Застыв у двери в гримерную, я не знала, что делать. Уже занесла кулак, чтобы постучать, но тут же передумала. Сердце жутко колотилось, пульс в висках отплясывал чечетку, слова выветрились из головы. Я вздохнула, борясь с волнением.

 Остаться с Эдвардом наедине - мечта любой девчонки! Но я боялась этого момента так, как ничего до этого в своей жизни. Что ему сказать? Как с ним заговорить? Куда только делись моя хваленая выдержка и деловой тон. Все пошло прахом из-за одного только взгляда зеленых с поволокой глаз. Я собралась с духом и все же постучалась. Никто не ответил. Так, странно. Может быть, он уже уехал, и я зря здесь торчу? Ладно, попробуем зайти. Я сделала глубокий вдох, выдохнула, ощущая легкое головокружение, открыла дверь. 

Эдвард расслабленно сидел на диване, положив ноги на стул, стоявший рядом. Глаза закрыты, сигарета истлела. Длинные пальцы, увешанные серебряными кольцами, держали в руках фильтр с едва заметным рдяным огоньком. Как мне показалось, Каллен крепко спал. 

Я подошла к нему поближе, пристально посмотрела на уставшее лицо. Даже во сне Эдвард выглядел изможденным. Под плотно закрытыми глазами залегли темные круги, черты лица заострились, красивые, четко очерченные губы при этом искривились в ухмылке. Я подошла еще ближе и попробовала взять окурок из его рук. 

Что двигало таким импульсивным поступком - непонятно. Просто моей рациональной стороне показалось, что если я не возьму этот тлеющий окурок, то он упадет на диван, начнется пожар… В общем, невротические, бредовые фантазии взяли верх над логикой. 

В тот момент, когда я дотронулась к его тонким, красивым для мужчины, и почему-то ледяным пальцам, Эдвард открыл глаза и пристально посмотрел на меня. От цепкого взгляда у меня мурашки побежали по коже. Темно-зеленые глаза, казалось, проникают в мою душу, в саму мою суть. Я непроизвольно отпрыгнула назад и испугано ойкнула. Как же мне стыдно! Даже уши покраснели, вот ведь черт! 

- Если хотела закурить, то на столике зажигалка и пачка с сигаретами, а это, - Каллен демонстративно показал мне окурок,- уже и мне не надо.

 С этими словами он положил фильтр в пепельницу, которая стояла рядом с ним на диване. 

- Не курю,- промямлила я, и еще больше покраснела. Ой, как мне плохо! Впервые в жизни слов и достойного ответа не было.

Появилась неловкая пауза. Эдвард выжидающе смотрел на меня, а я под его пронизывающим, и как будто, раздевающим взглядом, стала похожа на помидор. Кровь мгновенно прилила к моему лицу и никак не хотела возвращаться обратно. 

Проклиная свою природную способность краснеть, я собралась с силами. Сердце гулко стучало где-то внизу живота, желудок скрутился в тугой узел, а кровь превратилась в вязкую субстанцию. Не хватало в обморок свалиться от волнения! 

- Э, мистер Каллен, - начала было я, но Эдвард меня перебил: 

- О, Боже, малышка, ты говоришь так, как я твой учитель биологии! Я просто Эдвард, для тебя - особенно.

 

Я заколебалась, но все же сказала: 

- Хорошо, Эдвард.

 

- Скажи, - обратился он ко мне, -  твое имя - Белла, это ведь от «Изабелла»? Верно?

 

- Просто, Белла, - я показала на бейдж. 

- Убери ты эту бумажку, я прекрасно помню, как тебя зовут. Даже если и хотел, то не мог бы забыть. Скажи, а если я назову тебя Иззи? Тебя так когда-нибудь называли? - Каллен выжидающе смотрел на меня. 

- Что? Прости, я, наверное, что-то не поняла? Мое имя просто Белла.

 

Эдвард внимательно смотрел на меня, затем грациозно, уподобившись хищному зверю, воспрянувшему ото сна и готовому к охоте, потянулся, убрал ноги со стула, поднялся и вплотную приблизился ко мне. Я инстинктивно попятилась назад. Поняла, что отступать больше некуда – моя спина упиралась в стенку рядом с зеркалом и гримировочным столиком. Сама не ведая, оказалась в ловушке. Почему я так боюсь Каллена? До дрожи в коленях, до головокружения… 

Или это результат осознания истины, которую когда высказал кто-то из умных людей: «Бойтесь своих желаний – иногда они могут осуществиться»?

