===============================================================
За помощь в редактировании главы благодарю Танюшу Лисбет)
==============================================================
- Эдвард, объявили посадку на наш рейс, - я прильнула к своему мужу, устроила подбородок на широком плече и бросила взгляд на экран его ноутбука.
- Сейчас, любимая, почти закончил, - рассеянно пробормотал мой мужчина. Я глядела в его лицо, восхищенно замерев. Он был сосредоточен, на красивом лбу пролегли черточки морщинок, яркие глаза, отдаленные, поглощенные теми неведомыми, беззвучными для меня мыслями. Пока беззвучными. Я знала, что он разделит их со мной, как только закончит и прочтет написанное.
Поддавшись порыву, я потянулась и запечатлела на щеке мужа поцелуй. Эдвард удовлетворенно промычал, один уголок рта пополз вверх. Воодушевленная таким поощрением, я еще раз поцеловала то же место, затем, отодвинув высокий ворот свитера, нежно коснулась губами его шеи, вдохнув теплый и родной запах хвои.
- Не отвлекай меня, - укоризненный тон совсем не вязался с довольным выражением лица.
Обычно я не мешала ему работать, но сейчас на удобных креслах в международном аэропорту Шарля де Голля, в волнительном предчувствии перелета, эти слова прозвучали для меня раззадоривающим разрешением. Поэтому я обхватила дорогое лицо ладонями и, повернув его к своему, начала целовать идеальные губы, немедленно ответившие мне силой и страстью.
- А теперь пойдем, - задыхаясь, сказала я, оторвавшись от мужа.
- Дай мне минуту, - теплые губы прочертили пылающую дорожку на моей щеке.
Эдвард переплел наши пальцы и, устроив их на своем бедре, завершал работу. Я не мешала теперь, ожидая.
Это было что-то новое для него. Новый опыт, который он захотел получить, пусть и поначалу относился настороженно, не веря в успех. Исторический очерк о майских событиях во Франции в 1968 году. Здесь, в Париже, в университетах Нантер-ля-Дефанс и в Сорбонне, он нашел множество очевидцев, бывших участников, снабдивших его материалами. Многие профессора и выпускники этих цитаделей науки ему охотно помогали, делясь воспоминаниями, восстанавливая ход событий, предоставляя как личную переписку, так и кадры фотосъемки. Эдварду было интересно, как в дальнейшем сложилась жизнь тех людей, кто на заре своей юности выступал против рамок жестокого социума.
Статья была уже готова, оставались только мелкие штрихи, и она будет отправлена Питеру Брауну, редактору лондонского ежемесячника «История и факты», давнему другу Эдварда, для которого он делал также и предыдущую статью о ветеранах Афганской войны.
Я знала, что через несколько часов, когда, совершив перелет, мы окажемся в номере Нью-Йоркского отеля, он прочтет мне оставшуюся часть очерка, которую я еще не слышала. И как всегда я буду поражена и поглощена. Забросаю его вопросами, как только он умолкнет.
Большинство пассажиров, с деловитым видом продефилировав мимо нас, уже прошли на посадку, когда Эдвард закрыл свой ноутбук, убрал его в сумку и поднялся с места, потянув меня за собой. Его ладони легли на мои бедра, притягивая ближе, крепко прижимая, пробуждая отзвук жара в каждой клеточке тела.
Лучи заходящего солнца, беспрепятственно струившиеся сквозь окна, косым золотым куполом нависали над нашими головами. Сюрреалистичный пыльный свет городского заката, многократно отраженный, напоминающий о небесных просторах, где мы скоро окажемся.
- Тебе понравились каникулы в Париже? – негромко спросил Эдвард, бархатные нотки в его голосе волновали лаской.
Он глядел на меня смеющимися глазами, с отблесками солнца в них. Обаятельная, чуть искривленная улыбка, светилась на его лице.
- О! Все идеально, - отозвалась я, прослеживая пальцами нити узора на его свитере. – Кроме той неудавшейся ванны шампанского.
