Часть 1

Я стоял около здания дома малютки на солнцепеке, окруженный десятками папарацци, которые все время что-то выкрикивали, пытаясь переорать друг друга и завладеть моим вниманием. Надоедливые муравьи, что же вам еще от меня надо. Я спрятал свои эмоции за дорогими очками и приветливым оскалом белых зубов. Рядом со мной стояла полная женщина лет пятидесяти, держащая в руках чек на миллион долларов, а на лице счастливую улыбку. Анна Смит – директор этого прекрасного дома… да, точно, малютки. Малютка – не малютка, да какая тут к черту разница – главное, что я добрый дядя инвестор!

А мухи все продолжали жужжать над ухом.

 - Эдвард!...

 - Эдвард, сколько вы пожертвовали на благотворительность?

 - Эдвард, посмотрите сюда!

 - Кто из малышей вам запомнился больше всего?

 - А вы бы смогли взять под опеку ребенка?

Мне уже порядком надоело стоять под обстрелом солнечных лучей и колких вопросов папарацци, когда мой ассистент, Ян Голден, подхватил меня под руку и повел в здание. Должен же я, в конце концов, увидеть, во что вложил чемодан денег, заплатив цену за обеление своей порядком грязной репутации. Я - мэр города, черт возьми, и мне не чужда любовь к таким невинным существам – как дети. Наверное. Ох, какой же я подонок! Но какой удачливый подонок, однако.

Я сладко улыбнулся своей последней мысли, направив все свое обаяние в толпу женщин,  сгруппировавшихся в нескольких метрах от меня и смотрящих на мое тело как кролики на удава, и шагнул в кирпичное и ничем не примечательное здание. Миссис Смит семенила впереди, перебирая своими пухленькими ножками. Она лично вызвалась провести экскурсию по дому малютки – еще бы, такие деньги вложили в ее полуразрушившийся сарай. Мы проходили комнату за комнатой, одно яркое пятно сменялось другим, запах молока плавно перетекал в сладкий запах детской присыпки, а смех сменялся детскими криками и лепетом. Но мои мысли витали в районе Лас-Вегаса и дружно лапали шлюх – дорогих, дешевых, разных мастей и цвета кожи, с разным рамером груди, пока меня не поднял с преисподни на землю Ян, яростно шептавший мне на ухо:

 - Эдвард, прояви хоть немного терпения и внимания, нас могут снимать. Приглядись, возможно, ты захочешь кого-нибудь удочерить или усыновить – тебе давно пора, - сказав это, он тошнотворно и наиграно улыбнулся окружающим, стараясь выдать свои очередные нравоучения за дружескую беседу.

Я закатил глаза и так же, оскалившись, прошептал:

 - Старик, если я и захочу деточку, то только грудастую и с длинными ногами. И да, тридцать пять – еще не повод, чтобы постоянно напоминать про мой, так называемый, большой возраст. Остынь, лучше сам присмотри себе ДЕ-ТО-ЧКУ, а то тебе твоих пятерых явно маловато.

Моя последняя колкость явно не задела этого отца-героя, потому что на его лице появилась нежная улыбка – опять вспомнил своих пятерых дочерей, не иначе. Как мне всегда казалось, Ян отдувался за нас двоих, заполняя мою пустующую ячейку общества своими детьми.

Я поднял голову и стал чуть более внимательно следить за происходящим вокруг меня – что, как оказалось, не так уж и скучно. Мы прогуливались по первому этажу здания, которое являлось смесью больницы и детского садика – хотя откуда мне знать, как выглядел детский садик? Я только знал, как выглядел зоопарк, с которым мне приходилось сталкиваться каждый божий день, а точнее – прямо сейчас, судя по тому, как самки приматов, и по совместительству нянечки, скакали вокруг меня, показывая себя во всей красе. Я отвернул от них голову, сосредоточив свое внимание на окружающей обстановке. Стены были персикового цвета с яркими изображениями разных диснеевских персонажей - Белоснежка, Гуфи, Мики Маус, Леди и Бродяга и другие. Все было настолько увлекательно, что мой мозг собирался просто атрофироваться от скуки. Ведь такое бывает, правда? Я уже намеревался сообщить о своей скорой смери Яну, как ко мне подбежала миссис Смит, искренне улыбаясь.

 - Мистер Каллен, остальные инвесторы, в том числе и мистер Голден, изъявили желание посмотреть второй этаж, где находятся малыши с трех до четырех лет.  Вы, я вижу, немного устали…

Я, блядь, сейчас просто высохну от скуки, превращаясь в мумию, а не просто «немного устал».

