Глава 31

…Верь в мечты, которые ты так сильно любишь
Позволь страсти в твоем сердце воплотить их в жизнь.
И расскажи об этом всем, о своей любви
Все о любви в твоем сердце
Я верю в мечты
Я верю в тебя….

Believe in Dreams by Flyleaf

1 Октября

Белла Каллен

В доме тихо. Я медленно брожу по нему. Просто… впитываю атмосферу дома.

Вдыхаю его запахи. С каждым вдохом и выдохом я чувствую… удовлетворение, тепло и… как же хорошо. Мне давно не было так хорошо, но, когда я медленно иду по гостиной, обращая внимание на улыбки, что сияют с черно-белых фотографий, развешанных на стенах, то чувствую, как мое сердце увеличивается вдвое.

Наш дом – гигантская книга воспоминаний, альбом, наполненный моментами и страстью, что мы делили. Я могу слышать все эти воспоминания, чувствовать, вдыхать. Стены… они хранят секреты и нашу любовь. Они знают многое из того, что никому неведомо, только наше. А менее секретные моменты мы разделили с другими на этих фотографиях.

Барбекю с родственниками и друзьями на заднем дворе.

Здесь все: Таня, Анджела, Бен, Джейми, Роуз, Алек, Эрик, папа, Эсме, Лиз, даже Эммет, он тогда приезжал к нам погостить, и мы с тобой.

Я делаю вдох, вспоминая запах свежескошенной травы и солнца. Джейми и Роуз возле гриля, готовят напитки по своему секретному рецепту семейному. О, как вспомню их кулинарные шедевры, мы никогда не могли ими наесться. И ты украдкой целуешь меня, и мы улыбаемся друг другу секретной улыбкой, потому что оба знаем, что я называю Огурчиком ( п.п. в предложении Белла использует слово pickle – во множественном числе оно переводится как поцелуи, а в единственном – как маленький огурец. Простите, что не смогла обыграть эти слова на русском, надеюсь вы поймете последующую реакцию Эдварда). Когда ты слышишь это прозвище, то всегда качал головой в недоумении. Или стукал мне поносу пальчиком.

Дышу, касаюсь своего носа. Вспоминаю.

Улыбки, смех, шутки…все это…

Я всегда любила фотографировать, ловить интересные кадры. Эти фотографии были такими реалистичными, они могли рассказать всё. И я смотрю на конкретное фото, где большинство наблюдали за тем, как Анджела, показывая свою силу, пыталась повалить Бена на землю… Боже, эти улыбки на лицах каждого. Но больше всего меня зацепил взгляд Алека на заднем фоне фотографии. Он с такой любящей улыбкой смотрел на Таню. Эти двое всегда танцевали вокруг да около в обычной жизни, и никто не знал почему. Ведь для всех было очевидно, насколько они обожают друг друга. И не только Алек. То фото, на котором вы с Таней уперлись лбами, доказывает это. Я помню, муж мой… помню, как она была зла на тебя за то, что ты ее дразнил по поводу Алека. Тут и комментарии были излишне. Господи, я помню, как мы с Анджелой смеялись. Таня была аж вся красная от гнева, а ты все не мог угомониться… поэтому она решила показать тебе насколько она сильная, да?

Вдох.

Глаза закрыты.

Глубокий выдох через нос.

Я вытираю щеки и улыбаюсь сквозь слезы, когда слышу тебя, папу и ЭйДжея на крыльце.

Как вы смеетесь, бренчите на гитаре.

Он уже влюблен в твою гитару, малыш, и утром, когда я нашла на подушке записку от тебя… я просто знала. Ты написал: «Выходи на улицу, ангел…», и я просто знала. Знала, что найду тебя на привычном месте, ждущего меня, чтобы я присоединилась к тебе впервые за все эти годы. И на этот раз с нами ЭйДжей и мы вместе разделим это счастье.

Наше утро не могло быть идеальней, муж мой. Потом, когда солнце начало подниматься все выше и выше, мы вернулись в дом и вместе позавтракали на нашей кухне. Мы втроем. Вместе.

Понадобилось время, у меня часто были срывы, но ты всегда был рядом со мной, и когда полдень перетек в ранний вечер, мы снова отправились осматривать дом. Лестница в нашу спальню, сама спальня и даже ванная комната… а потом кухня, гостиная. И даже прачечная внизу. Но есть еще одно место, да? Да… никто из нас не останавливался возле двери между нашей спальней и гостевой комнатой.

