Пока она сидела, дожидаясь появления Карстона, она размышляла о прошлых случаях, когда департамент пытался её убить.

Бáрнеби – доктор Джозеф Барнеби, её руководитель и наставник, последний друг, который у неё был – подготовил её к первому покушению. Но даже со всей его предусмотрительностью, разработкой планов и хронической паранойей жизнь ей спасла лишь чистая случайность в виде дополнительной чашки кофе.

У неё был нарушен сон. К тому времени она работала с Барнеби уже шесть лет, и чуть больше половины этого времени он делился с ней своими подозрениями. Сначала она не хотела верить в то, что он может быть прав. Они всего лишь делали ту работу, которую им поручали, и делали её хорошо. «Не следует воспринимать эту ситуацию как долговременную», – втолковывал он ей, хотя сам проработал в одном и том же подразделении семнадцать лет. – «Такие люди как мы – люди, вынужденные знать то, о чём нас никто не хочет ставить в известность – в конце концов становятся неудобны. Тебе не обязательно делать что-то неправильное. Ты можешь быть абсолютно достойна доверия. Это им нельзя доверять.»

Непонятно только, почему это называется «работой на хороших парней».

Его подозрения стали более определёнными, потом сменились разработкой планов, а те трансформировались в практическую подготовку. Барнеби всегда настаивал на важности подготовки, хотя в конечном итоге это ему ничем не помогло.

Тогда, в последние месяцы, по мере приближения даты побега, напряжение постепенно росло – и не удивительно, что у неё появились проблемы со сном. В то апрельское утро, чтобы заставить мозг работать, ей пришлось выпить не одну, как обычно, а две чашки кофе. Влейте лишнюю чашку в тело размером меньше среднего, наделённое мочевым пузырём размером меньше среднего, и дело закончится тем, что его ученый обладатель со всех ног помчится в туалет, не то, что не в силах за столом усидеть – даже не закрыв должным образом компьютерные программы. Там она и находилась, когда смертельный газ просочился в лабораторию по вентиляционным трубам. А вот Барнеби находился именно там, где ему было положено.

Его крики были последним даром ей, последним предупреждением.

Оба они были уверены в том, что, когда по ним нанесут удар, это произойдёт не в лаборатории. Не станут они оставлять настолько явный след. Мёртвые тела были уликами, а улики обычно вызывали подозрения, и умные убийцы старались оказаться от них как можно дальше. Подозрение не падало на них, когда жертву обнаруживали в собственной гостиной.

Ей следовало бы знать, что никогда нельзя недооценивать наглость тех, кто хочет её смерти. Их не заботили законы – слишком тесные у них были связи с теми, кто эти законы пишет. И то, до какой степени умного человека способна застать врасплох неподдельная тупость, ей тоже следовало бы принять в расчёт.

Следующие три раза были попроще. Наёмники-профессионалы, полагала она, исходя из того, что каждый работал в одиночку. Хотя всегда существовала вероятность того, что следующей может оказаться женщина, до сего дня это были исключительно мужчины. Один мужчина попытался её застрелить, другой – заколоть, а третий – размозжить ей голову монтировкой. Все они потерпели неудачу, потому что нападению подвергались подушки. А затем её противники умирали.

Невидимый, но крайне едкий газ беззвучно наполнял маленькую комнату – на это уходило около двух с половиной секунд с момента разрыва связи между проводами. После этого наёмному убийце оставалось жить где-то секунд пять, в зависимости от его роста и веса. Очень неприятные пять секунд.

Её газ домашнего изготовления был не таким, каким убили Барнеби, но довольно похожим. Это был самый простой из известных ей способов убить кого-нибудь очень быстро и очень болезненно. И вдобавок – возобновляемый ресурс, в отличие от многих видов её оружия. Всё, что ей требовалось, это приличная партия персиков и средство для дезинфекции бассейнов. Ничего такого, для приобретения чего нужно иметь разрешение или хотя бы электронную почту, ничего, что помогло бы преследователям выследить её.

То, что им снова удалось её найти, выводило её из себя.

Она злилась со вчерашнего утра, и с каждым часом подготовки её злость только росла.

Она заставила себя немного поспать, а затем всю ночь ехала на машине, которую, в соответствии со своими критериями, арендовала, использовав весьма ненадёжные поддельные документы на имя Тейлор Голдинг и недавно заведённую на то же имя кредитную карту. Сегодня рано утром она приехала в город, в котором меньше всего хотела находиться, и это вывело её гнев на новый уровень. Она вернула автомобиль на станцию проката «Герц» около аэропорта Рональда Рейгана и, перейдя улицу, арендовала у другой прокатной фирмы новую машину, с номерными знаками округа Колумбия.

Полгода назад она бы действовала иначе. Забрала бы свои вещички из небольшого дома, который снимала, продала бы через интернет автомобиль, на котором в тот момент ездила, купила бы за наличные другой – напрямую у владельца, чтобы о сделке нигде не осталось записей, и двинулась в заранее неизвестном ей самой направлении. Ехала бы несколько дней, пока не нашла средних размеров город, который бы выглядел правильно. Там она начала бы процесс выживания заново.

