– Да уж, подруга… я не думала, что всё настолько запущено… Не обижайся, но ты сама во сем виновата, – отчитывала Розали после, почти четырехчасовой беседы «по душам».

– Белла, оглянись вокруг, жизнь продолжается! Ты молода, красива. Не нужно хоронить себя в той глыбе льда, которую ты намораживаешь и намораживаешь вокруг себя.

– Мне так легче, – отмахивалась Белла. – Я что-то делаю, забываюсь. Домой прихожу, падаю на кровать и моментально вырубаюсь. Никаких чувств, никаких желаний.

– А Эдвард? Как он это терпит? – Розали заочно была знакома с Эдвардом, но встречались они пару раз, не больше.

– Он сам по себе, я сама по себе. Полгода уже не видимся и не разговариваем. – Белла никогда не посвящала Розали в свои семейные проблемы, но сегодня, раз уже её отчего-то потянуло на откровенность, она решила достать всех скелетов из шкафа.

– Ты шутишь?! – Розали уронила нож, которым разделывала индейку, и разинула рот. – Жить с таким мужчиной и не разговаривать полгода? Объясни, как это возможно?

– Розали, не преувеличивай… – Белла нервно пожала плечами и отвела взгляд.

– Я не преувеличиваю, это не мужчина, а мечта! Высокий, красивый, накаченный… правда, немного лохматый, но это его нисколько не портит. А глаза… Господи, Белла, да ты ненормальная! В его глазах, в них столько любви было и столько муки. Я едва не плакала от того, как он смотрел на тебя. А помнишь в баре, когда тебе плохо стало? Мы с тобой зависали по случаю твоего неожиданного возвращения? Ты ему позвонила и заплетающимся языком попросила забрать домой. Ну, он ещё тогда тебя на руках до машины нёс, помнишь? – Белла неуверенно кивнула головой, припоминая нечто подобное.

– Он же тебя словно дорогую фарфоровую статуэтку в руках держал. Он так… Так держал тебя, оберегая от всего на свете.

– Видимо устал беречь, – печально вздохнула Белла, мысленно пытаясь припомнить, когда в последний раз видела Эдварда. Звуки, свидетельствующие о его присутствии, время от времени слышала, а вот видеть… нет. Месяца четыре они точно не пересекались.

– И что он? Как живет?! Он не пытался заговорить первым? – Розали отодвинула от себя тарелку с нетронутой индейкой, уложила локти на стол и едва не легла на него грудью. – Ведь такого враз уведут…

Неожиданно от слов подруги ей стало нехорошо.

– Не пытался, Розали. Он вообще меня игнорирует… – и немного помолчав, шепотом добавила: – Может увели уже…

– Белла, чего тебе надо-то?! Ведь за ним ты, как за каменной стеной, сама говорила… Ты же совсем одна – ни родителей, ни братьев, ни сестер… – Розали замолчала и покачала головой. Потом вытянула вперед руку, дотронулась до локтя Беллы и проникновенно поинтересовалась:

– Ты любишь его? У вас секс-то есть вообще? – правая бровь Беллы поползла вверх. Конечно, их разговор был откровенным, но, чтобы раскрыть ей все подробности…

– Нет?! – ахнула Розали, прикрывая рот ладошкой. – Прости, если я лезу не в свое дело, но это же не нормально…

– У нас с самого начала было ненормально, – сморщилась Белла, упорно игнорируя вопрос, любит ли она Эдварда. Потому что ответ на этот вопрос, она не знала, и чтобы не погрязнуть в пучину размышлений над своими чувствами и эмоциями, добавила: – Но секс у нас был, если тебя это так интересует. И это было восхитительно… – Немного покраснев разоткровенничалась Белла.

– Не сомневаюсь, – игриво задергала бровями Розали.

Видя, как нелегко дается Изабелле тема их отношений с Эдвардом, Розали не стала больше выяснять у нее подробности их жизни, подумав, что, если захочет, она расскажет сама, когда «созреет». Розали сменила тему, на более нейтральную и заметила, как Белла явно расслабилась, с благодарностью гладя на подругу.

***

– Звони, дорогая, не пропадай, – Розали поцеловала Беллу в щеку. – Мне очень понравилась наша вечеринка, – она весело подмигнула. – Обязательно нужно будет повторить, хорошо? – Белла уверенно кивнула.

– Да, ты тоже не пропадай, – Белла уже открыла дверь, и хотела покинуть квартиру подруги, как та её остановила, схватив за рукав.

– Знаешь, если ты хочешь, я наведу о нем справки.

– О ком?

