Она потеряла форму, вот и всё. Всё-таки прошло три года. Вот почему она испытывала чувства. Вот почему этот объект не был ей безразличен. Дело было только в этом – она слишком долго была вне игры. Но она по-прежнему могла вернуть себя в рабочее состояние.

Во время этого раунда она вошла в комнату один раз, чтобы поддержать компьютер в работающем режиме, но не осталась наблюдать. Она вернулась лишь минут через пятнадцать, когда действие препарата стало подходить к концу.

Он снова лежал и хватал воздух ртом, но теперь не плакал, хотя на этот раз боль – она знала – была гораздо сильнее, чем прежде. Кровоточила кожа, содранная наручниками; уже испачкав их все, она капала на столешницу. Возможно, во время следующего раунда ей придётся его парализовать, чтобы он не поранил себя сильнее. Опять же, паралич – пугающее ощущение; испуг мог помочь.

Он начал дрожать. На одну миллисекунду она даже развернулась обратно, прежде чем поняла, что собирается принести ему одеяло. Да что с ней?

Соберись.

– Тебе есть что сказать? – нежно спросила она, когда его дыхание немного выровнялось.

Он ответил слабым, задыхающимся голосом:
– Это не я. Клянусь. Я не… планирую… ничего. Не знаю этого наркоторговца. Очень хотел бы помочь. Правда, правда, правда… очень хотел бы помочь. Правда.

– М-м. Ты демонстрируешь сопротивление к этому виду воздействий, так что, возможно, мы попробуем кое-что новое.

– Со… противление? – недоверчиво прохрипел он. – Ты думаешь… я сопротив… ляюсь?

– Честно говоря, меня немного беспокоит мысль вводить тебе галлюциногены. Судя по всему, у тебя и без них хватает проблем с головой, – произнесла она, постукивая пальцами по влажной от пота коже его черепа. – Похоже, деваться некуда, придётся нам с тобой попробовать старые проверенные способы… – Продолжая рассеянно постукивать его по голове, она рассматривала инструменты, заполнявшие поднос на столе. – У тебя желудок, как, слабый?

– Почему. Это… происходит со мной. – Абсолютно риторический вопрос; он не ждал ответа на свои слова, произнесённые срывающимся шёпотом. Но она дала ему ответ.

– Потому что именно так и происходит, когда ты планируешь распространить смертельный вирус гриппа в четырех американских штатах, отчего может погибнуть миллион мирных жителей. Власти не устраивает такого рода поведение. И они посылают меня, чтобы заставить тебя заговорить.

Он перевёл на неё взгляд, страх в его глазах внезапно сменился на шок.

– Да. Что. Вообще. За фигня?!

– Да, знаю, это отвратительно, страшно и подло.

– Алекс, ну правда, это полная чушь! Я думаю, у тебя проблема.

– Моя проблема, – выпалила она ему в лицо, – в том, что ты не говоришь мне, где вирус. Ты уже получил его? Или де ла Фуэнтес ещё держит его у себя? Когда ты собираешься распространить его? Где?

– Это какой-то бред. У тебя бред!

– Я, вероятно, наслаждалась бы жизнью гораздо больше, если б это действительно было так. Но я начинаю думать, что к тебе послали не того врача. Нам сюда требуется врач для сумасшедших. Я не знаю, как сделать так, чтобы появился другой Дэниел!

– Другой Дэниел?

– Тот, которого я вижу на этих снимках!

Она развернулась и, мимоходом со злостью нажав одну из клавиш компьютера, схватила со стола стопку фотографий.

– Смотри, – сказала она, ткнула пачку снимков ему в лицо, а затем стала показывать по одному и ронять на пол. – Это твоё тело, – она хлестнула его по плечу одной из фотографий, прежде чем дать ей упасть, – твоё лицо, видишь? Но выражение лица – неправильное. Кто-то другой выглядывает из твоих глаз, Дэниел, и я никак не пойму, знаешь ты о нём или нет.

А на этот раз – вот оно. Было узнавание. Было нечто, о чём он знал.

– Послушай, сейчас меня устроит, если ты просто расскажешь мне, что именно ты видишь на этом снимке. – Она подняла последнее фото; на нём другой Дэниел с чёрного хода входил в какой-то мексиканский бар, явно стремясь остаться незамеченным.

He looked at her, torn.

Он посмотрел на неё, охваченный какими-то противоречивыми чувствами.

– Я не могу… объяснять это… Это совершенно бессмысленно.

– Ты видишь что-то, чего не вижу я. Что это?

