Город снедает жара, нелепо тропическая жара в наших широтах. Мы сидим в аэропорту уже несколько часов и, наконец, объявляют нашу посадку, после чего мы, через чертовски продолжительное время, оказываемся в комфортабельном салоне самолёта.

Влад довольно улыбается, с тех пор, как он стал отцом два месяца назад, глупая улыбка не сходит с его лица, он похож на пресловутого Ваську, который нажрался хозяйской сметаны.
И я его понимаю. Ребёнок. Это важно.

На самом деле, я не понимаю одержимости родить именно сына, мне кажется, что девочка ничем не хуже, а вероятно, даже лучше. Во всяком случае, глядя на себя и свою сестру, которая в разы больше общается с нашими родителями, именно такой вывод приходит мне на ум. К тому же, это, наверное, славно – иметь маленькую копию женщины, которую ты любишь… да и иметь такую женщину – тоже чертовски славно.

Проблема в том, что у меня нет такой женщины, у меня нет вообще никакой женщины. С Ланой мы расстались после Нового года, инициатором выступила она, и она, конечно, права. У неё «идут года», наша связь длилась больше трёх лет, а я не был намерен предлагать что-то более того, что у нас было. Или я трусливо подвёл Лану к тому, чтобы инициатива исходила от неё, оставив ей иллюзию выбора.

Что-то случилось осенью… сломалось, но, в любом случае, мы расстались на хорошей ноте, без взаимных обид и упрёков. Знаю, что сейчас она встречается с мужчиной, и дело даже движется к свадьбе. И знаете, я рад, что Лана нашла своё счастье, и даже завидую немного тому парню, уж кто-кто, а я знаю, насколько Лана хороша.

Но не отсутствие в моей жизни постоянной женщины беспокоит меня, в конце концов, можно перебиться временными связями, это как с чипсами, всегда можно перекусить ими в случае острой необходимости. Единственное, что беспокоит меня – отсутствие в моей жизни единственной женщины, Киры.

Не знаю, когда мысли об этой девушке стали настолько навязчивыми, не помню, когда последний раз я ложился спать и не вспоминал её. Каждое наше взаимодействие, каждое прикосновение, каждые минуты, когда мы находимся в одном пространстве – кажется, я вспоминаю всё, а что не помню, то, несомненно, придумываю. У меня, как оказалась, зверски богатая фантазия.

Обострение случилось как раз перед Новым годом, когда Влад объявил, что отправляет Киру учиться в Вену. В академию художеств. Помимо недоумения, ведь Кира уже учится и учится блестяще, на меня накатывает паника, в порыве которой я даже конфликтую с Владом, но быстро беру себя в руки. Это его сестра, а не моя. Правильно? Так что мои гневные заявления об опасной террористической обстановке в Европе и юном возврате его сестры выглядят лишними.

И вот, мы летим в Вену. Не к Кире, нет. Фирме, где я по-прежнему тружусь, улыбается выгодный контракт, не столько с финансовой точки зрения, сколько с репутационной.

Это важно для фирмы, важно для Влада и, конечно, это интересно для меня, как специалиста. Ведь я уже говорил, что чертовски люблю свою работу? Я бы с радостью начал крутиться и скакать в нетерпении от перспектив, как дошкольник перед спектаклем в кукольном театре, если бы мысли о Кире не поглощали меня. Полностью.

Смогу ли я её увидеть? Будет ли она встречать Влада в аэропорту? Она изменилась?

На эти вопросы легко может ответить Влад, но он не говорит со мной о Кире, не рассказывает, как её дела, он даже перестал вываливать на мою голову свои сомнения или гордость за «своё сокровище». Порой кажется – он забыл, что у него есть младшая сестра.

Иногда я думаю, что Влад в курсе нашего с Кирой «недоразумения» и, что ещё абсурдней, моей любви к его младшей сестре, но такая мысль покидает мою голову так же стремительно, как и появляется там. Будь это так – я бы уже был гемикастратом (* прим. беты: Гемикастрат – мужчина, у которого удалено одно яичко), без всякого наркоза и работы с психологом, которая наверняка нужна парням, попавшим в такую ситуацию. Мой работодатель и друг оторвал бы мне яйца, знай он, как я обошёлся с Кирой. Мои яйца ещё при мне, так что очевидно - Влад не знает.

Только это не мешает его молчанию. И моему.

Не только страх за свои яйца и работу удерживает меня. А сомнения и даже убеждённость в том, что Кире лучше забыть о нашем «недоразумении», как о страшном сне. Не представляю, что я могу предложить этой блистательной особе. Поймите правильно, я вовсе не церковная мышь, мои родители хорошо позаботились о моём будущем, так, что я мог бы вести праздную жизнь мажора или рантье. Я предпочитаю работать и жить на свои средства, благодаря своим знаниям, в которые вложил свои силы, время и средства. У меня отличная, хорошо оплачиваемая работа, и прекрасные перспективы на будущее, но Кира… блистательная Кира может составить блестящую партию какому-нибудь барону или любой другой аристократической заднице с голубой кровью. Чтоб она провалилась и горела в аду! Не Кира, нет, аристократическая задница барона, конечно же.