– Об Эдварде твоем. Чем занимается, где появляется, ну и все в этом духе. А то, мало ли…

– Нет, не нужно, Розали, я не хочу об этом знать, – казалось, Белла искренне ответила ей и тут же устыдилась собственной лжи. А ведь в самом деле ей очень хотелось знать, чем он сейчас занимается. С кем проводит время? Ей иногда, действительно было интересно узнать, как у него дела, но такие порывы были непродолжительными, быстро иссякали и забывались. Но сейчас…

Попрощавшись с подругой, Белла отправилась домой. Открывая дверь квартиры, она удивлённо отметила про себя, что нервничает в предвкушении встречи с Эдвардом, что было очень странно. Но её ждал неприятный сюрприз – Эдварда дома не оказалось. Квартира Эсме также пустовала. Она честно призналась себе, что это её разочаровало, хотя объяснения этому найти не могла. Устроившись на диване в гостиной, она решила, что подождет Эдварда здесь: ведь рано или поздно он должен прийти.

Ждать пришлось долго: рождественские выходные пролетели, а они так и не увиделись. Она чувствовала, что Эдвард приходил: это было заметно и по чистой кофеварке, которую Белла специально не мыла, и по некоторым вещам в прихожей, которые лежали «не так». Он как будто специально выбирал такое время, когда она была в душе или, когда уже спала, только чтобы не встречаться с ней. Даже в новогоднюю ночь он так и не появился, хотя она даже отказалась от приглашения Розали. Пришло время возвращаться к работе, и дни потекли один за другим, сменяя друг друга. Белла мерила шагами пространство своего кабинета и не могла не думать о своем муже. С момента встречи с Розали прошло уже больше месяца, и всё это время она думала, думала, думала… Чем сейчас занимается её Эдвард? Да и её ли он вообще в настоящий момент? Может быть, у него уже давно другая семья есть, а на глаза ей не показывается из вредности или из корысти…

– Черт! – вполголоса выругалась она, выходя из кабинета и цепляясь ремешком сумки за дверную ручку.

– Миссис Каллен, вы уже уходите? – изумление Элис, исполняющей обязанности её помощницы и секретаря, а иногда, в интересах дела, просто красивой женщины, было поистине неописуемым. В первые за последние несколько месяцев, Изабелла уходит с работы засветло. Обычно она сидит здесь до первых звезд. – Вы заболели? – выпалила она в недоумении.

– Нет, Элис, всё в порядке. Решила просто сегодня пораньше домой вернуться. Кажется… Кажется, у моего мужа сегодня день рождения, – сказала первое, что пришло в голову, а сказав, тут же пожалела. К чему было врать? Элис ничего не стоит щелкнуть парой клавиш и проверить правдивость информации. К тому же зачем добавила это дурацкое «кажется». Хорошая же она жена, если о дне рождения мужа говорит лишь предположительно… Из мыслей её выдернула всё та же Элис, которая, придя в себя вспомнила, что готов отчёт по важному поручению от начальницы.

– Миссис Каллен, я проверила все документы и провела полный анализ деятельности всех наших заведений, есть кое-что на что вам нужно обратить пристальное внимание. Когда вам будет удобно обсудить?

– Давай завтра, Элис. Всё завтра, – уже на ходу бросила Белла, делая себе в уме заметку поблагодарить Элис за быструю и качественную работу.

На улице шел мокрый снег, что настроения ей не прибавило. Он забивался в глаза и волосы. Холодящий щеки и леденящий душу. Нет ничего противнее этих влажных плотных комочков, бешено вращающихся вокруг тебя, норовящих и тебя превратить в ледышку. Белла с облегчением опустилась на водительское сиденье своего «Вольво». Она заученно повернула ключ, мотор нежно заурчал, и теплый воздух салона быстро согрел ей руки. Подумать только, она целую вечность не возвращалась домой так рано. 17:00 – просто детское время. Консьерж изумленно вытаращил на неё глаза, но кроме приветствия, добавлять ничего не стал. Обычно она возвращалась, когда уже на улице было темно. Но именно сегодня, она решила пораньше вернуться домой. Хотя, возможно, её там и не ждут.

Эдвард был дома. И Белла его напугала. Стоило только чуть громче хлопнуть входной дверью, как на кухне с грохотом что-то упало. Следом его сдавленное чертыханье, а затем ещё и звон разбитого стекла.

– Надо же, какой фурор я произвела своим появлением, – пробормотала Белла вполголоса и, подталкиваемая неожиданным азартным предвкушением, пошла на кухню, не раздеваясь. Эдвард стоял посередине и растерянно оглядывал остатки своего несостоявшегося ужина. Спагетти рассыпаны по полу, рядом перевернутая вверх дном кастрюля. Стеклянная миска с сыром раскололась пополам, и ее содержимое рассыпалось по полу. Белла застыла на пороге кухни и с интересом уставилась на Эдварда. Вернее, в мужчину, который ещё полгода назад был Эдвардом. Был, потому что сейчас, он мало походил на того, прежнего Эдварда.

