Глава 18. Часть 2

— Ты какая-то тихая.

Я оторвала свой взгляд от пассажирского окна:

— Хм-м?

— Ты ничего не сказала с тех пор, как мы покинули больницу.

Я молчала. Никогда до этого не верила в вещие сны, но так как пол ребёнка подтвердился, тяжело стало осознавать, что всё это могло значить. Как вспышки света, в моей голове продолжали возникать картинки из моего сна.

Во сне Эдварда не было рядом, я осталась растить своего сына одна.

Эта информация, вдобавок ещё и дискуссия о крови пуповины, висела тёмной тучей в голове, затягивая меня.

— Я просто голодна. Мы можем что-нибудь перекусить?

— Конечно. Ты хочешь поехать на обед с моими родителями и братом?

— На самом деле, мне не хочется. Почему бы тебе не высадить меня около дома и поехать одному?

— Мне не обязательно туда ходить. Я мог бы остаться с тобой.

— О, нет, нет. Всё нормально. Можем мы просто взять что-нибудь «У Виллис», потом ты меня подбросишь, а сам проведёшь вечер со своей семьёй? Увидимся завтра.

— Завтра? Ты не хочешь, чтобы я возвращался к тебе после?

— Я не знаю. Не сегодня. Я устала, и компания из меня плохая. Возможно, я рано лягу спать. Увидимся завтра рано утром. Будет лучше, если ты поедешь к себе, а я останусь у себя.

Он сжал губы:

— Ну, хорошо, но нам надо об этом поговорить.

— Поговорить о чём?

— Поговорим об этом завтра, — оборвал Эдвард, как будто стремясь поскорее закончить этот разговор.

— Нет, что ты имеешь в виду? Мне надо знать сейчас.

— Белла, если ты не собираешься снова выходить за меня замуж, тебе необходимо хотя бы согласиться, чтобы мы съехались. Так мы сможем быть вместе ради ребёнка.

Только не это снова. Не теперь.

— Съехались? Зачем? Это совсем не обязательно. Ребёнка не будет ещё пять месяцев. К тому же люди воспитывают детей совместно, живя в разных домах, постоянно.

— Так это то, кто мы? Просто родители, совместно воспитывающие ребёнка?

— Я не знаю. Я просто не хочу сейчас об этом говорить. Ты можешь просто отвезти меня за продуктами и домой, пожалуйста?

Небольшая часть меня осознавала, что я веду себя подло и низко. Я обратила свои опасения в ярость, а своё раздражение выплеснула на него.

Эдвард тяжело выдохнул, покачав головой:

— Прекрасно. Но я с этим не согласен. Нам надо всё обсудить, в конце концов.

Несколько минут никто ничего не говорил. Эдвард первым нарушил молчание.

— Я на самом деле соскучился по еде из «Виллис». В Техасе их нет. Очень заманчиво сказать «нет» моей семье и насладиться мексиканской кухней вместе с тобой.

— Ну, и кто виноват в том, что ты всё это упустил? — не знаю, почему я накинулась на него, но я не могла контролировать то, что вылетало из моего рта.

— Белла.

— Что? — спросила я, кипя от раздражения.

— Что случилось?

— Ничего не случилось, Эдвард, — солгала я. — Я просто не могу простить и забыть, ясно? Я не могу выйти за тебя снова или снова жить вместе с тобой, потому что в минуту слабости ты смог оттолкнуть меня. Ладно, забудь о еде. Я хочу поехать ко мне домой. Я хочу побыть одна.

— Хорошо, Белла. Прекрасно. Я отвезу тебя к тебе домой.

Я прислонилась головой к окну и позволила слезам бежать по лицу, Эдвард не заметил или сделал вид, что не заметил моей молчаливой агонии. Мне совсем не хотелось быть одной — я никак не могла выбросить это из головы — но я, в конце концов, всё равно останусь одна.

