Как смотреть в глаза живущей с тобой молодой женщине, не являющейся твоей девушкой, но которую ты поцеловал и совсем не против сделать это снова и не раз? Ну, очевидно, соответствующий вопрос перестаёт иметь всякое значение, когда, по возвращении домой застав её перемещающейся между ребёнком, лежащим на полу среди множества подушек, и кипящей кастрюлей, ты просто выбираешь наиболее подходящий миг и обнимаешь симпатичного тебе человека, пока он помешивает лопаткой варящийся на плите соус. И, кажется, окончательно все сомнения исчезают, как только девушка, даже не вздрогнув от неожиданного прикосновения, будто только его и ждала, свободной левой рукой несколько нерешительно и робко, но дотрагивается до тебя в ответ, и ваши пальцы переплетаются впервые с момента знакомства, а потом вы садитесь вместе ужинать, и ты успеваешь не только есть, но и под всеобщий смех веселить её ребёнка, которого держишь на своих руках и не желаешь отпускать. Это ли не идиллия, скажете вы и будете полностью правы, но когда чуть позже, уже после того, как Эйден засыпает не на всю ночь, а просто в очередной раз за день в своей кроватке, фильм оказывается полностью забытым, и мы с Беллой перестаём обращать на экран всякое внимание, я первым из нас двоих возвращаюсь в реальность. В реальность, в которой мы только что самозабвенно целовались, как какие-то подростки с бушующими гормонами, и моя рука, возможно, даже расстегнула несколько пуговиц на блузке оказавшейся на моих коленях девушки, но одновременно в то настоящее, в котором мы всё-таки должны поговорить и многое обговорить.

- Постой, подожди минутку, - между попытками восстановить нормальное дыхание еле выговариваю я, в то время как Белла, и начавшая всё это, просто берёт мою ладонь в свою и к моей панике всерьёз собирается вернуть её туда, где она недавно была, но так нельзя, и, вырывая собственную руку, я больше не знаю, куда деваться. Кажется, повсюду лишь обнажённая кожа, особенно на бёдрах из-за задравшейся чуть выше своей обычной длины юбки, и таким образом в голове снова только мысли о возрасте и массе других преград от неодобрения окружающих и до неопределённости относительно даже самого ближайшего будущего. Как я вообще допустил, чтобы уже далеко не первый совместный просмотр телевизора, ставший фактически традиционным, перерос в вот такие объятия? Это всё виноваты темнота и коварное уединение, не иначе.

- Ты в порядке? Это из-за... ну, из-за того, что я... чувствую тебя? - ну, если по ощущениям всё могло стать ещё хуже, чем уже обстояло и являлось, то оно только что стало. Ну, конечно, моя реакция предсказуема, а Белла, разумеется, не дура, учитывая то, что у неё есть ребёнок, и тот факт, что ей на личном примере прекрасно известно всё об отношениях между мужчиной и женщиной, но теперь мне вроде как стыдно, и я испытываю желание провалиться сквозь землю. Но и от него есть польза. Оно на корню обрубает потребность иного свойства, и, вздохнув, я могу ответить совершенно честно:

- Да. И нет... Я не знаю. Просто... кто мы друг для друга? Что между нами происходит? Я могу только предполагать, что ты вряд ли любишь носить и вешать ярлыки, и стараюсь об этом не думать, но... но всё тщетно, понимаешь? Тебе нет и девятнадцати, а...

- Исполнится в сентябре. Тринадцатого числа.

- Ну это, наверное, здорово, но только мне уже двадцать восемь, Белла. Двадцать восемь… Я чувствую себя так, будто… Эта разница… - сам толком не зная, что хочу сказать и как доподлинно выразить свои мысли, я ударяю рукой по дивану, откидывая голову на подголовник. Собственное бессилие и неспособность быть до конца откровенным и чётко обозначить свою позицию почти добивают меня, а Белла же просто обнимает мою шею, погружая пальцы в кончики моих волос, и я смотрю на неё так, словно лишь один её облик поможет мне найти нужные слова, но они уже есть, только что-то не даёт мне воспользоваться ими и сказать всё прямо, как есть, и тогда, понимая всё абсолютно верно, будто на основании дара чтения мыслей, она делает это за меня:

- Ты это что, считаешь себя… совратителем малолетних? Но таковых здесь нет. Ты ни к чему меня не принуждаешь и даже не начинай так думать.

- Но по сравнению со мной ты ещё такая… девочка.

- Это лишь ощущение. Впрочем, ошибочное. Я уже никогда ею не буду. Но неужели ты, и правда, хочешь сейчас говорить об этом? - Белла склоняется к моей шее, и я чувствую, её также влечёт ко мне, не менее сильно, чем меня к ней, но подлинная необходимость обуревает и поглощает рассудок, и моя рука частично против воли в удерживающем жесте касается утончённого левого плеча, накрывая его ладонью и восстанавливая надлежащее расстояние.