– Он… – Дэниел попытался покачать головой, но мышцы шеи были настолько измучены, что он едва смог ею пошевелить. – Он выглядит как…

– Как ты.

– Нет, – прошептал он. – То есть да, разумеется, он выглядит как я, но я вижу различия.

Как он это сказал. «Разумеется, он выглядит как я». Всё с той же очевидной честностью, и всё же чего-то не договаривая…

– Дэниел, ты знаешь, кто это? – На этот раз – настоящий вопрос, не риторика, не сарказм. Она больше не изображала из себя психиатра (да и получалось-то у неё отвратительно). Впервые с момента начала допроса она почувствовала, что действительно имеет дело с чем-то существенным.

– Этого не может быть, – выдохнул он и закрыл глаза, причём закрыл, как ей показалось, не столько от усталости, сколько для того, чтобы не видеть того, что на снимке. – Это невозможно.

Она наклонилась вперед.
– Скажи мне, – прошептала она.

Он открыл глаза и впился в неё испытующим взглядом.
– Ты уверена? Он собирается убить людей?

Он так естественно использовал третье лицо.

– Сотни тысяч людей, Дэниел, – убеждённо и так же серьёзно, как он, произнесла она. Тоже использовав третье лицо. – Он раздобыл смертельный вирус и собирается распространить его по приказу сумасшедшего наркобарона. У него уже забронированы номера в отелях – номера на твоё имя. Он сделает это не позже, чем через три недели.

– Я в это не верю, – прошептал он.

– Я тоже не хочу в это верить. Этот вирус… он очень опасный, Дэниел. Он убьёт куда больше людей, чем бомба. Эпидемию невозможно будет остановить.

– Но как он мог так поступить? Почему?

В этот момент она была почти на шестьдесят пять процентов уверена, что они говорят не об одной из множественных личностей Дэниела.

– Слишком поздно обсуждать это. Всё, что сейчас имеет значение, это как его остановить. Кто он такой, Дэниел? Помоги мне спасти этих невинных людей.

Другая – не физическая – боль исказила его черты. Раньше ей уже приходилось такое видеть. Если бы речь шла не о нём, а о ком-то другом, она бы подумала, что это борются два желания – сохранить верность и избежать новых пыток. Но речь шла о Дэниеле, и она предположила, что борьба идёт скорее между желанием сохранить верность и желанием поступить правильно.

В абсолютной ночной тишине она ждала от него ответа – и через слабую поролоновую звукоизоляцию явственно расслышала, как прямо у них над головами пролетел небольшой винтовой самолёт. Очень-очень низко.

Дэниел взглянул вверх.

Она анализировала происходящее; время замедлилось.

Внешне Дэниел не выказал ни удивления, ни облегчения. Шум, казалось, не был для него ни сигналом спасения, ни знаком опасности. Он просто обратил внимание на звук, как кто-то другой мог обратить внимание на сработавшую автомобильную сигнализацию: не имеет ко мне отношения, но отвлекает от происходящего.

Ощущая себя будто в замедленной съёмке, она распрямилась и бросилась к столу за нужным ей шприцем.

– Тебе не обязательно это делать, Алекс, – смиренно сказал Дэниел. – Я расскажу тебе.

– Ш-ш-ш, – прошептала она, возвращаясь к нему и вводя лекарство, на сей раз в капельницу. – Сейчас я просто на время усыплю тебя. – Она потрепала его по щеке. – Никакой боли, я обещаю.

Понимание вспыхнуло в его глазах, когда он мысленно связал её поведение со звуком пролетевшего самолёта.
– Мы в опасности? – прошептал он ей.

Мы. Вот это да. Ещё один интересный выбор местоимения. Ни разу в своей практике она не встречалось с подобным объектом.

– Не знаю, как ты, – сказала она, когда его глаза закрылись. – Но я-то в опасности абсолютно точно. К бабке не ходи.

Мощный удар сотряс всё вокруг – не у самого сарая, но, в её понимании, слишком уж близко.

Она аккуратно надела на Дэниела противогаз, после чего натянула собственную маску и ввернула в неё фильтр. Это была не учебная тревога. Она взглянула на компьютер – оставалось около десяти минут. Не уверенная, что этого времени хватит, она нажала клавишу «пробел». Затем ткнула в одну из кнопок на чёрной коробочке, и огонёк на боку коробочки быстро-быстро замигал. Почти рефлекторно она опять накрыла Дэниела одеялом.

