Глава 17. Голосовая почта

Сейчас

Проходит две недели — и ничего.

Я ни слова не слышу от Эдварда, но и сама не пытаюсь с ним связаться. Почти не думаю о нем, но это, возможно, еще и потому, что не позволяю себе выпивать.

Когда пью, думаю о нем. А когда думаю о нем, чувствую себя жалкой. Поэтому я сторонюсь алкоголя, и мои мысли не погрязают в воспоминаниях.

…

Я захожу в учительскую, выдвигаю стул и киваю в знак приветствия нескольким учителям, которые находятся в комнате.

Питер отрывает взгляд от книги и улыбается, потом встает и подходит ко мне.

— Привет, — он садится рядом, когда я здороваюсь в ответ. — Что принесла на обед? — спрашивает он, как и каждый понедельник, среду и пятницу.

Указываю на свой бутерброд и пожимаю плечами.

— Сегодня не слишком смелый выбор. А что насчет тебя?

— Остатки.

Я осторожно жую, ощущая неловкость от того, как Питер смотрит на меня, пока я ем. Сглатываю и говорю:

— И чего я спрашиваю? Ты всегда приносишь остатки, — слабо посмеиваюсь я. — Что было сегодня?

— Лазанья.

— Звучит отлично, — бормочу я, потому что чувствую, будто должна что-то сказать.

Я откусываю следующий маленький кусочек бутерброда, игнорируя то, как Питер наклоняется ближе. Мгновенно жалею, что вообще заговорила, потому что знаю, что сейчас будет.

— Ты должна как-нибудь приехать ко мне. Я приготовлю для тебя.

Я знаю это. Ведь он приглашал меня всего-то раз десять. Он симпатичный и хороший, но… не знаю. Питер вел себя чрезмерно дружелюбно с того момента, как я начала здесь работать. Его класс находится напротив моего, так что у меня нет возможности совсем его избегать. Просто он слишком сильно старается, а я не хочу, чтобы все было сложно. Хочу, чтобы было так же легко, как с Эдвардом.

Я просто хочу Эдварда.

Но все пошло наперекосяк, и я ни хера не могу это отпустить. Он живет на другом конце страны, но я не могу его отпустить.

— Белла, — зовет Питер, пытаясь привлечь мое внимание.

Поднимаю глаза, и он слегка улыбается, нетерпеливо ожидая моего ответа. Внезапно я ему сочувствую. Питер мог бы сделать кого-нибудь счастливым, но он не заставляет мое сердце нестись вскачь, а когда смотрит на меня, я ничего не ощущаю.

— У меня только что закончились отношения.

Ложь. Прошло уже девять месяцев. Нет тут никакого «только что».

— Это всего лишь ужин.

Никогда не бывает всего лишь ужина.

— Я ничего не ожидаю, — пробует он снова. — И я не такой уж плохой парень.

Это действительно вызывает у меня смех.

— Я знаю, что ты не плохой.

Обвожу взглядом комнату, радуясь, что наш разговор никто не подслушивает. А если и подслушивают, то не смотрят в нашу сторону.

— Мы можем выйти в коридор? — спрашиваю я, хватаю свой обед и выкидываю его в мусорную корзину по пути к двери.

Питер следует за мной.

Я переминаюсь с ноги на ногу, а он с надеждой смотрит на меня такими голубыми и такими неправильными глазами.

— Чего ты ожидаешь? — вдруг спрашиваю я. — Ты сказал, что ничего, но зачем тогда хочешь встретиться со мной?

Его улыбка кажется искренней. Питер говорит, что просто хочет узнать меня, провести время вместе, приготовить мне ужин, чтобы я могла взять остатки на обед.

Выражение моего лица смягчается. Я понимаю, что он старается.

Но слишком много стараний исходит от не того человека.

— Я подумаю, — говорю наконец, надеясь, что этого будет достаточно.

…

Я вхожу в свою электронку и набираю «Каллен» в строке поиска, позволяя курсору зависнуть над кнопкой разблокировки на добрую минуту, прежде чем действительно нажимаю ее. Его имя сразу появляется в окне чата. Статус ничего не говорит о том, что Эдвард делает или думает. Только сообщает, что его нет на месте.

Я кликаю на имя и все равно начинаю печатать.