- А знаешь что, просто Белла? - Эдвард взял меня за руки и кривовато ухмыльнулся. У меня земля ушла из-под ног, сердце просто выскакивало из груди. Он продолжал меня рассматривать. - Мне весь день не дает покоя одна мысль…

 Мужчина замолчал, продолжая гипнотизировать меня малахитовым взглядом. Через пару секунд, показавшихся столетием, он порывисто добавил:

- Каковы на вкус эти губки без краски, что на них? 

Резким движением руки Эдвард Каллен стер вишневый блеск с моих губ. Сердце с разбегу ударилось о грудную клетку, затарабанило во всю прыть, сползло вниз, а затем из пяток ускакало в виски. Жар заполнил тело. Я стояла охваченная каким-то параличом, не могла пошевелиться, мысли выветрились из головы. От изумления приоткрылся рот, слова, будто в капкане, застряли в горле.

 Эдвард же расценил замешательство, как приглашение, обхватил ладонями мое лицо и впился в губы. 

Мне показалось, что я теряю сознание, лечу вниз с огромной высоты. Мужские губы с правом победителя вторглись в мой рот, щетина цвета зрелой пшеницы колола лицо, запах виски и сигарет, к удивлению, не раздражал. К ним примешался еще один аромат. Кажется, так пахнет бергамот в некоторых мужских одеколонах. 

Каллен ослабил хватку, перестал действовать силой. Его язык очертил контур моих губ, затем он нежно прикоснулся своими губами к моему по-прежнему приоткрытому от изумления рту. Но этого показалось Эдварду мало. Он  вновь схватил меня в охапку, крепко прижал к себе и углубил поцелуй, забирая остатки воздуха из легких. 

Сил противиться не было. Я следовала за ним, понимая, что мне безумно нравится находиться рядом, ощущать сильное тело, а самое главное – чувствовать его вкус, отвечать ему, позволять языку вести в страстном, завораживающем танце. Поцелуй набирал обороты. Дышать стало нечем, но Каллену было всё мало, а я утратила разум, не хотела прерывать наше занятие. 

Первый настоящий поцелуй случился отнюдь не после долгих ухаживаний и прогулок под луной. Мне бы воспротивиться, задуматься о том, насколько я перестала дружить с рассудком, веду себя, уподобившись легкомысленной девчонке-фанатке, но… Исступленный поцелуй продолжался. Я отвечала на каждое движение, чувствовала вкус мужчины, сумевшего разбудить меня от летаргического сна, в котором пребывала до сего момента. 

Эдвард глухо застонал, прижал меня к стене, его руки обхватили мою талию. Я поняла, что ноги дрожат, подгибаются, я падаю… Распахнула глаза, и тут что-то случилось: оцепенение, наслаждение его объятиями схлынули, как ночной прибой, убегающий к материнским водам океана.

 Я не знаю, где смогла взять силы,  дабы призвать здравый смысл на выручку. Сбрасывая гипнотические путы, которыми была повязана в течение нескольких минут, я  прервала поцелуй, оттолкнула от себя мужчину, немного отдышалась и сделала то, как мне казалось, единственное, что возможно в данной ситуации - отвесила звонкую пощечину Эдварду Каллену. 

 

 

Да, Эдвард, браво! Трибуны рукоплещут! Притворился живым трупом, сиречь зомби, напугал девчонку, еще и смотришь на нее плотоядно. Если так дальше пойдет, придурок блаженный, начнешь кидаться на все, что движется. 

Белла, похоже, покраснела, даже ушки красные. Забавно. Впервые я обратил внимание на женское имя. В нем столько нежности, какой-то красоты и грации.

 «Белла» - мысленно произнес я, будто пробуя на вкус. На ум пришел сорт винограда "Изабелла": пряный, сладкий, ароматный, в меру терпкий, пахнущий летом и медом, как ее губы, которые девушка слегка прикусила от волнения. Такая заманчивая, притягательная малышка, совершенно не подозревающая, что угодила в западню моего утомленного разума. Нет сил противиться, невозможно устоять, нет даже стремления спорить с собой. Я с прищуром поглядел на нее. Кажется, растерялась, не понимает, почему я молчу, выжидаю. На полных губах еще остался блеск, наверняка липкий, с косметическим привкусом, который портит самый смелый и желанный поцелуй. Вот если бы его стереть, узнать, верны ли мои догадки…

Что-то щелкнуло. Невидимый тумблер, отвечающий за адекватность в моей голове, сломался. Мною руководили инстинкты, так долго удерживаемые на цепи железной воли. Белла тянула меня к себе, словно магнит…

 Я быстро поднялся, не задумываясь о последствиях, подошел к девушке. Она вжалась в стенку и что-то пискнула. Но мне уже было все равно. Я стер ладонью мерзкий блеск вишеневого цвета, соблазнивший меня на грех, впился поцелуем в приоткрытый, соблазнительный ротик. Впервые не обращал внимания на желания девушки, впервые действовал силой, при этом не ощущая ни капли угрызения совести. Желания помчались вперед, словно ретивый мустанг, сорвавший лассо ковбоя. 

