Я лежу под ослепительными лучами испанского солнца. Мы находимся в небольшом прибрежном городке Салоу, что на побережье Коста-Даурада. Из Мадрида мы добирались четыре часа, но я никак не жалею о потраченном времени. Во-первых, того стоили красивейшие пейзажи, окружающие нас. А во-вторых, тот самый пляжный отдых и чудесное Средиземное море, которое я никогда не видела, теперь всего в паре метров от меня.

Прикладываю ладонь козырьком ко лбу и вглядываюсь в водную гладь. Как ни стараюсь, а обнаружить Каллена не выходит. Наверное, он на большой глубине, раз я его не вижу.

Прикусываю губу, волнуюсь. Уверения Эдварда в том, что он замечательный пловец всё равно оставляют место сомнениям в благополучии ситуации. Я панически боюсь, что с ним что-то случится, хотя особо вида не показываю. И не только здесь, на пляже, а там, в Америке, где Аро караулит нас за каждым углом. Я устала от погонь, словно в дешёвом вестерне. Мне хочется спокойствия и для себя, и для сына, и для Каллена, уже окончательно ставшего частью моего мира.

Я не знаю, как сказать Тони о том, что я влюбилась в своего «покупателя», и как он воспримет эту новость. Мы всю его жизнь жили рядышком, вдвоём, в своём собственном мирке. Он да я. Я да он. Мне казалось, что так будет продолжаться вечно, но, на самом деле, я ошибалась.

После поступка Джейкоба я даже не пробовала заводить отношения. Не решалась. Не хотела. Мне ли не знать, какую боль могут принести чувства, если они не взаимны?

Но с Эдвардом всё по-другому. Ему никто не нужен кроме меня, и я наблюдаю всё это в изумрудных омутах каждый день и каждую ночь. Его страх, волнение, переживания – я надеюсь, что со временем смогу залечить его раны, нанесённые судьбой.  Я очень хочу, чтобы он был счастлив и никогда более – подчеркиваю – никогдане считал, что не достоин быть любимым.

Невольно перемещаюсь мыслями в его детство. Он говорил, что кошмары связаны именно с детскими воспоминаниями.

Итак, он вырос в приюте. В одиночестве и недостатке любви. Можно даже сказать, вообще с её отсутствием.

Но до этого он жил с отцом. Отцом-сутенёром. Я не знаю, в каком направлении мне строить догадки. Когда в его жизни произошло самое страшное: до приюта или после? Кто внушил ему ужас и заставил страдать по сей день? Отец или приютские работники?

Думаю, следует принимать во внимание оба варианта.

Сердце начинает болеть, едва я обдумываю всё это. Но я мужественно терплю, пытаясь размышлять трезво и без всяких лишних эмоций.

Хорошо, если думать о варианте номер один – приют. То того, что могло случиться – неограниченный перечень. Даже не знаю, что и представлять. Суровое наказание? Издевательства? Давление сверстников?

А если вариант номер два – отец?

Первое, что пришло в голову ещё раньше – убийство его матери, но не думаю, что Эдвард бы смог так просто говорить о ней, если бы пережил подобное в таком возрасте. Нет, это, определённо, не грань жестокости, выдвинутая моим сознанием.

Но что тогда?

Мои мрачные мысли прерывает мелодия звонящего телефона. Но это не мой рингтон, следовательно, звонят Эдварду. Вот чёрт!

Сажусь, вглядываясь в морской пейзаж, но ничего, помимо волн и ленивых отдыхающих, вокруг не вижу. Каллена до сих пор нет в зоне моей видимости.

Первая мысль – благополучно дождаться, пока звонящий отключится, а когда Эдвард вернётся, рассказать ему о звонке. Ведь в его дела мне нет доступа, как бы ни хотелось.

И тут пробуждается моя тёмная сторона. Вторая мысль – ответить и разузнать в чём дело.

На раздумья уходит около трёх секунд, а потом я начинаю лихорадочно перерывать сумку, в поисках его мобильника.

