Пожилой человек благодарит Эдварда, предлагая ребенку продолжить прогулку. Малыш машет Каллену на прощанье, с нежным любованием взглянув на «Порше».
Я, тихонько наблюдающая всю эту сцену из-за прозрачной двери подъезда, все же толкаю ее от себя. Эдвард, наблюдающий за мальчиком, сразу же оборачивается. И особая, ни с чем не сравнимая улыбка, насквозь пропитанная нежностью, появляется на его лице.
У глаз мелкие морщинки радости, а синева радужки прямо-таки мерцает. С похожим любованием, с каким смотрел ребенок на его «Порше», Эдвард смотрит на меня. Идет навстречу, чуть наклонив голову и подмечая каждый мой шаг. Успевает пройтись взглядом по моему наряду, задержавшись на розовой кофточке, проглядывающей из-под темно-бежевого плаща. Черное пальто мужчины явно было сшито именно на него, сидит невероятно. Впрочем, вряд ли это новость. А вот то, как я соскучилась, действительно удивляет. Иду к нему быстрее, последние пару шагов почти бегом. И с радостью, всеобъемлющей и чистой, встречаю то, как ловко и тепло принимает меня в объятья. Обвиваю Эдварда за шею, притягиваю к себе, глубоко вдыхаю запах одеколона и его кожи. Улыбаюсь, приникнув к вороту пальто.
- Привет, - и польщенный, и тронутый такой реакцией, Эдвард ласково поглаживает мои волосы, - как же я рад тебя видеть.
- Наконец-то среда наступила, - бормочу в ткань его верхней одежды, соединяя руки у него за спиной, - привет, Эдвард.
- Привет, - еще раз шепотом повторяет он. Не отпускает мой взгляд, медленно, чересчур медленно, очень осторожно наклонившись к губам. Чувственно их целует, тем самым знаменуя начало нашего вечера. Уже семь, на улице темно, горят фонари и красиво подсвечивают его лицо, когда отстраняется. Возвращаю Эдварда обратно, приподнявшись на цыпочки и продлив наш поцелуй. Улыбаюсь и не собираюсь скрывать этой улыбки, когда отстраняюсь, напоследок коснувшись его щеки.
- Люблю, когда ты так светишься, Белла, - бархатно погладив мою скулу, признается Каллен. Не сказала бы, впрочем, что он выглядит менее счастливым от этой встречи. Расставание, пусть и недолгое, идет нам на пользу. Такие эмоции бесценны.
- Разве у меня нет причин? - подначиваю, все-таки разжимая руки и отпуская его, - хотя у тебя уже намечалась сегодня компания до моего прихода.
Эдвард мелодично смеется, напротив не отпуская меня от себя. И это одно из самых приятных чувств на свете, оставаться в кольце его рук.
- Это Себастьян, фанат «Порше». У него, между прочим, целая лимитированная коллекция наших игрушечных моделей. Отличный будет клиент через пятнадцать лет.
- Ты был с ним очень мил, Эдвард.
Он легко целует мой лоб, мягко потирая спину.
- Я люблю свою работу, Schönheit. Свои машины. И детей. Звезды так сошлись.
- Повезло Себастьяну.
- А тебе? - Эдвард игриво прищуривается.
- А мне особенно, - заверяю, не скрывая той радости, что испытываю прямо сейчас от нашего вечернего свидания. Мне импонирует, что сегодня Эдвард более чем спокоен, доволен жизнью и совсем не тревожится по лишним поводам. Может быть, это немного напускное, и чуть позже я увижу большее, но нашей встрече он более чем рад. В этом мы сошлись. Долгие двое суток .
Эдвард открывает передо мной дверь «Порше», ни на секунду не отступая от своих джентльменских канонов. Закрывает ее, проследив, чтобы не прижала моего пальто, и, быстрым, но грациозным шагом обойдя машину, занимает свое водительское место. Урчание мощного мотора вызывает во мне предвкушающую дрожь. Кожа салона, его запахи, Эдвард, классика из магнитолы – все идеально. Идеальной может быть даже среда.
Срываясь с места, автомобиль стартует в полутемки вечернего двора. Мне чудится, его Эдвард знает, как свои пять пальцев, хотя по количеству въездов, выездов и слепых петель внутри тот может потягаться с лабиринтом. Фонари снова подсвечивают его профиль, то и дело мелькая на руках, расслабленно придерживающих черный руль. Я вспоминаю свою первую поездку с ним. Атмосфера очень похожа. Кажется, это было сто лет назад.
- Чем мы займемся сегодня?
- Сюрприз, - мистер Каллен, коротко взглянув на меня, многообещающе ухмыляется, - ты говорила, что любишь их.
