Саундрек и эпиграф
12 декабря 20** года
Последние пять дней мы мотались из города в город в пределах Штатов, исключение – сегодняшний перелет из Лос-Анжелеса в Мехико. Не столь длительные полеты, однако, каждый – тяжелое испытание, вызов моей выдержке и профессионализму.
Не все благополучно было в империи Аро. Точнее, зад босса в конкретный момент поджаривали на сковородке СМИ и конкуренты. Скандалы и разоблачения, связанные с его бизнесом, гремели каждый день.
Он и всегда был сатаной в человеческом обличии, а когда у него появлялись неприятности, приходилось сожалеть о своем рождении на этот свет.
Сегодня он влетел на борт, громко матерясь на итальянском. Даже громадный шкаф Феликс выглядел съежившимся нашкодившим мальчишкой под рассерженным взглядом учителя. Эдвард Каллен, чуть задержавшийся, был невозмутим. Наши взгляды встретились, он кивнул, мягко мне улыбнулся, глаза озарились чем-то обещающим, от чего я покраснела, а внутри развернулось опаляющее волнение.
В воздухе нам предстояло пробыть три с небольшим часа. Но при теперешнем настроении Аро они тянулись как двадцать четыре.
После взлета Эдвард отрывался от телефона только для того, чтобы делиться полученной информацией с боссом. При этом Вольтурри становился все угрюмее, а ругательства звучали чаще. Каллен стоически выносил его раздражение и яростный мат.
Через полтора часа, когда «птичка Аро» обошла грозовой фронт и легла курсом на Мехико, дебаты и ругань смолкли, а босс потребовал себе ланч.
Я предпочла бы взойти на Голгофу, чем обслуживать итальянца сегодня. Аро долго решался, что же он съест: лосося или цыпленка. Причем я вдоволь наслушалась его брюзжания относительно плачевного качества как того, так и другого блюда, он костерил всех: и поставщиков продуктов, и поваров. Потом все же босс остановил выбор на цыпленке и, злобно сверкнув черными глазами, скомандовал:
- И живо, мисс Свон! Уж вас я точно не намерен ждать!
Краем глаза я заметила, как сжались кулаки Эдварда, севшего сегодня напротив босса, костяшки пальцев Каллена побелели.
Как только приборы и блюдо оказались перед Аро, я поспешила скрыться с его глаз.
Мне хотелось бы, чтобы этих четырех последних полетов не было … Чтобы Аро перестал бегать от стервятников-папарацци, чтобы Эдвард снова смог садиться подальше от этого дьявола, чтобы не был так погружен в работу, озабочен ею. Чтобы он смотрел только на меня, а я могла бы читать в его глазах ответы на то, что же происходит между нами… Чтобы мы наконец поставили точку отчета до времени, когда, не опасаясь ничего, снова сможем держать друг друга за руки.
Странная неопределенность. Будто то, что может быть, гипотетически вырисованное счастье, блеклое и нечеткое, подернулось тонкой корочкой льда и застыло в ожидании благоприятных времен. Что же виной этому? Обстоятельства? Или все же мы с ним, застывшие в драматической нерешительности.
Я рассеянно перепроверяла запасы бумажных полотенец, когда крик Аро разорвал воздух салона.
- Мисс Свон!
Вздрогнув, уняв нервную дрожь, но не слабость в коленях, я отправилась к разъяренному чем-то боссу.
Первым в глаза бросилось лицо Эдварда: побледневшее, с сжатыми в узкую полоску губами, темная зелень взгляда исчезла, превратившись в цвет моря в штормовую погоду.
Внутри меня нарастала паника. Я остановилась у кресла Вольтурри и заглянула в лицо босса, искаженное гримасой гнева.
- Мисс Свон, - заговорил Аро, в голосе хрипела ненависть и бешенство, слова напоминали размеренные удары хлыста. – Вы идиотка или склеротичка? Вроде бы в вашей анкете при приеме на работу в графе «Хронические заболевания» стоял пробел. Так вы лгали? Или же из-за постоянных перепадов давления при посадках и взлетах у вас в памяти образовались дыры?
Кровь отхлынула от моего лица, я хватала ртом воздух и не могла избавиться от дурноты, поднимавшейся по горлу от желудка. Я не в состоянии была осмыслить, что именно произошло, в чем причина этих оскорблений.