Мы оба громко рассмеялись воспоминаниям, привлекая внимание немногих оставшихся людей.
- Не напоминай, - Эдвард закрыл мой улыбающийся рот быстрым сладким поцелуем.
- Когда мы в следующий раз вернемся сюда, напомни мне вынуть бутылки из ведерок со льдом, и ванна обязательно получится, - объявил он, отпуская меня, подхватывая наши сумки.
Просунув руку под локоть мужа, встретившись с нежным взглядом серо-зеленых глаз, я счастливо улыбнулась ему, соглашаясь.
…Как только самолет набрал высоту, и загорелось табло, я отстегнула свой ремень, разулась и, подобрав под себя ноги, прильнула к боку Эдварда, спрятав свои руки у него под мышкой. Голова лежала на его плече, я глубоко вдохнула запах выстуженного леса, задержала его в легких.
Почти два года мы вместе, но каждая минута близости с этим мужчиной точно пьянящий первый раз.
Некоторое время мы, безмолвные, притихшие, смотрели в иллюминатор.
- Красиво, - прошептала я, живя ощущением любимого рядом, твердостью его мышц, монотонным гулом двигателей лайнера, точно сбалансированной пустотой под ногами и гордой безоблачной голубизной за двойным стеклом.
Муж кивнул, через секунду я почувствовала его дыхание в своих распущенных волосах, тело расслабилось, и я еще раз блаженно вздохнула.
Я чувствовала тот осадок напряжения, не покидающего его, кончики моих пальцев покалывало, так крепко он прижимал мои руки.
- Все пройдет хорошо, - я осторожно подняла лицо, встречая мягкие губы, ждущие меня.
- Я беспокоюсь о встрече в Нью-Йорке, - Эдвард покачал головой, уткнувшись лицом в мои волосы.
Да, завтра утром. Издательство «Барнс и сыновья». Совершенно напрасно он терзался.
- И там все пройдет хорошо, - уверила его я, отстраняясь, вложив в свой взгляд и в прикосновение к его щеке все доверие ситуации.
- Придется тебе поверить, - в его голосе звучала улыбка.
- Это так сложно? – добродушно пробурчала я, поглаживая его по щеке.
- Наоборот, слишком легко, - я залюбовалась дразнящим блеском в его глазах. – Всегда легко, - поймав мою руку, Эдвард переплел наши пальцы.
***
…День, когда мы оба ушли от Аро Вольтурри, и был днем нашего начала. С этих пор мы не расставались.
Мы ждали нашего рейса, потом провели пять часов в самолете, и разговаривали не умолкая. Мне все не верилось, что вот он рядом со мной, его улыбки, его смех, быстрые жгучие поцелуи и прикосновения, он сам, - все это предназначено мне. Пару раз я больно щипала кожу возле сгиба локтя, ожидая, что проснусь, открою глаза, и разбитые осколки моих грез вонзятся в сердце, разрывая его на части. А потом я поверила в реальность, наслаждаясь его близостью, пропадая в глубине притягательных глаз.
Я познакомилась с его мамой и Элис, обрела второй дом.
Эсме Каллен, хрупкая маленькая женщина с копной рыжевато-каштановых волос и светло-карими, почти янтарными глазами, наполненными любовью и заботой, неисчерпаемыми, покоряющими. Она точно лучик солнца, способный разгонять мрак и согревать своим теплом. Я полюбила ее сразу же. Лишенная материнского внимания с подросткового возраста, я, наблюдая за ней, представляла ее воплощением вселенской материнской любви и силы. Женщина, целиком посвятившая себя дому и детям, - как верно Эдвард описывал мне ее.
Но что шокировало меня, так это то, что Эсме моментально меня узнала.
- Здравствуй, Белла, - уверенно произнесла женщина, как только мы оказались за порогом небольшой, но светлой и уютной квартиры в Чикаго.
- Я счастлива видеть тебя, - повлажневшие, сияющие искренностью глаза смотрели в мои.
