Просыпаюсь в доме у Каллена.
Понимаю это сразу, едва перевожу взгляд на балдахин
кровати белого цвета.
В этой кровати у нас был секс. В этой спальне я
вчера снова ощутила, каково это – заниматься сексом без желания и не иметь
возможности отказать.
– Неужели проснулась? – раздаётся мужской голос над
ухом, отчего я вздрагиваю и только потом смотрю на того, кто рядом со мной.
– Доброе утро, – произношу, поглядывая на него.
Розоватые губы снова сияют усмешкой. Он всегда усмехается, когда рядом я. Что
это может значить?
– Не доброе, – его прекрасные черты чуть искажаются,
и это позволяет мне заметить лёгкую синеву и усталость под глазами.
– Что-то случилось? – привстаю на локте, по-прежнему
смотря лишь на него. Изумруды впиваются в меня, не давая возможности
оторваться.
– Ты заставила меня множество вещей обдумать, –
короткий смешок, а затем длинные пальцы указывают на прикроватную тумбочку, где
стоит открытая недопитая бутылка виски. Рядом стакан с той самой золотистой
жидкостью – наполовину пустой.
– Принести тебе чего-нибудь? – прикусываю губы,
задавая этот вопрос, и думаю над его значением. Наверное, он уместен. В конце
концов, он хочет, чтобы я приносила пользу. И раз он идёт на компромисс со
мной, значит, и я проявлю себя. Вполне безобидный вопрос, не так ли?
– Да, – односложный ответ следует почти с минутным
интервалом после моего вопроса. Уже готовлюсь к тому, чтобы он озвучил, что
конкретно хочет, и чем я могу помочь, как холодная рука сжимает прозрачный
тюль, прижимая меня к своему обладателю.
Настойчивые страстные губы впиваются в мои.
От неожиданности теряю остатки кислорода, и забываю,
как отвечать на поцелуй. Теряюсь, но в то же время не хочу, чтобы поцелуй
перерос в нечто большее. Ему не хватило ночи? Или его самочувствие после
выпитого ещё позволяет совершать подобное?
– Эдвард, – шёпотом зову я, пытаясь отстраниться.
Едва успеваю произносить его имя между поцелуями. – Эдвард!
– Заткнись! – отрезает он, и теперь уже обе его руки
прижимают меня к обнажённой мускулистой груди, причиняя ощутимую боль. Хотя,
для него это страсть.
– Эдвард, пожалуйста! – предпринимаю вторую попытку,
и теперь уже ухитряюсь помешать его губам собственной ладонью. Она ложится на
его рот, останавливая.
– Что ты делаешь? – раздражённо спрашивает он, и его
пальцы сдавливают мои, силясь убрать преграду.
– Подожди! – прошу я, и в очередной раз пробую
выбраться из его железной хватки. Он, вопреки моим предположениям, всё же
разжимает объятья, выпуская меня.
– Чего ждать? – он опять злится. На его лице гримаса
гнева. Отвожу глаза, привожу дыхание в порядок. Беру себя пальцами за запястье
– кажется, там остались синяки, если он и вовсе не сломал мне руку.
– Я думала, что тебе плохо. Разве нет? – рассеянно
отвечаю я, пряча за смятением боль.
– Сейчас станет лучше, – он снова тянется ладонью к
моему телу, но я вовремя успеваю отстраниться.
– Я могу помочь и по-другому! – под его гневные
ругательства отползаю к краю кровати и упираюсь спиной в одну из деревянных
балок. Руки, лежащие на коленях, в безмолвном жесте просят Эдварда не
приближаться.
Пантомима производит на него впечатление.
Он замирает, но взгляд по-прежнему бродит по моему
обнажённому телу. В глазах мужчины проскальзывает влечение, страсть и похоть.
Он хочет меня прямо сейчас, а я не даюсь. И от этого ему кажется, что он в
увлекательном квесте. Что я – главный приз. Наверное, от этого мне сейчас
станет только хуже.
– Белла, не испытывай моё терпение! – он рычит
сквозь зубы, но ближе не подбирается. Так лучше. Так спокойнее. Так безопаснее.
– Я и не думала, но Эдвард, – отхожу от балки,
медленно двигаясь по направлению к нему. Он, словно хищник перед прыжком,
разглядывающий свою жертву. Чтобы как-то утихомирить пылающий в его глазах
огонь, решаюсь на отчаянный шаг и прикладываю свою ладонь к его лицу. Наградой
мне служит непонимание в его глазах.
– Я, правда, хочу помочь! – шепчу, не отнимая руки.
Он смотрит на меня с долей сарказма, но в тоже время где-то в глубине
прекрасных изумрудов вижу какое-то странное умиление. Откуда оно и чем вызвано?