- Что… Что не так? – прошептала я непослушными губами.
- Я не ем курицу! – заорал Аро так, что я снова вздрогнула, и у меня зазвенело в ушах. – Это жесткое мясо! Я ем только цыпленка! А вы полная дура, если смогли забыть о предпочтениях своего работодателя!
- Это и есть цыпленок, - выдохнула я и ухватилась рукой за подголовник кресла итальянца, боясь, что ослабевшие ноги не выдержат, и я рухну прямо в проходе.
«Спокойно, спокойно, - твердила я себе. – Это просто очередной закидон сумасшедшего сатаны».
- Вас накормить до отвала этим дерьмом, чтобы вы на собственной шкуре узнали, что мне подсунули?
Глаза Аро горели яростью и презрением. Под таким страшным, испепеляющим взглядом я всегда чувствовала себя ущербной и незначительной. Точно маленькая птичка, попавшаяся в силки по собственной глупости, поэтому полностью заслужившая свою незавидную участь.
- Вы просто кретинка, не способная сделать правильный заказ продуктов! Вы плебейка, не чувствующая разницы между помоями и благородной едой, - распалялся Вольтурри, а я ощущала, как глаза помимо моей воли наполняются слезами. – Вы настоящая…
- Хватит! – резкий окрик раздался из кресла напротив.
Эдвард. Сквозь туман влаги, свидетельства моей ранимости, я видела, как его убийственный взгляд пронзал Аро. Тот в шоке вдруг смолк, уставившись на своего подчиненного с пустым выражением на лице.
- Здесь нет вины мисс Свон, - продолжил Каллен злым, предупреждающим голосом. – Это обычное недоразумение, которое вы привычно принимаете на свой счет. Вы на взводе, мистер Вольтурри, но не из-за идиотской путаницы цыпленок-курица. Позвольте вам напомнить, что это не Изабелла, а Брайан разболтал о том, что музыкантам раздаются наркотики прямо в студии, точно мятные конфеты. Это Брайан с удовольствием продал сенсацию репортерам TheSun, в которую те вцепились бульдожьей хваткой. Это из-за Брайана ваш бизнес сейчас под угрозой бойкота. И я не позволю вам оскорблять Беллу и срываться на ней, тем более что она безупречно исполняет свои обязанности.
В салоне повисла тишина, разрушаемая тягучим шумом двигателей. Я стояла, низко опустив голову, почти не дыша, не шевелясь.
Только что случилось нечто невообразимое, нечто, от чего я растерялась, от чего воскресла и сгорела, точно птица Феникс. Тело покалывало, я осязала всю мощь защиты Эдварда, как осязала бы его укутавшие и оберегающие меня объятия. Его обвинительная речь, заставившая Аро закрыть свой грязный рот, то, что он назвал меня Беллой, именем только для близких…
- Идите, мисс Свон, - услышала я ледяной, сдержанный голос босса.
Я чуть помедлила, мне почему-то стало страшно за Эдварда. Аро никогда ничего не прощает, каждый твой промах у него на счету…
Оказавшись в своем кресле, я исступлённо растирала щеки, прислушиваясь к малейшему звуку. Но ни происходило ни ссоры, ни мирного диалога. Вскоре потянуло сигарным дымом, - Аро закурил.
Через тридцать минут, когда я забирала пустые кофейные чашки у Стефана и Алека и отрицательно мотала головой на их вопросы, что произошло и почему я бледнее смерти, я узнала, что нас уже ведет диспетчер аэропорта Бенито Хуареса.
…Казалось, я должна бы вздохнуть спокойно и расслабиться, как только Аро покинул самолет. Я же, уткнувшись лбом в панель раздвижного шкафа для постельных принадлежностей, утирала катящиеся по щекам теплые слезы. Закрывшись, спрятавшись за занавеской, проигрывая в борьбе с чувством самоуничижения.
Конечно, сегодня я достигла дна своего терпения и унижения. Сегодня мое человеческое достоинство растоптали в грязи, но не поэтому я так раскисла. А потому, что напрашивалось единственное правильное и трезвое решение уйти сейчас же, оставить эту работу и негодяя-босса. В конце концов, он и сам даст мне расчет, ведь, когда он спускался по трапу, я даже не потрудилась пожелать ему удачного дня с лучезарной улыбкой на губах – моя заключительная обязанность. Наоборот, я покинула салон сразу же, как разблокировала дверь.