Белла: Кое-кто пригласил меня сегодня на свидание.

Жду ответа. Пытаюсь почистить свой ящик, но на самом деле только и пялюсь на желтые часики, занимающие место рядом с его именем, надеясь, что они превратятся в зеленую точку, сигнализирующую о том, что Эдвард вернулся.

Проходит несколько минут, но потом появляется зеленая точка, и чат сообщает, что Эдвард печатает…

Глаза сужаются, а колени нетерпеливо подпрыгивают — не знаю, как он отреагирует или что скажет.

Он перестает печатать, потом начинает снова. Я отрываюсь от экрана и ковыряю лак на ногтях, нуждаясь в каком-то другом занятии, кроме как смотреть, как долго Эдвард думает, что ответить.

Эдвард: Что ты хочешь, чтобы я сказал, Белла?

Эдвард: Серьезно.

Белла: Я не знаю.

Эдвард: Кто это?

Белла: Ты его не знаешь.

Эдвард: Ладно.

Эдвард: Ты сказала «да»?

Прикусываю внутреннюю сторону щеки, не зная, что напечатать. Не знаю, зачем вообще его разблокировала. Не знаю, почему захотела, чтобы он это знал. Не знаю, почему все еще думаю о нем, люблю и хочу его.

Но не могу перестать.

Белла: Сказала, что подумаю.

Эдвард: Что ж. Хорошо вам провести время.

Может, было глупо и незрело говорить ему об этом, но я отчаянно желала реакции. Какая-то печальная часть меня хотела, чтобы Эдвард ревновал, и я не знала, сработало это или нет. Единственное, что я знала, — мне не стало лучше. Если на то пошло, стало только хуже.

Я такая жалкая.

Белла: Ненавижу все это.

Набираю слова, нажимаю Enter и выхожу из системы раньше, чем он успевает ответить.

…

Я практически не заморачиваюсь принятием душа перед свиданием с Питером. Но когда я возвращаюсь домой, звонит Кейт, чтобы немного поболтать, и устраивает мне разнос. Она говорит, что я недостаточно стараюсь и не смогу забыть Эдварда, если не попытаюсь.

Поэтому я мою голову.

И надеваю платье — слишком узкое, со слишком глубоким вырезом. Все это неправильно, и я чувствую себя не в своей тарелке, но я должна приложить усилия.

Единственное свидание, на которое я сходила спустя два месяца после нашего с Эдвардом расставания, прошло пиздецки ужасно. Я думала, что встреча и разговор с другим мужчиной отвлекут меня от мыслей об Эдварде, но чертовски ошибалась. Помню, как сидела в закусочной и ненавидела то, как прилипала виниловая обивка стула к бедрам. Я была паршивой парой, но Сет был слишком мил и даже пригласил меня на второе свидание. Я отказалась.

Питер приезжает на пятнадцать минут раньше. Он говорит, что я хорошо выгляжу и отрывает для меня дверцу автомобиля. Мы немного болтаем по пути в ресторан — какое-то бразильское местечко, о котором он жужжал всю неделю.

— Ты бывала здесь раньше? — спрашивает он, касаясь моей поясницы, когда мы входим внутрь.

— Нет, — выдавливаю улыбку и радуюсь, когда чувствую, что он убирает руку.

Мы уже сидим. На стол подано вино. Еда заказана.

Питер оживленно рассказывает о работе, о том, как преподавал четыре года в Колорадо, прежде чем переехал в Вашингтон. Я улыбаюсь и смеюсь. И уже не так вынужденно.

Он ухмыляется, когда его нога натыкается на мою под столом. Мне кажется, он врал насчет того, что ничего не ожидает.

Но, впрочем, я ведь тоже врала.

Этого недостаточно.

— Вон та женщина все время поглядывает в нашу сторону, — сообщает Питер, осторожно заглядывая через мое плечо. — Ты ее знаешь?

Поворачиваюсь и хмурюсь. Женщина неуверенно улыбается, кладет салфетку на пустую тарелку, затем встает и направляется к нашему столику. Лишь когда она оказывается передо мной, я понимаю, кто это.

Ладони потеют, и мысленно я съеживаюсь от собственного выражения, но уже слишком поздно притворяться, что я счастлива ее видеть. Я настолько застигнута врасплох, что внезапно не могу вспомнить имя сестры Эдварда.