Мы еще не готовы, верно? Не думаю, что готовы. Пока еще нет. Пожалуйста, малыш, дай мне день или два, прежде чем мы покажем ЭйДжею его комнату.

Я боялась. Осознание того, что ты должен был показать мне комнату ЭйДжея… в ту ночь… в ночь, когда мы всё потеряли.

Ты сказал мне об этом в больнице. И от этого так больно, Эдвард. Просто нестерпимо больно.

- Белла?

Я поднимаю голову и понимаю, что стою посреди прохода.

Эсме. Добрый взгляд, милая улыбка. Я так сильно ее люблю. Так сильно скучала по ней.

- Ты в порядке, милая? – спокойно бормочет она.

Мои глаза снова наполняются слезами, и я киваю. Это все, на что я способна.

- Хорошо. Я рядом, если тебе что-нибудь понадобится, - шепчет она, кивая головой в сторону кухни.

Она готовит нам ужин. Семейный ужин. Для меня, тебя, ЭйДжея, нее и папы.

Дышу, иду бесшумно. Босая. На мне светло-голубые хлопковые шорты и твоя черная толстовка.

Дышу глубоко.

Ты ничего не изменил, малыш. Всё в доме… точно как я помню.

И я не знаю, стоит мне волноваться насчет этого или сказать тебе спасибо.

Возможно и то и другое.

Идя по лестнице, я смотрю на фотографии, развешанные на стене. О, эта ступенька все еще скрипит. Я шмыгаю носом.

Воспоминания поглощают меня, но боли не причиняют. Я уже привыкла. Когда я была… не здесь… воспоминания всегда убивали часть меня. Не то чтобы хранить каждую мелочь в своем сердце останавливало меня. Мне нужны были эти воспоминания, чтобы сохранять здравый смысл, но… они все равно причиняли боль. Они все еще напоминали мне о том, чего я лишилась. Но сейчас всё по-другому, муж мой. Я снова дома, и вдыхаю его запахи.

Я снова могу мечтать.

Верить в свои мечты. Я прилагаю к этому усилия, чтобы верить в них.

Слезы текут по щекам, они горячие и служат напоминанием. Они слишком много всего вытерпели. Но, в основном, это слезы облегчения. Облегчение… такое необъятное. И я плачу. Бесшумно, еле дыша.
Я понимала, что все эти годы находилась в заточении не только физически. Мое сердце тоже было закрыто на замок. Грудь скована цепями. Голова пульсировала. Но больше этого нет. И это облегчение. Свобода. Я свободна.

Когда я подхожу к нашей спальне, на меня наваливаются воспоминания… снова и снова. Всё. Ароматические свечи ни на дюйм не выгорели с того момента, когда я их видела в последний раз. Ковер, кровать, шторы, простыни – ничего не изменилось. Фотографии над кроватью.
Я иду по направлению к ним, опираюсь коленом на постель и провожу кончиками пальцев по черно-белой фотографии с нашей свадьбы. Белая рамка. Улыбки, улыбки, улыбки. Друзья. Родственники. Ты и я.

Поцелуи, которые ты дарил мне, они были… волшебными. Они могли быть целомудренными, а могли быть страстными и долгими. Они могли говорить «я скучал по тебе, несмотря на то, что меня не было всего десять минут» или «я люблю тебя». Были поцелуи безумные и настойчивые, которые говорили «Ты нужна мне. Прямо здесь и сейчас». Или «у меня был ужасный день, и только ты можешь всё исправить». Были и ленивые поцелуи тоже.

Я улыбаюсь, вспоминая. Мы были обычной парой. Ругались, но всегда находили компромисс. Мы оба ненавидели спорить и ругаться, поэтому всегда старались решить проблему и не расходиться, затаив недомолвки. Никогда не шли спать, пока не поговорим. И мы всегда целовались. Эти поцелуи могли быть скромными и неохотными, будто безмолвно говоря «Ты знаешь, я все еще немного злюсь. Но мы со всем справимся».

Я дышу, глубоко.

Твои поцелуи были игривыми, сопровождаемые чмокающими, посасывающими и пукающими звуками. Я чувствовала твою глупую улыбку своей кожей.
Я касаюсь своей кожи, окунувшись в воспоминания, провожу рукой по щеке. Слезы. Перестаньте, пожалуйста, литься. Пожалуйста. Вдох.

