Что такое уют? Для всех это слово означает что-то разное. Для кого-то это теплое одеяло, под которым можно погреться в холодную погоду; для кого-то это потрескивание дров в камине и мягкое тепло, которое они дают; а для кого-то это искусно обставленная квартира, в которой чувствуешь себя спокойно. А что же уют для меня? Не знаю… Всегда это было по-разному.
В детстве я любила рано утром прийти к родителям в комнату и забраться к маме под бок. Она сонно двигалась ближе к отцу, освобождая мне больше места на кровати, и прижимала меня к себе. Ее расслабленное тело излучало тепло, и от кожи исходил запах, присущий только маме. Я вдыхала его поглубже и прижималась к ней еще теснее. Мне было уютно. Я любила это ощущение спокойствия и защищенности, которое дарили родительские объятья.
В подростковом возрасте уют был для меня иным. Я любила оставаться дома одна. Это не значит, что я не любила родителей и хотела видеть их как можно реже. Просто иногда мне требовалось время, чтобы побыть одной, наедине со своими мыслями. Чтобы звонкий голос мамы нагло не врывался в мои размышления; чтобы звук телевизора, который смотрел отец, не нервировал меня. Я любила просто бродить по дому или валяться на диване, смотря в потолок и слушая тишину. В таком состоянии мне было уютно и спокойно.
Когда я вышла замуж, мое ощущение уюта изменилось до неузнаваемости. Я уже не любила одиночество. Если я была одна, то всегда переживала, задавала себе один и тот же вопрос: где Джейк? С кем он сейчас общается? Держит ли он свои обещания, которые давал после очередной ссоры? Когда он был рядом, то я была спокойна. Ну, как спокойна. Это чувство атрофировалось также как и большинство остальных. Просто я не смотрела каждую минуту на телефон, в ожидании звонка; я не гадала, где он и с кем. Он был рядом, и я могла более ровно дышать. Но, несмотря на то, что муж мог сидеть со мной на одном диване, я все равно была внутренне напряжена и постоянно мучилась неослабевающим чувством тревоги, словно давящим изнутри.
Я его обнимала, чувствовала его запах. Джейкоб был рядом. Он - из плоти и крови, пышущий здоровьем и постоянным весельем - был со мной. Но в тоже время он был далеко. У меня очень часто бывало такое чувство, что я могу прикоснуться к нему, а он с тихим щелчком испарится и от него останется лишь одежда, все еще пропитанная его теплом.
В общем, замужем мне было беспокойно. Я никогда не была расслаблена, а особенно под конец брака. Вечно напряженная, натянутая, словно струна. Но даже тогда я убедила себя, что мне уютно и хорошо.
После развода я старалась чувствовать уют только когда приезжала к родителям. А был ли он? Трудно сказать, потому что я не только растеряла много чувств, которые всегда были важны для меня, но и вообще перестала чувствовать саму себя. Я смотрела на себя в зеркало и не узнавала. Неужели это мои волосы - такие густые, идеально уложенные после очередной съемки? Неужели это моя кожа - такая сухая, натянутая как пергамент? А эти синяки под глазами? Когда они у меня появились? Нет, это не я. Отражение в зеркале играло со мной злую шутку, показывая кого-то чужого. Девушку, у которой не мерцали от счастья глаза, которая страдала хронической усталостью и, кажется, забыла, как улыбаться.
Но сейчас моя жизнь круто изменилась и что же для меня уют сейчас? Я… я не знаю. Я словно брожу по какому-то извилистому лабиринту в поисках чего-то давно потерянного и очень важного. Но ко мне наконец-то вернулось хоть какое-то подобие спокойствия. Да, я не забывала об условии Джейкоба и это давило на меня неподъемным грузом, но сейчас, лежа в одной кровати с Эдвардом и слушая его тихое дыхание, я чувствовала себя спокойно. Уютно ли мне? Пока не могу этого сказать.