И Эдвард… Что он сейчас делает? Сидит с Аро в лимузине и, сурово поджав губы, сверлит босса взглядом? Или же снова уткнулся в свой нетбук, чтобы возобновить свою недоделанную из-за всего случившегося работу?
Что он подумал, увидев, как я позволяю обращаться с собой точно с половой тряпкой? Испытал ли долю отвращения, сочувствие или же захотел реализовать потребность защитить слабого? Что он сказал бы сейчас, увидев, как я стираю кулаком ненужные слезы сожаления и обиды, которую сама же позволила себе причинить?
Решительно проглотив ком горечи, застрявший в горле, сосредоточившись, я быстро и жестко вытерла последние скатившиеся слезы, вышла из-за занавески и повернула в салон. Настало время уборки и подготовки к новому полету. Не важно, останусь ли я бортпроводницей на «птичке Аро», я должна все привести в идеальный порядок.
Взглянув на пассажирские кресла, я тихонько ахнула. В одном из них, на том самом месте, так и остался сидеть Эдвард Каллен.
Я тут же отвернулась, надо было спрятать припухшие и покрасневшие глаза. Впрочем, уже поздно…
И почему он остался? Что скажет мне?
Уйти я не смогла, ноги словно приклеились к полу. Да я и нуждалась в том, чтобы быть с ним. Наедине. Что бы он ни предложил мне, я все приму.
Он неторопливо подошел ко мне, оказавшись очень близко. Протянул руку, мягко захватил подбородок, потянул вверх, чтобы заставить меня посмотреть в его озабоченное, печальное лицо. Тело мгновенно вспыхнуло огнем, сердце сбилось с ровного ритма. Внимательные колдовские серо-зеленые глаза рассматривали дорожки слез на моих щеках и мокрые слипшиеся ресницы, на лбу появилась сердитая складочка.
- Не надо было плакать, - произнес Эдвард. И я чувствовала душой не его сострадание, желание утешить, а твердость какого-то принятого, тщательно взвешенного решения.
- Он не стоит этого. Ни единой твоей слезы. Он сволочь, причем редкостная, - в его голосе звучали отстранённость и холод, точно безапелляционный звон клинка, извлекаемого из ножен.
Я дернула головой, желая избавиться от жгучего захвата его пальцев, сомкнувшихся на моем подбородке. Трепет и нарастающая потребность почувствовать больше, чем эти касания, в итоге приведут к тому, что я просто брошусь к нему на шею.
Эдвард отпустил меня, но немедленно притянул к себе за плечи. Я ощутила твердые мышцы его груди, руки скользнули по прохладному хлопку рубашки. Я начала задыхаться, внизу живота разлилось томление.
- Все будет хорошо. Великолепно как в сказке, - зашептал он, вглядываясь в мои глаза, спрашивая или утверждая, приближая свое лицо к моему. На влажной от слез щеке защипало от его дыхания, по позвоночнику пробежали мурашки.
Я закрыла затуманившиеся глаза в тот момент, когда идеальные губы коснулись моего века, потом – другого. Время перестало существовать, а земля уплыла из-под ног. Я прильнула к нему, не доверяя своим задрожавшим ногам, пока обжигающими касаниями он собирал влагу с моих щек, двигаясь вниз, прокладывая мучительно медленную дорожку к губам. Я страдала и блаженствовала. Я боялась, что он остановится, но еще больше был страх, что не остановится. Этот поцелуй стал бы скрепляющей печатью на моем сердце, разрядом молнии, развеявшим меня в прах. Он стал бы священным даром, о котором пели бы сонмы ангелов в небесах моей души.
Губы Эдварда задержались на уголке моего рта. Электрически пронзительные удары сердца отсчитывали мгновения этого прикосновения. Я потерялась в них, потеряла дыхание, потеряла равновесие, пальцы смяли его рубашку, его ладони поддержали меня, найдя место на моей талии.
