Глава 24

Игнорируя нервную дрожь и отчаянье

 Выйду я на помост из-за маленькой дверцы

 Мой стриптиз превзойдет все твои ожидания,

 Я тебе покажу обнаженное сердце...*

Он схватил мою руку, напугав меня тем самым до потери пульса.

Его глаза, еще мутные после сна, уставились на меня с целым ворохом немых вопросов.

Моё сердце, отчаянно бьющееся в грудь от пережитого внезапного шока, стало еще отчаяннее, когда я поняла, что он, очевидно, понял, что я только что сделала.

Теперь бы еще мне это понять.

Я почувствовала головокружение от того, что была поймана за таким смущающим занятием.

Моё лицо и шею покрыл десятидюймовый слой румянца.

Я хотела провалиться сквозь землю, а потом и сквозь то, куда я провалюсь, провалившись сквозь эту чертову землю.

Я бы уставилась себе под ноги, вырвала бы руку или вообще сбежала бы с этой комнаты и, скорее всего, этого материка, если бы не была обездвижена его взглядом, приковывающим к себе неподъемными оковами.

Он вдруг зашипел сквозь плотно сжатые губы и поднял свободную руку к своему лицу.

Точнее – ко лбу.

Десятидюймовый слой румянца на моем лице трансформировался в пятнадцатидюймовый.

Пальцы его левой руки всё еще держали мою ладонь, отчего по телу проходили постоянные теплые волны. Я чуть сжала свои пальцы в ответ, и теперь это было похоже на рукопожатие.

Обоюдное рукопожатие.

Люди ведь здороваются по утрам?

Особенно с недодругом, лежащим в своей постели, после того, как ты поцеловала его в лоб, думая, что он спит.

- Это было горячо, - проскрипел он голосом, еще не отошедшим после сна.

Я хотела возразить, что не подразумевала никакого сексуально подтекста, да и вообще ничего не подразумевала и не думала, делая это. Но он продолжил свою мысль, не давая моему мысленному хаосу перейти в речевой.

- Останется шрам? – спокойно спросил он, и явно заметив то, что ответить я не в состоянии, продолжил. – Обычно шрамы украшают мужчин, но не на лбу ведь. Думаешь, мне пойдет челка? – его вопрос звучал серьезно, будто он действительно верил в то, что говорил.

- Извини, - пискнула я, убежденная, что должна сказать хоть что-то. – Я просто хотела проверить…

- Жив ли я? – закончил за меня Эдвард.

Он резко поднялся, попутно прикрываясь одеялом, и свесил ноги с кровати. Я только сейчас подумала о том, что он мог быть неодет, и, очевидно, так и было. Моё бедственное положение спасало только то, что всё время он был скрыт одеялом, как раз на рейтинг PG-13.

И то, что он так и не отпустил мою руку.

Мне показалось, что он вообще забыл о том, что держал меня. Я же в свою очередь впитывала его прикосновение сквозь каждую пору на моей ладони.

Это отвлекало от, и без того непонятного, разговора, но я бы ни за что не прекратила бы это по собственной воле.

- Да, моя смерть бы принесла тебе массу неудобств, случись она, пока ты находилась здесь, - закончил он.

- Я просто хотела проверить: нет ли у тебя жара, - на ходу придумывала я.

- И? – Эдвард посмотрел на меня.

- Думаю, нет, - немного сошедший румянец снова вернулся в полную силу.

Он несколько раз провел свободной рукой по волосам, непременно дотрагиваясь до центра своего лба при каждом новом заходе.

Его губы каждый раз чуть поджимались, когда он касался головы, поэтому я решила спросить об этом, заодно разбив это ледяное молчание, сковавшее нас.

- Может, у тебя слабость?

- Нет. Ничего у меня нет, - он усмехнулся. – Ни жара, ни слабости, что я за человек-то такой?

- Хороший, - отреагировала я, но сразу же прикусила язык, увидев его блеснувший взгляд.

- Что? – хлестко.

- Я говорю: ты хороший человек, - отступать некуда.

Ну, зато он забыл о моём позорном уличении.

И до сих пор держит меня за руку.

- Ну да, «ты добрый и нежный» - шепнула овечка льву, вгрызающемуся в её шею, - он сделал из тонкого покрывала что-то напоминающее юбку, встал передо мной, и мне пришлось поднять глаза, чтобы не разорвать нашего зрительного контакта.