Тем, что я сейчас делаю?
Он в замешательстве, изучает меня. Не доверяет.
Оценивает.
В нём столько чувств одновременно, что я не успеваю
толком во всём разобраться.
– Готовить умеешь? – наконец спрашивает он, и я
поспешно киваю.
– На кухне есть всё необходимое. Займись завтраком,
– с этими словами он возвращается обратно на подушку и прикрывает глаза.
– Что тебе приготовить? – прижимаю тюль к груди,
облегчённо выдыхая, интересуюсь я.
– Что захочешь, – даже не удосуживаясь взглянуть на
меня, небрежно бросает он. Вздыхаю и подхожу к краю кровати, беря в руки своё
красное платье. Торопливо надеваю его, представляя себя в таком виде готовящей
на кухне. Усмехаюсь, но делать нечего. Больше мне надеть нечего.
– И да,
Белла, – останавливает меня повелительный тон уже у двери. Оборачиваюсь,
стараясь скрыть напряжённость и придать своему образу лёгкости.
– Что-то ещё? – интересуюсь вежливо, аккуратно. Не
хочу снова злить Эдварда.
– Принеси воды, – бросает он.
– Хорошо.
Закрываю за собой дверь и иду по мраморной лестнице
к кухне. Хорошо, что я уже знаю, где она. Пока бреду по ступенькам, думаю об
Эдварде. О его странном поведении. Он хочет казаться мне непоколебимым
властителем, но почему-то я всё чаще нахожу в нём черты вполне обычного человека. Нормального, адекватного, с
допустимыми мерками нравственности. Но через пару минут он снова превращается в
того жестокого тирана, которого я ненавижу. И как мне разобраться, какой он на
самом деле?
Даже сейчас он ведёт себя странно: по собственной воле
отказался от секса со мной. Он бы мог сделать всё, что угодно, если бы захотел
– я для него никто. Только вот он ни сделал. Почему?
От внезапного хода мыслей останавливаюсь, понимая,
что забыла у него спросить, какое решение он принял относительно Гамбурга.
Ругаю себя за подобную опрометчивость, но смелости
вернуться обратно и задать этот вопрос не хватает. Чуть позже сделаю это при
случае, если он сам не вспомнит.
Оказываясь на кухне, наблюдаю многочисленность
кухонной утвари, техники и огромные тумбы для приготовления еды. Не сразу
нахожу среди дизайнерской мебели необходимую мне плиту и холодильник.
Открываю его, и глаза тут же разбегаются от обилия
продуктов. Всё что хочешь и на любой вкус. Интересно, для простого омлета или
блинчиков здесь что-нибудь найдётся?
Пробегаюсь взглядом по разноцветным упаковкам,
вылавливая слова «изготовлено в Швейцарии», «изготовлено в Италии»,
«изготовлено в Испании», похоже, вся еда привозная. Но, нет – вижу яйца и
молоко, необходимые мне и подписанные «сделано в США». Тем лучше – хотя бы
какие-то продукты я смогу использовать для завтрака.
Взбиваю все ингредиенты, найденные в холодильнике и
на полках, в глубокой миске и ставлю разогреваться сковороду.
Пока омлет подрумянивается на сковородке, наливаю в
один из стаканов воду и несу её наверх, к Эдварду, помня его просьбу.
Уже у двери подмечаю, что сейчас было бы неплохо
спросить про решение относительно моей поездки к немцам. Относительно Тони.
Довольно странно, что Аро не пугает меня сейчас.
Может быть, я не осознаю, что значат все слова, сказанные Эдвардом, но пока мне
не страшно. Я под его защитой и здесь, в его особняке. Тут до меня даже мёртвые
не доберутся. Разве что я к ним саама не присоединюсь отего руки.
– Эдвард! – зову его, подходя к кровати. Сиреневые
веки тут же освещают передо мной взгляд своего обладателя.
Протягиваю ему воду и теряюсь на пару секунд, пока
наблюдая, как он жадно осушает стакан.
– Принести ещё? – вместо приготовленного вопроса
срывается другой, незапланированный.
Опять удивлённый и недоверчивый взгляд мужчины
заставляет меня примёрзнуть к полу.
– Лучше несколько, – отвечает он. Быстро киваю в
знак согласия и собираюсь идти к двери, как наступаю босыми ногами на что-то
острое и хрустящее. Глаза мигом вылавливают среди серого ковра серебристую
упаковку с таблетками.
Наклоняюсь, поднимая находку с пола.
Ища объяснений, гляжу на мужчину.
– Что это?