Эдвард сонно заворочался, его ресницы затрепетали. Я закрыла глаза и опустила голову, притворяясь спящей. Наша вчерашняя игра, которая поначалу была морально тяжелой, к концу дала мне почувствовать к Эдварду то, чего я не чувствовала никогда - доверие, теплоту и нежность. Но я боялась того, что утро снова разведет нас по разные стороны баррикад и вернется прежняя напускная холодность и безразличие.
Через несколько минут Эдвард начал вставать с постели, а я уже думала, что он выйдет из комнаты, как почувствовала, что кровать снова прогнулась рядом со мной, и далее последовал нежный поцелуй в щеку. Эдвард уже вышел из комнаты, а я еле сдерживала улыбку, все еще чувствуя приятное покалывание в том месте, где были его губы.
Спустя пятнадцать минут я пробежала в ванную, крикнув Эдварду «доброе утро». Я быстро скрылась за дверью и оттуда услышала его бормотание. Что же с нами будет? Как мы проведем целый день вместе и будем ли вообще разговаривать?
После того как я приняла душ и умылась, я пошла на кухню и моему взору предстала умилительная картина: Эдвард, одетый только в пижамные штаны, стоял у плиты и жарил блинчики.
- Вкусно пахнет, - тихо сказала я, прислонившись к косяку.
Он только сдержанно улыбнулся и спросил:
- Ты хотела сказать божественно?
- Возможно.
Переложив очередной готовый блин в тарелку, Эдвард отложил деревянную лопаточку и подошел ко мне. Когда он положил ладонь на мою щеку и погладил ее большим пальцем, то мое сердце пропустило удар, но когда Эдвард нежно поцеловал меня в губы, я почувствовала, что сердце заработало с удвоенной силой и щеки словно опалило огнем. Он целовал меня уже бессчетное количество раз, но этот поцелуй отличался от остальных. Не знаю чем, но это было как-то по-другому и мне это понравилось.
Напоследок, нежно поцеловав в уголок губ, Эдвард оторвался от меня. Он все еще гладил ладонью мою щеку и улыбался - неуверенно и смущенно одновременно.
- По-моему, так намного лучше желать друг другу доброго утра, тебе не кажется?
Я улыбнулась в ответ и удивилась, как не упала на пол, потому что мои ноги превратились с желе. Привстав на носочки, я быстро поцеловала мужчину в губы, не дав ему и себе времени, чтобы углубить поцелуй, сказав:
- Соглашусь с тобой. Наверное, стоит сделать это традицией.
Каллен моргнул и неверяще уставился на меня. Уж каким скрытным он был, но сейчас я точно знала причину его удивления – мужчина точно не ожидал, что я отвечу взаимностью на его предложение, но еще и выкажу желание всегда целовать его по утрам. Какой же заразой я была, если он поверить не может в то, что я способна быть нежной с ним.
- Ты… ты… - бормотал он, качая головой. - Белла… - со стоном он снова прижался к моим губам, но этот поцелуй уже не был таким нежным, как предыдущий. Эдвард жестко прижал меня к дверному косяку и немного приподнял, терзая мои губы. Я обхватила руками его голые плечи и начала гладить их, наслаждаясь твердостью плоти и мягкости кожи. В этом весь Эдвард. За твердой внешней оболочкой скрывался нежный и трепетный мужчина.
Также резко как начался поцелуй, Эдвард отпустил меня и прислонился лбом к моему лбу. Я тяжело дышала и неосознанно гладила его плечи, грудь, покрытую негустой порослью волос, его ключицы, которые смотрелись беззащитно на фоне этого сильного тела. Мы оба дышали очень тяжело.
- Завтрак готов, - выдавил наконец-то он и отпустил меня.
Все еще растерянная после этого проявления чувств, я села за стол и стала наблюдать за Эдвардом, который раскладывал завтрак на тарелке. Он выглядел расслабленным и немного задумчивым. Штаны немного приспустились, и я увидела две ямочки внизу спины. И в этот момент я поняла, что мне мало десяти вопросов. Да что говорить. Мне и двадцати будет мало. Я хочу засыпать Эдварда вопросами, хочу узнать о нем как можно больше. Это та потребность, в которой я не могла себе отказать.