— Белла. Вау. Какой сюрприз, — говорит она тоном, который я не вполне могу распознать.

Улыбка довольно дружелюбна, но взгляд продолжает возвращаться в сторону Питера.

— Определенно, — ровно отвечаю я, прочищая горло.

Ее улыбка уже не так приветлива, а взгляд становится осуждающим, будто я должна чувствовать себя виноватой. Поджимаю губы и отвечаю вынужденной улыбкой, которая, надеюсь, продемонстрирует, что я не ощущаю вины. Я не делаю ничего плохого. Мы с ее братом больше не вместе. И уже давно.

Но потом до меня доходит, что она, возможно, этого не знает. Может, Эдвард не говорил своей семье о расставании, хотя я и не понимаю, зачем ему так поступать.

— Как ты? — спрашиваю, вглядываясь в ее лицо, будто его выражение даст мне ответы, которые я даже не должна хотеть знать.

— Потрясающе. А ты?

— Хорошо.

Она делает неловкий жест в сторону своего столика.

— Джаспер любит это место. Мы целую вечность здесь не были.

Я киваю, переводя взгляд на Питера.

— М-м, Питер, это — Элис. Сестра моего друга, — я немного запинаюсь на слове «друг», но Питер, если и замечает, виду не подает.

А вот Элис точно замечает.

Следовало просто сказать «бывшего парня», потому что сейчас мне кажется, будто я что-то скрываю. Да и тяжелое выражение лица Элис не выглядит неуместным. Теперь я чувствую себя виноватой.

— Приятно познакомиться, Элис, — вежливо говорит Питер, вставая, чтобы пожать ей руку.

— И мне. Ну, не смею отвлекать вас от ужина, — она колеблется. — Просто решила поздороваться.

— Да, м-м… приятного ужина, — желаю я, отводя взгляд.

Элис возвращается к своему столику, и вскоре после этого прибывает наша еда, но свидание испорчено. Я не могу сосредоточиться. Не могу улыбнуться или посмотреть на мужчину, сидящего напротив, потому что думаю об Эдварде. У Питера не было ни единого шанса.

Понятия не имею, зачем вообще пыталась.

Питер спрашивает, в порядке ли я, и беспокойства на его лице слишком много. Я говорю «да» и, извинившись, выхожу из-за стола, сказав, что сейчас вернусь.

Прохожу мимо туалетов, надеясь, что он не увидит, как я выхожу из ресторана. Оказавшись снаружи, сразу же вытаскиваю из сумки телефон.

С неба накрапывает, и то, как дождь охлаждает кожу, не совсем неприятно. Это успокаивает. Стоя здесь в одиночестве, я наконец-то могу дышать.

Пальцы лихорадочно набирают номер Эдварда, и я нажимаю кнопку вызова, не давая себе спасовать.

Телефон звонит, звонит и звонит. Затем в ухе звучит голосовая почта Эдварда, а следом — сигнал, предупреждающий, что мне пора объяснить, почему я звоню.

— Я… не знаю, почему сейчас звоню тебе, — бормочу я, отходя все дальше от ресторана. — Я на свидании, только что видела Элис, и… блядь. Это не работает. Но и когда мы были вместе, это не слишком хорошо работало, а? — я останавливаюсь. — Не знаю, что мне делать, но, думаю, мы должны поговорить. Нам нужно поговорить. Так что просто… перезвони мне в любое время. Я скучаю по тебе. Я скучаю по тебе.

Глава 18. Прости

Сейчас

Я возвращаюсь в ресторан, еле сдерживая слезы, в крайне подавленном состоянии.

Прошу Питера отвезти меня домой. Выражение моего лица, должно быть, в самом деле пугает, потому что он не задает никаких вопросов. Лишь просит принести счет и молчит до тех пор, пока машина не останавливается возле моего дома.

— Прости, — тихо говорю я.

Он смотрит в лобовое стекло и бормочет:

— Я думал, мы отправились поужинать, а не ко мне домой именно для того, чтобы все стало… проще.

— Понимаю. Просто я не могу этого сделать. Это нечестно по отношению к тебе. Я не должна была…

— Не извиняйся. Но ты не могла, по крайней мере, доесть ужин?

