Вслепую, с закрытыми глазами, Эдит шагнула в солнечный свет.

Моё сердце подпрыгнуло к горлу, и я со всех ног бросился к ней.

- Эдит!

Лишь когда её глаза распахнулись, а я подбежал достаточно близко, чтобы всё ясно рассмотреть, я понял, что она не вспыхнула огнем. Она снова вскинула руку, вытянула её, ладонью вперед – и я, споткнувшись, затормозил, чуть не пав на колени.

Свет отражался от её кожи, дугообразными радугами танцевал по лицу, шее, рукам. Она светилась так ярко, что мне пришлось сощуриться, словно я смотрел на солнце.

Я подумывал, не упасть ли на колени по-настоящему. Передо мной была красота – та красота, которую боготворят. Та, в честь которой возводят храмы и приносят жертвы. Я сожалел, что у меня в руках нет ничего, что можно принести ей в дар – но чего могла хотеть богиня от заурядного смертного вроде меня?

Далеко не сразу удалось мне за сияющим накалом разглядеть выражение её лица. Она смотрела на меня широко открытыми глазами – как если бы чего-то почти… боялась. Я шагнул к ней, и она чуть заметно вздрогнула и напряглась.

- Это делает тебе больно? – прошептал я.

- Нет, – прошептала она мне в ответ.

Я снова к ней шагнул – она опять была магнитом, а я лишь послушным куском тусклого металла. Она уронила предостерегающе поднятую руку. При движении пламя сияющей дорожкой вспыхнуло вдоль руки. Сохраняя дистанцию между нами, я стал медленно обходить вокруг неё, просто из потребности впитать эту картину в себя, увидеть её со всех сторон. Солнце играло на её коже, отражая и преломляя все до единого цветá солнечного спектра. Мои глаза понемногу привыкали и были теперь широко открыты от изумлённого восхищения.

Я знал, что она выбрала одежду с умыслом, что она намерена была показать мне это, но тó, как она стояла сейчас, с напряжёнными ногами и плечами, заставляло гадать, не хочется ли ей теперь отыграть своё решение назад.

Я описал вокруг неё полный круг, затем преодолел разделявшие нас последние несколько шагов. Я не мог прекратить смотреть на неё, даже чтобы моргнуть.

- Эдит, – выдохнул я.

- Теперь ты испугался? – прошептала она.

- Нет.

Она жадно вглядывалась в мои глаза, силясь услышать, что же я сейчас думаю.

Я подошёл к ней, специально не торопясь и внимательно наблюдая за её лицом, чтобы убедиться, что она не возражает. Её глаза стали ещё шире, и она застыла. Осторожно, медленно я скользнул кончиками пальцев по сверкающей коже её предплечья, которая – на удивление – была такой же холодной, как и всегда. Пока мои пальцы касались её, отражение от огня плясало на моей коже, и моя рука вдруг перестала быть обыкновенной. Эдит была настолько потрясающей, что могла сделать менее заурядным даже меня.

- О чём ты думаешь? – прошептала она.

Я попытался найти верные слова.
- Я… Я не знал… – Я глубоко вздохнул, и слова наконец нашлись. – Я никогда не видел ничего прекраснее; никогда не представлял себе, что на свете может существовать такая красота.

В её глазах всё ещё было недоверие. Как будто она думала, будто я говорю это, полагая, что она хочет это услышать. Но это была чистая правда; возможно, самая искренняя – исчерпывающая, без купюр – правда, которую я когда-либо в жизни произносил. Я был слишком потрясён, чтобы сдерживаться или притворяться.

Она начала было поднимать руку, затем уронила её. Вспыхнул мерцающий огонь.
- Но это же очень странно, – пробормотала она.

- Потрясающе, – выдохнул я.

- Разве тебя не отвращает моя настолько явная нечеловечность?

Я покачал головой.
- Не отвращает.

Ее глаза сузились.
- А должна бы.

- У меня такое чувство, что прелесть человечности сильно завышена.

Убрав свою руку из-под кончиков моих пальцев, она спрятала её за спину. Вместо того, чтобы принять к сведению этот предупреждающий сигнал, я приблизился к ней ещё на полшага. Я уже чувствовал на своём лице разноцветные блики.

И тут она внезапно оказалась в десятке футов [около 3 метров] от меня; вновь её рука была предупредительно поднята, а челюсти – сжаты.

- Прости, – сказал я.

- Мне нужно некоторое время, – пояснила мне она.

- Я буду осторожнее.

Она кивнула, потом вышла на середину поляны, стороной – по дуге – обойдя то место, где стоял я, чтобы нас по-прежнему разделяли те десять футов. Она села спиной ко мне, и солнечный свет, который пылал на её лопатках, вновь напомнил мне о крыльях. Я медленно подошёл ближе, а потом сел перед ней на расстоянии футов пяти [около полутора метров].

- Это нормально?

Она кивнула, но не слишком уверенно.
- Просто позволь мне… собраться.

Я сидел молча, и через несколько секунд она снова закрыла глаза. Меня это не огорчало. Смотреть на неё так, как сейчас – от этого невозможно было устать. Я наблюдал за ней, пытаясь понять природу этого феномена, а она сидела и не обращала на меня внимания.

Примерно через полчаса она неожиданно легла на траву лицом вверх, положив себе руку под голову. Длинные стебли травы частично закрыли её от меня.

- Можно мне?.. – спросил я.

Она похлопала по земле рядом с собой.

Я приблизился на пару футов, потом ещё на фут [около 30 cм], раз уж она не возражала. И ещё на пару дюймов.

Её глаза всё ещё были закрыты, веки посверкивали бледно-лавандовыми бликами над тёмной завесой ресниц. Грудь равномерно поднималась и опадала, как если бы она спала; правда, каким-то образом ощущалось и некое контролирующее усилие. Казалось, она вдыхала и выдыхала очень осознанно.

Я подвернул под себя ноги, уперся локтями в колени, а подбородком – в ладони. Было очень тепло (теперь, когда я так привык к дождям, как-то странно было вновь ощущать на коже солнечный свет), и поляна была по-прежнему красива, но теперь она была всего лишь фоном. Она не была чем-то особенным. У меня появилось новое определение красоты.