- Ничего не изменилось, - расслабленно вздыхаю, с удобством устроившись в своем просторном кожаном кресле. Мы выезжаем на круг к Телевизионной Башне, света в салоне становится больше, не глядя на осенний будний день, на площади многолюдно. В соседних домах, кофейнях и многочисленных заведениях вдоль Александерплатц горят яркими огнями окна и вывески.
- Знаешь, эта башня самое высокое здание Германии. И четвертое в Европе.
Он следит за дорогой, сворачивая с круга на мост, ведущий к Святому Георгу, и все же оглядывается в зеркало бокового вида на сигнальные огоньки Телевизионной башни.
- Если я когда-нибудь и полюблю Берлин, Эдвард, то только благодаря тебе. Спасибо за твои истории.
Его взгляд на секунду останавливается на мне.
- Я работаю и периодами живу здесь пятнадцать лет, Изабелла. Надо же было как-то коротать время. Но я рад, что могу рассказать тебе что-то познавательное.
Я задумчиво пожимаю в руках эластичный ремень безопасности.
- Когда ты первый раз приехал сюда… что ты почувствовал?
- Интерес, - немного подумав, отзывается Эдвард, - и облегчение.
- Облегчение?..
- Что не зря учил немецкий в США, - теперь он улыбается, мягко уводя машину в крайнюю правую полосу. Мы съезжаем с моста? - Ты же помнишь, я терпеть его не мог все школьные годы.
- Но ты мог бы назвать Берлин «своим» городом?
- По стилю жизни, удобству коммуникаций, расположению да. Берлин это центр Европы, Schönheit, экономический, исторический, да во многих смыслах. Брюсселю, как бы не хотелось, его не затмить.
- И все же?..
- И все же мой дом в Портленде, - Эдвард снова оглядывается на меня, добродушно улыбнувшись, - там моя семья, лес, океан, скалы, чайки… мне нравится слышать крик чаек. Я знаю, что я дома.
Мне нравится, с каким теплом он отзывается об Америке, о своем штате, городе. Я была в Мэне совсем немного, но не могу не согласиться, что энергия его природы и океана, пусть и пенистого, буйного, мрачного, выше всяких похвал. По таким местам стоит скучать.
- Ты говорила, что переехала сюда из-за работы, - Эдвард, останавливаясь на светофоре, поворачивается ко мне, как следует, - журнал предложил тебе сотрудничество именно в Берлине?
Я неловко улыбаюсь, качнув головой.
- Я приехала сюда за Керром, Эдвард. Журнал это как способ, данность, ставшая по итогу мне дороже самих этих отношений. Мы были знакомы полгода, и я не хотела оставаться в Луизианне совсем одна. Мне казалось… это что-то важное.
Благодарный за это откровение, Эдвард утешающе пожимает мою ладонь. Похоже, на Керра он уже и не злится.
- Порой к лучшему, когда прошлое остается в прошлом.
- Не поспоришь, - переплетаю наши пальцы на пару последних секунд красного сигнала светофора. Но Эдвард не дает мне убрать руку, когда загорается зеленый. Кладет ее, как и в прошлый раз, на свое колено. Не отпускает.
Он паркуется в небольшом темном тупичке у оживленного проспекта, ведущего к Храму . Открывает мне дверь, оказавшись возле нее быстрее, чем я намереваюсь прикоснуться к металлической ручке. И довольно усмехается моему восхищенному вздоху при виде Берлинского Собора в полноценном ночном освещении. Могучие стены, высокая колокольня, купол и крест, подсвечиваемый отдельно, все так гармонично вплетается в общую канву пейзажа, что диву даешься. Шпрее, бурлящими потоками проносясь мимо, теряется под подпорками моста. Лужайка перед Собором, летом наводненная людьми также, как и у Рейхстага, пустая и широкая, с фонтаном в центре. Она дополняет величественное впечатление от главного элемента этой площади.
- Пойдем-ка, - Эдвард увлекает меня за собой, подавая руку, - нужно немного поторопиться, чтобы не опоздать.
- Куда не опоздать?
- Терпение, моя радость, - он мягко, но крепко держит мою ладонь всю дорогу. Мимо моста, лужайки, зданий у кромки Собора, оживленной дороги вдоль его стен. До последнего ведет нас мимо, сворачивая к Храму на самой последней, незаметной и узкой стежке. Зато она проложена прямо ко входу, отсвечивающему теплым светом в осенней темноте.
Человек в темном костюме приветливо кивает нам у деревянных дверей. Приглашающе указывает на скамьи, большая часть из которых уже занята. Впрочем, Эдвард уверенно увлекает нас к передним рядам. Я засматриваюсь на архитектурные шедевры главного собора Берлина. Шутка ли, но за год, что провела в этом городе, я так до него и не добралась. Напрасно. Собор украшают мраморные колонны, искусная резьба, золоченый алтарь, престол из оникса и мрамора. От красоты витражей перехватывает дыхание. Богатое убранство, никак не вяжущееся с традиционными протестантскими храмами, воспринимается на удивление легко. А по красоте Собор может соперничать с флорентийским Дуома, который я не могла забыть долгие годы после одной короткой экскурсии.