Ну, во-первых, он наконец-то побрился и постригся. Очень коротко постригся и эта его новая прическа, по мнению Беллы, ему невероятно шла. Хоть она делала его немного старше, но подчеркивала его мужественность и идеальную линию челюсти, чего раньше, Белла совсем не замечала. Во-вторых, он был трезв и, по всей видимости, пребывал в этом состоянии уже давно и об этом говорил его свежий вид и здоровый цвет лица. В-третьих, его физическое состояние явно улучшилось, Белла оглядела его с головы до ног и, нервно сглотнув, остановила свой взгляд на мускулах и проступающих кубиках пресса. А что ей оставалось делать? Одет он был только в джинсы, которые низко сидели на бёдрах. Белла вернула взгляд к лицу Эдварда и, не стесняясь, принялась рассматривать знакомые, но в тоже время уже ставшие чужими черты. Двух-трехдневная щетина добавляла некого шарма, и девушка не могла не отметить, что она тоже ему чертовски шла. Про голый торс она даже думать не хотела, поэтому старалась туда даже не смотреть. Не к месту вспомнились предположения Розали о том, что у него кто-то есть. И что этот кто-то, а точнее эта, может смотреть на него, а может и не только смотреть... Эта мысль неприятно кольнула где-то в область сердца.

– Э-м-м, привет, – промямлила Белла, не выдержав затянувшейся паузы. – Что это?

Эдвард посмотрел на неё давно забытым виноватым взглядом и хрипло произнес:

– Извини, неожиданно получилось, дверь хлопнула, и всё выскочило из рук… - он запустил руку в волосы. – Я сейчас всё уберу, не беспокойся.

– Да я не об этом, – Белла махнула рукой в сторону еды на полу. – Я о тебе. Ты сменил имидж?

– А-а-а, ты об этом… – Эдвард равнодушно дернул мускулистыми плечами и без эмоций сказал. – Это не должно тебя беспокоить.

– А меня это и не беспокоит... Я просто интересуюсь. – Белла тоже хотела казаться равнодушной, но получалось не очень убедительно. – Что, так сложно ответить? Или я настолько стала тебе противна? – последняя фраза прозвучала громче, чем хотелось.

– У тебя неприятности? – вежливо поинтересовался Эдвард и, присев на корточки, принялся собирать рассыпанные по полу спагетти. – Ты какая-то нервная, да и вернулась раньше обычного…

– Надо же, заметил впервые за полгода! – Белла не узнавала себя: к чему этот истерический тон и недовольство? Разве он не соблюдал условия их не озвученного соглашения? Зачем начинать всё заново? Разве ей это не было удобно… до сегодняшнего дня? Эдвард будто прочитал её мысли, поинтересовавшись:

– Зачем тебе всё это, Белла? Что на тебя вдруг нашло сегодня?

– Ничего на меня не нашло! Я что, домой не могу прийти раньше?! – и чтобы он не заметил её внезапно задрожавшего подбородка и не увидел заблестевших в глазах слез, она круто развернулась и направилась к своей комнате. Он догнал её у самой двери и, крепко схватив сзади за плечи, не прижимая к себе, строго спросил:

– Что случилось? У тебя неприятности? – голос источал беспокойство.

– Нет, просто… – она попыталась вырваться, из его рук, так некстати, своим прикосновением, посылающие дрожь по всему ее телу, но спотыкнулась о собственную ногу, уронила сумку и встретилась бы лицом с дверью своей комнаты, если бы Эдвард вовремя не среагировал. Злясь на собственную неловкость, она выкрикнула: – Какое тебе вообще дело до меня?!

– Да… ты права, никакого… – Он отпустил её, но, когда она взялась за ручку двери, быстро развернул к себе и, прижав к стене, приблизил свое лицо к её.

– Белла… Ты не должна, я понимаю, но…

– Что «но»? – Ей хотелось сказать это резко, вызывающе, но вышло тихо и на удивление жалко. – Что ты… – голос превратился в жалкое блеяние.

– Господи, какая же ты дурочка… – его губы были совсем близко. Дыхание, щекочущее её лицо, было свежим и чистым. От него пахло дорогим и приятным парфюмом – одним словом, всем тем, чем пахнут, по её мнению, настоящие мужчины. А Эдвард казался ей сейчас настоящим.