И эта неизвестность, вкупе с желанием видеть Киру, сводит меня с ума, я становлюсь неврастеником, ёрзаю на своём месте, отказываюсь от еды и начинаю страдать, что в салоне запрещено распитие спиртных напитков. Несмотря на то, что пить при такой жаре, (а в Вене, по прогнозам синоптиков, ничуть не прохладней) может только заправский алкоголик, я бы с удовольствием сейчас пропустил грамм пятьдесят, а лучше сто, коньяка. Может, это заставит мои внутренности не так трястись, и, уверен, дело вовсе не в вибрации авиалайнера. А голову – мыслить ясно или думать не только о Кире. Я уже говорил, что становлюсь неврастеником? Клянусь, у меня трясутся руки и сосёт под ложечкой.

Кира… Кира… Кира…

Младшая сестра моего друга… юная, изящная, грациозная. Блистательная.

Кира… Кира… Кира…

Крутится в моей голове, звучит рефреном и бьёт по вискам, я становлюсь безумцем, это очевидно даже мне, неудивительно, что Влад смотрит на меня с нескрываемой озабоченностью. И злостью. Или злость мне только кажется? Видите, у меня уже появляется синдром навязчивых мыслей и идей. Я – неврастеник.

В аэропорту Вены Швехат, Кира нас не встречает, хотя я, как и положено неврастенику и немного (или уже в достаточной степени?) идиоту, вглядываюсь в любую тоненькую девичью фигурку, хотя бы отдалённо напоминающую Киру. При этом абсолютно уверен, появись она, я бы почувствовал это спинным мозгом. Но Киры нет, и это я тоже ощущая спинным мозгом.

Такси, слава любому из богов и Гарри Поттеру, с кондиционером. Мы сидим на заднем сидении, и Влад, после продолжительного разговора с женой по телефону, откидывает трубку в сторону и молча смотрит в окно. За время полёта он не произнёс и десятка слов, и это я посчитал междометия и даже неопределённое «ээээмммм».

Я вглядываюсь в прохожих. Да, естественно, встретить Киру вот так, на улице, было бы слишком хорошо для моей нервной и озабоченной натуры, но я всё равно вглядываюсь.

Я, чёрт возьми, готов бежать на Штефансплац и орать на всю Вену, весь мир – Киииира!

- Перестань вести себя как псих, - слышу тихое Влада, - у тебя энцефалопатия беременных? (*прим. беты: энцефалопатия беременных – «внезапное поглупение» (разг.))

- Не вали с больной головы, - слабая попытка отшутиться, но это похоже на правду. Последние месяцы беременности Ирины Влад слыл настоящим психом, был рассеянным, его ассистент готов был уволиться по пятнадцать раз за неделю и пару раз был близок к суициду. С суицидом – это преувеличение года, конечно, но факт – пока Ирина не родила, Влад лишь внешне напоминал Хомо сапиенса.

- Это твоя голова больна! – вскипает Влад, я просто ощущаю волны гнева, которые проходят сквозь меня. – Я подзаебался смотреть на это, мужик. Отправил одну к чёрту на рога, словно она не может рисовать свои картинки дома, у меня перед глазами, теперь другой ведёт себя, как психопат. Ты-то чего заводишься? У Киры по малолетству синдром Адели какой-то, а у тебя, какой синдром?

- Что? Какой, нахрен, Адели?

- Я ебу? Так психолог сказал.

- Какой психолог, ты ходишь к психологу?

- Ходил пару раз, когда Кира расклеилась…

- А почему ты ходил к психологу, а не она, она же расклеилась? - я делаю пальцами кавычки на слове «расклеилась».

- Просто не знал, как себя вести, вот и пошёл! – я смотрю на Влада, как на безумца, впрочем, он таким и является, когда речь заходит о «его сокровище». – Влюбилась она, сильно. Девчонка, вот и придумала себе принца, психолог сказал - синдром Адели, надо изолировать от предмета воздыхания, нужны новые эмоции, перемены. Поэтому я её в Вену отправил, от тебя подальше. С Кирой всё понятно, с тобой-то что?! У тебя что, почку отрезали или правый глаз? Ты ведёшь себя как ненормальный в последнее время, а сейчас ты перешёл все разумные границы. И мне нужен веский аргумент, чтобы не убить тебя нахрен, потому что я очень сомневаюсь, что ты не причастен к этому её внезапно появившемуся синдрому. Что у тебя с ней? Что у тебя с Кирой?!