На скамье в четвертом ряду оказываются два свободных места как раз посередине. Пожилые фрау, расположившиеся по бокам от нас с Эдвардом, возбужденно обсуждают что-то, то и дело указывая на потолок. Я пока ничего не вижу.
- Здесь очень красиво, Эдвард, - негромко признаюсь мужчине, легко коснувшись тыльной стороны его ладони, - эти витражи… и сам стиль…
- Это самая большая евангелическая церковь Германии, Белла. Она была создана из силезского гранита в качестве придворного храма для династии Гогенцоллернов. Их склеп сохранился в период всех войн, настигших немецкий город.
- Мы здесь ради склепа Гогенцоллернов?
- Ну что ты. Сейчас все поймешь, Sonne, и я надеюсь, тебе понравится.
Еще пару минут люди проходят в главный зал, рассаживаясь по скамьям. Внутри царит оживление и какой-то возбужденный ажиотаж. Впрочем, постепенно дамы возле нас затихают. Все вокруг затихает. И, выждав несколько секунд тишины, в просторном каменном зале звучит орган. От его глубокого, чистого звука чувствую мурашки вдоль спины. Заслушиваюсь самим звучанием и теряюсь среди общей атмосферы собора. И только к середине композиции понимаю, что играют Баха. Здесь, в стенах Berliner Dom, отражающих каждую ноту от своих стен, отчетливо и величественно звучит его музыкальное произведение.
Оборачиваюсь на Эдварда, с интересом наблюдающего за моей реакцией. Он улыбается.
Резко выдыхаю, стремясь немного успокоить свое восторженное впечатление. Обвиваю его ладонь на нашей скамье и улыбаюсь, когда гладит мои пальцы. Медленно, нежно, в такт играющей композиции. Я не знаю, может ли быть что-то более прекрасное из созданного человеком, чем все это. Здесь.
Эдвард снова удивил меня до глубины души.
В недолгом перерыве перед следующей композицией, когда орган затихает, он мягко наклоняется к моему уху.
- Орган для собора был построен известным органным мастером, Вильгельмом Зауэром. Никто до сих пор так и не смог повторить эту его работу. По средам здесь проходят мини-концерты органной музыки, но сегодня еще и в тематике видных немецких композиторов.
Я восторженно смотрю на него.
- Das ist erstaunlich. (Это удивительно)
Эдвард, польщенно улыбнувшись уголками губ, согласно мне кивает.
- Ja, es ist wirklich eine unglaubliche, Sonne. (Да, это действительно невероятно)
Талантливые исполнители одну за одной воплощают в стенах Собора творения великих композиторов, прославивших Германию далеко за ее пределами. Сочетание истории, красоты, архитектуры и музыки, нечто особенное, доселе неведанное, вызывает у меня в душе. На последней мелодии даже чувствую на глазах слезы. Именно ее я чаще всего слышала внутри «Порше».
Концерт длится не более получаса. Когда мы выходим из Собора, я, наконец полноценно обняв Эдварда, оживленно делюсь своими впечатлениями. Он, обрадованный тем, что концерт пришелся мне по душе, терпеливо слушает.
- Я рад, что тебе понравилось.
Подмечаю, что когда рассказываю что-то вот так эмоционально и впечатленно, когда поддаюсь эмоциям и не боюсь выражать их, он выглядит по-настоящему счастливым и спокойным. А еще Эдварду приятно слушать мои мысли. Как и мне его, впрочем. Мы гуляем по вечернему проспекту у Собора , пустеющему от вездесущих машин, и я, взглянув на наши переплетенные руки, спрашиваю:
- Какое у тебя любимое место в Берлине, Эдвард?
- Озеро Мюггельзе, особенно после заката. Невероятное спокойствие. Ты бывала там?
- Пока не пришлось.
- Тогда мне снова повезет быть первооткрывателем, - тепло шутит он, на сей раз не спрашивая разрешения, сразу обвивая меня за талию и привлекая ближе к себе. Целует волосы, неглубоко вздохнув.
Приникаю щекой к его плечу, счастливо улыбаясь нашей позе. Люблю так явно Эдварда чувствовать.
Из дома, расположенного прямо у проспекта, выходит мужчина с коляской. Он заботливо поправляет одеялко малыша, проворковав что-то своему маленькому берлинцу. Второй ребенок, чуть постарше, держит мужчину за руку, рассказывая ему о чем-то своем. Он белокурый и чем-то похож на того мальчишку, с которым говорил Каллен у моего подъезда.
- Ты бы хотел еще детей, Эдвард? - задумчиво зову я, неглубоко вдохнув холодный вечерний воздух. Пара машин проносится мимо, дабы успеть проехать на замигавший зеленый сигнал светофора.