Но сейчас была эта глупая, безумная надежда, что Карстон говорил правду. Надежда очень хлипкая. Возможно, её одной и не хватило бы, чтобы заставить её действовать иначе. Имелось кое-что ещё – слабое, но раздражающее беспокойство о том, что она не сделала нечто, что обязана была сделать.

Барнеби спас ей жизнь. И не один раз. Каждый раз, когда она оставалась в живых после очередного покушения, это происходило благодаря тому, что он предупредил её, обучил её, подготовил.

Если Карстон лгал ей – в чём она была уверена на девяносто семь процентов – и готовил западню, тогда всё, что он сказал, было ложью. Включая то, что она нужна им. А если она была им не нужна, это означало, что они нашли кого-то на её место – кого-то, кто справляется с этой работой не хуже, чем справлялась она.

Они могли заменить её давным-давно. Насколько она понимала, они могли – руками наёмных убийц – покончить хоть со всеми сотрудниками, но тут она сомневалась. В то время, как и деньги, и доступ к информации у департамента имелись, квалифицированный персонал был у них в дефиците. Требовалось время, чтобы найти, подготовить и обучить таких по-настоящему ценных сотрудников, как Барнеби или она. Людей с такими навыками не вырастишь в пробирках.

Барнеби в своё время спас её. Кто спасёт того несмышлёныша, которого они наняли ей на смену? Новичок может, подобно ей, быть блестящим специалистом, но он (или она) не отдаёт себе отчёта в самом главном. Забудем о «работе на благо своей страны», забудем о «спасении невинных жизней» и «новейших технологиях», о «прорыве в науке» и «неограниченном бюджете». Забудем о семизначной зарплате. Как насчёт того, чтобы не быть убитым? Несомненно, человек, занявший её место, и не догадывался, что его (или её) жизни может что-либо угрожать.

Она хотела бы как-то предупредить этого человека. И пусть в её распоряжении не оказалось бы всего того времени, которое потратил Барнеби на то, чтобы помочь ей. Пусть даже всё ограничилось бы единственной фразой: «Вот как они вознаграждают таких людей как мы. Готовься.»

Но это было невозможно.

Утро прошло в новых приготовлениях. Под именем Кейси Уилсон она вселилась в «Брэйскотт»*, небольшой бутик-отель. Документы, которые она использовала, внушали не больше доверия, чем предыдущие, но, когда она регистрировалась, позвонили сразу по двум телефонам, и девушка за стойкой не обратила на её бумаги особого внимания. Свободные комнаты в это раннее время есть, сказала она Кейси, но если снять номер до трёх часов дня, то придётся платить за дополнительный день. Кейси безропотно согласилась на это условие. Девушка, кажется, вздохнула с облегчением. Она улыбнулась и впервые по-настоящему взглянула на Кейси. Кейси сдержалась и не вздрогнула. Неважно, если лицо Кейси останется в памяти этой девушки; в ближайшие полчаса Кейси сделает достаточно, чтобы её здесь запомнили.

Кейси сознательно использовала андрогинные имена. Это была одна из стратегий, почерпнутых в материалах, которыми её снабжал Барнеби, так делали настоящие шпионы, но то же самое подсказывал здравый смысл, который служил опорой и авторам романов. Логика состояла в том, что если бы в этом отеле искали женщину, то начали бы, скорее всего, с тех, кто зарегистрирован под заведомо женскими именами вроде Дженнифер или Кэти. Возможно, лишь со второго захода доберутся до всяких там Кейси, Терри и Дрю. Любое время, которое удавалось выиграть, было ценностью. Лишняя минута могла спасти ей жизнь.

Кейси кивнула энергичному носильщику, который подошёл предложить ей свои услуги; тот взял её единственный чемодан и, следуя за Кейси, покатил его к лифту. В кабине она постаралась, чтобы её лицо не попало в камеру над панелью управления лифтом. Оказавшись в номере, она открыла чемодан и вынула оттуда большой портфель и черную сумку на молнии с короткими ручками. За исключением этих двух вещей, небольшой чемодан был пуст.

Она сняла и повесила на плечики блейзер, вместе с которым её тонкий серый свитер и простые чёрные брюки выглядели как деловой костюм. Свитер был стянут на спине и сколот там булавками, чтобы спереди выглядеть облегающим. Она расстегнула булавки, и свитер мешком опал вокруг её тела, превратив её в другого человека, который казался немного ниже ростом и, возможно, чуть моложе. Она стёрла с губ помаду и убрала почти весь макияж вокруг глаз, после чего оценила результат в большом зеркале шкафа. Она выглядела уязвимой, моложе своих лет; казалось, будто она прячется в свой мешковатый свитер. Сойдёт, решила она.

Если бы ей предстояла встреча с женщиной-управляющей, она разыграла бы всё немного иначе, возможно, попыталась бы нарисовать себе парочку фальшивых синяков синими и черными тенями для век, но табличка на стойке внизу гласила, что управляющего зовут Уильям Грин, и она решила, что не стоит тратить на это лишнее время.