Когда он поставил две тарелки с блинчиками на стол и сел напротив, о чем-то увлеченно размышляя, я решила попросить его о новой игре. Той, в которой мы сможем не ограничивать себя. В разумных пределах, конечно.
- Мне было мало десяти вопросов, – просто сказала я, а Эдвард поднял голову и посмотрел на меня.
- Есть какие-то предложения?
- Ну, может, никаких ограничений? Я имею в виду количество.
Он отложил вилку и сложил руки на груди. Прищуренный взгляд, направленный на меня, нисколько не напрягал. Я просто терпеливо ждала его ответа. Ни слова не говоря, Каллен встал, взял свой стул и, обойдя стол, поставил его рядом со мной. Когда Эдвард сел рядом, я уже знала ответ и улыбалась мужчине, который был так чуток ко мне и добр.
Итак, в это светлое воскресное утро, которое началось так многообещающе, началась и наша новая игра. Хотя это вряд ли можно было назвать игрой. Мы оба завуалировали под нее желание узнать друг друга поближе. Я уверена, что Эдвард тоже хочет этого.
И так потекли дни. Медленно, размеренно, но живо и как-то по-новому для меня. Не знаю как для Эдварда, но для меня наступило какое-то новое время, новый виток в жизни, крутой поворот, который выводил меня на следующий уровень.
Прошло всего четыре дня, а я чувствовала, будто летаю. Эдвард оказался таким интересным собеседником, что я иногда просто не могла заставить себя переставать задавать вопросы. Тогда он смеялся и говорил, что теперь его очередь. Каждый его ответ был чем-то новым для меня. Это напоминало паззл - после каждого нового откровения заполнялся пробел, который был до этого. Например, я узнала, что он впервые поцеловался в четырнадцать лет. В ответ пришлось рассказать о том, что это я украла его эротический журнал, когда мне было тринадцать. Я узнала, что он просто обожает куриный бульон и терпеть не может овсяную кашу, а ему рассказала о том, как любила смотреть с ним Симпсонов, когда мы были еще совсем детьми. Эдвард любил массаж плеч; до двенадцати лет хотел стать гитаристом; всегда забывал выливать недопитый чай; ненавидел, когда я стучала ложкой по чашке, размешивая чай, и ему нравилась родинка у меня под грудью (я очень смутилась, когда он это сказал). Меня же он пытал еще более нещадно, чем я его. Пришлось рассказать множество интересующих его вещей. Я робела, но Эдвард как мог подбадривал меня, и я сама не заметила, как рассказал ему о том, что терпеть не могу стринги, люблю какао, но меня тошнит, когда на молоке появляется пенка; рассказала о том, что массаж поясницы во время месячных может превратить меня из неврастенички в адекватную женщину и то, что его пальцы прекрасны.
Однажды я даже набралась смелости и спросила его про наш общий первый поцелуй. Мы лежали в обнимку, целовались, и Эдвард массировал мою спину (не зря я рассказал ему про чудодейственный массаж), когда вдруг сладострастно прошептал:
- Обожаю твои губы.
Мы отстранились друг от друга, чтобы перевести дыхание. Эдвард беспечно улыбался, и я решила задать вопрос, который мучил меня уже давно:
- Почему ты согласился меня поцеловать семь лет назад?
- Потому что ты очень хорошо меня попросила об этом, - сказал он, потеревшись своим носом о мой нос. – Точнее, ты практически загнала мне кол в задницу, и я не смог тебе отказать.
- Ты такой грубый, - я шлепнула его по руке, но все же засмеялась, потому что он очень точно, по моему мнению, охарактеризовал недолгую осаду, которую я устроила ему тогда.
- Почему ты попросила об этом именно меня? – спросил он, когда я покрывала поцелуями его щетинистый подбородок.
- Потому что я чувствовала, что это правильно.