Её губы шевелились, и свет мерцал на них, пока они… почти вибрировали. Я подумал: возможно, она уже что-то сказала, только речь была слишком тиха, слишком быстра.

- Ты… что-то говоришь? – прошептал я. Когда я сидел так близко к ней и смотрел на то, как она сияет, я ощущал потребность в молчании. Даже в благоговейном молчании.

- Просто напеваю себе под нос, – пробормотала она. – Это меня успокаивает.

Довольно долго мы не шевелились – за исключением её губ, которые время от времени напевали что-то слишком тихое для моих ушей. Должно быть, прошёл час; может, больше. То напряжение, которое я поначалу не вполне осознавал, очень медленно и постепенно ослабевало, и наконец атмосфера стала такой спокойной, что я почти захотел спать. Каждый раз, когда я ёрзал на месте, я оказывался ещё на полдюйма ближе к ней.

Присматриваясь к её руке, я наклонился в попытке разглядеть микроскопические грани на её гладкой коже. Без каких-либо мыслей или намерений я протянул руку и провёл пальцем по её ладони, вновь восхищаясь этой шёлковой гладкостью и каменной прохладой. Почувствовав на себе её взгляд, я поднял голову; мой палец замер там, где был.

В её глазах была умиротворённость, и она улыбалась.

- Неужели я тебя по-прежнему не пугаю?

- Не-а. Прости.

Она улыбнулась шире. Сверкнули на солнце зубы.

Я придвинулся ещё на дюйм ближе и вытянул руку, чтобы кончиками пальцев проследить очертания её предплечья. Я видел, что мои пальцы дрожат. Её глаза снова закрылись.

- Не возражаешь? – спросил я.

- Нет. Ты даже не представляешь себе, какое это чувство.

Едва касаясь, я провёл по нежной поверхности её руки, следуя за бледными очертаниями голубоватых вен на сгибе локтя. Я хотел перевернуть её руку, и она, поняв это, развернула её ладонью вверх невероятно быстрым движением. Мои пальцы замерли.

- Прости, – пробормотала она, а потом улыбнулась, потому что «прости» обычно было моей репликой. Её глаза снова неторопливо закрылись. – С тобой мне очень просто быть самой собой.

Я приподнял её руку и стал поворачивать то так, то этак, любуясь сиянием на её ладони. Приблизил к своим глазам, опять пытаясь разглядеть грани.

- Расскажи мне, о чём ты думаешь, – прошептала она. Она снова всматривалась в меня, её глаза были такими светлыми, каких я никогда не видел у неё раньше. Светлого медового оттенка. – Это по-прежнему так странно для меня, не знать этого.

- А остальные так себя всё время чувствуют, представляешь?

- Жизнь жестока, – сказала она, и в её голосе была нотка отчаяния. – Но ты мне так и не ответил.

- Мне хотелось узнать, о чем думаешь ты…

- И?..

- Мне хотелось поверить, что ты настоящая. Я боюсь…

- Я не хочу, чтобы ты боялся. – Её голос упал до шёпота. Мы оба услышали, о чём она не сказала – что бояться мне не нужно, что бояться нечего.

- Это не тот страх, который я имел в виду.

Так быстро, что я совершенно не видел движения, она приподнялась и теперь полусидела, опираясь на правую руку, левая ладонь всё ещё в моих руках. Её ангельское лицо было всего в паре дюймов от моего. Мне следовало отклониться. Ожидалось, что я буду вести себя осторожно.

Её медового цвета глаза пылали огнём.

- Так чего же тогда ты боишься? – прошептала она.

Я не мог ответить. Я вдыхал её сладкое, прохладное дыхание – как со мной уже было один раз. Не сознавая, что делаю, я склонился к ней ещё ближе и глубоко вдохнул.

И она исчезла, её ладонь вырвалась из моих рук так быстро, что мне показалось, будто меня ужалили. Пока я фокусировал взгляд, она была от меня уже в футах в двадцати [около 6 метров], стояла на самом краю поляны, глубоко в тени огромной ели. Она смотрела на меня – глаза казались тёмными в тени – и я не мог прочесть выражения её лица.

Моё же лицо – я мог это чувствовать – выражало потрясение; руки жгло.

- Эдит. Я… прости меня. – Мой голос был еле уловимым шёпотом, но я знал, что она меня слышит.

- Дай мне минутку, – отозвалась она чуть громче, чтобы услышали мои менее чуткие уши.

Я сидел очень тихо.

Через десять очень долгих секунд она подошла обратно, медленными – медленными для неё – шагами. Она остановилась, когда до меня всё ещё оставалось несколько футов, и, грациозно опустившись на землю, села со скрещёнными ногами. Не спуская с меня глаз, она дважды глубоко вздохнула; потом примирительно улыбнулась.

- Мне так ужасно жаль… – Она запнулась. – Поймёшь ли ты, если я скажу, что позволила себе простительную человеку слабость?

Я кивнул, не имея сил улыбнуться её шутке. Я ощутил резкий выброс адреналина, когда осознал, чтó только что почти произошло. Она смогла унюхать это с места, где сидела. Её улыбка превратилась в саркастичную усмешку.

- Я же самый совершенный хищник в мире, не так ли? Всё во мне приманивает тебя – мой голос, мое лицо, даже мой запах. Да если б у меня была во всём этом нужда!

Неожиданно она превратилась в дымку, в размытый силуэт. Я моргнул – и она исчезла; и тут же оказалась стоящей под тем же деревом, что и раньше, обежав всю поляну за долю секунды.

- Да если б ты мог перегнать меня, – с горечью сказала она.

Она подпрыгнула на дюжину футов [чуть более 3,5 метров] вверх, ухватилась за ветку в пару футов [чуть более 0,5 метра] толщиной и оторвала её от ствола без какого-либо видимого усилия. В тот же миг она вновь стояла на земле, держа этот огромный искривлённый сук одной рукой, словно копьё. Через долю секунды она размахнулась им как бейсбольной битой и ударила – с такой скоростью, что сук исчез из виду – по тому дереву, от которого оторвала.

И ветка, и ствол дерева с оглушительным треском сломались пополам.

