Маккензи

– Ты уверен в этом? – спрашиваю я, обнимая Джареда.
Он принимается раскачивать меня туда-сюда, крепко сжимая меня в объятиях.
 – Уверен. Я всегда мечтал посетить Нью-Йорк, увидеть настоящий бродвейский балет и, быть может, шоу или два. У меня еще остались несколько недель от летних каникул, так почему бы не потратить их с пользой?! К тому же у меня нет никаких планов. А еще, вполне возможно, она застанет меня за кулисами.
 – То, что между вами, видимо, двигается вперед большими шагами?
Джаред прижимается губами к моему лбу:
 – Ревнуешь?
Я шутливо ударяю его в грудь кулаком:
 – Думаешь?
Он скорчил забавную рожицу и послал кривую ухмылку:
 – Да, наверное, мы понемногу движемся вперед, но это не значит, что мы собираемся пожениться.
Я взглянула на него сквозь ресницы, зажав нижнюю губу зубами:
 – Я знаю это. Просто...
 – Прекрати, – Джаред поднял руку в примиряющем жесте. – Мне весело. Я заслуживаю этого. Да?
Отступив назад, сжала губы в тонкую линию:
 – Да. В последнее время ты стал более задумчив. Черт, кажется, ты слишком долго вьешься вокруг Дрю!
 – Прикуси свой язык, женщина!
Наставив палец на него как дуло пистолета, я сделала шутливый щелчок губами, изображая выстрел:
 – Попался!
Джаред наклонил козырек своей кепки, склоняя голову:
 – Подумай еще раз, маленькая леди, – произнес он.
Дрю остановился позади меня, обхватывая своими руками. Я отклонилась на его грудь, наслаждаясь его простым прикосновением.
 – Теперь они в первых полосах газет, поэтому у нас есть немного времени, – он кивнул Джареду. – Ты уверен, что хочешь задержаться рядом с моей сестрой? Позволь мне сказать тебе, что за кулисами нет ответов на все вопросы. Да и у моей сестры есть пара козырей в рукаве!
 – Я все слышала, – провозгласила Энди, выходя из женской комнаты. Джаред протянул ей руку, и она приняла ее, прижавшись к нему вплотную и положив другую руку ему на грудь. Они были настолько спаяны друг с другом, что не знай я о том, что вместе эта пара всего несколько дней, подумала бы что они вместе годами.
Смех Дрю прокатился по моей спине вибрацией. Он положил подбородок мне на макушку, его руки слегка ласкали меня, заставляя дрожать от предвкушения с каждым ударом сердца.
 – Эй, кто-то должен предупредить его об ужасах, что ожидают впереди. Театр заставляет всех верить, что сцена – это веселая легкая жизнь, где порхают женщины в сексуальных платьях, но это далеко не так. На самом деле это кровь, разбитые в кровь руки и бесконечные поединки. Если бы они не умели держать удар, я мог бы поклясться, что посещал Техас каждый раз, когда входил к ней в раздевалку.
Я ткнула локтем в ребра Дрю:
 – Не смешно.
Джаред и Энди рассмеялись.
 – Не позволяй ему командовать собой, – сказала вдруг Энди. – Он просто ревнует, потому что все мои товарки думают, что он высокомерный эгоцентричный сукин сын, ну а Джареда они будут просто обожать!
Оливия вывернула из-за угла, таща за собой сумочку. Ее шаг был короче обычного, да и выглядела она хуже. По крайней мере, ее кожа была бледнее обычного. Она переоделась в рубашку с бабочками, которая свободно опадала складками вокруг ее живота и в шорты цвета хаки. Ее волосы были свободно распущены по плечам. Оливия посмотрела на нас, но не остановилась. Вместо этого она направилась к воротам и вручила подбежавшему слуге свой посадочный талон.
 – Так много всего для миссис Велити, – проворчала Энди. – Так я и знала! Это всего лишь очередной выкрутас.
Я подняла глаза на Дрю: он смотрел на меня сверху.
 – Сегодня мы столкнулись с ней, когда я пошла проверить Кэт, – призналась я.
 – Ненавижу, что мы так и не попали к маме! – воскликнула Энди.
 – Что мы можем сделать? Для нас она потеряна, – подумал вслух Дрю.
 – Значит, я правильно понимаю, она снова вцепилась в тебя? – Джаред не пропустит своего.
 – Очень сильно.
