Эндрю

Стоя у окна детской спальни Гэвина, я смотрел на задний двор, где менее чем через час мой брат женится на своей идеальной женщине. Солнце, как большой шар пылающего огня, заполнило дневное небо. Яркими бликами отражались капли дождя, очаровывая своей красотой. Идеально ровные ряды белых стульев выстроились на траве. Впереди стояли два больших дерева, шелестящих листвой в легкий полуденный ветерок, под покачивающимися кронами была сооружена арка, украшенная всеми мыслимыми видами цветов. Даже я должен был признать, что Оливия проделала удивительную работу, превратив задний двор в картинку со страниц журнала.
Позади меня Гэвин был занят тем, что помогал Джареду завязать галстук-бабочку. Они спорили о том, в какую сторону должен быть повернут галстук. Звуки их препирательств воспринимались мной шумом на заднем фоне. Все, о чем я мог сейчас думать, как красиво будет выглядеть моя девушка, идущая к алтарю. Последний раз я видел Маккензи вчера утром.
В дверь постучали. Так как Гэвин и Джаред все еще спорили, я пошел открывать. От двери донесся голос матери:
 – Мальчики? Вы одеты?
Дверь открылась, и я улыбнулся женщине, что дала мне жизнь. Мама была одета в темно-зеленое платье, подчеркивающее цвет ее глаз. Платье плавно стекало по ее длинным тонким формам, напоминая мне, какая же она красавица. Ее волосы темно-янтарного цвета волосы были скручены в узел на затылке, а ярко-красные губы сложены в улыбку, обрамлявшую идеально белые зубы.
 – Ты выглядишь сногсшибательно! – воскликнул я.
Я наклонился к ней, и она чмокнула меня в щеку. Посмеиваясь, стерла помаду с моего лица большим пальцем.
 – Здравствуй, мой сын, – проворковала она, и я заметил, что сейчас она трезва. Редкое явление и я был рад лицезреть его. – Где твой брат? – прошла мимо меня и распахнула объятия Гэвину.
 – Мам, – он обнял ее, приподняв над полом так, чтобы на миг ее ноги повисли в воздухе, отчего мама завизжала от восторга. Как только Гэвин поставил ее на землю, он тут же сделал шаг назад, внимательно рассмотрел маму и улыбнулся:
 – Все ли в порядке?
Мама похлопала его по щеке:
 – Мой мальчик женится. Все более чем в порядке, – она взглянула на Джареда, который все еще боролся со своей бабочкой. Словно фея, мама взялась за оба конца галстука, измерила на глаз длину шеи и начала скручивать идеальный узел. Когда она закончила, Джаред посмотрел в зеркало и восхитился ее работой:
  – Восхитительно, миссис Вайз. Спасибо!
Матушка почистила его руками, провела по плечам, выпрямляя пиджак.
 – Сколько раз я должна напоминать тебе звать меня просто Кэт? – поддразнила она Джареда, – и всегда, пожалуйста, – быстро подмигнув ему в зеркале, повернулась к нам с Гэвином: – Мои великолепные мальчики. Я так горжусь вами обоими, – и в ее глазах заискрились слезы.
Я схватил салфетку и бросился к ней:
 – Мам, ты в порядке?
Она промокнула глаза салфеткой, стараясь не размазать мастерски наложенный макияж.
 – Джаред, – она взглянула на него, – мне неприятно просить тебя об этом, но не мог бы ты на несколько минут оставить меня наедине с моими мальчиками?
 – Нет проблем, миссис... – запнулся тот, усмехнулся и продолжил, – Кэт.
– Спасибо. Ты – хороший мальчик. Энди повезло с тобой.
Яркий румянец разлился по щекам Джареда. Он потерял дар речи, но все же кивнул и выскользнул за дверь. Когда Джаред вышел, мама уселась на кровать, похлопав по покрывалу с обеих сторон от себя. Мы с Гэвином заняли свои места, одетые абсолютно одинаково. Я наклонился вперед, опершись на колени руками, чтобы смотреть в лицо своей матери. Гэвин расслабился на матрасе, его руки покоились на коленях. Мама откинулась и потянулась:
 – Сначала главное, – она открыла коробку из-под колец и протянула ее Гэвину.
Коробочка поскрипела, и в ней оказалось красивое платиновое колечко на шелковой подушке.
 – Это обручальное кольцо вашей прабабушки Вайз. Оно передается от семьи к семье в течение уже четырех поколений. Сегодня я горжусь тем, что передаю его тебе.
Во мне вспыхнула зависть. Моя мать ничего не сказала мне о кольце, когда я женился на Ребекке. На самом деле она очень поддерживала моего отца в его непримиримости к ней. Оглядываясь назад, я хотел бы послушать их тогда. И в то же время ничего не хотел, потому что каждая сделанная мною тогда ошибка привела меня к Маккензи. И я бы не променял все это на какие-то там семейные реликвии.