Я пребывала в смущении и растерянности, обернулась за ответами к Эдварду, такому же смущенному. Он замешкался, располагая наши сумки возле двери.
- Белла, это моя мама, Эсме Каллен, - он взъерошил волосы и глянул на мать недоуменно и как-то предупреждающе. – Мама, это Изабелла Свон.
- Всегда прошу называть меня Белла, - едва слышно уточнила я, опустив взгляд на носки своих туфель.
- Я знаю это, - рассмеялась женщина. – И знаю тебя. Было бы удивительно, если бы это было не так после того, как сын говорил про тебя без остановки целых две недели, пока был у меня.
Эдвард очаровательно нахмурился, чем вызвал у матери еще более громкий смех, а я залилась горячим румянцем. Я чувствовала себя удивительно свободной и полноценной, оказавшись в необычных для меня обстоятельствах. Как легко было забыть, что мы с Эдвардом вместе менее суток, а с Эсме познакомились только что.
Миссис Каллен, притянув меня к себе одной рукой, другой обняла сына и, наклонив его голову, легко поцеловала в щеку, приветствуя.
С Элис я познакомилась уже вечером, когда девушка вернулась от подруг. Сестре Эдварда было всего шестнадцать, и я поразилась тому, как сильно она была похожа на мать: такая же миниатюрная, с тем же цветом волос и глаз.
Сначала Элис стеснительно разглядывала меня из-под ресниц или боковым зрением. У меня даже мелькала мысль, что ее робость и молчаливость в моем присутствии связаны с тем, что я чем-то ей не нравлюсь, но она опасается обидеть меня словом или жестом.
Но на следующий день после знакомства, когда я и Эсме, расположившись на диване в гостиной, рассматривали семейные фото, девушка внезапно подсела рядом и, опасливо взглянув мне в лицо, выпалила:
- Ты такая красивая, Белла. И я тоже хочу летать. Хочу стать как ты – стюардессой…
Я улыбнулась непосредственности юной девушки, сердце дрогнуло в груди, и я приобняла покрасневшую Элис за плечи, ободряя ее.
Я встретила Рождество в маленьком, но сплоченном семейном кругу Калленов, впервые по-настоящему оценив волшебный дух этого праздника. Элис стала для меня младшей сестренкой, и о нашей с Эдвардом свадьбе мечтала даже чаще, чем я сама, долго расписывая вслух каждую деталь. Я улыбалась смелости и богатству ее фантазий, но правда заключалась в том, что я уже принадлежала Эдварду и душой, и телом, я была безразлична к вопросу об официальности наших отношений.
Мы пробыли в Чикаго больше полугода, сняв квартирку по соседству с Эсме. Эдвард нашел работу в еженедельнике «Чикаго Мирор», я вернулась к полетам, исполняя обязанности стюардессы на местных авиалиниях.
Меньше чем через месяц после Рождества Эсме сделали операцию на сердце. Я и Эдвард были рядом на протяжении всех этих сложных недель реабилитации после выписки. Мужественная женщина быстро поправилась, врачи обнадежили нас относительно ее здоровья. Кажется, наша маленькая семья просто купалась в счастье и единстве.
А в середине лета Эдварду пришло предложение от издательского дома «Нью-Йорк Гайд». Звонок раздался в очень неподходящий момент…
Мы оба любовались обручальным кольцом на моем безымянном пальце. Скромная, воодушевляющая простота. Любимый только что одел мне его с восторженным выражением лица, мгновенно схватив мою левую руку, как только с моих губ слетело твердое «да». Мы оба смеялись, одурманенные друг другом.
- Ты не собираешься отвечать? – спросила я, оторвав взгляд от рассыпающихся блеском граней маленького ромбообразного камня.
Эдвард с нежностью смотрел на меня, прекрасный, мой и такой же до безумия счастливый.
- Разве весь мир не может подождать, пока я наслаждаюсь этими минутами? Ведь я делаю предложение в первый и последний раз в жизни, - ответил он, подмигнув, пощекотав мои ладони кончиками длинных пальцев.