 – Прости, – прошептал Дрю, прижимаясь губами к моей макушке. – Это все моя вина. Я поговорю с ней. Она же не может всегда злиться.
 – О! Еще как может! И это не твоя вина. Если бы я только с самого начала была с ней откровенна...
Джаред в сильнейшем раздражении резко выдохнул воздух сквозь ноздри:
 – Как будто это помогло бы! Она никогда не была счастлива, находясь рядом с вами. Ты сделала то, что должна была, чтобы сохранить на этой неделе мир. Не позволяй ей винить тебя, Маккензи! – с укором произнес он.
 – Он прав! – подхватила Энди.
 – Микки, подумай об этом. Мы планировали рассказать ей обо всем несколько месяцев назад, – добавил Дрю. – Единственный раз, когда мы на самом деле прятались от нее, был на прошлой неделе и в этом виноват он! – Дрю кивнул на Джареда. – Не позволяй этому свести себя с ума. Мы едем домой, и там сможем все исправить.
Я провела рукой по лицу, ненавидя отвратительное чувство раскаяния, овладевшее мной и омрачившее мое счастье. Дрю и я наконец-то свободны, любили друг друга и были счастливы, но все же мне не давал покоя гнев Оливии.
 – Я знаю! Знаю! В любом случае это не имеет значения. Могу вам сказать, однако, что гордилась вами сегодня. Ты был так внимателен к своему отцу, Дрю.
 – Я буду следующей! – воскликнула Энди.
Горячий поток воздуха коснулся моих волос, когда Дрю резко выдохнул:
 – Я вообще не готовился к этому!
 – Вы издеваетесь надо мной, что ли? – воскликнул Джаред. – Я хотел ударить его, а ты даже не вздрогнул.
 – О, поверь мне на слово, мне тоже хотелось ударить его, но я знаю, что это не поможет. Я так долго винил своего отца в ненависти ко мне, что забыл его настоящий облик. Я просто пожалел его. Здесь я в окружении любящих меня людей, а у него что осталось? Не более чем голый холодный бизнес. Найлз сказал мне кое-что, что крутилось снова и снова в моей голове в ту ночь.
 – Что он сказал, Нова? – спросила Энди.
Дрю судорожно сжал мои руки:
 – Он сказал, что наш отец измеряет человека по его социальной ступеньке на лестнице. Он пренебрегает осознанием того факта, что бизнес может исчезнуть и в последний момент нашей жизни все, о чем мы вспоминаем, это триумф нашего сердца.
 – Вау, это так проницательно! – воскликнула Энди.
 По интеркому объявили посадку на наш самолет. Дрю взглянул на часы и отодвинулся:
 – Наверное, это все.
Мы обменялись объятиями и прощальными поцелуями. Мои эмоции иссякли с временной потерей Джареда, от расставания с Энди и с осознанием того, что Оливия пропустила это любящее прощание. Эти трое не очень хорошо относились к ней, но я знала, что это потому, что они хотят защитить меня. Оливия должна была стать частью финальной сцены прощания, а не полета в одном самолете.
Через несколько минут мы заняли свои места в самолете. Наши места оказались через проход от Оливии, которая сидела, прислонившись головой к окну с наушниками в ушах. Место рядом с ней было свободно, видимо это было место Джареда; он отменил свое возвращение буквально в последнюю минуту.
Я сидела на своем месте как на иголках. На протяжении всего полета мне хотелось вскочить на ноги и бежать без оглядки. Меня что-то беспокоило, да еще и Оливия рядом! Хотелось встать с кресла, сесть рядом с ней и поговорить, попытаться сгладить ситуацию. Но что я действительно четко понимала, так это то, что каждое сказанное мною слово будет бесполезным.
Дрю положил руку мне на колено, и я чуть не подпрыгнула от неожиданности.
 – Все будет в порядке, – пробормотал он, наклонившись к моему уху. – У всех проблем есть привычка решаться. Дай ей время и дай мне возможность поговорить с ней.
Я положила свою руку поверх его. Краем глаза поймала взгляд Оливии, направленный в нашу сторону. Ее ноздри раздулись, а губы сжались в тонкую злую линию. Она резко отвернулась и снова сосредоточилась на том, что происходило на асфальте.
 – Я понимаю это, Энди. Но я ненавижу, что все это происходит из-за меня.
 – Мик, перестань себя винить! Мы солгали ей, но Оливия ведь тоже лгала нам.