Вот так и шло время. Мы медленно вытягивали друг из друга подробности жизни, мелочи, которые дополняли общую картину. Вопросы были откровенные, практически на грани, но мы умело лавировали между темами, которые затрагивать не следовало. Но это не значит, что мы только тем и занимались, что изводили друг друга вопросами. Иногда наступало затишье, но мы могли просто разговаривать обо всем на свете. И нежность… Она распирала меня изнутри, грозясь пролиться через край и она разбивала мне сердце… Но я все равно была рада, что чувствую это. Я чувствовала нежность, когда Эдвард целовал меня по утрам, давая понять, что ему нравится наша новая традиция. Я чувствовала нежность, когда гладила своего мужчину ночью по голове, трепетно перебирая его короткие волосы между пальцами. Эдвард очень любил, когда я так делала и поэтому я старательно массировала кожу его головы, виски, несильно оттягивала волосы и с удовольствием слушала его довольное урчание. Нежность навалилась на меня, когда в воскресенье вечером он мягко перехватил меня на пороге моей спальни и привел к себе. Снова. Он хотел видеть меня рядом, в своей постели. Это было приятно и волнующе. Нежность сбивала меня с ног, когда мы были на работе и не могли уделять время друг другу. Девочки уже все ничего мне не говорили, а просто прятали улыбки. Нежность стала моей верной спутницей, потеснив тревогу, страх и тоску.
- О чем задумалась, красотка? – спросила Розали, отвлекая меня от протирания стойки.
- Да так… ничего особенного.
Девушка только усмехнулась. Скорее всего, у меня на лбу написано, что я скучаю по Эдварду. Сегодня у него выходной и мне его не хватало. Я скучала по его воодушевленному взгляду, по его шуткам и улыбке. Мне было без него тоскливо. И как же я попала в эти сети? Внутренний голос кричал мне: «Беги! Беги от него, пока не поздно», - но я понимала, что уже и так поздно.
Телефон в кармане завибрировал и, увидев на дисплее имя звонящего, я почувствовала, как сердце стало отбивать чечетку. Розали улыбнулась, и я, смущенно пожав плечами, отошла в пустующий конец зала.
- Привет, - выдохнула в трубку я и замерла, ожидая, как его мягкий голос будет обволакивать меня.
- Как ты? – спросил Эдвард и я улыбнулась. Всего лишь обычный вопрос, но я чувствовала его заботу.
Мы немного поговорили, и я уже хотела попрощаться, как он окликнул меня.
- Да?
- Сегодня я собираюсь с тобой заняться одним важным делом, - серьезным тоном сказал он, а я хмыкнула.
- Чем же?
- Придешь домой и узнаешь. Просто знай, что я уже придумал занятие на вечер.
- Ладно, - мягко согласилась я, наслаждаясь сладким замиранием сердца от его слов «придешь домой».

Вечером...

- Я не думаю, что это хорошая идея, - медленно выговорила я, осматривая стол, на котором громоздилась кухонная утварь и множество продуктов.
- Эй, - Эдвард переплел свои пальцы с моими, и я ответила нежным ответным пожатием, - я же с тобой.
Я кивнула и закусила губу. Эдвард вознамерился научить меня готовить десерты и решил начать с чизкейка. Я же была против этой идеи, потому что была уверена в своей несостоятельности на этом поприще. Выпечка и я - вещи глубоко несовместимые, Эдвард это знал, но все же пытался помочь мне. Чтобы не быть неблагодарной, я решила попробовать. Может, и правда получится?
- Тебе надо взбить белки, а я пока смешаю сухие ингредиенты.
Эдвард положил передо мной две небольшие миски, два яйца и венчик. Я была в замешательстве. Сам же он начал высыпать в отдельную миску какао, кофе, муку и еще какие-то порошковые ингредиенты, доставая их из маленьких баночек.
- А куда девать желтки?
Эдвард лишь сдержанно улыбнулся и ответил:
- Отдели желтки и положи их в другую миску. К белкам добавь сто грамм сахара и взбивай.