- Ничего, - и это чистая правда, к моему несчастью. Сейчас я готов расстаться с яйцами и даже жизнью, чтобы ответить по-другому. Я хочу иметь что-то с Кирой, и в этот список определённо входят такие слова, как «любовь», «семья», «дети», «верность», но мой ответ по-прежнему – ничего!

Влад молчит. Долго. Исступлённо. Можно исступлённо молчать, во всяком случае, именно такое слово крутится у меня в голове. Исступлённая тишина.

- Дай мне её адрес, - говорю я, - мне надо поговорить с Кирой.

- О чём тебе говорить с ней? Поговори для начала со мной! Я - её брат! Я - решаю!

- Ты уже решил, придурок! Какой синдром, нахуй? Все девочки влюбляются в восемнадцать, это нормально, это не болезнь! А ты отправил её из родного города, от семьи, от друзей, от меня. Ты хотя бы шанс ей дал остановить тебя? Ты попытался выслушать её? А может, меня, а?! Нет! Ты действительно думаешь, что «новые эмоции и перемены» - это то, что нужно влюблённой девочке? Или ты считаешь, что здесь она не найдёт себе новый «объект для воздыханий»? И что тогда? Отправишь в Рим, в Лондон, в Бразилию к диким обезьянам? Так, блядь, она и там может найти какого-нибудь дона Педро! Это жизнь, Кира выросла, это не болезнь! Дай мне её адрес, - и я чувствую, что меня сейчас разорвёт от захлёстывающих эмоций. – Мне надо с ней поговорить!

- У тебя было с ней… - Влад прищуривает глаза, и от такой же волны захлёстывающих его эмоций салон такси стремительно становится меньше. - Было?!

Момент истины. Я не хочу врать. К чёрту работу, к чёрту яйца, всё к чёрту.

- Да.

- Когда? Когда это было? Как? Тогда, ночью? Или потом ещё? Сколько раз? – вопросы сыплются, как из рога изобилия, пока глаза моего лучшего друга наливаются кровью.

Клянусь, перед моими глазами мелькает вся моя богатая на впечатления, но никчёмная жизнь.

- Мужик, ты действительно хочешь, чтобы я рассказал тебе это? Прости, но – нет. Я не рассказываю таких вещей о своих женщинах…

В этот момент тупая боль пронзает тело, и я не сопротивляюсь, хотя, очевидно, могу. Пока Влад посещает курсы совершенствования бизнеса, я хожу в секции бокса или дзюдо, попеременно, с разным успехом, этого мне хватит, чтобы навалять своему лучшему другу и начальнику, но я не делаю этого.

Он мой друг, он брат Киры, а я чертовски налажал.

- Это её адрес, - Влад, наконец, успокаивается, пока я пытаюсь перевести дыхание, протягивает визитку, на обратной стороне адрес. – Если ты её обидишь – ты труп. Я убью тебя.

- Спасибо, - я не знаю, что сказать, - не обижу.

Моё лицо не тронуто, на рёбрах могут остаться синяки, но это неважно.

Не знаю, что сказать, знаю, что никогда не обижу Киру, никогда не заставлю её плакать или злиться. Впрочем, вероятно, это пустые обещания, ведь плакать можно и от счастья, а злиться по самым нелепым поводам, а порой и без оных. Так устроены женщины, и я уверен на сто процентов, что время от времени Кира будет устраивать мне головомойку и злиться на меня. Но поверьте, после всех этих месяцев без неё, после дней и ночей, которые я провёл, вспоминая её, думая о ней, мечтая, я готов вытерпеть любую женскую истерику, лишь бы Кира была рядом.

Навсегда.

Я сказал «навсегда»? Да, именно так я и сказал. И я определённо знаю, что говорю. И я точно знаю, что именно это я и хочу – навсегда.

Нажимаю на звонок входной двери, домофон я проскакиваю, помогая милейшей старушке зайти самой и занести своего пёсика. Пёсик не настолько мил и пытается меня укусить, зато отвлекает консьержа и даёт мне возможность влететь на третий этаж в старинном особняке, перестроенном под жилой дом, и нажать на кнопку звонка, слушая трель.

Дверь открывается.

Я испытываю желание сдохнуть, оно, естественно, не сбывается, и в мазохистском стремлении сделать себе ещё больнее, я вхожу в квартиру. В окна которой бьёт солнечный свет, прямо мне в солнечное сплетение. Свет такой же яркий, как и улыбка парня, который открыл мне дверь. И дело не в том, что этот парень хорошо сложен и красив, да, чёрт возьми, красив, как модель для рекламы нижнего белья или парфюма. Дело в том, что он голый!

Блядь! Голый парень с широкой улыбкой открывает мне дверь Киры! Голый! Парень! Дверь Киры!

Он что-то говорит на моё вопросительное:

- Кира? – но я не слушаю ответ, я смотрю на Киру.