 Сладкие и нежные губки дрогнули, раскрылись мне на встречу, будто сами умоляли меня почувствовать их вкус. И тут я понял, что Белла стала моей навязчивой идеей; целовал ее так, как будто мне необходимо, как будто я могу взять у нее часть жизненной силы, для того, чтобы ни умереть самому. 

Я не отдавал себе отчета, что делаю, просто растворился в ней. Чувствовал, как моя девочка, становится мягкой, податливой, будто глина в руках умелого гончара. Не мог оторваться от ее рта, пил ее нектар, дразнил языком, наслаждался ее неумелым, но таким желанным ответом на шальной, бездумный поцелуй. 

Но вот, что-то случилось. Полог, под которым мы находились, неопределенное количество времени, упал. Окружающий мир вновь обрел краски, реальность безжалостно, с тактом бульдозера, вторглась в наш маленький мирок. 

Белла вздрогнула, оттолкнула меня и влепила потрясающую пощечину. Моя щека просто горела в огне. Её хрупкой ручке, наверное, еще больнее. Но мои мозги вернулись на место.

 Молодец, малышка! Так его, урода Каллена. Я надавал себе кучу моральных оплеух и посмотрел на девушку. Она стояла, прижавшись к стене, глубоко дышала, бледная, словно саван, как будто сейчас собирается упасть в обморок. На ее лице я видел только глаза - два бездонных темных провала, в которых бушевало пламя праведного гнева. 

 Я посмотрел на нее еще раз и сказал то, что не говорил уже долгие годы: 

- Прости, Белла. Я не знаю, что на меня нашло. Не бойся меня, прошу. 

Она бросила на меня долгий, недоверчивый взгляд, затем произнесла, сухим деловым тоном:

 

- Мы должны ехать в отель, пойдем. 

- Значит, мир? - неуверенно спросил я. 

Вот, черт! Сам себя загнал в яму. Теперь даже не знаю, как себя с ней вести. Виноват же! Она права, что боится меня. Но на губах еще ощущался ее вкус: карамель, нектар цветов, солнечный свет…

- Мир, но не давай мне больше повода, - глухо проговорила Белла, стараясь выровнять дыхание. 

Мой взгляд вновь остановился на ее припухших губах. Это какое-то наваждение! Она нужна мне так, как никто до этого момента. Здесь и сейчас. Всегда. Везде. Иззи вернулась? Нет, ее больше нет. Есть Белла…

- Ладно, звони, вызывай машину. Поехали, - буркнул я.

Белла испуганно ойкнула, ее глаза стали еще выразительнее: 

- На той машине уехала Эсми и уже отпустила ее. Я с тобой должна уехать на такси. - Она сказала это таким тоном, как будто, толкала меня на самый великий грех. Хотя, стоит признать, на грех,  без сомнения, толкали ее припухшие от страстного поцелуя губы. Я всё еще чувствовал ее вкус, хотел большего. 

- Эй, Беллз, да не парься ты так, я и на метро поехать могу. 

«А с тобой  - хоть на край света», - хотелось добавить мне. 

- Поймаем такси, только одно условие: идем через запасной выход. У центрального входа, наверняка, толкутся озабоченные девицы и журналюги. Ты же не хочешь попасть на первый разворот таблоидов? 

Девчонка в ответ испуганно закачала головой. Она явно пребывала в шоке от поцелуя и способность хоть как-то ясно выражать свои мысли еще не вернулась. Я взял инициативу на себя. В конце концов, я нормальный взрослый мужик, а не изнеженная старлетка, чтобы за мной бегала нянька. Тем более Белла выглядела так, что именно ей требовалась забота и защита. 

- Вот и хорошо. Пойдем, - я ее слегка обнял за плечи, открыл дверь, пропуская вперед. 