План не был безупречным, и это её беспокоило. Она предпочла бы иметь в своём распоряжении ещё неделю, просто чтобы проанализировать все возможные последствия. Но с учётом того времени, которым она располагала, этот вариант действий был наилучшим. Может быть, недостаточно хорошо продуманным в деталях – но что-то менять было уже слишком поздно.

Она позвонила девушке за стойкой и попросила к телефону мистера Грина. Её быстро соединили.

– Уильям Грин слушает. Чем могу помочь?

Голос был переполнен сердечностью и радушием. Она тут же вообразила себе мужчину с густыми усами, похожего на моржа.

– Ммм, ну… надеюсь, я не побеспокоила вас…

– Ну что вы, конечно же, нет, мисс Уилсон. Как говорится, чем могу – помогу.

– Мне действительно нужна помощь, но это может прозвучать немного странно… Это сложно объяснить.

– Не волнуйтесь, мисс, я не сомневаюсь, что смогу вам помочь, – абсолютно уверенно ответил он. Интересно, подумала она, что за эксцентричные просьбы ему раньше приходилось исполнять.

– О, дорогой, – произнесла она чуть дрожащим голосом и с вопросительной интонацией закончила: – Может быть, лучше лично?

– Конечно, мисс Уилсон. К счастью, я освобождаюсь через пятнадцать минут, вас это устроит? Мой кабинет на первом этаже, мимо регистрационной стойки и сразу за угол.

Заискивающе и с облегчением:
– Да, огромное вам спасибо.

Она поставила сумки в шкаф и, тщательно отсчитав нужную ей сумму из денег, спрятанных в тайнике внутри большого портфеля, сунула купюры в карманы. Затем, подождав тринадцать минут, спустилась по лестнице, чтобы избежать видеокамер в лифте.

Когда мистер Грин пригласил её в свой кабинет без окон, она удивилась тому, насколько созданный ею мысленный образ оказался недалёк от реальности. Усов не имелось (на голове вообще не было волос, за исключением слабого намёка на светлые брови), но во всём остальном наблюдалось заметное сходство с моржом.

Изобразить испуг было несложно, и уже на половине выдуманной истории о бывшем бойфренде (бил её, украл её семейные реликвии) она знала, что может на него рассчитывать. Он возмутился – как-то очень по-мужски, словно готов был разразиться речью об изуверах, поднимающих руку на хрупких женщин, но постарался ограничиться парочкой уверений типа: «Ай-я-яй, ещё чего не хватало, мы вас в обиду не дадим, здесь вы в безопасности». Он, вероятно, помог бы ей и без щедрых чаевых с её стороны, но они, разумеется, не повредили. Он поклялся, что сообщит об этом только тем сотрудникам гостиницы, которые были частью её плана, и она тепло поблагодарила его. Он пожелал ей всего хорошего и предложил вызвать полицию, если это хоть как-то поможет. Кейси с глубокой грустью призналась ему, насколько бесполезными были до сих пор и полиция, и судебные запреты. Она намекнула, что теперь, заручившись помощью такого большого и сильного мужчины, как мистер Грин, она справится и без них. Он был польщён и поспешно ушёл, чтобы всё подготовить.

Она не в первый раз разыгрывала эту карту. Когда план их бегства достиг этапа отшлифовки деталей, эту идею изначально предложил Барнеби. Сперва она возмутилась, движимая чувством какой-то смутной обиды, но Барнеби всегда был практичен. Она небольшого роста, она женщина; на взгляд большинства, это автоматически делает её слабой, страдающей стороной. Почему бы не извлечь из этого выгоду? Изображай жертву, чтобы не стать жертвой.

Кейси вернулась в свой номер и переоделась в одежду, которую достала из портфеля. Она сменила свитер на обтягивающую черную футболку с треугольным вырезом и добавила к своему наряду широкий чёрный кожаный ремень, причудливо переплетённый. Всё снятое потребовалось убрать в портфель, поскольку чемодан она оставляла в отеле, куда могла и не вернуться.

Она уже была вооружена – никогда не выходила, не предприняв некоторых мер предосторожности – но сейчас добавила к этому всё, что могла. Высший уровень личной защиты – вооружена до зубов, причём не метафорически, а буквально: на одном из зубов – поддельная коронка, наполненная веществом столь же смертельным, как цианистый калий, но вызывающим смерть гораздо менее болезненную. Старейший из трюков, он был таковым не случайно: он работал. И иногда оставался последним способом вырваться из рук врагов – уже навсегда.

С наружной стороны наплечного ремня большой черной сумки имелись две декоративные деревянные накладки. Внутри сумки в маленьких коробочках с мягкой подкладкой хранились её особенные ювелирные украшения.

Каждое из них было единственным в своём роде и незаменяемым. У неё никогда больше не будет возможности раздобыть украшения-приспособления, подобные этим, поэтому она берегла свои сокровища как зеницу ока.