- Ты только что назвал меня овечкой? – спросила я.

- Ты только что поцеловала меня? – парировал он.

Я стала красной, как помидор, которому нестерпимо стыдно.

- В лоб, - попыталась реабилитироваться я.

- До этого ты говорила, что проверяла мою температуру, - он вскинул одну бровь.

Я хлопнула ртом, одновременно сгорая от желания сбежать отсюда подальше и умоляя его не отпускать мою руку.

Опустив глаза, я скользнула взглядом по нашим соединенным ладоням. Это смотрелось так органично, красиво и, вместе с этим, неправильно, что я испытала сильнейший внутренний резонанс, вырывающийся наружу мелкой дрожью.

- Ты вибрируешь, - заметил Эдвард.

Вся абсурдность ситуации навалилась на меня огромным пылающим комом.

Я не знала, что говорить, делать, предпринимать.

- Может тебе что-то надо?

Он поднял глаза к потолку, словно придумывая, что бы еще безумного мне сказать.

- Выпьешь таблетку от головной боли? – предложила я.

- Не пью таблетки, - отрезал он.

- В прошлую твою болезнь пил.

- От тебя ничего не скроешь, так? – он издал смешок, но сразу же зажмурился. – Чертова голова раскалывается натрое.

- Надвое, - сама не знаю, зачем стала его поправлять, - когда что-то раскалывается, то обычно на две части.

Его брови взлетели к месту моего поцелуя. Но он не прокомментировал моё замечание.

Я увидела, что он блуждал взглядом по комнате, позади меня. Затем взглянул на моё лицо и, наконец, посмотрел на наши сплетенные руки.

Нахмурился.

Дернул пальцами, словно пытаясь стряхнуть мою ладонь со своей.

Затем поднял на меня глаза, полные какого-то отчаянного непонимания. Мне стало не по себе от этого взгляда. Он будто, молча, умолял ему объяснить: что вообще происходит?

Кто бы объяснил это мне.

Спустя секунду Эдвард мягко вытянул свою ладонь из моей. При этом на его лице застыло такое сосредоточенное выражение, будто он проводил сложный химический эксперимент с участием опасной щелочи.

- Я… - мистер О поджал губы и махнул в сторону выхода из своей спальни.

Открыл рот, будто собираясь продолжить начатое предложение, но, так ничего и не произнеся, быстро обошел меня и вышел.

Кажется, это впервые, когда он не нашел, что сказать.

Я чувствовала какую-то внутреннюю радость из-за этого. Всё же он не так совершенен, безразличен и невозмутим, каким хочет казаться.

В ванной зашумела вода, а я так и стояла посреди спальни.

Понятия о времени у меня было только примерное, так как в этой странной квартире с часами были какие-то, очевидно, крайне сложные отношения.

Мой телефон мирно лежал дома, кажется, на кухне.

Я не забыла его – не взяла специально.

После вчерашних претензий, брошенных Джейкобом в мое лицо, у меня не было и малейшего желания проводить с ним воскресенье.

И если на весь день уйти я всё равно не смогу, то утром я предоставлена сама себе и могу делать что хочу.

И идти к кому хочу.

- Могу я задать тебе очень личный вопрос? – мягкий, шелковый шепот донесся до меня из-за спины.

Я задрожала, то ли от неожиданности, то ли от того, что он стоял так близко. Я чувствовала его дыхание, посылающее миллионы мурашек по моей шее.

Почему я не услышала, как он подошел?

Я чуть повернула голов вправо и увидела его мокрые идеально беспорядочные пряди и, немного, лицо.

Эдвард стоял за моей спиной, чуть пригнувшись, почти дотрагиваясь губами до мочки моего уха.

На меня навалилось столько всяких ощущений и эмоций, что я просто не могла еще и воспринимать смысл, доносимых этим мягким шепотом слов.

- Что? – немного заикаясь, переспросила я.

- Могу я задать тебе личный вопрос? – повтори он, его голос опустился до хрипа.

Нереально волнующе.

- Конечно, - я согласилась бы сейчас на что угодно.

Он выпрямился, и наваждение, окутывающее меня вместе с его шепотом и запахом, стало отступать.

- Тогда ответь мне, что ты делаешь в моей квартире? – его голос был намного резче, но еще с оттенком хрипотцы, что так завораживала меня секундой раньше.