 – Оно прекрасно, – произнес Гэвин.
 – Я спросила разрешения у Морган, прежде чем дать его тебе. Мне не хотелось выходить за рамки семейных традиций, которые обозначили для вас ее родители.
Гэвин поцеловал маму в макушку, закрывая коробку с кольцом:
 – Это просто замечательно, но что насчет тебя? Это ведь твое кольцо?
Мама обхватила ладонью руку Гэвина, зажимая вместе с ней и коробку.
 – Никто не носил это кольцо со времен твоей прабабушки. Ты видишь, какого маленького оно размера. Ни у кого из нас не было таких маленьких пальчиков, чтобы соответствовать ему, – она подняла левую руку, позволив нам увидеть свое обручальное кольцо. Огромный бриллиант блеснул на ее пальце. В груди моей родился смех, едва я представил, как Маккензи носит такой большой камень. – Это больше для зрителей. Как только церемония завершится, вы можете хранить его как реликвию, как и мы. И когда придет день, ты передашь кольцо своему собственному сыну и его невесте.
Я запустил пятерню в волосы, потом отнял руку и уставился на пальцы, смутно слыша их разговор. Я задавался вопросом, почему она захотела, чтобы я остался. Мне трудно было себе представить, что она хочет унизить меня, передавая кольцо Гэвину. Это был шаг присущий моему отцу, но никак не матери. И хотя это не должно было меня так сильно коснуться, но все-таки ужалило. Гэвину суждено было иметь все, что принадлежит нашей семье, и я уважал это, но и мне хотелось бы иметь такие почести, когда я женился.
Легкий стук в дверь застал нас троих врасплох. Прежде чем я смог подняться и открыть дверь, та распахнулась и в комнату ворвалась Оливия. Оливия, одетая в серебристое платье, стояла и разглядывала нас не обращая внимания на то, какой момент испортила.
 – Так, вы готовы? А то самое время выходить.
Мама кивнула, улыбнувшись:
 – Спасибо тебе, Оливия. Мы почти закончили.
 – Хорошо, – Оливия осталась равнодушной со странной улыбкой на лице.
 – Встретимся внизу, – сказала мама тоном сладким, но строгим.
 – О! – Оливия открыла рот. – Конечно. Извините, – гримаса разочарования на миг мелькнула на ее лице и тут же исчезла. Зато вновь заиграла ее улыбка. Она повернулась на каблуках и вышла из комнаты, закрыв за собой дверь.
 – Эта женщина – часть работы, – произнесла мама.
 – Это явное преуменьшение, – пробормотал я, возвращаясь в свое смятение.
Моя мать схватила меня за руку, так как я собрался отодрать кутикулу на пальце.
 – Я хочу, чтобы ты знал кое-что. Она была очень профессиональна на этой неделе и это несомненный плюс, но она совершенно тебе не подходит и в этом я не согласна с твоим отцом.
Кровь отхлынула от моего лица:
 – В самом деле?
 – Да, конечно. Все, о чем я мечтаю – это найти тебе женщину, которая сделает тебя счастливым, и об этом я вчера сказала Маккензи. Ту, которая дополнит тебя и сделает улучшенной версией самого себя. Маккензи – сделает. Оливия – нет.
 – Ты говорила с Микки о нас? – я моргнул несколько раз, надеясь, что мне не послышалось. – Так ты все знаешь?
Мама засмеялась, похлопав меня по руке:
 – Все здесь знают о тебе и Маккензи.
 – Включая Оливию?
 – Она ничего не сказала, но должна быть полной дурой, чтобы не видеть, как вы смотрите друг на друга.
У меня по коже побежали мурашки. Наш секрет уже не был секретом. Оливия не устроила сцену, как подозревал Джаред, а мать одобрила Маккензи. Она приняла женщину, которую я любил. Для меня это было важнее любого кольца.
– У меня была возможность на этой неделе поближе узнать Маккензи. Так вот, скажу тебе, она абсолютно потрясающая. Я не могу представить более совершенную женщину для тебя. У нее есть изящество и красота, необходимые для того, чтобы занимать место в нашей семье, – мать глянула на Гэвина, – так же, как и Морган. Они обе потрясающие женщины, достойные носить имя Вайзов с гордостью.
 – Ты, правда, так думаешь? – мое сердце поднялось куда-то к горлу. Страх, который саднил в душе с тех пор, как мы с Маккензи побывали на могиле Отэм, поднял свою уродливую голову. – Ты никогда не принимала Ребекку.
Мать склонила голову, закрыла глаза и потерла переносицу. Внутри же я одновременно ощущал и гнев, и неимоверное счастье. Все, чего мне хотелось, так это признания, ведь я не был ни идеальным Гэвином, ни талантливой Андреа. Я всегда был ебанутым Эндрю. Ее принятие Маккензи было замечательным, но ее неприятие Ребекки все еще грызло мою израненную гордость.