Колец было три – одно из розового золота, другое из жёлтого, третье – серебряное. У каждого имелся маленький шип, хитроумно прикрытый крошечной заслонкой. Цвет металла указывал, какое вещество нанесено на шип. Просто и прямолинейно, скорее всего – ожидаемо от неё.

Далее – серёжки; с ними она всегда обращалась с особой осторожностью. Надевать их сейчас было рискованно; лучше подождать, пока она окажется ближе к своей цели. Надев, требовалось тщательно контролировать все движения головы. Серёжки выглядели как простые стеклянные шарики, но стекло был столь тонким, что могло рассыпаться от высокого звука, тем более что крошечные сферы уже находились под давлением изнутри. Если кто-нибудь схватит её за шею или за голову, стекло сломается с тихим треском. Она задержит дыхание (она без труда могла делать это в течении одной минуты и пятнадцати секунд) и, по возможности, закроет глаза. Напавший на нее не будет знать о том, что это необходимо сделать.

Довольно большой серебряный медальон у неё на шее привлекал взгляд. Он бросился бы в глаза любому, знавшему, кто она на самом деле. Однако в медальоне не таилось ничего смертоносного, он всего лишь отвлекал внимание противника от того, что было по-настоящему опасным. Внутри помещалось фото маленькой симпатичной девочки с пышными светлыми волосами. На обратной стороне фотографии было подписано полное имя ребенка; такой медальон могла бы носить мать или тётя. Но эта девочка была единственной внучкой Карстона. Хотелось бы надеяться, что, если для Кейси всё закончится плачевно, её тело найдёт настоящий коп, который, не имея иной возможности узнать, кому оно принадлежало, вынужден будет отработать улику, и та свяжет её убийство с учреждением, которое в конечном счёте ответственно за её смерть. Возможно, это и не нанесёт Карстону серьёзного ущерба, но сможет создать ему неудобства, заставит поволноваться, вызовет страх, что перед смертью она передала остальную информацию куда-нибудь ещё.

Ведь о засекреченных аварийных ситуациях и трагедиях, скрытых под грифом «для служебного пользования», ей было известно достаточно, чтобы создать Карстону гораздо больше, чем просто неудобства. Но даже сейчас, спустя три года после того, как ей впервые был вынесен смертный приговор, идея выдать государственную тайну или, весьма вероятно, посеять массовую панику, нравилась ей ничуть не больше, чем прежде. Невозможно было предвидеть, какой ущерб нанесут её откровения; ущерб невинным мирным людям. Поэтому она остановилась на том, что просто заставит Карстона думать, что она совершила что-то столь опрометчивое; возможно, от беспокойства его хватит удар. Маленький симпатичный медальон, сочащийся местью, немного, но поможет ей смириться с поражением в игре.

А вот шнурок, на котором висел медальон, действительно был смертоносным. Пропорционально своей толщине он обладал прочностью стального каната – вполне достаточной, чтобы использовать его для удавки-гарроты**. Концы шнура соединял магнит, а не механическая защёлка-карабин; не хватало ещё, чтобы на её шее затянули её же аркан. У деревянных «украшений» на ремне сумки были места, куда следовало прикрепить концы шнура; стоило сделать это, и деревяшки становились ручками. Приём, требующий физической силы – не то, к чему она обратилась бы в первую очередь, а значит, он мог стать неожиданным. Это давало ей преимущество внезапности.

В причудливых узорах её чёрного кожаного ремня скрывалось несколько пружинных шприцев. Она могла вытащить их поодиночке или заставить сработать механизм, который выпустит все иглы разом, если напавший противник прижмётся к ней своим телом. Коктейль из веществ, попавших в его организм, не доставит ему приятных ощущений.

По карманам были рассованы скальпельные лезвия с заклеенными краями.

В подмётках – стандартные обувные ножи, один выскакивающий вперёд, другой назад.

В портфеле два баллончика с надписью «ПЕРЦОВЫЙ СПРЕЙ» – в одном действительно спрей, в другом нечто гораздо более вредное для здоровья.

Симпатичный флакон духов, содержащий не жидкость, а газ.

В кармане – кое-что, похожее на тюбик гигиенической губной помады.

И ещё пара-тройка забавных вещиц на выбор – на всякий случай. Плюс несколько мелочей, которые она прихватила для очень маловероятного исхода – успешного. Ярко-желтая пластиковая бутылочка в форме лимона, спички, мини-огнетушитель. И наличка, много налички. Она положила в чёрную сумку ключ-карту от своего номера; в отель она больше не вернётся, но, если всё пройдёт хорошо, туда явится кое-кто другой.

В полной боевой экипировке следовало двигаться с осторожностью, но она достаточно много практиковалась, поэтому шла уверенно. Успокаивало то, что, если кто-то заставит её двигаться с меньшей осторожностью, для него это обернётся гораздо хуже, чем для неё.

Улыбнувшись девушке за регистрационной стойкой, она покинула отель, неся в одной руке портфель, а в другой чёрную сумку. Сев в свой автомобиль, она доехала до заполненного людьми парка неподалеку от центра города и, оставив машину на стоянке с северной стороны, вошла в парк.