Мы остановились на стоянке, я вышла из машины, молча захлопнув дверь. Шины взвизгнули, когда Эдвард дал по газам. Чувствуя себя виноватой, несчастная и одинокая, я вошла в квартиру.

Моё поведение в машине было достойно осуждения, но оно вызвано моим страхом. Страхом остаться матерью-одиночкой. Страхом потерять Эдварда: в результате смерти или по другой причине. И это не потому, что я верила, что мои сны пророческие, но они всё ещё преследовали меня.

Слёзы продолжали капать из глаз, когда я отправилась на кухню пошарить в поисках съестного, но ничего меня там так и не привлекло.

Беспокойство о вещах, не подвластных мне, и ссора с Эдвардом окончательно лишили меня аппетита. Отказавшись от идеи поесть, я побрела в спальню, сбросила с ног туфли. Взобравшись на кровать и натянув одеяло, я уткнулась в подушку, пропитывая её слезами.

Неожиданно я заметила что-то на тумбочке возле кровати — конверт. На нём рукой Эдварда было написано моё имя.

Я села в кровати, чтобы прочесть письмо.

Возможно, письмо — не самый лучший способ, чтобы сказать это, но прочитав твою книгу, мне захотелось тебе написать. Мне крайне неловко говорить об этом, наверное, потому что я трус, или просто на бумаге я смогу выразить свои мысли более ясно.

В любом случае, я хочу, чтобы ты знала, как на самом деле мне жаль. Эти слова кажутся слишком банальными, чтобы передать то, что я действительно чувствую. Но я имею в виду именно это.

Я знаю, что очень обидел тебя. Даже если бы я не прочитал об этом в твоей книге, я знал, что тебе очень больно. Я знал, потому что сам причинял эту боль. У нас с тобой всегда была особая связь. Связь, которую я разрушил своей глупостью.

Вдобавок к боли, которую испытывал я, меня убивала мысль, что причиняю боль тебе. Всё из-за ошибочного намерения — защитить тебя. Я пообещал тебе и твоей семье, что никогда больше не обижу тебя, но всё равно я так поступил.

Я должен был оберегать тебя от такой боли, а не причинять её.

Я не знаю, сможешь ли ты снова мне довериться, но надеюсь, что однажды это произойдёт.

И несмотря на то, что нарушил свои обещания в прошлом, я собираюсь кое-что пообещать тебе сейчас.

Белла, я не обещаю, что не умру. Никто не может этого гарантировать. Теперь я понимаю: глупо пытаться оградить тебя от этого.

Но я обещаю любить тебя, пока я жив. Чёрт, я обещаю любить тебя, пока ты жива.

Я обещаю делиться с тобой своими мыслями, страхами и убеждениями, а не держать тебя в неведении.

Я обещаю стать самым лучшим отцом, каким я только могу быть. Я уже люблю нашего малыша, Белла. Он — часть тебя и меня, и я знаю, что наш малыш будет красивым, как и ты.

И хотя меня пугает мысль, что ему, может быть, придётся взрослеть без меня — я обещал делиться своими страхами — уверен, наш ребёнок будет самым счастливым в мире, потому что у него будет такая мама, как ты.

Не знаю, что ещё написать, кроме того, что я люблю тебя. И всегда любил. И всегда буду любить.

Навсегда твой, Эдвард.

Под своим именем он поставил знак бесконечности.

Я прижала письмо к груди и заплакала. Вероятно, Эдвард оставил его у меня на тумбочке утром, когда я принимала душ. Хотя я не имела понятия, когда он написал это письмо. Но это стало как раз то, что мне необходимо сейчас услышать, или, скорее даже, увидеть.

Мы решили, что двигаться вперёд будем вместе, и Эдвард уже предпринял необходимые шаги, чтобы стать более открытым со мной. Мне необходимо было ответить ему тем же.

Я наклонилась и, схватив мобильный телефон, набрала единственную фразу, которую могла сказать ему до того, как увижу.

