и когда твоя бездна устанет в тебя смотреть
и настанет такая зима, что ложись и спи
и когда не помогут ни кофе, ни чай, ни спирт
и деревья развесят в небе черные плети
ты пройдешь вдоль холодных стен под прицел окна
и закуришь, хоть и не куришь и не курил
и поймешь, что тебе опять не хватило сил
и что эта дура-надежда еще жива*
 

Я нервничаю и злюсь на себя за то, что нервничаю. У меня практически не было никакого опыта в общении с обычными людьми, только психи, психиатры и психологи.

/Даже не думай о том, чтобы причислить ее к нормальным людям, иначе ты знаешь, что будет/

Я плотно зажмуриваю глаза, осознавая ошибку своего мыслительного процесса. Хорошо, не с обычными обычными людьми, а с кажущимися обычными людьми. Кажущиеся обычными люди тоже могут быть нормальными – я вот могу.

Моя нервозность немного отпускает, кажется, что я нашел компромисс между тем, как мне хочется думать и…

/Посмотри, как замечательно тебе бы было в действительно нормальном обществе/

В голове всплыла живая и яркая картинка. Я пытаюсь сфокусировать взгляд на вялотекущих облаках, распластанных по тлеющему небу, но картинки в голове слишком настойчивые и грубо требуют внимания.

Я в кругу людей, которые настроены ко мне дружелюбно и улыбаются. Это – мои друзья, и они смеются над какой-то глубоко внутренней шуткой, которую не поймет никто извне. Кто-то касается моей руки мягким тающим прикосновением. Этот кто-то не просто друг, я чувствую, как сливочно-карамельной нугой расплывается тепло от осознания этой простой детали.

Чей-то возбужденный крик, доносящийся от здания, выводит меня из мысленного гипноза. У меня сразу же начинается синдром отмены, я уже слишком привык быть нормальным за эти три секунды, которыми /он/ меня наказывал.

Вопрос (со звёздочкой): Почему пытка собственным воображением доставляет такое мазохистское удовольствие?

Я пытаюсь – безуспешно – сбросить с плеч депрессию, встаю со скамейки и разминаю отекшие ноги. Люди тянутся к зданию, словно муравьи к кусочку подтаявшего сахара – видимо, время обеда.

Я замечаю её у двери в столовую: она облокотилась о стену, испещренную сетью трещин, и смотрит в окно.

Язык упирается в передние зубы: необходимо сделать восемь ударов, чтобы быть спокойным до того, как наши взгляды зацепятся друг за друга.

Как только нужное количество достигнуто, и до моего контакта с её личным пространством остается лишь неопределённость, Та-которая-кажется-нормальной передёргивает плечами и встречается со мной взглядом.

Вопрос-самокопание: Почему я чувствую себя нанизанным на эти колючие ресницы, когда она так внимательно смотрит?

– Продолжай идти вперёд и не сильно смотри в мою сторону, – сразу же говорит она, как только я достигаю точки нашего пересечения, – встретимся за самым дальним столиком слева от входа. О, привет, Джаспер, ты как, немного пришел в себя?

Белла делает небольшой рывок вперёд, настигая Джаспера.

Моя ответная реакция на столь быстро развернувшуюся сцену выразилась лишь в приподнятых бровях. Язык начинает выводить нервную восьмёрку по внутренней поверхности зубов.

Я беру себе на обед отбивную, свежие овощи и простой рис на гарнир – так проще отделять по цветам.

За столом, на который указала Белла, ещё никого нет, если не считать меня, пыльным мешком упавшего на стул. Я начинаю вилкой сортировать еду по тарелке: белое, жёлтое, красное. Цвет подгоревшего мяса я, поколебавшись, отношу к жёлтому.

– Приятного аппетита! – негромко произносит Белла, плавно опуская свой поднос на противоположную половину стола. – Рисуешь съедобную аппликацию?

Я плохо умею отличать сарказм от безобидного интереса. Единственным моим учителем по иронии за последний год был Пышка, который работает на раздаче еды. И я не склонен думать, что его ждёт блестящее комедийное будущее.

– Готовлюсь к поступлению в художественно-кулинарную школу, – быстро отвечаю я, осознав, что слишком надолго затягиваю с ответом.

– Значит, мы единомышленники, – легко улыбается она, – я же журналист – тоже творчество своего рода.