Вспоминаю картины из прошлого, где каждую ночь он
выпивал несколько таблеток из подобных упаковок. Неужели у него такая сильная
наркотическая зависимость?
– Я уже говорил тебе, что это не твоё дело! – грубо
рявкает он, отчего я смиренно и пристыжено опуская глаза, кладу упаковку на
тумбочку и следую по намеченному маршруту.
– Стой! – раздаётся, когда я уже поворачиваю дверную
ручку. Приходиться откликнуться и обернуться.
Эдвард теперь не лежит, а сидит на простынях. И
взгляд его не выражает ничего хорошего.
– Оставь стакан! – командует он, смотря на меня в
упор. – И иди сюда!
Мне ничего не остаётся, как послушаться. Чувствую
себя рабыней, когда исполнив его повеления, сажусь на кровать рядом.
– Снимай платье, – изумрудные глаза уже проникли под
мою одежду, хотя она всё ещё на мне надета.
– Эдвард… – пробую возразить я, но теперь он
непреклонен.
– Без разговоров. Снимай! – подтверждая серьёзность
своих слов, он тянется рукой к бордовым бретелям, сдергивая одну из них с моего
плеча.
– Ладно, –
удручённо соглашаюсь, расстёгивая молнию. Красное кружево падает к моим
стопам. Я снова голая, снова обнажённая для него. Такая же, как и всегда.
– Не смей мешать мне, ясно? – с этими словами его
руки скользят по моей талии, затем по бёдрам, и, наконец, останавливаются у
своей цели.
– Одно слово, и тебе конец! – сообщает он, будто бы
невзначай предупреждая. Но его грубость никак не вяжется с тоном предупреждения.
– Завтрак на кухне…
– Чёрт с ним! – рычит он, отчего я быстро замолкаю.
Не стоит создавать проблемы на ровном месте. Если он сейчас хочет секса – то
получит. А что мне ещё остаётся?
– Хорошо, – вкладываю в голос какое-то подобие
соблазнения и запускаю пальцы в его волосы. Кажется, это заводит его ещё
больше. – Я здесь. И я не сопротивляюсь.
– Это хорошо для тебя, – между поцелуями
проговаривает он. – Тебе будет проще, если не будешь противиться!
– Не буду, –
улыбаюсь, но на самом деле готова плакать. Плакать от своего ответа и
притворства. Ненавижу скрывать чувства, ненавижу ощущать себя дешёвой шлюхой…
Всё это происходит со мной в присутствии Каллена,
заставляя и его воспринимать как врага. Он и есть мой враг. Но в это же время,
он мой ангел-хранитель. Мой и Тони.
Пока думаю, отрываясь от поцелуев и реальности, не
сразу замечаю, как оказываюсь уже на кровати, лежа спиной на простынях и
наблюдая нависающую надо мной фигуру мужчины. Его прерывистое дыхание доносится
до моих ушей на секунду раньше, чем боль снова пронзает моё тело.
*******
Лежу, словно распростертая богиня. Вокруг меня
сплошные белые простыни, словно бы в каком-то замке ужасов – не хватает только
кровавых пятен.
Перевожу взгляд то в одну сторону, то в другую.
Делаю попытку отвлечься от назойливого побаливания в нижней части живота. Не
люблю это чувство, хотя за последние полторы недели должна была уже к нему
привыкнуть. Оно – мой спутник.
Погружённая в свои мысли, не сразу замечаю, что
рядом со мной нет Эдварда. Увидев это,
радуюсь тому, что могу побыть одна и прийти в себя после
головокружительного и, кажется, бесконечного секса, как до моих ушей доносится
странным шум. Довольно громкий. Снизу, из кухни.
Нахмуриваюсь, приподнимаясь на локтях.
Любопытство берёт верх над разумом, и я решаю
посмотреть, что происходит внизу. Надевать платье снова – лень, поэтому просто
оборачиваю махровое полотенце из ванной комнаты вокруг тела, и закрепляю его на
груди.
Спускаюсь по ступеням, держась за перила. Лёгкая
слабость в ногах даёт о себе знать.
Не знаю, что происходит раньше: я спотыкаюсь и слышу
запах горелого, или наоборот – сначала слышу запах, а потом спотыкаюсь.
Впрочем, мне удаётся удержаться на ногах, а затем я
быстрым шагом преодолеваю остаток лестницы по направлению к кухне.
Половина её задымлена, что напоминает мне о
сковороде с омлетом.
Среди бедлама различаю фигуру Каллена. Уже одетого.
Замираю, не зная, стоит ли входить.
Моя нерешительность понятна всем, кроме судьбы,
потому что она вносит свои коррективы в происходящее.