«Прости».

Я уставилась на экран телефона в ожидании ответа. Но даже спустя несколько долгих минут — ничего.

Я знала, что мне ни на что не стоило надеяться: он был со своей семьёй, да и я поступила с ним так несправедливо. Эта мысль заставила меня плакать опять, несмотря на предположение, что он мог быть слишком расстроен, чтобы ответить мне.

Я пожалела, что сказала Эдварду не проходить сегодня вечером. Откинувшись на подушку, я провалилась в беспокойный сон, сердитая на себя за то, что оттолкнула Эдварда.

***

Мой тревожный сон был прерван стуком в дверь и гудением мобильного телефона. Я взглянула на часы на тумбочке возле кровати. Часы показывали едва за полночь. Я схватила телефон — два пропущенных звонка и три сообщения — все от Эдварда.

Это он мог звонить в дверь, но я не уверена. Это мог бы быть и Джейми, но тогда мне пришлось бы придушить его за то, что так меня напугал.

Тихонько выскользнув из кровати, я осторожно пошла к двери посмотреть, кто пришёл. С каждым шагом биение моего сердца ускорялось. И чуть не случился сердечный приступ, когда я услышала голос Эдварда:

— Белла, это я.

Приглушённый голос Эдварда практически заставил меня потерять сознание. Мой полусонный мозг надеялся, что это он, и в тоже время перебирал картинки различных ночных страхов.

Адреналин, пульсирующий по венам, окончательно разбудил меня. Я рванула к двери и, открыв её, бросилась к Эдварду, обняв за шею и зарывшись в неё лицом.

— Ты напугал меня, но я так рада, что ты здесь. Прости, прости меня, — я оставляла лёгкие поцелуи на шее, губы путешествовали от ключицы до его челюсти.

— Уау, уау, — Эдвард наклонил голову назад. — Не подумай, что мне не нравится, но давай войдём внутрь.

Я отступила назад и заметила пакет из «Виллис» у него в руках.

Сначала его письмо, а затем его забота в действии — особенно после того, как я себя вела с ним — всё это просто разрывало меня на части.

— О, Боже мой, Эдвард, — я взяла из его рук пакет и отступила, позволяя Эдварду войти. Я закрыла дверь на замок, положила пакет на кухонную стойку.

Как дамба, рухнувшая от напора воды, мои слёзы и рыдания вырвались наружу. Я стояла возле стойки, ухватившись за неё, чтобы не рухнуть на пол.

— Белла, — Эдвард обнял меня, прижав мою голову к своей груди. — Что случилось?

— Пожалуйста, не оставляй меня.

— Малышка, я не слышу тебя, — Эдвард приподнял мою голову, обхватив ладонями лицо, пытаясь найти ответ на свой вопрос.

— Пожалуйста, не оставляй меня, — умоляла я его.

Беспокойство отражалось в каждой чёрточке его лица.

— Я никуда не собираюсь. Я не оставлю тебя. Больше нет.

— Но ты уйдёшь, — прошептала я. — Если ты умрёшь, я останусь одна растить нашего ребёнка. Пообещай мне, что ты в порядке, что облучение тебе помогло, и ты не умрёшь сейчас, когда я тебя вернула себе.

— О, дорогая, — сказал он, снова прижимая мою голову к своей груди. — Я могу погибнуть завтра в автокатастрофе. Я не могу пообещать, что я не умру. Никто не знает, когда и как. Теперь я это точно знаю.

Я отклонилась, чтобы взглянуть на него.