Понимаю, что задала вопрос вслух, когда пальцы Эдварда на моей талии немного напрягаются. Он приостанавливает нас, озадаченно поглядывая на меня. Но отступать уже поздно, я ведь спросила. И мне бы хотелось знать, что именно он ответит.
В синих глазах Каллена вопрос. Однако он быстро берет себя в руки.
- Да, - честно признает, на мгновенье задержавшись взглядом на коляске напротив нас. Сам себе кивает, - да, Schönheit. Мне нравится быть отцом.
- У тебя еще и отлично получается…
- Я стараюсь, чтобы получалось лучше. Но спасибо.
Мне импонирует, что в свете фонарей проспекта не так заметен мой румянец. Раньше отсутствие предварительного обдумывания вопроса ограничивалось нашими переписками. Теперь же я то и дело спрашиваю у Эдварда что-то нестандартное лично. И пусть этот вечер располагает к откровениям, все же это немного странно.
Хочу продолжить нашу прогулку, но Эдвард придерживает меня рядом, не отпускает.
- А ты, Белла?
- Я?
- Ты хочешь детей?
Ну что же, один-один. Мужчина первый, кто в принципе спрашивает у меня нечто в этом роде.
Но, в отличие от него, не могу ответить быстро и спокойно. Хмурюсь, все же уведя взгляд чуть в сторону.
- Да… я не знаю, когда, правда… и как…но да. Конечно.
Последнее слово говорю решительно. Эдвард невесомо касается моей скулы, не заставляя, но прося на себя посмотреть. Мне страшно, но страх этот больше смущение, чем боязнь. Решаюсь. В синих глазах трогательное выражение. И доброта, само собой.
- Тебе пойдет материнство, - негромко обещает он, проведя тонкую линию от моей скулы до подбородка. Медленно, давая отказаться, привлекает к себе. И целует, когда понимает, что отказываться я не намерена.
Поцелуй служит логичной точкой в теме подобных обсуждений. Мы сходимся на этом без лишних слов. Эдвард снова предлагает мне свою руку, и я, принимая его предложение, самостоятельно переплетаю наши пальцы. Какое-то время мы идем в тишине.
- Знаешь… - думаю мгновенье, начинать эту тему или нет. Останавливаюсь.
Эдвард, как внимательный слушатель, не перебивает меня и не требует продолжения сразу же, хоть ему и интересно. Это вдохновляет. В конце концов, откровений сегодня больше, чем когда бы то не было, так?
- Я задумалась во вторник, хочу ли заниматься статьями в будущем. Ну то есть обзорами, ревью, посещениями… я оставила морскую биологию, потому что было проблематично найти работу в Берлине в этой сфере. А теперь не знаю. Может быть, я и занималась бы китами с большим удовольствием, чем «Bloom Eatery».
- Всегда есть возможность попробовать что-то новое, - мудро отвечает Эдвард, - большинство людей не имеет представления, чем именно хочет заниматься, Белла. Счастлив тот, кто понимает, чего бы он хотел.
- Я в более подвешенном состоянии по жизни, чем ты…
- Ты просто моложе, моя радость. И у тебя есть нескончаемый выбор разных дорог. Это замечательная возможность, выбирать.
- Звучит проще, чем выглядит на самом деле.
- Мы сами усложняем себе жизнь, - с усмешкой парирует Эдвард, поднимая мою ладонь и мягко ее целуя. Не дает избежать своего взгляда, мягкого и понимающего. - В любом случае, Schönheit, если я могу чем-то помочь, я с радостью это сделаю. В Берлине есть крупный центр морских исследований. И в Портленде.
Я прикусываю губу, опустив голову. Все, от румянца мне теперь не избавиться.
- Спасибо большое, но так быстро я, наверное, решение принять не смогу.
- Просто имей в виду, - миролюбиво предлагает Каллен, избавляя меня от необходимости последующего разговора на эту тему. Отпускает ладонь, возвращая нашу милую и спокойную прогулку. Купол Berliner Dom уже далеко позади.
Прохожих не так много, как днем, но все же встречаются. В основном такие же пары, как мы, или одинокие студенты, возвращающиеся с занятий. Кажется, в этой стороне кампус Элис.
Впереди, среди немногочисленных силуэтов, постепенно показываются трое парней. Они довольно громко разговаривают о чем-то, по очереди затягиваясь из одного парогенератора. Чем ближе парни подходят, тем сильнее слышен запах алкоголя. Идут они решительно, но не совсем ровно.
Эдвард плавно и ненавязчиво, будто бы так и задумано с самого начала, и парни тут совершенно не причем, отводит меня на противоположную от них сторону. Чуть закрывает собой, когда ровняемся с ними, и отпускает вперед, на шаг дальше от себя, когда компания оказывается за его спиной. Мне невольно вспоминается пятничная ночь и мужчины из тесной комнаты с диваном в цветочек. Я крепче пожимаю ладонь Эдварда в своей.