Я развернулась к нему лицом, чувствуя разочарование от того, что он не находился так близко, как мне хотелось.

- Вчера мне показалось, что тебе было плохо, и…

- И? – он склонил голову, подгоняя меня с ответом.

- И я беспокоилась, что ты заболеешь, как в прошлый раз, - еле слышно прошептала я, опустив глаза.

Он издал звук, напоминающий и стон, и рычание в равной степени.

Затем развернулся и вылетел из комнаты.

Я поспешила за ним просто потому, что не знала, что мне делать еще.

На нем были только легкие домашние штаны, и это не мешало мне рассматривать его. Каждое новое движение Эдварда, улавливаемое мной, было переполнено энергией сдерживаемых им эмоций.

Я постаралась уменьшиться до размеров мыши, заходя на кухню вслед за мистером О, так как его сжатые ладони и напряженные скулы не обещали ничего хорошего.

- Как ты попала в квартиру? – процедил он сквозь зубы, сильно зажав переносицу пальцами.

- Боб мне открыл, - тихо ответила я.

Я решила, что если Эдвард не станет меня пытать особенно жестоко, то не расскажу ему, что  это Эсме дала консьержу ключи. На всякий случай.

Не знаю, почему она считала, что с Эдвардом может случиться что-то непредвиденное. Но отчего-то я понимала, что мистер О будет недоволен узнать об этом.

- Вы хорошо общаетесь, правда? – его губы презрительно дернулись.

- Он хороший, - попыталась я встать на защиту Боба.

Он действительно помог мне, когда я с утра примчалась сюда с двумя вопросами, разрывающими мою голову.

Первый звучал так: не стало ли Эдварду плохо?

Второй: один ли он сейчас?

Мысль о том, что Николь находилась всю ночь в его квартире, вместе с ним, заставляла меня страдать почти также, как мысль о том, что Эдварду плохо.

Я не могла ничего с собой поделать и, только проснувшись, сразу же пришла сюда, проклиная себя и свои эмоции.

К сожалению, Боб не мог ответить ни на один из моих вопросов: он не видел, как мистер Каллен возвращался домой.

Но у него были ключи от квартиры, и он согласился помочь мне с этим.

Самое страшное было тогда – сделать шаг в квартиру.

Не знаю, чего я боялась больше: найти Эдварда, стонущего от боли или увидеть Николь, мирно спящую в его спальне.

В той самой спальне, на полу которой я провела две недели, сидя возле его кровати и ухаживая за ним.

Моему облегчению не было буквально никакого предела, когда мы нашли его, распластанного на кровати и спокойно спящего.

Одного.

- Тебя послушать, так все хорошие! – бросил мне Эдвард, отходя к окну.

Я решила проигнорировать его реплику. Что я могу ответить на это?

- И откуда у него ключи от моей квартиры? – он выделил слово «моей».

- Я не знаю, - стараясь держать свой голос ровным, ответила я.

Мои навыки в обмане людей можно было смело приравнивать к навыкам вышивания крестиком.

Вышивать я не умела.

Он посмотрел на меня снисходительно, без былого раздражения, словно на нашкодившего ребенка.

- Это Эсме с Карлайлом постарались, - выдохнул он расстроено.

Я испытала какое-то подобие облегчения от того, что и сама ему ничего не рассказала, и врать больше не придется.

- Зачем им это нужно? – обдумывая каждое слово, сформулировала я вопрос.

- И я думаю: зачем? – его глаза опять загорелись нехорошим огоньком. – Почему бы не оставить взрослого мужчину в покое и позволить ему до… - он запнулся и схватился за волосы. – Прожить свою жизнь, как ему хочется!

Я не знала, что ответить на его, казалось бы крик или даже стон души.

Эсме с Карлайлом заботятся о нем, я это знаю точно. Эсме звонит мне раз в несколько дней и спрашивает о Эдварде. Она искренне радуется тому, что мы постепенно сближаемся. Единственное, чего я не могу понять, это назойливое чувство остающееся во мне после каждого разговора, будто она не разговаривает со мной, а не переставая просит прощения.

Это чушь, конечно, за что ей извиняться?

- Ты мог бы уделять своим родителям чуть больше времени, - тихонько, будто бы это и не я сказала вовсе, предложила я.