Она стоит в проходе между комнатами, в лёгком платье, и солнечный свет делает ткань прозрачной, её волосы собраны в небрежный пучок… или что это у неё на голове, крепится парой карандашей? Она стоит и смотрит. Молча.

Парень проходит в комнату, одевается за её спиной и с той же лучезарной улыбкой выходит за входную дверь, перекинувшись парой слов с Кирой.

- Что ты делаешь здесь? – наконец отмирает Кира и заставляет отмереть меня.

- Я люблю тебя, - мне кажется, это самый очевидный и простой ответ, который я могу дать. – Я люблю тебя, Кира.

- Любишь… какое озарение… - она отворачивается.

Я обхожу её, встав напротив, нарушая личное пространство. Но этого мало, катастрофически мало, я хочу обнять Киру, прижать к себе, вдавить и оставить в себе… или самому остаться в ней, что было бы куда приятней и точно физиологичней. Я хочу гладить её, целовать, трахать… миллиарды мыслей, желаний и фантазий проносятся в моей голове, когда я стою настолько рядом. Этот сонм мыслей и ощущений не идёт ни в какое сравнение с тем, что было со мной все эти месяцы.

Практически мгновенно мой член дёргается и согласно кивает всем фантазиям. Любой из них он отчаянно кричит:
«Да!» Он скандирует: «Да!» Он марширует: «Да!»

- Люблю, - подтверждаю я, и становлюсь ещё ближе, ближе расстояния руки, я могу прижать Киру к себе, я ощущаю аромат её шампуня, духов и красок, которыми пропитано, кажется, всё в этой квартире.

- Ты занялся со мной сексом. С пьяной. – Она не говорит ясно, а проговаривает сквозь зубы.

- Да, - я соглашаюсь.

- Занялся сексом и отправил в ванную, как какую-то… - подбирает слово, я молчу, - шлюху!

- Верно, - и тут я соглашаюсь, так и было, мне нечего возразить.

- Ты отвёз меня к врачу, а потом оставил, одну, на перекрёстке… ты просто бросил меня!

- Всё так, котёнок.

Я мудак. Мудак в квадрате. Мудак в кубе. Мудак в геометрической прогрессии.

- Ты игнорировал меня, грубил, и не смей говорить, что ты не почувствовал ничего на свадьбе Влада, не говори, что ты не ощутил этого! Что не было никакой искры между нами. Это было! Но ты остался с Ланой, ты не пришёл на следующий день и через неделю. Ты ничего не сказал Владу, когда он отправил меня сюда из-за какого-то непрофессионала, который черпает свои знания в гугле! Ты не заступился, нет! Ты был счастлив избавиться от меня.

- Это не так, я не был счастлив.

- Тогда почему я здесь? Почему в этом городе?

- Прости меня, прости, котёнок, - я окончательно стираю расстояние между нами, нависаю над Кирой, одна моя рука перебирает её тоненькие пальчики, а вторая убирает волосы от её лица и проводит по мягким губам. У меня нет сил держать свои руки при себе. Мне плевать, кто этот парень, который вышел минутами раньше отсюда.

Я хочу Киру, я желаю её, как никого никогда не желал в своей жизни. Сказать по правде, я не знаю точно, какое моё желание сильней – телесное или духовное, слово не кажется мне уместным на самом деле, но определённо оба эти желания являются жизненно необходимыми.

- Чего ты хочешь? – Кира смотрит прямо мне в глаза, и это так непохоже на девятнадцатилетнюю девушку, которой она является, и это то, что бесконечно восхищает меня.

- Шанс. Я хочу шанс. Просто дай мне его, позволь мне всё исправить.

- Шанс? Ты говоришь, как в мелодраме, - она улыбается, лишь уголками губ, но улыбается! Это победа, несомненная, но я должен закрепить успех.

- Я могу декламировать тебе стихи поэтов серебряного века или петь под твоим окном, только дай мне шанс показать, каким я могу быть, какими мы можем быть.

Она отводит глаза, на её лице сомнение, я решаю идти ва-банк – целую её прямо в губы.

Начинаю аккуратно, оставляя ей иллюзию, что отступлю. Мой язык медленно скользит по её губам, прося разрешения двинуться дальше, и получает его, встречаясь с маленьким язычком. Сладким и юрким. Мои ноги готовы подкоситься, а член требует продолжения банкета, руки сами собой забираются под подол платья, пальцем я пробегаю по краю тонкого трикотажа.

Если я скажу: «Хочу Киру», «Вожделею», «Схожу с ума», «Я, как оголодавший путник…» - любое из этих выражений будет верным, и любое даже наполовину не передаст весь спектр моих желаний и потребностей, это где-то на уровне инстинктов или рефлексов.

Когда же Кира обхватывает рукой мою шею и тянется ко мне ещё ближе, теснее, дух вылетает из меня прочь. Я задыхаюсь, мои глаза слезятся, всё это настолько сильно, что нет ни единого шанса, что у меня найдутся слова, чтобы описать своё состояние, миллиарды мыслей и желаний, что пролетают в моей голове, пока наши губы и тела соприкасаются в каком-то безумном ритме.