- Каких районов стоит избегать?
Он, отозвавшийся на мое прикосновение легким поцелуем в макушку, хмурится.
- Что ты имеешь в виду?
- Ты сказал, что та станция метро опасное место ночью. И тот район, где… не помню, как он называется.
- Кройнцберг, - мрачно произносит Каллен. Взгляд у него твердеет, наполнясь воспоминаниями.
- Да… я к тому, что я понятия не имею, какие районы или места считаются опасными в городе. Я бы хотела знать, чтобы лишний раз там не появляться.
Эдвард одобрительно кивает моей идее, не глядя на то, что все еще хмурится.
- Условно таких мест очень мало, Белла. Но ты права, их нужно знать и избегать, особенно вечером и ночью. Кройнцберг, Нойкельн, Фридриксхайн. Из станций: Kotbusser Tor, большая часть ветки U8, Warschauer Straße.
- Но ведь и Kotbusser Tor, и Warschauer Straße - на ветке U1…
- Довольно центрально, я согласен. Городские власти активно с этим борются, но пока не до конца успешно.
- Я понимаю.
Эдвард вздыхает, останавливая нас во второй раз. Поворачивает меня к себе, секунду или две пронзительным, обеспокоенным взглядом оглядев с головы до ног. Голос его звучит немного глухо.
- Ты взрослый человек, Белла, и я понимаю, что имеешь полное право послать меня к черту со всеми моими предложениями. Но я бы предпочел лично забирать тебя с поздно заканчивающихся мероприятий или из прочих случайных мест.
Я мягко глажу его плечо, подмечая тот сосредоточенный, настойчивый взгляд, который и не планирует прятать от меня.
- Ты ведь не водитель такси, Эдвард. И я обычно не брожу ночами по забытым богом местам.
- Такси тоже вариант, но только официальное, не Uber, - продолжает свою линию Каллен, никак не отвечая на мои прикосновения, ничуть от них не успокаиваясь.
- Все будет в порядке, я обещаю. Для этого и хочу знать места Х, чтобы не создавать себе и другим лишних проблем. Спасибо за твое беспокойство.
Мрак в глазах Эдварда нисколько не рассеивается, а наоборот сгущается.
- Если из-за такого подхода с тобой что-то случится, что-то… подобное, Schönheit, я буду очень долго мучиться чувством вины. Имей это в виду.
Как могу, терпеливо, ласково ему улыбаюсь. Глажу по щеке, снова гладковыбритой, как и прежде.
- Я не заставлю тебя мучиться, обещаю. Я ценю, что могу обратиться к тебе за помощью, и помню это. Всегда.
Эдвард не удовлетворен результатом нашей беседы. И моими словами тоже неудовлетворен, возможно, и недоволен. Он поджимает губы, неопределенно мне кивнув.
- Посмотрим.
У конца дороги мы сворачиваем на небольшую лестницу с поржавевшими перилами. Идем под мост. И только когда оказываемся у высокого желтого фонаря с витиеватой ковкой основания, я понимаю, куда Эдвард меня все это время вел.
«Добро пожаловать в Lemke», приветственно гласит надпись на входе в заведение.
Ошарашенно усмехаюсь, с вопросом взглянув на Каллена. Он немного оттаивает от моего непосредственного выражения лица. Хмыкает в ответ.
- Ты же не думала, что я забуду про этот ужин?
- Но ведь Октоберфест, Эдвард. И бронь не сделать…
- Пятнадцать лет в Берлине, помнишь? Всегда есть лазейки, - он галантно открывает мне тяжелую деревянную дверь, откуда сразу же раздается множество громких звуков, ноты национальной музыки и пряный запах традиционной кухни. Впрочем, это единственное место во всем городе, где я согласна к ней приобщиться.
- С ума сойти.
Хостесс проводит нас к отдельному столику-кабинке в тихом углу. Нет той оглушающей музыки и впечатляющей туристов атмосферы «настоящего пивного сада». Здесь уютно и свежо благодаря кондиционерам. А на стенах вырезки из старых газет, описывающие ресторан-пивоварню в разные годы.
Печень с яблоками и картофельными дольками восхитительна. Как и штрудель со сливочным соусом. Пиво заменяет яблочный сок, нигде не пробовала его вкуснее, чем в Германии. Можно считать самым традиционным напитком.
Время ужина мы проводим более чем миролюбиво. Эдвард оттаивает окончательно, и это не может не радовать. К тому же, пусть сегодня и всего лишь среда, такой перерыв среди недели, мне кажется, был нужен нам обоим. Хорошо, когда есть с кем уютно провести вечер.