Я такая сволочь.

— Шучу, — говорит Питер, громко вздыхая. — Это он тебя кинул?

Он и не знает, о ком спрашивает; ему просто любопытно. Питер считает, что все понимает. Но даже я не понимаю. Не знаю, кто кого кинул, и уж точно не могу говорить об этом с Питером.

Вместо этого благодарю его за ужин, в последний раз прошу прощения и выхожу из автомобиля.

Оказавшись дома, пробую дозвониться до Эдварда еще раз, но на этот раз вызов сразу переключается на голосовую почту. Его телефон, должно быть, выключен — нет ни одного гудка, только низкий голос Эдварда просит оставить сообщение.

Он недоступен.

Меня беспокоит, что он не отвечает на звонок, и еще больше пугает, что он не перезванивает. Есть вероятность, что он спит… или, может, он сейчас не один, как была я сегодня вечером.

Я так старалась его оттолкнуть, и теперь, когда это, вероятно, сработало, он недоступен для меня.

От этой мысли желудок сжимается, а перед глазами все расплывается.

Я совсем не могу усидеть на месте. Жажду оцепенения, которое дает алкоголь, но понимаю, что пить — плохая идея. Поэтому расхаживаю по квартире, проверяю почту и звоню Кейт, которая тоже не отвечает. Даже не пробую заснуть, потому что сама мысль об этом бесполезна.

Прежде чем отдаю себе отчет в том, что делаю, я уже сижу на автобусной остановке напротив своей квартиры. Время позднее, но прохладный воздух успокаивает. Сажусь на автобус, чтобы проехать добрых двадцать минут до дома Чарли.

Когда я подхожу к дому, свет на крыльце выключен. Пробую отпереть дверь. Внезапно одинокая лампочка над головой вспыхивает, и дверь открывается изнутри.

— Белла? — Чарли щурится от света, пропуская меня внутрь. — Что ты здесь делаешь? Ты в порядке?

Я иду прямиком в кухню.

— Пыталась пробраться незаметно. Подумала, мы можем сегодня позавтракать, поэтому пришла… пораньше, — прохожу мимо него и открываю холодильник, вытаскивая яйца и молоко.

— Позавтракать? — повторяет Чарли, недоуменно глядя на меня и протирая глаза. — Сейчас только час ночи.

— Я же знаю, что по воскресеньям ты работаешь с раннего утра.

— Ладно. Что тебя тревожит, ребенок?

— Ничего. Ты спал?

Он что-то бурчит, вынимая из холодильника пиво.

— Пап, сказала же — позавтракать, — ворчу на него.

— Сейчас час ночи, — снова говорит он. — Я могу выпить чертово пиво, если захочу. Кроме того, чувствую, оно мне понадобится для того, ради чего ты здесь.

— Я тебе уже сказала, почему я здесь.

— Ага, ага. Ты так же плоха, как твоя мать, когда дело доходит до разговоров.

— На самом деле, я плоха так же, как вы оба, — признаю я, ища хлеб в кухонном шкафу.

— Почему ты такая… — он обводит рукой мою одежду, — нарядная?

Лезу в шкафчик и выуживаю оттуда миску, потом разбиваю несколько яиц.

— Это просто платье, и… у меня было свидание.

Чарли присвистывает.

— Кто же тот счастливчик, которому я могу угрожать?

Закатываю глаза и выбрасываю яичную скорлупу в мусорную корзину.

— Ты совсем не пугающий.

— Я шеф полиции. Черта с два я не пугающий.

— Ты, наверное, заснул в кресле за просмотром «X-Фактора»? [ПП: «X-Фактор» — музыкальное телевизионное шоу талантов.]

Чарли лишь закатывает глаза, и я понимаю, что права.

— Как я и сказала: совсем не пугающий.

— Ладно, ладно.

Остальное время на кухне мы проводим в тишине. Я передвигаюсь по маленькому пространству, занимаясь приготовлением порции французских тостов. Легко находиться рядом с Чарли. Я благодарна за то, что сейчас он составляет мне компанию, вместо того чтобы вернуться в постель. Его присутствие действует успокаивающе, и он не слишком настойчив, даже когда понимает, что что-то не так.

