Глава 30

Сердечная боль, которую мне нанесли
Продолжается, и в этом нет смысла.
Но трудней всего отпустить,
Попытаться найти путь
Как объяснить тебе это…
…Поэтому мы просто плачем и плачем,
На плече друг у друга
Плачем, пока все это не закончится.
А может ли это просто закончиться?
И мы будем просто плакать и плакать
Пока все не пройдет
Мы держались слишком долго
И пришло время двигаться дальше
Я пытался найти причину, почему
Поэтому остались лишь слезы…

Cry by Jason Walken

29 сентября

Эдвард Каллен

Никакие слова не смогут описать ту боль, которая настигла меня, когда я слушал признания своей жены. Боль разрывала меня на тысячи частей. Мое сердце разбивалось, голова пульсировала, грудь болела. Я не мог дышать. Тяжесть была… неописуемой. Ее слова повторялись, отражались эхом, заставляя меня не просто слышать, но и чувствовать их. И Боже, я чувствовал. Я чувствовал их, слышал их, задыхался ими.

- Я... я не знаю, я не могла видеть. У меня был мешок на голове.

- Хм, я не уверена, потому что мне не разрешалось выходить из машины.

- У меня не было выбора. Никогда не было выбора.

- Он оставил меня в машине, но забрал ЭйДжея с собой, убедившись, что я веду себя хорошо. Кроме того, было не так много, что я могла бы сделать, когда была связана и с кляпом во рту в багажнике автомобиля.

- Я не помню... Дни размыты... Я не помню многого о Юте. Практически ничего. Я не знаю э-э... в подвале не было никакого света и... да.

- Я не знаю, говорил ли он с кем-нибудь на улице. Он никогда не говорил, но если он это и делал, это касалось Кейт или того, что я была Ириной.

- У меня было ведро.

- Он не должен был ничего говорить, чтобы выглядеть угрожающе. Чистка пистолета перед моим двухлетним сыном и без слов производила данный эффект.

- Нет. Я видела только подвал.

- Он иногда уходил, но ненадолго, и обычно брал с собой ЭйДжея.

- Да, я была взаперти.

- Нет, Гаррет обыскивал рюкзак ЭйДжея каждый день. Он расспрашивал и угрожал ему. Не было никакого гребанного шанса, что я буду рисковать жизнью моего трехлетнего сына, прося его доставить гребаную записку. Вы с ума сошли?

- ЭйДжей был в ужасе от него, так и было. Я не хотела хоть в чем-то зависеть от него.

- Гм... Гаррет начал меняться перед отъездом в Вашингтон. Он знал, что ЭйДжей подрос, и я предполагаю, что он признавал угрозу в способности ЭйДжея говорить... или что-то вроде того.

- Нет, мы были разделены. Я не уверена, но думаю, что это заняло три недели, чтобы добраться из Вашингтона до нового места, которое было в Новом Орлеане, как я узнала позже.

- Только в ночное время. Я была в багажнике, пока он ехал, а ЭйДжей был с... с...
с Гарретом. Я не могла... я не могла ничего сделать.

- Да. Он увел ЭйДжея в номер отеля, а затем вернулся за мной. Тогда ЭйДжей был со мной в течение всей ночи. А потом мы снова отправились в путь.

- Как только мы туда добрались, он начал менять ЭйДжея. Хм... мы э-э... были на кухне, и... черт... Гаррет привязал меня к стулу и... гм ... заткнул мне рот кляпом... Затем он вытащил свой пистолет, положил его на стол, направив дуло в мою сторону, и... он... он начал рассказывать ЭйДжею о его новом имени... и кем Гаррет был для него, и что я была больна... и... и что... что его папа был... был ме-мертв.

- Нет, это была квартира. Я пыталась кричать... но никто не слышал меня. А потом... Потом он вернулся и... моего сына не было с ним.

Я стоял там, слушая свою жену, рассказывающую агенту всё, что она знала о Гаррете, с целью выяснить действительно ли он совершил большее количество преступлений по дороге, и это медленно, но верно убивало меня. В буквальном смысле. Не прекращаясь. Все нарастая и нарастая, пока я уже с трудом мог разобраться в том, что происходит вокруг. Каждый вдох был тяжелым и затрудненным, сопровождающийся колющей болью. Я дышал, но это не приносило облегчения, только больше боли.