Электронные цифры на сенсорной панели «Порше» показывают начало одиннадцатого, когда мы останавливаемся у моего подъезда. Музыка играет очень тихо, едва слышно. И также тихо, неспешно прикасаясь к коже, Эдвард гладит мою ладонь в своей. Почему-то теперь он выглядит задумчивым и печальным. В контрасте с весельем и энтузиазмом, с которым приехал сюда, это меня настораживает.
- Мне с тобой чудесно, - шепотом, не нарушая слишком сильно доверительной тишины темного салона, признаюсь я. Аккуратно поглядываю на мужчину, стараясь подметить малейшие изменения на его лице. - Спасибо за еще один удивительный вечер, Эдвард.
- Удивительным его делает твое присутствие, Schönheit. Тебе спасибо.
Я знаю, что мне пора идти. Более того, я знаю, что пора ехать и Эдварду. Этот замкнутый круг нежелания расставаться очень утомляет. Закусываю губу, пересиливая себя. Тянусь к дверной ручке, но Эдвард, подметив это, медленно качает головой. Первым выходит из машины, открывая мне дверь. Провожает до самого подъезда.
Он идет близко, но, как и всегда, на отдалении полушага. Умиротворяет меня самим фактом своего присутствия, просто тем, что я знаю, что он рядом. И все эти слова, мысли, все откровения, они не напрасны. Я могу доверять Эдварду и хотела бы, что бы он мог также доверять мне. Над этим мы пока работаем, но все же. И эти чертовы октябрьские ночи… такие длинные и неумолимые. Снова накрапывает вездесущий дождь. Мне не верится, что когда-то в этом городе бывает другая погода, солнечное воскресенье кажется вымыслом.
У входной двери, когда начинаю набирать код, останавливаюсь на второй цифре. Не взвешиваю «за» и «против», не ищу идее ни причин, ни объяснений. Говорю, потому что хочу сказать. Чтобы попросту было озвучено.
- Останешься со мной на ночь, Эдвард?
Мужчина, будто не понимая меня, переспрашивает.
- На ночь у тебя?
- Тебе необязательно уезжать, если только не ты сам так хочешь, - оборачиваюсь к нему, оставив домофон и поле для ввода кода за спиной, - я буду рада, если ты останешься.
Эдвард зачарованно смотрит на дверь моего подъезда несколько секунд. Потом переводит взгляд на меня, стараясь понять, говорю ли все это серьезно. Не уверена, что знаю, как правильно донести до него свою идею.
Пытаюсь не обольщаться раньше положенного, как бы привлекательно не выглядело согласие Каллена. В конце концов, у него могут быть планы или список дел, в которые ночевка здесь точно не входит. Да и настолько ли ему нравится моя маленькая квартира, чтобы оставаться на целую ночь. Много условностей.
Эдвард достает из кармана пальто электронный ключ «Порше», оглянувшись на машину. Прежде, чем успевает сказать вслух, я понимаю. И принимаю, конечно же.
- Как-нибудь в другой раз тогда, - примирительно говорю я в надежде, что мое разочарование не сильно заметно, - все в порядке.
Мистер Каллен, хмыкнув моему ответу, снимает с себя маску сосредоточенного напряжения. Его глаза светлеют.
- Нужно перепарковать машину, Белла. Если твое предложение все еще в силе.
Мне кажется, моя восторженная реакция чересчур очевидна. Эдвард смягчается, улыбнувшись моему энергичному кивку. Отгоняет автомобиль назад на несколько метров, в зону парковки. Забирает из салона свой мобильный, небрежно кинув его в карман. И возвращается ко мне, улыбаясь теперь чуть шире. Делает вид, что не замечает, как один раз ошибаюсь в наборе кода. Придерживает мне дверь.
Размус сегодня на дежурстве. Они с Калленом обмениваются парой фраз, пожав руки, как старые знакомые. Вспоминаются слова консьержа о том, что в случае чего он готов быть шафером. Улыбаюсь сама себе, проходя в лифт. И наблюдаю за Эдвардом через ровную поверхность зеркала, заменяющего одну из стен. Он снова делает вид, что не замечает.
Еще до того момента, как открываю дверь, принимаю решение не паниковать при виде недостаточного порядка или же лишних вещей, оставшихся в зоне видимости. Решение пригласить Эдварда было спонтанным, но желанным. А значит, все хорошо. Он остается прежде всего со мной, а не с квартирой. Так ведь?..
Стараюсь быть хорошей хозяйкой и предусмотреть основные детали так же, как предусмотрел их для меня он. Молчаливо ликую тому, что заметила пижамный набор в том магазине вчера и купила его, не отложив это до лучших времен. И что зубную щетку хотела обновить, потому принесла из «Rossmann» новую, так пока и не распакованную. Многие случайности по итогу оказываются ведущими, сходясь в единую канву предусмотрительного набора. Это очень радует.