Быстрее, чем я успел отшатнуться, быстрее, чем достигло земли упавшее дерево, она снова оказалась прямо передо мной, всего лишь в паре шагов, неподвижная как статуя.

- Да если б ты мог победить меня, – сказала она мягко. За её спиной эхом отдался в лесу звук рухнувшего дерева.

Никогда раньше я не видел, чтобы она полностью сбрасывала свою тщательно выстроенную человеческую личину. Никогда ещё не была она настолько мало похожа на человека… и настолько прекрасна. Я не мог пошевелиться, подобно птице, загипнотизированной взглядом змеи.

От возбуждения её глаза казались огненными, пылающими. Текли секунды, и это сияние стало угасать. Лицо медленно накрыла завеса грусти. Она выглядела так, словно сейчас заплачет, и я быстро поднялся на колени и протянул к ней руку.

Она подняла свою, предупреждая меня.
- Подожди.

Я вновь замер.

Она сделала шаг в мою сторону.
- Не бойся, – пробормотала она, и её голос был исполнен неумышленной соблазнительности. – Я обещаю… – Она заколебалась. – Я клянусь, что не причиню тебе вреда. – Она выглядела так, будто пыталась убедить саму себя так же рьяно, как пыталась убедить меня.

- Не нужно бояться, – снова шепнула она, подходя ко мне преувеличенно медленно. Она остановилась всего в футе от меня и осторожно дотронулась до моей руки, которую я всё ещё протягивал к ней. Я крепко сжал её руку в своей.

- Пожалуйста, извини меня, – сказала она вежливо. – Я могу себя контролировать. Минуту назад ты застал меня врасплох. Сейчас я полностью держу себя в руках.

Она ждала моего ответа, но я лишь стоял перед ней на коленях, смотрел на неё, не отрываясь, и мой мозг был в полном беспорядке.

- Честное слово, сегодня я не испытываю жажды. – Она подмигнула.

Это заставило меня рассмеяться, хотя смех прозвучал слабо и немного неестественно.

- С тобой всё в порядке? – спросила она, протянув – медленно, осторожно – вторую руку и накрыв ею мою ладонь.

Я посмотрел на её гладкую, мраморную руку, а потом в её глаза. Там были нежность и раскаяние, но до сих пор я видел в них и немалую долю грусти.

Я улыбнулся ей так широко, что у меня заболели щеки. Её ответная улыбка была ослепительной.

С осознанной неторопливостью она гибким, плавным движением села, поджав под себя ноги. Я неловко скопировал её позу. Мы сидели друг напротив друга, наши колени соприкасались, руки всё ещё были соединены.

- Итак, о чём мы говорили перед тем, как я повела себя так грубо?

- Я, честное слово, без всякого понятия.

Она улыбнулась, но в её лице читалось смущение.
- Думаю, мы обсуждали то, почему именно – помимо очевидной причины – ты боялся.

- А, точно.

- Ну так?

Я посмотрел вниз, на наши руки, и развернул их так, чтобы на её руках засиял свет.

- Как же меня легко выбить из седла, – вздохнула она.

Я посмотрел в её глаза и неожиданно осознал, что для неё всё это было ровно настолько же новым, как и для меня. Сколько бы ни было у неё лет опыта до нашей встречи, это было трудным и для неё тоже. Эта мысль придала мне смелости.

- Я боялся… потому что по, ну, очевидным причинам я, наверное, не смогу с тобой остаться, ведь так? А это то, чего я хочу; хочу гораздо больше, чем следовало бы.

- Да, – медленно согласилась она. – Быть со мной… это никак нельзя причислить к вещам, от которых ты бы выиграл.

Я нахмурился.

- Мне следовало бы уехать в первый же день и не возвращаться. Мне следовало бы уйти сейчас. – Она покачала головой. – Возможно, тогда я могла это сделать. Сейчас я совсем не знаю, как.

- Не надо. Пожалуйста.

На её лице отразилась уязвимость.
- Не волнуйся. Я весьма эгоистичное создание и жажду твоей компании слишком сильно, чтобы поступить так, как следовало бы.

- Отлично!

Она сердито посмотрела на меня, осторожно вынула свои руки из моих и скрестила их на груди. Её голос был более резким, когда она заговорила снова.

- Тебе следует всегда помнить, что я жажду не только твоей компании. Всегда помнить, что для тебя я представляю бóльшую опасность, чем для кого угодно другого. – Невидящим взглядом она уставилась на лес.

Секунду я размышлял.

- Мне кажется, я не совсем понимаю, что ты хочешь этим сказать.

Она ответила на мой взгляд и улыбнулась, её непредсказуемое настроение опять изменилось.

- Как бы это объяснить? Не напугав тебя при этом до полусмерти?

Не осознавая своего движения, она вновь вложила свою руку в мою. Я крепко её сжал. Она посмотрела на наши руки.

- Это твоё тепло… оно потрясающе приятно.

Прошла пара секунд, пока она, казалось, собиралась с мыслями.

- Вот знаешь, как у всех есть разные вкусы? – начала она. – Например, некоторым людям нравится шоколадное мороженое, а другие предпочитают клубничное?

Я кивнул.

- Извини за пищевые аналогии – не могу придумать, как ещё это объяснить.

Я улыбнулся, и она улыбнулась в ответ, но сокрушённой улыбкой.

- Понимаешь, у каждого есть свой собственный запах, свой собственный особый аромат… Если запереть алкоголичку в комнате, полной несвежего, выдохшегося пива, она его выпьет. Но, может быть, устоит перед соблазном, если лечится от алкоголизма. А теперь представим, что в той комнате окажется стакан бренди столетней выдержки, самого редкого, самого благородного коньяка – притом вся комната будет напоена его тёплым ароматом – как по-твоему, сорвётся ли тогда наша алкоголичка?

С минуту мы сидели молча, глядя в глаза друг другу, пытаясь прочесть мысли друг друга.

Она нарушила молчание первой.

- Может быть, это неправильное сравнение. Может быть, и от бренди отказаться слишком просто. Возможно, следует заменить алкоголичку на героиновую наркоманку…

- Значит, если ты – эта героиня, то я – твой сорт героина? – пошутил я, стараясь разогнать напряжение.

Она мимолётной улыбкой оценила мои усилия.
- Да, всё так – ты именно мой сорт героина.

