Глава 54

Моя тьма меня не спасет от грусти,
на запястьях разводы стали чем-то уже привычным.
Это небо к тебе меня никогда не пустит.
Если так, я стану совсем обычным.
Я сниму браслеты, очищу мысли.
Перестану думать о неизбежном.
Только даже Бог не в силах убить привычку
оставаться с тобой предательски очень нежным.*

Обязательно ли человеку улыбаться, когда он счастлив?

Может ли быть счастье безрадостным?

Счастье, которое существует само по себе.

Метеорологи хватались за головы. Апрель становился всё удушливее и хитрее.

Небо потеряло всяческий стыд. Солнце было похоже на перенапряженную лампочку.

Воздух высыхал и трескался прямо в горле. Крошки кислорода осыпались в легкие.

Я кашлял. Из-за этой сухости я всё время кашлял.

Сигареты лишь раздирали и без того саднящее горло. Свободного времени почти не было. Время вообще было в дефиците.

Только ночью, проклиная все белые халаты на свете, сопя от этой чертовой больничной хандры, окончательно продрогнув в аномально жарком апреле, я с шипящим выдохом прижимался к моему каштановому спасению и закрывал глаза.

Заснуть удавалось не всегда, но это не имело значения.

За закрытыми глазами мне было легче. Тише.

Моя усталость разукрашивала бардово-синим всё, куда только дотягивалась. Пока она доставала только до кругов под глазами. Но мне кажется, это только начало.

Меня не заставляли разгружать грузовики с продуктами или готовиться к соревнованиям по бодибилдингу. Моя усталость лишь в меньшей степени была от физики.

Я был полностью истощен этим окружением.

Снаружестью, которая оставляла на мне порезы каждый новый день.

Стены больше не было, как и не было никакой маломальской защиты, хоть чего-то, спасающего меня от её пагубного влияния.

Меня будто подвергли радиационному облучению.

Подвергли. Подвергают. И, черт знает, сколько еще будут подвергать.

Мне скверно дышится, но это от густых мыслей.

Мне уже отчаянно ничего не хочется, кроме как спать.

Апрель с размаху бьет все температурные рекорды. А заодно и скоростные. Я не успеваю за ним. Я отстаю. Опаздываю. Задыхаюсь.

Мне кажется сейчас, сегодня, скоро, должно что-то случиться. Или не произойти ничего.

Мои сны стали душнее, уже и запутанней. Я всё еще тот же маленький мальчик, цепляюсь за своего каштанового спутника хваткой умирающего.

Слава всему каштановому на этом свете, она всё еще со мной. Держит меня. И не только во сне. По большей части наяву.

Апрель давно бы переломал мой позвоночник своими жаркими пальцами.

Снаружесть сожрала бы меня вместе со всеми дефектами и болячками.

А так я просто потихоньку испаряюсь. Конденсируюсь в её легких. Она вдыхает меня через рот.  И не выдыхает. Держит меня.

- Мистер Каллен? – один из приверженцев секты Белых Халатов заглянул в палату, предварительно постучав.

Я только устало промычал в ответ.

Чувствовать себя уставшим, едва проснувшись? Почему бы и нет.

Белла спит, спрятав лицо от беспощадного апреля в моей груди. Вчера она уснула поздно. Ждала меня.

Никогда бы не подумал, что обследование может стать синонимом слову каторга. Если меня не прогнали по всем кабинетам клиники по пятьдесят раз, то сегодня это будет исправлено. А завтра мы пойдем к новым вершинам. Рекордам.

Вместе с чертовым апрелем.

Завтра? Я перебрал в голове все отложившиеся в памяти отдающие гнетущем раздражением закаты.

Сегодня последний день. Плюс-минус еще один.

Неужели всё заканчивается?

Смогу ли я отскоблить от себя отпечатки Снаружести? На сколько мне придется запереться в ванной дома?

- Мистер Каллен? Время!

- Свои ругательства можешь оставить при себе, - я осторожно отделился от Беллы и встал.

И снова началось всё сначала.

В первые дни я еще реагировал как-то на всех этих сектантов врачей, теперь просто тихо раздражаюсь. Всё больше устаю. Они побеждают.