Я вспомнил, как плакал перед сном предыдущие годы без своей жены рядом. В то время как она была заперта с нашим сыном в где-то подвале. Я вспомнил все жалостливые взгляды и как я их ненавидел. В то время как я сосредоточивался на этом, Белла рассказывала ЭйДжею истории обо мне и ней по одной единственной причине, чтобы сохранить свое здравомыслие. Я вспомнил, как впадал в гребаную истерику, потому что Чарли и мама хотели, чтобы я иногда покидал дом и обедал с ними. Я отказывался от этого, в то время как у Беллы не было ничего. Я вспомнил, как напивался до беспамятства... и пока я делал это, у моего ангела не было ничего.

Но это было еще не самое худшее. Нет, хуже всего было то, что я считал то, что та моя жизнь – было само собой разумеющимся. То, что я мог проснуться во второй половине дня, взять свою гитару и выйти на улицу, сесть на крыльцо, играть часами и смотреть на гребаный закат или еще что-то. И в то время как я делал все это - то, что я даже не ценил - ЭйДжей колесил по всей стране, сохраняя кусочки яблок, чтобы отдать их своей маме.
Чувство вины настигло меня там же, где я и стоял. Слова Беллы поразили меня, и я понял в каком чертовски несведущем блаженстве я жил. Чарли и я всегда отказывались думать, что они были мертвы, но в то же время мы, ну, по крайней мере, я... не думали о том, как они на самом деле жили.

Я был мастером избегания.

Так что, услышав, как они жили... или не жили... Боже, это чертовски меня сломало. Это сломало меня самым болезненным способом, и не только мой гребаный разум. Я весь сломался.

Физическая боль была невероятной, невыносимой, и в это время до меня дошло, каким гребано слабым человеком я был. Я был просто чертовски слаб. Я не мог принять этого. Я едва мог воспринимать слова ЭйДжея, и я, черт возьми, уверен, что помню, как он успокаивал меня однажды. Он. Мой трехлетний сын. Он успокаивал меня. И теперь это всё происходит снова. Я был слишком слаб, чтобы взять себя в руки.

Это просто... больно.

Боль повсюду.

Так что... я сделал последнее, что должен был сделать. Вместо того чтобы пойти туда, вместо того, чтобы утешить мою Беллу, я ушел. Уехал, не обращая внимания на боль в руке. Я уехал. Я сбежал, как гребаный трус. Слова эхом отражались в моей голове, слова Беллы. Боль, нескончаемая боль, скручивала и взбивала мои внутренности, и я сбежал.

Я направился прямо в «Сумерки». Бар был открыт, я в этом не сомневался. Я прошел сквозь толпу, не обращая внимания на Таню, и подошел к Алеку, который присматривал за баром. Сказал ему закрыть место на ночь, не задавая вопросов. Затем я пошел и купил сигареты, и к тому времени как вернулся в бар, он был пуст. Только Алек. Руки скрещены на груди, суровый взгляд. Очевидно, он разговаривал с Чарли, который следил за мной, ублюдок. Но меня это не заботило. Вместо этого я направился прямиком к «Джеку». Я не колебался и не тратил времени зря.

Я просто открыл ее и выпил. Прямо из бутылки.

Жидкость обожгла горло, напоминая мне о безжизненных месяцах, что я провел, напиваясь после признания Беллы погибшей. Это заставило меня задохнуться. Но не достаточно, чтобы заставить меня остановиться. Вместо этого я сделал еще один тяжелый вдох, который скрутил мои внутренности, а затем выпил еще.

Я курил.

Я пил.

Меня трясло.

Я сел на барный стул, уставившись в никуда. В то время, пока мои внутренности кричали на меня. Кричали и молили, прося о помощи и лучшем дне. Это было всё, чего я хотел. Просто какого-нибудь гребаного просвета в своей жизни. Умиротворенности. Ощущения уюта и доброго утра. Мою жену рядом. Фотоальбомов, наполненных снимками моего сына. Смеха не только в воспоминаниях.

Я хотел этого, нуждался в этом. Так сильно.

Но всё внутри меня было черным и отвратительным. Чувство вины, стыда, полнейшего отчаяния съедали меня. Рвали и пережевывали. Я не мог дышать. Я просто хотел, чтобы это всё закончилось. Просто… закончилось.
Я был далек от умиротворения. Всё что у меня было это гребаное чувство вины, стыд. Я чувствовал себя виноватым за каждую свою улыбку, несмотря на то, что они были очень редки, поверьте, они были редки. При этом половину из них мне приходилось выдавливать. Это заставило меня чувствовать себя еще более виноватым, потому что сейчас... думая об этом... кто знает, может быть, Белла голодала где-то, в то время как я выдавливал из себя эту чертову улыбку. Или тот раз, когда Чарли и я возились с нашими гитарами на крыльце... Может быть, это было в то время, когда Гаррет наставил свой пистолет на моего... на моего сына.