- Часто такое бывает? – спросил я.

Она посмотрела поверх вершин деревьев, обдумывая ответ.

- Я говорила об этом с сестрами. – Она всё ещё смотрела вдаль. – Для Джессамины вы все почти на один вкус. К нашей семье она присоединилась позже остальных. Для неё сдерживаться – уже само по себе нелегко. Прошло слишком мало времени, чтобы она могла развить в себе чувствительность к различиям в запахах, к оттенкам ароматов. – Она бросила на меня быстрый взгляд. – Прости.

- Всё в порядке. Слушай, не беспокойся по поводу того, что можешь меня обидеть или испугать, или что-то ещё в этом роде. Ведь это – то, как ты думаешь. Я могу понять – или, по крайней мере, могу попытаться. Просто объясняй так, как сама это понимаешь.

Она глубоко вздохнула и посмотрела мимо меня.

- В общем, Джессамина не знала, встречала ли когда-нибудь кого-то, кто был бы для неё так же… – она заколебалась, подбирая верное слово, – притягателен, как ты для меня. Что заставляет меня думать, что нет, не встречала. – Её взгляд скользнул ко мне. – Такого она бы не забыла.

И опять она отвела взгляд.
- Эль у нас подольше на борту корабля, так сказать, и она поняла, о чём я. Она сказала, что у неё было так два раза, один раз сильнее, чем другой.

- А с тобой это было?

- Раньше никогда.

Мы снова смотрели друг на друга. На сей раз молчание нарушил я.

- И что Элеонора сделала?

Это был плохой вопрос. Она сжалась, и на её лице неожиданно отразилось страдание. Я ждал, но она больше ничего не говорила.

- Ладно, думаю, это был тупой вопрос.

Она смотрела на меня глазами, в которых читалась мольба о понимании.
- Даже самые сильные из нас иногда падают за борт, ведь верно?

- Ты… просишь у меня разрешения? – прошептал я. По моей спине пробежал холодок, не имеющий ничего общего с моими зябнущими руками.

Её глаза потрясённо распахнулись.
- Нет!

- Но ты же говоришь, что надежды нет, верно?

Я знал, что это ненормально, вот так смотреть в лицо своей смерти и практически не чувствовать страха. Дело было не в какой-нибудь там моей супер-смелости, я знал это. Просто я бы всё равно не выбрал ничего другого, даже если б знал, что всё кончится этим.

Она снова выглядела рассерженной, но я не думаю, что она сердилась на меня.
- Конечно же, надежда есть. Конечно же, я не стану… – Она не закончила фразу. Её глаза словно прожигали меня насквозь. – Для нас с тобой всё по-другому. Эль… это были просто незнакомцы, с которыми она случайно столкнулась. Это было давно. Она не была такой опытной, такой осторожной, как сейчас. И она никогда не умела сдерживаться так хорошо, как я.

Она замолчала, внимательно наблюдая за мной, пока я обдумывал её слова.

- Значит, если бы мы встретились… ну, где-нибудь в тёмном переулке…

- Мне потребовалось всё, что было – все годы опыта, жертвенности и усилий – чтобы не вскочить прямо посреди класса, полного детей, и не… – Она прервалась и отвела глаза. – Когда ты прошёл мимо меня, я чуть было не уничтожила в то же мгновение всё, что Карин создала для нас. Если бы я не подавляла свою жажду последние… очень много лет, то не смогла бы остановить себя.

Она мрачно смотрела на меня, мы оба вспоминали.

- Ты, должно быть, подумал, что я одержимая.

- Я не мог понять, почему. Как ты могла ни с того ни с сего просто взять и возненавидеть меня…

- В моих глазах ты предстал неким демоном, явившимся прямиком из моего личного ада, чтобы меня уничтожить. Этот запах, исходящий от твоей кожи… Я думала в тот первый день, что он лишит меня рассудка. За один час я перебрала в уме сотню различных способов выманить тебя из класса вместе со мной, остаться с тобой наедине. И отвергла каждый из них, думая о своей семье и о том, что будет с ними после того, чтó я совершу. Я вынуждена была сбежать, убраться оттуда до того, как произнесу слова, которые увлекут тебя за мной.

Она подняла взгляд, её глаза горели огнём из-под ресниц гипнотически и смертельно.

- Ты бы пошёл за мной, – заметила она.

Я постарался говорить спокойно.
- Несомненно.

Она нахмурилась, смотря на наши руки.
- А потом, когда я попыталась изменить своё расписание в бессмысленной попытке избегать тебя, ты был тут как тут – так близко, что в маленькой теплой комнате твой аромат просто сносил крышу. В тот момент я была настолько близка к тому, чтобы покончить с тобой. Там был всего лишь ещё один хрупкий человек, с которым было так легко разделаться.

Так странно было снова проживать свои воспоминания, но на этот раз с комментариями. Впервые осознавать, чтó это всё означало, осознавать всю опасность. Бедный мистер Коуп. Я вздрогнул от мысли, что чуть было не стал невольной причиной его смерти.

- Но я выдержала. Я не знаю, как. Я заставила себя не дожидаться тебя, не следовать за тобой после школы. На улице, когда я могла не слышать твоего запаха, стало легче помыслить ясно, принять правильное решение. Я высадила остальных рядом с домом – мне было слишком стыдно признаться им в том, насколько я слаба, они лишь поняли, что что-то было очень не в порядке – и поехала напрямую к Карин, в больницу, сказать ей, что уезжаю.

Я удивлённо посмотрел на неё.

- Я поменялась с нею машинами – у неё был полный бак бензина, а я боялась останавливаться. Я не осмелилась зайти домой и посмотреть в глаза Эрнесту. Он не отпустил бы меня без споров. Он попытался бы убедить меня, что уезжать не обязательно… Следующим утром я уже была на Аляске. – В её голосе чувствовался стыд, как будто она признавалась в какой-то ужасной трусости. – Я провела там два дня, с несколькими старыми знакомыми… но я так тосковала по дому. Переживала, что расстроила Эрнеста и всех остальных, всю мою приёмную семью. На чистом горном воздухе с трудом верилось в то, что твой запах так уж непреодолим. Я убедила себя, что бегство было слабостью. Раньше мне уже доводилось иметь дело с искушениями – не такого масштаба, даже не сравнить – но я же сильная. А ты, простой человеческий мальчик, – неожиданно она широко улыбнулась, – и кто ты такой, чтобы сгонять меня с того места, где я хочу находиться? Эх, гордыня, смертный грех. – Она покачала головой. – Поэтому я вернулась…

Я не мог найти слов.