Она выключила свет – теперь пространство освещал лишь работающий экран компьютера – и покинула палатку. В коровнике было абсолютно темно. Выставив перед собой руки, она на ощупь нашла около раскладушки сумку и – навык, отточенный годами практики – вслепую с лёгкостью достала и надела на себя всё своё вооружение. Засунула за пояс на животе пистолет. Достала из сумки шприц, воткнула иглу себе в бедро и надавила на поршень. Подготовившись наилучшим образом, она спряталась в дальнем углу палатки; если кто-то войдёт сюда с фонариком, в этом месте будет самая густая тень. Достав пистолет, она сняла его с предохранителя и вцепилась в него обеими руками. Затем приложила ухо к месту стыка кусков поролона и стала прислушиваться в ожидании того, как кто-то откроет дверь или окно коровника и умрёт.

Во время этого томительного ожидания её ум продолжал стремительно анализировать происходящее.

Если пришли за ней, это была не крупная операция. Ни одна группа захвата или мало-мальски приличная команда ликвидаторов не известила бы о своём приближении шумом самолётного мотора. Были и иные пути, более тихие. А будь это многочисленная группа по типу SWAT [п.п.: SWAT (российский аналог – СОБР, бывший ОМОН) – это полицейский спецназ; SWAT, или «Special Weapons And Tactics Team», переводится как «Ударная группа с применением специальных видов вооружения»] , посланная за ней без какого-либо предварительного инструктажа, просто чтоб задавить силой, они прилетели бы на вертолёте. Самолёт же, если судить по звуку мотора, был очень маленьким – максимум трёх-, но скорее – двухместным.

Если же по её душу вновь, как и во все предыдущие разы, явился какой-нибудь наёмный киллер-одиночка, то не ясно было, понимает ли он, что делает. Зачем ему выдавать себя? Шум самолёта свидетельствовал о том, что некто испытывал недостаток ресурсов и действовал в крайней спешке – что фактор времени был для него гораздо важнее скрытности.

Кто это был? Не де ла Фуэнтес.

Во-первых, маленький винтовой самолёт – это не MO наркобарона [п.п.: МО – это аббревиатура латинского выражения «modus operandi» – стиль работы, «почерк»; у героини есть склонность мыслить аббревиатурами, эта её привычка позднее отразится в сюжете]. Как ей представлялось, де ла Фуэнтес заявил бы о себе вереницей чёрных внедорожников и бандой отморозков с автоматами.

Во-вторых, у неё было некое предчувствие.

Нет, она не была специалистом по распознаванию лжи. Хорошие лгуны, лгуны-профессионалы одурачат кого угодно, хоть человека, хоть машину. Её работа никогда не состояла в том, чтобы ловить объекта на противоречиях или по движениям глаз делать предположения о том, чтó именно из сказанного им было правдой. Её работа состояла в том, чтобы ломать объекта до тех пор, пока не останется ничего, кроме безвольной плоти и одной-единственной истории. Она была лучшей не потому, что умела отделять правду от лжи; она была лучшей потому, что имела природный дар понимать возможности человеческого тела и гениально обращалась с препаратами. Она точно знала, где находится предел того, что может вынести человеческое тело, и точно знала, как подвести его к этому пределу.

Так что предчувствия не были её сильной стороной, и она даже не могла вспомнить, когда в последний раз действительно испытывала что-то подобное.

Она верила, что Дэниел говорил правду. Вот почему её так беспокоил этот эксперимент с Дэниелом – потому что он не лгал. Де ла Фуэнтес не станет его искать. Дэниела не искал никто, потому что он был всего лишь тем, кем и говорил – учителем литературы, учителем истории, тренером по волейболу. Кто бы сюда ни явился– он явился за ней.

Почему сейчас? Департамент весь день её выслеживал и только что обнаружил местонахождение? Они пытались спасти жизнь Дэниела, слишком поздно сообразив, что он не тот, кто им нужен?

Определённо нет. Они знали о его невиновности до того, как втянули её в это дело. У них был доступ к слишком большому количеству информации, чтобы оставаться в заблуждении. Это дело не было выдумкой с начала до конца, но факты явно были подтасованы. Они хотели, чтобы она захватила не того человека.

На мгновение она ощутила прилив тошноты. Она только что пытала невинного человека. Она поспешила отодвинуть эту мысль в сторону. Время для сожалений наступит позже – если она не умрёт сейчас.

Чаши весов снова сместились. Тщательно продуманная ловушка, а не истинный кризисный момент. Хотя она действительно полагала, что история с де ла Фуэнтесом подлинная, она больше не верила, что ситуация была настолько неотложной, как ей сказали. Время было простейшим из мелких изменений, которые можно внести в документы; жёсткие сроки были подтасовкой. Ставки опять понизились – ей требовалось спасать только свою жизнь. А также, если получится, жизнь Дэниела.