 - … поэтому предлагаю вам перейти в нашу столовую и попить хорошего кофе.

 - Нет, миссис Смит, я просто прогуляюсь по первому этажу, который меня невероятно заинтересовал, а вы ступайте и проводите экскурсию.

Лицо женщины засияло, когда она услышала о моей мнимой заинтересованности. А в ее глазах, на мое удивление, появились не значки долларов, а надежда на помощь. Ну, плюс мне в карму – хоть кому-то я в этой жизни сделал хорошо, хотя этого едва ли хватит, чтобы поднять со дна другую чашу весов – полную дерьма.

 - Я вам…

 - Нет, я хочу побыть один, - практически прорычал я.

Миссис Смит, будучи совсем не глупой женщиной, виновато улыбнулась и ретировалась из комнаты. Все люди были бы такими понятливыми – дела шли бы гораздо быстрее. Я сделал глубокий выдох и стал просто обычным парнем – Эдвардом-Мейсеном Калленом.

Наконец-то! Один. Без надоедливых мух. Их тупых вопросов. Голодных взглядов женщин. И тупого позерства. Своего же.

Я повернулся на сто восемьдесят градусов и медленно зашагал вдоль коридора, засунув руки в карманы брюк. Одна комната сменяла другую – дети плачущие, кушающие из бутылочки, играющие, смеющиеся, ползающие. Эта обстановка тишины и непосредственности, как ни странно, меня успокаивала.

И меня накрыло волной воспоминаний…

- Чувствуешь? Он танцует диско -  не иначе, такой умница, как и его папочка.

Ее звонкий и чистый смех наполнил мои уши и сердце – эта была музыка, которую я готов был слушать день и ночь напролет. Я чуть-чуть сдвинул ладонь по шелковистой коже ее живота и почувствовал толчок. Улыбка – она озарила мое лицо, моя маленькая частичка сидела в любимой и вела со мной беседы посредством пинков. Я счастлив. Я поднял глаза и встретился с шоколадными омутами моей супруги.

 - Я чувствую. Боже, я слишком много чувствую, Белла.

Я убрал руку с ее живота и поцеловал в сладкие полные губы, выражая всю свою благодарность и любовь в этом невинном прикосновении.

 - Если ты исчезнешь - ты убьешь меня, - прошептал я.

Что она и сделала.

 - Блямм-бум-мур-пим

Что?

 - Блям-пиу-брр-мау

Я тряхнул головой, освобождая ее от разрушающих воспоминаний, и попытался найти источник раздражающего звука – провел глазами по полу, по дверям и, наконец-то, наткнулся на розовый столик на ножках, на нижней полке которого лежали какие-то цветные лоскуты ткани, а на верхней лежала девочка.

 - Мау-биу-пум

Я оглянулся по сторонам, чтобы убедиться, что могучего и сексуального поддонка Эдварда Каллена не уличили в банальном интересе к ребенку. Я сделал шаг и встал, с расстояния двух метров разглядывая младенца. Как только девочка подняла свою головку в мою сторону, мое сердце разорвалось на части – она была до боли похожа на Беллу. Блядски похожа. Душераздирающе похожа.  Я еще раз посмотрел по сторонам и подошел поближе, чувствуя, как горло сдавливала непонятная тяжесть.

Она была прекрасна.

Малышка была одета в розовые подгузники с принцессой Басмин или Персмин или же с какой-то там, ее кожа была сливочного нежного цвета - без единого изъяна, головку украшали темно-русые волосики, на лице улыбался практически беззубый рот, а шоколадные и такие до боли знакомые глаза не выражали никакого желания, кроме любви.

Я ударил рукой по стене, от чего у меня пошла кровь, но мне было ровным счетом плевать. Физическая боль - ничто, по сравнению с душевной.

Я никогда не ходил в детские дома и никогда не хотел, но стоило мне случайно появиться в этом адском заведении, как Бог решил сыграть со мной злую шутку, втыкая в мое сердце иглы воспоминаний снова и снова.

Пип-пип-пип….

Она кричала уже целый час. А я не мог ничем помочь. Чувство собственного бессилия и ничтожности разъедало меня.  Деньги – всего лишь способ существования, мусор. Даже всемогущий Эдвард Каллен оказался пришибленным к земле ожиданием, страхом и болью за любимую женщину, как и любой другой смертный мужчина.

……

Я ее больше не слышал. Пытался пару раз прорваться в палату, но меня не пустили. Время потеряло свой счет. Или же я потерял счет времени.  