— Но ведь лечение помогло, так? Опухоль не убьёт тебя? Из-за этого я была так расстроена днём. Мне снилось, что ты умираешь, а я остаюсь одна с нашим сыном. Поэтому я предчувствовала, что это будет мальчик. А потом Джейн подтвердила это. После ещё эта беседа о крови пуповины. Всё это просто испугало меня. А затем я прочитала твоё письмо, эти нежные слова. Я тоже люблю нашего малыша. Очень сильно. Поэтому я не смогу сделать это одна. Эдвард, пожалуйста, не оставляй меня. Ты не можешь. Ты просто не можешь так поступить. Я думаю, что умерла бы, на самом деле, умерла бы, если бы потеряла тебя ещё раз. Я не могу пройти через это снова. Просто скажи, что ты в порядке.

Я всхлипнула, на грани гипервентиляции лёгких. От него зависела моя жизнь, и я цеплялась за него, чтобы выжить.

Я знала, что он не смог бы сдержать это обещание. А как бы он смог? Никто не знает своего будущего, и это-то как раз пугало меня — наше будущее, если оно у нас было.

Одним быстрым движением Эдвард приподнял меня и отнёс к дивану, присел, держа меня на коленях. Зарывшись лицом мне в волосы, он нежно погладил меня по спине.

— Малышка, посмотри на меня. — Я вытерла слёзы рукавом рубашки и посмотрела на Эдварда, успокоившись. — Ты всё это держала в себе? Никогда больше так не делай. Не делай так, как делал я, позволяя ядовитым мыслям пожирать тебя. Делись ими со мной. Позволь мне быть здесь ради тебя. Ты же знаешь, у меня астроцитома, Белла. Я не могу обещать, что не умру.

Резко вздохнув, я закусила кулак, сдерживая готовые вырваться наружу рыдания.

— Эй, — Эдвард достал кулак из моего рта, сжав его в своей руке. — Но это не значит, что я не могу чувствовать себя достаточно хорошо. Как я уже сказал, я могу завтра попасть в ужасную аварию. Я не могу пообещать тебе, что не умру. —  Я крепко сжала его руку, слушая продолжение: — Но я могу пообещать, что никогда больше намеренно не оставлю тебя. Я был тупым придурком, и больше никогда мысль о жизни … или смерти без тебя рядом со мной не придёт мне в голову.

У меня перехватило дыхание. Он не мог умереть. Не сейчас. Не после того, как всё зашло так далеко.

— Я здесь, малыш. Давай жить сегодняшним днём. Не позволяй страхам и сожалениям отравлять нашу жизнь сейчас. Каждый день, каждая минута с тобой — это дар, который я почти потерял. Поэтому давай наслаждаться временем, которое нам отпущено: четыре ли это недели, четыре месяца или четыре года. — И он ещё раз повторил слова, сказанные в больнице. — Давай просто жить. Хорошо?

— Хорошо, — я всхлипнула и промокнула слёзы салфеткой. Схватив низ своей рубашки, я натянула её себе на голову.

— Белла…

— Хорошо, давай наслаждаться тем, что у нас есть, пока оно у нас есть. Я хочу, чтобы ты занялся со мной любовью.

Я встала и стянула шорты, покачивая бёдрами.

Эдвард наклонился вперёд и схватил меня за локти до того, как я расстегнула бюстгальтер. Он уставился на моё тело, прикрыв глаза и облизывая губы перед тем, как встать. Он стоял, высокий, и смотрел на меня сверху вниз.

— Ты говорила, что хочешь, чтобы мы продвигались медленно, и я собираюсь именно так и сделать.

У меня не было времени почувствовать разочарование от его отказа, потому как он поднял меня на руки и понёс в спальню. Там Эдвард поставил меня на ноги.

— Это обозначает, что я собираюсь раздеть тебя медленно.

Всё ещё возвышаясь надо мной, Эдвард наклонился, осыпая и обжигая поцелуями мою шею и плечи. Пока его губы были заняты, пальцы трудились над застёжкой бюстгальтера. Справившись и бросив одежду на пол, его руки тут же заняли место шёлковой ткани, от которой он меня избавил. Его руки ласкали мои груди, пальцы уделили особое внимание чувствительным соскам.