К сожалению, к тому времени, когда телефон оказывается в моих руках, на дисплее написано: «Пропущенный вызов».

Досадно фыркаю и уже собираюсь перезвонить на последний номер, а потом тихо послушать, что будет, как взгляд цепляется за ещё одно уведомление – непрочитанное сообщение.

А вот это уже лучше и проще.

На всякий случай оглядываюсь, словно воришка, и только убедившись, что рядом никого нет, нажимаю на кнопку, открывая список входящих смс.

Отправитель помечен как «Дидима». Какая ещё Дидима? Это имя? Женское?

Хмурюсь, пока мобильник загружает пришедшее сообщение.

Наконец оно передо мной, и я могу прочесть.

«А мне всё равно, что ты думаешь на этот счёт. Я всё равно имею право поздравить тебя!» - вот что гласит недавно пришедшее смс.

Решаю посмотреть всю переписку, чтобы хоть как-то понять смысл происходящего. И опять телефон грузит всё слишком долго. И всё же скоро история сообщений находится на экране, позволяя мне прочесть всё от начала до конца.

«С днём рождения, мой мальчик!»

Какого чёрта? Какой мальчик? Какой день рождения? Что происходит?! Смотрю на время отправления и снова впадаю в шок – половина двенадцатого. За десять минут до того, как Эдвард пришёл ко мне, оставив работу. То есть, вот как он работал!

Перелистываю, ища ответ от Эдварда. Что он написал на это?

«Не смей так называть меня. И ты прекрасно знаешь, что я ненавижу этот праздник. Поздравлять не с чем».

Вот это мой Эдвард! Правильно, не смей его так называть!

Во мне бушует ревность, и я замечаю то ли с прискорбием, то ли с радостью для самой себя, что действительно умею ревновать.  А потом я обращаю внимание на то, что им сказано. Он ненавидит день рождение. Ненавидит этот праздник?

Почему?

Далее сообщения обрываются. Эдвард всё бросил и ушёл ко мне, а она осталась ни с чем. Прислала следующее сообщение, только что мной прочитанное.

– Что ты делаешь? – голос надо мной и зловеще нависшая тень, заставляет быстро оторвать взгляд от телефона и посмотреть вверх.

Рядом со мной стоит во всей своей божественной красоте с блестящей от водных капель шевелюрой Эдвард Каллен собственной персоной. Его лицо нахмурено и сосредоточено, хотя он и находится в некотором недоумении.

Я попалась.

– Ничего, – говорю одно, а делаю другое – смотрю на его телефон, признавая своё поражение. Естественно! Что можно отрицать? Все улики, да и я вместе с ними на месте преступления.

– Отдай, – он протягивает руку, в которую я нарочито быстро вкладываю мобильник. Каллен тяжело вздыхает и опускается рядом со мной на полотенце.

– Эдвард, тебе звонили. Прости, я не должна была поступать так.

– Что ты видела? – обрывая мои изречения и блокируя телефон, спрашивает он.

– Только сообщение от некой Дидимы. Больше ничего.

– Ты читала. Зачем?

– Просто…

– В чём дело? Скажи мне! – его рука сжимает мою руку немного сильнее чем положено, что доставляет мне вовсе не приятные ощущения.

– Успокойся, я ведь признаю, что виновата.

– Скажи мне, зачем ты это сделала? – оковы сжимаются, и я тихо ахаю, заглядывая в тигриные глаза. Они опять с теми же капельками гнева, которые появляются во время приступов его ярости. И вот опять – он пугает меня.

– Ты делаешь мне больно! – укоряя, говорю я, пытаясь выдернуть руку. Ситуация после моих слов автоматически меняется. Словно пультом щёлкнули. Мужчина отпускает моё запястье, а в его глазах пропадает этот чудовищный блеск.

– Прости. Я не хотел.

– Я прочла эти сообщения, потому что волнуюсь за тебя, и за то, что происходит без моего ведома. Опасаюсь, так сказать. И у меня есть на это причины, – выговариваю это на одном дыхании, резко поднимаясь с полотенца и скидывая солнечные очки. – А теперь, если позволишь, я пойду и поплаваю, Эдвард!