– Белла… – давно забытый благоговейный шепот… У неё даже колени ослабли от этого шепота. И на миг вдруг захотелось, чтобы он сказал ей сейчас что-нибудь хорошее. Из той, из прежней их жизни: что-нибудь приятное, от чего у неё порой предательски нежно ныло сердце. Пусть это случилось лишь несколько раз за прожитые с ним пять лет, но случилось же. А сейчас… Сейчас ей этого до боли захотелось, ей было просто необходимо услышать от него что-нибудь… Но он ничего не сказал и предательски быстро отодвинулся от неё. Поднял с пола сумку и, сунув ей в руки, с кривой усмешкой прошептал: – Я почти успел забыть, какая ты красивая.

– Это хорошо или плохо? – всё ещё находясь в каком-то непонятном замешательстве от его близости, пробормотала Белла едва слышно.

– Это? Это делает меня слабым.

Быстро развернувшись на пятках, он ушел на кухню, загремев там посудой – может, излишне громко. Ослабевшая и растерянная Белла стояла, привалившись к стене, сердце бешено стучало, и почему-то не хватало воздуха. Начни он сейчас раздевать её прямо на пороге, она бы его не остановила. Почему он этого не сделал? Мог хотя бы попытаться… Он больше не хочет её? И как следствие – он больше не любит её. На нетвердых ногах Белла ввалилась в свою комнату и, сползая по стене на пол, горько расплакалась…

А ночью опять этот сон: она видит себя в лабиринте, откуда она пытается найти выход, но куда бы девушка не пошла, появляются коридоры, затянутые густой дымкой тумана. Она чувствует пульсацию в груди и опустив голову видит, что в области сердца торчит огромный нож. Кровь сильными потоками вытекает из раны, но боли нет. Она встает, вытаскивает нож, кровь останавливается. Белла, подходит к зеркалу, и видит, как рана от ножа исчезает, а вместо нее, образуется три огромных кровоточащих рубца. Два почти затянулись, а третий совершенно свежий, незаживший. И он болит, болит так, что дышать трудно… Белла застонала во сне, заметалась и проснулась. Пять часов утра. Она поднялась с постели и немного походила по комнате, пытаясь унять яростное сердцебиение. Почему, интересно, этот сон настолько лишает её покоя? В нем нет ничего дикого и ужасного. Случались видения и куда более жуткие: просыпалась иногда с криком, но потом всё забывалось. А тут совершенно непонятная реакция – сначала оцепенение, затем замораживающий душу страх, и потом на весь день необъяснимая тоска. Гложет и гложет под ложечкой, словно предчувствие какой-то беды. Хотя что ещё ей может угрожать? Сейчас, когда она всего и так лишена: родители погибли, ребенок и месяца в ней не прожил, и Эдварда она, по-видимому, окончательно потеряла. При внезапно нахлынувших мыслях о нем, Белла вдруг встрепенулась: интересно, дома ли он? На цыпочках подошла к стене, соединяющей их комнаты, приложила к ней ухо и прислушалась. Нет, ничего не слышно. Совершенно ничего, да и глупо было надеяться уловить какие-нибудь звуки в пять часов утра, когда человек спит. А его дыхание из-за стены не услышать. Представив, как она выглядит, изогнувшись в немыслимой позе и шпионя за собственным мужем, Белла застонала уже не во сне, а наяву.

– Боже, что я делаю вообще?! – прошептала она и, в сердцах пнув подвернувшиеся под ноги тапочки, пошла на кухню. Она нарочно сильно хлопнула дверью своей комнаты, умышленно громко, зазвенела посудой, достала стакан и налила себе воды. Так же громко задвигала стульями, усаживаясь за стол. Спросить себя, для чего она играет в «барабашку», она даже не пыталась – ей это было не нужно, она знала причину: ей до боли в животе хотелось его разбудить. Увидеть его заспанного, полусонного, и полуобнаженного. Она хотела вывести его из себя, чтобы он сказал или сделал что-нибудь грубое, ещё лучше, чтобы он наорал на неё. Чтобы с неё сползло наконец это дурацкое оцепенение, которое она вчера, засыпая, так и не смогла в себе побороть. Эдвард появился в дверном проеме, когда она уже перестала его ждать. В черных боксерах, мускулистый, босой и до одури желанный. Ей даже скулы свело, как захотелось до него дотронуться.

«Боже мой! Что со мной творится?», – думала про себя Белла.

– Не спится, дорогая? – отвратительно догадливо ухмыльнулся он. – Гормоны или кошмары?

«И то и другое», – хотелось ей ответить, но она промолчала, продолжая глазеть на него. «Господи, до чего же он… Как бы это выразить в словах поприличнее… Нет, какие к черту приличия, если боксеры едва прикрывают его достоинство, а оно у него очень даже…»

Под его все понимающим взглядом она неожиданно покраснела. Эдвард, не опуская глаз, медленно подошел к столу и сел, напротив.