- Ты серьезно думаешь, что вправе давать мне советы? – его глаза предупреждающе сузились.

- Я люблю Эсме и Карлайла и не хочу, чтобы им делали больно, - в полный голос сказала я, принимая его вызов.

Он сделал шаг ко мне, я отступила. Всё это напоминало нашу ссору тогда, после его длительной болезни. Если в ближайшем будущем на пол полетят книги, то совпадение будет фантастическим.

- Ты специально злишь меня, так? – делая еще шаг, усмехнулся Эдвард.

- Я что, похожа на самоубийцу, чтобы делать такое? – отступая в гостиную, выкрикнула я.

Он появился из кухни следом за мной. Его пальцы ощупывали лоб, будто в поисках чего-то. Я заметила, что за сегодня он делал это уже не раз. Будто я действительно могла оставить ему шрам, и он его постоянно трогает.

- А как выглядят самоубийцы? – наступая на меня, спросил мистер О. – Может, и похожа.

- Замкнуты в себе люди, отчаявшиеся и не имеющие надежды, - я резко остановилась, и наши тела находились в десяти сантиметрах друг от друга. – Как ты.

- Как я? – что-то изменилось в его глазах, заставив меня сильно жалеть о сказанном. Но было уже поздно.

- Как я? – повторил он громче. – Ничего глупее в свое жизни не слышал! – его расстроили мои слова, это было очевидно. Но и сказанное им не поднимало моего настроения.

- Почему же? – слова вылетали из меня, не успев пройти ни один из фильтров. – Ты настолько зациклен на себе, что не можешь заметить кого-то еще! Не можешь впустить в свою жизнь даже родителей, не говоря уже обо мне! – я резко захлопнула рот, осознав то, что сейчас сказала.

В моё лицо снова словно плеснули ярко-красной краски. Щедро.

- Да ты даже не знаешь, о чем просишь! – прокричал он, в его глазах было столько боли и отчаяния, что я хотела бросить весь этот спор и прижать его к себе, несмотря на его сопротивление.

- Не знаю, - мягко согласилась я. – Но и ты не знаешь, что принесет тебе это.

- Я-то как раз знаю, - испепеляюще-горько выплюнул он эти слова.

 Это было выше меня, больше. С этим не могло справиться ни одно сердце. Меня захлестнула эта волна всеобъемлющего сострадания, непринятия, отрицания.

Я охватила своими ладонями его лицо, мутными от нежеланных слез глазами всматриваясь в его, полные такого вселенского горя, которого я бы не пережила, никто бы не пережил.

- Надо просто попробовать, Эдвард, - зашептала я, стараясь не согнуться пополам от этих эмоций в его взгляде.

Мои всхлипы смешивались со словами, делая их недоступными для понимания, но он, кажется, понимал.

Мистер О не отталкивал мои руки, он вообще не делал ничего, кроме как убивал меня своими глазами.

Мне хотелось разделить с ним это, забрать хоть часть, чего бы там ни было. Невозможно жить с такими глазами.

Невыносимо вытерпеть этот взгляд.

- Эдвард, послушай, - попыталась я еще раз, поглаживая его скулы большими пальцами. – Всегда страшно впускать человека в свою жизнь. Не ты один такой. Это у каждого так. Я тоже боюсь. Ведь ты такой сильный, красивый, величественный, - я захлебнулась словами. – Ты можешь переломать меня двумя пальцами, если захочешь. И я не говорю про физическое насилие. Есть нечто страшнее.

Он моргнул пару раз, убирая из взгляда всё то, от чего моё сердце протыкалось иглами снова и снова. Спрятал в себе, не позволяя разделить это с ним. Его руки мягко легли на мои и отняли от своего лица.

Я почувствовала, как слезы, стоявшие в глазах, стали катиться по щекам.

Он опять не понял. Он опять не слышал. Он опять не хочет.

Он опустил мои руки вниз и отпустил, медленно, мягко, опустошающе.

Но всё еще стоял передо мной, не уходя и не прогоняя меня.

- Ты даже не пытался попробовать, - я потратила последние силы, чтобы не звучать жалостливо. – Ты не дал себе шанса. Нам.

- Белла, - моё имя, слетевшее с его губ, заставила слезы литься еще сильнее. – Уходи.

Но несмотря на произнесенные слова, мы так и не сдвинулись с места.

Я – потому что еще не была готова уйти.