- Я приняла меры предосторожности – поохотилась, насытилась больше обычного, прежде чем снова тебя увидеть. Я была уверена, что достаточно сильна и смогу относиться к тебе, как к любому другому человеку. Я была очень самонадеянной. Несомненно, серьёзным осложнением было то, что я не могла просто прочитать твои мысли и узнать, как ты на меня реагируешь. Было непривычно идти такими обходными путями, слушать твои слова через мысли Джереми… Его мысли не особенно оригинальны, и мне было неприятно копаться в них. К тому же я не могла знать, действительно ли ты думал так, как говорил, или просто говорил то, что от тебя хотели услышать… Всё это чрезвычайно раздражало.

Она нахмурилась, вспоминая.

- Я хотела, чтобы ты, если получится, забыл о моём поведении в первый день, поэтому попыталась заговорить с тобой, как могла бы заговорить с любым другим человеком. Вообще-то мне очень хотелось – и я надеялась – расшифровать какие-нибудь из твоих мыслей. Но ты оказался таким интересным, я обнаружила, что слежу за выражениями твоего лица… а когда ты шевелился, вокруг тебя двигался воздух… Твой аромат снова ударял в меня… И конечно, потом тебя почти что задавило насмерть на моих глазах. Позднее я придумала идеальную причину, почему я так повела себя в тот момент – потому что если бы я не спасла тебя, если бы твоя кровь растеклась передо мной там, я не думаю, что смогла бы удержать себя и не выдать нас – то, чем мы являемся. Но этот предлог я придумала позже. А в ту секунду единственным, о чем я могла думать, было: «Только не он!»

Она зажмурилась, боль отразилась на её лице. Она довольно долго молчала. Я нетерпеливо ждал – что, наверное, было не самой умной вещью. Но для меня было таким облегчением наконец-то понимать другую сторону истории.

- В больнице?.. – спросил я.

Ее глаза метнулись к моим.
- Я была в ужасе. Не могла поверить, что всё-таки подвергла нас всех опасности, попала в зависимость от тебя – именно от тебя, не от кого-то ещё. Как будто у меня и без того не было причины убить тебя.

Мы оба вздрогнули, когда это слово сорвалось с её языка, и она быстро продолжила.

- Но катастрофа возымела противоположный эффект. Я поругалась с Ройалом, Эль и Джессаминой, когда они предположили, что это удобный момент… Худшая из всех наших ссор. Карин встала на мою сторону, и Арчи тоже. – Произнеся его имя, она помрачнела. Я не смог понять, почему. – Эрнест сказал, чтобы я делала что угодно, только не уезжала. – Она покачала головой и чуть заметно примирительно улыбнулась. – Весь следующий день я подслушивала мысли людей, с которыми ты говорил, и была потрясена тем, что ты сдержал слово. Я совершенно не могла тебя понять. Но знала, что мне нельзя больше с тобой общаться. Я приложила все усилия к тому, чтобы держаться от тебя как можно дальше. И каждый день аромат твоей кожи, твоего дыхания… он сбивал меня с ног с той же самой силой, что и в самый первый день.

Она снова поймала мой взгляд, и в её глазах была странная нежность.

- И всё-таки, несмотря на всё это, – продолжила она, – я предпочла бы выдать нас всех тогда, в тот первый момент, чем причинить тебе вред сейчас, здесь – где нет ни одного свидетеля и меня ничто не останавливает.

- Почему?

- Ох, Бо. – Кончиками пальцев она чуть коснулась моей щеки. Трепет охватил меня в ответ на это простое прикосновение. – Бо, я не смогла бы жить, если бы причинила тебе вред. Ты не представляешь, как это меня измучило. – Она снова со стыдом опустила глаза. – Мысль о тебе, неподвижном, бледном, холодном… о том, что я никогда больше не увижу, как заливается краской твоё лицо… как вспыхивают пониманием твои глаза, когда ты видишь меня насквозь, через всё моё притворство… я не вынесла бы этого. – Она подняла на меня свои прекрасные, полные муки глаз. – Ты теперь самое важное в моей жизни. Самое важное из всего, что в ней было, есть и будет.

От столь стремительного поворота кружилась голова. Казалось, всего лишь минуту назад мы рассуждали о моей неизбежной смерти. А теперь внезапно признавались друг другу в самом сокровенном.

Я крепче сжал её руку, не отрывая взгляда от её золотистых глаз.

-Ты уже знаешь, что чувствую я. Я здесь, потому что жизни без тебя предпочитаю смерть с тобой. – Я почувствовал, как мелодраматично это звучит. – Прости, я идиот.

- Ты идиот, – со смехом согласилась она, и я тоже рассмеялся. Вся эта ситуация была идиотизмом – и невозможностью, и волшебством.

- Вот так и полюбил ягненка лев, – прошептала она. Глагол пронзил меня очередным разрядом электричества.

Я постарался скрыть свою реакцию.
- Ну что за глупый ягнёнок.

Она вздохнула.
- Ну что за ненормальный лев-мазохист.

Надолго отведя взгляд, она уставилась на лес, и я гадал, о чём же она думает.

- А почему?.. – начал было я, но замолчал, не зная в точности, как продолжить.

Она взглянула на меня и улыбнулась; от солнечного света засияло её лицо, её зубы.
- Да?

- Скажи мне, почему сегодня – чуть раньше – ты убежала от меня?

Её улыбка погасла.
- Ты же знаешь, почему.

- Нет, я имею в виду, что конкретно я сделал неправильно? Мне же надо учиться вести себя так, чтоб тебе было легче. Понять, что мне следует, а чего не следует делать. Вот это, например, – я погладил большим пальцем её запястье, – это вроде бы нормально.

- Ты не делал ничего неправильного, Бо. Это была моя вина.

- Но я же хочу помочь.