Я треснула яйцом об угол тарелки, но сделала это так неудачно, что яйцо растеклось по столу вместе со скорлупой.
- Неужели все настолько плохо? – ошеломленно спросил Каллен, а я раздраженно фыркнула.
- Я всего лишь разбила яйцо, Эдвард. Не надо делать из этого трагедию.
Я быстренько все прибрала и достала еще одно яйцо. Когда я пыталась отделить белок от желтка, то желток лопнул и смешался с белком. Достала еще одно яйцо. Эдвард отобрал яйца, сам разделил их, поцеловал меня в лоб, добавил к белкам сахар и вложил мне в руку венчик.
- А миксера нет? – кисло спросила я
- Не люблю взбивать яйца миксером, – просто ответил он, наблюдая за мной. Ну и что из того, что он не любит? Я-то люблю. Да и проблем с ним меньше.
Я начала остервенело болтать венчиком из стороны в сторону, разбалтывая несчастные белки, швыряя их от стенки к стенке. Я была сурова и непреклонна. Я чувствовала себя королевой белков - я приказываю, а они подчиняются.
- Белла, - немного напряженно сказал Эдвард и мягко забрал из моих рук «взбивательное орудие убийства белков», заняв мое место у миски. – Это надо делать немного не так. Мягче и в одну сторону.
Эдвард начал бодро взбивать белки. Он делал это не так интенсивно как я, и я уже думала, что это продлится вечность, как белки начали двигаться в едином ритме и превратились в пышную белую пену.
- Попробуй сама, - предложил он, когда влил в воздушную массу желтки.
Я старалась. Честно. Я помнила все движения Эдварда, что и как он делал, но в итоге я снова болтала венчиком в разные стороны, но мой мужчина ничего не говорил, а просто раздраженно постукивал пальцами по столешнице. Когда мы всыпали сухую смесь, которую уже перемешал Эдвард, во взбитые яйца, я, так и не сбавив темпа, начала мешать получившуюся массу, но уже ложкой, которую дал мне Каллен.
- Осторожнее, - просипел он, беспомощно смотря на то, как я разбалтываю тесто.
- Дай сюда, - раздраженно сказал он, вырвав у меня ложку. – Размешивать надо аккуратно, снизу вверх. Это очень важно, Белла. Это придаст бисквиту легкость и рыхлость.
Он был на грани. Я видела это. На его месте я бы сама себя уже давно прибила бы, а он только ложку отобрал. Но Эдвард хмурился, и мне не нравилось это. Надеюсь, что не разочаровала его окончательно. Я не мешала ему, когда он застилал круглую форму пергаментной бумагой и выкладывал туда тесто для бисквита.
Когда приготовленная масса оказалась в духовке и Эдвард начал молча убирать ненужные продукты, я подошла к маленькому приемнику, который висел на стене, и включила радио.

Cher - The Shoop Shoop Shoop Song

Песня, которая зазвучала, заставила еще более раздраженно застонать Эдварда, а меня тихонько засмеяться. Эдвард терпеть не мог Шер, а ее песня The shoop shoop song вообще была предметом его особой ненависти.
- Выключи, пожалуйста, - пробормотал он, подрагивая от отвращения, а я только усмехнулась. Я не буду самой собой, если не развеселю его.
Медленной, танцующей походкой я подошла к Каллену и вырвала из его рук большую деревянную ложку.
- Белла, не дури, - он был почти зол и выглядел при этом сногсшибательно.
Я начала подпевать, делая вид, что ложка - мой микрофон.
- Я же попросил тебя выключить. Ты знаешь, как я ненавижу Шер.