Этот парк она знала очень хорошо. Туалет, куда она сейчас направлялась, находился на юго-восточном углу. В учебный день с утра, как она и ожидала, там было пусто. Из портфеля был вынут новый набор одежды, сворачивающийся рулоном рюкзак и ещё пара мелочей. Она переоделась, сложила снятую одежду в портфель, который затем, заодно с чёрной сумкой, сунула в большой рюкзак.

Когда она вышла из туалета, распознать в ней её удалось бы не сразу. Слегка ссутулившись, расслабленно сгибая колени, она вразвалочку поплелась к южному концу парка, стараясь не раскачивать бёдрами при ходьбе, чтобы не выдать себя. Хотя на неё вроде бы никто не смотрел, всегда было правильнее вести себя так, будто за тобой наблюдают.

Как она и думала, ближе к обеду парк стал наполняться людьми. Они не обращали внимания на подростка – непонятно, парня или девушку – который сидел на скамейке в тени и что-то с бешеной скоростью печатал у себя в телефоне. Телефон не был включен, но никто не подходил достаточно близко, чтобы это заметить.

Кафе, издавна облюбованное Карстоном для ланча, находилась совсем близко – только улицу перейти. Это было не то место, в котором она предложила ему встретиться. И она пришла на пять дней раньше.

Спрятав глаза за мужскими солнечными очками, она внимательно осматривала пешеходные дорожки. Её план мог не сработать. Возможно, привычки Карстона изменились. В конце концов, привычки – вещь опасная. Как и надежда на то, что ты в безопасности.

Отбирая для себя советы по изменению внешности – как из реальных историй, так и из романов – она всегда предпочитала смотреть на это с точки зрения здравого смысла. Не надо напяливать высокие каблуки и парик платинового цвета только потому, что ты невысокая брюнетка. Не стремись к «наоборот»; стремись к «незаметно». Подумай о том, что и кто привлекает внимание – например, блондинки и высоченные шпильки – и избегай этого. Опирайся на свои преимущества. Иногда благодаря тому, что, на твой взгляд, делает тебя непривлекательной, ты можешь остаться в живых.

В прошлой, нормальной жизни она не любила своё мальчишеское тело. Теперь она использовала его. Если на тебе мешковатый свитер и изношенные джинсы, которые тебе велики, то любой, кто ищет женщину, скорее всего, лишь равнодушно скользнёт взглядом по парню. Её по-мальчишески подстриженные волосы легко было прятать под бейсболкой, а кроссовки размера на четыре больше нужного (вместе с несколькими парами носков) придавали ей вид среднестатистического подростка мужского пола, щуплого и неуклюжего. Присмотревшись к лицу, можно было заметить некоторые несоответствия. Но с чего бы кому-то присматриваться? Парк наполняли люди любого возраста и пола. Она ничем не выделялась, и никто, охотящийся за ней, не стал бы ждать, что она здесь появится. Она не возвращалась в Ди-Си с тех самых пор, как департамент впервые попытался её убить.

Она была не сильна в том, чтобы оставить свою паутину и отправиться выслеживать добычу. Но она, по крайней мере, давно и тщательно к этому готовилась. Большинство занятий, из которых состоял её среднестатистический день, отнимало лишь малую часть её внимания и мышления. Оставшаяся часть всегда была занята тем, что продумывала возможности и представляла различные варианты развития событий. Сейчас это придавало ей немного больше уверенности. Она действовала, опираясь на мысленные схемы, которые уже много месяцев проигрывала у себя в уме.

Карстон не изменил своих привычек. Ровно в 12:15 он уселся за лёгкий металлический стол уличного кафе. Как она и ожидала, он выбрал угловой стол, где его полностью укрывала тень зонта. Когда-то Карстон был рыжеволос. Теперь волос было немного, но их оттенок остался прежним.

Официантка помахала ему, заглянула в блокнот, который держала в руке, и скрылась внутри. Итак, его заказ был – «как обычно». Ещё одна привычка, которая поможет вашему убийце. Если бы Кейси задумала лишить Карстона жизни, то могла бы сделать это так, что он и не узнал бы о её присутствии.

Она встала со скамейки, сунула телефон в карман и накинула лямку рюкзака на одно плечо.

Пешеходную дорожку, по которой она шла, отделяли от Карстона небольшой холм и несколько деревьев. Здесь он не мог её видеть. Настало время ещё раз переодеться. Она изменила осанку. Сняла головной убор. Избавилась от свитера, надетого поверх футболки. Затянула пояс и подвернула брючины, превратив свои джинсы в «бойфренды»***. Кроссовки отправились в рюкзак, откуда им на смену явились спортивного фасона балетки. Всё это она проделала небрежно, как будто ей просто стало жарко и захотелось избавиться от лишней одежды. При такой погоде это выглядело правдоподобно. Случайные свидетели, возможно, удивились тому, что под мужской одеждой обнаружилась девушка, но она сомневалась, что этот момент задержится у кого-то в памяти. Сегодня в парке в избытке демонстрировались куда более экстравагантные стили одежды. Всегда, стоило только выглянуть солнышку, и фрики Ди-Си выползали на его свет.