Мама облизала губы, ее горящий взгляд встретил мой:
 – Есть вещи, о которых я сожалею в отношении Ребекки, поэтому и попросила тебя остаться. Я знаю, это тяжело слышать, но Ребекка никогда тебя не заслуживала, – она сказала это с такой убежденностью, что моя душа содрогнулась, – в отличие от Маккензи, она была эгоистичной и манипуляторшей. Если бы именно она была здесь на этой неделе вместо Маккензи, все проходило бы не так гладко. Маккензи была мудра, даже не имея никакого звания. Ребекка отказалась быть такой.
 – Ты никогда не давала ей и шанса, – воскликнул я.
Гэвин прочистил горло:
 – Эй, братишка, тут я с тобой не соглашусь. Мама давала ей много шансов, она отказалась принять их.
 – Когда твой отец недавно на вечере произнес свою хвалебную оду, Маккензи сидела как умная женщина, ни разу не перебила его и вела себя с достоинством. Такая же ситуация произошла однажды и с Ребеккой. Вместо того, чтобы молча выслушать и удалиться, Ребекка глотку рвала, доказывая перед всеми, как плохо отец относится к ней.
Я запрокинул руки за голову, сцепив ладони:
 – Я не помню этого.
Мама разорвала мои руки, взяв одну в свою:
 – Потому что ты был влюбленным мужчиной, а любовь зачастую слепа. Поверь мне, я знаю. Но я всегда уважала твою любовь к Ребекке, даже зная, что в один прекрасный момент она причинит тебе боль.
 – Если бы я только слышал...
Милая улыбка тронула ее губы:
 – Я рада, что ты этого не сделал. Ты выжил и стал сильнее. Ты превратился в потрясающего мужчину и ведь я всегда знала, что ты таким станешь, – мама сцепила наши с Гэвином руки, крепко сжимая. – Вы оба удивительные люди. И хотя ваш отец может быть таким придурком, он всегда заботится о вас. Сегодня счастливый день для нашей семьи.
 – Он не заботится обо мне, – прошептал я.
 – Ты ошибаешься, Дрю. Он очень сильно тебя любит. Мать сжала наши руки, издав тяжелый вздох: – Он очень строг с тобой, потому что ты напоминаешь ему о себе самом.
Я почти стер скрежещущие зубы, но все же сумел сдержать готовые выскочить слова, которые родились в моей душе. Мой отец был самым жестоким человеком, которого я когда-либо знал и я постоянно молился, чтобы со временем не превратиться в него.
Мать усмехнулась, выпуская наши запястья. Она хлопнула ладонями по бедрам и вскочила с кровати:
 – Что ж, джентльмены, думаю, мы заставили ждать себя достаточно долго, – мама щелкнула пальцами. – О, я почти забыла! – она снова открыла сумочку, на этот раз достав черный продолговатый футляр. Она вручила мне его с чувством гордости:
– Знаю, что это не кольцо, но это нечто совершенно особенное для меня. Я открыл коробку и обнаружил в ней тонкий золотой браслет с бриллиантами. Он был тонким и ярким, но не показным. – Это - браслет моей бабушки, она была тонкой и стильной, какой я вижу и Маккензи. Я хочу передать его тебе, чтобы однажды, когда почувствуешь что пришло время, ты мог бы отдать его Маккензи.
Я проследил камни кончиками пальцев, чувствуя внутри прилив невыразимой радости. Это лучше, чем любое кольцо. Этим браслетом мама показала мне истинное восхищение женщиной, которую я полюбил. С улыбкой на лице я поднялся и обнял ее:
 – Спасибо тебе. Браслет прекрасен.
 – Всегда, пожалуйста.
Сделав шаг назад, снова заглянул в коробочку. Я не мог дождаться момента, когда передам безделушку Маккензи. Чувство гордости охватило меня вместе с чувством соперничества между братьями и сестрами.
 – Ой, погодите, я покажу браслет Энди, – вскрикнул я.
 – Подождите, молодой человек. Как ты мог хоть на секунду поверить, что тут обошлось без Энди? Она уже видела браслет.
 – Действительно? – Гэвин сцепил руки в замок. – И чем ты ее умаслила? Запонками дедушки для Джареда?
Я рассмеялся:
 – Он понятия не имеет, как их носить. Может, это был зажим для галстука дедушки?
Гэвин поправил собственный галстук, смешно шевеля бровями:
 – Да, Джаред выглядит довольно привлекательно в галстуке. А еще, вы помните тот отвратительный алмаз в гребне для волос тети Унифред?
Я зажал рукой рот, хмыкая.
 – Его волосы смотрелись бы очень красиво в этом гребне, тебе не кажется? – продолжал издеваться Гэвин.