Я начала кривляться и танцевать, мучая его моим ужасным голосом. Он смотрел на меня как на чокнутую, а мне было уже так весело, что я просто не могла остановиться. Я и на корточки присаживалась, и медленно, волной, поднималась вверх, с азартом подпевая, и махала руками, и ноги подбрасывала. Эдвард молчал. Когда я начала отчаянно вилять задницей и указывать пальцем на несуществующих зрителей, его губы дрогнули. Я была на верном пути и не собиралась отступать, несмотря на то, как глупо выглядела. Когда я подошла к нему вплотную и стала совершать уж очень неприличные движения, он ухмыльнулся. Это было безумно и глупо. Но также это было и весело. Разве не может быть смешной девушка, которая поет в деревянную ложку, танцует как паралитик и при этом вертит бедрами так, что создается ощущение, что они живут своей жизнью?
Когда я начала трясти грудью, двигая плечами, Эдвард начал смеяться. Он закрыл руками глаза и хохотал как одержимый. Когда музыка начала стихать, я уже просто весело пританцовывала возле него и довольно улыбалась. Каллен держался за живот и утирал слезы от смеха, в какой-то момент подхватил меня на руки и закружил.
- Ты великолепная. Я обожаю тебя.
Качая меня на руках и осыпая комплиментами, он понес меня на диван, где мы очень уютно обосновались.
- Ты просто прелесть, - он с улыбкой поцеловал меня в щеку, а я обняла его за шею.
- А ты очень милый, когда злишься.
Мы сидели в обнимку какое-то время, наслаждаясь теплом тел, прикосновением рук, нежностью губ. Эдвард усмехнулся и чмокнул меня в нос.
- Поверить не могу, что тебе и правда так тяжело это дается.
Я грустно улыбнулась и уткнулась носом в его шею, вдыхая запах его кожи. Он успокаивал меня.
- Когда мы с Джейкобом только поженились, я решила поэкспериментировать. Ему нравилась моя стряпня, но ничего сладкого я еще не готовила.
Я ненадолго замолчала, и Эдвард погладил меня по голове, бережно пропуская сквозь пальцы волосы.
- И что же ты приготовила?
- Печенье. Оно получилось твердым как кирпич, слегка подгоревшим, и я, кажется, насыпала слишком много корицы. Потом пришел Джейкоб и…
Мы молчали, и Эдвард тактично дал мне время собраться, только нежно поглаживая по спине. Я тяжело вздохнула и продолжила, избегая смотреть ему в глаза:
- Он сказал, что такого дерьма в жизни своей не пробовал. Я выбросила все в мусорное ведро и поняла, что больше никогда не захочу печь пирожные, булочки, печенье и все тому подобное.
- Я бы съел все печенье, что ты приготовила, каким бы твердым и невкусным оно не было. Я бы не оставил ни штуки.
Я посмотрела в его глаза и печально улыбнулась. Эдвард смотрел на меня твердо и сочувствующе, и я даже видела в его глазах злость на Джейкоба. Я крепко обняла его за шею и поцеловала в ухо, прошептав в него:
- Спасибо.
Мы так и сидели, обнявшись, пока не раздался звоночек таймера. Эдвард достал из духовки коричневого цвета бисквит и поставил его остужаться на подоконник.
- Теперь будем готовить начинку, - хрипло сказал он и, прежде чем начать, погладил меня по щеке.
- Я помогу тебе. Обещаю, что буду терпелив. Ты всему научишься.
От его слов глаза защипало от подступивших слез и, зажмурившись, я кивнула.
Под чутким руководством Эдварда я перетерла с сахаром творожный сыр, добавила в него ваниль, два яйца, снова разбив еще одно, сметану и сливки. Пока я мешала получившуюся массу, Эдвард добавил в нее муку и цедру лимона. На остывший бисквит мы вылили творожную начинку и поставили будущий чизкейк в духовку.
Прильнув друг к другу, мы танцевали посреди кухни под звуки музыки, доносившиеся из приемника, который немного барахлил и периодически шипел. Я вдыхала запах Эдварда, перемешанный с ароматом томящегося в духовке чизкейка, и улыбалась. Что такое уют? Теперь я точно знаю. Для меня это объятья мужчины, сердце которого бьется в унисон с моим.

Источник: http://robsten.ru/forum/29-494-10