А после все оборвалось. Желанное тепло его рта у моего исчезло. Я открыла глаза и завороженно заглянула в его, ставшие огромными, потому что были очень близко, затмевая все остальное. В этом темно-зеленом море – блеск нерастраченной нежности и всплески сдерживаемой страсти.
Мы все еще были здесь, в волшебстве нашего единения, будто спрятанные в облачной пелене отдельной, не связанной ни с чем посторонним, вселенной.
Эдвард положил ладонь на мою щеку, большой палец накрыл губы – жест интимного доверия и покровительства. Будто обещание будущего поцелуя. Настоящего, сводящего с ума жадной страстью. Я пылала в мягкой настойчивости этого прикосновения, и, слегка приоткрыв губы, поцеловала его палец.
Эдвард убрал руку, положив ее на мой затылок. Расслабленная, очарованная, я откинула на его ладонь голову, чтобы увидеть, как его губы прошептали мое имя, а прищуренные глаза опалили желанием.
Я была готова и говорила ему это, рисуя дрожащими пальцами узоры на его груди, но он подался вперед лишь для того, чтобы запечатлеть на моем лбу целомудренный поцелуй.
- Мы уйдем вместе? – этот вопрос теперь стал бессмысленным.
Я кивнула, счастливая, гордая, победившая всех гарпий сомнения и страхов.
- Давно пора. У меня была только одна причина терпеть этого недочеловека, - проворчал Эдвард и снова коснулся моего лба сладко-медленным поцелуем.
«Это сон?» - думала я. Трудно поверить, что все это происходит на самом деле, что его руки обнимают меня за талию, прижимают к крепкому сильному телу с сокрушительно осторожной заботой, что я дышу запахом лайма и хвои, кажется, проникающим в каждую клеточку моего тела, и что его глаза говорят так много. Больше, чем сказали бы слова, безупречно и скучно составленные в предложения.
Да, трудно поверить. Я опустила взгляд на свои руки, сжимающие ткань бледно-желтой рубашки.
- Мне сейчас надо уходить, - последнее поручение Вольтурри, но, прошу, дождись меня здесь.
Я вновь кивнула, не произнося ни слова. Свою мечту я могу ждать вечно, ведь в заоблачных высях время не стареет, минуты растягиваются в вечность, а сама вечность сужается до точки секунды.
Крепким захватом поймав мою соскользнувшую с его груди руку, Эдвард пылко поцеловал мои пальцы, а затем ушел, не оглянувшись. А я так и осталась стоять посреди салона, потерянная, нашедшая себя, проигравшая и торжествующая.
12 декабря 20** года. Мехико.
Международный аэропорт имени Бенито Хуареса. 16.45. – 18.00.
Стефан не удивился, узнав о том, что я собираюсь уволиться, хотя был расстроен. Я обняла его на прощание, все же он был моим крестным отцом в этой жизни среди облаков. Это он научил меня доверять чутью и философски относиться к воздушным ямам и посадке при плохой видимости. Записка для Аро о расторжении трудового контракта и сам экземпляр этого контракта с моей подписью и датой прекращения действия лежал на обычном месте босса. Конечно, непрофессионально бросать его без замены, лишать необходимого сопровождения в полете. Однако такой человек способен учиться, только если сам отведает собственного яда.
Все было прибрано, посуда помыта и даже почищена, на кухонную стойку я прикрепила стикер со списком того, что надо заказать для следующего полета.
Я сидела в первом кресле у прохода, откуда хорошо просматривался вход в салон, и слушала, как по фюзеляжу «птички Аро» громыхает ливень.
Эдвард еще не вернулся, и даже сотовый, зажатый в руке, был безжизненно молчалив. Безнадежная, похоронная тоска.
Разжав затекшие пальцы, я глянула на дисплей раскалившегося от моего тепла телефона. На темном корпусе остались отметины от моих пальцев. Сколько я так уже просидела? Сколько чутко прислушивалась к скатывающимся по металлическому корпусу потокам небесной воды?
… Он ушел чуть больше трех часов назад. Что это за встреча, которая может отнять столько времени?
Обратный вылет планировался в 19:00 по местному времени. То есть у меня в запасе еще около двух часов. А если я не хочу встретиться с Аро (а я не хочу с ним встретиться!), то мне лучше убираться отсюда через полтора часа.