Ты так много всего мог сказать мне одним лишь только поцелуем.

В больнице… и сейчас. В нашей ситуации твои поцелуи милые, полные сильного желания, успокаивающие и шепчущие «я люблю тебя».

Но сейчас я скучаю по тебе, ты нужен мне.

Встав с постели, ухожу. Спускаясь по лестнице, улыбаюсь, когда скрипит та ступенька.

На улице солнце, и я замираю на пороге. Дверь в дом всегда открыта, когда ты сидишь на крыльце.

Мои глаза слепит, и я немного прищуриваюсь.

- Эдвард, - еле слышно произношу я, сама не понимая почему шепчу.

К счастью, ты слышишь меня и сморщиваешь озадаченно лоб. Пожалуйста, не делай так.

- Сокровище, почему бы тебе не поиграть с дедушкой пока, - бормочешь ты ему, пока он сидит у тебя на коленях. – Я пойду проверю как там наш ужин.

Я улыбаюсь папе. Слезы, я вас ненавижу. И беззвучно, одними губами говорю отцу: «Я люблю тебя».

Его глаза светятся, он кивает, и я знаю, как сильно он тоже любит меня.

И вот ты на пороге передо мной, мягко кладешь руки мне на талию.

Я дышу. Вздрагиваю.

- Как ты, малышка? – шепчешь ты и целуешь меня в лоб.

Я не могу говорить, но ты понимаешь и так.

Без слов ты ведёшь нас в гостиную, я сажусь сверху на тебя, и ты обнимаешь меня, а я обнимаю тебя. Мое лицо зарывается прямо туда, тебе в шею. Пахнет божественно. Весь ты. Я дома.

Я целую тебя туда и под ушко.

Ты целуешь мое плечо, а я мысленно ругаюсь на твою толстовку, потому что она закрывает меня от тебя.

Нам нечего сказать. Нам не нужны слова.

Ты просто нужен мне. Чтобы ты обнимал меня, прижимал к себе, успокаивал меня, что ты и делаешь. Всегда.

И я произношу единственную вещь, о которой мечтаю сейчас.

- Мы состаримся в этом доме, - я шмыгаю носом. – Скажи мне, что так будет.

Ты касаешься большими пальцами моего живота под толстовкой, бессмысленно вырисовывая круги на моей коже. Просто так. Как хороши твои прикосновения. Ты.

- Да, – шепчешь ты. – Так и будет, – и снова поцелуй в плечо, а потом ты поднимаешь руки и обхватываешь ладонями мое лицо. Большие пальцы теперь стирают остатки грусти под моими глазами. – Мы будем старыми и седыми, – ты такой невероятно красивый, когда улыбаешься. – И ты будешь менять мне подгузники, да? – и ты надуваешь губки, малыш. Так по-Калленовски. Как тебе не стыдно.

Ты пытаешься вызвать у меня улыбку. И тебе всегда это удается. Потому что я, и, правда, улыбаюсь. И ты улыбаешься мне.

И целуешь меня в кончик носа.

- Если ты будешь менять мои, - шепчу я, все еще улыбаясь. Так приятно улыбаться, муж мой. – И когда я потеряю свои вставные зубы, ты будешь искать их, потому что мое зрение уже никуда не годится, – и вот я подыгрываю тебе.

Ты замечаешь это и улыбаешься еще шире.

- А что если мое будет еще хуже?

Не придумывай, малыш!

Все что угодно, чтобы заставить меня улыбаться, да, муж мой?

- Я люблю тебя, - признаюсь я, потому что мне это просто необходимо. Я так давно тебе говорила это.

- Я тоже люблю тебя, ангел, - вздыхаешь ты. В твоих глазах лишь любовь. – Ты моя Белла.

Я проглатываю ком в горле, он так быстро подкатил.

- Мой Эдвард, - всхлипываю я.

Вместо того, чтобы обвить руки вокруг твоей шеи, я целую тебя. Сильно. В губы. Непреодолимая потребность. Мои руки тянутся к твоему лицу, и я обхватываю его ладонями. Пробую тебя на вкус, кончиком языка слегка проникая в твой рот. Я чувствую вкус слез на твоей нижней губе. Я люблю тебя. Люблю тебя. И верю. Мы состаримся здесь.