Заканчиваю, наверное, чересчур грубо и подкрепляю общее впечатление быстрым уходом, но сейчас это всё, на что я способна.

От неожиданности мужчина даже не успевает меня остановить. Или просто не хочет?

Когда возвращаюсь обратно на полотенце, Каллен сидит в напряжённой позе, хмуро глядя только лишь на меня. Могу поспорить, что всё это время он только этим и занимался: высматривал меня в воде.

– Привет, – как ни в чём не бывало, здороваюсь я, ложась на тёплый песок.

– Настроение улучшилось?

– Даже не представляешь насколько! – усмехаюсь, хотя на душе паршиво. Ненавижу с ним ссориться, особенно учитывая то, что сегодня его день рождения.

– Это значит, что теперь я могу просить прощение?

– За что? Ты ведь ничего особенного не сделал. Это я залезла в твой телефон и нагло прочитала всю переписку, – веду себя как идиотка. Можно даже сказать, как глупая малолетка. Сколько мне лет?

– Белла, прекрати, пожалуйста! – просит Эдвард, и его рука скользит по моему плечу.

– Что Вас не устраивает, мистер Каллен? – ловлю себя на том, что хочу уязвить его. Прекрасно ведь помню, как он просил меня не называть его так.

Похоже, план срабатывает, его пальцы останавливаются, а сам он резко выдыхает.

– Белла, Дидима не имеет для меня никакого значения. Ты что, ревнуешь?

– Не имею права даже ревновать тебя? – надеваю солнечные очки, чтобы придать самой себе храбрости. Рано или поздно этот разговор должен был состояться, ничего не поделаешь, раз уж это происходит прямо здесь.

– Так это всё из-за ревности?

– Считаешь, глупо?

– Абсолютно.

– Ну конечно! Тебя ведь нельзя любить, следовательно, и ревновать нельзя! – ядовито отзываюсь я, поворачиваясь на другой бок. Не хочу мучить его слишком долго, но ведь совсем чуть-чуть можно?  Он должен понять, что неправ в своих словах.

– Но у тебя ведь получается. Или уже нет? – в его голосе проскальзывает скрываемый испуг. Я не совсем этого хотела добиться.

– Всё ещё да. И я не думаю, что это пройдёт, – отвечаю быстро, чтобы исправить положение, но в то же время пытаюсь сохранить тему нашего диалога в целости и сохранности.

– Ох, Белла, – вздыхает Каллен, и теперь его ладонь снова на моём плече, и даже не одна, а обе. – Почему мы всё время ругаемся?

С этими словами меня отрывает от земли, и я попадаю в сильные руки мужчины, не позволяющие мне шелохнуться. Впрочем, боли это не доставляет, как и неприязни. Скорее, выглядит даже смешно.

– Потому что созданы друг для друга. Но кое-кто не хочет это признавать! – журю его я и, вытягиваясь, чмокаю его в нос. – И любит всё-всё утаивать.

Он немного оттаивает, а в изумрудных глазах напряжённость сменяет улыбка. Я и его рассмешила.

– Так ты злишься из-за дня рождения?

– А ты как думаешь? И из-за него тоже! Дидима знает о нём и может поздравлять тебя, а я нет? – строю обиженную гримасу, заставляя его хохотнуть.

– Могла бы сразу сказать. Решили бы все проблемы разом.

– Нет, Эдвард, серьёзно, почему ты не сказал мне? – останавливаю переведённый в шутку разговор, стремясь выяснить правду.

– Я не отмечаю его. Терпеть не могу этот праздник.

– Почему?

– Последний раз моим подарком было поселение в комнату номер семь в детском приюте Вашингтона, – морщась, сообщает он. Его голос снова становится стальным и холодным.

– Прости, я не знала, – протягиваю руки и, обнимая его за шею и плечи, притягиваю к себе. Глажу по спине и затылку – это его расслабляет.