Тогда еще больше стыда и вины накрыло меня за отказ от простых вещей, которые хотела моя жена. Здоровое питание, возможность использовать гребаный туалет... или... быть на улице. Вдыхать свежий воздух.
Я ждал, когда алкоголь заставит меня онеметь.

Но этого не происходило.

Наоборот, боль росла.

Всё больше и больше ломая меня.

Через некоторое время мне осточертели попытки Чарли и Алека убедить меня вернуться к Белле, и я покинул бар. Я уехал, не думая о том куда поеду, и помню, как невесело рассмеялся, оказавшись на парковке гребаной больницы. Я был пьян, да, но все еще гонял на машине, потому что я был слаб. Мне было все равно. Меня просто... не заботило, и насколько чертовски слаб я был? Я только что, наконец, снова нашел свою жену, и я сдавался?
Это заставило меня испытать еще больше боли. И вины... Черт, вины и стыда.

Я презирал себя.

И в последней попытке удержать себя в руках, я направился в больничную палату Беллы.

Она была там, сидела на кровати в моей одежде.

Я сломался.

Я помню, что сказал что-то. Что-то глупое о доме.

Но потом... потом она издала всхлип, который просто разорвал мое гребаное сердце.

Я сделал это с ней.

С моей женой, моим ангелом.

Моим лучшим другом.

Матерью моего сына.

Любовью всей моей жизни.

Моей Беллой.

Мне показалось, что у меня сердечный приступ. Покалывание, боль глубоко в груди и... всё... Я просто развалился.
Я позволил всему этому проявиться самым худшим образом. Я был жестоким. Я кричал на нее, орал, вопил и рычал.
Белла же никак не отреагировала, но сила, с которой она говорила, показала ее ум.

Я восхищался им. Я хотел быть таким же.

Но я не такой. Пока нет.

В конце концов, она села ко мне на колени, и я прижался к ней как потерянный мальчик, которым я, черт возьми, и был. Сломанный и такой чертовски потерянный. Плача и всхлипывая, я просто позволил ей взять всё на себя. Я не имел никакого контроля, просто отпустив всё это.

Дни, когда я заталкивал боль глубоко внутрь, годы без нее, время, которое мы потеряли, время которого мы были лишены, потому что Белла была, конечно, права. Мы оба были лишены. Не то, чтобы это намного уменьшило мою боль, но это чувствовалось немного лучше, так как я понял, что тоже был жертвой. Я не хотел в этом признаваться. Мне казалось, что это было... подобно поражению.

Я не был очень рациональным.

С Беллой у меня в руках, я перестал переживать. Я дал моему телу то, что оно хотело, то, что было необходимо моему разуму, и то, за что мое сердце болело.

Это была она. Всегда она. Она была всем, что мне было нужно. Я перестал волноваться о том, чтобы выглядеть сильным. Я нуждался в том, чтобы она обняла меня, что она и сделала. Она обнимала меня.
Я чувствовал себя... освобожденным.

Любовь между родителем и ребенком является одной из сильнейших, в этом нет никаких сомнений, но… я знаю, что не смог бы выжить без моей жены. Она моя судьба. Мой лучший друг, единственная, кто знает обо мне всё. Она могла лишь раз взглянуть на меня и просто понять. Она моя вторая половинка. С ней рядом я могу снова дышать. С ней в моей жизни я снова могу жить. С ней мне не надо притворяться тем, кем я не являюсь.
И прямо сейчас я совсем не силен. Я сломан и разбит, но я больше не одинок. У меня есть Белла, и с ней я не должен делать вид, что всё в порядке, потому что это не так.

30 сентября

- Ты первый, - прошептала она, жестом показывая мне сесть в машину.

Я знал, она нервничала. Нет. Я знал, что она была в ужасе. Поэтому я просто поцеловал ее в лоб и, сев в машину рядом с ней на заднее сидение, приобнял ее.

Пришло время вернуться домой.

Наконец-то.

Я был полностью здоров. Всё что мне было нужно, так это небольшая реабилитация. Мне сняли швы с живота, и я больше не нуждался в повязке. Я чувствовал слабость в руке, и ее все еще неприятно покалывало из-за поврежденного нерва, но я мог уже немного ее использовать. Это было очевидно после того, как прошлой ночью я вел машину, будучи гребаным куском дерьма.