- Ну что ж… – Она задумалась на мгновенье. – Просто ты был так близко. Большинство людей инстинктивно держатся от нас на расстоянии. Наша непохожесть, чуждость отпугивает их… Я не ожидала, что ты окажешься так близко. И запах твоего горла… – Она умолкла и взглянула, проверяя, не расстроила ли меня.

- Ладно, понял. – Я опустил подбородок. – Горло напоказ не выставляем.

Она широко улыбнулась.
- Нет, правда, это было больше от неожиданности, чем из-за чего-то ещё.

Она подняла свободную руку и нежно положила её на мою шею сбоку. Я не шевелился. Я осознавал, что холод её прикосновения был естественным сигналом опасности, и гадал, почему не могу это почувствовать. Я ощущал совсем иные чувства.

- Вот видишь? – сказала она. – Всё в полном порядке.

Кровь понеслась по жилам, пульс пустился вскачь, и я ничего не мог с этим поделать, как ни хотел. А я хотел – ведь это делало всё гораздо труднее для неё.

- Люблю это, – прошептала она. Она осторожно высвободила вторую руку из моих ладоней. Мои руки остались безвольно лежать на коленях. Она нежно прикоснулась к тёплой красной заплатке на моей щеке, а затем взяла моё лицо в свои зябкие маленькие ладони.

- Не шевелись совсем, – прошептала она.

Я застыл словно парализованный, а она наклонилась и прижалась к моей груди щекой – слушая сердце. Сквозь тонкую ткань футболки я ощущал холод её кожи. С рассчитанной осторожностью её руки переместились мне на плечи, и, обняв за шею, она крепко прижала меня к себе. Я слушал, как она дышит – осторожно, ровно. Кажется, она делала это согласованно с биением моего сердца – на три удара вдох, а на три следующих выдох.

- Ах, – произнесла она.

Не знаю, как долго мы просидели, не шевелясь. Может быть, прошли часы. Постепенно биение моего пульса замедлилось до нормальной скорости. Я знал, что в любой момент всё это может оказаться для неё чересчур, и тогда моя жизнь оборвётся – причём так быстро, что я могу этого даже не заметить. Но я по-прежнему не чувствовал страха. Потому что вообще не мог думать ни о чем, кроме того, что сейчас она ко мне прикасается.

А затем, слишком уж скоро, она разомкнула руки и отстранилась. В её глазах вновь был покой, умиротворение.

- В следующий раз будет уже не так трудно, – удовлетворённо произнесла она.

- Это было очень трудно для тебя?

- Далеко не так ужасно, как я ожидала. А тебе?

- Нет, для меня это не было… ужасно.

Мы улыбнулись друг другу.

- Вот. – Она взяла мою ладонь движением скорее бессознательным, чем рассчитанным специально, и приложила к своей щеке. – Чувствуешь, как ты меня согрел?

Да, она была почти тёплой, её обычно ледяная кожа. Но я это едва заметил, потому что сейчас происходило то, о чём я не переставал мечтать и грезить со дня нашей первой встречи. Я прикасался к её лицу.

- Не двигайся, – прошептал я.

Никто не сумел бы замереть так, как это умеет вампир. Закрыв глаза, она обратилась в статую.

Моя рука двигалась ещё медленнее, чем перед этим – её; я старался не делать ни одного неожиданного движения. Я погладил её по щёке, бережно провёл кончиками пальцев по лиловым векам и углублениям под глазами. Очертил ровную прямую носа, а затем – очень-очень осторожно – контуры безупречных губ. От моего прикосновения её губы приоткрылись, и я кончиками пальцев ощутил холодок её дыхания. Я хотел склониться и вдохнуть её аромат, но уже знал, что для неё это может оказаться чересчур. Если она способна себя контролировать – значит, и я тоже могу, пусть с моей стороны речь и не шла о столь больших усилиях.

Я старался двигаться так медленно, чтобы она могла предугадать все мои движения до того, как я совершу их. Мои ладони скользнули вниз по её тонкой шее на плечи, а большие пальцы прочертили линию вдоль невозможно хрупких на вид ключиц.

Она была намного сильнее меня, в очень многих смыслах. Казалось, руки мне больше не подчинялись: они сами собой спустились с её плеч на спину, миновали острые косточки лопаток и, игнорируя мой приказ остановиться, обняли её тело и снова прижали к моей груди. Ладони моих перекрещенных за её спиною рук с двух сторон охватили её талию.

Она согласно склонилась ко мне, но это было единственным движением с её стороны. Она не дышала.

Поэтому времени у меня было не так много.

Я опустил лицо к её волосам и в течение одного долгого мгновения наполнял свои лёгкие её ароматом. Затем я принудил себя убрать от неё свои руки и отстраниться. Кисть одной из моих рук не вполне меня послушалась; она скользнула по её руке и осталась лежать на её запястье.

- Прости, – пробормотал я.

Она открыла глаза, и в них был голод. Не такой, чтобы испугать меня – а заставивший мышцы где-то в верхней части живота скрутиться в тугой узел, а кровь – снова молоточком застучать по стенкам вен.

- Я хотела бы… – прошептала она, – хотела бы, чтоб ты мог ощутить, как всё… сложно… как запутано… в моих чувствах. Чтоб ты мог понять.

Она подняла руку к моему лицу, затем быстро пробежала пальцами по волосам.

- Расскажи мне, – выдохнул я.

- Не знаю даже, как. Не смогу, наверное. Ты знаешь о голоде – о жажде, которую я, будучи тем, чтó я есть, испытываю по отношению к тебе. Это с одной стороны. И наверное, ты до какой-то степени можешь это понять. Хотя, – она улыбнулась чуть заметно, только одним уголком рта, – поскольку ты не страдаешь зависимостью ни от каких запрещенных препаратов, то, вероятно, не можешь в полной мере представить, что я чувствую. Но…

Её пальцы легко коснулись моих губ, и моё сердце пустилось вскачь.
- Есть другой голод… жажда… другие желания… Желания, которых даже я сама не понимаю.

- Их я могу понять. Лучше, чем ты думаешь.

- Я не привыкла чувствовать себя настолько по-человечески. У вас это всегда так?

- У меня? – Я помолчал. – Нет. Никогда. До этого – ни разу.