Мать скрестила руки на груди:
 – Вы двое, закончили?
 – А что, если это сережки сумасшедшей тети Хэлен?
Гэвин вскочил с кровати, его ноги стукнули об пол:
 – А еще лучше, если он будет носить их вместо пирсинга в сосках! Или, еще лучше, такой же браслет, как у тебя!
Я хлопнул в ладоши, а затем указал на Гэвина:
 – Да. И тогда Энди сможет использовать его как кольцо петуха. Посмотри правде в глаза, она уже схватила его за яйца.
К этому времени мы с Гэвином так хохотали, что хватались руками за животы. Мать в нетерпении топала ножкой:
 – Достаточно, вы оба! Я не дала ей ничего, чтобы передать этому человеку. Она ведь знает его всего сорок восемь часов!
 – И двенадцать из них кувыркается с ним в койке, – хмыкнул Гэвин.
Мама хлопнула его по плечу:
-------

– Ну, все! Чтобы ответить на ваш вопрос, я всего лишь дала ей фамильное колье бабушки Рут, бриллиантовое. Тут она хмыкнула: – А ведь если подумать, то Энди может надеть его на Джареда вместо воротничка!
На наших лицах отразился ужас и мы в унисон воскликнули:
 – Мама!
Она рассмеялась и пожала плечами:
 – Эй, я пошутила. Вы видели мужчину, за которым я замужем? Женщина нуждается в небольшой встряске несколько раз в жизни!
Мы с Гэвином застонали:
 – Не надо больше! Не говори больше ни слова! – воскликнул Гэвин.
 – Как пожелаете, – спокойно и хладнокровно улыбнулась мама. Она взяла сумочку в руку – Мы пойдем?
Не раздумывая, Гэвин шагнул к ней. Мы взяли ее под руки с обеих сторон, сопровождая при выходе из дома.
Солнце садилось, придавая этому вечеру таинственность и очарование; деревья, что нависали над скамейками, шелестели листвой на теплом ветру; пьянящий аромат цветов плыл по воздуху. Небольшой оркестр играл легкую музыку, приглушенную жужжанием гостей, наблюдавших, как мы с Гэвином провожаем мать к ее месту.
Толпы едва знакомых людей заполнили все места, оставив только те, что были зарезервированы для членов семьи. Я мельком увидел, как Найлз наблюдает за нами. Он улыбнулся и помахал мне рукой, и я помахал в ответ. Когда мы дошли до места, мама поцеловала меня и Гэвина в щеки и скользнула на свое сиденье между отцом и Наташей, которая, несмотря на ногу в гипсе, выглядела счастливой и довольной, ведь присутствовала на свадьбе лучшей подруги.
Из ниоткуда нарисовался Джаред. Он ухмыльнулся и пошел за нами, где мы заняли наши места слева от судьи Каррингтона, коренастого человека с суровым лицом.
Вскоре заиграла торжественная мелодия и все повернулись назад, чтобы увидеть Энди, стоявшую в проходе, высокую и статную в ее персиковом платье. В ее руках был зажат букет цветов. Она сделала несколько робких шагов вперед по проходу. Как только она достигла середины пути, мое сердце затрепетало, потому что следом за ней появилась моя Микки, одетая в такое же платье. Солнечный свет танцевал в ее золотистых волосах, а в глазах светилась радость. Я глубоко вздохнул, пораженный красотой моей девушки. Подходя все ближе и ближе к алтарю и вставая справа от судьи Каррингтона, она подмигнула мне, заставляя меня влюбляться в нее все глубже и глубже.
Это была свадьба моего брата и мне выпала огромная честь выступать его шафером, но когда наши с Маккензи взгляды встретились, мир вокруг нас исчез. Свадебный марш продолжал играть, толпа встала со своих мест, чтобы поприветствовать идущую по проходу невесту. Но мои глаза были сосредоточены лишь на одном человеке – на Маккензи. Весь мой мир вращался вокруг нее.
Свадьба прошла безупречно. Морган и Гэвин заявили о своей любви всему миру, закрепив ее клятвами перед алтарем. Все это время я оставался плененным женщиной, что находилась напротив меня. То, что говорила моя мать, было правдой. Маккензи была моей второй половинкой. Моей женщиной. Мое сердце знало об этом уже давно, но, увидев ее сейчас, я раз и навсегда понял, что когда-нибудь женюсь на ней. Неважно, что мой отец никогда не примет ее или что Оливия беременна. Эти препятствия были такими незначительными. Мы создавали свою собственную семью, и даже когда наступали трудные времена, выживали потому что были созданы друг для друга. Мы не были неудачниками. Мы были выжившими, и наша любовь прошла через много испытаний.

Переводчик: Люба А. 

Материал предоставлен исключительно в целях ознакомления и не преследует коммерческой выгоды.