– Твоей вины здесь нет.

– И тем не менее мне жаль, – сочувственно шепчу я, целуя его скулы.

– Можно просьбу? – закрывая тему дня рождения, спрашивает он.

– Да, – отвечаю, не задумываясь, понимаю, что могу хотя бы в этот день пообещать всё, что он попросит. В конце концов, если он ни разу не отмечал день рождение, значит, детства у него действительно не было. Как же мне горестно и больно за него.

– У меня есть новости, но я не хочу снова разозлить тебя.

– Какие новости? – напрягаюсь, пытаясь отстраниться, но он не позволяет, удерживая меня в своих объятьях.

– Всё в порядке. Ничего не произошло, – успокаивает он, слегка нервозно.

– Тогда что?

– Завтра мы вернёмся в Германию, где тебя и Энтони будет ждать чек, подтверждающий оплату его реабилитации.

Что?

От неожиданности моё дыхание становится прерывистым, а мысли начинают путаться. Какой оплаченный чек? Откуда?

– Ты оплатил? – тихо спрашиваю я, чувствуя отсутствие кислорода в лёгких.

– Да, я. И требую, чтобы ты приняла мою помощь.

– Это же огромные деньги, – мысленно представляю себе сумму и вздрагиваю. Он серьёзно?

– Белла, я зарабатываю эти «огромные деньги» за два часа, – фыркает он.

– Ты ведь понимаешь, что я не смогу отдать их? – он по-прежнему обнимает меня, лишая возможности заглянуть в изумрудные глаза. Судя по тому, как внезапно напрягаются всё мышцы на его теле, я могу судить, что снова злю его.

– Ты не обязана ничего мне отдавать! – сквозь зубы рычит он.

– Послушай, я благодарна тебе, очень благодарна, и я безумно счастлива, что ты на самом деле такой, как я о тебе думала – безразмерно щедрый – но, Эдвард, когда ты оплачиваешь эти счета, я чувствую себя содержанкой или…

Замолкаю, вспоминая то ужасное слово и не решаясь произносить его. Эдвард молчит вместе со мной, переваривая услышанное.

– Белла, то предложение, на которое я вынудил тебя согласиться, полностью перевернуло мою жизнь. Ты её перевернула, изменив меня. Я ненавижу любое упоминание о том, что делал с тобой против твой воли. Но должен выслушать их. Это будет справедливое наказание за всё, что я натворил. Возможно, мне даже не следует спать с тобой после всего этого, но…

– Нет! – останавливаю его тираду, когда речь заходит о последнем. – Нет, нет и нет! Это доставляет удовольствие нам обоим, и я не хочу прекращать это. Эдвард, я пытаюсь забыть это, не хочу вспоминать так же, как и ты, но оно с нами будет всегда. И поэтому нужно смириться. Научиться жить с этим. Я простила тебя. И хочу, чтобы ты тоже отпустил это.

– Как? – его измученный тон побуждает меня всё же оторваться от него и вглядеться в дорогое сердцу лицо.

– Я помогу. Обязательно. Доверься мне, и всё будет хорошо.

– Я только тебе и верю! – выдавливая улыбку, отвечает он.

– Вот и хорошо, – ответно улыбаюсь, лаская его щёки пальцами. От моих прикосновений он прикрывает глаза, и утыкается лицом мне в ладонь.

– Мой Эдвард, – шепчу. – Давай не будем больше ссориться. Ни Дидима, ни прошлое не будет нам помехой, договорились? Мы всё преодолеем вместе!

– Ты первая, кому это всё нужно. Кому я нужен, – проговаривает он, всё ещё не раскрывая глаз. – Так что с твоих уст это непоколебимая истина.

– Нужен, очень нужен, – соглашаюсь я, наклоняясь к его губам.  – С днём рождения, кстати.

– Спасибо, – протягивает он, отвечая на мой поцелуй и обвивая руками за талию.

На пляже немноголюдно, так что мы особого интереса не представляем. Всем плевать, что мы делаем и почему.