У тебя сбивается дыхание, и мне жаль, что я набросилась на тебя, хотя нет. Не жаль. Потому что на самом деле мне нужно больше.

И как всегда ты понимаешь меня без слов.

- Белла, - ты тихо стонешь, и впервые за столько лет я чувствую прикосновения твоего языка к моему. Как же давно это было. Эмоции, чувства, трепет… всё на месте.

Ты заставляешь меня чувствовать покалывание в самых неожиданных местах.

Я чувствую слияние наших душ и тел везде.

И это чувство трепета все еще присутствует, с силой проникая через все мое тело.

Стон.

- Черт, малыш, – ты толкаешь язык в мой рот, и я ощущаю его вкус. Великолепно, но я знаю, что дальше этого не пойдет, потому что мы еще не готовы. Но это… это то, что нужно. И тебе тоже.

Мы целуемся, целуемся, целуемся. Сильно и страстно. С любовью. Нам все еще так хорошо друг с другом, муж мой.

- Я люблю тебя, - выдыхаю я. Сжимая твои волосы. Я немного возбуждена, а ты переживаешь за себя. Не переживай, малыш. Я остановлюсь. – Не сейчас, муж мой, – хихикаю я. – Пока нет. Просто целуй меня.

И ты улыбаешься, целуешь меня и игриво постанываешь.

- Из-за тебя я теряю рассудок, ангел.

Я рада. И улыбка выдает меня. Немного самодовольная.

Ты смотришь на меня. Улыбаешься.

И я смотрю и улыбаюсь.

- Господи, как же я тебя люблю, - шепчешь ты, обхватывая ладонями мое лицо.

Я целую кончик твоего носа.

- Я тоже тебя люблю.

Я верю в тебя. Верю в свои мечты. Мы состаримся вместе.

И его голос доносится до нас, и мы улыбаемся друг другу в губы.

- Папочка, мы должны играть на Сейди!

Мы дома.

*O*O*O*

- Кажется, я влюбилась, - вздохнула я, взяв еще один кусочек моркови.
Может быть, они и были в списке продуктов моей особой диеты, но для меня ее вкус был божественным. Она была основным источником полезных волокон из всех овощей, но Эсме не нужно было заставлять меня ее есть. Сейчас перед ужином мне нужно было съесть кусочек моркови и одно авокадо, и, как я уже сказала, для меня это просто божественно.

- Вот и хорошо, - усмехнулась она и проверила содержимое духовки. – Если нам повезёт, мы сможем заставить и моего сына съесть побольше овощей.

Я почти фыркнула.

- Ага, удачи тебе в этом.

Сидя за кухонной стойкой, я наблюдала за тем, как Эсме заканчивает приготовление ужина. Пахнет превосходно, но мне еще нельзя есть много за раз, только маленькими порциями, но по шесть-семь раз в день. Поэтому я уже сижу и ем. Там мне будет легче не накинуться на жаркое, что находится в духовке.

Мы любители мяса и картошки. Абсолютно. Хотя, обычно мне нравилось пробовать новые блюда. Ты можешь подтвердить это. Иногда мои эксперименты заканчивались тем, что мы шли ужинать в кафе, но иногда было так вкусно, что ты спускался по ночам, чтобы доесть остатки.

Я всегда ловила тебя на этом из-за той сломанной ступеньки, о которой ты забывал во время своих полуночных хождений.

- Ты приняла лекарства, милая? – спрашивает Эсме.

Я киваю.

- Все четыреста штук.

Ладно, ладно, не так много, конечно, но… да, их действительно много. Они от… всего, можно сказать. Магний, железо, комплекс-чего-то-там-чего-то, все виды витаминов… список бесконечный.

ЭйДжей думал, что это конфеты и просил M&M’s, поэтому ты сказал ему, что обязательно купишь их завтра.

У нас определенно скоро будут «сладкие» проблемы, муж мой, и ты знаешь это.

- Могу я спросить тебя кое о чем, Белла? – колеблясь, задала вопрос Эсме, и я знала, что она хочет что-то узнать о том времени, пока меня не было.

Я кивнула. Есть мне больше не хотелось.

Она подошла ко мне ближе с материнским выражением на лице и взяла меня за руки.

- Ты знаешь, почему он не кормил ЭйДжея той же едой, что и тебя?