Она положила ладони по обе стороны моего лица.
- Я не знаю, как быть к тебе близкой. Не знаю, смогу ли я.

Я положил свою ладонь поверх её ладони, а затем медленно наклонился вперёд, пока мы не соприкоснулись лбами.

- Этого достаточно, – вздохнул я и закрыл глаза.

Мы посидели так немного, а затем её пальцы оказались у меня в волосах. Она приподняла своё лицо и поцеловала меня в лоб. Мой пульс взбесился и помчался вскачь, спотыкаясь.

- У тебя получается гораздо лучше, чем ты думаешь, – произнёс я, когда снова обрёл дар речи.

Она отклонилась и вновь взяла мои руки в свои.
- Я родилась с человеческими инстинктами – может, они теперь и глубоко запрятаны, но они во мне есть.

Мы смотрели друг на друга ещё один неизмеримый миг. Я спрашивал себя: она так же сильно не хочет двигаться с места, как и я? Но вокруг уже начинало темнеть, тени деревьев почти коснулись нас.

- Тебе уже пора.

- Я думал, ты не можешь читать мои мысли.

Она рассмеялась.
– Учусь понемножку.

Внезапно в её глазах вспыхнуло радостное возбуждение.
- Можно, я кое-что тебе продемонстрирую?

- Всё что угодно.

Она усмехнулась.
- Как насчёт того, чтоб побыстрее добраться до пикапа?

Я посмотрел на неё настороженно.

– Разве ты не хочешь увидеть, как я передвигаюсь по лесу? – настаивала она. – Честное слово, это безопасно.

– Ты… превратишься в летучую мышь?

Он расхохоталась.
– Можно подумать, что этого мне раньше не говорили!

– Да, точно, я уверен, ты всё время это слышишь.

Знакомое неуловимо стремительное движение – и она уже на ногах. Она протянула мне руку, и я тоже поднялся. Теперь я стоял рядом с ней. Она развернулась ко мне спиной и оглянулась через плечо.

– Залезай ко мне на спину.

Я моргнул.
- Чего?!

- Не трусь, Бо. Будет не больно, обещаю.

Она на полном серьёзе стояла спиной ко мне и ждала.

- Эдит, я не…  То есть, я не понимаю, как?

Она снова развернулась ко мне лицом и приподняла одну бровь.
- Наверняка ты знаешь, что значит «ездить на закорках»?

Я пожал плечами.
- Разумеется, знаю, но…

- Тогда в чём проблема-то?

- Ну, вообще-то… ты же такая маленькая.

Она раздраженно фыркнула, а затем исчезла. На этот раз я ощутил ветерок, когда она пронеслась мимо меня. Спустя секунду она вернулась, неся в одной руке валун.

Натуральный валун. Должно быть, она выдрала его из почвы, потому что его нижняя половина была покрыта прилипшей почвой и паутиной сплетённых корней. Если его положить на землю, он достал бы ей до пояса. Она склонила голову набок.

- Я не это имел в виду. Я же не говорю, что ты недостаточно сильная…

Она швырнула валун через плечо, и он, пролетев через всю поляну, скрылся где-то в лесу и шлёпнулся там о землю, шумно ломая деревья и дробя камни.

- Это я вижу, – продолжал я. – Но я же…  Как я помещусь? – Я взглянул на свои чересчур длинные ноги, а затем вновь – на её изящное тело.

Она снова повернулась спиной ко мне.
- Ты мне доверишься?

Чувствуя себя так глупо и неловко, что дальше просто ехать некуда, я нерешительно обхватил руками её шею.

- Давай же, – нетерпеливо сказала она. Протянув одну руку себе за спину, она схватила мою ногу и закинула моё колено себе на бедро.

- Эй, постой!

Но она уже управилась и со второй моей ногой, и – вместо того, чтобы повалиться назад – легко удерживала мой вес. Она передвинула мои ноги повыше, разместив их вокруг своей талии. Мой лицо горело, и я понимал, что похож на гориллу* верхом на борзой.

- Я делаю тебе больно?

- Я тебя умоляю, Бо.

Как бы отчаянно я ни смущался, я в то же время ясно осознавал, что в эту минуту руками и ногами крепко обнимаю её гибкий, грациозный стан.

Внезапно она схватила мою ладонь, прижала её к своему лицу и глубоко вдохнула.

- С каждым разом всё легче и легче, – сказала она.

А затем побежала.

И впервые в её присутствии я по-настоящему испугался за свою жизнь. Не просто испугался – ужаснулся.

Она неслась сквозь лес будто торпеда, будто призрак. Ни единого звука, ни намёка на то, что её ноги вообще касаются земли. Дыхание не изменилось, тело не напряглось. Но деревья проносились мимо нас со страшной скоростью, и чтобы нас задеть, им всегда не хватало лишь нескольких дюймов.

Я был так потрясён, что даже не сообразил, что можно закрыть глаза, хотя холодный воздух хлестал в лицо и жёг их. Ощущение было такое, словно я высунул голову из иллюминатора летящего самолёта.

Затем всё закончилось. Утром нам потребовался не один час, чтобы пешком добраться до поляны Эдит, а обратная дорога к пикапу оказалась вопросом нескольких минут – даже не минут, секунд.

- Правда здóрово, да? – раздался её весёлый возбуждённый голос.

Она стояла неподвижно, ожидая, пока я расплету ноги и сойду на землю. Я честно пытался, но мне будто заморозило мышцы. Руки и ноги намертво обвились вокруг неё, голова неприятно кружилась.

- Бо? – переспросила она, на этот раз встревоженно.

- Возможно, мне требуется полежать, – выдохнул я.

- Ох. Прости.

Мне понадобилось несколько секунд, чтобы вспомнить, как разгибаются пальцы. Затем меня как-то разом отпустило – но отпустило чересчур уж сильно – и я полусполз-полуупал с неё, оступился, попытался сделать шаг назад, но потерял равновесие и в итоге приземлился на задницу.

Она протянула мне руку, стараясь не смеяться, но я отказался от её предложения и, вместо того, чтобы подняться на ноги, остался сидеть, опустив голову между коленей. Звенело в ушах, кружилась голова, от этого слегка тошнило.

Холодная рука легко коснулась моего затылка. Это помогло.