Спорить с ним было бессмысленно. Дрю никогда не увидит вещи с моей точки зрения. По его мнению, мы имели полное право любить друг друга и ни в коем случае не должны были чувствовать за это вину. И хотя я все это понимала, не так-то просто было избавиться от угрызений совести. Только прощение рассеет мою агонию.
Когда самолет поднялся в воздух, меня накрыла клаустрофобия. Сиденья ощущались как тюремные нары, державшие меня в клещах. Четыре часа тянулись так медленно, что я поневоле спросила себя, летим ли мы во Флориду или все же едем?! Независимо от того, сколько раз мне пришлось приспосабливаться к моему сиденью, я не могла расслабиться, да и постоянные щелчки в ушах доводили до безумия.
Во время полета я пристально наблюдала за Оливией. Ей удалось заснуть минут на сорок, хотя спала она беспокойно. Она немного хныкнула во сне, но никто, кроме меня этого не заметил. Ее длинные стройные ноги слегка дергались, согнутые под сиденьем.
За тридцать минут до посадки мне уже не терпелось выбраться из этой консервной банки, шнырявшей по голубому небу. Я не могла видеть солнце, только отражение света через не задернутые шторы иллюминатора. Мое дыхание стало учащаться, а пульс подскочил и ускорился. Не знаю, что контролировало мое тело и разум. Дрю, чувствуя мой дискомфорт, пытался втянуть меня в разговор, но даже это не помогло мне отвлечься.
Внезапно Оливия выпрямилась. Она обхватила руками живот, и ее лицо исказилось от боли. Она закричала, наклоняясь вперед и прочно упираясь ногами в пол. Меня всю затрясло, интуитивно я дернулась в ее направлении. Наши глаза встретились, и я увидела в них боль и страх. Оливия стиснула зубы и бросилась вперед. Ее резкий крик заставил всех пассажиров взглянуть в ее сторону.
Дрю сорвал с себя ремень безопасности и споткнулся об меня в безумном рывке. Он опустился на колени рядом с пустым местом Оливии. Она плакала, хватая его за руку.
 – Что-то не так, – прошептала она трагически. – Происходит что-то ужасно неправильное.
 – Поговори со мной! Расскажи мне, что ты чувствуешь, – я сидела на своем месте, наблюдая за ними расширившимися от ужаса глазами. Дрю был человеком действия, но я знала, что в глубине души он волнуется. Меня не очень удивит, если он увидит призраки Ребекки и Отэм на месте Оливии. Я сжала руки, борясь с тошнотой, которая грозила вот-вот захлестнула меня.
 – Больно! – закричала Оливия.
Дрю оглянулся вокруг, собираясь позвать на помощь, но стюардесса очутилась рядом с ним раньше, чем он произнес хоть слово.
 – Все ли в порядке? – спросил сидящий рядом мужчина.
 – Нет! – вскрикнула Оливия. – Мой желудок! Больно!
Мужчина, сидевший позади Оливии, наклонился к ней. То, что осталось от его седых волос, было зачесано так, чтобы спрятать лысину по всей темени. Его живот был огромнее, чем у Оливии и мешал ему приблизиться слишком близко.
 – На каком она сроке? – спросил он.
 – Семнадцать недель, – проворчала Оливия.
Мужчина встал, его живот уперся в спинку сиденья.
 – Я – доктор Говард Толберт, семейный врач из Венеции. Вы не будете возражать, если я осмотрю вас?
Оливия кивнула, слезы боли полились по ее щекам. Врач оттолкнул сиденье и бросился вперед. Дрю встал, чтобы освободить место доктору. Мне не было видно, что делал доктор, так как его спина загораживала весь обзор. Он приглушенно говорил с Оливией, поэтому до меня долетало не каждое слово. Расслышала только такие слова, как «стресс, обнаружение и судороги», которые лишь подчеркивали серьезность ситуации. Это были те же слова, которые произнесла когда-то Морган мне и Нэйту, прежде чем у меня случился выкидыш. Дрю скрестил руки на груди, широко раскрыв глаза от беспокойства. Я протянула руку, предлагая ему безмолвное утешение и поддержку.
Наконец доктор поднялся:
 – Думаю, она пока в безопасности, пока мы не приземлимся. Я не уверен без полного обследования, но...