Я задвигалась, слегка сжимая и разжимая ноги, чтобы создать хоть какое-то трение.

Эдвард поднял голову, губы слегка искривились в усмешке:

— Нравится?

Мне нравилось, когда Эдвард разговаривал во время секса. Это не звучало пошло, и мне нравился звук и тон его голоса. Он источал сексуальность и заставлял меня чувствовать себя желанной.

Эдвард медленно подвёл меня к кровати, и я почувствовала её край, когда он уложил меня на неё.

— Подвинься выше, — распорядился он, и я повиновалась.

Едва я положила голову на подушку, как Эдвард раздвинул мои колени, и лёг на меня. Опираясь на одну руку, другой он прошёлся от моего лица до шеи, по ключицам, через округлости моей груди вниз к животу, покружил вокруг пупка, пока не остановился возле резинки моих трусиков.

Хотя за окном было больше девяноста градусов (тридцати по Цельсию), моя дрожь усиливалась с каждым движением его руки.

Нырнув под трусики, его пальцы начали ласкать меня над линией роста волос. Я глубоко вздохнула в ожидании его дальнейших действий и захныкала, когда он убрал руку.

— Подними бёдра.

Я сделала, как он сказал, позволяя стянуть кружево по ногам. Я была абсолютно голая и готова сделать для него всё, что он пожелает, но он держал своё обещание двигаться медленно. Он брал по очереди каждую мою ступню в руки, осыпая лёгкими поцелуями мои ноги от пяток до внутренней стороны бедра. Эдвард дразнил меня, а я наслаждалась каждым мгновением.

После того как он закончил с поцелуями ног, не пропустив ни дюйма, он отклонился и встал, чтобы быстро раздеться.

Я наблюдала, как Эдвард сбросил туфли и носки, избавился от ремня перед тем как медленно расстегнуть молнию на брюках. Затем он начал расстёгивать рубашку, пока его глаза блуждали по моему голому телу:

— Ты так чертовски красива.

Наконец он снял боксёры, и я улыбнулась, глядя на него. Он был готов для меня, а я более чем готова для него.

Но у Эдварда были другие планы.

Как приведение, он скользнул вверх по кровати, пока его голова не оказалась у меня между бёдер.

— Я помню, что тебе нравится, — медленно выдохнул он у моей кожи, согревая её, и расположил свои губы у меня на клиторе. Он прекрасно всё помнил.

Я застонала от ощущений, сжимая и разжимая пальцы ног. Мне хотелось, чтобы он уже овладел мной.

Рот Эдварда замер над клитором:

— Надеюсь, ты готова, потому что, — он прошёлся языком по моей щёлке снизу вверх, —  потому что я планирую любить тебя всю ночь.

Не дожидаясь моего ответа, он взял клитор в рот, посасывая, облизывая и целуя его.

На пике ощущений, я сжала простыни в кулак, а бёдра задвигались волнообразно под его ртом. Он крепче сжал мои бёдра, удерживая на месте.

Мои руки оставили простынь и схватили его за голову: не для того, чтобы управлять им — ему не требовалась помощь в этом — больше для меня, чтобы удержаться. Так как его голова была побрита, у меня не было возможности потянуть или дёрнуть за волосы, поэтому я просто держалась, надеясь, что не делаю ему больно.

Почувствовав вибрацию, я поняла, что Эдвард усмехается. Ощущение мягких волос и грубой щетины сводило меня с ума.

Подняв голову, он посмотрел мне в глаза:

— Нравится это, да?

— Я хочу тебя, — произнесла я голосом на грани отчаяния. Он мучил меня.

— Я знаю, — он проник языком внутрь меня, облизывая, кружась и вращая языком, пока я уже больше не могла сдерживаться. Он продолжал безжалостно и настойчиво даже после того, как я кончила.

Я стала крайне чувствительна и сжала его голову ногами, показывая, что ему надо остановиться. Я обессилено развела ноги в стороны и обхватила ладонями груди, массируя их, пока приходила в себя.