Может быть, что-то случилось? Он передумал? Аро посулил ему огромные гонорары и частые отпуска? Возможно, он понял, что эта работа важна для него и теперь страшится объяснения со мной?
И насколько в моем подавленно-взвинченном состоянии виновата паника? А насколько сами обстоятельства?
Нет, решительный настрой в его глазах, когда он назвал Вольтурри сволочью, не мог быть обманом, сиюминутной прихотью. Возможно, эти его ласки и поцелуи я бы еще назвала желанными галлюцинациями, но никогда бы не усомнилась в слове Эдварда.
Минуты, не колеблясь, ползли, щекотали мне нервы, увеличивая проходящее время, увеличивая давление моего одиночества, скребущего сердце безлюдьем. Даже дождь утих, а затем и вовсе прекратился, как будто намереваясь полностью погрузить меня в неизбывную печаль о не свершившемся.
В шесть вечера я встала, перекинула через руку пальто, взяла свою сумку и бумажный пакет с униформой, которую должна вернуть в Лос-Анджелесе в офис Аро. Что ж, мне нравилась насыщенно-красная юбка-карандаш и форменный пиджак с белыми вставками, соответствующий юбке, но я верну все без сожалений. Я сдаю всего лишь куски ткани, а не свой пропуск в небо.
Я снова проверила телефон: сигнал есть, никаких сообщений, пропущенных звонков.
Что если я сама позвоню ему? Что, если узнаю, где он задерживается? Приедет ли вообще?
Бросив короткий взгляд на вещи Эдварда, оставленные им в соседнем кресле, я быстрым движением убрала телефон в сумку и дернула молнию, закрывая там пропуск в свое сердце.
Теперь я полечу домой. Хотя крыльев у меня уже нет.
12 декабря 20** года. Мехико.
Международный аэропорт имени Бенито Хуареса. 18.07.
Мокрые взлетно посадочные полосы поблескивали в стальном свете все еще не разошедшихся туч. Далеко в стороне выруливал на взлет красавец-боинг с логотипом AirFrance, я позавидовала тем, кто сейчас устремится в небо, оставив проблемы здесь, на земле. Слегка махнув ему рукой в пожелании счастливого полета, я свернула на заброшенную рулежную дорожку, ведущую к ангарам для частных самолетов. Позади остались «птичка Аро» и горькие, но наполненные смыслом и чувствами восемь месяцев. Восемь месяцев настоящих полетов без посадки, - лишь игра с высотой.
Сильный порыв ветра, в котором смешались сорвавшиеся откуда-то капли дождя и пряность сырости, растрепал мои распущенные волосы, забрался под блузу, пощипывая прохладой кожу.
- Белла! – донеслось сзади, и я замерла на месте, страшась оглянуться и убедиться в том, что этот голос всего лишь послышался.
- Белла! – звук моего имени повторился, принеся облегчение, озаряя мое лицо широченной улыбкой: это он! Вернулся!
Я развернулась, чтобы увидеть, как по черной змее асфальта ко мне бежит Эдвард Каллен: божественно красивый, до нитки промокший и сияющий счастьем.
В трех шагах от меня он сбросил с плеча свою сумку и, подскочив, заключил меня в крепкие объятия, оторвав от земли. Влага с его одежды мгновенно впиталась в мою, остужая и будоража кожу, контрастируя с жаром, разбегающимся от неистово заколотившегося сердца. У меня перехватило дыхание, а из ослабевших пальцев выскользнул пакет с формой.
Непослушными руками я обняла его за шею и с силой прижала его голову к своей щеке. Затем мои ноги коснулись земли, кажется, я плакала, а возможно, смеялась до слез над собственной глупостью, лживой храбростью и мнительностью.
- Эти чертовы пробки, - я едва слышала голос Эдварда, в ушах звенело от переполнявших меня чувств. – Я шел пешком до аэропорта полтора часа.
- Почему не позвонил? – смеясь, спросила я, теребя мокрый шелк его волос, лаская щекой шершавую скулу.
- По закону подлости телефон сдох еще перед посадкой здесь.
Мне вспомнились объем и длительность его телефонных переговоров, я кивнула.
Чуть повернув голову, Эдвард провел носом по моей щеке и захватил поцелуем мои губы.