- А ты нет? Не считаешь, что надо?

- Если это так тебя волнует, то… возраст – это всего лишь число, Эдвард, - настроение безвозвратно испорчено, и, как лишнее тому доказательство, освобождая мои колени, девичье тело возвращается обратно на диван по правую руку от меня, но босые стопы упираются в мою левую ногу, и я искренне рад, что оно так близко, а не оказалось вообще на другом конце мягкого сидения. На данный момент это стало бы совсем неприятным и разочаровывающим в моём понимании событием. Должно быть, я уже больше не смогу жить без Беллы. Такой тёплой и желанной, лучезарной и светлой, доброй и хорошей… - Тебе не рано ли начинать беспокоиться о таких вещах? У нас обоих вся жизнь впереди…

- Быть может, ты и права, но… Если бы ты не появилась, я бы, скорее всего, так и продолжал плыть по течению, но теперь… хочу семью, - признаюсь я в том, о чём был должен и собирался умолчать, но потерпел поражение, и отныне есть только дорога и путь вперёд, - с тобой и Эйденом. Я допускаю, что это, наверное, преждевременно, но это не детское влечение и не какой-то там синдром. Для меня всё это не игра. Знаешь, мне кажется, что мы все уже не иначе, как семья… Скажи, это слишком быстро?

- Ох, Эдвард, - в крайне обескураженном и обеспокоенном жесте согласно своей уже довольно изученной мною привычке Белла заправляет волосы за уши, и, явно порядком ошеломленная, она громко и шумно выдыхает прежде, чем, зажав мою правую кисть между своими слегка влажными, вероятно, из-за волнения ладонями, прошептать, - пожалуй, с точки зрения того, что ты не знаешь, кто отец моего сына, какая у него наследственность, и как она может отразиться на Эйдене, всё, и правда, чересчур стремительно, но не непредсказуемо.

- Я всё понимаю, но мне плевать. Просто хочу, чтобы ты знала, что для меня всё по-настоящему серьёзно... Я действительно без понятия, кто отец Эйдена, и где он вообще находится, но я... я могу постараться им стать.

- Дело даже не в этом… - я не ждал ни конкретного имени, ни задушевного рассказа о наверняка малоприятном прошлом, но смена темы всё равно не укрывается от меня, впрочем, вряд ли действительно затрагивая мой рассудок. В конце концов, я и сам ещё многое утаиваю от неё. - Мне просто никогда не говорили того, что уже сказал ты. У меня… не было нормального парня или нормальной семьи, и, возможно… возможно, я совершенно не знаю, как себя вести, и как всё должно быть. Наверное, тебе хотелось бы заблуждаться, но ты абсолютно прав. Я действительно не поклонница ярлыков.

- Тебе вовсе не надо вести себя как-то по-особенному, ладно? Ты… просто будь собой и позволь мне быть рядом. Рядом с тобой и Эйденом…. О большем я и не прошу, Белла. И не думай, что правильно, а что нет. Только не уходи, хорошо? Оставайся со мной…

В разбавляемой лишь меняющимися картинками темноте мы уже почти снова сосредотачиваемся на кино, когда на стеклянном столике, расположенном ближе к Белле, чем ко мне, в бесшумном режиме начинает звонить мой телефон, напоминая о своём существовании лишь включившейся подсветкой экрана. Но даже я вижу имя контакта, которому так нужен. Беда только в том, что я не знаю, что сказать, и поэтому с моей стороны не следует ни единого телодвижения. В отличие от Беллы, временно чуть отделяющейся от меня и протягивающей мне средство связи с всё понимающим, но одновременно не совсем согласным с моей позицией взглядом:

- Лучше ответь, ладно?

- Мало того, что я не хочу, так я ещё и понятия не имею, о чём говорить... Она сказала, что будет ждать моего звонка, но в данном случае это не потому, что я её единственный и горячо любимый сын, о делах которого она желает всё знать. В конце концов, прошло уже два дня, и ей просто хочется услышать, что она была права... А ещё узнать, когда ты будешь готова уехать. Только и всего, Белла, - вздыхаю я, касаясь рукой шелковистых и кажущихся сейчас буквально чёрными волос и от них неконтролируемо перемещаясь к шее, туда, где бьётся пульс, и, как способ отвлечения, это вполне может сработать, ведь даже во мраке я вижу трепет привлекательного тела, настроенного на мою волну, но тут Белла накрывает мою руку своей у себя под подбородком, и я понимаю, что меня поймали. - Прости... Ты просто... Мне сложно держаться вдали.