– Ну, да, – тяну я, изучая взглядом затёршийся от годами длящегося безумия стол, – точно.

– Это нормально, что ты скептично настроен, – без обид говорит Та-которая-разбирается-в-творчестве, – но я смогу тебе доказать, что говорю правду, если ты немного поможешь мне.

Впервые с того момента, как она села за стол, я поднимаю взгляд и смотрю на её переносицу – компромисс между колючестью ресниц и полным игнорированием.

– Итак, что там с персоналом? Укажи на тех, с кем стоит попытаться поладить и с кем не надо терять время, – Белла поддается чуть вперед, нависая плечами над столом.

Я прохожусь языком по зубам слева направо перед тем, как открыть рот и тоже чуть наклониться вперед, разделяя с ней начавшуюся игру.

– Самый ближний столик от выхода – там сейчас обедает Квин. Он считается хорошим медбратом: через него можно достать сигареты. Но я не советую тебе курить, – сразу же оговариваюсь я, переводя взгляд с переносицы на волосы, – очень сложно достать сигареты, лучше сразу бросить, чтобы не мучиться.

– Медбрат по имени Квин? – Та-которая-хочет-наладить-связи сводит брови на переносице.

– Его зовут Эммет, кажется, – я наклоняюсь еще чуть ближе, чтобы игра казалась ей интереснее, – но я зову его Квин, потому что он похож на солиста группы «Queen» Фредди Меркьюри, – и, замечая недоверчивый взгляд Беллы, скользящий по дальнему столику, добавляю, – раньше у него были усы.

Та-которая-не-видит-очевидных-схожестей ухмыляется и снимает фольгированную крышку с белой пластиковой упаковки. Я замечаю, что на её подносе только два йогурта, шоколадный батончик и маленькая коробочка детского сока.

– Не любишь местную кухню?

– Я думаю, здесь что-то подмешивают в еду, – медленно проговаривает Белла. – После завтрака я странно себя чувствовала. Да и Джаспер подтвердил. Ты видел его сегодня на групповой сессии? Такой светловолосый парень, я думаю, ты его знаешь, – она кивает своим мыслям, точь-в-точь, как иногда делаю я. – Теперь буду брать только запечатанное.

Я плавно киваю головой, прохаживаясь языком по зубам справа налево.

Вопрос (заговорщическим шёпотом): Почему мне так отчаянно-горько хочется ей поверить, несмотря на очевидную истину?

– Слева за соседним от Квина столиком сидит Первый, – продолжая, я быстро скосил глаза, указывая направление. – Он отвечает за таблетки и уколы. Редко проверяет, что ты действительно проглотил лекарства. Вместе с ним обедает Леди. К ней даже не подходи: она ненавидит всех нас больше, чем мы себя сами.

– Почему Леди? – слегка улыбаясь, спрашивает Та-которую-хотят-отравить.

– Ну, посмотри, как она держит кружку, когда пьёт.

Мои губы со скрежетом от нечастого использования растягиваются в улыбку.

– Резонно.

Еще шире улыбаясь, Белла поворачивает голову от наблюдаемого столика, и я, не ожидая таких быстрых действий, накалываюсь прямо на её взгляд.

– Есть еще Элис, но она не ест в столовой вместе со всеми. – Я стараюсь как можно скорее перевести тему и свои глаза. – Могу её рекомендовать как наименее отвратного человека, работающего здесь.

– Это прекрасно, я очень довольна продуктивностью нашего обеда, – Белла облокачивается на спинку стула, разрывая щекочущую близость наших плеч, – приятно поговорить с адекватным человеком.

/Если ты сейчас не расскажешь ей, что с тобой не так, сегодняшняя ночь станет одной из худших в твоей жизни/

– Адекватным? – я мимикрирую под Ту-которая-довольна-нашим-разговором и тоже откидываюсь назад. – И ты даже не узнаешь, почему я здесь?

– Да мне всё равно, если честно, – с легким прищуром отвечает она, – пока ты не истекаешь слюнями и не обмазываешь стены фекалиями.

Она встает из-за стола и, легко кивая мне головой, уходит.

И чем дальше уходит Белла, тем сильнее раздаётся в моих ушах хруст собственных рёбер, стонущих от страха перед сегодняшней ночью.

----

 * Автор эпиграфа - Джу

P.S. А вы верите Белле?