Черная сумка снова висела у неё на плече. Пока никто не смотрел, она опустила рюкзак на землю, за ствол стоявшего в сторонке дерева. Если кто-то его найдёт, в нём нет ничего такого, без чего она не смогла бы прожить.

Тщательно убедившись, что её никто не видит, она надела парик, а затем, наконец, осторожно вдела в уши серёжки.

Она могла бы выйти к Карстону и в мальчишеском прикиде, но с какой стати выдавать секреты? С какой стати давать ему подсказку для слежки за ней? Даже если он заметил того мальчика, это ничего не меняло. Возможно, скоро ей снова придётся побыть мальчиком, так что сейчас она не станет впустую растрачивать шанс использовать эту личину. Она могла бы сэкономить немного времени, ещё в отеле одевшись так, как сейчас, но, если бы она совсем не меняла внешность, её изображение на камерах видеонаблюдения в отеле можно было легко связать с видеозаписями любых общественных или частных камер, в поле зрения которых она успела попасть. Потратив на переодевания дополнительное время, она основательно запутала след; если кто-то будет пытаться найти мальчика, деловую женщину или обычную посетительницу парка, которой она была сейчас, ему придётся решать довольно сложную задачку.

В женском наряде было прохладнее. Она позволила легкому ветерку высушить пот, выступивший под нейлоновым свитером, а затем вышла из-за деревьев на улицу.

Она приблизилась к нему сзади, идя тем же путём, каким прошёл он сам всего несколько минут назад. Ему уже принесли заказ, цыплёнка пармезан, и казалось, будто еда – единственное, что его сейчас интересует. Но она-то знала, что Карстон лучше неё умеет притворяться тем, кем не является.

Стараясь не привлекать ничьего внимания, она села на место напротив него. С полным ртом он поднял взгляд.

Она знала, что он хороший актёр. Предполагала, что он подавит свою истинную эмоциональную реакцию быстрее, чем она сумеет её заметить, и вместо этого продемонстрирует иную. Поскольку он не выказал ни малейшего удивления, она предположила, что встреча с ней стала для него полной неожиданностью. Если бы он действительно ожидал, что она придёт, то повёл бы себя так, словно потрясён её внезапным появлением. Но этот спокойный взгляд через стол, нерасширенные глаза, методичное пережёвывание пищи – всё это было его способом скрыть то, как сильно он удивлён. Она была уверена в этом почти на восемьдесят процентов.

Она ничего не сказала. Просто выдержала его невыразительный пристальный взгляд, пока он дожевал уже откушенный кусок сэндвича.

– По-видимому, слишком легко было взять и просто встретиться, как было договорено, – сказал он.

– Слишком легко для вашего снайпера, это верно, – произнесла она беспечным тоном, так же негромко, как и он. Любой подслушавший принял бы её слова за шутку. Но две компании, обедавшие рядом, громко болтали и смеялись; проходившие мимо внимали своим наушникам или разговаривали по телефону. Никого, кроме Карстона, не интересовало, чтó она говорит.

– Это никогда не был я, Джулиана. Ты должна об этом знать.

Настал её черёд притворяться равнодушной. Её так давно никто не называл настоящим именем, что оно прозвучало как чужое. Первоначальный шок сменился слабым удовлетворением: хорошо, что собственное имя звучит чуждо. Значит, она всё делает правильно.

Украдкой окинув взглядом её парик (его наличие бросалось в глаза, и, хотя в действительности он был очень схож с тем, как на самом деле выглядели сейчас её волосы, теперь Карстон будет подозревать, что под париком скрыто что-то совсем непохожее), он снова заставил себя посмотреть ей в глаза. Секунду или две он ждал её ответа, а когда она не заговорила, продолжил, тщательно выбирая слова:

– Те, хм… те, кто решил, что тебя следует… отправить в отставку, больше… не в фаворе. Начнём с того, что это решение никогда не было популярным, и теперь те из нас, кто всегда были с этим не согласны, больше не обязаны им подчиняться.

Это могло быть правдой. Скорее всего, это правдой не было.

Увидев скептическое выражение её лица, он спросил:
– Разве у тебя были какие-нибудь… неприятные инциденты в последние девять месяцев?

– А я-то думала, что просто научилась лучше вас играть в кошки-мышки.

– Охота прекращена, Джули. В итоге не сила оказалась правá, а правда – сильна.

– Обожаю счастливые концы. – На сарказм она не поскупилась.

Он поморщился, задетый (или притворяясь, что задет) её сарказмом.

– Конец не такой счастливый, как кажется, – сказал он, помедлив. – Счастливый значил бы, что мне не надо выходить с тобой на контакт. Что тебя оставили в покое до конца твоей жизни. Долгой жизни – насколько это было бы в нашей власти.