– Ну что у тебя стряслось?

– У меня? С чего ты взял? – она с совершенно беспечным видом (ну старалась, видит Бог, старалась, чтобы так выглядело) дернула плечами и даже попыталась улыбнуться ему.

– Твое неожиданное появление… Я полгода о твоем существовании догадывался лишь по немытой кофеварке и вещам, оставленным в гостиной.

– Это неправда! – возмутилась Белла, заерзав на стуле, ни к месту вспомнив, что из всей одежды на ней лишь одна кружевная и очень короткая ночная сорочка. – Я всё за собой убираю!

– Возможно. Но дело сейчас не в этом, – Эдвард попытался взять её руки в свои, но она, испугавшись непонятно чего, дернулась, как от удара током. Он сделал вид, что его это ни капли не задело.

– Ты работаешь? – неожиданно проявила интерес Белла, машинально подливая себе воды, чтобы хоть чем-то занять подрагивающие руки.

– Да, – если он и удивился, то снова не подал вида. Просто сидел и смотрел на неё с отсутствующим выражением на лице, которое из-за его новой прически сделалось совершенно чужим и непроницаемым.

– Где? Если не секрет, конечно.

– А если секрет?

– Ясно! – возмутилась Белла повысив голос, хотя изначально не собиралась этого делать, простой же вопрос задала. – Так трудно ответить? Наша семья известна в определенных кругах, и мне нужно знать, где и чем занимается мой супруг, что если…

– С чего бы это? – перебил Эдвард, неловко, но мастерски разыграв изумление.

От Беллы не ускользнуло, что на слове «семья» и «супруг» в его глазах что-то промелькнуло. Удивление? Насмешка? Вот и руку в волосы запустил, а это у него всегда признак нервозности. Но он быстро взял себя в руки, нацепив маску безрозличия.

– До широких кругов, дорогая, мне нет никакого дела, – он криво усмехнулся и, пристально глядя ей в глаза, выплюнул. – Но если всё, что тебя беспокоит — это твоя репутация, то можешь не переживать, ничего ей не угрожает. Всё в порядке.

– Вот значит, как! – Белла не ожидала такой реакции на, казалось бы, совершенно безобидные слова. Но волна гнева моментально поднялась, норовя вырваться наружу. – Все в порядке у тебя, значит?! Что же ты тогда здесь делаешь? Почему до сих пор живешь в этой квартире? – уже через секунду она пожалела о том, что сказала. А если он и правда сейчас уйдет, что ей тогда делать? Кидаться ему в ноги и просить остаться, просить прощения? А за что конкретно? Нет, она этого не сделает, хотя и боится. Боится не столько его ухода, сколько одиночества. Полугодовой вакуум, в который она себя намеренно погрузила, не был полнейшим. Она всё же знала, что он живет рядом. Что он жив, наконец. А если уйдет…

– Ты хочешь, чтобы я ушел? – спросил Эдвард едва слышно.

– Нет, – так же тихо она ответила.

Того, что произошло потом, она очень долго не могла себе простить. Она ругала себя за то, что встала и подошла к нему и, опустившись рядом с его стулом на пол, положила свою голову ему на колени. Ненавидела себя за то, что, когда он осторожно тронул её волосы, она беззвучно заплакала, цепляясь за его ноги как за спасительную соломинку и еле различимо прошептала:

– Я хочу тебя, Эдвард… Ты мне так нужен, – мужчина, не веря своим ушам, резко замер и убрал руки от её головы. Белла подняла на него заплаканные глаза, и жалобно проскулила: – Пожалуйста…

Мужчина осторожно встал, поднимая Беллу за собой и, преградив её внезапный порыв кинуться ему на шею, сделал шаг назад, крепко держа её за плечи, оставляя на приличном расстоянии от себя, совершенно не заботясь о том, что она видит его очевидное возбуждение. С минуту он пристально глядел в её затуманенные глаза, а потом, поцеловав в лоб, повернулся к ней спиной и вышел из кухни. Белла еле удержалась, чтобы не броситься за ним следом, чтобы не развернуть к себе и не умолять его вернуться к ней. Заставить его опять стать прежним: нежным, любящим и преданным Эдвардом. Ее Эдвардом…

– Зачем ты остановил меня тогда? Лучше бы я умерла! – закричала она, глядя на его спину, под которой переливались мышцы и зарыдала уже в полный голос. Он не повернулся, не кинулся успокаивать её. Притормозил на секунду, а через мгновение уже заперся в своей комнате. Большему унижению она не подвергалась в своей жизни никогда. Даже когда он ударил её, и она считала свою жизнь проигранной, ей было не так стыдно перед самой собой, как сейчас.