Она попыталась отделаться от мысли – мысли, которая показалась ей почти предвестием – что её ставки в игре каким-то образом удвоились. Ей не нужно было дополнительное бремя.

Возможно, кто-то другой – тот самый одарённый несмышлёныш, который занял её место в департаменте – работал сейчас над настоящим террористом. Возможно, они больше не считали, что она всё ещё способна добиться нужного им результата. Но тогда зачем вообще было вовлекать её? Возможно, террорист был мертв, а им нужен был козёл отпущения. Возможно, они уже давно узнали о существовании этого двойника и держали его про запас, на всякий случай. Пусть Химик заставит кого-нибудь признаться в чём-нибудь, а мы прикроем этим свою неудачу?

Но это не объясняло, откуда взялся визитёр.

Сейчас было где-то около пяти утра. Возможно, это был простой фермер, любитель встать пораньше, знающий местность настолько хорошо, чтобы в кромешной темноте лететь без радара сквозь лес и затем ради дозы адреналина приземлиться, чуть не разбившись…

Слушая, как резкое дыхание Дэниела прорывается сквозь фильтр противогаза, она гадала, правильно ли поступила, усыпив его. Просто он был таким… уязвимым. Беспомощным. Департамент уже недвусмысленно продемонстрировал, насколько сильно их заботит благополучие Дэниела Бича. А она оставила его посреди палатки, прикованного к столу и беззащитного – лёгкая добыча, легче не бывает. Он заслуживал лучшего обращения. Но её первой реакцией было нейтрализовать его. Она знала, что освобождать его небезопасно. Он, без сомнения, напал бы на неё в попытке отомстить. В плане грубой физической силы он превосходил её. И она не хотела, чтобы ей пришлось его отравить или застрелить. Пусть, по крайней мере, его смерть не будет на её совести.

Мысль о том, что он, беззащитный, лежит там в темноте, продолжала тревожить её ум, царапала по периферии сознания будто наждаком по ткани, выдёргивая нити из полотна её концентрации и будя чувство вины.

Слишком поздно что-либо менять.

Она услышала снаружи едва различимый звук движения. Коровник окружали кусты с жёсткими шелестящими листьями. Сейчас кто-то был в кустах, заглядывал в окна. Что если он просто возьмёт и выпустит по стене коровника очередь из «Узи»? Он явно не заморачивался по поводу шума.

Может быть, нужно опустить стол, чтобы Дэниел оказался ближе к полу, если палатка будет прошита пулями? Ранее она хорошо смазала складные опоры, но не могла сказать, заскрипят они сейчас или нет.

Она метнулась к столу и опустила его как можно ниже. Опоры действительно чуть скрипнули – негромкий низкий звук, который вряд ли был слышен за стенами коровника, особенно с учётом поролоновой звукоизоляции палатки. Она стрелой кинулась обратно в угол и снова прислушалась.

Снова шелест. От другого окна, с другой стороны коровника. Провода её ловушек не бросались в глаза, но не были и тщательно спрятаны. К счастью, он просто заглядывал в окна, пытаясь рассмотреть, есть ли кто-нибудь внутри коровника. Он уже подходил к дому? Почему он туда не вошёл?

Снова звуки снаружи, от другого окна.

«Просто открой его, – мысленно попросила она. – Просто заберись внутрь.»

Раздался непонятный звук – какое-то шипение, затем наверху лязгнуло что-то тяжелое. Потом удары – бум, бум, бум – такие громкие, что казалось, стены сарая каждый раз сотрясаются. Первая её мысль была – микровзрывы; она автоматически присела на корточки, приняв защитное положение, но уже в следующую секунду поняла, что звуки не настолько громкие – лишь кажутся такими в контрасте с предыдущей тишиной. Ни одного звука, свидетельствующего о проникновении – ни звона разбитого стекла, ни скрежета разрываемого металла. Хватило ли сотрясения стен, чтобы разъединить провода на окнах или на двери? Вряд ли.

Затем она сообразила, что удары по стене перемещаются вверх – и тут они прекратились. У неё над головой.

Вот это облом так облом… он собирался проникнуть внутрь через крышу.

Она мгновенно вскочила на ноги и приникла одном глазом к щели в палатке. За пределами палатки было слишком темно, чтобы хоть что-то рассмотреть. Над её головой раздался шум работающей ацетиленовой горелки. У её визитёра она тоже имелась.