Я совершенно по-детски захихикала, когда он, внезапно обняв меня за плечи одной рукой, другой подхватил на руки. Радостное лицо и искушающие губы оказались так близко, наше дыхание смешалось и оборвалось.
Я точно не знала, но мне думалось, что следующее после произнесенного «да» занятие любовью должно еще больше скрепить данное согласие. Однако проверить это мешал все еще трезвонящий телефон Эдварда, оставленный им на диване. Это был рингтон неизвестного абонента. Иголочка беспокойного предчувствия поселилась в мыслях.
- Лучше поставь меня на ноги и ответь, - кивком головы я указала на телефон. – Это может быть что-то важное.
- Не может быть ничего важнее, чем ты, - запротестовал Эдвард, применяя идеальный отвлекающий метод: страстный шепот в мои губы.
На пороге спальни он отпустил меня и, прижав мое уже разбуженное желанием тело к своему, жадно и нетерпеливо поцеловал. Телефон зазвонил снова, в окружающей тишине мы отлично слышали его рассеянный стенами звук. Я неторопливо освободилась из объятий любимого, уворачиваясь от его настойчивых губ:
- Я в душ, а ты пока ответь.
- Я расцениваю это как бегство, миссис Каллен, - в притворной и забавной обиде надул губы Эдвард, я не удержалась от еще одного поцелуя. – Я пошлю этого наглеца.
И после оказалось, что этот звонок был первым шагом на пути к мечте Эдварда о свободной журналистике.
Написанный им год назад очерк о корриде и впечатлениях о поездке в Испанию, предложенный вниманию одного из помощников редактора «Нью-Йорк Гайд», отметили и захотели опубликовать.
- Он спрашивал меня, не хочу ли я написать о других экзотических местах, например, о Кокосовых островах или Доминикане. А я ответил, что мало где побывал, - Эдвард лихорадочно оставлял поцелуи на моем лице, разжигая своим дыханием огонь в моем теле. От свалившегося на нас двойного счастья, от грядущих четких перспектив мы оба окончательно потеряли разум, даря друг другу влажные взрывные поцелуи, стиснув друг друга руками и ногами, хихикая точно два экзальтированных подростка. Вроде бы, мы собирались заняться любовью, но никто из нас не спешил раздеваться сам или раздевать другого. Мы оба словно парили в эйфории, пробовали на вкус, узнавали на ощупь и разделяли на двоих ярчайшую вспышку счастья жить и любить.
- Так на что решаемся? Летим в Доминиканскую республику? – пытала я своего мужчину, лицо уже болело от улыбки.
- Угу, - ответил Эдвард, голос был приглушен, потому что его лицо в тот момент уткнулось в мою грудь. Прикосновение его губ обжигало даже через ткань рубашки. Я, выпустив отчаянный стон, запуталась пальцами в шелковистых взлохмаченных прядях, прося о продолжении.
- Как только выберемся из этой кровати, я намерен упорхнуть с тобой отсюда в те места, где круглый год жарко, а значит, одежда нам не понадобится.
- Эдвард! – сквозь смех простонала я, а он потянулся вверх, чтобы снова соединить наши губы.
… После этого мы облетели мир, как и мечтали в самом нашем начале. Мы побывали в разных местах, нигде не задерживаясь дольше, чем на три месяца. Страны Южной и Центральной Америки: Бразилия, Аргентина, Коста-Рика, Панама; Восточная Европа: Румыния, Польша, даже несколько дней в России; Китай, Таиланд и Австралия. Я была рядом с ним – музой, поддержкой, второй половинкой. Он писал, встречался с людьми, я видела, насколько он хорош во всем этом и какой огонь вдохновения горит в его красивых глазах. Сама я немного отодвинула в сторону свою тягу в небо и впервые не жалела об этом. Изредка я возвращалась туда, на облачные дороги, сопровождая в полетах американских бизнесменов или туристов, радующихся бортпроводнице-соотечественнице.