– Сучка! – шипела она своему отражению в зеркале, нанося утром тональный крем на лицо. – Грязная, озабоченная сучка… Лучше бы ты сдохла тогда, пять лет назад, лучше бы тебя не стало! Не мучала бы ни себя, ни его, – только теперь она начала осознавать, сколько боли причинила Эдварду. Она сама убила ту безграничную любовь, что плескалась в его глазах, теперь там только ненависть… Ещё презрение и жалость, но никакого намека на любовь. Господи! Если бы только можно было всё вернуть назад. Может ей действительно стоит воспользоваться давним советом супруга и обратиться за помощью к психиатру? – Дура! Какая же ты дура! – продолжала Белла разговаривать сама с собой. – Ты сама всё испортила! А теперь пожинай плоды! – она никак не могла успокоиться и принять тот факт, что Эдвард её отверг: быть отвергнутой мужчиной – тяжелое испытание для любой женщины, но быть отвергнутой собственным мужем… Такого она никак не ждала. Чего угодно, но только не этого дурацкого вожделения, которым она вдруг воспылала к мужчине, которого раньше и не воспринимала, как мужчину в принципе, и который теперь, плевать на неё хотел.

– Ты сошла с ума, – подвела она черту под своим самобичеванием и накрасила губы ярко-красной помадой. Под стать макияжу был и её сегодняшний наряд, давно пылившийся в шкафу, со времен учебы в университете: короткое черное платье с горизонтальными разрезами, едва прикрывающими женские прелести, и высокие сапоги на шпильке. – Плевать! – злобно усмехнулась она своему отражению в зеркале. – Из леди в бляди – пусть так и будет!

Заслышав какое-то шевеление снаружи ее комнаты, она прямиком направилась на выход.

– Доброе утро, дорогой, – пропела она развязно, промаршировав к плите и бесцеремонно заглянув под крышку сковороды, в которой Эдвард что-то готовил себе на завтрак. – М-мм, вкусно пахнет…

– Доброе… – в голосе только безучастие, никакого удивления её «эффектному» появлению не последовало. Эдвард даже не удивился, почему она почти голышом собралась выходить на улицу зимой. Нет, ничего подобного – посмотрел пустым, ничего не выражающим взглядом в её сторону, и продолжил нарезать сыр.

– Кофе угостишь? – из какого-то злорадного упрямства поинтересовалась Белла, усаживаясь на стул и закидывая ногу на ногу.

Эдвард непонимающе хмыкнул и налил ей чашку угольно-черного кофе из кофеварки. Так же молча выставил перед ней сахарницу, зная, что она не пьет кофе без сахара. Пододвинул блюдце с сыром и, отвернувшись от неё к плите, принялся переворачивать бекон. Вот как-то так… Никакого потрясения, никакого удивления или даже любопытства она своим появлением не вызвала. Ни комментариев, ни вопросов, ровным счетом ничего. Повернулся к ней спиной, как будто её и нет здесь вовсе. Потягивая кофе, Белла настолько погрузилась в свои тревожные мысли, что не сразу услышала, что он о чем-то её спрашивает.

– Прости, я не расслышала, – внутренне она моментально подобралась и заликовала: ну вот, наконец-то! – Повтори, пожалуйста, вопрос, – он неторопливо повернулся к ней лицом, вытер руки о солфетку и повторил: – Ты настолько нуждаешься в деньгах?

– То есть? – Она едва не подавилась куском сыра, настолько нелепым показался ей его вопрос. Она даже сразу и не поняла его подтекста. А когда он ей его озвучил, еле-еле удержалась на стуле.

– Что?!

– Я в третий раз спрашиваю у тебя: ты настолько нуждаешься в деньгах, что тебе приходится зарабатывать телом?

Брови Беллы поползли наверх, и она резко вскочила с места, но слова застряли в горле. Они просто не могли выплеснуться наружу от удушливого спазма, остановившего её дыхание. А Эдвард между тем продолжал свою игру. Обошел её, окаменевшую, вокруг несколько раз, нарочно очень медленно оглядывая каждый предмет её туалета и вовсю забавляясь её оторопелым видом. Затем встал перед ней и, приподняв её лицо за подбородок, большим пальцем правой руки больно провел по губам, размазывая помаду, а потом наклонился к её уху и с плохо скрываемым презрением произнес:

– Если бы утром ты мне сказала, что нуждаешься в средствах, я бы с удовольствием оттрахал тебя, щедро оплатив твои услуги…

После его слов Белла дернулась, как от удара хлыстом, задохнувшись от его чудовищного комментария, девушка схватилась за его плечи и зарыдала в голос. Она кричала громко и безумно. Этот крик наверняка был слышен многими. Не слышала его лишь она сама. Белла чувствовала, что рот её кривится, издавая какие-то звуки, но ничего не слышала. Она смотрела на Эдварда безумными вытаращенными глазами, но ничего не видела. Какая-то сумасшедшая сила несла её, кидая из стороны в сторону. Она пыталась справиться с ней, но не могла. Темнота то сгущалась над её головой, то рассеивалась. Её кружило, выворачивало наизнанку, било обо что-то, но Белла ничего не понимала…

Очнувшись, девушка почувствовала страшную жажду: во рту всё пересохло, словно она долго пробыла в безводной пустыне.