С Беллой же было другое дело, и по некоторым причинам, она выглядела еще более хрупкой снаружи при дневном свете. Одетая в мои штаны – где могли бы поместиться две таких девушки как она – и толстовку, она выглядела… да, хрупкой. Маленькой. Она также надела мои очки «авиаторы», чтобы оградить себя от прямых солнечных лучей. Её глаза привыкли к темноте. Просто это медленный процесс. Один из тех, что если попытаться его ускорить, это может принести только вред.

- Готова покинуть это место? - пробормотал я, как только она села ко мне на колени.

У нее не было никаких сомнений и колебаний. Она была у меня на коленях, и это было лучшим ответом. Автомобили до сих пор повергали ее в ужас, не говоря уже об ЭйДжее.

- Больницу? Да, - пробормотала она возле моей шеи. – Мягко говоря.

Я крепче сжал ее в своих объятьях.

Процесс оформления ее выписки занял несколько часов. Она сдавала анализы за анализами, и я улыбнулся, вспоминая, как она фыркала на врачей. Она была готова уехать. Как и я. Этого же хотел и ЭйДжей.

Кстати, о...

Мама села в машину сразу после нас с сонным ЭйДжеем на руках.

Этот маленький приятель серьезно нуждался во сне, но волнения из-за возвращения в желтый дом, очевидно, было для него достаточно, чтобы бодрствовать.

- Смотри, я на коленях у бабули, мамочка, - сказал ЭйДжей. – Ты на папочкиных, а я на бабулиных.
Белла ничего не ответила и не отвела глаз от сгиба моей шеи, но она протянула свою руку ЭйДжею, который сразу же взял ее, и я был рад, что мы предупредили его утром, что сегодня может быть много «счастливых слез». Счастливых, конечно, в некотором смысле. Определенно. Но Белла и я, мы оба знали, что возращение домой будет немного сложным моментом. Однако это был самый простой способ, чтобы объяснить ситуацию нашему сыну, и, к счастью, он все понял. Он знал. Мамочка будет рада, наконец, вернуться домой, и что это будет делать ее такой счастливой, что вызовет слезы.

- Все на месте? - спросил Чарли, закрывая дверь и садясь за руль.

- Да, - сказал я.

- Хорошо. Поехали домой.

Домой.

Я с трудом сглотнул и вновь усилил свою хватку вокруг Беллы.

Мы, наконец-то, возвращались домой. В дом, который я купил для нас. В дом, который Белла превратила в самое гостеприимное место на земле. В дом, где зародилась наша семья. В дом, который полон воспоминаний.

- Чья это машина? – тихо прошептала Белла.

- Хм, - я откашлялся, почему-то нервничая. – Это наша машина.

Она подняла голову, но снова опустила ее, вспомнив, где она, а я проигнорировал вспышку остро боли. Наша боль не уйдет за ночь, и это было просто еще одним делом, над которым мы должны поработать. Позже. Определенно не сейчас. Ее страх перед автомобилем был не самой важной вещью, чтобы иметь с ним дело. Это было ясно, тем более что я держал ее маленькое тело в своих руках. Она все еще была слишком худой, слишком хрупкой.

- Ты хм… ты купил Вольво? – спросила она тихо.

Я вздрогнул, когда ее дыхание овеяло мою шею, и кивнул.

- Да, они сказали, что он безопасен для детей. Я… я думал об ЭйДжее.

Не было никакого способа, при котором я смог бы промолчать, не предлагая ей объяснение. Я никогда не лгал ей раньше. И я чертовски уверен, что не начну этого сейчас.

- Они э-ээ… - я выдохнул. – Они нашли… грузовик. – Черт. Мои глаза жгло. - Вскоре после того, как тебя по... похитили. Но я не мог водить его больше, - выпалил я, прежде чем задохнулся.

Воспоминания были и благословением, и проклятием. Воспоминания о нашем прошлом были тем, что заставляло меня дышать, когда со мной не было Беллы, но теперь... теперь это были воспоминания моего одинокого существования, и было болезненно переживать их, так как они напоминали мне о пустоте, которая в значительной степени определяла меня, когда ее не было рядом. Они являются воспоминаниями сейчас, но они были моей реальностью.

Я опять задрожал, чувствуя, как Белла обняла меня сильнее.

- Всё хорошо, муж мой, - выдохнула она. – Всё будет хорошо.

