парень уехал? Или тебе напомнить,
кто на добровольных основах подрабатывал её водителем? Массовиком-затейником?
Нянькой? Строит из себя наивную маленькую овечку, тогда как сама прекрасно
понимает, какую власть имеет над тобой!
Никогда до этого и
никогда после я не испытывал настолько сильного желания ударить женщину. Это
было как инстинкт самозащиты, а не желание сделать больно.
Анна пыталась
выкорчевать из меня самое дорогое и ценное, что было во мне, – беспрекословную
и неоспоримую любовь к Белле.
Никогда до этого и
никогда после я никого так сильно не ненавидел. Как себя в тот момент. И дело
было даже не в сжатых за секунду, словно по рефлексу, кулаках, не в испуганном взгляде
Анны, которая слишком поздно поняла, как далеко зашла.
Дело было во мне.
Буквально. Внутри меня. Я ненавидел себя в ту секунду и в секунду после. Потому
что я позволил себе на миг поверить в то, что её слова могли быть правдой.
Почти все лето,
проведенное в Бостоне. То лето, в котором у меня хватило сил на то, чтобы
уехать на свой день рождения, но не хватило сил, чтобы остаться там до конца. И
я вернулся, чтобы быть рядом с единственным человеком, с которым я
действительно хотел быть рядом.
У меня никогда не
возникало таких мыслей, которые жесточайшим образом Анна врезала в мой мозг. Но
в те секунды, чувствуя отвращения к самому себе, я позволил себе их думать,
позволил им проникнуть куда-то глубже, осесть изнутри черепной коробки и
притаиться. Словно бомба замедленного действия. Я сам впустил их.
Всё заняло не больше
семи секунд.
Последнее слово
Анны, извергнутое с криком в эту тихую комнату. Моё дыхание, запнувшееся о
рычание, зародившееся где-то в грудной клетке. Сжатые кулаки, как способ
контролировать себя или защитить. Её испуганный взгляд. Слишком
припозднившийся, чтобы помочь чем-то своей хозяйке.
Я сделал только одно
движение, и я сам не понимаю, как мне удалось смягчить его настолько, что оно
прошло почти безболезненно для Анны. Я резко отодвинул её за плечо в сторону и
вышел из комнаты. Можно было бы сказать, что я попросту оттолкнул её с дороги,
если бы в моих движениях не было этой чрезмерно замедляющей ненависти, которая
буквально сквозила из меня.
Заводила: Она не разговаривала со мной до самого моего отъезда в Бостон,
который, к слову, случился буквально через несколько дней.
Выскочка: В чем на самом деле была причина этой агрессии, по-вашему?
Заводила: В чувстве безысходности, безвариантности и безнадежности.
---------
Итак, возможно центральный выбор истории:
Эдварду следует
А) Расстаться с Анной и провести лето с Беллой
Б) Пока не расставаться с Анной, но проводить
достаточно времени с Беллой
В) Попытаться наладить отношения с Анной, без
Беллы.
П.С. Спасибо всем, кто голосовал за «Завтра», «Невидимку»
и меня, в общем =) Я вас люблю!
Источник: http://robsten.ru/forum/29-1295-68