- Не сейчас, - всё, что удаётся мне выдавить, - котёнок, не сейчас, - меня пробивает дрожь, когда я отступаю на шаг от девушки, при взгляде на которую я буквально не могу дышать.

- Что? – её губы влажные от моего поцелуя и алые.

- Я сделаю всё как надо. В этот раз, я сделаю всё как надо.

План зреет в голове практически мгновенно, я даю Кире номер своего мобильника, которым пользуюсь в поездках, и говорю, к какому часу ей нужно быть готовой. Она довольно кивает и соглашается со мной.

У меня всего несколько часов, но я всё успеваю. Заказываю столик в ресторане шикарного пятизвёздочного отеля и номер люкс там же. Это чертовски дорого, не помню, чтобы я хотя бы раз тратил настолько огромные деньги на свидание с женщиной, хотя всегда считал себя довольно щедрым парнем.

Но Кира… блистательная Кира определённо стоит такого начала. Она лучшее, что могло случиться в моей жизни, и я хочу самое лучшее новое начало, которое только могу придумать для нас.

Если бы Кира была экстремалкой, я бы забрался с ней на Эверест или прыгнул с высоты четырёх тысяч метров, или совершил ещё что-нибудь безумное.

Кира, выросшая в привилегированной обстановке, в среде хороших манер и безупречного воспитания, точно не оценит прыжок с тарзанки, зато столик в одном из лучших ресторанов – да. И я рад этому.

Ровно в назначенное время Кира появляется в дверях ресторана, и её ведут к нашему столику. Точность – вежливость королей. В случае Киры – королев.

Она и выглядит как королева. Её грация, изящество, ненавязчивость образа сочетающегося с яркостью и молодостью, не проходит незамеченной, мужчины оборачиваются на неё, она словно не замечает этого.

Через час мы непринуждённо беседуем, разговор уже прошёл формальную стадию. Я коротко говорю, что расстался с Ланой, считаю, что Кире необходимо это знать.

Она, Кира – номер один в моей жизни. Единственная.

Мне хочется знать, что за парень расхаживал в квартире Киры, я пытаюсь воздержаться от вопроса, но мне не удаётся, и я с удовольствие слушаю ответ, что этот парень учится с ней в одной группе, и он согласился быть её натурщиком. Они прорабатывают одни и те же участки тела бесчисленное количество раз, рисуя бесконечно один и тот же фрагмент, единственное, что интересует этих ребят – сдать зачёт, никаких интимных отношений между ними нет. Я не слишком понимаю во всём этом, но если это важно для образования и мастерства Киры – так тому и быть.

Мне нравится, как она отзывается о своей учёбе, я восхищён её заинтересованностью и жаждой новых знаний, умений, эмоций и направлений.

- Что у тебя с Лёшей? – задаю я следующий вопрос. Не могу сказать, что это сильно меня волнует, я намерен отбить её у Лёши, как и у любого другого парня.

- Уже ничего, - Кира аккуратно отправляет кусочек нежного рыбного филе в рот и запивает безалкогольным белым вином. Её выбор.

- Оу.

- Я здесь, он там… да и…

- Что?

- Не думаю, что хочу говорить об этом.

- Всё же? Котёнок, он обидел тебя? Что случилось?

- Нет, не обидел. Он хороший парень, просто… - Кира молчит, потом вздыхает и смотрит на меня. – Мне было с ним неуютно.

- В каком плане «неуютно»?

- В сексуальном.

- Он не удовлетворял тебя в сексуальном плане? – клянусь, я пытаюсь выглядеть не слишком удивлённым.

Это нормальная ситуация, я сам несколько раз расставался с женщинами, которые не устраивали меня в этом смысле, уверен, и я кого-то не удовлетворял. Но слышать это от девятнадцатилетней девушки? Разрази меня Гарри Поттер! Но это Кира, блистательная Кира, она всегда знает, чего она хочет, стоит ли удивляться, что и эта сфера не стала исключением.

– И чем же он тебя не устраивал? – мне необходимо это знать. Я намерен завоевать эту девушку, а это является стратегической информацией. Да, я могу выведать её небольшие секреты непосредственно в процессе, но о некоторых вещах лучше знать заранее.

Это нормальный разговор. Почти.

- Эммм… он слишком… нежный… медленный, - она оглядывается по сторонам и нагибается через стол ко мне. – Понимаешь, он вёл себя так, словно я растаю. Мне не хватало чего-то… властного.

Мои глаза расширяются, я смотрю на Киру, вспоминая наш первый и единственный раз.

- Да, мой господин.

- Как скажете, мой господин.