Скромную свадьбу мы сыграли в ноябре в Чикаго, ненадолго вернувшись из наших поездок. И через три дня после бракосочетания мы уже летели в Париж.
Мы жили так, как живут вольные птицы: счастливо, свободно, будто на одном дыхании. Мы были домом друг для друга…
***
В конце мая воздух в Нью-Йорке еще прозрачен и пропитан свежим цветочным вкусом весны, а яркое кружево новой листвы в парках, играясь, плещет на ветру и радует глаз.
Я покинула маленький номер небогатой, но респектабельной гостиницы, спустилась вниз, чтобы поискать в уличных ларьках интересную книгу и свежие газеты.
Эдвард ушел на встречу полчаса назад. Я помогла ему одержать победу в войне со своим галстуком и нервозностью, тщательно скрывая собственное волнение. Мистер Барнс, глава издательского дома «Барнс и сыновья», был, по всей видимости, ранней пташкой, потому что назначил встречу на девять утра. И даром, что сегодня суббота. Он или энтузиаст своего дела или… Или действительно заинтересовался книгой мужа так сильно, как и говорил по телефону.
Эдвард начал писать книгу еще до нашего знакомства. Продвигалось все очень медленно. Как он сам мне объяснял, ему не хватало «ясновидения», чтобы создать необычных и запоминающихся героев. Сюжет же был превосходным.
А потом, когда мы еще жили в Чикаго и ждали операции Эсме, он прочел мне две первых главы и написанную половину третьей.
- Почему ты не продолжишь? – спросила я, все еще находясь под сильным впечатлением, изумленно заглядывая в серо-зеленые глаза, зеркало такого необычайного разума и души.
Эдвард пожал плечами и, обняв меня за талию, притянул на свои колени.
- Думаешь, стоит?
- Конечно, стоит! – с жаром воскликнула я и прижалась губами к его виску. – Ты должен продолжить, закончить, а затем предложить книгу какому-нибудь издательству. – Я поцеловала его гладкий, теплый лоб. – Ты очень талантлив, о чем сам прекрасно знаешь.
Положив ладонь на его щеку, я приникла к губам. Некоторое время мы целовались со спокойной нежностью, разделяя очередной момент единения, и узнавания друг друга. Момент просьбы, заботы, обещания.
- Тогда разреши мне кое-что, - произнес Эдвард, глядя на меня поблескивающими глазами. Он принял какое-то решение.
Я кивнула, приглаживая его растрепавшиеся волосы. Я любила и восхищалась этим мужчиной. Я хотела дать ему все, о чем бы он ни попросил.
- Я расскажу нашу историю.
Я охнула, а Эдвард засмеялся, сдавив меня в сильных руках.
- Не всю, конечно! Кое-что я переделаю. Но моя героиня будет похожа на тебя.
- Как похожа? Такая же наивная? – я искоса оглядывала любимого вопросительным взглядом.
- Нет, - он легко стукнул пальцем по кончику моего носа, криво улыбаясь. – Она будет точно мечта, поднимающаяся в небо на ангельских крыльях.
Я рассмеялась, желая запротестовать, но все слова сгинули, развеялись в пыль, когда эти глаза приблизились к моим настолько, что превратились в глубины предгрозовой бесконечности.
- Ну, пожалуйста.
И он действительно рассказал часть нашей истории. Результат его труда был поразителен, и, как только мистер Барнс прочел рукопись, он позвонил нам. В Париже было три часа ночи.
К счастью, Эдвард уже закончил свою работу для Питера Брауна. Мы вылетели в Нью-Йорк на следующий же день, а потом планировали улететь в Чикаго, чтобы навестить Эсме и Элис…
Я думала о Чикаго, вспоминая момент своего знакомства с мамой и сестрой Эдварда. Думала о Форксе, крошечном городке, где жил отец. Было ли где-нибудь на земле место, где я бы чувствовала себя так же уютно, так же укрытой от всего, как в объятиях любимого?