Вся её подготовка шла насмарку. Она бросила один взгляд на Дэниела. На нём был противогаз, значит, он не пострадает. Затем она выскочила из палатки, пригнувшись и выставив перед собой руки, чтобы ни на что не наткнуться, и так быстро, как только могла, стала двигаться в направлении слабого лунного света, просачивавшегося в ближайшее окно. Путь ей преграждали доильные станки, их требовалось обойти, но, кажется, она помнила нужный маршрут. Полушагом-полубегом она вырвалась на открытое пространство между палаткой и станками, одна её рука наткнулась на доильный аппарат. Она обогнула аппарат и ринулась к окну…

Что-то чрезвычайно твёрдое и тяжёлое толкнуло её вниз и впечатало лицом в пол, выбив весь воздух из лёгких. Пистолет улетел в темноту. Голова громко стукнулась о бетон. Из глаз фонтаном брызнули яркие искры.

Кто-то схватил её запястья, оттянул ей руки назад, а затем дёрнул их вверх так, что показалось – сейчас ей вывихнут плечевые суставы. В таком положении тела весь воздух покинул лёгкие, вырвавшись изо рта со звуком, похожим на отрыжку. С помощью больших пальцев обеих рук она поспешила выставить наружу шипы на всех своих кольцах.

– Что это? – произнёс кто-то прямо над её головой мужским голосом с обычным американским произношением. Перехватив в одну руку оба её запястья, он другой рукой сорвал с неё противогаз. – Что ж, может, и не камикадзе, в конце-то концов, – задумчиво произнёс он. – Дай угадаю, те провода под током не к сети подключены, а?

Она корчилась под ним в попытках оцарапать его кожу своими кольцами, изогнув запястья.

– Кончай это, – приказал он и врезал ей по затылку чем-то твёрдым, возможно, противогазом, впечатав её лицо в пол. Она почувствовала, как треснула губа, и ощутила во рту вкус крови.

Она приготовилась. На таком близком расстоянии, скорее всего, лезвие полоснёт её по сонной артерии. Или проволока затянется вокруг горла. Она надеялась на лезвие. Боли от разреза она не ощутит – спасибо декстроамфетамину, растворённому сейчас в её крови – а вот удушение почувствует наверняка.

– Вставай.

Вес перестал давить ей на спину, и её потянули вверх за запястья. Она максимально быстро поднялась на ноги, чтобы ослабить давление на свои плечевые суставы. Руки необходимо было сохранить в рабочем состоянии.

Он стоял у неё за спиной, но по тому, откуда шло его дыхание, она поняла, что он высокого роста. Он тянул её за запястья, пока она не оказалась на цыпочках, стараясь как можно дольше устоять на полу.

– Вот так, коротышка, а сейчас ты сделаешь для меня кое-что.

Она не имела нужных навыков, чтобы победить его в драке, и не обладала силой, чтобы освободить запястья. Всё, что она могла, это использовать те средства, которые заранее подготовила.

Соблюдая осторожность, она на мгновение позволила своему телу повиснуть почти на одних плечах и одновременно с силой надавила большим пальцем левой ноги на точку внутри обуви; из каблука выскочил нож (лезвие, выскакивающее вперёд, находилось в подошве правой туфли), и она неловко двинула ногой в том направлении, где должны были находиться его ноги. Он отпрыгнул и увернулся, ослабив при этом свою хватку настолько, что она смогла вырваться и развернуться к нему лицом, и её левая рука тут же взлетела как для пощёчины. Он был слишком высок; она не дотянулась до его лица, и её шип царапнул по чему-то твёрдому на его груди – по броне. Она отскочила назад, уходя от удара, приближение которого могла слышать, но не видеть, и вытянула вперёд руки в попытке дотронуться до незащищенного участка кожи.

Что-то ударило по её ногам – подсечка. Она рухнула на пол и откатилась в сторону, но он тут же оказался на ней верхом, схватил за волосы и опять впечатал лицом в бетонный пол. Хрустнул нос, по губам и подбородку хлынула кровь.

– Игры закончились, лапочка, – наклонившись, произнёс он ей прямо в ухо.

Она попыталась ударить его головой. Её затылок соприкоснулся с чем-то, но не с лицом – неровные выступы, что-то металлическое…

Очки ночного видения. Не удивительно, что он так хорошо контролировал драку.

Он дал ей подзатыльник.

Эх, были бы на ней сейчас её серёжки.

– Серьёзно, прекращай это. Слушай, я сейчас отпущу тебя. Я тебя вижу, а ты меня – нет. У меня пистолет. Ещё одна дурацкая выходка – и я прострелю тебе колено, усекла?