Их много, они берут количеством. Шумом. Словесным бредом. Ненужными прикосновениями. Холодом. Неискренним смехом. Лицемерием.

Снаружесть тянет меня. В себя.

Меня спасает только Белла. Но я вижу её не так часто, как хотел бы. Не ежесекундно.

Единственный более или менее терпимый доктор, Эрик Браун, редко показывается мне на глаза. А когда я вижу его, то он старается сказать всё быстро. Говорит по делу, не расходует зря свои ресурсы.

Он тоже выглядит уставшим, будто апрель добрался и до него. Он добрался уже до всех.

Остальной же персонал смешался в моей голове белой обезличенной массой. Они все неинтересны мне. Не нужны. Противопоказаны.

- На сегодня вы свободны, - не поднимая головы, говорит один из Белых Халатов в одном из Белых кабинетов.

Мне не интересно, когда и кто подписал мою амнистию, я просто встаю и ухожу.

Белла сидит на моей койке. Ноги подвернуты под себя. На коленях ноутбук.

На тумбочке чашка с чаем. Остывшим. Она всегда про него забывает.

В комнате пахнет стерильностью, белым, Беллой, апрелем и усталостью. Моей усталостью.

- Эй, - она поднимает на меня глаза и улыбается. – Тебя отпустили раньше на обед?

- Нет, меня помиловали, - морщусь. - На сегодня.

Я вдыхаю эту кислородную смесь и подхожу к ней. Обворачиваюсь вокруг неё. Пытаюсь отдохнуть.

Мне так не хватает времени, сил и еще чего-то. Маленького, почти незначительного и бесцветного.

Может, спокойствия. Одиночества. С Беллой.

- Я не могу без тебя дышать, - откашливаюсь я.

- Осталось немного, Эдвард.

- Немного – это чересчур больно.

- Надо поговорить с доктором Брауном.

- Что еще? – я спрятал лицо в её шее и, не переставая, касался губами, улавливая вибрации любимого голоса.

- Еще?

- Расскажи мне, что-то еще. Скажи, что ты делаешь, пока меня нет. С кем ты разговариваешь, как часто ты вздыхаешь. Белла, расскажи мне.

- Ну, - она запустила пальчики в мои волосы и начала мягко массажировать кожу головы. – Я работаю, по большей части. Ты ведь знаешь, Эдвард, я каждый вечер тебе рассказываю.

- Расскажи еще раз.

- Тоже самое? Хорошо. Вчера я ездила домой. Убралась перед нашим скорым возвращением.

- Мне трудно поверить в то, что существует что-то вне этой палаты.

- Будь уверен, - она поцеловала меня в волосы.

- Еще?

- Боб передавал тебе привет. Я сказала, что мы гостим у твоих родителей.

- Можешь оставить его себе, я как-то присвоил твой «привет» от Боба.

- Он передавал и мне?

- Пытался. Ошибся в выборе передатчика.

Белла улыбнулась, и хоть я всё еще не мог оторваться от её шеи, я чувствовал это.

- Анжела с Беном вернулись из отпуска.

- Я передал тебе все свои авторские права. – Почему-то именно сейчас мне захотелось это рассказать.

- Какие еще авторские права?

- Все, - повторил я. – На музыку, песни, творчество. Создан специальный банковский счет…

- Эдвард! – Белла резко отстранилась и шокировано уставилась на меня.

- … Счет, на который… - я продолжал.

- Эдвард!

- …Постоянно будут поступать…

- Что ты говоришь? – она отодвинулась еще дальше.

- Ты перебиваешь, поэтому не можешь понять. Создан специальный счет, на который…

- Нет, подожди, что ты заладил одно и тоже! – Белла прижала ладонь к своему лбу, будто у неё вмиг поднялась температура.

Мне захотелось проверить самому. Губами.

- Когда… нет, - она покачала головой. – Зачем… о чем ты думал?

- В какой период?

- В тот, когда делал всё это за моей спиной.

- Это не было за твоей спиной, - нахмурился я.

- О да, именно там это и было, - она отняла ладонь ото лба и сложила руки на груди.

Закрылась от меня. На замок.