Прямо на моих глазах Эдвард хватается рукой за
горящую сковороду, и она с грохотом падает на пол, расшвыривая остатки горелого
завтрака по плиткам. Но не это самое главное, а то, что громко чертыхаясь,
Каллен прижимает руки к груди, не зная, чем унять боль.
Я и сама не знаю, как оказываюсь рядом с ним, но
происходит это довольно быстро.
– Покажи! – требовательно тянусь к обожжённой его
руке, но он её отдёргивает, негодующе глядя на меня.
– Ты решила спалить дом? – глаза мужчины скользят по задымлённой кухне и
горелому завтраку под ногами.
Молчу, честно выдерживая изумрудный взгляд, и не
напоминаю про то, что именно он отвлёк меня от приготовления пищи и по его воле
я вместе того, чтобы следить за завтраком, занималась с ним сексом.
– Покажи! – второй раз повторяю я, уже менее
требовательно, а скорее даже сочувственно. Гневные глаза не отпускают меня, и
приходится выдержать ещё один раунд «гляделок».
Впрочем, боль пересиливает решимость мужчины, отчего
он всё-таки позволяет мне осмотреть руку. Хмурюсь, видя ожог во всю длину
ладони, выделяющийся ярким красным цветом. Опухшая кожа вздулась, и это
доставляет действительно адские страдания. Помню, как обожглась в детстве. Нет,
Эдвард действительно терпеливый человек. На его месте я бы уже не удержалась от
слёз.
– Пошли, – несильно тяну его за собой, отрываясь от
ожога и направляясь к двери ванной комнаты на первом этаже дома. Я нашла её
совсем недавно и, кажется, весьма кстати.
Открываю кран в раковине, едва мы внутри – Каллен не
спорил и не упирался, что для него не характерно – и опускаю руку мужчины под
холодные струи.
Из его груди вырывается вздох, и я уменьшаю напор
воды.
Когда убеждаюсь, что рука достаточно охладилась,
снова осматриваю её, подмечая, что краснота немного спала. Ему легче.
С каких пор меня интересует: каково ему?
Решаю ответить на свой вопрос позже, а пока просто
перевожу глаза на Эдварда. ОН смотрит на меня с любопытством и
нерешительностью, которая прикрывает боль. Вижу эти страдания в уголках его
глаз. Может быть, я ошибалась, и он позволит стечь хотя бы одной слезе?
И тут же сама даю ответ:
Нет. Не позволит.
Он выше этого, и при мне стойко держится.
Мне бы так…
– Очень больно? – аккуратно спрашиваю я, едва
касаясь, но дотрагиваясь до опухшей кожи.
– Терпимо, – сквозь зубы выдыхает он.
– У тебя есть что-нибудь противоожоговое?
– Откуда я знаю! – он срывается, и выдёргивает руку.
Мои пальцы непроизвольно задевают место ожога, отчего ему снова больно.
– Не важно. Прости, – извиняюсь за нечаянную боль,
хотя ни в чём не виновата. Впрочем, сейчас я считаю, что могу признать свою
вину, вместо него.
– Пойдём со мной, – киваю в сторону кухни,
припоминая, что видела на полках с провизией соду. Сода – отличное средство.
Сейчас испробуем.
– Зачем? – Каллену действительно плохо. Он уже не
скрывает ни боли, ни раздражения. И правильно – нужно же мне хоть раз в жизни
увидеть его настоящим?
– Я хочу помочь, ничего страшного, – выдавливаю
улыбку, и он, одарив меня недоверчивым взглядом, всё же идёт следом. Теперь
наши руки не соприкасаются: Эдвард идёт на некотором отдалении.
Высыпаю на ладонь белый порошок, и вопросительно
протягиваю руку к мужчине, надеясь, что он позволит мне обезболить его ожог.
– Это сода, – нетерпеливо уговариваю я, когда он
снова сомневается. – Противоожоговое номер один!
В конце концов, его рука всё же оказывается в моей,
и, стараясь не сделать лишний раз больно, я аккуратно наношу порошок на место
повреждения.
– Чуть позже перебинтую, – сообщаю я, опуская руки
под воду, чтобы смыть соду.
Взгляд мужчины скользит от меня к руке. Он
вопросительный и непонимающий, а ещё, как ни странно, благодарный. Его глаза
говорят «спасибо» вместо него.
– Думаю, тебе лучше вернуться в комнату, а я уберу
здесь, – смотрю на сковородку и горелый омлет на полу. – Я приготовлю ещё
что-нибудь, не волнуйся.
Растерянно кивая, он разворачивается к лестнице.
Никогда не видела его настолько обескураженным, да и
не верится, что причина во мне.
Да уж, бывают чудеса на свете…
Источник: http://robsten.ru/forum/29-1443-1