Говоря это, он одной рукой дотянулся до её стоп и сорвал с них обувь – с одной ноги, затем с другой. Он не проверил её карманы – в них по-прежнему лежали скальпельные лезвия; иглы на поясе тоже остались при ней. Он соскочил с неё, и она услышала, как он отошёл и снял свой пистолет с предохранителя.

– Чего ты… хочешь от меня? – применив все свои актёрские способности, спросила она голосом напуганной маленькой девочки. Треснутая губа помогла. Она представила себе, как выглядит сейчас её лицо. Когда действие наркотика закончится, будет чертовски больно.

– Убери свои капканы и открой дверь.

– Мне нужно будет… – она пару раз шмыгнула носом, – …свет включить.

– Нет проблем. Я в любом случае меняю свои очки на твой противогаз.

Она опустила голову, надеясь скрыть выражение своего лица. Как только он надел противогаз, девяносто процентов её защитных мер стали неактуальны.

Надеясь, что не слишком переигрывает, она захромала к выключателям у входной двери и включила в коровнике свет. Иных вариантов она в данный момент не видела. Он не убил её сразу – значит, не исполнял прямых приказов департамента. У него должен быть здесь какой-то умысел. Придётся выяснить, чего он хочет, а затем не давать ему это достаточно долго для того, чтобы получить преимущество.

Плохие новости состояли в том, что если ему требовалась открытая дверь, то вряд ли только для того, чтоб без помех покинуть помещение. Значит, у него было подкрепление, что не прибавляло шансов ей. «Или Дэниелу,» – добавил голос у неё в голове. Как будто ей было мало забот. Но Дэниел находился здесь из-за неё. Она чувствовала за него ответственность. Она была у него в долгу.

Она обернулась, моргая от яркого верхнего света; мужчина стоял в двадцати футах [п.п.: около 6 метров] от неё. Его рост был шесть футов и три или четыре дюйма [п.п.: 190-193 см]; судя по коже на шее и подбородке, он был белым – вот и всё, в чём она могла быть уверена. Его тело целиком покрывал сплошной чёрный комбинезон, очень похожий на костюм аквалангиста, только не гладкий, а с выступающими пластинами кевлара. Броня защищала всё туловище, руки и ноги. Он выглядел довольно мускулистым, но отчасти так могло казаться из-за кевлара. На ногах у него были тяжелые чёрные всепогодные ботинки, а на голове – чёрная вязаная шапка. Лицо было скрыто под её противогазом. Через одно плечо у него была переброшена снайперская винтовка Макмиллана 50-го калибра [американская крупнокалиберная винтовка «McMillan TAC-50», которой принадлежит рекорд дальности стрельбы по живой мишени (почти два с половиной километра); принята на вооружение спецподразделений полиции США и канадской армии]. Матчасть она давно уже выучила назубок – несложно стать экспертом по любому вопросу, если посвящаешь его изучению всё свободное время. Тип и марка оружия могут многое рассказать о нападающем или любом подозрительном человеке с улицы, который, возможно, планирует им стать. Этот был вооружён не только винтовкой. На бедре, в кобуре, был ««HDM» [п.п.: «High Standard HDM» – бесшумный (со встроенным глушителем) армейский пистолет 1942 года выпуска, принятый на вооружение ЦРУ и разведслужб США], а в правой руке – «ЗИГ Зауэр П220» [п.п.: « SIG Sauer Р220» – пистолет немецко-швейцарского производства 1975 года выпуска, принятый на вооружение полиции и армии нескольких стран], дуло которого целило ей в колено. «Правша,» – мысленно отметила она. С этого расстояния он, без сомнения, попадёт ей в коленную чашечку. А уж из винтовки своей, прикинула она, он мог бы пристрелить её практически откуда угодно.

Он напомнил ей Бэтмена, только без ушастой шапочки; а ещё Бэтмен, кажется, никогда не использовал оружие. Хотя, если бы использовал, то, с учётом его вкусов и навыков выбрал бы, скорее всего, именно это.

Если она не сможет сделать так, чтобы этот убийца снял противогаз, то не имеет значения, сколько друзей-суперсолдат ждут его снаружи. Ему и одному не составит труда убить её, как только он получит желаемое.

– Убери свои провода.

Она похромала к двери коровника, изобразив по пути короткий приступ головокружения – старалась потянуть время подольше, чтобы успеть обдумать ситуацию. Кто захотел бы оставить её в живых? Какой-то одинокий охотник за головами, вознамерившийся получить от департамента награду за её поимку? Если б с ним заключили контракт, то наверняка их единственным условием была бы её смерть. Может, перед ней шантажист и охотник за головами в одном лице? «Я поймал того, кого вы ищете, но выпущу обратно на свободу, если не заплатите вдвойне». Умно. Департамент бы точно заплатил.