— Ты улыбаешься во весь рот.

Я открыла глаза и увидела Эдварда с сексуальной ухмылкой на лице, нависающего надо мной.

— Ты заставляешь меня улыбаться.

— Я планирую сделать больше, — сказал он, вытягиваясь надо мной и располагаясь у моего входа.

Мы оба застонали, когда он медленно, чрезвысайно медленно скользнул в меня.

Я смотрела, как он откинул голову от удовольствия, закрыл глаза, немного приоткрыв рот.

Я приподнялась и пробежалась рукой по его щеке. Эдвард открыл глаза, наклонился и поцеловал меня, не прекращая толчки. Он немного отклонился назад, но его горячее дыхание окутывало меня.

Я обхватила его сзади за шею и потерялась в мучительном темпе, который он установил.

С каждым толчком, с каждым ударом и рывком наши глаза оставались прикованными друг к другу. Мы потерялись друг в друге, весь мир исчез, не существовало ничего, кроме нас. Это был последний шаг в нашем воссоединении, и он оказался прекрасен.

Непрошенные слёзы катились по моим щекам. Я думала, как сильно скучала по нему, как сильно хотела его, и как сильно нуждалась в нём.

— Ты в порядке? — прошептал Эдвард, заметив мои слёзы.

— Я люблю тебя, — кивнула и произнесла я.

Он наклонился, захватил мой рот поцелуем, в то время как его бёдра начали вращаться, увеличивая темп. Наш медленный, томный поцелуй, казалось, длился вечно, пока я не почувствовала знакомое скручивание внизу живота. Эдвард опустил голову мне на плечо, снова и снова врезаясь в меня. Его рот напротив моего уха прошептал, задыхаясь:

— Я люблю тебя. Всегда.

Его слова толкнули меня за грань, он сорвался вместе со мной.

Эдвард упал мне на грудь, сдвинув свои бёдра в сторону, удерживая свой вес подальше от моего живота, пока мы пытались восстановить дыхание.

Я пробежалась пальцами по голове Эдварда, просто наслаждаясь единением, которое мы только что пережили. Через несколько минут блаженства, я похлопала Эдварда по спине, показывая, что хочу встать.

— Я не хочу двигаться.

— Ну, тебе придётся, — засмеялась я. — Всё было так прекрасно, и не хотелось бы всё испортить, намочив кровать.

Его тихий смех расшевелил нас обоих перед тем, как он отклонился.

— Иди в ванную, женщина, а я пока приберусь здесь.

— Я люблю тебя. Надеюсь, ты знаешь об этом, — оставила я лёгкий поцелуй у него на губах и отправилась в ванную.

Умывшись и надев халат, я взяла запасной ключ, который я хранила в своей сумочке. Затем вернулась в спальню и свернулась на кровати рядом с Эдвардом.

— Уже за полночь, — заметила я.

— Да-а, — Эдвард казался озадаченным.

— Это значит, что наступил день твоего рождения.

Он взял с тумбочки свой телефон:

— Ты права.

— Вот, — я протянула ему ключ. — Начнём с этого, затем обсудим переезд. Счастливого дня рождения, Эдвард.

Он послал мне ту восхитительную кокетливую улыбку, что так мне нравилась.

— Действительно, счастливый день рождения, — он положил ключ и повернулся ко мне.

— И я хочу, чтобы он так и продолжился. Повернись. Я хочу что-то попробовать.

Я позволила Эдварду уложить меня после того, как я повернулась. Наши тела крепко прижались друг к другу. Он развязал пояс на моём халате и пробежал пальцами по моим бокам.

— Я говорил тебе, что планирую заниматься любовью всю ночь и намерен сейчас это сделать.

Я улыбнулась. Никаких проблем с этим.

Вообще никаких проблем.

Перевод: honey8316 

Редакция: N@T@LI4KA

Форум!