Я прогулялась по улицам, посидела в уличном кафе, созерцая свое отражение в чашке кофе. Все время в голове крутилось словосочетание «собственный дом», сбивая меня с привычно-ритмичного хода мыслей. На меня уже наползал туман детских воспоминаний, постепенно превращающийся в мысли о возможности баюкать на руках маленькое чудо с серо-зелеными глазами, глазами любимого. С удивлением я заглядывала в бездонный колодец городского неба и отмечала, что оно уже не зовет меня. Я обрела его. Сейчас как никогда оно было близко, буквально на расстоянии сердцебиения, одного вздоха.
…Как часто бывает в Нью-Йорке, к полудню погода испортилась, тучи плотно укутали разленившееся весеннее солнышко, а вскоре на дороги и тротуары упали первые капли дождя.
Забросив утомившую меня книгу, я стояла у окна, наблюдая за щедро поливающим город ливнем, ожидая своего мужа.
Я переживала, сердце беспокойно отмеривало удары, пальцы постукивали по стеклу. Это метроном нашей разлуки. Хорошо, что недолговечной. Больше чем на сутки мы пока не расставались.
Даже птицы не летают в дождь! Может быть, поэтому я тоже боялась отпустить крылья своей мысли к нему? Запрещала себе думать, что могло его задержать.
Оторвавшись от окна, я вернулась к заправленной кровати и, взяв со столика молчаливый телефон, опустилась на нее.
Обычно Эдвард присылал мне короткие смс со своих встреч. Чаще - с шутками и заметками о собеседниках, реже – с жалобами. Я привыкла к такому вниманию, привыкла, что любую идею, впечатление он разделял со мной, разделял со мной свою вселенную. Сегодня же я получила от него только два сообщения: «Я на месте», и второе четверть часа спустя – «Барнс напоминает Санта-Клауса, только нет раздражающего «Хо-хо-хо» и борода короткая». И все. Больше ничего в течение уже трех часов. Ни слова о том, что сказал Барнс о возможностях публикации его романа.
Одержимость потребностью, чтобы вот сейчас, сию же минуту он вошел в эти двери и обнял меня, скручивала мои нервы до ломоты во всем теле. Выдохнув, я набрала смс для мужа: «Очень скучаю. Где ты?» Ответ пришел через пару минут: «Прости за заминку. Скоро буду. Тоже скучаю».
Расслабленная, успокоившаяся, я легла, откинувшись на мягкие подушки. Закрыла глаза. Пелена облаков за сомкнутыми веками разошлась, открывая чудесную картину: Эдвард и я, обнимающая его со спины, мы улыбаемся…
…- Белла, - что-то мокрое касалось моей руки, я поежилась, двигая плечом, чтобы избавиться от дискомфорта влаги. В ускользающем сне я видела себя в самолете, резко давшем крен вправо. Я пыталась ухватиться за подголовник кресла поблизости, вытянула руку, но коснулась чего-то холодного и сырого. Я открыла глаза.
Передо мной стоял Эдвард, с влажным улыбающимся лицом, с волос капала вода, скатывалась вниз, очерчивая высокие красивые скулы, оттачивая улыбающиеся совершенные губы. Образ божества был бы законченным, если бы его не портили мокрые черные пятна на сером пиджаке и на полу не виднелись следы непогоды, частичку которой муж принес с собой в номер.
- Господи, ты опять попал под дождь! – я стремительно села, сон окончательно покинул меня.
- Я не мог ждать, - Эдвард по-прежнему улыбался, его прохладные пальцы запутались в моих волосах, поглаживая шею. Я задрожала от контраста наших температур и от невесомости его прикосновений.
- Мне надо было срочно все сказать тебе и не через дурацкий телефон. Поэтому, когда такси встало в пробке за три квартала от гостиницы, я выпрыгнул из него и помчался к тебе.
- Дурачок, - ласково побранила его я, вставая на колени в постели. – Посмотри теперь, какой ты мокрый…
Я расстегнула и сняла с его плеч потяжелевший пиджак, провела ладонями по отсыревшей ткани белой рубахи, развязала галстук.