Я кивнул, не в состоянии ответить, и спрятал свое лицо у нее в волосах.
.
.
Остальная часть поездки прошла тихо, за исключением того, когда мама рассказала нам, что тетя Лиз и Таня убрались у нас в доме и пополнили запасы нашего холодильника, морозильной камеры и шкафов. Она сказала, что они хотели, чтобы мы имели возможность просто расслабиться и провести время, как семья, которой Белла и я снова стали. Частично из-за их помощи, и Бог знает, что они были там ради нас, но… Господи, это было из-за слова «семья». Внезапно это стало очень реальным. Это действительно происходило.

Это было по-настоящему, потому что мы уже были там.

Чарли остановился перед нашим домом.

Я не двигался, Белла тоже, но она смотрела.

На окна. На наш дом.

- ЭйДжей, малыш, - пробормотала мама, – как насчет того, чтобы тебе, мне и дедуле сходить к Элис, чтобы забрать твоих Черепашек?

- К мисс Элис? – спросил ЭйДжей, наклоняя голову.

- Да. И, возможно, мы сможем найти крекеры в виде животных. Помнишь их?

Я затаил дыхание. Не знаю почему, но... я сделал это. И я не знал, что хотел, чтобы он сказал. Часть меня хотела, чтобы этот момент произошел с Беллой наедине, потому что знал, что это будет трудно, но была и другая часть... часть, которой по-прежнему очень не хотелось расставаться с ним, даже на короткое время.

- Mмммм, хорошо, но только ненадолго, а затем мы должны вернуться в желтый дом, - решил ЭйДжей. – Крекер-кот был вкусный.

Я захотел улыбнуться. Он был таким же сладкоежкой, как и я.

Но я не смог, потому что почувствовал, как Белла задрожала в моих руках.

- Хорошо, милый, - тихо усмехнулся мама. - Мы немного поедим крекеров-животных, а затем вернемся к маме и папе.
После этого мы обменялись еще парочкой слов.

Я обещал ЭйДжею, что мамочка и я будем в желтом доме, а Чарли пообещал ему, что он сможет увидеть желтый дом с другой стороны улицы, что успокоило ЭйДжея достаточно, чтобы пересечь улицу, цепляясь за его бабулю. Чарли последовал за ними после вручения мне ключей. Ключей от нашего дома.
Дерьмо. Глубокий вдох.

- Готова, ангел? - прошептал я.

Мы вдвоем стояли возле машины, опираясь на нее.

Я наблюдал за ней. Она смотрела на дом полными слез глазами.

Ее губы дрожали.

Она была такой крошечной.

Слезы потекли.

Она моргала снова и снова.

Мои собственные глаза наполнились слезами при виде нее.

Она была... потерянной. Затерянной в воспоминаниях, возможно.

Но она кивнула. Только один раз. И глубоко вздохнула.

Я почувствовал, что сделал то же самое, и, обернув руку вокруг ее талии, чтобы она могла опереться на меня, что она и сделала, мы пошли.

Медленно. Вверх по дорожке, ведущей к нашему крыльцу. Крыльцу, где мы провели столько ночей вместе. Черт, мы жили на этом крыльце. Завтракали в солнечные дни. Ужинали в середине ночи после окончания моей смены в баре. Или бесчисленные часы, когда я сидел у нее между ног на полу, а она на качелях, у меня была гитара... а ее пальцы в моих волосах.

Поднимаясь по лестнице, я услышал, как она всхлипнула, и прижал ее сильнее к себе.

Один шаг, второй, третий, четвертый, пятый, и мы были на месте. Я сделал еще один глубокий вдох, прежде чем открыл дверь.

Это было… невероятно.

Подавляюще.

Прерывисто дыша, мы вошли внутрь, и я закрыл за нами дверь.

Запахи атаковали нас обоих.

Дом.

Господи…

У меня сжалось горло.

- Эдвард… - выдохнула она.

Это стало последней каплей для меня. Я повернулся к ней, прижал ее к своему телу, и эмоции взяли верх.
Я и услышал, и почувствовал, как она плачет.

Она была здесь.

Она была здесь.

Я не мог в это поверить.

В моих руках, прямо здесь, в нашем доме.

Я сжал ее сильней, и она сжала меня в ответ. Её лицо было спрятано у меня на груди, а мое лицо в ее волосах.
Слезы жгли. Текли. Всё быстрее и быстрее, пока я не мог больше сдерживаться.

Я издал тихий всхлип.

Ты дома, ангел.

- Эд-Эдвард.

Я судорожно вздохнул и опустил нас обоих на пол. Опираясь спиной о стену, прямо здесь, на полу в коридоре, мы оба сломались.

Она была здесь, сжимая меня, обнимая меня, она была здесь, прямо здесь, в моих руках, я держал ее.