Эдвард максимально приятный и комфортный гость, с легкостью адаптирующийся под любые обстоятельства. Мне нравится, что хоть он и наблюдает за мной, наверняка подмечая каждое действие, никак этого не показывает. И всем остается доволен, не смущая меня. Знаю, что прежде всего мы оба рады, что эту ночь снова проведем вместе. Огромный плюс, затмевающий мелкие минусы недостатка моей организации.
Мы пьем зеленый чай на кухне, общаясь посредством взглядов. В уютном молчании, что совсем не напрягает, привыкаем к мысли о только что принятом решении. Отзеркаливаем улыбки друг друга и немного позы. Зеленый чай на удивление вкусный.
В душ на правах гостя Эдвард идет первый. Слышу его тихий удивленный смешок, когда он обнаруживает на стиральной машине свой подарочный набор.
К тому моменту, как из душа выхожу я, Эдвард уже вполне по-домашнему сидит на небольшом диване в моей гостиной, рассматривая кухонную зону, деревянный обеденный стол и репродукцию «Кипарисов» Ван-Гога на стене напротив него. Я купила ее совсем недавно.
С размером пижамы я угадала. И хоть многие вещи на Эдварде смотрятся отлично, мне кажется, она, правда, ему идет. Надеюсь, нравится тоже. Кельтский скол, простерев крылья под многозначительным словом-подписью, властвует на песчаной ткани футболки.
- Мы сравняли счет, Sonne, - заметив мой взгляд, довольно протягивает Эдвард.
- Предусмотрительные покупки, знаешь о таких?
- В любой спонтанности есть доля подготовки, - примирительно заявляет Каллен, усмехаясь. - Еще и «unwiederholbar»… Спасибо большое.
Его глаза горят тем же энтузиазмом, что и в семь вечера. Мне нравится, что мрачные и тяжелые мысли остались по ту сторону двери.
- Не за что, Эдвард.
В теплой, обволакивающей тишине спальни аккуратно забираюсь под одеяло, не уверенная теперь, что именно могу сделать. Каллен, ночующий у меня в моих фантазиях, это одно, а реальное его присутствие совсем другое. Впервые за вечер я, наверное, так сильно теряюсь. Хочет ли Эдвард, как и в предыдущие разы, спать совсем рядом?
- Иди ко мне, Schönheit, - негромко зовет он, принимая бразды правления в свои руки. Занимая левую половину постели, наблюдает за мной пару секунд прежде, чем предложить. Неужели думает, что предпочту спать на разных сторонах кровати? Перебарывая собственную нерешительность, подбираюсь к нему ближе.
- Ну вот, моя радость, - теплым шепотом говорит Эдвард, глубоко вздыхая, когда кладу голову на его плечо, - мы снова тут.
Устраиваюсь у груди, как в самую первую нашу ночь. Поглаживаю надпись на спальной футболке чуть подрагивающими пальцами. Привыкаю.
Эдвард обнимает меня, с осторожностью прижав к себе покрепче. Целует мою макушку, а потом лоб. Кожей чувствую его улыбку.
- Я скоро буду считать это данностью, - признается, размеренно поглаживая мою спину в нашей новой позе. Успокаивает. - Говорят, к хорошему быстро привыкаешь.
- Я рада, что ты остался, Эдвард.
- Моя смелая девочка мне предложила, - он мягко убирает волосы с моего лица, взглянув с высоты своего роста, - я тоже очень рад.
Так необычно… и так правильно. Будто бы всегда Эдвард был в моей постели ночью. Без поползновений, лишних движений, без навязчивых идей и физического подтекста. Просто вместе. У меня еще не было такого полноценного, убаюкивающего чувства безопасности в этой комнате.
- Я надеюсь, что тебе удобно…
- Очень удобно, Белла, - уверяет, продолжая все так же размеренно гладить меня. Теперь правой рукой прикасается к волосам, умиротворяюще перебирая пряди, а левой обнимает, согревая.
- Во сколько тебе нужно вставать?
- Во столько же, во сколько и тебе, - мирно отзывается Эдвард.
- В половину девятого, получается?
- Получается, - улыбается, легонько накрутив на указательный палец одну из моих прядок. - Завтра офисный день, а раньше десяти совещаний не назначают.
Поглубже вдыхаю его запах, смешанный с легкой отдушкой новой одежды. Уже спокойнее поглаживаю грудь мужчины, пройдя всю дистанцию от буквы «U» до буквы «R».
- Хорошо…
- Хорошо, - эхом отзывается Каллен. - Добрых снов, моя радость.
Улыбаюсь тому, что наконец-то слышу это вживую, а не читаю на экране мобильного. Крепче прижимаюсь к Эдварду.
- Добрых снов.
* * *
Резко открываю глаза, толком не понимая, где я. Часы напротив постели показывают время: четыре часа утра.