- И холодный!
Прижавшись к мужу всем телом, вдохнув запах дождевой сырости и мяты, исходивший от него, я пыталась согреть своего мужчину, растирая его плечи и предплечья, отдавая ему свое тепло. Удовлетворенная, умиротворенная тем, что он рядом, что я могу делать это для него.
- Тебе не интересно, что сказал мне Барнс? – Эдвард выдохнул мне в висок, пробуждая желание избавить его от одежды, а затем согреть своим таким же обнаженным телом.
- Я тебя все равно больше к нему не пущу, - пошутила я, начиная расстегивать его брюки.
Я знала, что муж принес мне замечательные новости. Я уже видела этот его горящий взгляд, это воодушевление в подрагивающих пальцах, в широкой чарующей улыбке. Видела, как божественно, невыносимо красит его счастье.
- Полторы тысячи экземпляров, любимая, - прошептал Эдвард, обхватив мое лицо влажными ладонями, отстраняя от своей груди, заглядывая в мои глаза своими пронзительными, широко распахнутыми.
- Через месяц. А еще через месяц, если все пойдет как по маслу, уже десять тысяч. Десять тысяч! Мог ли я мечтать о таком предложении, когда только начал писать?
Я порывисто обняла его за шею, спеша разделить его успех, зарываясь пальцами в мокрые волосы на затылке.
- Я говорила тебе, я знала это, - произнесла я, торжествующе улыбаясь в сияющее лицо.
Холодные объятия окутали меня, прохладные будоражащие губы коснулись моих. Терпкий теплый язык осторожной лаской скользнул в мой рот, и все тело тут же ожило трепетом, жаром и волнением.
Ловя дыхание и какие-то бесполезные, бессмысленные слова друг друга поцелуями, мы вместе избавили его от сырой холодящей одежды, ласками, жадностью прикосновений стирая с тел друг друга следы весеннего обновляющего дождя, все еще стучавшего за окнами гостиницы.
Он и я. Поделившие напополам его триумф. И триумф нашей страсти.
Позже, едва успевшие отдышаться, мы смеялись, вспоминая тот ливень в Мехико почти два года назад, в день, соединивший нас навсегда. Наши переплетенные, взмокшие, но уже огненной влагой, тела вздрагивали от взрывов хохота.
- Это благоприятный знак, - рассуждал муж, наматывая на палец локон моих волос.
- То есть? – я проводила ладонью по его обнаженной груди, приятно тревожа кожу контактом с волосками на ней.
- Когда у меня в жизни происходят счастливые перемены, я попадаю под дождь.
Я подняла голову с его плеча, взглянула в довольное лицо.
- И сколько раз это уже было? – поинтересовалась я, заинтригованная.
- Пока только два, - со смехом ответил Эдвард и снова притянул мою голову на свое плечо. – Но мы с жизнью будем работать над этим.
Я скептически закатила глаза и потянулась, чтобы нежно поцеловать любимые губы. Продолжительный сладкий поцелуй закончился тем, что мы оба застыли, глядя в глаза друг другу, потерявшись в многословном безмолвии счастья. Наконец Эдвард прошептал:
- Как насчет того, чтобы осесть здесь и свить себе уютное гнездышко?
- И птенцы будут? – я широко улыбалась любимому в полном принятии этого предложения.
Он кивнул, ошеломленный, покоренный, нашедший ответ своим мечтам в моих глазах. Задрожавшими от волнения пальцами он провел по моим губам, выдохнув: «Я люблю тебя».
КОНЕЦ
==================================================================
От автора: благодарю всех читателей, которые с теплотой и пониманием приняли эту историю) Я рада, что решила разместить ее на этом сайте и нашла здесь замечательную поддержку) Спасибо)
Прощаемся с историей здесь и на форуме
Источник: http://robsten.ru/forum/34-956-3#598157
0
:lovi06015: 
:giri05003: 
:piar02: : sval2: :lubov::lubov:
за то, что делитесь с нами своим талантом!