И я освободилась. Будто находясь в невесомости, подчиненная ее тягучей замедленности, я обвила шею своего мужчины руками, хватаясь за того единственного, что не был зыбким ускользающим миражом, отвечая на каждое пылкое движение его рта на моем, оживая, загораясь, принимая всю долго сдерживаемую нужду. Этот поцелуй сладким мороком обволакивал меня, штормовым ветром уносил высоко в небо. Его губы, его осторожный, нежный язык, трогательно дразнящий, легко скользнувший по моим губам, горячие прикосновения его ладоней, обхвативших мое лицо, и взрывной запах свежести, впитавшей дурман южной влаги, - мой воздух, мои крылья, мое откровение.
В последний раз прикоснувшись сомкнутыми жаркими губами к моим, словно поставив точку в яркой, захватывающей повести, повести нашего начала, Эдвард отстранился, чтобы заглянуть в мое лицо.
Мы улыбались друг другу, переводя ставшее отрывистым дыхание. Наши глаза безмолвно говорили друг другу проникновенные слова любви. Потом, беззаботно рассмеявшись, я начала покрывать быстрыми поцелуями любимое лицо: нос, щеки, скулы, - выплескивая рвущую меня на части безумную потребность касаться его, ласкать, чувствовать зажигающие импульсы близости.
- Я хочу познакомить тебя со своей мамой и сестрой, - прошептал Эдвард, а я тонула в сияющей зелени взволнованного взгляда.
- Значит, летим в Чикаго? – я поочередно поцеловала наши переплетенные руки, находящиеся в ловушке между нашими прижатыми телами.
Эдвард смущенно кивнул. Зарывшись лицом в мои спутанные, потяжелевшие от влажного ветра волосы, он вдруг произнес:
- Ты должна знать, что я боюсь летать.
Я застыла, пораженная до глубины души.
- Но когда я увидел тебя, я забыл об этом. Ты – мой ангел. И за тобой я последую куда угодно.
Выпрямившись, обняв меня за талию, Эдвард тихонько позвал:
- Белла…
Я подняла голову и встретилась с тем самым взглядом, проникающим в мое сердце, с неизбывной нежностью в нем. К которому уже привыкла. Которым жила так долго.
- Мы столько времени потеряли, - я удрученно покачала головой. – Еще и терпели этого дьявола во плоти…
Эдвард криво улыбнулся, в глазах зажглись озорные искорки. Восхищенная, покоренная, я снова положила руку на его затылок, притягивая ближе прекрасное лицо. С трепетом, с зарождающимся предвкушением я соединила наши губы в еще одном пожирающем поцелуе.
Жизнь так чудесна! И в небесах, и на земле!
Позже, когда мы подошли к центральному входу в аэропорт, держась за руки, своими широкими улыбками удивляя прохожих так, что они тоже начинали улыбаться, безошибочно читая счастье в наших глазах, я остановилась и повернулась к любимому.
- Давай облетим весь мир.
Он просиял.
- На крыльях любви. Конечно!
Солнце, разорвавшее мглистые серые тучи, блеснуло ослепляющими вспышками в зеркальных стенах аэропорта, загорелось огоньками в отражающих точках крошечных луж, взорвалось фонтаном искр в стальных изгибах припаркованных машин, засияло золотом во взъерошенных подсохших волосах моего любимого мужчины. И в тот момент, когда тучи разошлись, уступая натиску ветра, оголяя уязвимо глубокую лазурь неба, я увидела частички его в этих завораживающих серо-зеленых глазах. Эти частички – целый мир с замками из облаков, их счастливыми воздушными обитателями и волшебной прелестью сказки. И я потерялась в этом мире, затем нашлась в нем. А теперь я готовлюсь после мучительных мгновений отрыва совершить свой вояж в облаках. Длиною в жизнь.
=============================================================
Жду ваших впечатлений на форуме
Источник: http://robsten.ru/forum/34-956-2
0
Белла так воодушевлена его признанием, но надумав себе ненужное, едва не уйшла, но Эдвард нашел и задержал ее 
:good: Сказал и готов выполнить познакомить ее с мамой и сестренкой........... ................................ 
:fund02016: Любви, счастья и только вместе.... ........................ 