Вспоминаю, какой возбуждённой была Кира. Мои пальцы буквально утонули во влаге и её желании. Стоны, её жаркий язык, блеск глаз, рваное дыхание. Её завела эта игра в «господина»! Кира была пьяна, отпустила свои эротические фантазии… и это не на шутку завело её.

Вспоминаю её эскизы в блокноте. Эротичные и чувственные, они все несут подобный посыл и… И - бьёт по мозгам - это существо, тот «человек» на эскизах имеет определённое сходство со мной. Это – я!

Вспоминаю рисунки, там нет никаких плёток, всего, что может вспомниться из того, что я видел в порно, но чего мне никогда не приходило в голову практиковать, потому что это определённо на любителя, но сила, которая исходит от существа на бумаге, практически явственная. Он сильнее своей партнёрши, и той это нравится.

Властность. Так Кира сказала.

Знаете, я начинаю жалеть, что завёл этот разговор, потому что он чертовски трудный, но, в то же время, я понимаю, нам необходимо разобраться в этом, чтобы двигаться дальше.

- Давай отмотаем немного назад, котёнок. Расскажи, что, по-твоему, случилось тогда, в моей прихожей?

Кира вздыхает.

- Я была пьяной, не знаю почему, всего один лёгкий коктейль, - я ухмыляюсь, моя теория про лёгкие коктейли для девушек в действии. – И ты… ты был взрослым, властным, так смотрел… я нервничала и поэтому начала шутить, мне показалось, что ты подыгрываешь, а потом… потом было хорошо, по-настоящему, я не знала, что так может быть… я думала… о разном, но в жизни всё оказалось намного лучше!

- То есть, тебе понравилось? Но ведь было больно.

- Было, - вздыхает, - но я понимала, что это неизбежно в подобной ситуации, а всё остальное было потрясающим. Ты был потрясающим, именно таким, как я и думала.

- Ты думала?

- Не конкретно о тебе, а вообще… о мужчинах. Всё было хорошо, пока ты не отправил меня в ванную комнату… Я полагала, что после дефлорации мужчина должен что-то сказать.

- Ты правильно полагала, - я грустно улыбаюсь.

- Сначала я думала, что мной движет неудовлетворённое сексуальное желание, и начала встречаться с Лёшей, по большей части именно для этих целей, но становилось только хуже и хуже. Потом была свадьба и тот танец. Я поняла, что это не просто желание, что это не от того, что ты мог бы мне дать то, что я хотела, мне показалось, что я полностью подхожу тебе, а ты мне, что мы – единое целое. Я была уверена, что твои чувства идентичны, но ты не приходил и не звонил… ты струсил. И, наверное, я тоже.

- Я чувствовал, - внимательно смотрю на Киру, - и чувствую это. Ты подходишь мне, котёнок. Ты права, я струсил, но теперь я намерен быть с тобой, если ты позволишь, я намерен добить этого, я люблю тебя, Кира. Люблю сильно. Я хочу тебя, так же сильно.

- И тебя не пугают мои особенности?

- Нет, - и я действительно так думаю.

Это просто небольшие шалости, вероятно, Кира их перерастёт, а может быть, и нет. В любом случае, её фантазии были изображены на тех эскизах, и там не было ничего, что оттолкнуло бы меня, напротив, это чертовски чувственно и чертовски заводит меня.

- В любом случае, у меня вряд ли получится сегодня быть нежным, - добавляю я, - я на взводе и готов заняться с тобой любовью, - специально выбираю словосочетание «заняться любовью», - прямо на этом столе.

Я ёрзаю на стуле и пытаюсь незаметно поправить свой стояк, иначе мы никогда не выйдем из-за стола. А единственное моё желание – это подняться в номер и там…

Блядь! Это становится невыносимым.

Мои воспоминания. Её откровенность. Мои фантазии. Её рисунки.

- Ко мне? – Кира задаёт прямой вопрос.

И за это я люблю её ещё больше. Она не ходит вокруг да около, она говорит, что думает, и не жеманничает. Она умеет флиртовать и кокетничать, я видел это не один раз, эта девочка росла на моих глазах, но в нужный момент она откидывает ложный стыд и говорит прямо.

- В номер, - отвечаю я так же коротко, - дай мне пару минут, - добавляю, - не шевелись.

Любое движение Киры взрывает моё либидо. Моему члену необходимо немного опасть. Мода на узкие мужские брюки добьёт сегодня меня и мой член.

Чтобы было до конца ясно моё состояние, могу сказать, что у меня не было секса четыре месяца.

Четыре месяца без секса. Четыре месяца.

И я не был в командировке, не болтался по морям, не болел. Нет. У меня просто не было секса четыре месяца.

Четыре месяца без секса. Четыре месяца.

Иногда ощущаешь себя королём мироздания, просто царём горы, как будто ведущий известного телешоу орёт, что есть мочи, прямо тебе в ухо: «Ты Царь Горы».