Мы шли по длинному коридору опустевшего концертного зала. Гулкий звук наших шагов раздавался отовсюду. Я открыл дверь с надписью "Служебный выход" и пропустил Беллу вперед. Но я не предвидел того, что там есть несколько узких ступенек, ведущих к выходу на улицу. Да к тому же горела всего одна тусклая лампочка. Белла сделала шаг вперед и, вскрикнув, полетела вниз со ступенек. 

Я не знаю, каким образом среагировал на этот вскрик, но уже через пару секунд я стоял на последней ступеньке у двери и держал испуганную, дрожащую девушку на руках. И не придумал ничего лучше, чем напасть на нее с обвинениями:

 

- Ты когда научишься нормально ходить и смотреть под ноги? И какого черта, скажи на милость, ты напялила эти ходули? 

- Я-я, - от волнения Белла стала заикаться, - у меня с координацией вроде все нормально было, я просто споткнулась в темноте, - она еще что-то пыталась лепетать, но я ее перебил:

 

- Я сейчас тебя поставлю на ноги, ты, будешь стоять ровно, не шатаясь. Договорились? А потом дашь мне руку, и мы вместе выйдем на улицу из этого подземелья. Хватит на сегодня с тебя стрессов. 

Белла мне ничего не ответила, только кивнула головой. Она явно не понимала перемен в моем поведении. Я, честно признаться, тоже. Куда же делись мои вечные спутницы - скука и усталость от этого бренного бытия. Поразительно! И еще одна небывалая вещь:  не думаю об Иззи уже целый день, как только увидел эту потрясающую девушку. 

Я поставил свою драгоценную ношу на пол, вдохнул аромат ее волос и с сожалением открыл дверь. Хотелось прижать ее к себе, не отпускать, наслаждаться близостью хрупкого тела…

Ночь встретила нас сыростью, лужами и непроглядной мглой. Горел единственный фонарь, благоухал мусорный бак, находившийся у обшарпанной стены, которую местные подростки расписали моим именем и названием группы. Такое ощущение, что мною пометили территорию. Сделалось жутковато, честно говоря. 

Я заметил, как поежилась Белла от падающих капель холодного осеннего дождя; снял свою куртку и накинул ей на голову вместо зонта, чтобы малышка не промокла. Она, конечно, пыталась протестовать, но я ее не слушал. Сам же я остался в своей серой майке с длинным рукавом, наплевав на то, что она впитывала  холодную влагу, сочившуюся с темных небес.  

Мы вышли на улицу, освещенную огнями неоновых реклам. Хоть в чем-то повезло. Первая попавшаяся машина остановилась. Водитель подозрительно нас посмотрел, когда я назвал адрес "Савой - Сиэтл". Ну конечно, самый крутой отель Атлантического побережье США, а туда просит ехать промокший неформал и его подружка в рваных джинсах. 

Я пропустил Беллу вперед, сам уселся рядом с ней на заднее сиденье. Она попыталась вернуть мне куртку, но я накинул её на плечи девушки. Пытаясь сесть удобнее, я сам не заметил, как моя рука оказалась позади Беллы, приобнимая её. Но малышка не возражала. С моих мокрых волос капала вода, попадая мне за шиворот. Я тряхнул головой, капли воды упали на Беллу,  при этом она так забавно поморщилась, что я не смог сдержать улыбки

 Наслаждаясь этой картиной, я не заметил, как водитель включил музыку. 

Из динамиков неслось: 

"Возьми мое сердце, 

Возьми мою душу, 

Я так одинок в этот час, 

Что готов умереть… " 

Как же долго я не исполнял этой песни - своего главного хита. Какое-то время назад эти слова мне приносили облегчение, затем усиливали боль, а сейчас смысл их зазвучал для меня по-новому. Я сидел в ступоре обнимал девушку. А она, повернувшись ко мне, доверчиво заглянула в глаза, спросила: 

- Ты расскажешь мне, почему написал эту песню и почему сейчас больше её не поешь? 

- Всему свое время, малышка, - ответил я ей на ухо, заметив, как она поёжилась.

Я блаженно закрыл глаза, прижимая Беллу к себе. Ощутил ее дрожь, услышал прерывистое дыхание. Впервые за долгое время на душе потеплело, стало спокойно, ушла пустота. Девочка, так похожая на ту, что когда-то любил, смогла отогреть меня, сумела зажечь огонь в крови. Хватило лишь малой искры – взгляда теплых глаз. Что будет дальше? Нет смысла загадывать. Пока она в моих объятиях. Лишь на миг, но моя…