Он – кто его знает?

Я закрыла глаза, пытаясь скрыться от его пустого взгляда. Всё это не имеет смысла. Мои слезы никому не нужны. Мои чувства – на выброс.

Я резко втянула воздух, почувствовав, как его пальцы дотронулись до моего лица, стирая слезы, которые шли нескончаемым потоком, будто где-то в моей голове прорвало дамбу.

Мои глаза открылись только, чтобы проверить, что это действительно Эдвард, а не кто-то другой.

Я почувствовала, наравне с его касаниями, как сердце снова было проткнуто тупой ржавой иглой. Его взгляд вернулся, принося с собой столько боли, что я опустила глаза на его грудь, не имея возможности вынести это.

Его пальцы играли на моем лице какую-то свою мелодию из прикосновений.

Я старалась остановить дурацкие слезы, чтобы не казаться слабохарактерной и слабой.

Он дотронулся пальцами до моего подбородка, приглашая снова встретиться с этой пыткой.

Я подняла глаза, внутренне сжавшись в ожидании очередной иглы. Эдвард легко погладил мой подбородок пальцем и медленно притянул моё лицо к своему.

Это было не так, как в замедленной съемке, когда кажется, что секунда длится полчаса. Всё это происходило действительно чересчур плавно, даже лениво.

Он давал мне время отказаться, высвободиться из его пальцев, отдалиться от его лица.

Глупый.

Всё еще смотря точно в мои глаза, Эдвард коснулся меня губами. В едином, растянутом, длящимся миллионы секунд движении он прикрыл глаза, освобождая меня от этого желанного плена.

Я повторила это за ним, оставляя реальность, отключая все нервные окончания. Чувствуя только губами.

Он чуть отдалился от меня с вымученным вздохом, будто отломался.

- Уходи, - умолял он, словно это было единственное, что могло его спасти.

Но тут же, не давая мне и шанса ответить, прижался ко мне губами, будто бы выцеловывая у меня произнесенное слово, прося прощения за то, что позволил себе его сказать.

 Я отвечала на его поцелуй мягко, давая ему возможность сделать всё, что он хотел. Не забирая инициативу в свои руки, и даже не двигаясь вообще.

Единственными точками нашего соприкосновения были губы и его пальцы с моим подбородком. Больше ничего. Разве только моё сердце страстно хотело дотронуться до его, но я боялась, что он еще не готов к этому.

Когда его губы в очередной раз покинули мои, он прислонился лбом к моему, чуть скривившись, будто я задела его больное место.

Эдвард всё еще держал мой подбородок, будто не решаясь отпустить меня.

- Прости, - вложил он в мои губы это слово и медленно отстранился, убирая сразу все точки соприкосновения.

Я не знала, за что он просит прощения: за то, что был груб раньше, за то, что не впускал меня, за этот поцелуй или за что-то еще.

Знала я только одно – я прощу его в любом случае.

Эдвард смотрел на меня с нечитаемым выражением лица и таким же взглядом. Одна из его рук была поднята и касалась лба, другая расслаблено висела вдоль тела.

Я медленно кивнула, предоставляя ему право расценивать этот жест как угодно.

Затем обхватила его ладонь, прижатую к голове, и мягко отстранила. Я поднялась на носочках, точно не зная, что собиралась делать.

Эдвард посмотрел на меня с опаской, будто у меня за спиной было спрятано смертельное оружие, способное разрушить его в один момент.

У меня такого не было.

Я потянула его за руку, безмолвно прося помочь мне и чуть наклониться вниз. Он сделал так, как я хотела, хотя страх в его взгляде не прошел, только усилился.

Мягко, стараясь не причинить ему боль, я прижалась губами к невидимому шраму на его лбу.

Он еле слышно зашипел, но не отстранился и мужественно вынес это испытание.

Я отступила на шаг, всё еще потихоньку всхлипывая.

Не знаю как и почему, но я была уверена, что Эдвард нуждается в уединении. Сейчас, смотря в его лицо, я видела разбитого, раздираемого сомнениями и противоречиями человека.

И я не могла видеть его таким. Не была готова.

- Попробуй, просто попробуй, - сказала я перед тем, как выйти из его квартиры.

------

*Ракель Напрочь

П.С. Ух, это было… исчерпывающе. Как вам?

П.П.С. От кого сл.глава?