Ты дома, ангел.

- Я люблю тебя, - прохрипел я. – Я люблю тебя, малышка.

Ты дома, Белла. Ты дома. Ты дома.

- Я люблю тебя, муж мой, - всхлипнула она в мою шею. – Так сильно.

Я крепко зажмурил глаза, внутренне повторяя эти слова снова и снова. Снова и снова.

Она дома. Она дома. Она дома.

После почти трех с половиной лет… она, наконец-то, была там, где и должна была быть. Прямо здесь со мной, здесь в моих руках. В нашем доме. Это были не просто воспоминания о ее пребывании здесь. Она была здесь и сейчас.

Сейчас нам выпал шанс создать новые воспоминания. Вместе. Как семье. С нашим сыном.

- Ты, наконец-то, дома, ангел, - хныкнул я.

Она заплакала сильнее, дрожа, цепляясь за меня.

- Я ск-скучала по тебе, Э-Эдвард, - плакала она. – Не отпускай меня.

Господи Боже.

- Никогда, - поклялся я. Одна только мысль о том, чтобы отпустить ее, заставила мои внутренности сжаться. – Никогда, ангел. Теперь ты дома.

Нуждаясь в том, чтобы увидеть ее, я обхватил ее лицо.

Пальцами я вытер ее мокрые щеки. Боль в ее глазах вызвала слезы у меня, и их, в свою очередь, смахнула она. Это были мы. Мы двое. Утешая друг друга. Наконец, черт возьми, снова вместе.

Ты здесь, малышка.

- Ты и я, - выдохнул я, опираясь своим лбом в ее. – Ты и я.

Я почувствовал ее кивок.

- Ты и я, - прошептала она. – Навсегда.

Навсегда.

Господи, она действительно была здесь.

Глубокий вдох. В мои легкие попал воздух, правильно их заполняя. Правильно. Это то, что я почувствовал первый раз за несколько лет. Потому что с ней я мог дышать правильно. С ней. С ней я снова был цельным. С ней у меня было всё необходимое, чтобы жить. Она была единственной, в кого я влюбился много лет назад, и она была единственной, на ком я женился. Именно с ней я просыпался каждое утро, влюбляясь в нее снова и снова, благодаря чему-то совершенно очаровательному и причудливому, что в ней было.

Мои губы прикоснулись к ее. Слезы всё еще продолжали капать, и я почувствовал их соль.

- Я дома, - всхлипнула она, придвигаясь ко мне невероятно близко. – Я дома, муж мой. Я дома. Я дома.

Не в силах говорить, я просто снова поцеловал ее.

Ты дома.

Я выдохнул.

Она дома.

Я не мог быть уверен в том, как долго мы там просидели. Это могли быть часы или всего несколько минут, но мы сидели там. Мы сидели там, обнимались, целовались, шептались, плакали. Она была дома, я обнимал ее, я был с ней, она обнимала меня. Снова и снова.

Я люблю тебя. Я люблю тебя. Шепча, плача, дыша. Просто вместе. Поддерживая и утешая.

Так нас и нашли мама и ЭйДжей, и в то время как мама старалась сдерживать свои эмоции, ЭйДжей этого не делал. Мама быстро извинилась и ушла, и теперь мы плакали на полу втроем. Мы держались друг за друга. Мы сказали ему, что это слезы счастья, и ЭйДжей… черт, я заплакал еще сильнее, когда ЭйДжей сказал, что у него тоже слезы счастья. Потому что желтый домик был настоящим, и мама была в нем.

На это ушло время. Много времени, но, когда ЭйДжей уснул у меня на коленях, мы поднялись и пошли вверх по лестнице. Прогулки по дому не было в планах на сегодня. Только семья. И когда… Господи… глубокий вдох… Когда Белла и я уложили ЭйДжея между нами… в нашей кровати… мы снова сломались. Это продолжалось. Это просто… не могло прекратиться.

Это были мы втроем. Наша семья. Каллены… все вместе в нашей кровати. Впервые. За всё время.