– Белла, ты меня слышишь? – словно через толщу воды услышала она знакомый голос.

«Розали? Странно… Откуда ей здесь взяться в этом адском пекле?»

Белла часто-часто заморгала и открыла глаза.

– Больно…

– Где больно, Белла? Где? – Опять голос подруги и её руки. – Глаза больно… Роуз, ты? – Белла смогла, наконец, открыть глаза и оглядеться. Её комната. Она лежит в постели, но почему-то совершенно голая.

– Всё болит, – она капризно захныкала, натягивая одеяло до подбородка.

– Он что, избил меня? Он… – слезы отчего-то подступили к горлу, и она замолчала.

– Если ты об Эдварде, то он ушел. И нет, он тебя не избивал, – Розали моментально вернула себе присутствие духа и, встав с края её кровати, прошлась по комнате. – Он ушел пару дней назад и больше не возвращался. Объяснил твой приступ нервным срывом. Сказал, что ты мало отдыхала последнее время и много работала… Только я вот не пойму: в последний раз, когда мы с тобой созванивались, твой голос был вполне здоров, и никаких признаков эмоциональных перегрузок заметно не было. Что-то произошло между вами, а? Что случилось, Белла?

– Для начала бы неплохо узнать, что произошло со мной? – Она, поморщившись от боли приподнялась на локтях и попросила: – Дай мне халат, пожалуйста…

– С тобой? А что с тобой? Ты, как безумная, кинулась на своего мужа. Расцарапала в кровь ему всё лицо, шею, грудь, плечи. У него такой вид был, словно он побывал в клетке хищника. – Розали хохотнула, протягивая ей шелковый халатик. – Орала что-то невразумительное. Он как-то умудрился позвонить в 911 и вызвать «скорую» для тебя. А помощь пришлось оказывать в первую очередь ему. Врачи очень настаивали на твоей госпитализации…

– В психушку? – перебила Белла.

– В неё, дорогая, в неё. Эдвард не отдал, пару дней подежурил около тебя, потом я, кстати, позвонила. Он тебя с рук на руки сдал и исчез, говнюк, – Розали сдавленно выругалась.

– А чего ты звонила? – Белла запахнула халат на груди и, преодолев слабость в ногах, встала и подошла к окну. – Просто так?

– Да… не совсем… Ты только присядь, а то вдруг опять орать начнешь да царапаться.

Розали остановилась за спиной Беллы и приобняла её за плечи.

– Присядь, Белла. Всё в порядке… Доктора говорят, что тебе покой нужен и отдых, и что твой нервический всплеск продиктован скорее гормональным дисбалансом, нежели какими бы то ни было причинами, о которых скороговоркой мне набормотал твой супруг.

– А что он набормотал? – Белла вернулась в постель и, улеглась поверх одеяла, уставившись во все глаза на Розали.

– Ну, я тебе уже говорила: что-то относительно твоей быстрой утомляемости, о каких-то проблемах, кажется, что-то про деньги говорил.

– Идиот! – Белла против воли весело фыркнула, вспомнив, как он расценил её наряд. – Ладно, Бог с ним. Что там врачи тебе наговорили? Что-то насчет гормонов?

– А то и наговорили! – Розали уселась к ней на кровать и серьезно поинтересовалась. – Белла, только давай начистоту, когда ты последний раз занималась сексом? Имей ввиду, это не просто мое праздное любопытство.

– Серьезно, Розали?! Ты то хоть не начинай. По-моему, это чушь полнейшая и нечего улыбаться, и выставлять меня озабоченной сексуальными проблемами дурочкой. Поверь, все нормально со мной в этом плане.

– А чего же тогда на Эдварда набросилась, как дикая кошка? – парировала Розали.

– Он… Он отверг меня, представляешь? Я… Со мной в тот день определенно было что-то не так. Я вернулась рано, поймав себя на мысли, что соскучилась по нему. Что хочу увидеть его, услышать его голос…

– Прекрасно, понимаю, Белла… Что имеем, не храним, потерявши – плачем. Это не нами придумано, и придумано верно.