О, да, именно так я ощущаю себя.

Когда в лифте держу Киру за руку, мне стоит больших усилий не прижать её к стене, как это делает герой дамских грёз. Да, да, не надо думать, что мы разбираемся только в пиве и футболе, это не так, кое-что мы знаем и о женских мечтаниях. Но мне совсем не хочется прерывать наш потенциальный поцелуй, а это придётся сделать - лифт рано или поздно остановится на нашем этаже. Что и происходит, к этому времени моя голова взрывается от мыслей и фантазий, а член пульсирует в брюках, я буквально слышу его требование вырваться, наконец, из оков.

У меня хватает выдержки провести карточкой-ключом и закрыть дверь за своей спиной.

Это последнее моё осознанное действие на сегодня, понимаю я и подхватываю Киру, чтобы отнести на кровать гигантского размера, по пути терзая её губы.

Она не оказывает сопротивления, ни малейшего. Её глаза горят, губы алеют, венка на шее делает сотни ударов в минуту, и я уверен – это точно не предел на сегодня.

Платье медленно соскальзывает с плеч, я целую каждый открывшийся уголок кожи, утопая в аромате духов и чего-то особенного, присущего только Кире, и этот запах такой же блистательный, как и его обладательница.

Какое-то время я любуюсь открывшимся видом.

Передо мной на светлом атласе лежит женщина. Бесконечно длинные стройные ноги, и я затрудняюсь сказать, украшают ли их чулки, или ноги служат украшением для этой части гардероба. Маленькие трусики, едва прикрывающие то место, куда рвётся мой обезумевший, стоящий колом член, пояс с подвязками и бюстгальтер. Это комплект чёрного цвета, с ярко-красными вставками – убийственное сочетание. И словно мне этого мало, как контрольный выстрел, длинные чёрные бусы. Одинаково круглые бусины стекают вокруг яремной ямки, по линии декольте, и заканчивают свой путь бусинкой, которая расположилась в девичьем пупке.

Я медленно расстёгиваю пуговицы на рубашке. Порыв Киры встать я останавливаю простым:

- Не двигайся.

И она не двигается, её глаза расширяются, и дыхание сбивается.

- Не двигайся, - повторяю я немного другим тоном, властным, я надеюсь, и мне это удаётся, судя по пальцам с красным маникюром, которые пытаются схватить атлас покрывала.

Я освобождаюсь от одежды, ловя на себе взгляд Киры, она заворожено следит за каждым моим движением, но не двигается, как я и сказал. Или велел? Эта игра заводит меня до предела. Скольжу вдоль её тела своим, не соприкасаясь, и легко целую губы, она целует меня так же, пока поцелуй не становится глубоким, вязким и чертовски долгим. Я ласкаю везде, где могу достать, не трогая то самое место, оставляя на сладкое.

Так и не разрешив Кире двигаться, я ловлю её руки, которые пытаются дотронуться до меня, и шепчу ей прямо в губы.

- Я просил не двигаться, - поднимаю одну её руку, потом вторую, и обвязываю запястья бусами, быстро перекинув через резную спинку кровати. – Теперь будешь привязана, - я тяну за нить, и руки покорно тянуться за ней. На самом деле это лишь формальность, стоит Кире как следует дёрнуть, и бусы разлетятся по номеру, я это понимаю, так же, как и она, но держит руки наверху, и это заводит меня почти до трясучки. До нервного тика и тёмных пятен в глазах.

Блядь, я не помню, чтобы хоть раз я был настолько возбуждён, настолько желал женщину, настолько ею восхищался и настолько боготворил. Как всё это укладывается в моей голове и сердце, я не могу сказать, но это ощущается именно таким образом.

Медленно отстёгиваю подвязки от резинки чулок и снимаю малюсенькие трусики, смотря на маленький прямоугольник волос на лобке и абсолютную гладкость половых губок.

Гладкая, влажная она манит меня, и я не отказываю себе – расставив шире ноги Киры, я провожу языком, ища точное место и нужный ритм, пока не нахожу его, и продолжаю ласкать пальцами, языком, по очереди и вместе, слушая стоны и крики. Мне приходится придерживать её ноги, но самое удивительное в том, что бусы всё ещё на месте.

Руки Киры всё ещё зафиксированы, ноги широко раскинуты, бюстгальтер давно снят, а соски призывно темнеют и давно стали твёрдыми от моих пальцев.

Я вхожу, предварительно надев презерватив, потому что на этот раз я хочу всё сделать правильно, и на секунды теряюсь в пространстве, времени, дыхании Киры, нечленораздельных звуках, которые она издаёт, пока я медленно проникаю в неё, сходя с ума, и выхожу таким же безумным, чтобы снова проникнуть. Снова вхожу и снова выхожу. Сходя с ума раз за разом, толчок за толчком, удар за ударом. Схожу с ума.