Это предположение было лучшим из всех, что она смогла придумать, пока ковыляла к двери.

Система безопасности была несложной. Каждый вход контролировался с помощью трёх групп проводов. Первая располагалась снаружи, в кустах, слева от входа в коровник, присыпанная тонким слоем земли. Вторая представляла собой спусковой механизм и была протянута через дверную щель; слабое соединение должно было разомкнуться, стоило двери хоть чуть-чуть приоткрыться. Третья была заткнута под деревянную обшивку дома около двери; провода разъединились бы, когда дверь раскрылась на дюйм. Цепь оставалась под напряжением, если были соединены по крайней мере два провода. Она прикинула, не повозиться ли подольше, притворившись, что всё сложнее, чем на самом деле, но затем решила, что смысла нет. Он мог раскрыть её обман за несколько секунд, ему достаточно было бы рассмотреть ловушку и понять её схему.

Она плотно соединила концы третьего провода и отошла назад.

– Всё, отключила. – Она сделала вид, будто её голос надломился, надеясь одурачить его, внушить мысль, что его атака лишила её всякой способности к сопротивлению.

– Не будешь ли так любезна открыть? – предложил он.

Прихрамывая, она добрела до другой стороны двери и, открывая её, уже устремила взгляд в то место, где во тьме ожидала увидеть тёмные головы его товарищей. Там не было ничего – лишь фермерский дом вдалеке. А затем она опустила взгляд и окаменела.

– Это что? – прошептала она.

На самом деле, это был не вопрос, она просто не смогла скрыть потрясения.

– Это, – ответил он тоном, который мог быть описан только как мерзко самодовольный, – сто двадцать фунтов [п.п.: около 55 кг] мышц, когтей и зубов.

Должно быть, он подал какой-то сигнал, которого она не увидела, будучи не в силах оторвать глаз от его «подкрепления» – потому что зверь устремился к нему. Он был похож на немецкую овчарку, очень большую овчарку, только окрас был не тем, что ассоциировался у неё с «немцами». Этот был абсолютно чёрным. Может, волк?

– Эйнштейн, – сказал он зверю. Тот посмотрел на него умными глазами, готовый действовать по приказу. Он указал на неё; и, очевидно, его следующее слово было командой: – Контроль!

Пёс – волк? – ринулся на неё, вздыбив шерсть на загривке. Она попятилась и, подняв руки вверх, упёрлась спиной в дверь коровника. Пёс слегка присел, показывая готовность наброситься на неё (его морда была всего в нескольких дюймах от её живота), оскалил пасть, обнажив белые клыки, острые и длинные, и издал низкий утробный рык.

Пожалуй, слово «Пугай!» подошло бы для этой команды лучше.

Она прикинула, не всадить ли в шкуру пса шип одного из своих колец, но засомневалась, что длины шипа хватит, чтобы пробить густой мех. А потрепать себя по шёрстке, пока сидит спокойно, эта зверюга ей вряд ли позволит.

Подражатель Бэтмена немного расслабился, а может, ей это только показалось. Трудно было сказать наверняка, что происходило с его мускулами под бронёй.

– Вот и ладушки, а теперь, когда мы сломали лёд, давай-ка поговорим.

Она ждала.

– Где Дэниел Бич?

Она ощутила, как изумление, несмотря на все попытки скрыть его, явственно отразилось у неё на лице. Все её предположения в очередной раз закружились, перевернулись и встали с ног на голову.

– Отвечай мне!

Она не знала, что сказать. Департамент хотел убить Дэниела первым? Удостовериться, что дело сделано и все концы спрятаны в воду? Она представила Дэниела, лежащего сейчас обнажённым и без сознания в центре палатки – вот уж точно не самое укромное место – и ей стало дурно.

Рассерженный Бэтмен двинулся к ней. Пёс среагировал – переместился в сторону, чтобы позволить мужчине подойти, однако зарычал громче. Мужчина грубо ткнул ей под подбородок ствол своего «ЗИГ Зауэра». Она стукнулась затылком о дверь коровника.

– Если он мёртв, – прошипел мужчина, – ты тоже будешь мечтать о смерти. Я заставлю тебя умолять меня убить тебя.