Ее глаза наполнились слезами. В них видна вся ее боль. Я ей как дочь, а она мне как мама во всех смыслах.

Соскользнув вниз со стула, я обняла ее.

Я еще не могу говорить.

Но я не знала. И мне самой было интересно. Я представления не имела, почему Гаррет кормил ЭйДжея другой едой. Я просто была очень благодарна за это.

- Как же мне больно видеть тебя такой хрупкой, милая, - всхлипнула она. - Ты всегда была крепкой девочкой, всегда заставляла Эдварда есть что-то полезное, помимо бургеров и конфет.

Слезы текут по моим щекам. Я моргаю, еще и еще, но не помогает, и я просто крепко зажмуриваюсь.

Дыши, Белла.

И я дышу. Обнимаю ее крепче. Я так сильно ее люблю. Я так скучала по ней.

- Я так рада, что ты дома, – плачет она.

И я тоже плачу.

И тут заходишь ты, прислоняешься к дверному косяку, смотришь на нас, переживая, и кажется, что эмоции вот-вот вырвутся наружу.

Я люблю вас обоих. Взглядом показываю тебе свои чувства.

Всхлипываю, когда ты подходишь ближе, и слезы катятся по твоим щекам. Одна за одной.

И вот ты здесь, обнимаешь нас обеих.

Эсме начинает плакать еще сильнее, и ты целуешь ее в макушку.

Я устала от этого… всепоглощающего переживания.

Но я знаю, что это значит для тебя и Эсме. Господи, я не единственная, кто вернулся, и я говорю не об ЭйДжее, ты знаешь. Ты знаешь, что к Эсме, наконец-то, вернулся ее сын.

Смотрю на тебя и вижу боль в твоих глазах, муж мой.

- Я люблю тебя, - лишь одними губами произношу я.

Ты крепко целуешь меня в лоб, я знаю, ты сейчас не в состоянии говорить.

Сначала ты крепче сжимаешь меня, когда я пытаюсь отойти на шаг назад, но все понимаешь по моему взгляду. Тебе нужно побыть с Эсме. Обнимать ее, сказать, как сильно ты любишь ее, успокоить ее, она нуждается в своем сыне. И ты понимаешь, нехотя выпуская меня из своих объятий.

- Я люблю тебя, мам, - я слышу твой хриплый голос, уходя из кухни.

Вытирая слезы, я направляюсь к крыльцу и благодарна, что солнышко уже садится.

Я смогу побыть на улице, смогу насладиться моментом.

Дышу.

- Привет, милая, - говорит отец, когда я присоединяюсь к ним.

ЭйДжей смотрит на меня, и эта улыбка, муж мой. Боже, у него твоя улыбка.

- Мамочка посмотри! Я играю музыку!

Я хихикаю, немного похрюкивая, знаю неприличный звук, но мне все равно.

- Вижу, малыш, - ласково говорю я, присаживаясь на ступеньку. – Вы с дедой сыграете мне что-нибудь?

Он улыбается еще шире. Сидя на низком столике, держа перед собой Сейди, он похож на самого счастливого ребенка в мире. Дед тоже счастлив.

- Ага, сыграем, мамочка, - восторженно говорит ЭйДжей. – Ты тоже играй, деда, - добавляет он, указывая на его гитару. – Я считаю, потому что папочки сейчас здесь нет, а то когда он здесь, то считает он, но его здесь нет, но он мне сказал, как это делать.

Я лишь улыбаюсь в ответ.

Он такой живой, муж мой.

- Хорошо, малыш Эд, - посмеивается папа. – Считай и будем играть.

- Хорошо! Раз… два… тли!

Мы с папой обмениваемся пораженными взглядами, и они начинают играть.

Уперев подбородок в колени, я сижу и слушаю. Дышу свежим воздухом, наслаждаясь закатом с моим папой и сыном. А в доме ты и Эсме обнимаете друг друга, как и должно быть. Как необходимо вам обоим.

Через несколько дней мы начнем сеансы терапии с Анной, но пока… только мы. И это всё чего я хочу. Ты и я, и наш маленький мальчик, Эсме и папа. Снова вместе.

Я верю, муж мой. Верю, что с нами все будет в порядке, что мы справимся со всем. Пока мы вместе.

Источник: http://robsten.ru/forum/49-1398-32