 – Дамы и господа! Говорит ваш капитан! – из интеркома раздался хриплый голос с северо-западным акцентом. – Мы заходим на посадку в международном аэропорту Сарасота–Брадентон. В настоящий момент температура воздуха показывает девяносто два градуса по Фаренгейту. Местное время два часа. К воротам выхода из самолета мы прибудем примерно через десять минут.
 – Что ж, нам повезло, – усмехнулся доктор Толберт. – Нужно, чтобы она была в числе первых к моменту высадки пассажиров. Пожалуйста, сообщите капитану, что нам требуется неотложная медицинская помощь.
Стюардесса как бравый солдат кивнула головой и направилась к капитану, чтобы сообщить о внештатной ситуации на борту самолета. Вместо нее симпатяга-блондинка попросила нас пристегнуть ремни безопасности.
Мелькнул знак «пристегните ремни» и мой желудок снова скрутило в тугой комок. Я скользнула на сиденье возле окна и позволила Дрю сесть рядом. Доктор остался рядом с Оливией, стягивая свой большой живот ремнем безопасности.
Когда самолет начал снижение, меня накрыла тошнота. Земля стремительно приближалась, а облака таяли в вышине, там, где им и положено оставаться. Я сжала кулаки и челюсти в ожидании, когда шасси самолета коснутся земли. Когда самолет коснулся земли, меня накрыла волна облегчения.
Как только погас знак пристегнуть ремни, мы с Дрю бросились собирать вещи, свои и Оливии. Трое нас, плюс хороший доктор были выведены из самолета, как только тот подъехал к посадочным воротам. В течение первых нескольких часов после своего возвращения в Сарасоту я находилась в приемном покое больницы, расхаживая туда-сюда, борясь с переживаниями за Дрю и Оливию.
-------

Обозленная часть меня негодовала по поводу того, что ребенок будет всегда связывать их и в некотором смысле мне всегда придется делиться Дрю с Оливией. Но Дрю любил меня, а я – его. Оливия и Дрю заслуживали любить этого ребенка и, хотя Оливия бы никогда не захотела этого, я бы тоже полюбила ребенка.
Каждые полчаса или около того Дрю обрисовывал мне состояние здоровья Оливии. Оливия пострадала от Брекстона Хикста в самолете. Врачи предположили, что это из-за стресса и перелета.
 – Я предложил ей остаться с нами, но она отказалась. Я сильно разозлил ее перед отъездом в Амарилло, – сказал Дрю.
 – Как?
Дрю пожал плечами:
 – Это длинная история, она не хочет оставаться с нами. Но Оливия хочет, чтобы ты осталась с ней. Сначала я подумал, что она шутит, но она заявила, что, хотя ей все еще больно, по крайней мере, она тебя знает, и будет чувствовать себя комфортно с тобой в ее доме. Я отказал ей, сказав, что найму сиделку.
 – Чушь! Я останусь с ней, – судьба предоставляла мне шанс все исправить и я должна им воспользоваться.
 – Нет. Ты поедешь домой со мной.
Я сжала лицо Дрю ладонями и прижалась губами к его губам:
 – Я в долгу перед вами обоими, детка. Если она хочет, чтобы я ухаживала за ней, я останусь. Так будет лучше для нее и ребенка.
Дрю раздраженно вздохнул:
 – Я знал, что не должен был говорить с тобой о ее просьбе.
 – Это не имеет значения. Оливия бы все равно попросила.
Дрю нежно заправил прядь волос мне за ухо:
 – Настанет ли время только для нас с тобой?
Я обняла его за талию и крепко прижалась к нему:
 – Да! И я буду очень рада этому.
Его сильные руки крепко держали меня, окутывая своей любовью. Он поцеловал меня в макушку и отступил назад. Я проследила за ним взглядом до самой двери. Взявшись за ручку двери, Дрю вдруг обернулся и промолвил:
 – О! Чуть не забыл! У нее будет девочка.
Я взмахнула руками, слезы выступили на глазах:
 – Ей повезло, что у нее будет такой папочка, как ты.
 – До тех пор, пока я не облажаюсь в следующий раз!
Я ответила ему, не задумываясь ни на минуту:
 – Ты не облажался и в прошлый раз, но если бы так и сделал, судьба всегда дает нам шанс все исправить.
Он исчез. Вернувшись к Оливии я опустилась на ближайший стул, чтобы подождать, пока начну возвращать свой долг судьбе, благодаря за возможность все исправить.

Переводчик: Люба А. 

Материал предоставлен исключительно в целях ознакомления и не преследует коммерческой выгоды.