Только когда мы заканчиваем есть и приступаем к мытью посуды, я позволяю себе задуматься о ситуации с Эдвардом.

— Папа? — спрашиваю, протягивая ему тарелку для вытирания. Я улыбаюсь, видя, как у него слипаются глаза, но знаю, что Чарли не позволит себе уснуть, пока я не расскажу, зачем пришла. — Тебе нравился Эдвард?

— Эдвард? — переспрашивает он, и тут на его лице вспыхивает понимание. Теперь он знает, по какой причине я здесь. — Он был… вроде ничего.

Чарли — ужасный врун, но именно это мне сейчас и нужно. Нужен кто-то, кто будет со мной честен.

— Угу, — я ополаскиваю другую тарелку.

— Мне не понравилось, как он с тобой обошелся, — говорит он минуту спустя, и в груди все сжимается. — Очень неуважительно.

Я даже не уверена, как на это ответить.

— Я тоже не так уж хорошо к нему относилась, — признаюсь я наконец. — Не то чтобы я… целовала кого-то другого или что-то подобное, но… не знаю.

— Это не твоя вина, Белла, — говорит Чарли по-отечески строго.

Я ценю его отношение, но он пристрастен, потому что я его дочь и только что приготовила ему французский тост.

Ведь, может быть, отчасти это моя вина.

— Ты знал, что он хотел, чтобы я переехала туда? — спрашиваю я, выключая воду и вытирая руки.

Чарли смотрит в ответ и только покачивает головой.

— Эдвард попросил меня переехать в Нью-Йорк, спустя… шесть месяцев после нашей встречи.

Не знаю, зачем я ему это рассказываю, но в голове становится яснее, а в груди — легче, поэтому продолжаю говорить.

— Я хотела. Знала, что ты бы не одобрил, но хотела.

Чарли явно нервничает — и я, пожалуй, не могу его в этом винить, — но пытается продолжить разговор.

— Но ты не переехала.

— Я… вроде как… испугалась, особенно при мысли о том, что пережили вы с мамой. Никаких гарантий не было. Я просто не могла рискнуть всем, а потом обжечься. Ну, и посмотри, что произошло, верно? Мы решили взять перерыв, и он кого-то поцеловал.

Чарли проводит рукой по усам. Вид у него озадаченный.

— Что еще за дерьмо с перерывом?

— Не знаю. Мы переживали трудные времена и просто поставили все на паузу, наверное.

— Но ведь этот мальчик мог бы переехать сюда.

— Этот мальчик? — я улыбаюсь, но едва заметно. — Нет. Ну, позже он мог бы переехать сюда, в Сиэтл. Но он проходил стажировку в компании, которая заплатила за его магистратуру, так что… это было типа… не знаю. Невозможно.

Вздыхаю и присаживаюсь за кухонный стол, чувствуя побочные эффекты от вина, выпитого сегодня за ужином, и сиропа, который только что съела.

— Так почему тебя все еще это беспокоит? — спрашивает Чарли прямо и по существу.

— У меня все еще есть к нему чувства, — тихо признаюсь я, опустив взгляд на руки, — но это просто… неразбериха.

— Ты его любишь, — догадывается Чарли, и выражение моего лица, похоже, рассказывает ему все. Он слегка опускает голову, достает из холодильника еще одно пиво и садится рядом. — Послушай. Ты не можешь строить свою жизнь, основываясь на том, что случилось со мной и твоей мамой, ребенок.

— Почему нет?

— Потому что.

— Мне нужен ответ получше.

— Тебе придется самой разобраться, — хрипло говорит он. — Белла, хотелось бы мне иметь ответы. Поверь мне. Еще как. Но есть вещи, которые ты должна выяснить сама, и если ты любила этого мальчика…

— Даже если он облажался? — робко спрашиваю. — Мне просто простить его и двигаться дальше?

— Если ты любишь его? — я киваю, и Чарли отвечает мне простым «да».

— Но это… так тяжело. Как мне снова доверять ему?

— Придется потрудиться, но если вы попытаетесь…

— Мы пытались, — возражаю я, а Чарли только смеется.

Из-за этого я чувствую себя глупой и незрелой, хоть и понимаю, что у папы не было такого намерения.

Он качает головой, делает глоток пива и поясняет:

— Белла, вы с Эдвардом даже не пытались.