По ту сторону окон, на части разрезая беспросветную октябрьскую тьму, мигают сине-белые огни автомобиля чрезвычайной помощи.
Его фары метко пущенной стрелой света проходятся по фасаду дома, дороге, скрываются за резким поворотом. Слышу визг шин и предупреждающую сирену. Она завывает с нижних, глухих нот, постепенно доходя до верхних.
Вздрагиваю, подскочив на своем месте, и Каллен утешающе, отвлекая, гладит мою спину всей шириной ладони.
- Тише, Schönheit. Это всего лишь «Ambulance».
- Они раньше часто тут ездили, - кладу голову обратно на его плечо, поджимая губы, чтобы скрыть дрожь, - была подстанция, наверное…
Удивительно, что он здесь. Должно быть очевидно, ведь засыпали вместе, ведь Эдвард согласился остаться у меня… а все же. Когда-нибудь я привыкну.
Пожимаю его ладонь, только что гладившую мою. Радуюсь тому, какая теплая у него кожа.
- Громкие звуки всегда неприятны ночью, - соглашается Эдвард, без лишних вопросов подтягивая одеяло на моих плечах повыше. Заботливо разглаживает его поверхность. - Но они никак не влияют на твою безопасность.
- У меня есть… неприятный эпизод со «Скорой». Еще в Новом Орлеане… как-нибудь потом, если можно.
Он замечает, что я начинаю чуть сильнее дрожать. Согласно кивает.
- Конечно. Так или иначе я здесь, моя девочка. Все будет хорошо.
Прижимаюсь лицом к его новообретенной футболке, очень стараясь не выдавать себя больше нужного. Хмурюсь и кусаю губы в надежде успокоиться. Почему-то это непосильная задача. По появлению холодной дрожи вдоль позвоночника предвижу нелогичные и глупые слезы.
- Белла?..
- Я в порядке, правда, - успокаиваю его, заслышав обеспокоенный тон и то, как ощутимее руки гладят меня. - Просто немного… на эмоциях.
- Хорошо, - неопределенно произносит Эдвард, не до конца уверенный, стоит ли ему теперь соглашаться.
Я легко целую его плечо, примостившись на нем.
- Я очень рада, что ты остался…
- Могу оставаться чаще, - доверительно обещает, согревая собой не хуже одеяла, - спасибо за приглашение.
- Не за что…
* * *
Шесть утра. Минутная стрелка совсем немного сдвигается от ярко-черной цифры «шесть», желая, но уже не надеясь поспеть за секундной. На улице еще темно, но уже не так, как в середине ночи. Ни фар, ни мигалок «Ambulance» больше нет, Эдвард спит, свет выключен, а я пытаюсь понять, почему проснулась на этот раз.
…Вибрирует мобильный Каллена на единственной прикроватной тумбочке напротив меня. Еще недавно на ней стояла ваза с пионами, сегодня сиротливо убранная в платяной шкаф за своей ненадобностью. Пионы завяли.
Звонок с неизвестного мне номера, никак не подписанного в контактах, продолжается. В мрачной атмосфере комнаты звучит неизбежно и слегка пугающе. Я облегченно выдыхаю, когда замолкает. Впрочем, вибрация почти сразу начинается вновь.
Озабоченно смотрю на Каллена, чуть повернув голову, но его сон звонок никак не нарушает. Он дышит ровно и глубоко, повернувшись в мою сторону. Его правая рука по-прежнему на моей спине. Успокаивающая поза. В спальне, если не считать несмолкаемой вибрации, все спокойно.
Экран айфона гаснет. Его свет немного заслоняет мой винчестер, оставшийся на тумбочке, а также ежедневник с заметками о следующих статьях. Я закрываю глаза, по примеру спящего Эдварда намереваясь игнорировать звонящего.
Но какая же, черт подери, раздражающая эта вибрация…
Звонок начинается в третий раз. Гаснет.
Начинается в четвертый. Я задумываюсь о том, чтобы разбудить мужчину, вряд ли бы в такое время кто-то столь активно названивал без причины. Однако и четвертый звонок, погасив вибрацию, прекращается. Экран затухает. И почти двадцать секунд, если верить маленькой стрелке моих часов, спальня нежится в привычных прежде тишине и спокойствии.
А затем на экране появляется зеленая рамка нового сообщения.
Я не хочу читать, более того, я знаю, что это не предназначено мне и, как минимум, неправильно. Однако телефон слишком близко… и текст выведен черным по белому.
«Я знаю, где ты, Schwerenöter. Я знаю, с кем ты. Alles auf Anfang»
Что за черт?..
*Schwerenöter, нецензурн.нем. "ловелас", "волокита",
**Alles auf Anfang, нем. "все сначала".
Источник: http://robsten.ru/forum/29-3233-1
0