…..

 - Дефибриллятор! Разряд….

Снова и снова.

 - Мы ее теряем!

 ……

К черту ребенка! Спасайте мать!

…..

 - Мистер Каллен, мы сделали все от нас возможное, но….

Плохой ответ.

…..

Удар. Еще удар. Врач лежал на полу.

Кровь.

Меня оттаскивали чьи-то сильные руки, выволакивая на улицу.

Вспышки фотоаппаратов.

 - Эдвард, что произошло?

 - Вы убили кого-то?

 - Выша жена умерла?

 - Где Белла?

 - Как ваш ребенок?

 - Почему вы в крови?

Где-то вдали главный новостной канал вещал детали моего позора на весь мир…

 - Добрый вечер, я – Кэтрин Коул. И сегодня я готова поделиться с вами главными новостями этого вечера. Известный миллионер и по совместительству мэр нашего города, Эдвард Каллен, в одночасье потерял жену и еще нерожденного ребенка в центральном родильном доме нашего округа. Расстроенный отец, в порыве гнева, убил главного врача-акушера – два медбрата тяжело ранены. Как сообщает полиция Лондона – задержанный будет доставлен в центральный лондонский полицейский участок. О дальнейшей судьбе этого медийного персонажа мы сообщим вам чуть позже. Всего хорошего.

…..

Врач погиб. Двое ранены. Десят лет тюрьмы. Отмаза и освобождение.

Черт.

Я еще раз повернул голову вправо и влево, чтобы проверить обстановку. Не хватало, чтобы таким разбитым и жалким меня увидел Ян. Я ненавидел в его глазах эти жалось и сочувствие. НЕНАВИДЕЛ. Ненавидел эту маленькую девочку. Ненавидел Беллу, которая покинула меня вместе с моим ребенком. Ненавидел Бога, который отобрал у меня семью, дав мне лишь глоток счастья.

Я опустил глаза, понимая, что все это время Баунти следила за мной, что-то по-своему бормоча. Баунти… А что, ей подходило – райское наслаждение. Я всегда любил баунти – кокосово и шоколадно. И так запретно.

Я оторвал вспотевшую и окровавленную ладонь от стены и поднес к лицу малышки, не дотрагиваясь. Баунти, наверное, решив, что я, тупой болван, слишком медлил с прикосновением, схватила меня за палец и прижала всю ладонь  к своей маленькой и пухлой щечке.

Горькая и одинокая слеза выкатилась из моего глаза. Я поднял свободную руку и обхватил пальцами переносицу, сдерживая вулкан эмоций. 

 - Я люблю тебя слишком сильно, Эдвард, чтобы вот так просто оставить. Мы созданы друг для друга.

Хрена с два.

Я плюнул на все  и взял девочку на руки, прижав к своей белой рубашке. Баунти, еще не сознавая,  какое чудовище ее держало,  положила свои крошечные ручки мне на грудь, примостив голову в место между плечом и шеей, глубоко вдыхая. Одну руку я положил на ее маленькую попочку, а другой поддерживал спинку, разговаривая с ней. Мне нельзя было прикасаться к такой невинности и чистоте, мои грязные руки не для нее, нет. Я не заслуживал. Но все казалось таким правильным. Таким теплым, таким родным. Так одновременно больно и хорошо.

Она была создана для меня.

 - Эдвард, ты готов… - услышал я оборвавшийся голос Яна.

 Я вздрогнул, как будто меня подловили на чем-то постыдном, и автоматически убрал все эмоции со своего лица, оставив лишь такую привычную холодную безразличность к миру и к жизни. Я слишком резко передал Баунти к пришедшей вместе с Яном нянечке и рванул к выходу, стараясь не слышать горьких всхлипов малышки. Мне было страшно. Страшно, что рушилась система моего поведения, которую я сам тщательно выстраивал уже много лет.

Страшно было показать Яну свою человечнос ть. Страшно осознать, что я не только машина для заработывания денег – у меня тоже были чувства. Страшно признаться себе, что впервые за восемь лет во мне что-то екнуло, что-то загнало Эдварда-чудовище внутрь меня, выставляя на показ юного и доброго парня, каким я был много лет назад.

 Ян нагнал меня за долю секунды, обгоняя и загораживая мне проход. 

 - Что с тобой, черт возьми!? Эдвард, если ты что-то почувствовал к этому ребенку – не заталкивай это обратно, не залезай обратно в свой титановый панцирь . Откройся хоть кому-нибудь! Я уже потерял надежду, что смогу тебя вернуть к жизни. Эта девочка пробудила в тебе столько оттенков любви, сколько я не видел за все восемь лет работы с тобой. Не будь придурком, каким ты стал после смерти Беллы!