Усталость снова подкатила. Волнами. Хлещет и щиплет, словно солью по свежим порезам.

- Я хотел… - проглатываю забравшийся в горло апрель. – Оставить что…

- Стоп! – она подняла руку в жесте, повторяющем произнесенное слово. – Не говори то, что ты хочешь сказать.

Я вдохнул ожидающие своей очереди слова обратно в легкие.

Белла встала. Расстроено вскинула руки.

Я наблюдал за ней молча. С нескрываемым трепетом.

Моя. Спасающая. Злая. Не отпускающая. Разочаровывающаяся. Любящая. Не уходящая. Моя.

- Эдвард, - почти прохныкала она и встала передо мной, медленно опуская свою голову пока наши лбы не соприкоснулись.

Вернулась. Всегда возвращается.

А если вдруг однажды не вернется, страдать будет уже не кому. Кажется, я всё пойму в ту же секунду. Развеюсь черным сухим порошком. Распадусь. Сдамся.

- Почему ты так поступаешь, - не вопрос – пораженческое утверждение.

- Я сделал это задолго до… - Как назвать всё то, что произошло со мной в последнее время?

Всё то, что Белла сделала со мной своей безоговорочной любовью?

- Я сделал это до того, как стал по-настоящему счастлив.

- Ты счастлив? – она обняла моё лицо ладонями.

- Пока счастлива ты.

- Значит… - она мягко поцеловала меня в губы. – Ты сделал это давно?

- Это было еще в другой жизни.

Белла улыбнулась и покачала головой.

- Но это не значит, что я намерен что-то менять.

- Эдвард. - Она сердито посмотрела на меня.

- Белла. – Я ответил таким же взглядом.

- Это лишнее. Мы будем вместе.

- Мы будем, - плечи без моего ведома подались вперед под натиском прошедших дней.

Так тяжело, когда есть, что терять.

Так трудно, когда есть, за кого бояться.

Так разрывающее, когда любовь разламывает ребра.

Можно ли испытывать счастье, отдельно от всех остальных положительных эмоций?

Тихо упиваться им. Ей. Нами.

Стук в дверь. Но не бутафорский, за которым сразу следует открывание двери,  а настоящий, робкий, в ожидании разрешения.

Белла отошла от меня и впустила доктора Брауна.

- Ну и жара, правда? – с горящими глазами пробасил он.

- И не говорите, - улыбнулась Белла.

- Как у нас дела? – он ответил улыбкой.

- Эдварда сегодня отпустили раньше, - довольно сказала она.

- Знаю, мы уже помучили его всеми возможными способами, новых пока не придумано, - Браун рассмеялся.

- Когда всё закончится? – спросила Белла и быстро взглянула на меня.

Я же не сводил взгляда с доктора.

- Фактически, закончилось уже пару дней назад. Мы провели все необходимые тесты. – Он беспечно пожал плечами.

- Круто! Отлично! – Белла едва ли не подпрыгнула на месте. – Скоро мы сможем уехать домой? – она одарила меня ослепительно головокружительной улыбкой.

- Да, почему нет, - Браун тоже улыбался. – Эдвард, как будете свободны, зайдите ко мне для урегулирования формальностей, - легко сказал он и вышел.

Белла, весело что-то щебеча, прильнула к моему плечу.

В воздухе всё еще отчетливо пахло их радостью, улыбками и его легкостью.

Такой легкой, первобытной легкостью, которую не подделать. Искренняя настолько, что невозможно не поверить.

Правдивая до самой сути. До чертиков.

Такая легкость не может означать ничего хорошего.

- Пойду, схожу к нему, - я поцеловал её в лоб.

Мои пальцы сжимали теплые плечи. Чтобы скрыть собственную дрожь.

- Он вроде не торопился, - усмехнулась Белла.

Зато тороплюсь я. Я боюсь, что ты заметишь моё волнение. Я не хочу, чтобы мой маленький каштановый мир сотрясали раскаты переживаний.

- Как думаешь, что ему нужно? – без тени интереса спросила она, пока я вставал.

- Подписать документы о выписке, - совершенно уверенно ответил я.

Я был совершенно не уверен.

Я был совершенно уверен в том, что это неправда.