- Пожалуй, это была не лучшая идея, – задумчиво сказал она.

- Ну что ты, было очень интересно. – Я постарался произнести это бодро, но вряд ли мой тон смог бы хоть кого-то обмануть.

- Ух ты! Да ты белый как привидение – нет, хуже, ты белый как я!

- Пожалуй, мне стоило закрыть глаза.

- Вспомни об этом в следующий раз.

Я поднял на неё изумлённые глаза.
- В следующий раз?!

Она легкомысленно рассмеялась, её настроение нисколько не ухудшилось.

- Хватит выпендриваться, – пробормотал я и снова опустил голову.

Через пару минут головокружение стало стихать.

- Посмотри на меня, Бо.

Я поднял голову. Она была совсем близко, лицо всего в нескольких дюймах от моего. Её красота подействовала на меня как запрещённый приём – ошеломляюще. Мне к ней никогда не привыкнуть.

- Я тут думала, пока бежала…

- О том, чтобы не сшибать деревья на пути, я надеюсь, – перебил я, всё ещё не восстановив дыхания.

- Дурачок ты, Бо. Бег – моя вторая натура, тут не о чем думать.

- Хватит выпендриваться, – снова проворчал я.

Она улыбнулась.
- Нет, я думала о том, что хочу кое-что попробовать. – Она снова обхватила ладонями моё лицо.

У меня перехватило дыхание.

Она колебалась. Как будто проверяла себя: а безопасно ли это, а сохраняет ли она способность себя контролировать.

И затем её холодные идеальные губы очень нежно прижались к моим.

Мы оба оказались не готовы к моей реакции.

Кровь вскипела у меня под кожей, жаром вспыхнула на губах. Дыхание вырвалось резким всхлипом. Пальцы зарылись в её волосы, притягивая друг к другу наши лица. Мой рот раскрылся, и я с жадностью втянул в себя её пьянящий запах.

Она мгновенно превратилась в безответный камень. Её руки осторожно, но с силой отодвинули моё лицо. Я открыл глаза и увидел её выражение.

- Нифига ж себе, – проговорил я

- Это ещё мягко сказано.

Её глаза блестели, а челюсти были стиснуты в отчаянном стремлении обуздать себя. Моё лицо по-прежнему оставалось всего лишь в паре дюймов от её лица, а пальцы – вплетёнными в её волосы.

- Может, мне следует… – Я попытался отстраниться, чтобы дать ей немного свободного пространства.

Её руки мне не позволили.

- Нет, это терпимо. Подожди секунду, пожалуйста. – Её голос был вежлив и сдержан.

Я не отрывал взгляда от её глаз, наблюдая, как возбуждение в них гаснет и смягчается.

Она широко улыбнулась, явно довольная собой.
- Ну вот.

- Терпимо? – спросил я.

Она рассмеялся.
- Я сильнее, чем я думала. Приятно узнать.

- А я вот нет. Прости.

- Тебе человеческая слабость простительна – ведь ты, в конце концов, и правда всего лишь человек.

- Ну да. – Я вздохнул.

Она высвободила свои волосы из моих пальцев и поднялась на ноги – одним из своих лёгких и стремительных, почти неуловимых движений. Снова протянула мне руку, которую я на этот раз принял и встал. Мне требовалась опора – меня всё ещё покачивало. Я сделал шаг в сторону от неё – ноги слегка дрогнули.

- Это у тебя ещё от бега голова кружится или всё из-за моего мастерского поцелуя? – Смеясь беззаботно и легкомысленно, она казалась в тот момент настолько человеком. Эта новая Эдит, не похожая на ту, которую я знал раньше, сводила меня с ума ещё сильнее. Расставание с ней причинило бы мне сейчас настоящую физическую боль.

- И то, и другое.

- Может быть, тебе следует доверить мне руль.

- М-м-м, пожалуй, на сегодня с меня уже достаточно высоких скоростей…

- Я же могу вести машину в сто раз лучше тебя, – сказала она. – У тебя и реакция гораздо медленнее.

- Охотно верю, но боюсь, что мой пикап не выдержит твоего вождения.

- Немного доверия, пожалуйста, Бо.

Моя рука в кармане обхватила ключ. Я сжал губы, словно раздумывал, сдержанно усмехнулся и покачал головой.

- Ну уж нет. Ни за что.

Она подняла брови, схватила меня за ткань футболки и дернула на себя. Я чуть не врезался в неё и устоял на ногах только потому, что успел схватить её за плечо.

- Бо, я уже приложила массу усилий к тому, чтобы сохранить твою жизнь. Я не собираюсь позволять тебе садиться за руль, когда ты даже идти прямо не можешь. Друзья не позволяют друг другу водить машину в нетрезвом виде.

- Чего это в нетрезвом? – возразил я.

Она привстала на цыпочки, и её лицо оказалось рядом с моим. Я ощутил невероятно сладостный аромат её дыхания.
- Ты пьянеешь от одного лишь моего присутствия.

- С этим не поспоришь. – Я вздохнул. Деваться было некуда: разве мог я хоть в чём-то ей отказать? Я высоко поднял ключ от машины и, выпустив его из пальцев, проследил, как её рука, метнувшись молнией, беззвучно его поймала. – Рули поаккуратнее – мой пикап глубокий пенсионер.

- Благоразумный ты наш.

Она отпустила мою футболку и вывернулась у меня из-под руки.

- А ты, значит, трезва как стёклышко и ни в одном глазу? Несмотря на моё присутствие?

Она развернулась обратно ко мне, взяла мою ладонь и снова поднесла к своему лицу. Уткнулась в неё носом, закрыла глаза и медленно, глубоко вдохнула.

- Несмотря ни на что… – пробормотал она. Затем открыла глаза и ухмыльнулась. – Реакция-то у меня всё равно получше.

---------------------------------------

* Гориллу [рядом с / верхом на] борзой не нашла, только небольшого орангутанга, мартышку и, как ни странно, человека. Однако Бо, как и (когда-то) Белла, остёр на язычок.

Перевод MonoLindo leverina

Редактор облачко

Материал предоставлен исключительно в целях ознакомления и не преследует коммерческой выгоды. Копирование и распространение запрещено.