– Знаешь, может, ты и права. Приставал Эдвард ко мне со своей любовью, пытался добиться моей близости, я тогда его видеть не могла. А в тот вечер… Роуз, ты представить себе не можешь… Я… Я его хотела, – смущенно прошептала Белла.

– Чего же тут удивительного, – фыркнула та, заботливо укутывая ноги подруги. – Его теперь многие хотят. Такой мужчина… – Розали мечтательно подняла глаза и улыбнулась.

– Что ты этим хочешь сказать? Кто «многие»? И откуда ты… Или ты…? Ты об этом хотела поговорить? О нем? Давай выкладывай, что накопала. Ты же наверняка не могла успокоиться после нашей встречи, да? Давай колись!

– Ладно, – согласно кивнула Розали, не особо сопротивляясь. – Расскажу. Только ты вот это прими сначала.

– А что это? – Белла с опасением уставилась на маленькую бутылочку с темно-вишневым сиропом. – Это успокоительное, что-то типа профилактического бальзама. – Пожала плечами Розали, протягивая подруге ложку, наполненную лекарством.

Белла послушно проглотила сладковато-терпкую жидкость и замерла в ожидании.

– В общем, Эдвард твой резко изменился, – начала Розали, но, заметив напряжение Беллы, ободряюще погладила её по щеке. – Не нужно нервничать. Ничего ужасного я тебе не скажу, всё в пределах нормы.

– Может, начнешь уже? – Белла закатила глаза от нетерпения.

– Ладно. Во-первых, он разработал какую-то суперкрутую программу, которой заинтересовалось правительство. – Последнее слово Розали, отчего-то произнесла шепотом и подняла глаза к потолку. – Потом он залег на дно и особо нигде не светился. А потом он… Как думаешь, кем сейчас работает твой Эдвард?

– Киллером, – думая о чем-то своем, ляпнула Белла и, тут же прикусив язык, поправилась: – Откуда мне знать? Он долгое время занимался фотографией. Организовывал фотосессии, выставки там всякие устраивал, но это, с его слов, было хобби. После того, как Эсме уехала, он всё забросил. А вообще да… он, кажется, что-то упоминал о программе для своего друга, который работает на правительство.

– Ну, на счет фотографии я не знаю, так далеко я не копала, но с киллером ты почти угадала. – Розали скрестила длинные ноги и сцепила на коленях пальцы рук. – Ночной клуб «Блэк-Джек» знакомое название?

– Нет, не слышала.

– Ну не важно. Хозяин этого заведения – некий Аро Вольтури, переехавший несколько лет назад из Италии. По информации из проверенных источников, он вечно стонущий, вечно жалующийся на нехватку средств. При этом то яхту себе покупает, то ночной клуб. Поговаривают, что «под ним» добрая половина бандитов Нью-Йорка ходит. Так вот, твой Эдвард сначала был у него кем-то вроде секьюрити-вышибалы, но в последнее время мистер Вольтури сильно приблизил его к себе: никуда без него не выезжает, даже на деловые встречи твой Эдвард его сопровождает.

– И чем конкретно занимается этот Вольтури? – спросила Белла, сильно сомневаясь в легальности деятельности этого человека. Неужели Эдвард связался с бандитами? – Что-то незаконное, да?

– Можно сказать и так, хотя я точно не знаю. С виду, вроде все легально, налоги там и прочая чепуха, но то, что он очень подозрительный тип, с темным прошлым – это очевидно.

– Ладно, черт с ним, с этим итальянцем, ты мне лучше про Эдварда расскажи. Чего он там делает?

– Ну, я точно еще не знаю. Но по непроверенной пока информации, твой Эдвард у него человек по особым поручениям: надеюсь, о характере поручений ты догадываешься?

По позвоночнику Беллы пробежал противный холодок – нужно быть полной дурой, чтобы не догадаться… Розали ещё что-то говорила. Но Беллу сейчас мучали другие мысли: терзали, изводили, снова и снова заставляя чувствовать себя виновницей всего, что происходило и происходит. Ей было трудно, почти невозможно поверить, что Эдвард мог заниматься чем-то незаконным. Может он совершил какую-то ошибку и теперь отрабатывает? Другого объяснения просто не было…

– Розали, прости меня, но я сейчас хочу побыть одна, – попросила вдруг Белла, когда у подруги иссякло красноречие. – Не нужно за меня волноваться, со мной всё будет хорошо, обещаю. И спасибо тебе большое за всё.

Если Розали и обиделась, то виду не подала. Быстро попрощавшись с Беллой, она пообещала заехать завтра и покинула апартаменты подруги, оставляя ее на едине с тяжелыми мыслями и вопросам. Главный из которых был: «Куда же ты ввязался, Эдвард? А главное, зачем?».