- Значит, недолго. Успеем на обед спуститься, - улыбнулась Белла.

- Мы всё успеем, - заверил её я и вышел из палаты.

Стучать я не стал, так как во мне жила уверенность, что в виду предстоящего разговора, я имею на это право.

Отвратительные мурашки, бегающие по позвоночнику, не раскрывали секретов. Я понятия не имел, что он мне хотел сказать.

Но если бы страхом можно было питаться, я бы умер от разрыва желудка. В первую же минуту.

- Эдвард? – казалось, доктор действительно удивлен моему приходу.

Но он не был на самом деле. Как и не был так беспечен получасом ранее в палате.

- Спасибо. – Я сел в кресло напротив него.

- За что? – он опешил.

- За то, что не при Белле.

- Эдвард, послушайте… - казалось, он собирался встать, но быстро передумал. – Эти три недели мы только и делали, что проверяли ваш организм.

Я напряженно сжал переносицу двумя пальцами.

Чувствовалось так, будто мои ноги находились в ванне с ледяной водой. Я их не ощущал.

- И вы действительно можете ехать домой, - чуть нахмурившись констатировал Браун. – Естественно, продолжая посещать больницу в назначенные дни, для контроля.

Внезапно меня одолел другого рода страх. Резко, прерывисто, как порыв ветра.

Май уже скоро. Когда? Возможно, завтра.

Это чертово завтра! Крутится перед носом день ото дня.

Меня отправляют домой, прямо перед тем самым месяцем «Икс».

Страшно. Отрезвляюще. Отупляюще страшно. Изматывающе.

- Эдвард, я не могу сказать вам ничего нового, - он перевел взгляд с окна на меня. – Ваша болезнь и непереносимость никуда не делись, но…

Но. Так просто сделать из человека раба.

Начни говорить о том, от чего зависит его жизнь и поставь в конце «но». С оттяжкой. С заминкой. С издевкой.

Встать на колени? Просить продолжить?

- Но ваш организм будто застыл во времени. Такое случается. В данный момент вам не становится хуже и лучше тоже не становится.

- И что это значит?

- Ровным счетом ничего, я просто подмечаю особенность вашего организма, Эдвард. К сожалению, я ничего не могу сказать о предыдущих прогнозах.

- К сожалению?

- Я не могу их опровергнуть.

- Но вы и не подтверждаете.

- Зачем подтверждать то, что и так уже прозвучало, - отстранено проговорил он.

Я встал и сделал шаг к двери.

Усталость ушла, испугавшись страха, поселившегося во мне. Но теперь ушел и он.

- Спасибо, - уже у двери сказал я.

- За что на этот раз? – казалось, моя усталость, та самая от которой я отделался только недавно, в десятикратном увеличении передалась Брауну. Он будто постарел и выглядел сейчас на все восемьдесят.

- За тоже самое.

Белла ждала меня в палате.

- Быстро, как мы и думали, - она радостно подскочила ко мне и обвила руки вокруг шеи.

- Мы оказались правы, - я мягко улыбнулся.

- Что сказал?

- Ничего интересного… - быстрый поцелуй в кончик носа. – И нового.

- Совсем? – удивилась она.

- Сказал, что мне не становится хуже.

- Это хорошо? – осторожно разрастающаяся радость в её глазах сказала мне, что это определенно «хорошо».

- Это хорошо, - я притянул её ближе.

- Пошли обедать? А потом начнем собирать вещи. Домой, Эдвард! Мы поедем домой!

- Ты даже не представляешь, как я счастлив.

И я действительно был счастлив.

Без каких либо примесей. Чистый концентрат счастья.

И мне не важно, что я должен был чувствовать себя иначе. Разочарование, страх, отрицание. Какие еще варианты это стелющееся по ногам небо предлагает мне?

В сущности, ничего не изменилось. Возможно даже, стало лучше.

Каштановое счастье в её глазах разгорелось ярче. Вся моя слабость в этой яркости. Вся моя сила в ней же.

-------

*Саша Птица

П.С. Эдварда с Беллой ждет поездка домой, май и еще две заключительные главы. За которые, между прочим, может многое произойти ;)