 - Ты закончил? – как можно безразличнее прошептал я. – Теперь тащи свой зад на переднее сиденье автомобиля.

 - Эдвард, прости, я не хотел, - устало выдохнул мой старый друг. – Просто…

 - Отвали!.. – крикнул во все горло я.

На мой дикий вопль повернулся весь персонал и все гости, находившиеся на первом этаже дома малютки, с интересом наблюдая за шоу-программой Эдварда Каллена. Моя история восьмилетней давности еще не забыта, поэтому в течение всех этих долгих лет после смерти Беллы на меня смотрели как на бомбу замедленного действия.  Устав от такого пристального внимания, я двинулся вперед, толкая плечом Яна и прыгая на заднее сиденье черного джипа, чтобы спрятаться от такой ужасающей действительности.

Как только джип подъехал к особняку, я открыл дверцу, выбираясь  и с силой захлопывая ее.

 - Эдвард! Эдвард, стой!... – кричал мне в след  Ян, не вылезая из машины, потому что знал, что мне нужно время, что бы остыть. Но ведь и я знал, что остыть он мне не даст, а позвонит уже сегодня вечером под тупым предлогом – все ли у меня в порядке с проводкой или спросит еще какую-нибудь дребедень. Хотя всем и так известно, что у меня были первоклассные специалисты, которые ежемесячно проверяли все коммуникации, в том числе и проводку.

Я залетел в дом как торнадо и, когда захлопнул за собой дверь и услышал визг колес джипа, выдохнул с облегчением, направляясь на второй этаж в спальню. Раздевшись догола, я плюхнулся животом на кровать, утыкаясь лицом в подушку, когда вдруг почувствовал руку на своих ягодицах.

 - Мур-мяу, сладкий, - прошептала девушка, покрывая поцелуями внутреннюю часть моего бедра и поглаживая спину. – Я так по тебе скучала.

Черт, это была Анжела. Тупая и дешевая шлюха, желающая меня окольцевать и танцевать с бубном над моей кредитной картой. А ведь когда-то я неплохо с ней развлекался. Теперь я посмотрел на нее другими глазами. После общения  с Баунти мне уже не хотелось ее видеть, а хотелось обелить свои руки, чтобы я имел право до нее дотрагиваться. Впервые за восемь лет во мне вспыхнуло желание – измениться.

 - Кто тебя, блядь, впустил? – прорычал я, поворачиваясь на животе и перехватывая ее запястья.

 - Ну, муся, ты же сам мне утром звонил и просил приехать через несколько часиков.

Твою мать, а ведь она права. Впервые в жизни я был согласен с женщиной. Хотя, нет, не первый, но это уже другая и грустная история.

 - Значит, я передумал. Вали от сюда к хренам.

 - Я тут нашла уже один, и он меня очень даже устраивает, - прошептала Анжела, опуская свой рот к моему паху.

Похоже, кто-то слишком тупой, чтобы воспринимать мою речь.

Будучи на взводе, я схватил ее за руку, поднял рывком с кровати, схватил по пути ее вещи и выкинул Анжелу вместе с ними за дверь, захлопывая ее. Послышались приглушенные крики и удары ног о стену.

Взяв телефон, я набрал Эммета:

 - Дружище, с этого момента больше никаких девок в моем особняке. Никаких, вообще и никогда. А эту выдру выкинь за ворота и дай ей двести долларов.

 - Эдвард, ты же сам сказал ее впустить…

 - Знаю, я и не злюсь, просто говорю.

И я сбросил, так и не дослушав его ответ, потому что знал, что мой приказ будет выполнен безукоризненно. Я лег на кровать  и впервые за восемь лет провалился в крепкий сон, вспоминая маленькую крошку Баунти. Наверное, она бы одобрила мой поступок.

Кто знал, что эта ночь станет началом моей новой жизни. Кто знал, что она придет ко мне, чтобы попрощаться. Кто знал, что в эту ночь я буду плакать, упиваясь слезами радости и горя.

Я сидел на покрывале на земле в саду около моего особняка, вдыхая свежий воздух и подставляя лицо теплым солнечным лучам. Вокруг витали тонкие ароматы желтых роз и ромашек – сочетание несочетаемого. Белла всегда любила эти цветы, а я, как сумасшедший, искал лучших садоводов по всему миру, которые могли бы поддерживать цветение круглый год.