Она кивнула так, будто поверила и согласилась. В былые дни она всегда считала, что Карстон именно таков, каким кажется. Долгое время он был в её глазах олицетворением тех самых «хороших парней». Сейчас же было непривычно, почти забавно – напоминало игру – пытаться расшифровать, что же на самом деле означает каждое слово.

Вот только тихий голосок внутри неё спрашивал: «А вдруг никакой игры нет? Вдруг это правда… и я могу быть свободна?»

– Ты была лучшей, Джулиана.

– Доктор Барнеби был лучшим.

– Знаю, ты не хочешь этого слышать, но он был вовсе не так талантлив, как ты.

– Спасибо.

Он приподнял брови.

– Не за комплимент, – уточнила она всё тем же беззаботным тоном. – Спасибо, что не пытаешься говорить мне, что его смерть была несчастным случаем.

– Это было неверное решение, продиктованное паранойей и личной непорядочностью. Тот, кто сам готов предать товарища, всегда полагает, что и у товарища точно такие же замыслы. Нечестность не верит, что честность существует.

Она слушала его с каменным лицом.

Ни разу за три года непрерывного бегства она не выдала ни одной из известных ей тайн. Ни разу не дала своим преследователям повода считать её предателем. Даже когда они пытались её убить, она хранила верность. Но для её департамента это не имело никакого, вообще никакого значения.

Немного было вещей, которые имели для них значение. На секунду она отвлеклась, вспомнив о том, как близка была к тому, что искала – к разрешению проблемы, над которой творчески и увлечённо работала, и которую, возможно, уже разрешила бы, если б её не прервали. По-видимому, этот исследовательский проект тоже не имел для них значения.

– Но теперь эти непорядочные люди сидят в глубокой луже, – продолжил Карстон. – Потому что мы так и не нашли никого равного тебе. Чёрт, да мы не нашли никого хотя бы вполовину равного Барнеби. Я поражаюсь, как это люди забывают о том, что настоящий талант – штучный товар.

Он помолчал, очевидно, ожидая, что она заговорит, спросит о чём-нибудь, как-нибудь выдаст свой интерес. Она просто смотрела на него – приветливо, как на какого-нибудь незнакомца, например, на кассира, пробивающего ей чек.

Вздохнув, он внезапно склонился к ней, исполненный решимости.
– У нас проблема. Нам нужны такие ответы, которые можешь дать нам только ты. Кроме тебя, у нас нет никого, способного сделать эту работу. И мы не можем облажаться с этим.

– Вы, не мы, – только и сказала она.

– Я же знаю тебя хорошо, Джулиана. Тебе не безразличны ни в чём не повинные люди.

– Так было раньше. Эту часть меня, можно сказать, убили.

Карстон снова поморщился.

– Джулиана, я сожалею. Всегда сожалел. Я пытался их остановить. Это было таким облегчением – знать, что ты ускользнула от них. Каждый раз, когда ты от них ускользала.

Помимо своей воли она была впечатлена. Он признавал это. Ни отрицаний, ни оправданий. Никакой ожидаемой фигни вроде: «Это было всего лишь неудачное стечение обстоятельств, несчастный случай в лаборатории. Никакого: «Это были не мы, а враги государства». Никаких баек; он подтвердил, что так оно и было.

– А теперь сожалеют все. – Его голос понизился, и ей пришлось прислушиваться, чтобы разобрать его речь. – Потому что теперь у нас нет тебя, и из-за этого умрут люди, Джулиана. Тысячи людей. Сотни тысяч.

На этот раз он ждал, пока она обдумает сказанное им. Ей потребовались несколько минут, чтобы рассмотреть это со всех возможных сторон.

Она заговорила так же тихо, как он, но стараясь, чтобы в её голосе не звучало никакого интереса или чувства – просто озвучивание очевидного, чтобы поддержать разговор:
– Вы знаете кого-то, у кого есть жизненно важная информация.

Карстон кивнул.

– Вы не можете забрать его или её, потому что для других это станет сигналом, что вы знаете о них, и события ускорятся – не знаю, какие именно события, но те самые, которых вы хотите избежать.

Снова кивок.

– Мы сейчас говорим об очень плохих вещах?

Вздох.

Стоило всплыть угрозе терроризма, как весь департамент вставал на уши. Её завербовали на эмоциональной волне, последовавшей за падением башен-близнецов, когда, фигурально выражаясь, пыль над местом, где они рухнули, ещё не осела. Предотвращение террористических атак всегда было основным компонентом её работы – можно сказать, самым главным её оправданием. Угрозой терроризма тоже манипулировали – крутили и вертели как хотели. К концу она почти перестала верить в то, что действительно трудится на благо родины.

– И устройство очень мощное, – утвердительно продолжила она. Это всегда было страшилкой номер один: что однажды в руки кого-нибудь, кто по-настоящему ненавидит Соединенные Штаты, попадёт ядерное оружие. В тёмной тени этой угрозы пряталась от глаз всего мира её профессия. Независимо от нежелания мирного обывателя признавать существование её работы, она была необходима, пока эта тень существовала.