– Думаю, продолжение ждёт нас в отеле, – ероша его волосы и с трудом прекращая поцелуй, выдыхаю я.

– Только если ты этого хочешь, –  уверяет он, но в изумрудных омутах уже поблескивают дьявольские огоньки.

– Как хочу! – мечтательно улыбаюсь я, то и дело, цепляясь глазами за его губы. – Я так тебя хочу.

– Ты не ответила мне на вопрос, – прерывая меня, напоминает он.

– По поводу денег для Тони?

– Именно.

– И куда же мы отправимся? – накручиваю прядь его волос на палец, пытаюсь забыть о плотских желаниях, витающих в голове, и сосредоточиться на происходящем.

– В Грецию. Там в одном приморском городке есть медицинский центр, который специализируется на детской реабилитации.

– Море? – мои глаза загораются от немыслимого восторга.

– Море, – ласково улыбается Эдвард, подтверждая свои слова. – Бескрайнее Эгейское море.

– Ты тоже летишь?

– Мне следует остаться?

– Нет, – улыбаюсь, чмокая его в лоб. – Я хочу, чтобы ты был с нами!

– Какая же ты собственница, – шутливым тоном упрекает он, пока я смеюсь вместе с ним.

– Есть у кого учиться, неправда ли?

– Да! – с готовностью отвечает он, хватая меня за талию и прижимая к полотенцу. Взвизгиваю от нетерпения, но с горечью понимаю, что никакого секса здесь не будет. Только сладостное ожидание.

Его губы снова впиваются в мои, заставляя беспрекословно подчиниться эмоциям и обвить его тело со всех сторон, словно плющ.

– Эдвард, нам нужно остановиться! – тяжело дыша, прошу я, понимая, что такими темпами мы не дойдём до отеля.

– Чёртовы условности, – стонет он, перекатываясь с меня на своё полотенце. – Ненавижу общественность.

Усмехаюсь его изречениям, радуясь, что даже после ссоры мы можем быть непосредственными. А ещё тому, что несмотря на всю мою глупость, он продолжает прощать меня и извиняться.

– Кто такая Дидима? – озвучиваю свой вопрос, окунаясь из беззаботных мыслей в сомнения.

– Почему тебя это интересует? – он привстаёт на локте, лениво начиная водить пальцами по моей грудной клетке. От него не исходит то напряжение, свидетельствующее о том, что ему тяжело говорить о чём-то, но происходящее и мои расспросы его тоже не радуют.

– Я просто хочу знать.

– Бывшая жена Аро, – вздохнув, говорит он.

При имени Вольтури содрогаюсь от ужаса, но стараюсь не выпускать ситуацию из-под контроля.

 Видя мой испуг, Эдвард обнимает меня, целуя в плечо, и трётся носом о мою щёку.

– Видишь? Тебе это незачем, ты начинаешь бояться, сомневаться.

– Оттого, что мы не будем говорить, я не перестану о нём думать, – качаю головой, скидывая наваждение, и сплетаю его руку со своей.

– Что мне сказать, чтобы ты не боялась? – спрашивает он.

– Просто будь рядом, – прижимаюсь к нему, вдыхая любимый аромат.

– Это самое малое, что я могу сделать. Если тебя волнует безопасность сына, то в Греции ему ничего не угрожает.

– Меня волнует не только его, но и твоя безопасность, – признаюсь снова и снова в самом сокровенном, переводя взгляд на солнце. Оно по-прежнему ярко светит, будто всё как прежде. Не было ни ссоры, ни смс, ничего.

– А другое тебя не тревожит?

– Что «другое»? – хмурюсь в ответ на его изречение.

– Как меня воспримет Энтони? Что ты ему скажешь?

А ведь, правда. Что я скажу сыну про Каллена? «Мы познакомились, когда он купил меня за деньги, сынок, но теперь я влюбилась и хочу, чтобы он был с нами!» – нет, это не адекватный вариант, и я удивлена даже тем, что он каким-то образом проник в моё сознание.

– Я об этом не думала.