Это был первый сон за восемь лет. Я заплакал, я по-настоящему заплакал, закрывая ладонями лицо.

Покрывало подо мной немного сдвинулось. Воздух всколыхнулся, принося запах ванили и клубники – ее любимые духи. И я почувствовал легкое прикосновение пальцев к моему бедру. Еще до того, как оторвать руки от лица и взглянуть на гостя, я уже знал, что это была Белла. Ее появление еще раз доказывало, что это всего лишь сон.

 Я уставился на это любимое лицо, не в силах произнести ни слова, на идеальной формы брови, сливочную кожу, розовые губки в форме сердечка, маленьких и чуть вздернутый носик и, наконец, я посмотрел в ее шоколадные омуты.

 - Белла… - мой голос оборвался, надломился как доска.

Стало холодно и жарко, больно и хорошо, горько и сладко. Это была грань, на которой хотелось одновременно умереть, чтобы остаться с ней, и воскреснуть, чтобы жить ради воспоминаний, хотелось схватиться за голову и проснуться, чтобы не видеть этого, хотелось не просыпаться, а остаться навсегда здесь, с ней, упиваясь ее красотой. Много чего хотелось. Я боялся к ней прикоснуться, боялся, что она исчезнет как видение, так ничего и не сказав мне, не позволив мне услышать ее бархатного голоса хотя бы во сне, который успокаивал меня когда-то дни и ночи напролет.

Но Белла все решила за меня, притянув меня в свои объятия и прильнув к моим губам в нежном поцелуе. Я все также был напряжен, боясь пошевелиться. Белла слегка толкнула  меня, и я лег спиной на покрывало, поднимая руки и притягивая любимую на себя. Я уже и забыл, как приятна тяжесть ее тела, ее женственные изгибы как будто были созданы для меня  – мы идеально подходили друг другу. Когда Белла коснулась моей щеки и стерла пару слезинок, я понял, что так и не перестал плакать.

 - Не надо плакать, жизнь моя. Я пришла, чтобы побыть с тобой в последний раз. Но, видит Бог, один ты не останешься. Я всегда буду рядом, - прошептала Белла, прокладывая дорожку поцелуев вниз по моей шее.

 - Мне никто больше не нужен. Боюсь, что не смогу никого полюбить.

 - Ты уже начал любить, просто пока этого не понял.

Я попытался возразить, но она положила ладошку мне на губы, проводя другой рукой по моему животу и останавливаясь на резинке моих хлопковых шорт.

- Люби меня,  Эдвард, последний раз.

Щелчок пальцев Беллы, и мы уже лежали без одежды, прижимаясь кожа к коже, жар к жару, страсть к страсти. Я закрыл глаза, наслаждаясь этим невероятным мгновением и стараясь запомнить каждое ощущение, каждое наслаждение от соприкосновения наших тел.

Белла запустила руки в мои волосы, притягивая мое лицо ближе и издавая стон мне в губы, прежде чем накрыть их страстным поцелуем. Я хотел ее, я был готов ворваться в нее, но боялся причинить ей боль.

 - Белла…

 - Я готова, Эдвард, для тебя я всегда готова. Как ты мог такое забыть?

Посмотрев в ее шоколадные омуты, которые были переполнены предвкушением, желанием и бесконечной любовью, я ворвался в ее тесный жар, заставляя нас обоих сорваться на крик наслаждения.

Я пробовал Беллу на вкус, целуя бархатную кожу, и мягко проникал в нее. От каждого моего движения любимая  вся сжималась, а я испытывал чистое блаженство. Меня настолько ошеломили чувства, что все мысли смешались. Мои бедра бились об ее, как в бешеной скачке. Я  так и не смог сдержаться и прошептал ее имя. Белла ответила мне протяжным стоном  и глубокими царапинами на спине.

Мы занимались любовью долго, страстно и самозабвенно, в перерывах между поцелуями шепча друг другу слова любви и нежности, клянясь в верности и долгих воспоминаниях друг о друге. Мы пили друг друга, создавая нашими телами новую оду любви и стараясь не прерывать песню, чтобы остаться друг с другом как можно дольше.

И когда все закончилось, я держал любимую в объятиях, поглаживая ее длинные волосы и теряя счет времени. Но время не бесконечно, оно дает и оно же отбирает. Белла подняла на меня счастливые глаза, поцеловала в губы последний раз и прошептала, растворяясь:

  - Ты не виноват в нашей смерти. Прости себя и знай, что я  люблю тебя больше жизни.

 - Нет!