Она чуть не прыснула со смеху. Этот головорез, вероятно, ударил бы её несколько раз – ну, может, порезал бы слегка, если б фантазии хватило, – а потом пристрелил бы, и всё. Он понятия не имел о том, как вызывать настоящую боль и поддерживать её на нужном уровне.

Но его угрозы сказали ей кое о чём – судя по всему, Дэниел был нужен ему живым. Значит, у них было кое-что общее.

В любом случае, сопротивление в данный момент было контрпродуктивно. Нужно было внушить ему мысль, что она вне игры. Нужно было ослабить его бдительность. И нужно было вернуться к ноутбуку.

– Дэниел в палатке. – По-прежнему держа руки поднятыми, она указала подбородком на брезент. – С ним всё в порядке.

Секунду Бэтмен, казалось, обдумывал её слова.

– Ладно, сначала дамы. Эйнштейн, – рявкнул он. – Веди. – Он указал на палатку.

Гавкнув в ответ, пёс подбежал к ней, толкнул её носом в бедро, а затем слегка куснул.

– Ой! – отпрыгнув, жалобно вскрикнула она. Пёс догнал её и снова подтолкнул носом.

– Просто иди к этой своей палатке, медленно и спокойно, и он тебя не тронет.

Ей очень не нравилось присутствие пса у неё за спиной, но она двинулась вперёд, продолжая притворно припадать на якобы травмированную ногу. Она обернулась назад, чтобы посмотреть, что делает животное.

Бэтмен ухмыльнулся.
– Не волнуйся. Люди не очень вкусные. Он не хочет тебя съесть. Сделает это, только если я ему велю.

Она проигнорировала его насмешку и медленно подошла к щели между полотнищами.

– Держи открытым, чтобы я мог видеть, что внутри, – распорядился он.

Брезент плохо сгибался из-за прикреплённых к нему слоёв поролона. Она скатала его, насколько смогла. Внутри было почти черно. Ярким белым квадратом сиял экран ноутбука и светились тускло-зеленым мониторы. Она знала, чтó где находится, поэтому могла разглядеть накрытого одеялом Дэниела всего в футе [п.п.: 30 см] от пола; его грудная клетка равномерно подымалась и опускалась.

Последовала долгая тишина.

– Хочешь, чтобы я… включила… лампы? – спросила она.

– Стой на месте.

Она почувствовала, как он подошёл к ней сзади, и холодное дуло пистолета упёрлось ей в затылок, прямо у линии волос.

– Что это? – пробормотал он.

Она стояла, не шевелясь; его пальцы в перчатке коснулись кожи рядом с пистолетом. Сначала она смутилась, но затем поняла: он заметил там шрам.

– Вот как, – буркнул он и убрал руку. – Ладно, где включается свет?

– На столе.

– Где стол?

– Примерно в десяти футах [п.п.: около трёх метров] впереди, справа. Там, где ты видишь экран ноутбука.

Может, он снимет противогаз и снова наденет очки?

Давление пистолета исчезло. Она почувствовала, что мужчина отошёл назад; однако нос собаки по-прежнему упирался ей в зад.

Что-то с шипящим звуком заскользило по полу. Взглянув вниз, она увидела, как мимо её ноги, извиваясь, движется толстый чёрный шнур; он отходил от той из настольных ламп, что стояла ближе к ним. Лампа свалилась, она услышала удар, но звука бьющегося стекла не последовало.

Он подтащил лампу к себе и щёлкнул её выключателем. На долю секунды она понадеялась, что он разбил лампу, но затем та зажглась.

– Контроль, – скомандовал он псу. Рычание возобновилось, и она стояла, не шевелясь.

Направив свет перед собой, он шагнул внутрь палатки. Она следила за тем, как широкий луч обшарил стены, а затем замер, остановившись на теле посреди палатки.

Гибкой скользящей походкой он двинулся вперёд – абсолютно бесшумно. В этом мужчине явно чувствовалась разносторонняя подготовка. Обойдя вокруг тела на полу, он проверил углы – вероятно, в поисках оружия – а затем сосредоточился на Дэниеле. Присел на корточки, откинул одеяло, изучил окровавленные наручники и капельницу, взглядом проследил провода, идущие от датчиков к мониторам, секунду понаблюдал за их показаниями. Поставил лампу на пол, направив её на потолок, чтобы увеличить площадь освещения. Наконец, протянул руку, осторожно снял с Дэниела противогаз и положил его на пол.

Она услышала его шёпот:
– Дэнни.

Перевод: leverina

Редакция: helenforester

Материал предоставлен исключительно в целях ознакомления и не преследует коммерческой выгоды.
Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.
Копирование и распространение запрещено!