- Ничего, - скользнув ближе, она прижимает свой лоб к моему, шепча мне прямо в губы, - но на звонок ответь. Хотя бы просто выслушай, ладно? Никогда заранее не знаешь, какой день может стать последним... - мудрая и умная не по годам, на собственном жизненном опыте точно зная, о чём идет речь, Белла абсолютно права, и, ничего не возражая, потому что это бессмысленно и просто неблагоразумно, я с нею под боком всё-таки принимаю вызов, подпитываясь её безусловной близостью и излучаемой моральной поддержкой.

- Мама.

- Ну слава Богу, Эдвард. Куда ты пропал?

- Никуда. Я работал. Что вчера, что сегодня.

- Неужели не нашлось ни одной свободной минутки, чтобы позвонить родной матери? - недовольно спрашивает Эсми, на фоне шелестя какими-то бумагами, и, клянусь, если бы она делала это на моих глазах, а не в десятках километров отсюда, от её документов уже ничего бы не осталось. Я бы их порвал, потому что она ничего не поняла. Не поняла, по какой причине я храню молчание вот уже более двух суток. А я ведь вообще не собирался звонить первым и, в то время как она не одобряет Беллу, если бы не её личная просьба, просто бы забросил телефон куда подальше ко всем чертям.

- На самом деле не нашлось желания, - ненавистный посторонний шум исчезает словно по волшебству, и, до этого момента наверняка придерживая трубку ухом, сейчас мама, скорее всего, держит её уже в руке, но мне теперь ни за что не успокоиться. - Ты серьёзно думала, что я ничего не узнаю? Про твой визит и всё то, что ты наговорила Белле? Так вот, вынужден тебя разочаровать. Она мне всё рассказала. Конечно же, не сразу, но я не из тех, кто отступает. И в дальнейшем я также не отступлю. Ты их не получишь. Можешь раз и навсегда забыть об этом.

- Эдвард, милый, да она же...

- Нет, больше ни звука. Если ты захочешь извиниться, то...

- Я хоть сейчас готова.

- Не передо мной, мама, а перед Беллой. Так вот, это лучше сделать лично. Только сначала позвони, чтобы я был дома, - какие бы родственные или дружеские связи меня с потенциальными гостями не объединяли, в моё отсутствие сюда больше никто не войдёт. Кто-то бы сказал, что я рехнулся, если готов променять родившую и воспитавшую меня семью на едва знакомую девушку и её ребёнка, но она больше не просто знакомая, и родители так и так не пропадут, а у неё, кроме меня, никого.

- Ты, верно, шутишь? Я твоя мать, и ты не имеешь права так со мной разговаривать. Где твоё чертово уважение? Я тебя буквально не узнаю...

- А что стало с твоим? Наговорив обидных вещей человеку, который для меня много значит, ты ожидаешь, что я это так просто забуду и прощу? Прости, мама, но нет. Я тоже тебя люблю, но, прошу, подумай об этом. В моём понимании это не ерунда. Для меня это важно. Всё это... А сейчас мне пора.

- Эдвард, подожди...

- Спокойной ночи, мама. Передавай привет папе, - вспыливший, порядочно вышедший из себя и, вероятно, перегнувший палку, я кладу телефон экраном вниз на всё тот же столик и горестно вздыхаю где-то рядом с плечом Беллы, стискивающей мою правую руку, почти безвольно опустившуюся на её худые и острые коленки.

- Кажется, она в отчаянии... И не исключено, что теперь реально считает меня ломающей жизни. Твоя мама.

- Я был слишком груб?

- Не помешало бы быть помягче.

- Что ж, мне есть чему у тебя поучиться, - и это правда. Подчас слишком жёсткий и резкий, я вполне могу перенять у неё ту самую мягкость, которую она упомянула, и стать более чутким и бережным в том, что касается людских чувств и переживаний, человеком.

- Не надо из-за меня жертвовать отношениями, ладно? Береги их.

- Ты такая хорошая… Кажется, я влюбляюсь в тебя, - это чистый импульс, мгновенный и необдуманный, и меня самого это потрясает, несмотря на то, что эта мысль приходит ко мне в голову далеко не впервые, но всего секунды, затраченной мною на то, чтобы повернуть лицо к Белле, для осознания её правильности хватает мне с лихвой. Быть может, со мной и творится что-то не то, но я слишком давно не был ни в чём так бесподобно уверен, как в этом.

- Что? - она явно ошеломлена, и ей, очевидно, нужно время, и, возможно, даже немало, но отступать от своих слов я не собираюсь:

- Я влюбляюсь в тебя, Белла…