- Игорь, аааа… Игорь, - шепчет, - убери, - я понимаю, о чём она просит, одним движением выпускаю её из плена чёрных бусин, и тут же чувствую её руки у себя на голове.

Она вцепляется мне в волосы, тянет на себя, целует, потом притягивает к себе ещё сильнее, её ногти оставляют следы на моей коже, зубки оставляют следы, но всё это летит к чертям, когда Кира двигается в унисон со мной, стонет, я вижу слёзы у неё в глазах, она закидывает голову и произносит моё имя, кажется, сотни раз, пока я двигаюсь и двигаюсь, с каждой фрикцией всё сильнее и сильнее, следуя за богиней рядом с собой. И, наконец, ощущаю это – сильное сжатие, пульсацию, и я не выдерживаю, оргазм накрывает меня с головой, всё, что я успеваю – подставить руку, чтобы не упасть всем телом на Киру.

Моя блистательная Кира довольно хрупкая особа, и хотя я и понимаю, что вряд ли её раздавлю, предпочитаю упасть рядом.

Огромная волна нежности настигает меня сразу после оргазма, невообразимой и какой-то безудержной нежности. Я бесконечно и бесконтрольно целую Киру, шепчу ей глупости, вперемешку с комплиментами, пока поцелуи не перерастают в возбуждение, а возбуждение в ещё один акт любви. Засыпаем мы под утро. Абсолютно и даже неприлично счастливые.

Бусы, впрочем, не могут похвастаться тем же, их судьба – раскатиться по номеру-люкс шикарного пятизвёздочного отеля города Вены.

Утром звонит Влад и недовольно напоминает про встречу, я прихожу. Мой друг и начальник натянут как струна, он молчит, упрямо не замечая несколько характерных царапин у меня на шее. Его лицо краснеет, потом зеленеет, но он молчит, сказав лишь, что сегодня планирует встретиться с Кирой, и пока – пока! – не готов видеть нас вместе. Не в этот раз. Я не возражаю. Как и не возражаю я против двухнедельного отпуска, что подписывает мне мой начальник и лучший друг, и остаюсь в Вене, с Кирой, благо виза позволяет.

Дни пролетают моментально, Кира, заикаясь, что странно для моей уверенной в себе, блистательной девочки, говорит, что хочет закончить свой курс, и это значит, что ей предстоит учёба в Вене ещё в течение года. И я соглашаюсь. Да, чёрт возьми, я соглашаюсь.

Я чертовски горжусь своей блистательной Кирой, её успехами, целеустремлённостью и работоспособностью. Я горжусь её стремлениями, её победами, её амбициями.

В аэропорту она хочет мне задать вопрос, я вижу это и опережаю её.

- Никого, никто, кроме тебя, котёнок, - и я не лукавлю.

Год без секса? Ерунда!

Год без Киры – куда ужасней.

Мы встречаемся время от времени, она приезжает на Новый год, и я, в течение года – к ней.

В эти дни я ощущаю себя королём мироздания, царём горы, как будто известный телеведущий орёт мне прямо в ухо: «Ты Царь Горы!».

Её семья смотрит с насторожённостью на наши отношения, но я не позволяю вмешиваться, и, в конце концов, получаю «добро» от деда-адмирала, за которым подтягивается театральный критик и даже Влад. В итоге он даже, кажется, доволен тем, как всё сложилось. Уверен, к его переменившейся точке зрения приложила руку Ирина.

Дождливым летом я встречаю Киру в аэропорту с огромным букетом алых роз. Выглядит напыщенно, но это нравится моей девочке, так что я совсем не против сделать ей приятное. Более того, я хочу это сделать. Её улыбка значит для меня чертовски много, если не всё в этом мире.

Ещё я планирую нашу свадьбу. Совсем недавно я подарил кольцо Кире и получил её безоговорочное согласие. И, клянусь, чуть не разревелся, как ПМС-ная дамочка при просмотре мелодрамы. Поймите правильно, не такой я и сентиментальный парень, но я настолько перенервничал в тот день, что считаю своё состояние вполне оправданным. Мы, мужчины, вовсе не роботы или туповатые самцы, как принято думать. У нас есть чувства, и порой эти чувства просто рвут нас. На тряпки.

Конечно, бракосочетание состоится во дворце на набережной.

Конечно, в лучшем ресторане города.

Конечно, с сотней-другой гостей, чередой лимузинов, оркестром для старшего поколения и анимацией для малышей.

В мой план также входит медовый месяц на берегу тёплого океана.

Всё это важно для меня и для Киры. Так же важно, как моя работа, наши семьи, как её учёба и выставка работ, которая прошла совсем недавно, на которой присутствовал даже дед-адмирал и чуть не лопнул от гордости за «своё сокровище», наряду с Владом и мной.

Ах, да.

Нить чёрных длинных бус тоже входит в мой план.

Прочных, их сложно разорвать, я пробовал.