В конце концов, мы устали и заснули, но ненадолго. Это был наш день… и ночь. Мы отдыхали, плакали, обнимали друг друга, ни разу по-настоящему не заговорив. И когда ЭйДжей проснулся и заявил, что он голоден, я быстро сбежал вниз, считая секунды, игнорируя боль из-за необходимости оставить их, лишь молчаливо благодаря своих тетю и кузину, потому что они продумали всё. В холодильнике нас ждали готовые сэндвичи с индейкой и вишневая кола. Для меня и ЭйДжея, потому что, каков отец, таков и сын. И быстро убедившись, что бутерброд был в порядке и соответствовал диете Беллы, благодаря огромному количеству овощей, которые Лиз или Таня положили в него, я отправился обратно наверх. Я предположил, что мама осведомила их о Беллиной диете. В противном случае я сомневался, что найду протеиновые коктейли и специально сделанные бутерброды в нашем холодильнике. Но все это было там. Потому что моя семья была круче всех.

Да, нам понадобится их помощь. Нам нужны будут они все.

Однако сейчас, в данный момент, это только я, моя жена и наш сын.

С едой и напитками в кровати… в нашей спальне… в нашем доме.

Я снова мог дышать.

Они оба здесь. Они оба здесь. Они оба здесь.

Я вздохнул.

Я смотрел, как два моих самых любимых человека в мире спят.

И тоже заснул.

*O*O*O*

1 Октября

Когда я снова проснулся, уже близился рассвет.

Я наблюдал, лежа на своей стороне, как ЭйДжей прижимался к Белле.

Его маленькая попка в пижаме с Черепашками торчала в воздухе, что заставило меня тихо усмехнуться, и в то же время бороться против очередного приступа слез.

Всё было таким эмоциональным.

Я знал. Знал, что наблюдение за ними никогда не надоест.

И после быстрого посещения ванной у меня были все намерения вернуться в постель, но... кое-что бросилось мне в глаза. В углу спальни я увидел свою гитару. Сейди. Я не видел ее с тех пор... с тех пор... Боже, с того дня, как я впервые увидел ЭйДжея в классе Элис. И, не осознавая этого, я подошел к ней. Я догадался, что Элис или возможно Джаспер принесли ее обратно, и как только я поднял ее, то почувствовал необходимость посмотреть, что я имел. Я почувствовал необходимость посмотреть, что у меня есть, что снова вернулось в мою жизнь. Так что я бросился вниз, написал небольшую записку для Беллы и, еще раз поднявшись наверх, оставил записку на своей подушке, черт… своей подушке. Мне больше не нужна подушка Беллы, потому что ее использовала она. Она была здесь и спала на своей собственной подушке. Никогда больше мне не понадобится ее подушка, потому что она была рядом.
Я глубоко вдохнул, всё еще чувствуя от этого удовольствие. Затем поцеловал ее в лоб, прежде чем схватил гитару и вышел из комнаты.

Выйдя на улицу, я положил гитару на качели и вытащил сигарету. Я, наверное, должен был чувствовать себя виноватым, но не чувствовал. Один шаг за один раз. И это был не тот раз, чтобы бросить курить. Последнее время было неподходящим для этого.

Ебать, я не был готов к этому. Засудите меня.

Я прикурил, затянулся, спустился с крыльца и не останавливался, пока не дошел до машины. Я повернулся, прислонился к ней и просто смотрел.

Солнце взойдет в ближайшее время, и я дышал, смотря на наш дом. Просто смотрел на него, и на этот раз это чувствовалось хорошо. Так невероятно хорошо, потому что я знал, кто был внутри. Два человека. Моя жена и мой сын спали прямо там - в моей и Беллиной спальне. Они снова были дома.

Я дышал.

Уже наступил октябрь. Один из любимых месяцев Беллы в Новом Орлеане из-за погоды. В октябре всегда было тепло и сухо, обещая много ночей на крыльце.

Я дышал.

Вдох, выдох.

Они были здесь, дома.

Наконец.

Я затянулся, улыбаясь про себя, когда первые лучи солнца достигли крыши.

Мы были разбиты, да... нет сомнения, но... мы больше не были одиноки.

Мы были друг у друга.

Это было всё, что имело значение в настоящее время.

Загасив сигарету, я снова поднялся по дорожке, на этот раз, решив проигнорировать качели. Это больше не было моим место. Я провел более трех лет здесь, но... Нет, это было место Беллы. Мое место было на полу, а место ее пальцев было в моих гребаных волосах. Это был закон, черт возьми.

Вздохнув, я сел и просто прикоснулся к гитаре, смотря на нее.

Мои пальцы прошлись по корпусу.

Я закрыл глаза.

Глубоко вдохнул.

Они дома.

Медленно мои пальцы скользили по струнам, и я почти ожидал, что этот звук вернет меня в то время, что я провел без нее. Но этого не произошло. Меня успокаивало осознание, что моя семья была рядом в доме.

Так что я немного побренчал.