– А стоило бы, – не соглашается Эдвард.

– Хорошо, я придумаю. Обещаю.

Несколько минут мы молчим, безмолвно наблюдая за плывущими по небу облаками.

– Можем остаться на ночь в Салоу, – предлагает мужчина, и его пальцы снова бродят по моему телу, но уже по спине.

– А как же завтрашнее возращение?

– Мы успеем вернуться. Самолёт может вылететь тогда, когда я скажу, – пожимая плечами, сообщает Эдвард.

– Бесконечная власть, – то ли восхищаясь, то ли ненавидя это, говорю я. Эдвард это пропускает мимо ушей, видимо.

– И что будем делать сегодня вечером здесь? – быстро переключаюсь на другую тему, не желая расстраивать его.

– Думаю, занятие у нас найдётся! – он плотоядно улыбается, вгоняя меня в краску.

– Тогда нам, наверное, стоит искупаться и отправиться на поиски отеля? – задумчиво говорю я, глядя только ему в глаза. Забываю самое простое – смысл своих слов – пока погружаюсь во всё великолепие изумрудных омутов.

– Как всегда отличная идея, Изабелла, – усмехается мужчина, ожидая, пока я встану, чтобы сделать это следом за мной. – Ты непредсказуема!

Только сейчас почему-то замечаю, что мою просьбу не называть меня «Мисс Мейсен» он выполняет без колебаний. И почему я сегодня сглупила, назвав его так, будто отгораживаюсь? Эдвард ведь предупреждал меня, что «Мистером Каленом» его называют те, для кого он никакой роли не играет и важности особой не имеет.

– О чём задумалась? – спрашивает бархатный баритон, заставляя меня чувствовать себя последней сволочью.

– Прости, что назвала тебя Мистером Калленом, – поспешно извиняюсь я, не желая изводить ни его,  ни себя.

В глазах Эдварда растекается обожание и нежность. Он вплотную подходит ко мне, смотря с высоты своего роста большими и искрящимися от ласки глазами.

– Я не обижаюсь. Всё в порядке.

– Ты нужен мне! Очень нужен! – заверяю его, если в нём остались хоть крохи сомнения.

– Знаю, милая, я всё знаю, – шепчет он, а затем мои ноги резко отрываются от земли. Он подхватывает меня на руки и быстро чмокает в губы, избегая длительного контакта с ними.

– Что ты делаешь? – визжу я, глядя вниз и покрепче держась за него руками.

– Ничего особенного. Тебе понравится! – обещает Эдвард, и покрепче прижав меня к себе, разбегается и несётся к воде. От скорости и высоты у меня слегка кружится голова, но в его руках я чувствую себя полностью уверенной и защищённой. Мне не страшно упасть: я прекрасно знаю, что он мне этого не позволит.

Наконец песок заканчивается, и Эдвард немного замедляется в воде. Прячу лицо от холодных брызг на его груди, весело смеясь.

– Хорошо плаваешь? – шепчет он, всё ещё двигаясь.

– Ты всё равно не дашь мне утонуть, – хихикаю в ответ, прекрасно понимая, что это права.

– Прорицательница моя, – улыбается он, и через секунду объятья разжимаются, позволяя мне упасть в холодные воды, как ни странно, Средиземного моря.

Впрочем, совсем скоро сильные руки поднимают меня на поверхность, привлекая к себе.

Эдвард тоже весь мокрый, и по его лицу, как и по моему, текут струйки воды.

– Ну как? – с восторгом интересуется он.

– Здорово! – искренне улыбаясь, сообщаю я, но не упускаю возможность обвить его руками за шею и тем самым стать почти одного роста с Калленом.

Стоит признать, что мокрый он ещё куда сексуальнее и красивее, чем сухой.

– Мой, – шепчу я, пробегая пальцами по его волосам.

– Твой, – соглашается он, не переставая держать меня над водой.

– Люблю тебя! – выдыхаю это прежде, чем снова прижаться своими губами к его.

Интересно, мы сумеем вовремя остановиться?..