— Мы почти полтора года поддерживали отношения на расстоянии, — напоминаю я. — Знаешь, как это сложно?

Он хмыкает, вытирая усы.

— Я должна была переехать. Другого решения не было. И это давление меня так пугало. Но мы разговаривали и спорили… много. Мы пытались, папа. Мы…

— Все еще невероятно молоды и не знаете, каково это — пытаться, — перебивает отец.

Я едва сдерживаю слезы.

— Серьезно? Вы с мамой развелись. Ты хочешь прочитать мне лекцию о попытках наладить отношения?

— Мы были женаты двадцать девять лет, Белла. Работали над отношениями каждый день, и было тяжело, но мы не сдавались после первой же ссоры.

— Ладно. Понимаю, — бормочу я, отводя взгляд.

Слушая, как отец об этом говорит, я становлюсь слишком эмоциональной. Не могу себе представить, что сломаюсь перед ним.

Но он продолжает говорить:

— Мы растили тебя и порой жили не в полном согласии, особенно когда ты вела себя по-детски. Как сейчас, например. Но мы любили друг друга, даже когда было плохо. Иногда это просто не работало, но мы пытались. Шли на компромиссы. Взаимные уступки и прочее дерьмо.

Улыбаюсь сквозь слезы.

— Взаимные уступки и прочее дерьмо, — вторю я. — Разумный совет.

— Ты меня недооцениваешь, — смеется он.

— Зато ты себя оцениваешь как надо, — поддразниваю я, вытирая уголки глаз. — Твое эго и без меня раздуто.

— Если прошло так много времени, а ты все еще о нем думаешь, то должна постараться — вот что я хочу сказать. К тому же, я чертовски уверен, что он хочет еще один шанс. Он был бы сумасшедшим, если бы не хотел.

— Ты просто хочешь иметь возможность кому-то угрожать, — подкалываю я, вставая из-за стола и ощущая, как усталость берет верх. — Ты не так уж плох в воспитании детей, — говорю ему сквозь зевок.

— У меня двадцатишестилетний опыт за плечами. Я старый профи.

— Определенно старый.

Мы смеемся, и я останавливаюсь, перед тем как начать подниматься по лестнице.

— Спасибо за разговор, пап.

— Иди сюда, ребенок.

Чарли тянется ко мне, и я обнимаю его за талию. Отец заключает меня в теплые объятия. Целует в макушку, и мне еще сильнее хочется плакать.

— Просто хочу, чтобы ты была счастлива, — говорит он, когда мы отстраняемся. — Это все, что нужно старику. Но ты не счастлива.

Нет смысла отрицать. Я заявилась в дом отца в час ночи. На этот раз я не могу себе врать.

— Нет. Не счастлива.

— Тогда поговори с Эдвардом. Держу пари, он в том же положении, что и ты.

Не хочу, чтобы Эдвард был в том же положении. Не хочу, чтобы он был несчастен и не мог двигаться дальше… но я хочу, чтобы он по-прежнему меня любил. Все так закручено и противоречиво, но я идиотка, раз верила, что это вообще может быть легко.

Мы с Чарли желаем друг другу спокойной ночи, и я заползаю в двуспальную кровать, которая до сих пор стоит в моей старой комнате. Ложусь. И хотя уже три часа ночи, и я вымотана, отгоняю сон на случай, если Эдвард позвонит. Но проходит сорок пять минут, и все еще ничего.

Хватаю телефон, открываю почту и начинаю составлять новое сообщение, задаваясь вопросом, будет ли это вообще иметь значение. Но если даже нет… по крайней мере, я попытаюсь.

«Не знаю, получится ли у нас, но я хочу попробовать. Очень хочу попробовать. Я бы многие вещи изменила и о многом сейчас сожалею. Не знаю, хочешь ли ты вообще работать над этим всем, но, думаю, нам обоим нужно какое-то завершение, и единственный способ его достичь — поговорить. Так что… пожалуйста, позвони, когда будешь готов. Я все еще люблю тебя, Эдвард. Не думаю, что когда-либо переставала, и знаю, что все это такой пиздец. Прости, что оттолкнула тебя. Прости, что заставила выбирать между мной и работой. Прости, что не доверилась тебе. Прости».