Моя рука протестовала, и каждый раз, когда я скользил пальцами по струнам, я чувствовал это... везде… гребаный зуд и... покалывание, но... я просто нуждался в этом. Мне просто нужно было услышать знакомые звуки. Всего на минутку.

Я недолго сидел на крыльце в одиночестве и слегка улыбнулся, когда услышал, как открылась раздвижная дверь. Я больше не был один в своем доме. Белла была здесь.

Господи, просто такие маленькие вещи вроде этой. Услышать звуки, издаваемые кем-то в доме, в котором ты живешь, доказывающие, что ты не одинок.

- Ты видела записку? – пробормотал я, оглядываясь через плечо, чтобы увидеть Беллу и очень уставшего ЭйДжея, обнимавшего ее за ногу. – Идите сюда.

Белла, которую я знал была… эмоциональной. Эта была еще больше.

- Что ты делаешь, папочка? – сонно промямлил ЭйДжей. – Мама меня разбудила, но всё нормально.

Я слегка усмехнулся.

- Это хорошо, приятель. Что всё нормально.

Наклонившись вперед, я пропустил Беллу себе за спину, и как только она села на свое место, я жестом пригласил ЭйДжея сесть передо мной.

- Ты помнишь это, сокровище? – пробормотал я, постукивая пальцами по гитаре.

Он кивнул, один уголок его рта приподнялся.

- Сейди, - прошептал он, смотря на Беллу для подтверждения, я думаю.

Наверное, она кивнула, потому что я не слышал ее, но ЭйДжей кивнул в ответ.

Он смотрел на нее с благоговением, пока усаживался на пол между моих ног, и, поцеловав его в макушку, я пробормотал:

- А знаешь ли ты, что это мамочка подарила мне ее?

Я поднес гитару поближе, безмолвно давая ему разрешение прикоснуться к ней, потому что я не мог не улыбнуться, когда увидел, как у него подергиваются пальцы.

- Не знал, - прошептал он, легонько касаясь струн. – Ты подарила ее, мамочка? Это круто, папа.

Я улыбнулся, вдыхая его запах. И еще раз поцеловал его макушку.

- Да, это я подарила, малыш, - всхлипнула Белла.

Я не мог дождаться, чтобы ввести понятие подарков и особых поводов для ЭйДжея, и я знал, Белла чувствовала то же самое. Мы оба были лишены так многого, и я не мог дождаться этого для ЭйДжея. Всего того, о чем он не знал...
Почувствовав, как Белла потянула меня за волосы, я, отклонив голову назад, посмотрел на нее.

Эмоции, печаль, любовь.

- Люблю тебя… так сильно, - выдохнула она хрипло, прижимая свои губы к моему лбу. – Спасибо тебе.

- За что?

Еще один поцелуй и еще.

- За это. Это утро.

- У нас еще много будет таких, - тихо ответил я, отклоняя голову еще больше, чтобы достичь ее рта. – Поцелуй меня.

Она вытерла щеки, мягко улыбнулась, а затем, поцеловав меня в нос один раз, легко коснулась моих губ своими.

Ты действительно дома, ангел.

- Я люблю тебя, - пробормотал я, мягко ее чмокнув.

Еще улыбка. Еще один поцелуй. Мне казалось это сладкой победой.

- Я тоже тебя люблю. – Поцелуй. – Так сильно. – Поцелуй. – А теперь, сыграй для меня.

А вот и она.

Я улыбнулся.

- Что-то конкретное, миссис Каллен?

Она покачала головой, на ее глаза вновь навернулись слезы.

- Все будет замечательно. Я просто хочу послушать. Этого не было слишком долго.

Итак, я играл. На самом деле, ЭйДжей и я вместе делали это. Это был самый ужасный звук, который я когда-либо слышал, и это было душераздирающе прекрасно. Всякий раз, когда ЭйДжей ударял по струнам гитары, это затрагивало мои собственные струны в душе. Всё внутри меня переплавилось, потому что внезапно я стал целостным. Узел в моем животе ослаб, черная дыра в груди стала светлее, даже если совсем на чуть-чуть, но она изменилась, и я почувствовал это.

На мгновение все было идеально.

ЭйДжей хихикал, как сумасшедший, когда я дурачился с ним и пытался научить его нескольким аккордам, в то же время, создавая пукающие звуки на его щеке, и... пальцы Беллы были в моих волосах, заставляя меня дрожать, когда она слегка царапала кожу головы.

Мы были дома.

Наконец-то.

_____
перевод главы Sofie

Источник: http://robsten.ru/forum/49-1398-32