И такое действительно уже бывало – и не раз. Люди её рода занятий не позволили этим случаям перерасти в трагедии, которые разрушили бы жизни огромного числа людей. Это был компромисс: кошмар в ограниченных размерах взамен несчётных людских потерь.

Карстон покачал головой, и взгляд его светлых глаз внезапно стал затравленным. Она невольно содрогнулась внутренне, когда поняла, что это вариант номер два. Лишь две вещи вызывали настолько большой страх.

Биологическое, выговорила она одними губами.

Мрачное выражение лица Карстона было ей ответом.

На мгновение опустив взгляд, она перебрала в уме все его ответы и мысленно разместила их на двух чашах весов. Два списка возможностей. Слева – чаша номер один: Карстон – талантливый лгун, который говорил это с целью склонить её отправиться куда-то, где его люди заранее подготовятся к тому, чтобы навсегда избавиться от Джулианы Фортис. Он выдумывал всё это на ходу, чтобы жать на самые чувствительные из её кнопок.

Справа – чаша номер два: у кого-то было биологическое оружие массового поражения, и власти не знали, где оно находится и когда будет использовано. Но знали кого-то, кто это знал.

Тщеславие, имевшее для неё некоторое значение, тоже подкинуло на правую чашу весов свою гирьку. Она знала, что была мастером своего дела. То, что они не нашли никого лучше неё, могло быть правдой.

И всё-таки она бы сделала ставку на номер один.

– Джулс, я не хочу твоей смерти, – сказал он тихо, догадываясь о ходе её мыслей. – Я бы не стал выходить на контакт с тобой, если б это было так. Не захотел бы встретиться с тобой – поскольку уверен, что в данный момент у тебя при себе как минимум шесть средств, с помощью которых ты можешь убить меня, и все основания, чтобы воспользоваться одним из них.

– Ты действительно думаешь, что я могла бы прийти всего лишь с шестью? – спросила она.

На мгновение он занервничал и нахмурился, потом решил рассмеяться:
– Вот и я о том же. У меня нет желания умирать, Джулс. Я говорю тебе правду.

Он окинул взглядом медальон у неё на шее, и она подавила улыбку.

Она вновь заговорила лёгким тоном:
– Я бы предпочла, чтобы ты называл меня «доктор Фортис». Полагаю, времена фамильярностей прошли.

Он сделал скорбное лицо:
– Я не прошу тебя простить меня. Я должен был сделать больше.

Она кивнула – снова не потому, что соглашалась с ним, а просто для поддержания разговора.

– Я прошу тебя помочь мне. Нет, не мне. Помочь тем ни в чём не повинным людям, которые умрут, если ты не поможешь.

– Если они умрут, то не из-за меня.

– Я знаю, Джу… доктор. Знаю. Они умрут из-за меня. Но на самом деле им будет всё равно, кто виноват. Они будут мертвы.

Не моргнув, она выдержала его пристальный взгляд.

Его лицо помрачнело.
– Хочешь услышать, что с ними произойдёт?

– Нет.

– Даже для тебя это может оказаться чересчур.

– Сомневаюсь. Но на самом деле это не имеет значения. То, что может произойти – вопрос второстепенный.

– Интересно было бы узнать, что же важнее жизни сотен тысяч американцев.

“It’s going to sound horribly selfish, but breathing in and out has sort of trumped everything else for me.”

– Это прозвучит ужасно эгоистично, но возможность дышать для меня вроде как перевешивает всё остальное.

– Ты не сможешь помочь нам, если будешь мертва, – сказал Карстон напрямик. – Мы извлекли урок. Это раз – не последний, когда ты будешь нам нужна. Мы не повторим одну и ту же ошибку дважды.

Внутри неё шла настоящая борьба, но на правой чаше весов появилась ещё одна гирька. То, что говорил Карстон, на самом деле имело смысл. Она прекрасно знала о том, что подходы меняются. Что, если всё это – правда? Она могла бы изображать безучастность и дальше, но Карстон хорошо её знал. Ей будет тяжело жить с мыслью, что у неё был шанс, пусть даже малый, сделать что-то для предотвращения столь масштабной катастрофы. Именно так они с самого начала и вовлекли её в самое, наверное, отвратительное занятие на земле.

– Не думаю, что ты взял с собой материалы, – сказала она.

Перевод: leverina

Редакция: helenforester

Материал предоставлен исключительно в целях ознакомления и не преследует коммерческой выгоды.
Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.
Копирование и распространение запрещено

----------------------------------------

*В действительности отеля «Брэйскотт» не существует. Но он мог бы выглядеть, например, вот так.

**Гаррота – вид холодного оружия ближнего боя, прочный шнур длиной 30—60 см с прикреплёнными к его концам ручками. Используется мафией – для казней, подразделениями спецназа – для бесшумной нейтрализации часовых.

***Бойфренды – женские джинсы слегка мешковатого фасона, часто с потёртостями, которые обычно носят подвёрнутыми выше щиколотки.